Семейное дело. Дела семейные (джен)

И Дин, и Сэм испытавают весьма схожее чувство «дежавю». Сэм неоднократно наблюдал со стороны эту характерную манеру брата оседлать стул, но видеть точно такую же привычку садиться у кого-то ещё ему до сих пор не доводилось! Дин тоже знал за собой такую склонность, но вот со стороны наблюдать это было и трогательно, и жутко одновременно. А ещё у этой повзрослевшей Эммы просто феноменально усилилось внешнее сходство с биологическим отцом. Дин этого пока не осознаёт, а вот Сэму прекрасно видно: родись Дин женщиной, выглядел бы именно так. Тот же овал лица, форма губ, бровей, носа, идентичный цвет глаз… До чего же они похожи! Пауза затягивается. Уставшей Эмме уже всё равно. Боль и лёгкий тремор в конечностях ещё не прошли, так что, ей пока не до эмоций братьев. Наконец, первым отмирает Дин.

— Очешуеть! — восклицает старший. — Это всегда так? — он сделал неопределённый жест рукой, не в силах выразить увиденное словами. И непонятно, что он имел в виду: приступ или явное доказательство фамильного сходства.

— Нет, до сих пор было легче и реже, а дальше будет хуже, чаще и больнее. Так как? Пристрелите сейчас или хотите насладиться зрелищем? — обречённо спросила Эмма. Богиня! Как же она устала, поскорей бы всё закончилось.

— Звучит, как будто из игр БДСМ! — не выдержал Дин.

— А вы знатоки и любители БДСМ? — «удивилась» Эмма. — Тогда многое становится понятным! Например, ваше кровавое турне по всей стране!

— Это были не мы, а левиафаны! Знаешь таких тварей — превращаются в людей и жрут всех остальных! — подтвердил ее догадку раздражённый Дин. Он всегда злился, когда его обвиняли в чужих преступлениях — сначала перевертыш порезвился, приняв его облик, теперь ещё и это!

— Наслышана — мне видео показали. Я ещё понять сначала не могла, почему… — тут она осеклась и замолчала, по привычке, скрывая свой главный секрет. — Ну так как? Убьешь монстра? Я, конечно, не левиафан, но в вашей коллекции скальпов наверняка займу достойное место, — это она уже с горькой иронией обратилась к младшему.

— Ну, если ты настаиваешь… — Сэм поднял пистолет, правда, уже не так решительно, как раньше.

— Сэмми, подожди!

«Да что ж тебе неймётся-то?!» — устало подумала Эмма. Ей было так больно и плохо, голова и всё тело раскалывались… Она положила подбородок поверх рук на спинку стула, чтобы скрыть предательскую дрожь.

— Раз уж выпала возможность узнать побольше об этих тварях, — нарочито жёстко и пренебрежительно сказал Дин, недовольный собственными противоречивыми эмоциями, — то не стоит её упускать. От Моррисона всё равно мало толку. Как вас убить? — сразу с места в карьер допрашивает он.

— Обычными пулями, как и любого другого человека, — спокойно ответила Эмма. — Вы и этого не знаете? — она невесело усмехнулась, чем невольно усилила своё сходство с отцом, у них очень похожие улыбки, те же ямочки на щеках.

— По какому принципу вы отбираете жертв? — проигнорировал её вопрос Винчестер.

— Богатых, бездетных и здоровых.

— Почему?

— Что почему?

— Почему именно таких? И почему твоя мать тогда выбрала Дина?! — включился в допрос младший.

— Сэмми! Я же тебе говорил, что Лидия приняла меня за богатенького банкира!

— О, да! — оживилась Эмма. — Слышали бы вы, какие были разборки, и как все переполошились, когда поняли, от кого мамочка умудрилась залететь! Я тогда только родилась и говорить-то не умела, но впечатлений хватило! Даже странно, что её не выбраковали. Видимо, понадеялись, что я смогу вас устранить, — Эмма вновь невесело усмехнулась, на сей раз вполне осознанно, заметив, как это действует на младшего Винчестера. — Конечно! Люцифера в клетку загнали, Апокалипсис предотвратили, сами пару раз помирали и воскресали, Лилит завалили и ещё кучу неслабых демонов и саму мать Еву за компанию! А я, значит, вся такая крутая новоиспечённая амазонка должна была справиться! — горько продолжала она. — Никто всерьёз и не верил в успех! Я была практически смертницей… отвлекающим манёвром.

— От чего отвлекающим? — сразу уловил суть младший.

— От племени, разумеется. Все ещё вчера уехали, а меня и Пенн оставили, точнее, она… — тут Эмма осеклась и в упор посмотрела на Сэма. — Вы убили её? Да? Тогда чего спрашиваете? Она должна была перехватить вас от профессора Мориссона по дороге и убить или хотя бы задержать, чтобы мне было легче завалить папочку, — от такого обращения старший невольно напрягся. — Конец истории. Ну что? Кто из вас меня убьёт или ещё что интересует? Так вы не стесняйтесь — спрашивайте! Мне терять уже нечего!

— Ух ты! Сэмми, какие мы с тобой, оказывается, крутые! От нас всё племя амазонок наутёк бросилось! Вот бы и с демонами так! — развеселился старший Винчестер.

«Ну и безбашенный же тип, мой папаша», — подумалось Эмме. — «А ведь он всего лишь человек, смертный. Как же им с братом удалось провернуть все эти «подвиги»?»

— Отвечай на вопрос! Почему именно таких жертв? — не повёлся на шутку брата младший Винчестер.

— Ну, это же логично, — охотно поясняет Эмма. В самом деле, конфиденциальной информацией это не было, да и не доверяли не прошедшим инициацию юным амазонкам никаких серьёзных секретов племени, как раз на такие вот случаи.

— Если инициация проходит без проблем, то наши люди в органах выправляют соответствующие бумаги и ставят наиболее правдоподобную дату рождения, а потом дочка может смело претендовать на наследство, других-то близких кровных родственников нет, да и адвокаты с экспертами не просто так зарплату получают: любые анализы и справки сделают. Если проблем с полученным имуществом нет, то бОльшая часть наследства идёт на нужды племени и оплату адвокатам, часть забирает сама наследница, ну и кое-какой процент матери, конечно.

— М-да! Представляю, как Лидия расстроилась, когда узнала, что ты никакой не банкир! — поддел брата Сэм.

— Не то слово! Даже если бы у меня всё и получилось, маму ожидало лишь скромное ежемесячное довольствие на ближайшие пару лет, до следующих родов, да, и то не факт. Не после такого просчёта! Она же навлекла беду на всё племя, — грустно продолжила Эмма, только сейчас осознав, что холодность к ней матери могла быть ещё и по этой причине. Странно, что она не задумывалась об этом раньше. Может, потому что ей не с чем было сравнивать, и такое отношение считала нормальным? Отец… и то, отнёсся к ней не в пример теплее. А ведь он видел-то её мельком, да и не обязан был по большому счёту помогать, но всё же был готов помочь и даже на какой-то момент поверил ей…

— Что такое «выбраковка»? — прервал её невесёлые размышления младший с явно исследовательским интересом. Эмма ещё подумала, что не будь тот охотником, мог бы стать неплохим учёным, ну, или следователем.

— Это — естественный отбор в нашем племени, на котором отсеивают слабых и неугодных.

— И многих так «отсеивают»? — это уже интересуется старший, чувства у него при этом… Эмма постаралась максимально абстрагироваться: ещё одна истерика будет явно некстати.

— Большинство не доживает до инициации. Думаете, почему мы так малочисленны? Я уже говорила, в нашем выводке из сотни дожили до инициации только двое. Остальные «отсеялись» на тренировочных боях.

— Это те, с драконами? — шокированно уточняет старший.

— Не только. Нас и на гулей, и на оборотней с вампирами натаскивают. Считается, что если амазонка выживет после схватки с такими противниками, то и с человеком справится.

— И сколько же вам тогда было лет? В смысле дней… То есть, я хочу сказать… — запутался старший.

— Я поняла, — Эмма действительно не нуждается в пояснениях, — биологический возраст моего тела тогда соответствовал где-то шести-восьми годам по человеческим меркам. А драконов к нам привели, когда нам было э-э… — Эмма задумалась, мысленно проводя подсчёты, — где-то в районе десяти-одиннадцати… Как-то так.

Образ девочки-подростка, убивающей дракона?! Даже при всём своём богатом воображении Дин не мог такого представить. А уж вообразить себе успешно противостоящих восьмилетних малышек таким опасным тварям, как гули, вампиры и оборотни, просто не получалось! Тут фантазия Дина и вовсе пасовала. Спокойствие и даже равнодушие, с которым ему рассказывала всё это Эмма, показалось каким-то особенно нереальным и жутким. Может, она врёт?

— И что вы как те суперженщины с мечом наперевес и в железных бронелифчиках мочите этих тварей направо и налево?! — недоверчиво уточнил он.

— Не знаю, кто такие эти суперженщины, но лифчики мы тогда ещё не носили, — фыркнула Эмма, — а по поводу направо-налево… Всё не так просто, — она невольно передёрнулась при воспоминании о своём первом опыте. — Мы должны были продержаться определённое время, где-то минут пять-десять… А потом приходили наставницы и вылечивали выживших, а остальных… утилизировали.

— Как… утилизировали?! Съедали? — и такие чувства при этом у обоих.

— Не знаю, может, и съедали, я не в курсе. Нам вообще-то не докладывали. Исцелили и марш на следующий урок.

— Как исцелили?! Какой урок?! Это ж, какие ранения должны были быть! — возмутился старший.

Миг… Дин вдруг ощутил себя таким маленьким и беспомощным, лежащим и не в силах подняться, в каком-то странном помещении с высоким потолком и без окон: рука, всё тело, и, особенно, живот, очень сильно болели и кровоточили… Кругом как сломанные куклы лежат другие детские тела в крови… Настоящая бойня! Ужас и боль перепуганной маленькой девочки, явно столкнувшейся с жуткими монстрами впервые в жизни и чудом выжившей, но практически смертельно раненной просто зашкаливают! Дин видел всё её глазами и ощущал всё, что чувствует она. Хотелось плакать и забиться в какой-нибудь укромный уголок, чтобы только не видеть, не чувствовать этой боли … этого кошмара! Зачем их сюда привели?! За что?! У девочки распорот живот, а правая рука изогнута под неестественным углом, явно в нескольких местах сломана. Очень больно, девочка кричит, а позже крик переходит в хрип. Сколько она так пролежала? Ребёнку показалось, что вечность…

Открывается дверь, и в помещение входит равнодушная незнакомая женщина лет сорока, с чёрными волосами и в строгом, явно дорогом, костюме, подходит к девочке, приседает рядом с ней на корточки и кладёт ладони на располосованный живот… И происходит что-то странное… Очень похожее желтоватое свечение, которое братья ещё совсем недавно наблюдали у Эммы, сейчас охватывает, только руки этой женщины: раны на теле быстро исчезают, причём явно не затягиваются, а, как будто, образуются в обратном порядке, и бесследно проходят, рука распрямляется и становится немного меньше, как и другие конечности девочки, которая инстинктивно чувствует, что стала немного младше, да и сама женщина выглядит как будто помолодевшей лет на пять. Несколько секунд, и от жутких ранений на ребёнке не осталось и следа, а равнодушная женщина спокойно приподнимается над все ещё всхлипывающим ребенком, глядит испуганной малышке прямо в глаза и… со всего маха отвешивает ей пощёчину:

— Сохраняй самообладание всегда и везде, Эмма. Крик и слёзы для истинного воина недопустимы. Это — проявление слабости.

Услышав про слабость, шокированный и явно не до конца оправившийся ребёнок затравленно замолкает.

«Слабость — выбраковка! Нет!» — мелькают у девочки вбитые установки.

Она медленно поднимает взгляд, инстинктивно копируя равнодушную мимику женщины, чувствуя, что та от неё ожидает именно этого, и молча кивает. От женщины веет одобрением и… равнодушием. Она направляется к следующей неподвижной девочке, пытаясь определить, жива она или нет…

Словно проснувшись от кошмара, коих в жизни охотника было немало, на какой-то момент дезориентированный, Дин был готов и сам разреветься и забиться в самый дальний угол, спрятаться, лишь бы не видеть этой бойни!

Что за хрень?! Это не его чувства! Сам он охотник, видел вещи и пострашнее, да и к боли был привычен, а чувства были явно не его, а какого-то ребёнка… Тут Дин подозрительно взглянул на побледневшую дочь… Его ребёнка!

Он поворачивается к Сэму и встречает такой же пораженный взгляд брата.

— Вы такие же как и я? — удивленно спрашивает Эмма. — Вы тоже так чувствуете? Но почему тогда ты мне поверил и впустил, и не ощутил ложь? Ты ведь поверил тогда! Я точно знаю!

— Ты это о чем? — Дин был удивлен не меньше.

— Я чувствую чужие эмоции, настроения, ощущения. Если переживания сильные, то иногда и образы улавливаю. Вы тоже это делаете! Вы видели мои воспоминания о первом бое!

— Скорее уж бойни, — пробормотал сбитый с толку Дин и беспомощно посмотрел на неё. — Зачем всё это?

— Амазонки очень сильны физически, но ничто не даётся просто так — необходим сильный стресс и смертельная опасность, чтобы запустить процесс и нарастить силу, а когда впервые побеждаешь и видишь кровь врага, то… Ты просто слетаешь с катушек и становишься невероятно сильной, настолько, что можешь порвать его голыми руками, это — первая ступень в инициации и становлении воина… Жаль только, что не во всех это пробуждается… Кто-то умирает, кого-то выбраковывают сами наставницы, если сила так и не пробудится… Выживает сильнейшая — таков главный принцип отбора… — ответила Эмма, — Ритуальное убийство отца завершает процесс становления, либо, если его не происходит, то…

— … процесс не завершается и амазонка умирает? — спрашивает уже Сэм. Увиденное и его не оставило равнодушным. — То о чем ты говорила и что ощущала, очень сильно похоже на эмпатию — умение считывать чужие чувства и передавать свои. Ещё один талант амазонок?

— Нет! Я не знала ни одной такой же! Я скрывала свой дар: сначала боялась, а потом стала пользоваться. Нечисть и амазонки — они другие, их эмоции и чувства не подавляют… А вы? Вы тоже такие? Это от вас мне передалось, да?

— Что мы? — это уже Дин. — Подожди… Так тебя поэтому так колбасило? И эти истерики… Ты нас чувствовала?

— Да…

Какое-то время все напряжённо молчали, переваривая информацию.

— И что? Нет никакого выхода?!

Эмма чувствует его отчаяние и сочувствие и очень за это признательна, его не отпугнуло даже ее признание в обладании этой… эмпатии. Как же обидно…

— Нет, твоё сердце должно остановиться от моей руки, ты должен умереть, тогда запустится завершающий процесс стабилизации, по-другому никак. Только смерть кого-то из нас.

Гармония! Как же это больно, как же не хочется умирать, но убить его… Нет, даже если бы и была такая возможность… Эмма точно знала, что… не сможет, просто не сможет причинить вред родному отцу, да и наверно его брату тоже…

— Да, «в живых остаться должен один», — явно процитировал откуда-то непонятную фразу старший Винчестер, нет… Отец! И Эмма почувствовала… надежду?!

— То есть отрезание рук и ног с прикольной ножевой живописью на груди обязательными условиями не являются? — допытывался он с какой-то непонятной Эмме настойчивостью.

— Нет, — это необязательно, но я не понимаю к чему…

Богиня, какие же у него сильные эмоции! Теперь Эмма чувствует просто нереальное облегчение и… радость?