Иная (джен)

Двери не открылись. Непонятно, почему она вообще решила, что они откроются. Это как в романах: с падением главного злодея проблемы решаются сами собой? В реальности проблемы решаться отказались. Ну, допустим. Она, конечно, не понимает, как работают все эти механизмы, но прекрасно помнит, как ходила в доспехах из пустотной штуки. Всем бы хороши, да как и поля безразличия — непроницаемым такой доспех не сделаешь. Вернее, в отличие от полей, сделаешь — и «выпадешь» из реальности в пустоту. Оторвёшься от всего и вся, утратишь внешние якоря — Сирень сомневалась, что после такого «отрыва» возвращаются… или хотя бы — выживают.

Значит, есть минимум одно отверстие. Начала с дверей — и вправду, нашлось, да не одно! Правда, с размерчиками было плохо: щели в несколько молекул толщиной. Полетала вдоль стен — то же самое, пустота стояла «блоками», «панелями», между которыми — маленькие щёлки, заметные при аурном общупываньи.

— Ну и ладно, — было настолько же всё равно на трудность предстоящей задачи, как полям безразличия — на красные лучи.

Убрала генератор и одежду в воображение. Легла возле дверей, не обращая внимания на остывшую уже кровь и какой-то осколок, впившийся в ногу. По очереди выключила все телесные чувства, полностью перейдя на аурное восприятие. Слава Солнцу и Реке, ничто не мешает ей извлекать вещи в пределах этой самой ауры. Просунула аурный усик за дверь. Выбрала случайное из запасённых целых тел и аккуратно выгрузила его — точная копия позы, в которой лежит на складе. Хорошо.

Аист! К счастью, она не втянула пока ауру и почуяла его за пару шагов. Вот же любопытствующий идиотище! Скольких иномагов погубило бесполезное любопытство? Скольких замечательных людей любопытствующие погубили? Выбросила в него кресло, сбив с ног. А как поднялся, над её телом витала надпись из выгружаемого дыма: «Не трогай. Иди в холл. Жди!». Послушался. Не то пришлось бы громоздить баррикаду из мебели, чтоб с гарантией отсечь его от тела! Ладно тело, сбил бы он процесс — ничего, ей не впервой, а если бы — увидел? С его талантом в зеркалах — отразил бы. А ей потом думать, как собрать «это» в Аиста обратно!

Есть много инореальных способов проникать в закрытые места или бежать из них. К сожалению, большинство из способов были вариациями «прыжка» — «упругого отражения» собственного присутствия чрез ноосферу. Пользоваться «прыжками» в отравленной красными миазмами ноосфере… Сирень, конечно, любит адреналин, да не настолько же! Всё прочее или не работало с такими узкими щелями, или было полустёрто из памяти. Поэтому она воспользовалась неклассическим перемещением.

Одержать собой собственную пустую оболочку — легче лёгкого. Разум она умела делить хоть между сотней оболочек. Вот душа, её привязка к телу — это не повторишь. Умрёт одержимое тело — выбросит в оригинальное. Ей же хотелось переместиться полностью: и разумом, и душой.

«Нет разницы, — шепнула она себе. — Нет границ. Место и время не имеет значения. Двое есть одно».

Нитка ауры, соединяющая два тела — разделяется. Все чувства выключены, кроме стука сердцебиенья да дыхания. Аура полностью втянута — в оба тела. Сердца, вдохи-выдохи — синхронны, ауры — одинаковы до неразличимости. Нет границ и нет пределов. Она находится не в двух местах. В одном. Это место, где она находится, соединяет две области, а не наоборот!

Верит в это. Живёт в этом. Переходит в этот мир, причём — окончательно, с разрушеньем мира прошлого, стиранием его следов. Есть только один мир, в котором она существует! Только одна Сирень! И эта Сирень открывает единственную пару глаз.

В сознание ударил поток нефильтрованной информации. Видеть два места одновременно, одними и теми же глазами — больно. Слышать две версии звуков одной парой ушей — сводит с ума. Осязать два места одним телом — кружит голову. Так почему бы не сосредоточиться на каком-то одном?

Она так и делает. Отбрасывает последовательно все ощущения от «лишнего» тела в сторону. Её там нет, это просто иллюзия, обман восприятия. Она стоит за дверями в коридоре. Это — правда, в которую она верит, мир, в котором она живёт. С громким хлопком реальность «встала на место». Сирень пошатнулась, опёрлась рукой на стену. Разжала зубы и выдохнула. Вдохнула. Выдохнула. Вдох — выдох, вдох — выдох. Плавно, спокойно, медленно, нет никаких фантомных ощущений, окружающее стоит на месте, не вертится, не мигает, не вертится и не мигает она сама…

На всякий случай подошла к закрытым дверям и потянулась тоненьким щупом внутрь. Никого. Ни частей тела, ни остаточных образов. «Реманифестация», как сумничала однажды для подруги, прошла успешно. Есть ещё другой способ, с примешиванием «неопределённости» и «неизвестности» — другой обман реальности, но она считала «реманефистацию через слиянье» более надёжной. Побочные моменты и опасности примерно одинаковы по силе для обоих «переходов» и различаются по форме. Она лучше разберётся с двумя Сиренями (две Сирени всегда договорятся!), чем будет гадать, как «размытую» по коридору руку сделать сфокусированной вновь.

Вытащила большое зелёное яблоко и, хрустя им, направилась в холл, переступая через бессознательных культистов. Жаль, разумных и вообще существ с большой душой в воображенье не забрать. А то бы собрала всех этих и вытащила где-нибудь у этих… психиатров в линии реальности покрепче. И пусть сами разбираются, лечат, иномагов и волшебников находят! А может, в самом деле сначала всех их перекинуть? Чего же ждать? В комплексе культистов больше нет — Михаил позвал всех, кто был, и чтобы её вероятнее прикончить, и чтобы не было случайных жертв. Берёг, понимаешь ли, своих адептов. Фанатик, а неглупый, бережливый. Пожалуй, заслуживает толику уважения её: как давно «всего лишь человек» заставлял её прилагать силы и серьёзно думать, как же победить?

— Вставайте и пошли, — скомандовала голосом, дублируя мысленным приказом. Эти люди — они были уязвимее, чем Аист. Порча не въелась в них настолько, чтобы мешать ей, зато размыла природные барьеры. Проверив, что все эти утята послушно идут за мамой-уткой, вышла в холл.

— Ого делегация! — Аист спешно отвернулся, и Сирень хлопнула себя по лбу свободной рукой: одеться-то забыла! Напялила случайный костюм (что-то официальное с пиджаком, брюками и галстуком), бросила в Аиста огрызком яблока, слегка окаменённым с помощью алхимии. — Уй, ты чего?

— Ты жить как, хочешь? Я велела что? — к шлюзу пошла, к Аисту не поворачиваясь.

— Я просто понял, что ты забрала у меня щит, и… — его бы талант да в рабочее русло!

— Вопросы слышал? — отрезала она. Бросила культистам: — А вы чего встали? Внутрь!

— Хочу я жить… — вздохнул. — Извини, я был не прав. Я думал, что…

— Лидер культистов закрылся в боевом роботе, — она кинула в него мыслеобразом. — Винтовка его не берёт, поля безразличия справляются, но он быстрый. Тебя бы он размазал одним тычком. Ты бы ничем мне не помог. Убился б зря. А культист видел через устройства комплекса и отслеживал нас заранее: сюрпризом ты б не стал, поверь.

— Да понимаю я, просто… Просто как я мог оставить тебя одну? Они бы всё равно меня нагнали!

— Замена генератору — амулет бодрости, — вздохнула она. — Ты бы бежал без устали до своей линии, а через мой «шлюз» они бы не прошли.

Молчание. Она дала Аисту время осознать свою неправоту.

— Как ты его победила? — наконец спросил он. — И что с этими?

— Замусорила до смерти, — не сдержала широкую улыбку. — Эти слушаются команд. Выгрузим их в твоём доме, а как вернёмся — перемещу в случайный город. Пусть дальше власти города разбираются, кто такие и как лечить. Как припечёт, иномаг-консультант находится в мгновенье ока.

— Эм, — не стал он переспрашивать про «замусоривание». — А нельзя с ними погуманней? Они же не виноваты!

— А тебе-то что? — слегка удивилась его неравнодушию.

— Они же люди! Такие же, как мы! Им просто не повезло! — горячо воскликнул Аист.

— Такие же, как мы… — отразила его фразу. — Если так хочешь, сам ими и займёшься. Сделаю, как скажешь, но решения и ответственность — твои. Договорились?

— Договорились, — твёрдо он ответил, теперь удивив вполне серьёзно. Ей всегда тяжело давались эти социальные штуки, сочувствия, эмпатии и «гуманизмы». Она была эгоисткой и останется ей до конца своих дней. А вот что её потенциальный ученик — натуральный альтруист, было неожиданностью. Она пока не решила, приятной или нет.

Ненадолго задержались на выходе из врат: Сирень установила инодверь. Теперь сквозь врата в любую сторону пройдут они с Аистом, какой-нибудь опытный иномаг да продвинутый культист. Все остальные врата не найдут. Продвинутых культистов, как была уверена Вефэа, внутри больше не осталось. Михаил «истратил» всех до единого. Вовне же… Этим она занялась после того, как без всяких происшествий отвели чёртову дюжину в линию Аиста. Раздобыв Аисту еды и палатку в воображеньи, она устроилась спать на траве близ врат.

Внутри Теты (вернее, в другом ядре Теты) краснота была такой плотной, что выход в ноосферу — идея, попахивающая самоубийством. На Полигон, похоже, просачивалось совсем немного дымки — этот фон не развеивал её трюки быстро. Опёршись на шахту лифта, она создала мысленное пространство, «мир», который включает в себя весь Полигон. Создала — не совсем то слово. Выбрала, пожалуй? Выбрала позицию, в которой видно это пространство, «намотанное» на ось лифта. После чего заснула.

Проснулась уже внутри пространства. Представляя, как отражаются «посвящённые» или какие они там культисты в ноосфере, она пробежалась по пространству, не углубляясь, скрывая детали, кроме тех, что укажут на мощный источник «размытия» в реальном мире. Ни одного «посвящённого» и семеро «просто порченных». Очень хорошо — настолько, что она отпустила контроль, позволила утянуть себя в обычный сон, тихий и светлый. А проснулась с новыми мыслями.

Она-прошлая жила в напряжении. Она — привыкла. Не откладывать на потом. Не медлить. Думать и сразу делать. Решать, а решив — исполнять без колебаний. Аист не был таким. Он был уроженцем удалённой линии реальности, для которого всё это, начиная с безумия и смерти отца, было — слишком. Она… Она сломалась в своё время. Сломалась, расплавила саму себя и выковала заново. Так родилась тогда ещё не Сирень, но сущность, существо, ведьма, колдунья, жадная, беспощадная, убийца и чудовище, пусть для кого-то чудище союзное…

Это был её путь. Не его. Или всё-таки его? Дать ему сломаться? Подтолкнуть выковать себя заново? Или выковать из него-сломанного нечто новое самой? Может. Хочет? Совсем недавно она бы сказала, что да. Это развеяло бы… нет, не скуку. Это дало бы ей импульс. И если из него-сломанного выковать врага, великого врага, который будет двигателем её развития, а она — двигателем развития его… Сейчас Сирень была уверена, что не желает. А чего желает? Пожалуй, ей искренне интересно было бы увидеть, каким станет Аист, если закалить его, вовсе не ломая. Чем-то, полностью ей противоположным?

Он спал. Она была аккуратна: действовала не через сны, то слишком грубо. Сирень проникла в его разум и, частично, в его дух. Ускоряла некоторые процессы, позволяла сформироваться тому, что должно быть сформировано через недели или месяцы. Что-то, напротив, давила в зародыше. Ничто из того, что затрагивает его личность напрямую. Нет, это те раны, те повреждения, что получила его психика при перегрузке. Трещины, которые следовало зарастить. В себе таковые превращала в шрамы, побаливающие до сих пор. Для него же — все следы сотрёт. Сирень не очень-то знала, что такое «здоровая» или «нормальная» психика, но подавить деструктивные процессы — элементарная поддержка.

Заодно уверилась, что красная дымка эти процессы ускоряла. В ней — в том числе. Это она исправила тоже — занялась сразу после Аиста. Шрамы связаны с важными событиями. Собственное полустирание — важное событие, и её психика — психика иномага разума, которая уже превратила его в шрамы. Кровить шрамы, резать память, чувства, убежденья в кашу — никому не даст! Не для того сшивала раз за разом!

— Доброе утро? — она подняла руку, останавливая его. — Ты занята? — кивнула. — Я тогда поем, — кивнула снова.

Закончила, когда он был готов. Убрала всё за ними. Отправились обратно в комплекс с разным настроем: Сирень уже не была так уверена, что хочет разобраться во всём этом. Аист, в свою очередь, был полон сил и энтузиазма. Она же не перестаралась с его «ремонтом»? Нет, всё тот же человек, вся разница — вернулась энергичность, присущая, должно быть, ему раньше.

— Никогда так замечательно не спал, — заметил он по пути. — Твоя работа?

— Порча вытягивает силы, а ты был на пределе. Я помогла.

— Спасибо! А себе? Ты не выглядишь бодрее? Ты вообще спала?

— Да, — не став раскрывать, что ей требуется меньше сна. — Моё состояние не связано с усталостью и напряжением. Это другое.

— Кризис среднего возраста?

Она расхохоталась.

— Ах, ты мастер упрощений, друг мой Аист, — выдавила сквозь смех. — Пусть лучше будет «кризис веры», это ближе. С чего начнём?

— Ну, ты говорила, этот главкультист, Михаил, нашёл дневник моего отца. Где они все жили?

— Принимается. Думаю, их следы пока что не угасли.

Она ошибалась. К утру красная дымка стёрла вовсе всё. Даже тени смерти погасли в ноосфере! Лишь равномерно-красный цвет, будто предупрежденье об опасности, давил на разум там, в «верхнем мире». Поэтому вместо простого «зашли-проверили» им пришлось обследовать внешнее ядро постепенно и методично, начиная с холла.

Вскоре по надписям (никаких бумажных документов не было, а немногочисленные компьютерные терминалы не откликались на команды) пришли к выводу, что внешнее ядро, как и следует из названия, было связано с чем-то внешним. Некогда здесь снаряжались несколько отрядов, как прикинул Аист, общей численностью в тысячу человек. Многие здесь и жили — они нашли целое крыло с квартирами, ближайшие из которых и занимали культисты. Всюду царило запустение, но личных вещей персонала не было: похоже, что это внешнее ядро некогда организованно покинули, комплекс был действительно «на консервации».

Отыскали они и крыло, обозначенное как «центр модификации». Множество капсул, ещё рабочие машины с загадочными названиями и вполне себе откликающиеся консоли — с помощью них Михаил планировал исследовать её тело. Примечательно, что в центре модификации дымки было меньше всего: Аист списал это на громко гудящую вентиляцию. Нигде больше такой вентиляции им не встретилось.

Редкие бумажные или пластиковые записки — не читаемы, заросли красной субстанцией, наверное, среди них был и дневник. Аист очень удивлялся тому, как «осаждается» дымка — не равномерным слоем, а конденсируется, будто потёки жидкости иль капли. Никакого объяснения этому они не придумали. Аиста заинтересовала также «инфраструктура» (как он её назвал), а именно, лифты. В Тете были собственные лифты между ядрами, совсем не похожие на тесные тёмно-серые лифты Полигона: ярко-белые, без стёкол, как минимум парные, а рядом со складами обязательно были грузовые. Все были заблокированы, конечно.

Зато не было заблокировано кое-что другое. Прямые переходы. Из внешнего ядра было три выхода.

Во-первых, на Полигон, откуда они и пришли.

Во-вторых, «внешние врата», как предположил Аист, и были местом, куда уходили экспедиции. Куда они вели? В линии реальности этого листа? В другие листья, ветви… древа? Ещё дальше — в безымянные места, вроде тех, где раздобыла себе Силу? Сирень не знала, но предчувствовала, что ответ — неординарен. Пробовать пройти сквозь них не стали: интуиция шептала Сирени, что нельзя.

В-третьих — в инженерное ядро. И этот путь был открыт. Надпись «ограниченный доступ» сменилась при приближении не на «доступ запрещён», а «идёт сканирование…», которая, в свою очередь, превратилась в «доступ разрешён в связи с чрезвычайными обстоятельствами». В «шлюзе 14» они услышали холодное предупреждение-вопрос:

— Внимание, изоляция хранилища некроита нарушена! Внимание, изоляция хранилища реалита нарушена! Вы уверены, что желаете войти?

— Да, — ответил Аист, дождавшись её кивка.

— Рекомендуется использовать скафандры высшей защиты, — заметили механизмы Теты. — Проследуйте за зелёной линией по центру к ближайшему складу. Рекомендуется использовать модификации организма на устойчивость категории эй и выше. Проследуйте за жёлтой линией к центру модификации. Рекомендуется немедленно изолировать хранилище. Проследуйте за красной линией к ядру защиты. Внимание! Критический уровень загрязнения! Время безопасного нахождения в ядре для незащищённого человека составляет десять минут.

Дверь открылась. Они замерли перед красной пеленой. Переглянулись.

— Зелёный или красный? — к счастью, линии были достаточно яркими, чтобы просвечивать сквозь потёки, здесь захватившие не только стены, но и пол.

Сирень прислушалась к интуиции. Скафандры или другое ядро? Тишина. Интуиция почти молчала. Иномаг разума, она повысила чувствительность до предела, на секунду полностью отрезав остальные чувства. Бросила:

— Красный. Дай руку.

— Заче-э-э-э!.. — рванула его, утягивая в «скольжение» следом за собой.

Скольжение шло криво, косо, с трудом, будто продиралась через липкую жижу — но работало! Вот почему она никогда не доверяла «прыжкам»: «скольжение» медленней начинается, не претендует на мгновенность, на телепортацию, зато надёжно, как сверхъякорь. Не абсолютно надёжно: однажды она, ещё не будучи безумицей, кое-какой сверхъякорь взяла и сломала… после месячной подготовки и справившись едва-едва.

Красная линия. Едкий багровый туман, дерущий горло. Мелькающие во время редких прерываний (даже Сирень не умела находиться в скольженьи долго) красные наросты, уродливо затягивающие стены, пол и потолок. Непрерывно кашляющий Аист, прекративший вырываться из хватки. Слабая боль в ногах, в лёгких, в сердце. Тридцать секунд. Минута. Полторы. Прибыли.

Придержала Аиста, споткнувшегося о нарост. Сквозь красноту успокаивающе просвечивает голубым: «вход: ядро защиты».

— Чтоб я ещё раз… — он снова закашлялся. Надпись сменяется издевательским «доступ запрещён». — Да чтоб тебя!

— Старайся реже дышать и молчи, — велела Сирень. Она чувствовала это. Несмотря на туман, несмотря на то, во что превратилась ноосфера здесь, — чувствовала ясно. Взгляд. Чужое внимание. — Кто здесь? Отвечай! — не человек? Дух? Выживет ли дух в таком месте? А смотря какой!

— Наблюдение ведёт ИИ-координатор, личный идентификатор «Ордо», — да, не человек. И более того:

— Ты не разумен.

— Класс разумности — третий, — непонятно отозвался этот Ордо. — Доступно ограниченно разумное мышление в пределах функции и смежных областях. Ожидаю запроса.

— Пусти нас, — приказала она механическому слуге.

— В доступе отказано, — размеренный ответ. — Комплекс Тета находится на консервации. Разрешено использование ресурсов следующих ядер: внешнее, инженерное, реализатор.

— Аист, пробуй. У тебя пять минут, — сосредоточилась на дыхании. Жаль, что никакие фильтры эту дымку не задерживают — проверяла.

— Так-кха-кха… — он зажмурился, будто бы от этого туман исчезнет. — У нас чрезвычайные обстоятельства. Утечка некроита и реалита.

— Подтверждено, — безразлично отозвался Ордо.

— Ты можешь изолировать хранилища?

— Отказано. Для использования систем аварийной изоляции требуется подтверждение оператора, — а в голосе намёк на раздражение. Очень лёгкий: Аист не услышал. Значит, Ордо «уровень разумности третий» способен на эмоции, пусть и в ослабленной версии.

— Комплекс на консервации, никого нет! — выкрикнул ему Аист. — Сделай нас операторами, дай войти!

— Обрабатываю запрос… — длинная пауза. — Разрешение получено. Идентифицируйте себя, — это он о чём?

— Аист, — а, «представьтесь»!

— Сирень.

— В связи с чрезвычайными обстоятельствами субъектам «Аист», «Сирень» присвоен допуск ответственных инженеров высшей категории в табели комплекса Тета.

Перед ними мгновенно повисло «доступ разрешён». Дверь рывками, откалывая мутно-красные куски, отодвинулась вверх. Не спрашивая, втащила Аиста скольжением. Дверь закрылась, отрезая от красной дымки. Чудовищно приятно дышать чистым воздухом, бездна разорви!

— Чем ты занимаешься, Ордо? — спросил меж тем Аист, пока открывалась дверь на выход.

— Моя функция: координация базовых защитных систем комплекса. Вы видели статус защитных систем в зоне перехода в ядро-полигон.

— Ты наблюдал за нами, — поняла она. — Я тебя не заметила.

— Использован пассивный постанализ записей систем наблюдения и внутренняя инореальная защита с целью минимизации вероятности обнаружения иномагом, — она даже остановилась, расшифровывая всё это.

— Но не сейчас, — вставил Аист. — Сейчас ты хотел, чтобы Сирень заметила!

— Верное замечание. Запрещено прямое разглашение сведений о смене уровня допуска неавторизированным посетителям комплекса. Разрешено отвечать на запросы в чрезвычайных обстоятельствах. Использована лазейка в запретах с целью сохранения комплекса для выполнения основной функции.

Шлюз вывел их в… ещё один шлюз. Затем — третий, и в третьем шлюзе уже не было красных потёков, воздух ничем не отличался на вкус от обычного, пресноватый разве что. За шлюзами — шар, сфера! Буквально: они ступили на чёрную (как доспех Михаила) внутреннюю поверхность огромной сферы — столь большой, что под ногами будто бы и ровный пол. Притяжение (оно же отталкивание от центра) действовало от равномерно светящегося светло-жёлтого шара. Вокруг шара вращались несколько шаров поменьше, уже не светящихся. Всё вместе выглядело загадочно красиво для мало что смыслящей в технике Сирени.

— Планетарий? — вырвалось у Аиста.

— Вы триста пятьдесят третий человек, сравнивший ядро защиты с планетарием, — она уловила ворчливую нотку.

— Ты развиваешься? — спросила прямо. — Ты можешь стать разумным, Ордо?

— Потенциально, — пауза. — Внедрены замедлители развития. В такой форме я более полезен Проекту, — определённо прозвучало с заглавной буквы.

— Что за Проект?

— Проект — система процессов и организаций, направленная на создание Результата, — вновь с заглавной, она отметила это и в Аистово сознание. — Сеть комплексов, частью которых является Тета, реализует Проект.

— Реализует или реализовала? — уточнила Сирень.

— Статус Проекта неизвестен, — пауза. — Я не обладаю допуском к этой информации. Мне известно, что комплекс Тета выполнил основное назначение.

— Что за «Результат»? — пока говорили, шли по поверхности сферы-ядра, следуя за зелёной линией, высвеченной Ордо. — Для чего всё это?

— Неизвестно, — повторил Ордо. — Данная информация вне моего допуска.

— Но что делали в Тете-то, ты знаешь? — не выдержал Аист.

— Испытание образцов. Добыча, первичная очистка и доставка материалов.

— Поподробней можно?

— В комплекс Тета поступали образцы…

— Что за образцы, — перебила Сирень.

— Люди. Оборудование. Компоненты. Неидентифицируемые сущности. Системы. Материалы.

— И с ними что-то делали на Полигоне? — предположил Аист.

— Испытание поведения в различных наборах физических законов.

— Зачем?

— Я не обладаю допуском к этой информации, — одно и то же. Похоже, этого робота держали на привязи.

— Хорошо, а что за материалы? Некроит и реалит?

— Верное утверждение. Комплекс Тета осуществлял добычу, очистку, хранение и снабжение других комплексов некроитом дробь некритом и реалитом.

— Что за дробь?

— Приблизительно половина персонала комплекса называла материал некроит именем некрит. В официальных документах разрешены оба обозначения.

— Некроит — это та красная штука? — предположила Сирень.

— Неверное утверждение. Очищенный неполяризованный некроит, размещённый в хранилище, не воспринимается человеческими органами чувств и не взаимодействует с материей стандартным образом. «Красная штука» представляет собой результат взаимодействия и соединения реалита и некроита — некреалит.

— Что такое эти некрит и реалит? — о втором она догадывалась. О первом — теперь, пожалуй, тоже.

— Некроит — минимально материализованная концепция разрушения-умирания. Реалит — минимально материализованная концепция реализации-воплощения, — и, предугадав следующий вопрос: — Некреалит — соединение частично реализованных реалита и некроита в различных пропорциях.

— Я правильно понимаю, — медленно произнёс Аист, — что этот реалит и помогал папе создавать миры? И главкультист своего робота им восстанавливал?

— Ядро-реализатор, использованное вашим биологическим отцом, работает за счёт потребления реалита. Допустимо потребление поляризованных некроита и реалита для удаления и добавления сущностей. Тяжёлый скафандр «ББ-3» использует правковые проекторы, работающие за счёт потребления поляризованного реалита и неполяризованного некроита.

— Что за поляризация?

— В данном контексте: сосредоточение реализации или уничтожения активного материала, в частности, для создания и удаления чего-либо по заранее определённому образцу. Обратите внимание: вы прибыли к главной технической консоли.

Ничего особенного эта самая консоль собой не представляла: несколько стареньких (по мнению Сирени, для Аиста — современные вполне) клавиатур, контроллеров («мышек», как их обзывал по себя Аист) да столько же экранов и пара стульев на колёсиках.

— Что нам делать? — спросила, пока Аист усаживался на стул, чувствуя что-то вроде облегчения: его запутавшееся сознание зацепилось за что-то привычное.

— Я прошу не использовать ручной ввод, — Ордо одёрнул потянувшегося было к мышке Аиста. — Не в моих полномочиях отзывать выданный вам допуск, но вы должны понимать, что на самом деле не являетесь квалифицированными ответственными инженерами высшей категории.

— Хорошо, хорошо, — Аист обиженно скрестил руки на груди. — Так что теперь?

— С этого места вы можете переключить систему контроля на автоматический режим. Как единственный активный искусственный интеллект, контролем займусь я.

— Ничего агрессивного против нас не задумал? — сопроводила вопрос чётким мысленным посылом. Ордо был определённо защищён от любых атак на разум, но это и не была атака. Просто «поляризация», как бы он выразился, не позволяющая воспринять вопрос иным образом. — После этого мы будем тебе не нужны.

— Ответ отрицательный, — нотка оскорблённости. — Вы внесены в список персонала комплекса. Моя миссия — защищать персонал и оборудование, а не вредить ему. Прошу произнести следующую фразу: «активировать автоматический контроль» любого из вас.

— Активировать автоматический контроль! — немедля выкрикнул Аист, в мыслях которого сложилась забавная картинка программиста-божества, в роли которого он на мгновение себя представил.

— В случае активации автоматического контроля управление комплексом Тета будет делегировано специализированному искусственному интеллекту, — говорил не Ордо, а предзаписанный холодный голос. — Вы уверены?

— Подтверждаю, — сказал Аист и крутанулся на кресле. Повернулся к ней. — Спасибо, что взяла меня. Это всё опасно и вообще… но как же круто! Я…

— Автоматический контроль активирован, — прервал его голос. — Искусственный интеллект «Ордо» был назначен на управление комплексом. Правомочные сотрудники могут обратиться к Ордо из любого неизолированного помещения комплекса для запросов и команд.

— Благодарю, — молвил управляющий механизм. — В соответствии с аварийными протоколами я разъединяю следующие ядра: инженерное, внешнее, хранилище некроита, хранилище реалита — с целью возобновления изоляции. Ожидайте… Изоляция осуществлена.

— С этой дымкой что-то можно сделать? — поинтересовалась она.

— Да уж, не хотелось бы снова в неё лезть, — поёжился Аист.

— Ответ отрицательный. Автоматические системы не способны справиться с критическим загрязнением. Кроме того, я принудительно изолировал внешнее ядро, что означает невозможность чему-либо или кому-либо войти или покинуть его.

— И как мы отсюда уй… а, точно! — осенило Аиста. — Это ядро связано с какими-то ещё?

— Верное утверждение. Помимо внешнего ядра, ядро защиты связано с энергетическим ядром и внутренним ядром. Поскольку энергетическое ядро с момента запуска находится в изоляции, рекомендуется проследовать во внутреннее ядро. С сожалением уведомляю, что лифтовая система недоступна внутри ядра защиты.

— Так, постой, — Сирень бухнулась на второе кресло и достала пару яблок, одно кинула Аисту, другое облизнувшись, кусанула. — Давай-ка ты расскажешь, что это вообще за ядра, как строился и устроен комплекс. Если нельзя сказать — так и говори, а не отмалчивайся.

— С чего мне следует начать? — без колебаний согласился Ордо. А похоже, этот «искусственный идиот» и впрямь их сделал тут главными — в отсутствие других людей!

Итак, комплекс Тета. Ордо не был первым администратором ядра защиты и уж тем более — первым искусственным интеллектом. По его словам, «логи» регулярно изымались, оставалась лишь его личная память и резервное хранилище информации, которое было доступно только Нанимателям. Наниматели — это двое… или, по крайней мере, они появлялись не более чем по двое одновременно. Наниматели являлись организаторами Проекта, именно они отдали приказ на постройку линейки комплексов своим сотрудникам. Однако о загадочном Результате Проекта было известно единицам. Более того, зачем функционирует Тета, внутри самой Теты почти никто не знал. Были задания, спускаемые сверху, их выполняли — на этом всё.

Конечно, Сирень заинтересовало, чем платили сотрудникам и кем они вообще были. Людьми. Иномагами, волшебниками, элементистами. Духами. Богами. Экзотическими сущностями. Большинство из них были не «оригиналами», а «копиями», созданными в ходе самых странных ответвлений линий реальностей, извлечённых до того, как эти ответвления «схлопнутся». Многим из сотрудников была буквально дана вторая жизнь, а некоторым — сама реальность. По словам Ордо, немало сотрудников Теты считали Нанимателей если не всемогущими, то около того.

Ордо не видел лично, но комплекс, как и любой другой типовой комплекс линейки, начинался с трёх ядер. Первым было создано энергоядро — небольшая вселенная, природные законы которой позволяли существовать высокоэффективным вечным двигателям. В один такой большой двигатель эта вселенная и была превращена. Энергетическое ядро было «изолировано» с момента создания, и нарушение изоляции грозило немедленным уничтожением всего комплекса.

Второе — это ядро защиты, ядро-защитник, подключающееся непосредственно к энергоядру и в случае критических неполадок могущее «отсечь» его, переключив комплекс на резервное энергоснабжение. В ядре защиты располагался аварийный контроль, в том числе который и осуществлял Ордо. Аварийный контроль дублировал основной контроль во внутреннем ядре. Проекторы всех защитных систем, от магической до вероятностной, а также якорная система — всё размещалось здесь. Во время консервации комплекса некоторые из защит были намеренно разрушены. Заряд вероятностной защиты попросту иссяк, а Ордо не был уполномочен перезаряжать её или любую другую защиту сам — он был задуман как координатор работы защитных систем, не более того.

Следующее ядро — внутреннее. Насколько известно Ордо, оно являлось основой любого из типовых комплексов. Основные жилые помещения, система контроля, центральные узлы системы жизнеобеспечения, главный сервер комплекса, административное крыло — всё это находилось там. Ну и, наконец, во внутреннем ядре были так называемые «внутренние врата» — система связи с аналогичными ядрами других комплексов. Насколько знал Ордо, не каждый комплекс был связан с каждым, но все буквы до Кси — комплекса, по предположению Ордо, связанного с общей координацией Проекта, — были заняты.

Как и в любом типовом комплексе, все дополнительные ядра служили своей, уникальной цели. Ключевым для Теты было ядро-источник. Ордо не знал, что, вернее, кто именно находится там. Он знал, что Существо внутри, прозванное «левиафаном», или его часть и была источником некроита с реалитом. Даже сейчас, взяв под контроль Тету, он не мог «смотреть» камерами ядра-источника, и не по причине изоляции, а потому, что они отсутствовали. Он мог отдавать команды некоторым механизмам, но значительная их часть управлялась вручную изнутри источника.

Извлечённые некроит и реалит фильтровались в источнике, прежде чем попасть внутрь двух ядер-хранилищ. Ордо был уверен, что защиту некроитового ядра многократно меняли и улучшали, но даже последняя её версия не выдержала долго. Постепенно некроит начал «протекать», а учитывая близость и связь хранилищ — вызвал протечку реалита тоже. Оба «материала» соединялись в некреалит, красную дымку, в виде которой вырвались в инженерное ядро, а оттуда просочились в ядро внешнее, из которого самая малость испарений проникала в ядро-полигон.

Инженерное ядро занималось как обслуживанием работы всех ядер, так и конкретно работой над оборудованием с реалитом и некроитом, а также некреалитом. Винтовки, боевой доспех, скафандры высшей защиты, экипировка и инструменты всех сотрудников и, в особенности, сотрудников внешнего ядра — это заслуга инженеров. После пары уточняющих вопросов Ордо добавил, что исследованиями самих некроита и реалита инженерное ядро не занималось: хранилища были связаны с некими другими комплексами, куда передавали материалы для экспериментов.

…Второй тревожный звоночек. Первый звоночек Сирень ощутила, когда услышала о «Проекте» и «Результате» — в таком виде, без названий. Нечто внутри неё или, вернее, в природе реальности и нереальности сопротивлялось попытке «назвать» Проект или дать имя Результату. Более того, из её памяти норовил выскользнуть сам факт об этом! Второй звоночек — при попытке задуматься, что дальше можно было делать с реалитом. На некроит — никакой реакции, но реалит… вновь мысли, которые не осознаются, убегают, будто кто-то на неё саму действует Силою Забвенья! Сирень с огромным усилием создала под эти факты собственные якоря, связала их с самим её телом, с душой, с разумом, со всем сразу — и даже тогда только помнила, но не смогла заставить себя думать в «запретных» направлениях. Часть её была изумлена, другая часть — разгневана. Но вне зависимости от эмоций, расспросы продолжались.

Ядро-реализатор и внешнее ядро работали вместе. Реализатор с помощью реалита создавал мирки с нужными характеристиками, лишнее «вырезалось» поляризованным некроитом. Каждый мирок создавался по шаблону так, чтобы параллельно расширялась связующая мирки лифтовая система. Сначала был создан своеобразный «пространственный пузырь», внутри которого будут располагаться мирки — это и было ядро-полигон. Затем его часть была наполнена «пустотитом» — той самой пустотой, тем, что получается, если использовать реалит на «ничто». Поскольку «пустотит» не имел внутри пространства и времени, можно было буквально вдувать внутрь сколько угодно мирков. Впрочем, система не была рассчитана на то, что сделал с ней отец Аиста: настолько частое и беспорядочное творение привело к многочисленным «ошибкам» — мирки накладывались друг на друга, некоторые «улетали» вовне пустотита — болтаться в первоначальном пузыре ядра-полигона. Всё это Ордо узнал из недавних логов.

Ядро-полигон предназначалось для «физических тестов», однако не было каких-то конкретных законов, в которых нужно было тестировать «образцы», присылаемые из других комплексов. Иногда поступали конкретные параметры, но чаще — задачи в общем виде, и тогда из внешнего ядра, в котором жили, готовились полевые сотрудники, отправлялись экспедиции. Ордо не знал, куда именно вели «внешние врата», но определённо не только в этот лист. Часто экспедиции терялись или возвращались не полностью. Добытые данные использовались в ядре-реализаторе, реже — уходили в другие комплексы.

Во внешнем же ядре находилось оборудование для экспериментов в ядре-полигоне — поэтому-то они и были соединены, поэтому-то, собственно, из полигона во внешнее ядро попал Павел Шилов, а за ним — Михаил, тогда ещё не культист. Автоматика инженерного ядра самостоятельно поменяла доступ, чтобы «сбросить» лишний некреалит во внешнее через вентиляцию и, тем самым, снизить шансы, что разрушительный дым доберётся до ядра защиты.

— Теперь мы знаем, почему всё произошло так, а не иначе, — медленно произнесла Сирень. А пару нестыковок — пару нестыковок она пока «опустит для ясности» — выражение из головы Аиста. Сама с этим разберётся. Разберётся, когда всё закончится? Ей казалось, что эта история, история Теты — завершается. Так или иначе. Не зря это место хранит столько «концепции разрушения-смерти». Не зря. Она ясно предчувствует оттенки завершения здесь, в чистой ноосфере. — Что хочешь делать, Аист?

— Хотел спросить тебя о том же самом, — они встретились взглядами. Глаза — зеркало души… ну, для неё, не для него. Его глаза светились любопытством и осторожностью вперемешку. Он хотел бы сохранить и исследовать комплекс… он бы хотел гарантировать, чтобы никогда не повторилось такого, как с культистами.

— Посмотрела б на левиафана. А так — мне всё равно, — пожав плечами, опустила взгляд на руки. На миг увидела их другими: совсем нечеловеческими, разрывающими плоть монстров и плоть людей. В глубине души ей хотелось этого. Ей хотелось повторить те кровавые пиры, ей хотелось смеяться, когда реальность трескается пред её желаньями — и превращается в кошмар. И когда кошмары бегут от неё, тщетно прячась в дальних кромках запределья… О, как было упоительно, как сладко! А потом пусть её найдёт учитель и прикончит. Она будет сопротивляться — будет жаркий бой, полный её рычания и его холодного расчёта. Это ли её судьба?

— Полигон отгорожен, внешнее ядро изолировано, во внутреннее никто со стороны не попадёт, — рассуждал вслух Аист. — А если как ты из склада?

— А если метеорит на голову? — парировала с усмешкой. — Чтобы туда попал иномаг такой же силы, как я, с таким же специфическим опытом — и не убежал немедленно?

— Допустим, — продолжил Аист. — Утечка изолирована. Лифт! Лифт к воротам не включился?

— Ответ отрицательный. Заблокировать лифт ядра-полигона полностью?

— Нет! — быстро ответил Аист. — Только чтоб ко входу было не попасть. Сирень, ты можешь вытащить всех застрявших отсюда?

— В свои линии реальности? Нет. В твою? Легко, — кивнула его мыслительному процессу. Скоро он попросит. Попросит её о том, что она умеет делать лучше всего.

— Ну хотя бы в мою, — он вздохнул. — Как-нибудь разберёмся. А сделать так, чтобы никто больше не попадал на полигон?

— Нет, — чётко и ясно, чтобы он понял, что это именно «нет», а не «нет, но» или «скорее нет, чем да». — Эти картины, — она припомнила ту, что с сиреневым парком, — они — смешанная штука. Их особенность не инореальная в полном смысле, а совмещение иносферы отражений и реалитовой технологии. Я не специалист ни в том, ни в другом. Если сейчас, — имея в виду «метасейчас», — жив кто-то из моих давних друзей, то те из них, кто разбирается в вопросе, — подруга, например, — будут заинтересованы в комплексе. Они заберут его себе. Судьбы попадающих сюда людей их не взволнуют. А я, — встретилась с Аистом взглядом, — всегда предпочту друзей случайным людям.

— Тогда… — он уже понял, но медлил озвучивать. — Можно ли как-то уничтожить полигон? Что будет с картинами, если он исчезнет?

— Все их особые свойства пропадут, — улыбнулась она. — С «обычными» иновещами не так. Уничтожение парной приведёт к непредсказуемым последствиям. Но картины — картины твоего отца не «иные», «иная» — только связь между ними и мирком, и та — не полностью.

— Ордо, как можно уничтожить полигон? — Сирень уже догадывалась, каким будет ответ. И каким будет следующий вопрос.

— Способ отсутствует. Не предусмотрено процедур окончательной утилизации комплекса или какого-либо ядра.

— Тогда от чего самого опасного ты охраняешь? — переформулировал Аист. — Что такое может разрушить Тету?

— Нарушение изоляции энергоядра, — напомнил Ордо. — Я буду вынужден экстренно отсоединить энергетическое ядро от комплекса. Персонал не способен повлиять на это решение. Второй предположительный сценарий — нарушение изоляции внутри ядра-источника. Третий сценарий — катастрофическое нарушение изоляции в хранилище некроита.

— Но до хранилища некроита не добраться… — пауза. Взгляд на неё. — Что, если мы сделаем что-то с этим источником?

— Ты хочешь спросить, не могу ли я разрушить Тету, — улыбнулась шире. — Не буду обещать, но мне нравится идея. А тебе, Ордо? Ты будешь нам мешать?

— В случае аварии на ядре-источнике мне предписано отсоединить ядро защиты и энергоядро от остального комплекса и включить аварийный маяк. Я не могу вмешиваться в происходящее на ядре-источнике за исключением чётко регламентированных процедур. Предполагается, что ядром-источником занимается квалифицированный персонал.

— Будет тебе квалифицированный персонал, — ухмыльнулась она. — Положись на меня, Аист. Если что-то разрушаемо — я это разрушу. В крайнем случае, — она перебрала парочку вещей в воображении, — есть в запасе бомбы. Или подумаем над цепными алхимическими реакциями. Будет весело!

— Да уж, — поёжился он, пока она предвкушала. Помимо людоедки внутри жила натура разрушительницы — куда там выдуманным «Великим Разрушителям»! Душа поёт, когда что-нибудь большое взлетает на воздух, обращается в ничто или в бездну по кускам уносится!

«Скажи мне, Сирень, если сможешь! — тихий голос внутри. Голос друга. Голос друга, первое имя которого — тайна, стёртая из памяти задолго до обретенья Силы Леты. Тот, кто принял имя, означающее лишь неизвестность, когда своё утратил, — он был похож на Аиста. Самый загадочный из первых, к кому приходила за советом прежде, чем к учителю… Самый добрый из них всех. Иногда именно его образ всплывал в голове и укорял её. — Ты так много разрушила. Создала ли ты хоть что-нибудь? Можешь назвать хоть одну вещь? -тысячи всплывших в голове образов сама же отклонила — не то, не то, не то! — Я так и думал».

«Я попробую! — под смешок разрушительницы и оскал людоедки крикнула она про себя. — Ты же знаешь, я… мне не оставили выбора! В конце концов, я обрела Силу!»

«Силу, чтобы разрушать, — он редко повышал голос. Тихо, но не вкрадчиво, не шёпотом. Со стороны он казался самым нормальным из них всех. — Ты столько отрицала, Сирень. Ты стала мастером отрицания, научившись отрицать причины, чтобы следствия убрать. Ты отрицала свой приговор и убила своё племя. Ты отрицала своё место и пришла к нам сквозь метавремя. Ты отрицала свою слабость и отрицала ценность чужих жизней. Но пробовала ли ты утверждать?»

«Не вырываться из цепей, а заковать себя в них?» — его образ стал ещё чётче — как жаль, что только образ! Мудрейший, он подсказывал решения неординарные, удивительные в простоте и неочевидности.

«Цепи — это всегда о двух сторонах, — она представила его полуулыбку. — Разрушая, убивая, остаёшься в одиночестве. Цепи связаны с якорями, ты помнишь?»

— Я помню, — сказала вслух.

— Что-что? — откликнулся Аист.

— Ничего, так, воспоминания, — её душа после Забвения выглядит как мясо после мясорубки. Утром она исправила новые повреждения, но старые… не поврежденья даже. Мозаика «собери себя сам»! Ей не хотелось собирать. Не хотелось лезть в себя. Ведь придётся вспоминать, заново всё проживать! Сейчас людоедка хоть на привязи, а разрушительница молчит, лишь ухмыляется. Стоит разворошить этот улей… Будет больно сознавать, что она сорвалась и пострадало ближайшее живое существо — Аист. — Пойдём посмотрим, где жили эти «сотрудники». Ордо, подсвети нам путь!

— Выполнено, — и знакомая зелёная линия повела их прочь от главной технической консоли.

Внутреннее ядро оказалось совсем не таким, как ожидала. После тройного шлюза их встретили отнюдь не аскетично-рациональные пустые помещения, а тяжёлые на вид тёмно-зелёные ковровые дорожки. Отделанные деревом стены. Мягко-жёлтые лампы. Массивные деревянные же двери. Запах еловой свежести.

Первым делом она, конечно, скинула ботинки и прошлась по ковру.

— Пушисто, — серьёзнейший вердикт. Значит, надо брать. Аист же присвистнул, оглядевшись:

— Как будто в дорогущем отеле десятизвёздочном! Ордо, а если тут никого не было, то ковры как сохранялись? — наклонился и провёл ладонью. — И впрямь пушисто! Ты их… эм, «перепроявлял»?

— Ответ отрицательный. Помещения внутреннего ядра находятся на консервации. Концепция движения отозвана из всех кабинетов, где в текущий момент не находятся сотрудники или посетители комплекса. К сожалению, этот механизм не работает для загрязнённых некреалитом помещений.

— Удобно! Ордо, а какие-нибудь записи остались? Во внешнем ядре всё попортила утечка, а здесь?

— Главный сервер комплекса был очищен перед постановкой на консервацию. Вёлся параллельный бумажный документооборот. Возможно сохранение части документации.

— Будем искать что-нибудь полезное?

— Ищи, — пожала плечами. — Обрати внимание на мебель, особенно диваны.

— Зачем? — он так забавно удивляется!

— Я потратила кучу мебели в бою. Надо бы возобновить запасы. И вообще, смотри, где что интересненькое есть! Поверь моему опыту: прежде чем взрывать, следует ограбить.

— Все иномаги с преступными наклонностями? — хм, если возьмёт в ученики, как теперь будет зарабатывать авторитет?

— Со столькими сразу — только я, — горделиво приосанилась. — Эй, Ордо, тут есть столовая? А в ней еда?

— Утвердительный ответ на оба вопроса.

— Ладненько! Аист, тут безопасно, поэтому иди-ка поисследуй, друг любезный. Ордо, предупреди меня, если с Аистом случится что, и покажи, где столовая. Взрывы взрывами, а обед — по расписанию.

Столовая Сирени понравилась. Просторная, не слишком светлая, с узорчатыми колоннами и потолком (всё — деревянное: и не боялись же пожара!), уютными столиками… Так бы и забрала всю себе! Даже то, что она великовата для воображаемого хранилища не останавливало: по частям разберёт! Но вот беда: под деревом был пустотит, а его хранить в воображении не выходило. Разочарованная этим, Сирень прогулялась и забрала все столики со стульями (в её ведь вкусе!), занавески на окнах-экранах, самую красивую посуду и холодильники. Раздобыла несколько пайков, долго разбиралась с инструкцией, как же их правильно вскрывать и греть, после чего сытно поела за последним столиком в центре столовой. А жизнь не так уж и плоха!

У входа появилась жёлтая линия. Спустя десять минут явился Аист. Осмотрелся. Подошёл.

— А где… — она довольно улыбнулась, и его озарило. — Да ты не Сирень, ты сорока какая-то!

— Всё своё ношу с собой, — извлекла ему стул и парочку пайков. — Что увижу, то моё, — и обвела его провокационным взглядом. Он покраснел, а она внезапно обнаружила, что как мужчина Аист-то в её вкусе! Слона она и не заметила! Хах, как складывается-то… — Садись, как там говорится? В ногах правды нет, а есть она в желудке?

Спустя пару съеденных пайков и ещё несколько минут спокойного чаепития, Аист подвинул ей книжонку — одну из толстой стопки, что принёс с собой:

— Тебе понравится, — спохватился. — А читать по-русски умеешь? Ты сейчас так чисто говоришь, я не подумал…

— Умею. Чисто говорю, потому что отслеживаю твою реакцию и подстраиваюсь. Хм, — открыла книжонку, озаглавленную по-английски «Рольфовы записки впопыхах». И впрямь записки впопыхах: на первой странице нарисован, видимо, сам Рольф, несколько сердечек (по отпечатку чувств рисовала его любовница или жена) и «I love Rolf», конечно же. — А это что? — кивнула на остальную стопку.

— А это тебе не понравится, — хмыкнул Аист. — Всякие отчёты, списки, докладные, заявления, в общем, поковыряюсь в них, а ты поковыряйся в мифологии.

— Мифологии? — подняла брови. — Интригующе звучит.

Она перелистнула страницу и вчиталась:

«Сегодня я наконец-то прибыл в Тету и вхожу в курс дела. Моя ненаглядная со мною, и она уже умчалась общаться с администратором. Мне передали заметки моего предшественника. Буду называть его «другим Рольфом». Другой Рольф, в отличие от меня, был великим иномагом. А ещё он давно умер от старости. Когда я спросил, как давно, мне ответили, что «в другом метавремени». Надо будет спросить у любимой, что это значит! В таких вещах она куда умней меня».

Другое метавремя? Сирень… представляла. Одна из немногих, кто действительно понимал, о чём речь. Быстро пролистала бытоописание Рольфа и нашла место, где он вновь перешёл к делу:

«Другой Рольф, как и я, заключил сделку с Нанимателями. Неизвестно, какую, но они исполнили мечту всей его жизни — дали силы, людей и особые навыки, чтобы исследовать самую великую фауну, какую только можно представить. Левиафанов. Нанимателей натолкнуло на след левиафанов изучение неких драконов судьбы. Драконы судьбы — это разумные создания, чьи способности «на суше» превосходят божественные, но настоящая их сила раскрывается в «Океане», или «Небе».

Я не очень понял метафизику, но Небо, что окружает наши Мировые Древа становится, если долго лететь, Океаном, и Океан — это место обитания драконов судьбы и левиафанов. Этих существ объединяет способность к творчеству высшего разряда. О, эти замечательные создания буквально творят миры, вселенные! Большинство сотворённого драконами, сущностями пламени и света, исчезает бесследно в тот же миг. Сколь бы ни были устойчивы и высокореальны драконы судьбы, Океан вокруг них нестабилен и изменчив. Меняются законы физики: текут, а порой вихрятся и буйствуют в долгих штормах. Изменчивы понятия и идеи, бесконечно колеблется пространственность и временность — в общем, это не то место, где выживет смертный человек. Драконы «состоят» из чего-то, Океану антагонистичного и, вместе с тем, гармонирующего, дополняющего его воды. «Огонь и свет», тогда как Океан — это «воды и тьма», но, по словам предшественника, это жуткое упрощение! Мол, надо видеть своими глазами: кто не видел дракона судьбы в естественной среде обитания, тот не сталкивался с подлинным совершенством!

Создаваемые драконами миры редко живут долго. Вселенные, которым повезло, которые вышли стойкими, могут просуществовать секунды или минуты, тогда как их обитатели проживут многие миллиарды лет, звёзды изнутри (если там есть звёзды!) состарятся и испарятся. Хотел бы я видеть след сотворённых и тающих в Океане миров следом за драконом, танцующим в опасных водах!

Левиафаны не таковы. Драконы быстры и разумны, а разумны ли левиафаны — настоящая загадка. Рождаются и умирают многие поколения драконов судьбы, пока живёт один-единственный левиафан. Должно быть, если они разумны, то одна их мысль думается тысячами лет! Левиафаны — это не «огонь и свет», но «огонь и твердь». Огромные, неповоротливые, они не очень-то хорошо противостоят штормам, поэтому приспособились (какие невозможные сроки шла их эволюция?) создавать защиту. Панцирь.

Сметливый читатель уже догадывается, что же я имею в виду. О да, левиафаны кутаются в панцирь из вселенных, из миров, каждый из которых чрезвычайно устойчив и реален. Даже драконам судьбы так просто не пробиться через этот панцирь, ведь внутри него они будут вынуждены подчиняться законам суши! Океан, безусловно, страшное место, и часто чешуйки панциря левиафана трескаются, отслаиваются, но тот выращивает новые, и многие слои отгораживают левиафана от мутных вод.

Мне неизвестно, чем питаются левиафаны, мой предшественник также не смог это выяснить. Быть может, чем-то столь же огромным и существующим в таких же масштабах, как они сами? Зато размножение левиафанов — это потрясающее явление! Когда два таких существа встречаются, они на время объединяют свои панцири. Что происходит внутри и как вообще выглядит левиафан под панцирем, к сожалению, мифозоологии неизвестно, но кое-что удалось понять по своего рода «отголоскам» и «вибрациям» Океана. Левиафаны оставляют яйца, как будто бы оплодотворяя чешуйками панцирей друг друга — эти яйца, отдельные вселенные, которые во много раз более защищены, чем отдельный левиафан. «Внутри» таких миров, как бы окутанный их пространствами-временами, зреет маленький левиафанчик. Должно быть, вылупление левиафанчика — очень неприятный сюрприз обитателей вселенной-яйца!»

Сирень прикрыла книгу и пару минут просто смотрела в стену. Слова Рольфа перемежались с образами, оставленными «другим Рольфом», образами смутными, но здесь, в чистой ноосфере с «выключаемым движением» — не сгнившими. Эти образы… Как давно она не чувствовала себя жалкой мошкой по сравнению с величием природы? Никогда? Потрясающее в своей новизне чувство! И она не могла не задуматься, а что же будет, если она съест — левиафана. Убийство столь великого вводило разрушительницу в экстаз, а идея отведать плоти демиурга превратила людоедку в выпучившего глаза истукана, истекающего слюной.

— Нашёл что-нибудь? — спросила Аиста, увлечённо залипшего в бумаги.

— А? — как мило он посмеивается изнутри. Такие… проблески. Как друг-загадочник. И тоже хочет всех спасти. Как они похожи! — Тут прикольно, они даже у лингвистов заказывали анализ, как будет правильно: «некрит» или «некроит». Инженерный отдел ругается, что некроит, какое-то там НИИ из другого комплекса — что некрит, а администратор убеждает решить миром, не то дойдёт до Нанимателей, и плохо будет всем.

— Давние споры давно исчезнувших людей… — протянула Сирень. — Больше ничего?

— Кто-то хорошо поработал с информацией, — нахмурился он. — Я думаю, эти документы остались не случайно. Какая-то автоматика вычистила из них личные данные. Несколько имён без фамилий — вот и все находки. Ума не приложу, почему сохранилась эта книженция, — кивнул на «записки» в её руках.

— Я тоже, — солгала она. Ещё один звоночек. — Посмотрим, что тут дальше…

Она быстро пролистала описание разных видов левиафанов, строения их тела, особенностей физики вселенных-чешуек, больших с малыми циклами поведения и прочей не имеющей отношения к делу чуши. Это всё не несло пользы, только побуждало разрушительницу и людоедку открыть охотничий сезон. Полнейшая глупость, конечно: может, она-прошлая имела б шансы — но настоящая она — и впрямь пылинка по сравненью. Она и к Океану-то не доберётся — в Небе сгинет по пути! И нет, нет, нет, как бы ни хотелось, она не будет, не будет заново проходить весь путь, она… Бездна побери, как же она устала!

Прикрыла глаза на минуту, собираясь с силами. Вместо перелистывания шепнула заклятье. У иномагов заклятья — не то, чем кажутся, в большинстве своём — способ фокусировать волю и иметь посредника между собой и мистическим деянием. Утилитарное средство. Следуя отклику, раскрыла книгу близ конца. Итак, что же тут?

«Достоверно не известно, как завершается жизненный путь левиафанов и сколько они на самом деле живут. Когда другой Рольф изложил прочитанные вами сведения, скрупулёзно мной законспектированные и разложенные по полочкам, Нанимателям, тех крайне заинтересовала смерть левиафанов. Вернее говоря, им необходимо стало найти умирающую особь, не важно, от каких причин. Мой предшественник посвятил этому оставшиеся годы жизни, и на закате второго своего века достиг цели. Он не успел описать умирающего левиафана. Известно, что эта особь лишилась большей части своего панциря, но оставшаяся часть по-прежнему держала удары Океана. Может быть, он умирал от старости? Кто-то (мне страшно представлять себе, кто) его смертельно ранил? Какая-нибудь редчайшая флуктуация Океана проникла внутрь и отравила его? К моему глубочайшему сожалению, это останется загадкой.

К слову о возможностях Нанимателей. Я не знаю, как они извлекли «это». На самом деле, я ещё не уверен, что это за орган. Я думаю, что…»

Дальше — несколько строк вымаранного текста. Качественно вымаранного — в ноосфере ни следа, ни тени, ни эха.

«…поместили в отдельное ядро. По меркам самих левиафанов, ему осталось жить считанные минуты. Но в наших временных масштабах это буквально сотни тысяч лет! Я должен буду позаботиться, чтобы продлить срок жизни как можно дольше, с учётом всего, что узнал другой Рольф, и таинственных источников, раздобытых Нанимателями.

Меня радует подход Нанимателей к проблеме. Они не задумывались о том, чтобы убивать такое прекраснейшее и, что немаловажно, защищённое создание! Они нашли умирающую особь. Прагматичность Нанимателей такова, что мы извлечём из этого двойную выгоду. С одной стороны, «жидкость», которую можно условно назвать кровью левиафанов — та самая, «выдыхая» пары которой, они обращают воды Океана в твердь миров. С другой стороны — сам факт умирания! Левиафан, как вы могли понять, есть создание надбожественной природы. Гибель такового, даже не будь «крови», сама по себе конденсируется и воплощается, обретает собственное существование (и я задумываюсь, не умер ли, на самом деле, мой предшественник от контакта с этим ядом, а не от старости).

К сожалению, извлечь кровь отдельно от умирания (кто-то уже предложил термин «некрит» от «некро») мы не можем. Вместо этого планируется извлекать общую субстанцию, а затем фильтровать, получая, с одной стороны, сугубо разрушительное нечто, а с другой — сгущённую концепцию воплощения! Эти субстанции, на самом деле, не противоположны, по словам моей ненаглядной, мало того, что они соединены внутри левиафана, даже в очищенном виде не будут друг другу противоречить. В конце концов, смерть — это тоже явление, событие, которое можно воплотить!

Моя любимая говорит, что это не конец. Обе очищенные субстанции будут передаваться дальше для…»

Здесь записи обрывались окончательно. Ещё три листа были девственно пусты. Звоночек, хах? Она забрала «записки» в воображение. Пусть лучше полежат внутри, туда добраться не проще, чем её сломить. Давай-ка, дорогая Сирень, поговори с Аистом и думать забудь, чтобы добраться до хранилища реалита! Ты же понимаешь, что используешь его не для «сотворения вселенных», а для получения ультимативного оружия или воплощенья жертв для людоедки? И не надо зацикливаться, что же можно сделать с реалитом и некритом дальше! Ты же не дурочка, Сирень, ты не в первый раз сталкиваешься со случаем, когда думать в какую-то сторону запрещено на уровне идеи!

— Как дела?

— Ничего, — оказывается, Аист уже давно смотрит, как она глазеет на стену. Молодец, Сирень, внимательность на грани возможного! — Это всё мусор, — и пихнул всю стопку со стола. — Ну, кроме этого, — в его руках — тетрадка. — Стихи. Красивые! И чего оставили?

— Хм, — коснулась тетради через ноосферу. Пусто. Добавила, на сей раз мысленно, слово поиска. Тишина. — Забирай. Знаешь что…

— Да? Идём в источник? — встрепенулся он.

— Я — спать, — решила она. — Броди по комплексу, сколько влезет, без меня к источнику не лезь, ну ты же не самоубийца? — прощупала его на всякий случай. Не самоубийца.

— Спать? — искреннее недоумение. — Что ты там вычитала?

— Ничего хорошего, — вздохнула. — Они вырвали кусок тела умирающего демиурга, Аист, и доили его на реалит. Некроит — побочный ингредиент из-за его умирания. Я не пойду туда сегодня, извини. Я не готова.

Его подмывало спросить, почему. Сдержался. Одобрила про себя. Аист не идеален, так-то. Да и когда она видела идеальных? Да и что в идеальных такого? Изъяны, шрамы, ошибки, странности — это делает людей интересными. По крайней мере, для неё. Аист был странным. Такая забота о других… О совершенно незнакомых людях! Будет учить — повыбивает хотя бы часть. Слишком заботливые среди иномагов долго не живут. Полезет решать какую-нибудь реальную проблему инореальностью, заиграется — и поминай, как звали. Один раз имя потерял, в другой — оставит душу бездне.

— Что мне надо знать? — нашёлся он.

— Хороший выбор вопроса, — позволила себе улыбку. — Это личное, — в свою очередь, сдержала фразочки вроде «тут мои чудовища хотят погулять, но ты спи спокойно, тебя съедят предпоследним». — Еда, — выгрузила ещё пайков. — Сколько сейчас времени по-тетовски, Ордо?

— Пятнадцать ноль три.

— Спальня администратора пригодна для сна?

— Ответ утвердительный.

— Веди меня туда. В восемь утра встречаемся здесь. Пощупаю самую мягкую постельку Теты, — про себя вздохнула. И «скользнула», а не пошагала ножками.

У администратора, конечно, была здоровенная ванная и куча глупой косметики, почему-то забытой в ней. Лёжа по шею в горячей воде, размышляла, неожиданно для себя, о смысле жизни. Если она отбросит то, что делало её самой собой — и поиск силы был одной из осей! — то — что? Куда двигаться дальше? Её друзья по-разному решали этот вопрос. Учитель вон менял путь. Подруга умудрилась выбрать сразу три пути, и полтора из них были общими с ней-прошлой. Друг, который тайна? Его путь был ослепительно идеалистичен и, вместе с тем, проходил в глубокой тени. Прочие первые иномаги? По-разному. Их ученики? Тоже. Ничей путь ей не подходил.

Выбравшись из ванны, обтёрлась и плюхнулась в постель. Велела Ордо снять «заморозку» со всех помещений на полчаса. Погрузила себя в сон. Распространила сон по внутреннему ядру. Соприкоснула с ноосферой. Создала центр, соединила с центром и начала бросать слова, понятия, образы в этот самый центр, наблюдая, как вибрирует сновидческая паутина. Никаких откликов. И ноосферу, и реальность зачистили качественно, здесь Аист прав. А в чём не прав? Что с ней связался, дурачок!

Общий сон расползся и растаял. Остался только личный пятачок. Возникали и пропадали воспоминания. Какие-то целые, какие-то покорёжены, от каких-то — жалкие клочки. Она смотрела и смотрела. Иногда не выдерживала и сшивала разрывы в тканях ассоциаций. А после и вовсе переключилась на личностное, на то, что влияло на её выбор. Чувства и эмоции. Привычки. Образ жизни. Выбор. Отношения, симпатии да антипатии. Сколько тут всего!

Нет простого решения. Нельзя взять и удалить то, что в ней от людоедки, от разрушительницы или, наоборот, от той, кто хочет попробовать другое. Это в фантастических романах есть «ядро личности» и прочие выдумки. Это не узел, чтобы распутать, а разрезать — она не любитель ментальной самокастрации. Никакой «поляризованный некроит» здесь не поможет. Или поможет? Узко мыслишь, Сирень, узко мыслишь, как учитель бы сказал с ехидцей!

Деление на роли, субличности и области — это всегда условность. Но и прямое восприятие того, что обычно не реально, не настоящее, а интерпретация работы головного мозга — условность тоже! Иномаги разума — это те, кто может использовать условности. Отбрасывать одни и принимать другие. Выходить из своего «тоннеля реальности» в другой — или строить новый с нуля, без опоры на предыдущие (со)знанья! Её-прошлую не волновали нюансы, она была слишком сильной, умела «впечатывать» новую картину мира, вместо того чтобы аккуратными штришками повернуть её на сто восемьдесят градусов. Она-прошлая была изворотлива в другом смысле, не в тонкой, а грубой работе с разумной материей. Почему бы не попробовать другой подход?

…Она сейчас серьёзно планирует убить части себя? Обесценить своё прошлое? Это точно то же, что пыталась сделать безумица, только с другой стороны! Безумица хотела сделать себя сильней, а сейчас? Она хочет сделать себя — себя! — слабей? Уничтожить то, что позволяло ей выживать? Это хуже, чем глупость — это предательство, предательство самой себя! Она, Сирень Вефэа, никого не предаст! Ни других, ни себя. Но если другим она и верна-то не была особо, то себе… Она ошибалась, оступалась, проигрывала, но всегда принимала это! Отрицать себя — худшее из зол!

Разрушительница недовольно заворчала. Она была бы рада попробовать убить себя. Убить самое разрушительное, что только знала! Людоедка — эта просто не способна понять происходящее, оно было за рамками её простого мира сильных и слабых, мира, где слабый побеждает хитростью или внезапностью, чтобы вырвать сердце врага и стать с ним вровень, а после испить его крови и радостным рыком возвестить о своей победе всему лесу.

Повинуясь наитию, она скользнула в воспоминание, призванное трижды пережёванными мыслями:

— Госпожа Сирень? — её ученица. Не настоящая. Последовательница. Эта девочка, спасённая из смутно-ностальгических побуждений, была похожа на неё. Разве что племена были индейские, а не африканские. Память сохранила её имя. Фло. Её звали Фло.

Фло умирала. Сирень-прошлая и помыслить себе не могла, что девочка последует за ней в её беспорядочном путешествии между линиями. Она-прошлая переваривала очередной кус силы. Сытая, довольная, ленивая, она-прошлая казалась со стороны даже нестрашной. По крайней мере, показалась Фло нестрашной по сравнению с теми, кем стали родные, когда узнали, что она иномаг. Фло была изгоем. Сирень даже не стала их убивать: так, внушила кое-что, буркнула о том, чтобы не смели обижать такую же, как она… Фло увязалась следом, дурочка.

Однажды сытость сменилась голодом. А Фло училась, наблюдая за ней. Девочка была талантливой — в полтора Аиста, не меньше. Сирень привыкла к ней, как грозный хищник привыкает к дружелюбному падальщику, крутящемуся поближе, а порой подносящему усталому хищнику какую-нибудь мелкую жертву. И пару кровавых драк, затеянных скорее не ради силы, а ради статуса в «потусторонье» Фло прошла. Выжила. Стала ещё сильней. Уверилась в себе. А потом зов людоедки столкнул Сирень с другим альфа-хищником. Не иномагом, нет — обычных иномагов это существо ело на завтрак, обед и ужин, усваивая их приёмы. Оно было по-настоящему сильным и, что важнее, опытным, умело своей силой распоряжаться не хуже, чем Сирень своей.

Они столкнулись. Холодное, расчётливое чудовище, прорастающее чрез междумирья, паразит, крадущий частички чужой реальности для реальности своей, — и Сирень, такой маленький темнокожий человечек с глазами, алчно-жёлтыми глазами. Это была схватка, достойная легенд, но прошедшая в иноместе, где некому было её запечатлеть. Кроме, может быть, единственного человека — девочки по имени Фло.

Сирень победила. Она рассекла щупальца изо льда, своею кровью щедро окропя. Тысячи глаз, сводящих с ума, создающих видения, что ранили не хуже реальности, — были выколоты, выдавлены или распылены. Пали служители чудовища, выкованные из духов падших в борьбе с ним воинов. Само оно, огромное, но прыткое, не поддающееся описанию человеческими словами, поскольку жило в пространствах и временах дробных размерностей, было наколото на фрактальные копья, истекало вкусненьким ихором, а аналог сердца уже переваривался в желудке у Сирени.

А Фло умирала. Девочка последовала за ней в запределье, наивно рассчитывая, что следующий бой будет таким же. Бой, в котором она будет сильней или капельку слабей, да изворотливей. Бой, в котором она шагнёт на следующую ступеньку — за идеалом, за той, кого считала новой семьёй, чем-то средним между матерью и старшей сестрой. И правда была в том, что Сирень могла её спасти. Могла провести своим путём. Могла научить, могла показать, как вести себя в такой битве и без какого бы то ни было ущерба для себя поделиться кусочком сердца твари. Это было то, чего Фло ждала, живя в своей иллюзии. Это было то, что в голову Сирени не пришло. А потому Фло, наколотая на ледяное щупальце, умирала.

— Почему? — выдавила она. Тело девочки, закалённое чужими сердцами, отказывалось погибать так просто, бессмысленно боролось, не понимая, что это конец, поддерживало свою дурную владелицу в сознании. — Что я сделала не так?

— Была слишком слаба, — с сытой усмешкой бросила Сирень тогда. На миг ей-прошлой подумалось, что будь сама чуточку слабей, то не стояла б здесь, а была бы в раннем детстве сожжена. Беспощадно отбросила эту мысль: разве слабая Сиренью бы была? Разве слабая могла быть ей? Эта глупышка решила, что такая же, но была наказана жестокой инореальностью.

— Пожалуйста… — прохрипела Фло. Это была просьба. Сирень прочитала её, Сирень видела дурочку насквозь. Фло не просила исцелять её, спасать. Она предлагала дар, последний дар. Сердце, своё сердце. За весь тот путь, который Сирень дала ей вместо медленного угасания изгоя — путь страшный, но яркий вместе с тем.

— Я не ем сердца, пропитанные слабостью, — ответила Сирень тогда и отвернулась, не соизволив прочитать ответ в мыслях умирающей последовательницы. Какая разница? Слабаки дохнут. Обращать ещё внимание на мошек, возомнивших себя равными великим!

«Аист бы её спас, — прошептала про себя, всматриваясь в лицо умирающей девчонке. — Нет, он бы не позволил ей идти за мной! В конце концов, на американском континенте тех времён жили иномаги. Найти такого и пристроить девочку на воспитанье — что может быть проще? Если не согласится… хах, не согласиться, когда тебя ласково просит иномаг, превзошедший вершины сферы разума? Посмотрела б на такое!»

А сама? Что сделала бы сама сейчас, повторись та ситуация? Ничто не помешало б научить. Научить быть сдержанной, научить отличать, в какой бой следует вступать, а в какой — не стоит. Дать Фло парочку трюков и ухваток. Делиться сердцами врагов. Получить не просто друга и союзника, а существо, верное до глубины души. Сирень не предавала ведь тогда — нельзя предать того, с кем отношений нет. Это у девочки сложилось впечатление, что отношенья есть. И даже тогда Фло не чувствовала себя преданной! Она приняла свою участь, она…

Сирень открыла глаза, тяжело дыша. Сонную пелену смыло вихрем эмоций.

— Ордо, сколько времени? — спросила, потирая тяжёлую голову. Бездна растерзай, зачем она вообще это вспоминала?!

— Два часа ночи, — бесстрастно сообщил тот. — Нужна ли какая-то помощь?

— Ну, парочки очень злых тварей планетарного масштаба у тебя точно не найдётся, — усмехнулась она. — Как вообще обычные люди сбрасывают напряжение?

— Вопрос вне моей зоны компетенции, — пауза. — Предположительно, с помощью физических упражнений и общения с близкими людьми.

— Близких людей! — горько воскликнула она. — Значит, физические упражнения?

— Указать дорогу в тренажёрный зал? — предложил Ордо, угодливый искусственный дворецкий.

— Найди-ка мне самый длинный коридор в ядре.

Ей понадобилось трижды пробежать коридор туда-сюда, перейдя в «мир» с усиленным притяжением, прежде чем рухнула без сил. Прямо там, на ковре, и заснула. Без фокусов, без игр с разумом, просто глубокий сон. В конце концов, если ты не какая-нибудь древняя фейри вроде её подруги-технаря, то обыкновеннейший сон — необходим. И именно он принёс ей облегчение. Не утешение, не решение и не готовность. Облегчение. Ясность. И знание, что делать.