Последние слова (джен)

Этот нападающий не так ловко обращается с ножом, как давешний с железнодорожной станции. Боль в груди Укио не такая жестокая, как тогда, и он не кашляет кровью из своих лёгких. Однако он всё ещё теряет кровь головокружительными темпами: она льётся из ран на его груди и в животе, как из губки, которую выжимают. Он всё ещё умрёт от потери крови, в этом нет сомнения, и будет столь же хладным трупам, каким он был тем седьмым августа. Тогда атакующий сбежал сразу, но этот остаётся рядом. Это неудивительно. Тот псих выбрал его случайно, но этот… для него это личное.

Укио знал, что этим всё закончится, уже тогда, когда только заметил Тому в парке у старого храма, так далеко от его основных маршрутов и так поздно ночью. В этом и похожих на него мирах Укио особенно опасно гулять ночью, и ещё сложнее спать спокойно, зная, где ей приходится проводить свои дни.

Выбросит ли Тома его тело в старый колодец, когда он умрёт? Ему придётся тащить его какое-то время, но это не самый плохой план. Укио надеется, что да, надеется, что даже после смерти сможет хоть ненадолго задержать Тому вдали от неё. Вдруг она ещё сможет обрести мир и покой в этой хронологии: из двух мужчин, которых ей более всего нужно бояться, один скоро умрёт, а другой… как минимум, сможет исключить это из своих уравнений.

Как бы ни болели его раны, это всё ещё лучше, чем в прошлый раз. В прошлый раз Тома задушил его голыми руками, и это была первая подобная смерть для Укио. Он задыхался до смерти не так уж часто, но удушение он оценивал гораздо хуже, чем просто смерть от недостатка кислорода. Сегодня было сравнительно неплохо. Самый первый раз, когда Укио умер от потери крови, был чудовищен, но с тех пор он уже привык. С бесчисленными повторениями этого вида смерти пришло какое-то спокойствие. Раз уж он знает, что ему всё равно не выжить, наблюдать, как кровь покидает его, почти приятно: будто вязкий алый обратный отсчёт до его нового путешествия в иной мир.

Холодные, тёмные глаза Томы смотрят на него со странным напряжением. Вероятно, он хочет убедиться в том, что Укио умрёт до того, как покинуть труп или избавиться от него.

— Знаешь, — шепчет Укио тихим, но ясным голосом. — Ты мне нравишься меньше всех. Может быть, ты и не хуже остальных — может быть — но ты точно тот, кого я меньше всего хочу видеть ещё раз.

Брови Томы поднялись в недоумении. Он ничего не ответил.

— Ты не оставишь меня, да, Тома?

Тома не удивлён тому, что Укио знает его имя, хотя он в этот раз так и не представился. Он думает, что Укио какой-то сумасшедший сталкер, вроде Рины и её приспешниц. Укио дышит с рваным присвистом.

— Я рад. Я ненавижу умирать в одиночестве. Даже твоя компания лучше, чем ничего.

— Что за хрень ты несёшь? — наконец не выдерживает Тома.

— Забудь… — Укио вздрагивает от очередного вздоха. Страх истечь кровью, может, и притупился от повторений, но боль всё ещё никуда не делась. — Ты поразительно узко воспринимаешь мир в том, что касается неё, м-м?

— …это верно.

— Поверишь, если я скажу, что мне знакомо это чувство? Может быть, даже поболее, чем тебе. — В конце концов, сегодня Тома всего лишь убивает ради неё, в то время как Укио умирает ради неё. Не будем, правда, упоминать о том, в какой ужас привело бы её и то, и другое.

— Ты какой-то больной. Так что да, я могу в это поверить.

Какой-то больной. Смеяться в такие моменты очень больно, но Укио не может удержаться. Тома даже не представляет. Вообще не представляет.

— Эй! — Голос Томы представляет смесь гнева и внезапного отвращения. Укио лишь смеётся сильней. — Эй! Заткнись! Ну! Если ты продолжишь шуметь, мне придётся перерезать тебе горло.

— А-ха-ха, хах, да? Тогда почему ты ещё этого не сделал? Мог бы сэкономить время нам обоим…

Может, с его стороны было неправильно полагать, что эти порезы были нанесены случайно, что простая удача свела его кровотечение к минимуму. Возможно, Тома атаковал его так именно потому, что хотел, чтобы Укио умирал медленно.

— Тома, — Укио с трудом сглотнул. — Ты надеешься что-то узнать от меня? Что я скажу тебе что-то, прежде чем опять закончится моё время?

Вначале Тома слишком зол, чтобы ответить ему, но после холод снова наполнил его глаза.

— Ты отличаешься от остальных, не так ли? — говорит он. — Ты заинтересовон в ней не потому, что читал слухи в интернете или видел картинки, и ты совершенно точно не входишь в фанклуб Икки.

— Ты прав. Я не такой, как остальные.

— А что тогда? Ты слишком стар, чтобы быть её одноклассником. Или это кафе? Ты увидел её в том чёртовом прикиде и помешался?

— И что, если я скажу “да”, ты заставишь её бросить работу? Или ты и так планировал это сделать, просто на всякий случай?

Глаза Томы угрожающе сузились, но он не ответил.

— Нет, мы встретились не в кафе.

— Вы нигде не встречались. Она сказала, что не знает тебя. Если ты, конечно, не утверждаешь, что она ошибается. Или что она врёт?

— Нет, нет, она не врёт. — Чёрт, это было слишком опасно. — Я оговорился. Можешь считать это принятием желаемого за действительное. — Тома выглядит недостаточно убеждённо. — Она меня не знает. Иногда это то, что ранит меня больнее всего, понимаешь, то, что она даже меня не знает.

Теперь Тома выглядит успокоенным этим объяснением, он больше не подозревает её во лжи. Хорошо.

— Ты всё ещё не сказал мне, откуда о ней узнал.

— Тебе это и не нужно. Сосредоточься на фанклубе и интернет-поклонниках. Обещаю, никого даже отдалённо похожего на меня ты больше не встретишь.

Тома нахмурился. У Укио уже начала расплываться картинка перед глазами. Если Тома будет думать ещё долго, Укио не успеет услышать его выводы.

Тома издал вздох, дёрнул плечами и, наконец, сказал:

— Я даже не понимаю, о чём речь, но я верю тебе.

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы пытаться тебе врать.

Тома непроизвольно крепче сжимает рукоять ножа. Неужто ему настолько неуютно от этого признания? Или он просто готов покончить с мучениями Укио, раз уж он сказал всё, что от него требовалось? Укио умер прежде, чем нашёл ответы на эти вопросы.