На дне оврага (гет)

Стивен Блейк с детства усвоил, что человек рождается для страданий. И тем больше он будет страдать, чем меньше этого заслуживает. Так же и любовь получает вовсе не те, кто в ней нуждается.

Зачем была нужна любовь его отцу, погибшему, когда на заводе в Гардинбурге взорвался котел? И однако, мать решила уйти вслед за ним. Вернувшись с похорон отца, мать повесилась. Стив остался на попечении ее сестры. Ему пришлось перебраться в Риверс-Холл, где тетка жила с пятью детьми.

Зачем тетка взяла его? Наверное, боялась, что соседи осудят, если она отдаст его в приют, а они узнают. Жила она с семьей в страшном убожестве, их дом из грубого камня больше походил на сарай. В одной комнате помещалась тетка с дочерьми, в другой жили мальчишки. И в каждой было только по одной кровати, одеяла шили сами кузины, из лоскутков.

Овдовела тетка за два года до того, как Стивен осиротел, и без него в доме вечно всего не хватало. Как же могло хватить ему? Порцию за столом он получал последним, сколько осталось — а этим редко когда можно было утолить голод. Своей одежды или обуви у него никогда не было, и неважно, что ему, хромому после полиомиелита, ботинки кузенов натирали изуродованную ступню. Если он ходил босиком, случайно рвал одежду или пытался стянуть лишний кусок, тетка хлестала его по щекам, а то и запирала в холодный чулан, на весь день оставляя голодным. Младшие кузены — Колин, Моника и Тим — быстро поняли, что его можно шпынять, и наслаждались этим. Иногда они нарочно рвали его одежду, а порой сваливали на него, будто он съел то, что на самом деле украли они.

Он не представлял, как бы вообще выжил в первые годы, если бы не старшие кузены, Матильда и Марк. Они делились с ним едой, защищали от младших; Матильда штопала порой его одежду и лечила натертые ноги, а Марк показывал лес, учил всему, что умел сам — ловить рыбу, собирать грибы и ягоды, воровать яйца из гнезд. Но когда Стивену было двенадцать, Марк уехал работать в Гардинбург, а на Матильде, рябоватой бесприданнице, внезапно женился овдовевший сосед-кожевенник, чтобы было, кому следить за шестью детьми, которых ему оставила жена. Теперь Стив мог надеяться только на себя.

Летом и осенью его кормил лес, а зимой он помогал в школе: растапливал печь и прибирался. За это учительница, мисс Фергюссон, давала ему пару мелких монеток, иногда поила чаем с молоком и позволяла работать со школьными учебниками — кузены, конечно, дома его к книгам не подпускали. Когда оказалось, что Стив способнее, чем Колин, тот стал бить его за каждую хорошую отметку. Давать сдачи было нельзя, и Стив терпел, прятался, по-собачьи зализывал раны. Он знал, что все не зря, у него к тому времени появилось две цели в жизни: заработать побольше денег и жениться на Лоре.

Ей было как будто и всё равно, что он нищий, слабый, хромой. Не из жалости — жалеть Лора, кажется, вовсе не умела: равнодушно смотрела и бьющуюся на крючке рыбу, и на мертвого птенчика, которого они как-то нашли в гнезде. Но жалости Стив и не хотел: ему надоело быть слабым, да и ненадежное это чувство, когда жалеют. Матильда и Марк жалели его, а все же бросили. Но Лора им восхищалась.

Он чувствовал, как она жадно, доверчиво и радостно ловит каждое его движение, каждое слово. Она покорно и бесстрашно залезала за ним на обрыв и по сучковатым стволам — на деревья, шла по бурелому, плавала на самодельном плоту. Он в ее глазах был героем, отважным покорителем леса, самым сильным и храбрым на свете. И понимая это, точно вправду становился сильнее.

Мисс Фергюссон порекомендовала его в колледж в Гардинбурге. На первое время Стивен занял денег у Матильды. Лора рассердилась и расстроилась, что он уезжает, так что пришлось пообещать писать и навещать ее.

Он думал о ней, пока в Гардинбурге спешил с занятий в ночную смену на завод — тот самый, где работал и погиб его отец. В убогой лачуге, где занимал койку, он при свече писал ей об их будущем или нетерпеливо итал ее письма. Она писала редко, в основном — о том, как сыпется с веток снег, бобры запрудили речку, устраивают лежбища в заброшенном саду кабаны... Или предавалась странным фантазиям о людях, живших сто лет назад в доме, который теперь занимала ее семья. Он отчаянно ждал тех дней, на Рождество и лето, когда мог хоть на сутки вырваться в Риверс-Холл. Все его сбережения каждый раз уходили на билеты и на сутки в комнате в местном трактире, но один взгляд на Лору, бегущую к нему от дорожного указателя, заставлял его не жалеть ни о чем.

Он сказал, что женится на ней, когда ей было семнадцать, а ему едва исполнилось двадцать, и она сразу согласилась. Нужны ли ему были еще какие-то доказательства, что она любит его? Им пришлось ждать еще не один год, но наконец он получил хорошую работу и выписал Лору поближе к себе. Не могло же всё рухнуть в один момент лишь потому, что они друг от друга отвыкли, не поняли друг друга.

А Лора, конечно, дичилась его именно поэтому. Не стоило ему так злиться, что она прямо назвала мост уродливым — он, в самом деле, и не должен быть красивым! Да и что ему этот мост? Всего лишь работа. Способ получить деньги, чтобы жениться на Лоре. И конечно, ей скучно оставаться одной долгими вечерами в незнакомом городе.

Он должен исправиться. Пусть пока он правду не может выкроить для Лоры время, но в День Гельстена он возьмет выходной, и они отправятся на гулянье. Ей должно понравиться.

Сам Стив вообще-то не любил праздники. Отдохнуть он был не прочь, хоть ему и редко это удавалось, но именно в праздники он особенно остро чувствовал, что совсем один. Никто не обращал на него внимания, не делился радостью, не звал гулять и дурачиться. Вот и сегодня оба сына его квартирной хозяйки, подростки, убежали сразу после завтрака, даже не предложив ему отправиться с ними вместе. Они хотели успеть занять места на трибунах: на поле за городом сегодня играли в мяч. Сама хозяйка, миссис Горман, прежде чем отправиться навестить старшую сестру и племянников, добрых полчаса оправляла перед тусклым зеркалом кружево новенького платья. Едва она ушла, Стив, краснея, подошел к зеркалу сам, чтобы повязать галстук и убедиться, что костюм покойного мужа миссис Горман, который она недавно ему отдала вместо того, чтобы выбросить, сидит на нем сносно, хоть и великоват. Он вчера сам почистил пиджак и брюки, и ботинки, и кепку тоже. Пригладив усы, стараясь держать голову прямо и не слишком припадать на искалеченную ногу, он вышел и отправился к дому миссис Таунсенд.

Лора, которую накануне он предупредил письмом, дожидалась его в саду. Она надела зеленое платье с кружевными оборками, которого Стив еще не видел, и перевила волосы зелеными лентами. Глаза горели ожиданием и любопытством — как давно Стив не видел такого выражения в ее глазах! А такой гордости, как в ту минуту, когда под руку вел нарядную Лору по улицам Гельстена, кивая знакомым со стройки и соседям, он и вовсе раньше не испытывал. Он будто выше и сильнее себя чувствовал, когда кто-нибудь спрашивал, с кем это он, и можно было ответить:

— Это моя невеста.

Не все ведь такие хищники, как Марлоу, не всех нужно бояться. Когда Стивен вспоминал, как оценивающе, приподняв бровь, Марлоу глянул вчера на Лору, от злости краснело в глазах, хотелось стереть его ухмылочку хорошей оплеухой. Но сегодня он не чувствовал вокруг опасности. Горожане, расслабленные,улыбающиеся, ехали группками, с цветами, флажками и воздушными шариками. Многие явно выбрались большими семьями. И за окнами трамваев, когда стала близиться Портовая площадь, толпа пестрела флажками и шариками, врывались в окна гнусавые вальсы и марши, которые играл духовой оркестр. Лора качала головой в такт.

Стив тем временем прикинул, куда идти дальше. Речь мэра вряд ли будет Лоре интересна — значит, надо идти развлекаться.

...Они прокатились на каруселях — Лора конечно, скинула шляпку, черные пряди выскользнули из зеленых лент и бились по ветру. Пару раз промазали по бутылкам. Не смогли сыграть внятный мотив на стеклянных трубочках. Лора только хохотала, перебегая от одной палатки с аттракционами к другой, а Стив все тревожнее перебирал деньги в потайном кармане пиджака. он не ожидал таких расходов, но ради того, чтобы ее порадовать...

— Ух ты, борцы! — Лора даже подпрыгнула, вытянув шею, и указала на помост, где еще недавно выступал мэр. Теперь трибуну унесли, а на помост всходили два по пояс голых, загорелых, мускулистых парня.

У Стива засосало под ложечкой. Он не хотел смотреть на это, не хотел думать, какое бледное и жалкое тело у него самого, как ему всегда приходилось избегать любой ссоры, ведь он не способен дать сдачи. Да еще Лора станет любоваться на этих рослых нахалов, по прихоти судьбы награжденных крепкими мышцами...

— Пойдем лучше в парк. Я видел там качели.

Лора радостно кивнула.

На дубах у входа в парк трепетали разноцветные гирлянды из флажков. Поблизости играли на скрипках и креннских дудках, с лотков продавали фруктовый отвар и грушевые трубочки. У качелей сгрудилась целая толпа молодежи, так что пришлось выждать очередь, прежде чем Лору уселась на раскрашенную дощечку и взялась за цепи узкими смуглыми руками.

— Давай! — нетерпеливо шепнула она. Стивен толкнул со всей силы, и она качнулась вперед — но, кажется, вовсе не так высоко, как ожидала.

— Посильнее!

Стивен толкнул еще раз, даже выдохся — но услышал только разочарованный вздох. На них между тем нетерпеливо поглядывали: покататься хотелось всем.

— Прошу прощения, — раздался рядом знакомый звучный голос. Оглянувшись, Стивен невольно напрягся: он увидел мистера Марлоу, который быстро вел сквозь толпу молодую женщину в явно дорогом, но скромном платье. Стивен видел ее раньше несколько раз, она приезжала к мистеру Марлоу на работу — его невеста, мисс Шеридан, та самая "святая" генеральская дочь.

— Эдвард, мы могли бы подождать, — пробормотала она, слегка покраснев.

— Мы ждали бы до ночи. Мистер Блейк, мисс Мейли, добрый день! Позволите к вам присоединиться?

На дощечке рядом с Лорой оставалось место, но качать генеральскую дочь Стиву вовсе не хотелось.

— Мы подождем, — снова пролепетала мисс Шеридан.

— Кассандра, хватит скромничать. Садись рядом с мисс Мейли, я покатаю вас обеих. Мисс Мейли, мистер Блейк, вы ведь не против?

Лора весело помотала головой. Стивен, жалея, что не может резко ответить, отступил в сторону. Мисс Шеридан, извинившись, уселась рядом с Лорой. Мистер Марлоу небрежно скинул пиджак прямо на траву, засучил рукава и с силой толкнул качели в спинку.

Лора и мисс Шеридан взмыли вверх так, что толпа отшатнулась, и слетели вниз — ветер раздул их юбки. Лора расхохоталась.

— Еще! — крикнула она. Марлоу толкнул снова, и снова. Он раскраснелся, волосы растрепались, глаза блестели, мускулы играли под тонкой рубашкой. Он радовался своей силе и здоровью — красивое, кормленое, холеное животное.

Лора заливалась смехом, ее развевающая юбка закрывала Стиву солнце. Зеленая лента выскользнула из волос и упала в траву, черные локоны забились на ветру. Мисс Шеридан сидела неподвижно, одной рукой придерживая юбку, другой намертво вцепившись в цепь. Когда качели в очередной раз опустились, она проронила слабым голосом:

— Пожалуй, достаточно, Эдвард.

Он переменился в лице и тут же бросился к ней, медленно встававшей. Схватил пиджак и накрыл ее подрагивавшие плечи. Но тут же оглянулся на Лору: встав с качелей, она потягивалась, подняв над головой руки.