Обреченные (джен)

Ничто и ничего никогда

не должно являться тем,

чем является на самом деле.

(приписывается ХХ легиону)

Улланор. Как много он значил для всех нас, и как же он все изменил.

— Зверь повержен, — так сказал отец, — и теперь взгляд человечества обратится к дальним рубежам, свободным от зеленой заразы, но слепым в своих убеждениях, пустым сосудам, которые необходимо наполнить изобилием величия имперской истины.

До Улланора мы были рукояткой меча, которая давала крепкую опору разящему клинку воли императора. Мы были прямым воплощением его воли и опорой, но после Улланора все изменилось. Отец нас покинул, передав всю полноту власти Хорусу. Не все приняли это с воодушевлением, но никто этого не показал, ведь в братстве рождается сила, и крепкие узы будут той основой, которая сплотит всех примархов вокруг Хоруса, а его навыки раздвинут границы империума. Так думали многие, в итоге они ошиблись. Возможно, именно в этот момент отец и совершил ошибку, выделив одного среди равных. Он заявил, что его ждут более великие дела и скоро он об этом нам расскажет. Отец часто говорил загадками, оставляя интригу. Он заверял, что его великий труд позволит усилить и укрепить империум, а вместе с ним и сплотить вокруг него потерянные миры и вернуть их в лоно империума. Я думаю, что многие в этот момент хотели упасть на колени и просить его остаться и дальше освещать праведный путь в ходе крестового похода. Я уверен, что некоторые даже проронили не одну слезу, ведь любовь к Императору была безгранична. Возможно, тогда он еще посеял зерно сомнений в душе воинов, но никто этого даже не понял.

Я неоднократно думал об этом. Что может быть роднее воину, чем война и его командир. Тем не менее Император озвучил принятое решение, которое все могли только смиренно принять.

Я был там и смотрел на лица тех, кто услышал его слова. Были среди них и те, для кого это не было новостью. Меня это немного смутило, ведь я всегда считал, что его сыновья — самые доверенные лица. Наверное, я ошибался. В этот момент сомнения и во мне пустили корни.

Примечательным было то, что Хорус сам был удивлен озвученным решением. Данное обстоятельство усилило сомнения во мне.

Я посмотрел на отца, думая об этом, и в этот момент он повернул голову в мою сторону и посмотрел мне в глаза.

Внезапно я очутился в поле. Солнце близилось к закату. Желтые колоски были мне чуть выше щиколотки. Я был одет в черный боевой костюм, который плотно облегал тело. Я тянул ноздрями приятный аромат трав. Подул ветер, который слегка ударил в лицо. Я посмотрел в сторону горизонта и увидел, как колоски слегка заиграли волнами, уходя куда-то в даль. Подняв взгляд в небо, я попытался определить, где я нахожусь, но внезапно услышал:

— Этого мира не существует, сын. Ты его придумал сам, неужто ты забыл?!

Я обернулся и увидел Императора, который был в облегающем костюме белого цвета. Его волосы лежали на плечах, запястья украшали большие золотые кольца. Поза его была расслабленная, он слегка опирался на левую ногу. В растерянности я опустился на одно колено и почтительно склонил голову.

— Встань, не надо этого, — протянул отец. — Не люблю, когда вы так делаете, — недовольным тоном закончил он.

Поднявшись, я посмотрел ему в глаза. «Ох уж этот взгляд», — пронеслось в голове.

— Сын, прекрати, — сказал Император.

В этот момент я почувствовал себя мальчишкой. Глупым и наивным. Отец мог знать, о чем я думаю, как же я мог забыть. «Поэтому смысл мне просто думки гонять — надо говорить прямо», — подумал я.

— Именно так, — улыбнувшись и сверля меня взглядом, подытожил отец.

— Ничего от тебя не утаишь, — слегка улыбнувшись, сказал я.

— Ты, так же как и все, — начал было отец, — недоволен мои решением вас покинуть?

— Да, — выдохнув, ответил я.

Он нечего не ответил, продолжая смотреть мне в глаза. Взгляд у него был тяжелый. Все же я не отвел взгляда. Он понял, что мне нужны ответы.

— Пойми, сын, — сказал Император, — есть более важные дела, нежели крестовый поход. Я был вам нужен на Улланоре. И я был там. Дальше вы справитесь сами, Хорус справится.

— Твоя воля, — начал было я…

— Да хватит уже!!! — пророкотал Император. — Говори со мной как отец с сыном, а не как подчиненный с начальником!

В этот момент погода стала ухудшаться, внезапно подул холодный ветер, небо затянули тучи. Мы стояли молча и смотрели друг на друга. В этот момент пошел дождь, который стекал по лицу и костюму, после чего капал на землю. В ушах появился шелест капель, падающих на колоски, в воздухе запахло мокрой травой.

— Я не считаю, что это правильно, — сказал я.

— Правильно что? — спросил Император, подняв левую бровь вверх.

— Ты покидаешь нас! И мы даже не знаем почему, — вперив в него взгляд, сквозь зубы процедил я.

— Ты хочешь сказать, я вам не доверяю?! — с удивлением спросил Император.

— Ты сеешь сомнения, отец, — ответил я.

Он стоял некоторое время, после чего повернул взгляд на восток, где солнце уже близилось к закату.

— Скоро, сын, скоро вы об этом узнаете, — подойдя и по-отечески обняв, сказал Император.

Он знал, что этот ответ не утопит мою горечь и не утолит моё любопытство. Тем не менее он оставался непоколебим. Держа руками меня за плечи, он посмотрел мне в глаза и сказал:

— Сбереги для меня Тамир.

Я с недоумением посмотрел на него, и он добавил:

— Пускай его оберегают лучшие.

— Что? Зачем? Что в нем такого? — опустив взгляд под ноги, спросил я.

— Придет время, и ты узнаешь, — сказал Император.

— Опять твои загадки, отец, — процедил я сквозь зубы.

Внезапно подняв взгляд, я понял, что вновь нахожусь на Улланоре, а последние сказанные мной слова наверняка услышали находившеся рядом. К счастью, никто не придал этому значения.

Все так же вокруг находились тысячи воинов и боевых машин.

«Кулак империума, клинок Императора, его воля и стальная вера», — подумал я.

Обстановка была завораживающей. В этот момент я чувствовал гордость и легкий трепет, силу поступи человечества. Вновь взглянув на Императора, я увидел, что он тоже смотрит на меня. Его тяжелый взгляд был наполнен любовью и одновременно отцовской строгостью.

— Сбереги Тамир, Робаут, — прозвучал спокойный голос в моей голове, после чего отец отвернулся, закончил свою речь и положил руку на плечо Хорусу, тем самым провозгласив его воителем.