Начать войну (гет)

Ему снился сон.

Он стоял по пояс в реке, и холод пронизывал его до костей. Ноги утопали в иле, словно чьи-то невидимые руки пытались схватить его за лодыжки. Вода стремительно прибывала, грозя захлестнуть его с головой. На другом берегу стояла девушка, но он не мог разглядеть ее лица.

Дарклинг распахнул глаза. Он был один, но у его постели лежала открытая книга и дымилась кружка чая.

Он стоял посреди зимнего леса. Вокруг было темно и тихо.

Навстречу ему вышел белый олень. Темные глаза зверя встретились с его. Дарклинг потянулся к нему, олень склонил голову, разрывая рогами землю. Лунки тут же наполнились кровью.

Кружка исчезла, но книга осталась.

Навстречу ему по тонкому льду шла девушка. В руке она сжимала камень.

Солнце светило ему в лицо, и даже сквозь плотно закрытые веки проникали золотистые лучи.

На краю постели сидела женщина и, нежно перебирая его волосы, пела колыбельную. Ее темные глаза в свете лампы казались почти черными.

«Солнечный круг, небо вокруг,

Это рисунок мальчишки.

Нарисовал он на листке

И подписал в уголке…»

Ее пальцы становились все холоднее и холоднее. Подушка пропиталась кровью.

«Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо…»

Черные радужки зрачков ширились, пока на месте глаз не остались бездонные провалы. Ему почудился в них безмолвный вопрос, но он не мог вспомнить, о чем именно.

«Пусть всегда будет мама… Мальчик мой, — прошептала женщина и прижалась сухими губами к его лбу. — Мой глупый мальчишка»

Дарклинг потянулся к ее руке, но его пальцев коснулся лишь ветер.

Сухой, как труха, голос пропел: «Пусть всегда буду я»

Кто-то приложил прохладную ткань к ране на его плече.

Девушка опустилась на колени рядом с ним, ее голубые глаза стали светло-карими. Он с трудом держался на ногах.

— Как глубоко ты опустишься, Александр?

Он хотел ответить, но рот наполнила соленая вода, хотя они находились на реке. А может, и нет. Может, он потерялся в просторах моря.

— Как ты будешь тонуть?

Он потерял опору и потянулся к девушке. Она замахнулась и ударила его камнем в висок.

Во рту пересохло. Дарклинг тяжело сглотнул и огляделся. Его раны обработали и перевязали.

— Алина, — хрипло позвал он.

— Не волнуйся, я решила, что ты не умрешь, — успокоила его Алина. Она сидела на кровати и читала книгу.

Дарклинг облизнул потрескавшиеся губы.

— Где твой камень?

Алина нахмурилась и оторвалась от книги.

— Что?

— Камень в твоей руке.

Алина фыркнула.

— У меня в руках только ты.

Александр опустил взгляд и увидел, что другой рукой Алина сжимала его ладонь. Он закрыл глаза.

Он стоял на носу корабля. Над головой парила огромная, словно грозовое облако, стая птиц. Их перья плавно падали вниз. Дарклинг поймал одно и задумчиво повертел. Окруженный черными перьями, он решил, что находится в безопасности, но птицы превратились в монстров и оскалили острые зубы. Один из них спикировал вниз и полоснул когтистой лапой Дарклинга по лицу.

— Кафтан должен был остановить пули, — прохрипел он темноте.

Алина взглянула на него поверх книги. Может, она думала, что еще не поздно убить его во сне.

— Это наказание за попытку захвата армии.

Дарклинг улыбнулся, надеясь, что она это видит.

— Похищение?

— Пули.

Он погрузился в воду, но, когда попытался вынырнуть, понял, что поверхность озера скована льдом. Выхода нет, ему оставалось только утонуть. Вдруг луч света пробил лед, позволяя сделать глоток воздуха.

Его глаза, как всегда, быстро привыкли к темноте, и он разглядел Алину: укутавшись в одеяла, она сидела рядом, на этот раз без книги, и смотрела на свое испорченное вязание.

— Где мы?

Алина замерла, и, когда Дарклинг уже решил, что не получит ответа, она прошептала:

— У меня дома.

За много миль от них Максим Ланцов подписал указ, согласно которому завоеванные фьерданские территории получили официальное название — Новоравка.

* * *

На то, чтобы полностью выздороветь, у Дарклинга ушел месяц. Но стоило ему немного оправиться, как Алина куда-то исчезла. Он уже начал думать, что она бросила его на голодную смерть, как она вернулась с нагруженными припасами санями. Хорошо, что он не ушел после той первой недели в одиночестве. Судя по всему, они в глубинке, где нет даже дорог.

Алина пристально оглядела его с головы до ног, но не с желанием, а с тем любопытством, с каким дети рассматривают под лупой насекомое с оторванными лапками.

— А ты пообвыкся, — сухо заметила она.

Дарклинг надел рубаху и штаны, которые нашел в сундуке (он старался не думать о том, откуда у Алины мужские вещи).

— Делать было нечего.

Он с неудовольствием глянул на сани.

— Я и тебя там привязала после битвы. Как багаж, — ухмыльнулась Алина и швырнула ему мешок. — Время отрабатывать свое проживание.

Дарклинг оторопело уставился на мешок с мукой. Не сказав ни слова, Алина прошла мимо него в избу.

* * *

Завоеванные земли не патриотичны.

Царица Оксана отправила охранять новые поселения отряды гришей, так как после смерти Старкова в обществе сложилось мнение, что только гриши в силах бороться с Фьердой. Некоторые встретили такое решение с уважением, но большинство с неодобрением. Общеизвестно, что фьерданцы сжигали гришей. Гриши чувствовали себя брошенными, отказники — преданными.

Завоеванные земли небогаты. Завоеванные земли нестабильны. Завоеванные земли небезопасны.

* * *

Тягостно было наблюдать, как Дарклинг мечется в приступе лихорадки. Но не менее тревожно было следить за тем, как он выздоравливает, как расставляет продукты по полкам, заваривает чай и вообще ведет себя, как… обычный человек. Она до сих пор не находила ответа, почему позволила ему выжить. Алина вздохнула и вернулась к своему вязанию. Несмотря на век практики, из-под спиц выходили только кривые свитера и простенькие прихватки. Оказывается, время — не всегда залог мастерства.

Она недавно вернулась из деревни, куда ездила за припасами, и между ними установился непростой мир. Непростой для нее. Дарклинг вел себя так, будто всю жизнь прожил крестьянином: колол дрова, ходил на охоту. Днем он пропадал на несколько часов, а потом возвращался, как ни в чем не бывало. Алина не представляла, что с ним делать.

По ночам они почти не разговаривали друг с другом. Алина всегда находила себе занятие, чтобы лишний раз не сомневаться в разумности своего поступка, а Дарклинг наблюдал за ней, погруженный в свои размышления. Он ни разу не прикоснулся к ней, хотя через их связь она чувствовала, как его снедает желание. Взгляды Дарклинга часто задерживались не только на ее лице, и все же он спал в гостевой постели около окна, через которое проникали первые лучи солнца.

Алина вязала, Дарклинг заваривал чай. Иногда они играли в шахматы. Но в воздухе ощущалось напряжение, как перед грозой.

* * *

В первую же неделю после признания Новоравки солдаты расстреляли повстанцев: пять фьерданцев и одного равкианца.

* * *

— Что будет, когда я уйду?

Вопрос настиг Алину, когда она кормила коз. Несмотря на скромное жилище, она завела маленькую ферму: козел, коза по кличке Старушка и четыре курицы. Со «смерти» товарища Старкова минуло два месяца. Не «если», а «когда». Впрочем, она не ожидала ничего другого.

— Зависит от того, куда ты отправишься, — Алина скормила Старушке сладкую булочку и улыбнулась, когда коза игриво слизала с пальцев сахарные крошки.

— Куда мне идти?

Алина вздохнула, тоскливо глядя на Старушку, вытерла руки о фартук и обернулась. Было так странно видеть Дарклинга в обычной крестьянской одежде.

— Не знаю, посмотреть мир, не пытаясь его завоевать?

Дарклинг холодно посмотрел ей в глаза, и, хотя стояла ранняя весна, Алина увидела облачко пара, когда он вздохнул.

— Нас завоевали первыми.

«Нас» — словно они гриши. Но правда заключалась в том, что для таких, как они, в мире не было места. Алина знала это слишком хорошо.

— Не ходи в Равку.

Дарклинг шагнул к ней, и Алина инстинктивно отступила. На мгновение он нахмурился.

— Или что?

Старушка ткнулась носом в фартук, Алина вздохнула и угостила козу еще одной булочкой.

— Или я попытаюсь тебя остановить.

— Как?

— Любым способом.

Дарклинг рассеяно погладил Старушку по голове, пока коза рылась в его карманах в поисках еды. Несколько мгновений он молча смотрел на Алину, прежде чем кивнуть и тихо уйти.

Алина зашагала к курятнику, чтобы собрать яйца, когда в спину ей прилетели слова:

— Граница между Фьердой и Равкой — неплохая дыра, где можно затаиться.

Алина ничего ему не ответила.

* * *

Иногда перемены протекают тихо: черствые хлебные корки, разламываемые за столом, приглушенный кашель, хруст скомканных посланий. Революция может пройти тихо. Новоравка была проклята жаждой войны.

* * *

Каждый вечер они играли в шахматы.

— Зачем тебе уходить? — обыденным тоном спрашивала Алина, «съедая» его королеву.

— Ради возможности.

Следующим утром, когда Дарклинг варил кашу, он отчетливо ощущал раздражение Алины.

— На какую возможность ты надеешься?

Он насыпал в миску побольше сахара.

— Любую, какая только представится.

— Что может тебя удержать подальше от Большого дворца?

— Малый.

Так продолжалось некоторое время, пока однажды утром Дарклинг не решил уйти.

* * *

Алина не знала, что взбесило ее больше: то, что Дарклинг решил уехать, не попрощавшись, или то, что он решил воспользоваться ее санями.

Она чинила забор, когда почувствовала, как связь между ними натянулась. Обернувшись, она увидела, как Дарклинг складывает в сани провизию. Не задумываясь, она взмахнула рукой: вспышка от разреза осветила поле перед домом, и сани с громким треском разломились пополам.

— Алина, — укоризненно вздохнул Дарклинг, осматривая обломки, все еще стоя к ней спиной.

— Это были мои единственные сани.

— Я знаю.

Алина отложила молоток и зашагала к нему.

— Куда ты едешь, Александр?

Он обернулся, и по решимости в его взгляде Алина поняла, что настал тот момент, когда им придется сражаться друг с другом. В некотором смысле это принесло облегчение: слишком легко было забыть, что мужчина, который посредственно играет в шахматы и любит сладкое, совершал ужасные вещи.

— В Равку.

Алина атаковала, но Дарклинг успел уклониться, и ее разрез попал в дерево за ним.

— Ты тренировалась, — холодно заметил он и поднял руки.

Следующий разрез пропахал землю прямо у его ног.

— Я могу гораздо больше.

Дарклинг замер, а потом хлопнул в ладоши.

— Я никогда в этом не сомневался.

Алина глубоко вздохнула, когда все вокруг погрузилось во мрак. Она попыталась призвать свет, когда-то что-то толкнуло ее к стене. Ужас сжал сердце, когда она услышала хлопанье крыльев ничегой, и давно зажившая рана отозвалась фантомной болью. Сосредоточившись, она сложила руки и воззвала к силе. Мрак разделил коридор света. Сузив глаза от ярости, Дарклинг направился к ней.

— Ты хочешь меня убить?

Алина не знала ответа и снова опустила руку в разрезе — удар лишь мимолетно задел Дарклинга, распоров рукав рубашки. Презрительно усмехнувшись, он шагнул ближе. Алина осторожно отступила в избу.

— Почему ты не используешь разрез?

Дарклинг вошел вслед за ней, и Алина предостерегающе подняла руки. Она впервые заметила темные круги под его глазами.

— Почему ты не нападаешь?

— Я нападаю.

— Но не стремишься убить. Мы оба знаем, что тебе достанет силы воли.

Алина замахнулась для удара, но Дарклинг ловко перехватил кулак и прижал Алину к стене.

— Довольно, — холодно произнес он, но Алина увидела в нем нечто темное, готовое вот-вот прорваться на поверхность. «Довольно» — не просто приказ прекратить борьбу. Несколько напряженных мгновений Алина смотрела ему в глаза, прежде чем рассеять свет.

Дарклинг с настороженностью поглядел на ее руку, опасаясь, что это уловка: однажды она уже воспользовалась его уязвимостью.

— Не уезжай в Равку — этого будет достаточно.

Алина намеренно обвела взглядом его губы, горло. Дарклинг резко выдохнул.

— Я устал, Алина.

— Все устали.

Одной рукой Дарклинг обхватил ее за талию и прижал к себе. Щеки Алины порозовели, но вовсе не от смущения — она давно уже не была робкой девушкой. Дарклинг завел запястье над ее головой.

— Скажи, что возьмешь мою фамилию.

Алина нахмурилась.

— Нет.

Свободной рукой Дарклинг неторопливо расстегнул застежки ее плаща, и тот упал у их ног.

— Тогда скажи, почему я должен остаться.

Не прерывая зрительного контакта, Алина вклинила колено между его ног.

— Потому что я хорошо попрошу.

— Не знал, что ты на это способна.

— Я способная ученица.

Алина с удовлетворением ощутила, как бешено стучит его сердце: приятно было знать, что она могла поставить его на колени не только силой. Она намеренно коснулась коленом внутреннего шва штанов. Дарклинг прикусил губу и положил руку ей на бедро, мучительно медленно вырисовывая круги. Его близость туманила разум, и Алине пришлось сделать медленный вдох, чтобы совсем не потерять голову.

— Ты этого хочешь, — произнес Дарклинг, и в его тоне проскользнуло еле заметное удивление.

— Я хочу, чтобы ты держался подальше от Равки.

— И все?

Нет, не все. Она всегда втайне жаждала даров, которые он предлагал, просто не хотела себе в этом признаться. Но теперь, когда она потеряла Мала, Николая, так много дорогих людей, принять тьму стало легче. Алина не могла потерять и его, своего монстра. И когда Дарклинг прижал палец к пульсу на ее запястье, она осознала, что частичка ее никогда не хотела расставаться с ним. Но сдаться Алина собиралась на своих условиях.

— Ты получишь либо Равку, либо меня. Выбирай…

В ту же секунду Дарклинг впился горячим требовательным поцелуем в ее губы. Отпустив запястье, он собственнически зарылся одной рукой ей в волосы, притягивая ближе. Через связывающие их узы Алина ощутила его гнев, разочарование, отчаяние, голод. Решение. Когда-то давно эти эмоции ее бы испугали, но теперь лишь подстегнули.

Алина оперлась на стену и закинула ногу ему на бедро. Сквозь одежду она ощутила его возбуждение и выгнула спину, заставив Дарклинга застонать. Он принялся лихорадочно целовать ее, словно боялся не успеть утолить свой голод. Алина ахнула, когда он подхватил ее под бедра, и инстинктивно скрестила ноги за его спиной. Дарклинг жарко поцеловал ее горло.

— Ты… — хрипло прорычал он на ухо, прикусывая мочку, — сделала меня таким слабым.

— Хорошо.

Дарклинг больно дернул ее за волосы, и Алина ощутила его гнев пополам с похотью. Он укусил ее за горло и тут же зализал место укуса. Алину окатила волна наслаждения вместе с раздражением: конечно, он не мог не оставить на ней метку. Интересно, он специально решил оставить засосы там, где когда-то висели рога?

Не теряя времени, Дарклинг переместился на кровать и, усадив Алину к себе на колени, взял ее лицо в ладони. Внезапно реальность того, что вот-вот должно произойти, поразила ее. Мгновение они просто смотрели друг на друга, тяжело дыша. Дарклинг выглядел таким же удивленным, как и она.

— Поцелуй меня.

Алина ухмыльнулась, пытаясь немного успокоится. Она сама не знала, чего хотела больше: сорвать с себя одежду или броситься прочь.

— Попроси вежливо.

— Иногда я ненавижу тебя за это.

— За то, что заставила просить?

— За то, что заставила желать.

Глядя ей в глаза, он начал расстегивать пуговицы рубашки. Алина дрожащими пальцами вцепилась в простыни и выпалила:

— Все, что тебе нужно сделать, — сказать «пожалуйста».

Дарклинг слабо улыбнулся.

— Я бы предпочел услышать это от тебя.

С губ Алины сорвался нервный смех, и она уставилась на свои руки, сжимающие простынь. Она не знала, как себя вести, когда он смотрел на нее так, будто она была чудом.

— Сколько у тебя было любовников, Алина? — спокойно спросил Дарклинг, неторопливо расправляясь с пуговицами.

— Не волнуйся, у меня достаточно опыта.

Дарклинг напрягся.

— Итак…

Алина нахмурилась.

— Да…

Не дав ей договорить, Дарклинг припал к ее губам голодным поцелуем. Сквозь дымку удовольствия Алина различила звук отрываемых пуговиц и рвущейся ткани.

— Ты…

— Позже, — прошипел Дарклинг. Сорвав обрывки рубашки, он приспустил бретельки нательной сорочки.

«Слишком быстро», — встревоженно шепнул внутренний голос, но стоило Дарклингу снова ее поцеловать, как все сомнения вылетели у Алины из головы. Его прикосновения жгли, как клеймо. Алина сама не заметила, как зарылась в его волосы, притягивая ближе.

— Сними это, — глухо пробормотал Дарклинг, вылизывая ей шею.

— Или ты и ее порвешь?

— Алина.

— Сам сними.

Алина улыбнулась в поцелуй, когда Дарклинг разорвал сорочку и холодный воздух лизнул кожу. Дарклинг накрыл ладонью ее грудь, дразня большим пальцем твердый сосок.

— Я не позволю тебе от этого отмахнуться, — прохрипел он.

Алина пропустила сквозь пальцы темную прядь волос.

—…Хорошо.

Его медленные ласки кружили голову. Внизу живота нарастало напряжение, и Алина решила пойти на уступку.

— И я хочу, чтобы ты произнесла мое имя.

— Александр.

Его губы дразняще сомкнулись на соске, сводя с ума движениями языка.

— Подожди.

— Почему?

— Я хочу, чтобы все было по-честному. Разденься.

Не говоря ни слова, Дарклинг стянул рубашку и отбросил ее на пол. Тело у него было худощавое и жилистое. Наверное, ему хотелось, чтобы она сомлела от вожделения, вместо этого Алина принялась беззастенчиво разглядывать его шрамы. Судя по напряженным мышцам, он едва сдерживал себя. Алина медленно поцеловала каждую рану от пули, каждый след от ожога. По груди тянулся длинный узкий фиолетовый шрам от клинка. Она провела по нему сначала пальцами, потом — языком. Дарклинг резко выдохнул и сжал ее плечо, оглаживая неровный шрам от укуса ничегойи. Таким извращенным способом они принадлежали друг другу.

— Ложись, — хрипло велел он.

Алины ухмыльнулась.

— Мне думать о Равке?

Вздохнув, Дарклинг стремительным движением опрокинул Алину на кровать и навис сверху, глядя на нее так, будто не узнавал.

— Что?

— Я все еще жду, что ты сбежишь, — обеспокоенно признался он.

Алина рассмеялась.

— Это мысль приходила мне в голову.

— Только приходила? — уточнил Дарклинг, и в его голосе послышалось что-то настолько уязвимое и человеческое, что Алина смягчилась.

— Я остаюсь.

Нечто человеческое мелькнуло и исчезло, Дарклинг снова стал собой и довольно кивнул. Если бы не снедающее ее желание, Алина его ударила бы. Он без предупреждения подтащил Алину к краю кровати и отработанным движением стянул с нее юбку. Алина приподнялась на локтях и наблюдала за его действиями: расправившись с нижним бельем, Дарклинг встал перед ней на колени. Алина встретилась с ним взглядом, и ее пронзил жар.

— Алина.

— Да?

— Ты не будешь думать о Равке, — пообещал Дарклинг, затем раздвинул ей колени и поцеловал между ног.

Прикрыв глаза, Алина откинула голову и зарылась рукой в его волосы. Она больше не могла противиться охватившему ее удовольствию. Медленно и сладко лаская ее, Дарклинг легонько сжал грудь, а затем слепо зашарил по матрасу. Алина с удивлением поняла, что он искал ее руку, и вложила свою ладонь в его. Дарклинг тут же переплел их пальцы.

— Александр… — простонала Алина, когда его язык надавил на особенно чувствительную точку.

Дарклинг выдохнул, отстранился.

— Ты хочешь меня, Алина?

Черт бы его побрал. Он и так прекрасно знал, что она хотела его.

— Хорошо.

Дарклинг приподнял бровь.

— Хорошо?

— Хорошо, — сквозь зубы повторила Алина.

Дарклинг поднес соединенные ладони к губам и нежно поцеловал ее пальцы, после чего другой рукой взялся за завязки штанов. Алина отодвинулась подальше, уступая ему место, и как только Дарклинг полностью обнажился, то присоединился к ней. Он устроился между ее ног и прижал сплетенные руки к изголовью кровати: почему-то этот жест показался интимнее, чем все остальное. Не сводя с Алины глаз, Дарклинг вошел в нее.

Медленные, размеренные толчки никак не вязались с прежним пылом. Алина скрестила ноги у него за спиной, подстраиваясь под неспешный ритм. Нетерпение Дарклинга выдавало лишь сбивчивое дыхание и сила, с которой он сжимал ее пальцы. Их тела двигались в унисон, словно они уже отдавались друг другу тысячи раз. И только когда Алина на пике наслаждения прошептала его имя, Дарклинг позволил себе потерять контроль и спустя несколько отчаянных быстрых толчков присоединился к ней.

Через несколько часов Алину разбудили настойчивые поцелуи в плечо. Она не открыла глаз, но Дарклинг, должно быть, понял, что она не спит. «Еще», — прошептал он.

Вздохнув, Алина оседлала его.

* * *

Дарклинг остался.

Но они оба понимали, что тихая обыденная жизнь не удовлетворит его амбиции. Это было лишь отвлечением от войны, к которой им предстояло вернуться. Впрочем, это было приятное отвлечение, и Дарклинг намеревался воспользоваться подвернувшейся возможностью в своих интересах.

Существовало много способов, чтобы вернуть Алину на трон Равки, рядом с ним. И ради этого он был готов кормить кур, чинить сани или проигрывать в шахматы, пока Алина не признает его правоту. До тех пор он будет потакать своей слабости.

Два года они провели в жалкой избе, прежде чем Дарклингу удалось уговорить Алину переехать в соседний фьерданский городок — Ледсен. Она не поверила, когда он сказал, что ему не хватает общения, но все-таки собрала пожитки и скотину. Чего Дарклинг желал по-настоящему, так это новостей об Ос Альте, Новоравке. О том, что он оставил позади и собирался вернуть.

Их новые соседи решили, что они муж и жена, и, к его удивлению, Алина не стала их поправлять. Дарклингу пришлось примерить ненавистную личину отказника, чтобы влиться в общество: подружиться с охотником Кнутом и бывшим наемником Олле, а по вечерам ходить в таверну и слушать, как эти никчемные люди проклинают свою страну и боятся себе подобных.

Хорошо, что игра не продлится долго. Пройдет совсем немного времени, прежде чем их настигнет кара. Они оставались в Ледсене еще пару лет, и Алина в конце концов прекратила красить волосы. Иногда Дарклинг разглядывал спящую Алину, и его грудь сжимало странное, полузабытое чувство.

Спустя десять лет они переехали в другой город — Nya Livet⁽¹⁾. Когда жизнь отказников начинала тяготить, они уходили подальше в лес и там практиковались в призыве. Во время одной такой тренировки Дакрлинг спросил, где она хранит последний усилитель.

«Когда-нибудь я скажу тебе», — покачала головой Алина, и той ночью не пришла в их постель. Однажды в город приехал цирк. Наблюдая за тем, как тигр беспокойно бродил в клетке, Дарклинг ощутил с ним родство. Четыре года спустя Алина наконец согласилась взять его фамилию. Когда они переехали из Нью Ливет в Саммонбонд, она представилась госпожой Морозовой.

Дарклинг не сомневался: Алина заметила, что они переезжают все ближе к Новоравке, в конце концов, в прошлой жизни она была картографом. Их игра подошла к концу спустя тридцать пять лет, четыре города и два имени — тогда-то Дарклинг и услышал в пабе роковую новость.

Жизнь Алины разрушилась в один ничем не примечательный день. На календаре был выходной, ей не нужно было идти на фабрику по изготовлению снюса, поэтому свободное время Алина решила посвятить рисованию. Она уже начала разрисовывать стены кухни деревьями. Пусть их жилище в Саммонбонд было не столь роскошным, как дворец, или уединенным, как изба, но оно почти стало для Алины домом. Почти. Неважно, какие имена они носили или где жили, она всегда будет помнить, что именно Дарклинг сжег приют.

Алина прорисовывала ветку, когда дверь их дома отворилась. Она не стала прерываться, но Дарклинга трудно было игнорировать.

— Алина.

Алина напряглась. Этот тон не сулил ничего хорошего.

— Что случилось?

— Мы должны вернуться в Равку, — отстраненно произнес Дарклинг, и его спокойный голос встревожил Алину еще сильнее. Она отложила кисть, слезла со стойки, вытерла дрожащие руки тряпкой и только потом обернулась. Увиденное ей не понравилось.

Дарклинг стоял, оперевшись о дверной косяк и скрестив руки на груди. Он выглядел усталым, но что еще хуже — готовым, как моряк в море в ожидании приближающегося шторма.

— Что случилось? — медленно повторила Алина, боясь ответа.

— Царская семья Ланцовых убита.

* * *

Иногда революции могут свершаться тихо, но они никогда не проходят бескровно. В пабах у всех только и разговоров было о том, как повстанцы проникли в Большой Дворец во время зимнего празднества и убили царскую семью. На месте расправы заговорщики оставили красный флаг с двуглавым белым орлом — флаг Новоравки. Во Фьерде поднимали кружки с элем под крики Skål Novo⁽²⁾! В Саммонбонде, спустя век, горе наконец настигло Алину Морозову, бывшую царицу Ланцову.

* * *

Утрата раздирала Алину изнутри по мере того, как в их городок стекалось все больше новостей: новоравкианцы заняли Ос Альту, никто из Ланцовых не выжил, даже дети. Равкианских гришей в Новоравке сжигают на кострах. Чем больше она узнавала, тем сильнее разгоралось горе, пока не осталось ничего, кроме пепла. Душа Алины требовала отмщения. Однажды утром Дарклинг проснулся и не нашел рядом Алины. Следы на снегу уводили к Новоравкианскому военному лагерю, расположенному в трех верстах от их дома.

Алина готова была повернуть назад, найти другой способ спасти то, что осталось, пока до нее не донесся тошнотворный запах дыма. На аванпосте ее остановил солдат в черной форме.

— Вам не разрешено здесь находиться.

Алина не разглядывала его, не думала о том, как его зовут, есть ли у него семья: она смотрела только на винтовку в его руках.

— Что вы сжигаете? — на глаза ей навернулись слезы.

Солдат усмехнулся и сплюнул на землю.

— Häxa.

Ведьм.

Вспышка разреза, и ворота рухнули.

Вместо солдат Алина видела улыбающуюся Анну, которая впервые училась плавать в семейном пруду. Вместо криков слышала звуки свадебного вальса, когда муж сказал, что их связывает не только Равка.

Время лечит все, но горе никогда не исчезает бесследно. А боль так легко подталкивает к разрушению. Алина стала звездой, которая горела и расширялась, пока не взорвалась.

Спустя годы Фьерда дала ей новое имя. Уложив детей в кровать, взрослые рассказывали им сказку о седовласой ведьме, прекрасной и ужасной. Богам не были вовремя поднесены дары, поэтому дева войны в наказание уничтожила целую армию, а после бросилась в костер. Поэтому необходимо обязательно посещать утренние молитвы и вовремя чествовать богов. Вот чему учила сказка о Det Vita Offret — Белой мученице.

* * *

Дарклинг шел на дым, но вместо военного лагеря нашел пепелище. Развороченные ворота, расколотые разрезом казармы, сожженные солдаты. В центре лагеря виднелись раскуроченные столбы для сожжения, кое-где на земле тлели разноцветные повязки гришей. «Никто не мог выжить после такого», — подумалось Дарклингу, и тут до него донесся смех. Он быстро отыскал полуживого солдата.

— Они поймали ведьму и собираются ее сжечь, — кашляя кровью прохрипел солдат, бездумно глядя на солнце. — Прилюдно.

Дарклинга сковал холод.

— Где?

— Копингбранг.

Деревня неподалеку.

— Надеюсь, она будет кричать, — рассмеялся солдат.

Дарклинг взмахнул рукой, и глаза фьерданца застыли, слепо уставившись в небо.

Копингбранг — небольшая рыбацкая деревушка на берегу реки. Сорок пять лет назад она без сопротивления сдалась фьерданцам, затем снова перешла под равкианский флаг, после чего присоединилась к Новоравке. Люди там жили не плохие, просто слишком слабые, чтобы протестовать и сражаться. Население насчитывало около двухсот человек.

Первое, что увидел Дарклинг, добравшись до Копингбранга, — огромный столб, вбитый посреди площади, и привязанную к нему бесчувственную девушку. Вокруг столпились солдаты, скандирующие: «Häxa!». Копингбранг, вместе с почти всеми жителями, был уничтожен ужасными безликими монстрами.

В некоторых версиях сказка о Det Vita Offret заканчивалась тем, что белую деву уносил на руках бог смерти.

* * *

Дарклинг унес ее прочь от места резни. Где-то через час Алина пришла в себя, и какое-то время они просто молчали.

Наконец Дарклинг нашел голос.

— Что случилось?

Алина молчала.

— Скажи мне.

— Я использовала разрез, — выдохнула она.

— Что было дальше?

— Отпусти меня.

— Что было дальше?

— Отпусти меня, Александр.

Он подчинился, и, как только ноги Алины коснулись земли, она отшатнулась. Дарклинг не мог отвести взгляда от порезов на ее запястьях, оставленных кандалами, и темная часть его души требовала больше крови.

— Что случилось, Алина? Как ты попала в плен?

Она прикусила губу и уставилась в снег. И тогда он все понял.

— …Ты позволила схватить себя.

Алина молча растирала запястье. Дарклинг почувствовал укол страха. Он многое ненавидел в Алине, но она была его неотъемлемой частью, и он не позволит ей даже думать о самоубийстве. Он не даст ей уйти.

— Объяснись.

Алина подняла глаза. Шел легкий снег, и каждая снежинка сияла на ярком полуденном солнце. На мгновение они засмотрелись на это зрелище.

— Однажды ты спросил меня, где я храню Мала.

Страх сменился яростью: конечно, она готова была бросить его ради чего-то столь несущественного.

— И что?

Алина плотнее закуталась в пальто и медленно зашагала вперед, оставляя за собой следы на снегу, которые тут же слизывал ветер.

— Я храню Мала в сердце, потому что именно туда я вонзила кинжал, чтобы стать тебе равной. Мал у меня под ногтями, потому что я держала его, когда он умирал. Мал у меня в костях, потому что его убийство лежит на моей совести. Мал везде во мне, Александр. И есть только один способ избавиться от этого груза.

Как же он ненавидел ее в этот момент: за то, что цеплялась за следопыта. За то, что ставила семнадцать лет выше двухсот, которые они прожили вместе. За то, что до сих пор не понимала, что, кроме друг друга, им никто не нужен. За то, что не научилась отпускать. За то, что в погоне за местью чуть не погубила себя и его.

Дарклинг пересек заснеженное поле широкими шагами и обнял Алину за плечи, положив подбородок ей на макушку.

— Скажи, что мне сделать, чтобы ты забыла.

Алина вздохнула и накрыла его руки своими, словно хотела стряхнуть их, но передумала. Они долго стояли неподвижно, пока Алина наконец не задала давно мучивший ее вопрос:

— Что бесконечно, Александр?

Слова слетели с его губ, как полузабытая колыбельная.

— Вселенная и человеческая жадность.

Алина обмякла.

— И мы.

Дарклинг прикрыл глаза и прижал Алину к своей груди. Наверное, он сжимал слишком крепко, но Алина не сделала попытки освободиться. Он подумал о том, каково это будет — потерять ее и снова остаться одному.

— Нет, — почему-то голос дрожал. — Нет.

Они оба рухнули на колени, да так и простояли, цепляясь друг за друга — он в отчаянии, Алина в поисках защиты — пока солнце не закатилось за горизонт.

* * *

Алина согласилась вернуться с ним в Ос-Альту.

— Их нужно остановить, — прошептала она ему в обнаженную грудь, пока они наблюдали в окно за восходом солнца. — И ты все равно поедешь туда. Возможно, тебя тоже нужно будет остановить.

Дарклинг молчал, медленно поглаживая обезображенное плечо Алины. Что за безумие заставляет мужчину раз за разом обнажать горло перед женщиной, которая держит нож? Эта уязвимость вызывала беспокойство. Когда-то давно он знал, как называется это чувство.

После Алина собрала немногочисленные вещи, не взяв ни картин, ни милых безделушек на память. Он не упоминал о ее слабости с костром, она — о деревне. Оба понимали, что это путешествие в один конец. Они возвращались домой, где полыхала гражданская война.

---

1) швед. новая жизнь

Вернуться к тексту

2) швед. да здравствует Новоравка

Вернуться к тексту