Третий деть, первый сын (джен)

Утро началось стандартно: в семь утра в родительскую спальню влетел маленький пушистый неугомонный ураганчик и резво запрыгал по кровати, едва не падая на только-только проснувшихся маму и папу. Собственно, проснулись они в такую сказочную рань как раз по причине этого самого возмутителя спокойствия — когда рядом с вами прыгает и плюхается весьма тяжеленькое пятилетнее чудо-чадо с неизменным Зверем в руках — тут любой проснется, пытаясь сохранить честь и достоинство. Тот еще будильник.

А Мишка вообще просыпался с птицами, и даже, когда пытался тихонечко, никого не разбудив, спокойно поиграть — получалось это редко: каждая игра становилась чем-то средним между разборками индейцев с солдатами и охотой на диких зверей. Агата весьма метко пару раз заметила, что в природе есть медведь-шатун, а у них — медведь-топотун.

Так что шума было как от всех трех медведей разом взятых. Особенно, когда чадушко вознамеривалось все же кого-то пробудить. Вот и сегодня был, видимо, счастливый день.

— Мам! Пап! — вопило пронзительным альтом (спасибо, хоть не фальцетом!) чудушко. — Утро! Солнце! За окном солнце! Ура, мы идем к белкам!

— К каким белкам? — с утра Князь бывал весьма не сообразителен, поэтому ребенок, желая донести мысль, прибавил децибел в голосе:

— В парк! — выкрикнул отпрыск, задорно размахивая Зверюгой. — Мама обещала, когда на улице будет солнце!

— Да, мы пойдем, — Агата, профессионально увернувшись от амплитуды движения и сына, и его плюшевого монстра, выскользнула из-под одеяла и направилась в ванну, — но не раньше, чем вы, молодой человек, умоетесь. Позавтракаете и почистите зубы.

— Не хочу завтрак! Не хочу зубы! — тут же заканючил деть. — Хочу в парк!

— Миша! — негромко, уже выходя из комнаты, сказала Агата тем особым тоном, предназначенным для укрощения непоседливых медвежат.

— Ладно. — Мишка огорченно плюхнулся на кровать и надулся как мышь на крупу.

Огорченной этой моськи долго не мог выдержать никто, кроме, пожалуй, Нигровской, вот и Андрей не выдержал:

— А ну не грустить! — коварно нападая сзади и начиная щекотать во всех доступных местах, нарочито строгим тоном выдал.

Ответом был звонкий смех и прилетевшая случайно прямо в лоб игрушка.

Вдоволь набесившись, они выползли вдвоем сначала в ванную — ну, как выползли, споро закинув Мишку на плечо, выполз Андрей, дабы не успел сбежать этот егоза, пытаясь избежать умывания прохладной водичкой, а затем и на кухню, где Агата уже приготовила завтрак.

— Все, Андрюш, — выдала с явным облегчением жена, ставя перед ними дымящиеся тарелки, — я в душ, проследи, чтоб Мишка все овощи съел.

И старший, и младший Князевы уставились на нее с явным ужасом в глазах. Мишка, вестимо, от слова овощи, Андрей же от воспоминаний о прошлых попытках накормить чем-то нелюбимым.

— Ну, хоть не творог, — пробормотал, невольно глядя на потолок, в то место, где, видимо, до ремонта уже очередного осталось пятно от творога с вареньем.

Ладно, Князи Мишек не боятся, потому, сделав серьезный вид, Андрей принялся за дело. Каша прошла на ура, впрочем, половинка перепелиного яйца тоже. Остались только злосчастные овощи, которые по какой-то непонятной, но явно имеющей значение для Агаты причине, она пыталась впихнуть в ребенка постоянно. Витамины, что ли…

— Миш, надо, — Андрей понимал, что идет на компромисс с собственной совестью, но все же… — Хоть немного.

— Неа, — ребенок глянул в сторону тарелки и яростно замотал головой.

Князев попробовал использовать свой фирменный взгляд и фирменную бровь, но… Получил в ответ ровно такой же взгляд и такую же выразительно приподнятую бровку. Вот же хитрюга! Теперь и не поспоришь с ним, научился на свою голову. Андрей чувствовал себя так, будто его главного оружия лишили. А Медвежонок еще и руки сложил, окончательно уходя в глухую оборону.

— Миш, мама нас убьет, — попробовал зайти с другой стороны.

— Так ты можешь съесть, — не дрогнув, заявило дите.

— А давай пополам? — словно лампочка зажглась в голове спасительная мысль, — половину ты, половину я. Спорим, я быстрее?

— Я быстрее! — ребенок рванулся к тарелке и споро разделил на две равные части, — да начнется битва!

«Узнаю Алискино влияние» — улыбнулся внутренне Андрей, начиная очень медленно есть свою половинку.

Конечно, когда Мишка победно вскинул ложку, Андрей еще методично пережевывал все те же три брокколинки.

— Я выиграл! — заскакало счастливое дите по кухне.

— В чем? — послышался голос Агаты у двери, при звуке которого Андрей моментально проглотил все остатки овощей, скрыв следы родительского преступления (в глазах Агаты).

— В овощах! — продолжало верещать дите. — А теперь можно в парк?

— Иди, зубы чисти и одевайся, — Агата ласково потрепала его по нечесаной головушке.

С воплями, которым бы и настоящий медведь позавидовал, Мишка умчался по коридору, а Агата, улыбнувшись, загружая тарелки в посудомойку, тихонечко сказала:

— Жаль, что тебе этот способ не пришел в голову тогда, — и глазами указала на треклятое пятно на потолке.

Князев выдохнул — все-таки у него очень понимающая жена, хотя человек, который регулярно умудряется уговорить Мишку что-то «нехочушное» делать, не может не быть понимающим.

Провожая своих до двери, заодно неспешно собираясь сам — пора было окопаться в студии и дозаписать наконец-то новый альбом, Андрей подумал, что через пару минут останется в долгожданной тишине, но при этом уже будет ждать с нетерпением вечера, когда вернется домой и начнутся новые битвы и игры.