Дневник старого панка, или Из прошлого с приветом (джен)

Раз не пил, значит — не белка, только если по совокупности преступлений против печени, почек и нейронов те не объявили Мише забастовку и не наградили протёкшей крышей и личностным полураспадом… Ну и не соседи! Это уж точно, коли слова выводит невидимая рука. Если только шутник не разжился соответствующей шапкой. Ну или мантией, или что там сейчас у колдунов в моде?! Нет, бред. Живём не в сказке. Только вот тогда объяснение было лишь одно — горшочек его варить перестал. В это верить не хотелось совсем, потому Миха продолжал оторопело таращиться на дьявольскую тетрадь.

«Случайно нашел? Где, бл*?», — мелькнула первая, относительно цензурная мысль. Аккуратно подошёл, ткнул пальцем в страницу — не, она всё ещё здесь. Вот же, перед ним лежит. Так что у той хтони из тетрадочки глюки, видимо (он по-прежнему отчаянно старался не думать, что глюки у него… Для дебюта шизы тоже, вроде, поздно, не?).

Ну либо какой-то шутник в шапке-невидимке над ним издевался, во! Ну а что… И Миха приободрился заметно. Наука ж на месте не стоит — создали какой-нибудь прибор в секретной лаборатории. Испытать решили на алкашах, вроде него, которым всё равно, как ни прискорбно осознавать, никто не поверит!

Однако если это правительственный проект, то лучше не счиниваться… А то знает он их брата! Вон, батя у него. Не, Горшок лучше сделает вид, что в сказку поверил… И всё же Мишка понимал, что обманывает себя и как только слова снова начнут выводиться — сцапает невидимую, но вполне осязаемую, если догадка верна, руку… А затем и рожу за такой взрыв мозга набьёт! И будь что будет! Двум смертям не бывать.

Однако, чтоб получить ответ, надо что-то спросить. Хотел было первую мыслишку свою излить, ну, про находку случайную, в грубой форме, но в последний момент решил на всякий случай повежливее… Мало ли, подскочит тетрадка, да нос откусит, ха! Ну, это если в неё реально бес вселился…

«Миха. Чё за странное оправдание, нашёл где-то. Вот же, прям передо мной лежит», — застрочил быстро.

Ответ не замедлил появиться, только вот поймать «шутника» за руку не вышло — той просто не было. Совсем. Значит, не наука дошла, а его мозг. Вот и спета его песенка. Что ж, сваливаться в безумие — так хоть с искрой!

«А тебя вообще не смущает, что мы одновременно в ней пишем?» — а этот фрукт весьма саркастичен, Горшок мог бы поклясться, что его невидимый собеседник хмыкнул или фыркнул… Или глаза закатил. Нормальная реакция, что уж. Вообще-то, прав этот, ну, на той стороне. Если глюки, так, значит, обоюдные. Вообще, Миша ж не ханжа какой. В существование непознанного человеком на этой ступени развития он верил. Однажды и вот этой, самопишущей тетрадке найдут объяснение. Обязательно!

А пока он старательно отгонял от себя мысль, что бабка-соседка, к которой он мотался за бухлом, настоятельно рекомендовала ему оставлять пищу для Домового. Может, это он в тетрадь вселился? Не, бабкины бредни — это уж совсем… И всё же факт на лицо, так сказать. Правда, для пущей достоверности и проверяемости Михе надобно сейчас всё это дело на видео записать да выслать кому-нибудь, в чьём разуме сомнений пока нет.

Да, отлично, сейчас только аппарат найдет… А, вот и он! С дрожащими от нетерпения (и от количества выпитого) руками положил поближе, разблокировав. Настрочил ответ.

«Ну, смущает, и чё?», — а внутри где-то к раздражению и недоумению любопытство примешалось. Азарт какой-то.

«И разобраться не хочется?» — не в бровь, а в глаз бьёт этот неведомый типок. Только вот вместо нормального видоса у Горшка одни помехи записались… Ну что за аномальщина?! А может, и правда места тут такие… Хм, надо местных аккуратно прошарить… Хотя, нет же — выпивал он не так давно культурненько с дедом Егором, тот ему многое выболтал про здешние порядки, а про чертовщину — ни слова.

Значит, первый случай… Да уж. Мишка разочарованно прицокнул языком, придется насухую недельку продержаться, чтоб точно факт самопищущей тетради установить! Только вот это почти нереально для него сейчас… Поэтому, пусть хоть сам Волдеморт — Горшочку не страшно. Вот ещё, панки ничего не боятся!

«Допустим», — нельзя показать, что заинтересовал. А то вдруг это призрак какой, влезет в душу, потом не отмахнёшься. Очнёшься где-нибудь с бритвой над хладным трупом. И доказывай, что не убивец. Почему с бритвой? А пёс её знает. Привиделась тут же картиночка — он, весь лохматый, с безумным взглядом и в рванине (ну ладно, после запоя, бывало, и тут так выползал за опохмелом, но не к бабке-самогонщице, а деду Егору, тот пиво варил, только сам его всё и выпивал, но литр можно было выпросить — правда, с того пива потом так полоскало… Но вкусное пиво, да, живое прям, и восставать с него сподручнее было. А побочки у любого лекарства есть, во, ё-моё!) с бритвой старинной брадобрея гонялся за каким-то упитанным субъектом в красно-полосатой футболке, но никак догнать не мог.

«Ок, давай тогда с начала — Меня зовут Андрей Князев, сейчас 2023 год, а пишу я это в старой тетради, которую нашёл в только что купленном домике в тайге», — о-па, а тетрадочка-то уже представляется. Князев, а что сразу не Царёв?! Иль Королёв? Глюк мог бы получше расстараться, а то выдал ему тут аллюзию на Льва Толстого. Пф, Князь Андрей, что бросила тебя твоя Наташа, Наполеона не нашлось, вот и пришлось медведям на съедение бросаться?! Что вообще это за фигня, понимаешь ли, а?! Хмырь этот из книжицы, получается, сидит тут же, в его домике? Только через 10 лет?

И Миха попытался вообразить себе какого-то там типа, что сидит вот на этом самом кресле и строчит в ответ ему. Отчего-то представился молодой мужик, почти пацан, а не дед старый, хотя...

Горшенёв на этой деревне самый молодой мужик, во, на сию дату! Тут все пенсионеры — в колхозе работали, пока не развалился. Хм, интересно, если сесть прямо сейчас — почувствует ли Андрейка?!

Не долго думая, с размаху плюхнулся в вышеупомянутое кресло. Тетрадочка промолчала, не завизжала бабьим голосом, не сматерилась суровым басом, а вот Мишка чуть жопу себе костлявую не отбил. Ну на фиг такие эксперименты — костей не соберешь. А он, чай, не Кощей.

Рассеянно потирая зад, долго думал, чтоб такое написать, да не придумал, плюнул и вывел:

«Михаил Горшенёв, почти новая тетрадь, 2013 год».

Вместо ответа типок в этот раз прислал рисуночек. Ба, Каспер-художник! Ха, а вот то нечто, вылезающее из тетрадки, похоже на него. Ну, чет есть. Вот, значит, как Князев его вообразил, ну-ну. Прикольный кадр, однако, и рисунки его интересные.

Неожиданно это отозвалось теплотой где-то внутри. И это напугало до трясучки. Какое на х*р, тёплое чувство к куску бумаги, пусть и неожиданно разговорчивому? Поэтому решительно отбросил так и манящую пообщаться с чем-то потусторонним тетрадочку, да и пошёл делами заниматься.

Авось вернётся, а это всё глюк всё же был. И не будет там никаких посторонних, окромя каракуль его, надписей-рисуночков. Только вот мысль эта неожиданным сожалением внутри отозвалась.

Отчаянно отмахиваясь от этого жужжащего чувства, пошёл кормить прибившуюся к нему собачонку Жучку да чёрного кота. Те гуляли сами по себе и столовались явно не только у него, но томимому одиночеством Горшку и эта приходящая раз в день компания была приятна.

Только вот, вернувшись, он дрожащими лапами схватил тетрадку и не поверил… Был, бл*дь. Рисуночек ржачный никуда не исчез. И делать уже было нечего — всё переделал. Можно, конечно, закинуть тетрадь за печку, или прямо в печку… Для надёжности. Но что-то мешало это сделать.

Выпить хотелось. Это желание и родило гениальную идею — надо проверить, настоящий ли это кент, или всё ж игры подсознания. От нахлынувшего энтузиазма аж руки зачесались. Воспрянув духом, схватил бутылку водки (не травить же человека из будущего самопальной сивухой!), да и погнал в дальний угол сада. А по пути, хоть и летел окрылённо, приметил птичку на ёлке, яркую такую, коричневато-рыжеватую, с крылышками сизыми. Сойка, надо же.

Та сидела себе спокойненько и как будто следила за ним своими бусинками-глазками с неподдельным интересом — всё, приплыли, граждане: крыша едет не спеша… Отмахнувшись от странно навязчивых мыслей о сойке-преследовательнице, выкопал в левом углу у берёзки небольшой ямку, да и закопал туда бутылёк. Бросив лопату, чуть не спотыкаясь от предвкушения, поспешил обратно:

«Слышь, художник. Рисунки прикольные, на Хармса похожи. А давай проверим, не чудится ли нам все вот это. Под берёзой, слева, в левом углу презент тебе закопал, за знакомство. Откопай, да напиши, чё там».

Ответа пришлось подождать. Долго что-то. Может, ошибся Миха, и это старый дед. Вон как расшеперился, не торопясь! А люди, ну, человек, между прочим, ответа ждёт, как на иголках! Спустя полчаса примерно, тетрадка, наконец, выдала:

«Ну ты и гад! Ты в курсе, что там крапива с меня ростом, а? И это всё ради водяры?» — в написанных строчках чувствовалась легкая обида, которую перевешивал почти щенячий восторг от таких вот игр разума… Не одному ему, стало быть, подтверждение нужно было. А хотя, что там за рост у мужика, что крапива его выше, а?

Карлик? Гном? Или дом этот Миха так давно забросил, что та мутировала до 2 метров?! Последнее немножко напугало. Но Горшочек быстро вытряс из головы — объяснимо всё, ё-моё. Не было его там годик — продали дом парню, за весну-лето наросла. Почему только дневник со столь личным тут позабыл — непонятно.

«Крапива полезна!» — парировал, отчаянно замыкая поглубже свои нехорошие подозрения, вместо этого смеясь — такого он не предусмотрел. Ну, то, что дружок его потусторонний должен будет с зарослями воевать. Там, в углу сарая, мачете старое было — тупое, конечно, но что-то с ним сообразить можно было. Ну или вспомнить, как пацанами были — палку взять да кусты ушатать. Делов-то! И снова это странное чувство мелькнуло… Тёплое что-то. Может, оттого что детство вспомнил. Так нет же, смотрел Миха на появляющиеся новые слова и лыбился, как дурак какой.

«Ну, за Хармса!» — провозгласил этот парень.

Горшок торопливо налил и выпил. Вот и собутыльничек нашёлся. Сквозь года, но без расстояния! А ниче так, это получше, чем собственные мысли вписывать. Спасибо, Агатка, за подгон… Правда, и он тут же подавился этой мыслью… Не, по телефону спрашивать, что за дела не станет — лично покажет. Скоро та должна заявиться! Тогда и спросим, что за чудеса в тетрадях.

«А ты че кроме Хармса читал? А слушаешь что?» — решил сразу с главного начать. Прощупать, так сказать, почву.

Не прогадал — общие интересы нашлись. Правда, в музыке… ну, всё было глухо. Ну, не прям, чтоб совсем, но слушал этот парень нечто далекое от панк-рока. Каких-то там своих бардов, народников знал на зубок, да классику рока — не более. Попсу откровенную современную, впрочем, тоже не жаловал, но и не говнил. Старую — так вообще защищал, кажется, даже ручку сломав.

Было, короче, о чём поспорить. Благо душа не совсем пропащая и к храму панк-рока всё ж путь отыскать могла. Так что Мишка с удвоенным энтузиазмом стал просвещать своего неожиданного собеседника. От музыки и литературы постепенно на историю съехали. И Горшенев не мог свой шанс упустить — Андрюха этот (современное образование совсем уже, блин!) практически ничего не знал о Кропоткине и Махно! Караул, срочно исправить.

Так незаметно пролетела вместе с десятком ручек (благо автолавка раз в неделю приезжала и была там простейшая канцелярия) неделя, затем другая. Мишка вскоре обнаружил, что с нетерпением ждёт новых записей и что, когда те запаздывают, начинает чувствовать раздражение, как при ломке. удивительное дело, заменив коноплю тетрадкой, он почти не ощущал к первой такой зверской тяги.

Они с Князевым удивительно сошлись — с полуслова почти понимали шутки друг друга, могли часами обсуждать разные темы, не уставая друг от друга. Андро часто ему что-то рисовал такое своеобразное весёлое, отчего ржать тянуло порой до колик. Незаметно поселившееся в нём от бесед этих чувство какой-то внутренней теплоты стало постоянным спутником.

Горшок даже подумывал теперь, как вернётся в Питер, найти что-ли, Андрейку — тот, правда, мелкий ещё совсем в его времени, всего-то 20 годков, должно быть, по его расчетам. Но посмотреть хоть издали охота было, о том, чтоб заявить: «Князев-Князев, морда ты Купчинская, а я тебя знаю, как ты кошек по двору не со зла гонял!» — он помышлял, но останавливался… Инфаркт, говорили, помолодел. Как ж он тогда до Медвежьего угла доберется да тетрадку отыщет, если в цвете лет помрёт с перепугу?! Да и вообще, обо всяких там эффектах бабочек и прочих тварей, как и о том, как они вообще общаются — предпочитал не думать. Хорошо — и ладно. Ему так часто невыносимо погано было в последние годы, что спугнуть всё это нечаянное счастье боялся. Пусть даже это и бред его разлагающегося мозга. Плевать.

В один тёплый вечер, 26-го июля, Мишка ржал над очередным рисунком. Там был изображен он сам, в виде вампира (и как про зубы узнал, а?!), кусающего с выражением отвращения мерзкого на вид типа бандитской наружности. И подпись имелась:

«Я не кусаю всех подряд,

Жертву выбираю

Обычно это сладкий гад!»

Ещё и поэт его Андро, надо потом попросить у него полный вариант, у него и подходящая музыка есть, наложить — может что-то интересное выйти. Может, вот оно, то, что всю жизнь искал, а? Родственная душа, отброшенная от него во времени, с которой не быть на одной тропе. Потому что Князев, молодой и дерзкий, в своем 2023 г., а Миха здесь в 2013, по ощущениям дряхлая, больная развалина.

На этих словах, точно в подтверждение, грудь внезапно словно резко и больно кольнуло острой иглой. А потом снова и снова. Сердце стучало, точно в космос на старт разгоняясь, воздуха не хватало. Голова кружилась. Он потянулся было к тетрадке, зачем — непонятно. Страшно было, что сейчас помрёт тут, только-только ведь нашёл… И плевать, что во времени затеряны. И всё ж ему бы к телефону лапы тянуть, не к тетрадке, где мигая проступало новое, но с такого расстояния, увы, неразличимое послание…

Но сил уже не хватило, грохнулся с кресла и завалился на бок. Меркнущим сознанием, сквозь пелену боли, увидел вбегающую в дом Агату… Приехала всё же… А затем не осталось ничего…