Я.Р.В: Благородные Люди (джен)

В салоне цыганки Бахт висела белая пелена от благовоний и табачного дыма. Её лицо скрывалось полумраком и густой прядью волос, но пронзительный взгляд сверлил меня насквозь и проникал в душу.

— Снова здравствуй, Роман, неужели ты забыл то, о чем мы говорили?

Мне пришлось сесть за стол. Знакомый расклад Таро на белоснежной скатерти, карты уже лежали рубашкой вниз. Цыганка взяла карту из середины.

— Белый Барон уже в игре, будь осторожен с ним, но твоя судьба играть на его стороне.

— Он безумец! — голос словно не мой и звучал откуда-то сбоку.

— Тебе надо выслушать его, поверь, барону есть что сказать, — Бахт не унималась, теперь в её руках маячила другая карта: подвешенный за задние лапы кролик. — Шуши иногда выпадает мне перевернутым, это указывает, что цели его эгоистичны и материальны, ты должен помочь барону найти выход из того лабиринта, в который он угодил.

— С какой стати мне помогать ему? Он же хочет нас убить!

— Роман, ты и сам знаешь, что это ложь, — цыганка откинула с лица прядь и обнажила детское лицо, лишённое рта. — Служанка Мария подскажет тебе верную дорогу, очень скоро ей потребуется твоя помощь.

В этот раз голос её звучал в моей голове. К нему примешивались тонкие, детские нотки.

— Она уже попросила о помощи, но это какое-то безумие! Помощь нужна нам, Урицкий держит нас в подвале, он подстрелил моего друга, он безумец!

Бахт остановила мою тираду взмахом руки.

— Так лишь кажется на первый взгляд, посмотри на свою ситуацию с другой стороны, Роман, — цыганка смеялась, волосы скрыли её лицо.

— Я не понимаю!

Картинка отдалилась и расплылась как туман.

— Терпение, ты всё поймешь сам, когда увидишь ЭТО!

 

— Мать твою! Да это же и есть тот барон! — шоковое состояние, в котором я очнулся от сна, не покидало меня ещё минуту.

Мой внешний вид удручал: изогнутые неестественной дугой брови, открытый рот и обращенный на Димона взгляд, в котором застыл ужас. От этой картины Хворостов чуть не выронил тарелку с завтраком и боязливо оглядывал пространство вокруг себя. Он опять не решился меня будить.

— Какой баран?! Кто баран? Подожди... какой барон, цыганский барон?

— Барон на картах Таро! Мы — Шуши, тот подвешенный за задние лапы кролик!

— Какие лапы? Какой кролик? Какие суши? — приятель озадаченно поджал под себя ногу, но уже не морщился от боли: наши сеансы давали свои ощутимые плоды.

Я совсем забыл, что тогда так и не решился рассказать ему о встречи с цыганкой и её странной дочерью, и уж тем более поведать о раскладе Таро, который неверно истолковал в тот вечер. Сейчас смысл карт аркана выглядел более явным, а тот барон в белом пиджаке и брюках — как копия Аркадия Урицкого. И как я сам не догадался о своей ошибке? За завтраком мне пришлось рассказать Хворостову ту мистическую историю о своём невольном визите к прорицательнице Бахт и её дочери Мире.

— А что ты мне сразу об этом не рассказал?

Я лишь пожал плечами. Может быть, не придал всему этому особого значения, а может, просто та случайная встреча поблекла за чередой мистических событий вокруг злополучного кольца. Я уже не помнил истинных причин, но теперь, поведав эту историю и увиденный сон другу, я ждал от него дельных мыслей.

— Ну... — Хворостов подозрительно косился в мою сторону. — Слушай, ты давай мне уже всё рассказывай, какие у тебя там забытые истории еще в загашнике? А то выуживать их по частям слишком долго, упустим что-нибудь важное.

Он хотел улыбнуться, но не нашёл для этого причин. Я в очередной раз лишь пожал плечами:

— Что думаешь? Стоит доверять служанке?

— Ох, если бы она предлагала помощь! — Димон прыснул, чуть не залившись смехом.

Похоже, нога его совсем не беспокоила. Уж лучше так, чем видеть, как друг корчится от боли и выживает из последних сил.

— Она же хочет, чтобы мы помогли им! А с чем помогли? Прикончить Урицкого? Что там говорила та цыганка из сна? Посмотреть на ситуацию с другой стороны? Аллё! Мы в подвале, здесь все стороны одинаковые! Сам посмотри!

— Наверное, ты прав... — я устало сел рядом с другом, вытянув ноги. — Чем мы можем помочь Марии? Пока мы взаперти...

Дверь в подвал открылась, прервав нашу беседу. Димон вовремя спохватился и рухнул на матрас, схватившись за раненую ногу. Мария спускалась под пристальными взглядами сразу трёх человек. Вот нам бы и поговорить с ней с глазу на глаз, но наверху Василий. В дверном проёме он как античная статуя какого-нибудь грозного божества: непроницаем, надменен, но готовый сойти с постамента и применить оружие при любой непонятной ситуации. Мария явилась за пустыми тарелками, но чуть замешкалась увидев, что одна из порций не тронута. За разговорами я совсем забыл про завтрак, да после откровения, полученного во сне, в глотку не лез даже чай. Я пристально смотрел на неё, невольно привстав.

— Эй, повесть, — Василий напряг бычью шею, показательно положил руку на кобуру с пистолетом.

Я отступил, но не сводил со служанки жадного, пожирающего взгляда. Может быть, напасть на неё? Она наверняка поддастся, может быть, даже что-то успеет шепнуть мне на ухо. Но как поведёт себя Василий? Будет стрелять или кинется Марии на подмогу? У кого будут крепче нервы? Оценивая ситуацию, я невольно расставил ноги. Это действие не осталось для Василия незамеченным.

— Повесть, — почти пропел он, — я тебя предупреждаю в последний раз.

Я поджал губу и разжал кулаки. Это действительно была плохая идея. Мария молча собрала поднос, окинула меня и Димона безразличным, почти отсутствующим взглядом, словно и не она подкинула мне записку с мольбой о помощи. Я тщетно привлекал её внимание. Она забрала все тарелки, даже те, еда на которых не была тронута. Не оборачиваясь, служанка поднялась по лестнице. Я окончательно смутился. Как же нам поговорить с ней?

— Когда будет врач? Мне нужны таблетки!

Димон приподнялся, ухватив меня за рукав толстовки. Он корчился от мнимой боли и вполне реалистично. Прохвосту бы идти в театральный, талант его явно пропадал.

— Доктор уже выехал, будет здесь через час или полтора, — сухо и с неохотой отозвался охранник.

Он дождался, пока Мария поравняется с ним. Она задержалась на выходе из подвала, обменявшись с Василием многозначительными взглядами. Это насторожило меня ещё больше. Может быть, Димон прав и Мария лишь выполняет приказ Урицкого, прощупывает наше настроение?

— Через десять минут выгул в туалет, приготовьтесь, — буркнул Василий и закрыл дверь.

— Ты видел, как они смотрели друг на друга? — Димон снова растирал ногу и морщился.

Я сел рядом с ним.

— Я не знаю, чего они хотят от нас. Сильно болит?

— Да нет! Чешется! — он обреченно усмехнулся и растёр лицо руками. — Бред какой-то! Что тут творится?

И это был очень хороший вопрос. Василий не обманул, дверь подвала открылась в обозначенный срок, цепной пёс Урицкого не спустился вниз, ждал нас наверху, нервно притоптывая ногой. Променад до уборной состоялся по уже привычному маршруту. Димон, надо отдать ему должное, не выходил из роли смертельно раненного человека. Мы с трудом продвигались по коридору первого этажа. Хворостов висел у меня на плече и шипел при каждом шаге. Однако, как я заметил, он не терял времени, украдкой осматривал коридор и, кажется, запоминал расположение дверей. Боли в его глазах не было.

"Глаза, — подумал я. — Его могут выдать глаза, в них нет ни боли, ни страдания. Нет даже ощущаемого неудобства".

Хорошо, что Василий шёл сзади и не видел этого. Его взгляд давил на мой затылок свинцом. Димон опустил голову, когда прямо перед нашим носом открылась одна из дверей и на пути появился охранник особняка. Черная униформа, кирзовые сапоги. Кобура с пистолетом болталась поверх шерстяного свитера. Он хмыкнул, увидев нас, но, быстро оценив ситуацию, убрался с дороги. За дверью, из которой он появился, мелькнула стальная винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Димон замедлил шаг, разглядывая закрывающийся проём, за что я тут же получил удар в спину от Василия.

— Не задерживаться! — прорычал он.

В туалете Димон наконец слез с меня. Я облокотился о раковину и с облегчением выдохнул.

— Ну и отъелся ты тут на казенных щах! Еще пару дней, и я так сорву себе спину!

— Не паникуй, — прошептал Хворостов, заметавшись в узком пространстве. Он включил воду в умывальнике, надеясь хоть как-то заглушить наш разговор. — Чёрт, здесь окно очень маленькое, не пролезем!

— Куда ты собрался лезть?

Я сел на стульчак унитаза. Справлять нужду не хотелось ни в каком виде. Димон досконально изучал каждый миллиметр уборной, заглянул под раковину и даже в бачок.

— Блин, да тут даже пыли нет! — хоть в голосе Хворостова присутствовали панические нотки, но он твердо стоял на обоих ногах.

Это почему-то напугало меня.

— Да, Урицкий хорошо платит за уборку. Ты что тут ищешь? Выход?

— Нет, — Димон наконец закончил суетиться, его внимание приковало собственное отражение в зеркале. Он задумчиво произнёс: — Врач будет смотреть рану, наверняка увидит, что она заросла и больше не кровоточит. Он может что-то заподозрить…

— Ты на что намекаешь? — я медленно вставал на ноги.

Хворостов одарил меня вымученной усмешкой:

— Твоё лечение идёт мне на пользу, и это наш единственный шанс на спасение. — он замялся, проведя по волосам дрожащими пальцами. — Но нам надо потянуть время…

Что-то маленькое блеснуло в его руке серебром. Димон извлёк из кармана джинсов десертный ножик.

— Откуда он у тебя? — на моей голове зашевелились волосы.

Димон молча покачал головой, на корню пресекая все мои попытки лишить его оружия.

— Сегодня служанка забыла убрать его с подноса. Нож для масла. Он тупой, не острый, — на лбу друга выступила испарина, а сам он побледнел.

— Ты что задумал?

— Будет больно, — на выдохе произнёс Хворостов и опустил голову. Пропитанный кровью бинт на его ноге из ярко-красного давно превратился в темно-малиновый. — На этом холсте не хватает свежих красок.

Димон улыбался. На его лице смешались истерика, страх и неотвратимость грядущего. Он развязал повязку, оголил рану. Она действительно почти полностью заросла. Красный рубец пульсировал, но ни кровоточил, ни гнил.

— Ты уверен? — мой голос сел.

— Нет выбора, — тяжко вздохнул друг и без лишних церемоний вонзил нож себе в рану.

Удар, еще один. Неглубокий, нужно было лишь снова повредить наросшую прослойку кожи. Хворостов не закричал, тихо взвыл, а когда закончил, едва не выронил нож и не упал сам. Он ухватился за края умывальника, прикусил ребро ладони. Кровь засочилась из раны.

— Давай, завяжи её, — Хворостов дрожал.

Набрав в ладонь холодной воды, он умыл лицо. Пока я возился с бинтом, Димон не проронил ни слова. Шумно выдыхая ноздрями воздух, смотрел на себя в зеркало.

— Мы выберемся отсюда… — я затянул последний узелок и с глубоким уважением посмотрел на друга.

Мне было страшно за него. Димон сфокусировал взгляд. Последний глубокий вдох. Его дрожь прошла.

— Да, я знаю, но пока надо потерпеть.

— Эй, вы там уснули? — Василий нетерпеливо постучал в дверь кулаком.

— Занято! — Хворостов взревел как бешеный бык.

Боль и злоба вырывалась из него бушующим потоком и била по достойной цели. От неожиданности Василий притих. Я подхватил друга под руку и вывел из уборной.

— Что у вас случилось?

Василий с омерзением смотрел, как с ноги Димона на дорогой ковёр капает кровь. Теперь он хромал и шипел от боли без притворства. Прохвост также незаметно спрятал нож для масла в карман джинсов.

— Ты слепой? Рана открылась! Где доктор? — крикнул Димон ему через плечо.

* * *

Доктор так и не пришел. Димон промучился с ногой до самого обеда. Его рана кровоточила, заливая новые матрасы. Их опять заменили, когда мы посещали уборную. Быстро и незаметно. На наши вопросы и крики по поводу доктора долго никто не отвечал. Время визита давно прошло, а вместе с ним и наши надежды. Неужели Хворостов зазря навредил сам себе? Я с горечью смотрел на бледное, измученное лицо друга. Он всё понимал сам, я не решился констатировать и так очевидные факты.

Когда дверь в подвал открылась, на пороге застыла фигура Василия. Он молчал, а грудь его грозно вздымалась от частого дыхания.

— Наконец-то, — Димон растирал ногу, но даже не пошевелился.

Навстречу охраннику вышел я. Хотел возмутиться задержке с визитом доктора, но вовремя увидел в руке Василия пистолет и не решился на очередную конфронтацию.

— Где он? — громогласно спросил Василий.

Его голос словно шел из глубокого каменного колодца.

— Кто? — я рефлекторно отступил.

Ситуация не предвещала ничего хорошего.

— Если вы сейчас же не отдадите его, я пристрелю вас обоих, — Василий говорил ровным громким голосом, не терпящим пререкания. Мы с Димоном переглянулись. Я ничего не понимал, а вот Прохвост не особо удивился этому визиту. И я смутно понимал почему.

— Да что тебе нужно-то, пёс? — Хворостов хрипло рассмеялся.

Василий молнией спустился вниз, грубо оттолкнул меня от стены. Приземлил рядом с другом.

— Где нож, придурки?!

Он направил на нас пистолет. Внутри меня все похолодело. На самом деле было глупо рассчитывать, что исчезновение столового прибора никто не заметит. Похоже, Мария совсем не хотела, чтобы мы выбрались из заточения Урицкого. Это вполне совпадало с её просьбой о помощи. Вот только в записке было написано: "Помогите нам". Интересно, кому именно нам? Мария явно старалась не за себя одну. Василий как-то не походил на жертву. Значит, имелась в виду другая прислуга?

— Какой нож? — Димон обхватил руками колено здоровой ноги.

— Решили поиграть с нами?

Глаза Василия сверкали злобой, дуло пистолета поочередно смотрело то на меня, то на Прохвоста. Димон даже глазом не моргнул. Похоже, в нем совсем пропал страх. Он даже говорил, еле сдерживая смех.

— Ты можешь пристрелить нас, в чем я, конечно, сомневаюсь, но я с полной ответственностью заявляю, что никакого ножа у нас нет, да и откуда? Кто-то обронил в сортире?

— Нож случайно на подносе оставила служанка. Это было сегодня утром. Где нож?

Василий цедил слова сквозь зубы, он опустил пистолет, но не убрал его.

— Не видели мы никакого ножа, — Хворостов, охая как старик, лег на бок и отвернулся к стене. — Доктора сегодня не будет?

— Нет, дороги ночью замело, он будет завтра.

Василий всё ещё сверкал глазами, но на этот раз слишком неуверенно. И прежде, чем он собрался с мыслями, я успел показательно присоединиться к Димону.

— Разбудите, когда принесут обед, — зевнул Прохвост.

Василий раскраснелся и задрожал.

— А ну выворачивайте карманы!

— Ромик, он тебе ещё не надоел? — Хворостов даже не удосужился обернуться.

— Да уже порядком, — я так же зевал от нахлынувшей скуки.

Василий мог сколько угодно тыкать в нас своим грозным пистолетом, но он не выстрелит. Это уж точно.

— Так отдай ему кольцо и пусть проваливает отсюда. Ты это хотел ему сказать?

— Точно! — я выгнул спину и махнул Василию в сторону лестницы. — Кольцо там, на стеллаже.

Пёс Урицкого молчал, но мы отчётливо слышали, как скрипят от злости его зубы. Скрип отдалился. Василий ступал по бетону бесшумно, как заправский ниндзя. Его сопение под лестницей на мгновение смолкло. Перстень действительно лежал на средней полке. Я нашел его под подушкой, сразу после возвращения из туалета, где Димон пожертвовал собой ради конспирации. Но кольцо там было не одно. Рядом, заботливо оттертый от крови, лежал и потерянный ножик.

Василий заговорил в полной тишине:

— Обед будет через полчаса. Сегодня вечером Аркадий Маркович предложит тебе, повесть, поужинать с ним, не советую отказывать.

— Что? Опять? — Димон не выдержал и приподнялся на руке. — Да горите все в аду! Никто никуда не пойдет.

— Тебя это не касается. Только повесть.

Василий ушел, не желая вступать с Димоном в дискуссию. Хворостов плевался ядом ещё минут пять, подначивая и уговаривая меня не идти на поводу у наших пленителей. А мне почему-то вспомнился сон, в котором старая цыганка предлагала мне выслушать Урицкого. И, наверное, она была права.

* * *

Час икс, в котором мне пришлось в очередной раз поссориться с Димоном, настал после полуденного сна. Я специально не притронулся к шоколадному пирогу, который принесла Мария, попил лишь чая. Урицкий вернулся домой с громким шумом. Под его тяжёлыми шагами скрипели половицы, а сам хозяин особняка громко говорил, похоже, отдавая какие-то указания. К сожалению, как и всегда, разобрать большинство слов нам не удалось.

— Давай быстрее! — я цыкнул на Димона, усаживая его поближе к себе.

— Не надо, если доктор придет завтра, рана должна быть свежей, иначе не поверит, — Хворостов лениво отмахивался от меня, но желание освободиться от боли все же пересилило.

— Я легонько, уберу только боль, — я положил руки на больную ногу друга, от чего он зашипел и, рухнув на подушку, вцепился в нее зубами.

— Потерпи...

Я судорожно вливал в него энергию. Сосредоточился на нервных окончаниях, надеялся успокоить их, сделать менее восприимчивыми. Через минуту Димон перестал дёргаться и обмяк.

— Эй, ты чего?

Я испуганно потрепал его за плечо.

— Сейчас кончу... — он улыбался в подушку, мокрую от его же слюней. — Это такое блаженство, когда не болит...

— Фух, ты меня напугал!

— А что ты еще хотел увидеть?

— Мне надо будет поговорить с ним.

Наверное, сейчас самый лучший момент для твердого обозначения своей позиции. Димон улетел от удовольствия в нирвану, поэтому вряд ли будет сопротивляться.

— С кем? Ты о ком?

— Об Урицком, — я встал и прошёлся вдоль лестницы.

Потеря энергии отзывалась усталостью. Я надеялся: к моменту, когда Аркадий позовет меня на ужин, от нее не останется и следа.

— Мы же с тобой договорились!

— Нет, Димон. Я хочу попробовать.

— Нам надо бежать! Забудь об Урицком, скоро моя нога зарастёт окончательно, и мы убежим, — друг не вставал, но нашел в себе силы и повернулся ко мне лицом. — Не предавай меня!

— Я должен попробовать, прости.

Я уже слышал, как к двери кто-то подходит. Наверху царило оживление. Все готово для званого ужина.

— Не надо, — Хворостов едва не плакал, ударил кулаками в матрас. — Чертова нога, мне надо ещё немного времени, и мы сбежим!

— Нет, хватит бежать, надо встретить своего врага лицом к лицу.

Я обернулся на окликнувший меня голос. В проёме застыла фигура. Она манила меня и звала.

— Я скоро, не беспокойся, — я махнул другу рукой и, завороженно смотря на фигуру Василия, вступил на лестницу.

* * *

В кабинет Урицкого мы шли уже привычным маршрутом. Через главный зал, на второй этаж, под раздражающее цоканье часов и пристальные взгляды служанки и очередного охранника. Они встретились нам у лестницы, о чем-то живо говорили, но умолкли при моём появлении. Взгляд Марии ничего не выражал, только странный интерес и еле уловимую тревогу. Я кивнул ей в знак приветствия, она не ответила. Всю дорогу Василий молчал. Мне тоже не хотелось ни о чем с ним говорить, но загадка в послании служанки заставила это сделать. Мне очень хотелось знать, кого именно она имела в виду в своей просьбе о помощи. Я выждал момент, когда мы свернули в узкий коридор и тиканье часов приглушилось.

— Не беспокойтесь, я помогу вам, — сказал я достаточно громко и отчетливо.

Василий не ответил, но явно услышал меня. Он хмыкнул и повел головой. В этот раз он шел впереди. То ли доверяя мне, то ли потеряв бдительность. Я даже и не думал нападать. Может быть, это уже читалось на моем лице? Меж тем мы пришли к заветной двери, и Василий пропустил меня вперёд.

— Будь осторожен и внимателен, — охранник отдернул меня на пороге, прошептал на самое ухо без злобы, как инструктор, который готовил новичка.

Готовил к чему-то не очень хорошему. Я посмотрел ему в глаза и решительно кивнул.

Я думал, что Урицкий уже ждёт меня, но его место пустовало. На салфетке, под правой рукой хозяина, уже лежал мой перстень, дожидался Урицкого для нового витка перепродажи. В этот раз кольцо вернулось ко мне относительно быстро, но я едва ли придал этому хоть какое-то значение.

— А, Роман, я рад тебя видеть.

Дверь соседнего кабинета открылась, и Аркадий показался мне в домашнем халате. Его волосы были мокрыми, а кожа на лице и руках раскрасневшимися.

— С лёгким паром, — догадался я.

— Спасибо, спасибо. А вот и кольцо? Оно вернулось к тебе быстро в этот раз? Быстрее обычного?

Урицкий чуть поморщился, когда усаживался за стол. Он всё время прижимал правую руку к животу. Спрятал её в рукав халата и ни разу не показал мне. На лице хозяина особняка застыл детский азарт.

— Да... Наверное, — я не понимал, куда он клонит.

— Все правильно, я уехал утром, забыв кольцо в сейфе, так что в этот раз оно вернулось к тебе без выгодного оборота, — Урицкий улыбался, слепя меня белыми ровными зубами.

Удар колокольчика, и дверь в гостиную отворилась. Мария принесла ужин. Она отстраненно смотрела в пол. Обслужила сначала Аркадия, потом меня. Я старался смотреть на нее не так вызывающе, как это было в подвале, в конце концов, моя цель — Урицкий.

— Как ваши дела? Как твой друг?

— Мы ждали врача, но он не приехал,.

Аркадий не дал мне первому начать диалог. Пока придется отвечать на его расспросы.

— Да, к сожалению, сегодня доктор не смог добраться до нас. Ночью занесло дороги, очень много аварий. Но не беспокойся, он обязательно навестит нас завтра. Ешь, пока не остыло.

На ужин у нас были дары моря. Стейки жареной красной рыбы с зелёным горошком и картофельным пюре. От рыбы я не отказался. Организм явственно сказал мне, что для дальнейшей работы ему нужен фосфор.

— У вас сегодня была интересная возможность сбежать, но вы ей не воспользовались, почему?

— Если вы о ноже, то мы и не думали сбежать с помощью него. Сами увидели его лежащим под лестницей ближе к обеду. Да и к тому же он тупой как пробка.

Эту версию мы с Димоном согласовали быстро.

— И все же не спрятали его, не утаили, а могли бы заточить втихаря, — Урицкий еле заметно улыбнулся.

И я решил, что хватит этих хождений вокруг да около, отодвинул от себя пустую тарелку, устало вздохнул.

— Вы хотите что-то показать мне?

Урицкий молчал, но лицо его еле заметно вытянулось от неожиданности. Он отложил вилку и вытер салфеткой рот.

— С чего ты это решил?

— Я весь во внимании и готов вас выслушать.

Это был прилив странной решительности. Так бывает, когда в полной темноте ты вдруг нащупываешь ручку двери и дёргаешь её, чтобы выйти из черного лабиринта, в котором блуждал уже несколько часов. Урицкий воровато забегал глазами. Я попал в самую точку, но он пока не понимал, откуда я узнал о ней.

— Даже так? Ну хорошо, Роман, я думаю, ты был бы достойным слушателем, но почему-то вчера мне показалось, что тебе совсем не понравились мои истории, ты готов выслушать их сегодня? Странно.

Это был вызов. Урицкий не так прост, как кажется. Опытный хищник. Он откинулся на спинку резного кресла и улыбался. Очень хитро.

— Моему другу плохо, и требуется помощь. Он против этих посиделок, но я хочу помочь ему.

— И как же ты планируешь сделать это? — Аркадий рассмеялся.

Этот разговор нравился ему все больше и больше. Я растерялся. Как-то и не подумал, что придется обосновывать свое желание принять эту навязанную аудиенцию. Как будто это я пригласил Урицкого на ужин и задаю странные вопросы. Урицкий рассмеялся ещё сильнее.

— Что на тебя нашло? Уж не Василий ли? Я знаю, он умеет заставлять людей думать, надеюсь, он не причинил вам вред, пока меня не было поблизости?

На мгновение мне захотелось рассказать Урицкому о своем сне, о Мире и Бахт, но я осекся делать это.

— Нет, это мое решение.

— Похвально. Если честно, то я уже начинал в тебе сомневаться, Роман. Встретившись с тобой в первый раз, мне показалось, мы сможем с тобой действительно подружиться. Я подумал, что смогу поделиться с тобой самым сокровенным, и ты поймёшь меня. Не будешь смеяться надо мной и моими идеями и не будешь крутить пальцем у виска, как это делают другие...

Аркадий заметно погрустнел, произнося последние фразы. Его взор затуманился какими-то воспоминаниями. Я нервно сглотнул. Странные идеи? Догадка пронзила меня иглой. Кодекс Гигаса? Машина?

— Нет, не буду. Вы говорили, что сделали машину по чертежам кодекса?

И опять в точку. Глаза Урицкого расширились и заблестели, а сам он нервно забарабанил пальцами по столу.

— Так ты запомнил наш вчерашний разговор?

— Вы хотели показать мне машину? Прототип или уже готовый и работающий образец?

— Да, но вообще-то сегодня её запуск не входил в мои планы, — Урицкий колебался мгновение, махнул рукой. — А, черт с ним! Ради такого случая её стоит запустить, тебе понравится!

Он вскочил на ноги так быстро, насколько позволила рука.

— Чтобы собрать её, мне потребовалось два года!

Он заговорил быстро, поманил за собой в кабинет, толкнул дверь плечом, свободной рукой доставая из кармана маленький ключик на серебряной цепочке.

— Ты даже не представляешь, Роман, сколько времени мне потребовалось на то, чтобы настроить её! Машина...

Он с благоговейным трепетом замер в центре кабинета. Я осторожно шел сзади, держался на расстоянии. В кабинете Урицкого увидел огромный круглый ковер, массивный стол, стул, вдоль стен стояли шкафы с книгами, в пространстве между окнами висели картины. Странно, никакой машины я тут не заметил.

— Она работает?

— Ещё как! — он обернулся и подмигнул мне. — Ты не видишь её, но не думай, что я спятил и просто выдумал все это от одиночества. Я не псих, и скоро всем это докажу!

У стола Аркадий открыл потайное углубление. Оно располагалось у левой ножки. Я подошёл ближе, выгибая шею. Такое можно было увидеть разве только в фильмах про шпионов. Урицкий вставил в замочную скважину ключ и повернул его. Что-то щёлкнуло в стене напротив. Прямо за спиной Аркадия. Массивная картина, изображающая царскую охоту, вздрогнула и разделилась пополам вместе со стеной. Мои глаза полезли на лоб. Чем больше раздвигались половинки стены, тем явственней виднелась та самая машина. Она была надёжно спрятана, стояла в углублении в полной темноте, и как только створки стены остановились, второй механизм вытолкнул её в кабинет. Два хромированных и блестящих шеста толщиной с голову Урицкого и высотой метра два были обвиты проводами, как заросшие лианами колонны в каких-нибудь дремучих джунглях. Провода уходили в стены. В центре между стальными колоннами располагался пульт управления. На мониторе мигали предупреждающие надписи. Кабинет Урицкого залился всеми цветами радуги.

— Началась зарядка, надо подождать. Совсем немного.

Аркадий облизал пересохшие губы. Он отошёл, давая мне разглядеть машину подробнее.

— Что она делает? — язык словно не мой, еле ворочался во рту.

Да уж, совсем не зря я решился на откровенный разговор, вряд ли бы как-то иначе увидел это чудо.

— Она создаёт особое поле. Энергетическое поле. Видишь часы?

Он указал на стены кабинета. Я не заметил их сразу: три или четыре винтажных хронометра, потерявшихся среди основного великолепия. По сравнению с главным залом часов тут можно сказать и не было, как не было и этого сводящего с ума тихого цоканья.

— Они все соединены с машиной. Ты слышишь щелчки их механизмов? Пока машина не активна, они стучат вразнобой, но стоит мне нажать на эту кнопку...

Урицкий подскочил к стене. Полы его халата взметнулись обнажив тощие волосатые ноги. Неприметный тумблер белого цвета, который с лёгкостью можно было принять за обычный выключатель освещения, оказался главным рычагом этой дьявольской машины. Аркадий опустил тумблер, и механизм загудел, как потревоженный улей. Вибрация и гул тут же перешли на пол и стены. Урицкий повернулся ко мне лицом и воздал руки к потолку.

— Ты видишь, Роман?! Эта машина способна творить чудеса! — Урицкий радовался как ребёнок, он развел в стороны руки, окидывая своё детище восхищенным взглядом, но мне же самому было не до любования гения его инженерной мысли.

Комнату наполнило странное мерцание. Я отчётливо увидел радужный контур, который исходил из тела Аркадия, и что-то подсказывало мне, что это не закончится ничем хорошим. Увлекательная экскурсия превращалась в кошмар. Болевые ощущения в затылке усиливались с каждым проведенным вблизи машины мгновением. Теперь я понимал, почему в подвале у меня происходили эти странные приступы. В это самое время здесь, в кабинете, Урицкий запускал свою адскую машинку!

— Моё изобретение перевернёт научный мир! Мы сможем заглядывать в закулисье нашего мира... Только представь, Роман, первый контакт с паранормальным, первое доказательство существования иного мира...

Урицкий погрузился в собственные мысли и замолчал. В этот момент аура его правой руки налилась алой краской. Её стало так много, что энергия буквально прорвала сдерживающие её границы и выплеснулась в пространство тонкими красными нитями. А вот это действо мне уже было знакомо, как и знакомы его последствия.

От ощущения чужого присутствия по моей спине прошёлся холодок. Гигант с багровой кожей появился слева, он бесшумно возник из пустоты. Тварь не обратила на меня никакого внимания в этот раз, размашистой, уверенной походкой настигала Урицкого. Я попятился, не в силах предупредить Аркадия об опасности. Страшное чудище едва успело дойти до Урицкого и вытянуть в его сторону костлявую руку, как в комнате появилось еще две таких же твари. Они слетались к нам как стервятники, учуяв запах тлена. Теперь красные нити исходили не только от болезненной руки Аркадия, но из всего его тела. Гиганты буквально пили из хозяина особняка жизнь. Я с ужасом уперся спиной в дверь, судорожно соображал, что делать дальше. Выбежать вон, позвать Василия на помощь? Что-то подсказывало мне, что он так же не увидит в кабинете ничего подозрительного.

— Ты чувствуешь это? Сила, что наполняет меня, она безгранична! — Урицкий закашлялся и пошатнулся.

Ну ни фига себе сила! Мне уже хотелось что-то кинуть в машину этого несчастного естествоиспытателя, да так, чтобы она замолчала раз и навсегда. Часы в доме тикали синхронно, и этот звук отдавался внутри моего организма бьющим о наковальню молотом.

— Хватит! — я не вытерпел этой пытки, но вразумить Урицкого, что едва стоял на ногах, уже было невозможно.

И как можно было всё это считать какой-то великой благодатью?! Хозяин особняка вяло улыбался, он повернулся к машине лицом, и если бы мне не удалось пересилить свой страх и не кинуться к нему в этот момент, Аркадий упал бы без сил на пол. Я подхватил его под руки и, морщась от боли, усадил в кресло.

— Как её выключить? — в моей голове жаром пульсировала кровь от этого треклятого цокота.

— Рубильник... — прокряхтел Урицкий и кинул в сторону белого переключателя косой взгляд.

У него не было сил даже для того, чтобы поднять руку. Чудовища, обступившие нас со всех сторон, теперь грозно смотрели в мою сторону:

— Не смей...

Я с ужасом слышал в их странном скворчании человеческую речь. Этот кошмар надо было заканчивать как можно скорее. Я изо всех сил дернул рубильник, на который указал Урицкий, и вместе с машиной, что в последние минуты своей работы раскрутилась на полную мощность, замер, как мне показалось, весь особняк. Чудовища исчезли вместе с этим изводящим душу и тело цокотом. Энергетическое напряжение пропало, я упал на колени. Похоже, напоследок чудовища успели полакомиться и мной. Сердце глухо билось в груди, и в тишине я не слышал ничего другого.

Василий распахнул дверь и ворвался в кабинет с оружием наперевес. Стрелять здесь уже было не в кого. Урицкий в кресле без сознания, из его рта стекала пена. Эта картина заставила Василия рассвирепеть, но я потерял сознание раньше, чем он ударил меня рукояткой пистолета.

Тогда в кабинете мы были не одни. Помимо чудовищ, в дальнем углу комнаты стоял человек. Я увидел его лишь на пару мгновений, и хоть не смог разглядеть лица, но почувствовал странный, пытливый взгляд.

* * *

В этот раз я очнулся со сдавленным хрипом и подскочил на месте от пережитого ужаса. Я опять в подвале, из окна с улицы еле пробивался утренний свет. Тут как тут и Димон, он почему-то поспешно ощупывал меня с ног до головы.

— Эй, ты чего?! — я брезгливо стряхнул с себя его руки.

— А ты чего?! Тебя приволокли вчера без сознания, я думал, ты вообще умер! А они говорят, ты там, у Урицкого, сознание потерял! Ты меня так не позорь! — Хворостов сел на матрас, перевёл дыхание. Его руки действительно дрожали. — Я реально думал, ты уже того, при смерти!

— Как нога? — довольно быстро до меня дошло, что Хворостов уже не корчился от боли.

Движения его ещё осторожны и неуклюжи, но он хотя бы не ныл, да и бледность лица сошла.

— Да как... — он ощупал место своей раны. — Да особо и не болит...

Димон удивленно прислушивался к собственному телу.

— Слушай, а и вправду не болит... Круто! — его глаза слезились от долгожданного облегчения. — Слушай, а что там вчера случилось-то? Ну там, в кабинете, ты чего в обмороки падаешь?

— Обмороки? — я едва понимал, о чем спрашивал друг.

Проснувшись, организм немедленно потребовал пищи. Поднос с едой на первой ступеньке, моя порция не тронута.

— Ну да... — Димон с ужасом и сочувствием наблюдал за тем, как быстро я расправлялся с завтраком. Уничтожив свою долю, я жадно покосился на его объедки. — Ты будешь доедать?

Хворостов мотнул головой:

— Что они с тобой там сделали?

— Я там чуть не сдох! — я бросил другу ложку с подноса. — Копай лаз, нам отсюда валить надо и чем быстрее, тем лучше. Еще одного ужина с Урицким я не переживу!

— Чего? — Димон встряхнул головой, сомневаясь: уж не мерещится ли это всё ему. — Ты что там увидел?

— Машину! Урицкий сделал себе какую-то хрень, подключил к ней все часы в доме. Они теперь могут ходить синхронно и создавать какое-то гадское поле, из которого в наш мир лезут какие-то твари!

Произнеся это на одном дыхании, я потянулся к чайнику, отпил чай прямо из носика. Терпкий и совсем не сладкий.

— Подожди-подожди... — Димон улыбался, думая, что это шутка. — Машина? Уж не на чердаке ли она? Ну помнишь, как в фильме "Извне".

— Какой, нахрен, фильм?! — я расплескал недопитый чай, не в силах сдержать своё негодование.

Димон осторожно приблизился ко мне, он почти не хромал, по-дружески положил руку на плечо.

— Ты это... успокойся, я же тебе не враг.

— Как твоя нога? Бежать сможешь?

— Ты это серьезно? — улыбка Хворостова поблекла, наверное, он тоже вспомнил, что фильм "Извне" был совсем не комедией.

— Абсолютно! — всем своим видом я давал другу понять, что не шучу.

Как только он сел на матрас, я тут же коснулся его ноги. Рана еще пульсировала, отдавая в мою ладонь теплом, я вливал энергию с остервенелым усердием. Лишь только Димон сможет бежать, мы немедленно покинем этот до ужаса гостеприимный дом.

— Как мы сбежим? Тут охрана, и все вооружены... — Хворостов подал жалобный голос.

— Что-нибудь придумаем! — я даже не заметил, как мы поменялись местами в своих взглядах на сложившуюся ситуацию.

Хворостов залился истерическим смехом, лишь изредка морщась от боли.

— Ну ты даешь! Машина, говоришь? Она, похоже, действительно создает какое-то поле, если оно на тебя так действует!

Я не разделял шутки, те существа, что пили из Урицкого жизнь, не внушали ни оптимизма, ни радости.

— Я боюсь, ситуация до ужаса серьезная, и я ошибался по поводу Аркадия, он не безумец…

— А кто?

— Он психопат!

— Да что ты говоришь?! Понял наконец? — Димон изменился в лице и обвёл подвал задумчивым взглядом. — Давай сделаем вот что…

Димон отвлекся на шум. Он донёсся из главного зала. Суета прислуги, топот ног и уважительные голоса.

— Тихо! Слышишь? Доктор приехал!

— Ну да, не зря вчера ты пострадал, — я положил руку другу на плечо, но он стряхнул её, уселся на матрас, вытянув ногу.

— Давай лечи! У нас минут двадцать, они наверняка будут поить его чаем с дороги.

— Ты что задумал?

Я мало что понимал, но почему-то покорно сел на колени и приложил руку к ноге Хворостова. Рана легонько пульсировала под пальцами. Димон поморщился.

— Убери боль, как вчера. Нам надо немного времени.

— Да что ты задумал, объясни!

На самом деле мне не требовалось никаких объяснений. Решительность и суровость в глазах Димона давали понять: он знает, что делает.

— Помнишь саквояж доктора? Мне кажется, внутри точно есть то, что нам потребуется.

— Что?

— Давай, не отвлекайся, — усмехнулся Хворостов, и я погрузился в транс, вливая энергию в его ногу.

* * *

Доктор вошёл в подвал, не просто согревшись с дороги чаем, великодушный хозяин особняка в этот раз распорядился оказать эскулапу самый достойный прием. Он не был пьян настолько, чтобы не держаться на ногах, да и вообще по голосу и движениям доктора нельзя было догадаться о его состоянии, и тут сказывались опыт и практика, но блестящие глаза и розовые пухлые щеки выдавали в докторе добрый спиртовой градус. Он улыбался. Скромно и как бы невзначай.

— Как ваше самочувствие, больной?

Врач склонился над Хворостовым. Василий, как и прежде, остался сторожить дверной проем. Димон, все это время притворяющийся мертвым, с трудом оторвал от подушки голову.

— Болит, кровь шла вчера.

— Позвольте?

Врач коснулся его ноги, но развязать сходу узел повязки не смог. Димон перевязал её сразу после сеанса. Стянул её так, насколько хватило сил.

— Кто это так сильно завязал? Неужели я?

— Мы не трогали повязку, — хмыкнул Димон. — Пожалуйста, помогите...

— Сейчас, — эскулап потянулся за саквояжем, поставил его на пол рядом с собой и раскрыл.

— Где-то тут были мои ножницы, сейчас я их найду.

Все это время я стоял поодаль, ждал, когда врач закончит процедуры и наконец выделит Димону очередную дозу обезболивающего. Я даже и не подозревал что задумал Хворостов, поэтому когда врач звякнул инструментами, не был готов к тому, что произошло дальше. А дальше Димон, недолго думая, рванул к врачу и, вскочив на ноги, повалил его на пол. Эскулап крякнул от неожиданности, выронил ножницы из рук. Димон с яростным криком схватил сначала ножницы, потом врача. Он рывком поднял его на ноги и, спрятавшись за грузной тушкой, приставил ножницы к шее доктора.

— Рома, прячься за мной!

Я упал на матрас, потеряв дар речи. Василий сначала кинулся к нам, потянулся к пистолету и грязно выругался от досады.

— Давай стреляй, сука!

Димон продолжал прятаться за дрожащим от страха эскулапом как за щитом. Цепной пёс Урицкого не решился открывать огонь, хотя целился в нас из оружия и даже успел снять его с предохранителя

— Отпусти его, щенок!

— Слушай сюда, тварь! Ты сейчас же уйдешь с дороги и обеспечишь нам свободный выход из особняка!

Василий молчал. Я мог поклясться, как слышал скрежет его зубов.

— Потом мы сядем в машину доктора и поедем в город. И никто из вас не будет нас преследовать, ты понял, мразь?

Василий кидал свирепый взгляд с меня на Димона и обратно. Наконец он взял себя в руки и опустил пистолет. Василий выпрямил спину и посмотрел на нас с каким-то холодным безразличием.

— Как скажете, — сухо произнес он и, сделав шаг назад, исчез из проёма. Пропал, словно растворившись в воздухе

— Удача, Ромик! — шепнул мне Хворостов.

Доктор что-то лепетал о пощаде, но Димон сильнее надавил кончиками ножниц на его шею, пнул саквояж.

— Рома, посмотри внутри скальпель, надо вооружиться!

Я несколько мгновений приходил в себя, всё ещё не мог поверить в то, что происходило на моих глазах, но покорно зарылся в чреве докторского саквояжа. Наконец нащупал что-то длинное и стальное. Это был не скальпель, зажим с острыми краями.

— Пойдет. Ещё немного, и свобода, — глаза Димона нехорошо заблестели, он толкнул эскулапа в спину. — Медленно наверх, шагом марш!