Безмолвный Страж (джен)

Еще за пару лет до того, как повторно и окончательно впасть в спячку, Пламенеющий слетал-таки к надменному выскочке Смаггарду и, встав поодаль от его новой горной пещеры, прокричал темное пророчество: «Предсказываю тебе, дракон, чье имя на моем языке Смаггард, на людском Смауг или Смог, что ты поплатишься за свою дерзость и грубость к Пламенеющим слугам Высшего. И да будет так, что падешь ты от руки простого охотника, а приведет тебя к гибели меньший и слабейший из Гаттавари, коих мы оба презираем за слабосилие!» Дракон, конечно, рассвирепел и вылетел из пещеры, пытаясь атаковать его. Несколько часов Анкагуэфр со смехом летал вокруг дракона и стегал его огненной плетью, даже пару раз пробовал оседлать, потом улетел прочь. Смаггард разрывался между желанием отправиться в погоню и охранять сокровища и, в конце концов, выбрал-таки последнее. Он спал и зловеще улыбался во сне, вспоминая бессильные и бешеные проклятия, обильно извергаемые драконом ему вслед. Кто-кто, а дракон прекрасно знал, что среди темных одни Пламенеющие и Повелитель обладали заклятьем темного пророчества. И оно почти всегда сбывалось, причем виной тому становилась сама жертва, как правило. Темное пророчество нельзя произнести в адрес того, кто зла — в смысле, большого, страшного зла — не творит. Но будучи произнесенным в адрес того, кто творит зло по воле своей постоянно, оно сбудется непременно, ибо творящий зло вскоре забудет о пророчестве, но, незаметно для себя, будет следовать ему в ходе течения времен. Сию волшбу могут пересилить только сами Гаруднауст и Высший, поэтому против них оно не сработает, но они это прекрасно знали и не стали бы его произносить попусту. Против светлых его тоже применять бесполезно.

Гортауэр тоже вроде бы вернулся в Ард, даже через сон Пламенеющий осознавал его присутствие своим мыслезнанием. И доходили отзвуки того, что он пытался применить заклятие темного пророчества по-иному, совместив его как-то с проклятием времени. Для этого даже книжки Гортауэр стал пописывать, по крайней мере, это сквозь сон Пламенеющий ощущал. Да и какие книжки-то, смех один. Вот уж позор, если бы Высший это прочитал. А тот, может, даже во Внешней Тьме чувствует это. Ну, а книжки они такие — про величественные города, возведенные в Первую эпоху темными Аллинори, которых почему-то зовут в книжках эльфами постоянно, хотя эльфы темные — это же Орканори, это каждый в Арде знал. Про вселенскую любовь Высшего ко всему сущему. Про то, что Повелитель влюблялся в темных эльфиек, а тот, Гортауэр, любил Повелителя чуть ли не любовью трепетного влюбленного. Тьфу, мерзость. Всегда подозревал, что Гортаэур из тех, кто перенял нелепые замашки некоторых Аллинори и Гаттавари, у которых мужские особи совокуплялись друг с другом. Только с эфирным телом… Бр-р-р, как подумается, так дрожь пробирает. Это каким же надо быть извращенным негодяем, чтобы мечтать эфирно совокупиться с Высшим… В общем, те еще книжонки. И про финальный суд, якобы устроенный Валабокар над Врагом мира, где его ставят на колени почем зря, клеймят железом, ослепляют, смеются и издеваются… Эти слюнтяи-то, да куда им! Во Тьме настоящей они ничего не смыслят, как дети. Нет, он вполне допускал, что сами Валабокар могли распускать такие слухи среди Аллинори, про честный суд. Хотя какой тут суд, это война, их победили и всё, судить их Валабокар не имели права никогда, один Надмирный Владыка разве что мог. Да, кстати, про Владыку там такого понаписали… В общем, Анкагуэфр даже уважать Владыку стал, от бессильной ярости. Сквозь сон зубами скрежеща. Придумают же — Валабокар, оказывается, были не свободны и дела свои отвратные, Светом называемые, творили не своей волей. Это их Надмирный Владыка силком заставлял. Бред какой, не знал бы, что это Гортауэр пишет, подумал бы, что какой-то из Валабокар перо взял. Еще из той же писанины идейка: дескать, Надмирный — он был что-то вроде составного Существа, а Валабокар были его ушами, глазами, руками и ногами. Ума-то у Гортауэра не хватило сообразить, что, если так оно и было, как бы наш Повелитель освободился бы от воли и власти Таллухавира? И где это видано, чтобы часть тела, будь то у Аллинари, у Гаттавари или у них, Пламенеющих, ходила и говорила сама по себе отдельно от тела? Нет, окончательно из ума выжил, а еще туда же «подчинись мне, вместе весь мир завоюем». Лучше уж и в самом деле — слугой на конюшню. Грусть пронизала все существо Анкагуэфра. Какое-то нехорошее предчувствие было у него на сердце. То ли орка сожрал перед сном больного, то ли уже поистине конец мира приближается. Рано или поздно певцы Аллинори бают, конец-то грядёт. Говорят, и Высший освободится, и снова начнётся битва. Дескать, Высший в том сражении будет опять один с ними против всех светлых. Нет уж, увольте. Это не битва, это какое-то самоубийство. Эх, Хурин-Хурин, один ты был враг приличный, даром что Гаттавари — и то сгинул. Не Майноройяр же врагами считать, позёров конченных, и не Валабокар, которые всегда так кичились своей сверхсилой, аж пол-Арда водой залили. И все ничего — «во имя Света». Ага, как же. Во имя самих себя! Видал он этот Свет в заднем месте у осла. За этими нехорошими мыслями Пламенеющий сам не заметил, как стал пробуждаться. Внезапно что-то ударило его по носу.

Он рассвирепел и вскочил, издав яростный рык. Орканори, опять эти зеленокожие трусы и предатели объявились. А ведь был уговор с их вождями, был, что они заберут богатства свои и уйдут отсюда навсегда, оставят его одного, в покое. Так нет, не ушли. Будят постоянно, спать мешают, в свои барабаны бьют как бешеные. Глупцы ничтожные! Вдруг он услышал какой-то странный шум, который доносился с другой стороны, подальше от барабанов; звук шел вверх, как будто шумели прямо над ним. Прислушавшись и пустив в ход мыслезнание, еще раз он тихонько рыкнул про себя. Ничего себе. Какая интересная компания — маг какой-то, один из мелких Гаттавари с весьма странным артефактом (давно уже мелочь такую не видел, возникнет же народ, ноги волосатые, уши врозь торчат, сами в пол-Гаттавари ростом, не пойми что), бородатый подгорник, один из Аллинори, а с ними еще несколько мелких и крупных Гаттавари. Всего девять созданий из разных рас. Девять… Вроде как это мистическое число, даже Высший про что-то такое говорил, да и кто в Арде не слышал в Первую Эпоху поговорку: «Где собрались девятеро, жди беды». Не зря у этого безумца Гортауэра девятеро не-мёртвых слуг. Кстати, довольно сильных, но с Пламенеющим им не тягаться. Как-то раз было, пробовал Гортауэр на него их по злобе своей натравить. Еле они сумели тогда свою не-мёртвость сохранить, когда б не их волшебные «кольца силы», просто сжег бы дотла.

И тут Орканори напали вместе с горным троллем на странную девятку. Он уже стремительно поднимался наверх, тщательно обходя при этом переходы, полные Орканори — чтобы не спугнуть ненароком добычу. Надо было встретить пришельцев хорошенько, переведаться оружьем. Какое-никакое, а развлечение. Он не был сейчас настроен на пытки или слияние — просто бой, честный бой, даже без заклинаний. «Их девять, я один», — с каким-то злым весельем думал он, перепрыгивая через случайно подвернувшегося орка, дрожавшего как лист и явно обмочившегося от страха. Ну как честный бой, почти честный, ха-ха. Мысленно он уже гадал — насколько быстро сумеет расправиться с этими жертвами. Мага он в расчет не брал. Видел он этих магов, один из них попал к призраку Гортауэра, даже до конца не воплотившемуся, в подземелья Догаддура⁽¹⁾. И еле выжил. Да, потом маги этого призрака изгнали, скопом. Но скопом-то и волшебник какой может одолеть призрак одного из них, тем более Гортауэр, что бы там ни говорили, не был одним из самых сильных. Да, конечно, посильнее его, Анкагуэфра, будет, но не слишком.

Тем временем показался узкий проход, за которым виднелась та самая комната, камень из которой так некстати попал в Энгаст. Мыслезнанием он уже ощущал, что девятеро одержали победу, прикончили-таки отряд зеленокожих тварей и неповоротливого каменного ублюдка. В этот-то момент он и вступил в дело, как всегда пуская вперед свое самое излюбленное оружие — ауру страха. Внезапно его аура, нет, его воля столкнулась с какой-то столь же сильной волей. Волей мага. Ну что ж, мысленно ухмыльнулся он, сейчас будем тебя ломать, господин маг. Не обессудь. Он пустил в ход сильное заклинание тьмы, но оно отлетело от двери назад, как будто луч света, отразившийся от вогнутого зеркала. Услышал, как за дверью кто-то произнес Слово Повеления⁽²⁾. Так-так. Это уже серьезно. Как-то он слегка упустил из виду господ магов, как их там Аллинори называют, Истари, что ли? Ну и неудивительно, он же всю Третью Эпоху в основном проспал в разных местах. Да еще на Востоке, возле моря Рун, жил. Тут, однако, он почувствовал, что из комнаты уже ушли восемь из девятерых, остался только тот, кто Словом Повеления держит проход. Бежали, голубчики. Ну, ничего, догоним. Он заранее обрадовался, предвкушая легкий бой. Вот с магом придется повозиться, он это чувствует. Пока он взламывал Слово, стоя у двери, маг ушел. И вот тут Анкагуэфр испытал потрясение — кто-то легонько прикоснулся к его сознанию. На мгновение. Но Пламенеющий не был бы высшим магом Тьмы и одним из духов, равных по силе Майноройяр, если бы сразу не опознал подобного себе. Равный! И более того, светлый! Светлый, равный по силе Пламенеющему? Так вот кто такие маги, догадался он, взламывая наконец-то дверь и пускаясь в погоню за девяткой. Но сердце его пело от радости! Наконец-то равный противник! Наконец-то сильный, могучий светлый враг, а не эти Аллинори, подгорные выкормыши Кузнеца, да Гаттавари. Какие они враги, хоть и светлые! Пусть даже это жалкий позёр из Майноройяр, он соскучился и по позёрам! Посмотрим, говорил он себе, перелетая и перескакивая через препятствия в разрушенном собственной магией проходе, посмотрим, как вы пройдете мост. Мыслезнанием он уже вторгся в сознание Орканори, сломил волю парочки вождей и приказал им встретить врагов всеми наличными силами у моста. Разумеется, те не посмели его ослушаться.

Орканорские барабаны гремели все сильней, но теперь этот шум в его ушах воспринимался им как торжественная музыка сражения! Скоро он услышал — у узкого моста раздался свист стрел, девятеро замешкались. Мыслезнанием он уже видел всю картину. Аллинори отбивался своим луком, пуская одну стрелу за другой в прячущихся за каменными опорами зеленокожих, остальные замедлили ход, оборачиваясь и ища врагов по краям моста. Процессию замыкал маг, одетый в серое, со странным посохом, который что-то ему напоминал. Что-то давно забытое, еще из уроков Кузнеца, а может быть, даже позже, уроков Высшего. И тут в голове его прозвучал как бы голос из прошлого. Это был голос Повелителя, который говорил: «В некоторых случаях Высшие Враги, как и Враги Младшие, могут облекать себя в плотные тела. Высшие Враги, почти равные мне по силе, при этом не терпят ущерба, как и я сам. Младшие Враги, воплощаясь, имеют выбор. Они могут воплотиться так же, как и кто-то из Высших. Тогда их тело сохранит огромную разрушительную силу и будет опасно для всего плотного мира в Арде. Или же они могут использовать меньшее воплощение. При этом они будут подвержены слабостям и телесным привычкам плотных тел, вынуждены будут чаще полагаться на магию, чем на Слова Повеления, их магия будет истощаться в бою и истощать их тела, тогда как ваша будет неистощима. Всегда таковые из них будут носить с собой магический посох, который будет удерживать их силу и связывать их с Неизреченным Обиталищем. И чтобы победить одного из вас, потребуется несколько таких недо-Майяр».

Голос из прошлого умолк. Все произошло в считанные мгновения. Он, Пламенеющий, уже зная о своем преимуществе, расправив свои темные крылья, прыгнул вперед с огненным хлыстом в одной руке и мечом в другой. Прыгнул и столкнулся с одним из Майноройяр лицом к лицу. Маг поднял голову и спокойным голосом сказал: «Ты не пройдешь!». Орконари возле каменных опор замерли в ужасе, и девять спутников мага, двое за его спиной и остальные, что стояли у выхода из Сада Камней, тоже остались неподвижными. Тишина была потрясающей, не зря его называли Безмолвным Стражем, но даже он не испытывал никогда такой тишины за всё своё долгое пребывание в Арде. «Ты не пройдешь, — спокойно повторил высокий человек с посохом в руке, — я слуга Тайного Огня, Повелитель Пламени Анора. Ты не пройдешь. Темный огонь не поможет тебе, Пламя Удуна. Возвращайся прочь в Тень. Ты не пройдешь». «Хорошо же, — подумал он про себя, — прочитал ты меня знатно, о враг мой. Знаешь даже про Тень — так наши Враги обычно называют наш долгий сон. Но — бахвальство, как и всегда. Попробуем тебя на деле, не для того я спал столетиями, прерываясь лишь на темное пророчество, чтобы сейчас покорно уйти, как твоя собачонка, светлый». Нет. Он расправил огромные крылья и вступил на мост. Выхватил меч, и светлый в ответ ловко вытащил свой, сильный и звонкий звук столкновения магического оружия заполнил громадный пустой зал, а спутники светлого невольно отступили на шаг (или это ему показалось). В любой миг он мог бы покончить с ними, но не хотел. Нет, сегодня его мишень — светлый. Остальные могут подождать. Они даже могут убежать, но теперь он их видит и запомнил, их образы в его сознании, и он найдет их. У него нет девятерых слуг (видимо, Гортауэр после нескольких развоплощений все же утратил мыслезнание, раз ему необходимы слуги), но они ему и не нужны. Он найдет, он всегда находил своих врагов.

Они оба еще раз нанесли по удару, и теперь светлый меч облек свой удар в магию молнии, а огненно-черный меч в правой руке Анкагуэфра распался на мелкие части. Чувствуя нарастающую ярость в груди, он отступил на шаг, едва избежав удара мечом по эфирной оболочке. «Ты не пройдешь!» — снова крикнул самонадеянный глупец и позёр в сером одеянии, пронзительно-яростным взглядом посмотрев в его сторону. Он расправил крылья и прыгнул прямо на противника — сейчас он просто задушит этого мага-выскочку. Время игр закончилось. Прихвостни Гаттавари и Аллинори за спиной у «служителя тайного огня» что-то завопили, судя по варварской тарабарщине, которую они называют общим языком, что-то вроде — «я с тобой!», «мы умрём вместе!» и прочую подобную чушь. Он не слушал. Он был сильно занят. Высший бы понял. Позёр быстро и высоко поднял посох и ударил им перед собой. Мост развалился на части, и Анкагуэфр стал падать. Но его недаром называли Стражем, Страж — это тот, кто умеет терпеть и ждать. Взмахнув огненной плетью, уже падая в пропасть, он обвил кончики своего хлыста вокруг ног светлого. Падать вниз — так вместе. Внизу их ждёт знакомая ему тихая тьма Энгаста. Внизу их ждет смерть светлого и победа Тьмы. Волшебник еще что-то успел прошептать своим друзьям на прощание, но хлыст властно и неумолимо потянул его во тьму.

Так началось их совместное падение. Волшебник сидел на голове Анкагуэфра и неловко долбил ему мечом по затылку, изредка промахиваясь. Это было неудобно, честно говоря. Огненная аура, заклинание защиты, которое он знал, вмиг окружила голову, шею и плечи эфирного тела, но ненадолго. Рано или поздно меч может прорваться сквозь неё и ударить. А там и развоплощение. Нет, такого удовольствия он светлому доставить не может. Наконец они упали прямо в воду, и волны пошли по всей поверхности тихого озера. Аура огня погасла, хлыст, в создание которого было вложено магии чуть более — нет. Вот он уже тащил им светлого прямо в узкий проход между двумя широкими основаниями Сада Камней. Там воды почти не будет. Там его огненная магия, потушенная на время водой, сможет снова вспыхнуть.

Понимая это, светлый взмахнул мечом и разрубил было хлыст, но последним неуловимым движением Пламенеющий выбил меч из руки мага. Волшебник снова поднял его, но Анкагуэфр уже был начеку. Он сформировал свой меч из окружающих камней, обвил его примитивным заклятьем сдерживания распада и пустил в ход. Не огненный, конечно, но сойдет на этот раз. Так они бились какое-то время, потом его слабое заклинание иссякло, и псевдо-меч все же был разрушен мечом светлого. Но они были уже в проходе, Анкагуэфр постоянно отступал, заманивая туда мага. И тут быстрым движением крыльев он напал, они смешались, соприкоснулись. Прошло несколько мгновений, и они быстро отскочили друг от друга. Светлый был ранен, клыками он распорол ему бок. Магия огня так и не вернулась, пока что, столкновение с водой на большой скорости — неприятный побочный эффект, каждый Пламенеющий должен это учитывать. Маг же был истощен — медленно двигался, тяжело дышал. Под серым одеянием у него явно шла кровь. Но и Анкагуэфр получил рану, одно крыло обвисло, часть перепонок была перерезана мечом. Светлый снова с трудом поднял меч ввысь и сделал выпад. Да, сразу видно, сильный и достойный противник, зря он так ругался на него мысленно, в запале боя — только время зря тратил. С таким надо биться всерьез. Он снова прыгнул, и они снова соприкоснулись. Он прокусил светлому левую руку до кости, плоть свисала клочьями, а волшебник умудрился отсечь ему один из рогов. Его начинало бесить происходящее, этот проклятый волшебник не спешил умирать, а как бы издевался над ним! Нет, с этим пора заканчивать, тем более, что магия стала возвращаться. К нему. Магия. Он ухмыльнулся, на сей раз вполне зримо. Светлый неожиданно улыбнулся в ответ. Простое заклинание — огненный шар — было немедленно пущено с огромной быстротой и точностью прямо в голову магу: пока противник отвлекается, его надо нещадно бить — бить, как учили в Нуддуне, учили в Наббанде. Маг отклонил его волшбу светлой молнией. Еще один шар — и снова молния. И тут маг атаковал его первым, пустив какое-то сложное заклинание, что-то вроде мерцающей сети из молний и света, переворачивающейся в полете под весьма странным углом. Он прикрылся двойным огненным щитом и аурой мрака, но все равно получил рану, его левая рука, некогда державшая плеть, бессильно повисла вдоль тела. Теперь оставалась только одна здоровая рука. Он взревел, как раненый грифон. Маг ищет себе смерть и неминуемо умрёт. Вложив почти треть своей силы, он заживил себе руку на время — магия тьмы плохо исцеляет, её нужно для этого слишком много. Когда-то для пыток они пользовались особыми артефактами восстановления, и Высший помогал, тратя свой оставшийся свет, но те дни давно канули в пучину забвения.

Светлый тем временем наступал, кидаясь какими-то мелкими и несложными заклинаниями, но Слово Повеления применять больше не рисковал. Они оба молчали, не тратя силы на разговор, бывалые и опытные бойцы. В уме Анкагуэфр постоянно пытался понять, кто же все-таки перед ним — какой из первых слуг Валабокар. Судя по магии, да-да, это должен быть советник Плачущей, Олорин. Ученик одного из Братьев духа, ученик Владыки орлов. Сильный противник, он слышал об этом духе, еще когда был сотворен и пребывал в полусне, до спуска в Кузню. Но посмотрим, как он выдержит Слияние. Для начала на уровне оболочек. Окутав себя огнем, он прыгнул вперед, раскинув крылья и руки, и крепко обнял врага. В этот же момент он почувствовал ледяной холод, его обожгло аурой света и молний. Враг, он был уверен, чувствует то же самое. Они долго кружили, намертво прилепившись друг к другу, тратя всю свою магию, пока она не стала вновь иссякать от обоюдного смешения. Никто из них, однако же, не получил от такого поверхностного псевдо-слияния никакого преимущества. Но они уже вступили на грань того, что в Саду Камней он про себя именовал Великой Лестницей — Лестницей, ведущей за грань Аллинн⁽³⁾. Теперь они двигались выше и выше по ступеням, светлый даже опережал его на полшага. Но Анкагуэфр точно знал, что наверху они сольются уже не на уровне оболочек, а на уровне сущностей. Он чувствовал, что для одного из них это будет последним, что тот увидит. И он шёл на это сознательно, но уже без особой радости. Это будет смертельный бой, где он покажет всё, на что способен, он, последний из Семерых, не считая предателя Гортауэра, который зря возомнил себя Властелином, последний Пламенеющий, последний Балрог.

1) Догаддур (язык Семерых, «Скрытая Твердыня») — от Догг («Твердыня») и Дурр («Подземный, скрытый»).

Вернуться к тексту

2) Слово Повеления — могущественная магия, применяемая против Семерых только Врагами Высшего.

Вернуться к тексту

3) Аллинн (язык Семерых, «Жизнь, Бытие»).

Вернуться к тексту