Чёрная Эскадрилья/Black Squadron (джен)

Пилоты не знали о существовании глубоко в недрах корабля камеры с безупречно белыми стенами и тусклым, тёплым освещением, которое не причиняло боль повреждённым глазам. С потолка свисали разнообразные механические устройства, ожидая своего часа. Роботы в состоянии ожидания и медикаменты делали сферическую комнату похожей на медотсек, хотя она служила для отдыха и сосредоточенных размышлений.

В черном кресле посреди кокона сидел Дарт Вейдер с датападом в руке. Он был погружен в глубокие раздумья и не обращал внимания на удушливую стерильную атмосферу вокруг. Покрытую шрамами кожу лица обдувала кислородная смесь, слегка облегчая боль, которую он испытывал постоянно; холодные цвета обстановки, которые он видел без красноватых окуляров маски, радовали глаз. Он всегда уединялся здесь, когда было над чем-то подумать или помедитировать.

Он снова бросил взгляд на отчёт, который читал в датападе — дело нового рекрута его эскадрильи, приехавшего, кажется, несколько дней назад.

ДВ-61-5. Люк Ларс. Дата рождения: 23-5, год 1. Родился в день создания Империи, родом с Татуина, опекунами были скромные фермеры. Поступил в Имперскую Лётную Академию на Префсбелте-4 вскоре после своего пятнадцатилетия. Информацию личного дела дополняла голограмма молодого блондина с нервозной, но светлой улыбкой и пронзительными голубыми глазами, выделяющимися на фоне загорелого лица.

Он уставился на фотографию, вспоминая моменты, когда видел это лицо вживую.

На первый взгляд ничего особенного в нём не было, парень оказался на его корабле чисто случайно. Его назначил сюда офицер, который не в первый раз отправлял не понравившихся ему кадетов на Опустошитель, зная, насколько это ответственная и опасная для неопытных пилотов работа. Вейдеру уже не раз приходилось избавляться от буквально детей, чья самоуверенность могла сравниться только с их некомпетентностью. Если бы император не был благосклонен к тому офицеру, он бы давно пресёк эту гнусную практику.

Но этот парень был не таким — в нём было что-то особенное, хотя и неуловимое.

Вейдер ещё раз просмотрел его профиль. У него были достойные оценки и хвалебные отзывы инструкторов, но больше всего бросались в глаза результаты работы на боевых симуляторах. Количество завоёванных Ларсом медалей и наград было гораздо выше среднего, что доказывало мастерство и интуицию, обычно присущие опытным пилотам. Он определённо был первым в своём классе.

Вейдер прокрутил страницу и посмотрел записи его недавних полётов на симуляторах. Вероятно, эти записи были единственными, учитывая, что он только что поступил на службу, но они были блестящими. На них был одарённый пилот, в совершенстве владеющий своим ремеслом. Ему недоставало координации действий с остальными членами команды, но двигался он с лёгкостью и ловкостью человека, который летал всю жизнь.

Он обладал необычными рефлексами, словно знал заранее, что произойдёт.

Вейдер вспомнил, что в последнее время ощущал в Силе лёгкие подводные течения, странным образом сосредоточенные вокруг парня. В нём что-то было...

Ситх вернулся в начало дела, нашёл свидетельство о рождении и результаты анализа крови, который по указу императора делали всем детям до двухлетнего возраста — изощренный метод слежки за новорождёнными и выявления чувствительных к Силе детей. Но у Ларса было 3200 мидихлориан на одну клетку — чуть выше среднего уровня, но далеко не достаточно для того, чтобы чувствовать Силу, а тем более использовать её. К выполнению теста вопросов не было: все необходимые детали присутствовали и совпадали, все формальности были соблюдены.

При этом Вейдер ощущал резонанс, о котором и помыслить не мог...

Он закрыл глаза и потянулся к Силе. Водовороты Тёмной стороны вздымались вокруг и шептали ответы на его вопросы. Он попытался уловить характерное присутствие парня, но тщетно. Его мерцающее и неуловимое яркое присутствие растворилось в океане тысяч других живых существ на борту корабля. Вейдер не мог отследить его.

Парень был родом с Татуиина — ситх подумал, что судьба настойчиво сталкивала его с этой проклятой планетой. На самом деле Вейдер как никто другой мог понять, где находится ферма опекунов Ларса, опираясь на скудную информацию его личного дела. Она располагалась на окраине Анкорхеда, неподалёку от Юнлендских Пустошей и границы Дюнного Моря. Перед глазами возникли бесконечные песчаные пейзажи — безжалостные, но знакомые.

Он вспомнил последний раз, когда посещал родную планету, и протезы сжались в кулаки. Четыре года назад слухи о том, что на Татуине видели джедая, привели его к укрытию его бывшего мастера — Оби-Вана Кеноби.

Тот сильно постарел: волосы поседели, а кожа сморщилась под безжалостными солнцами-близнецами. Он был настолько ослаблен и безумен, что их бой не продлился долго. Вейдер не ощутил особого удовлетворения, пронзив клинком человека, который искалечил его и бросил умирать. Вид пустой робы, падающей на песок, вызвал опустошение и чувство утраты.

Вдруг сквозь разочарование, вызванное воспоминаниями, пробилась мысль: может, парень был учеником Оби-Вана? Старик был достаточно хитёр, чтобы догадаться подделать результат теста, а жили они недалеко друг от друга...

С минуту он развлекался, развивая эту мысль. Какая достойная была бы месть: забрать мальчишку к себе и настроить против бывшего учителя, как Оби-Ван устроил предательство его жены. Ларс находился у него в подчинении, и Вейдер мог без труда сломить его волю, отобрать всё, чем тот дорожил, как он сам всё потерял в своё время...

Пересохшие губы болезненно сжались, когда нахлынули неприятные воспоминания. Месть была бесполезна. Он сразил Кеноби, но это ничего не дало: ему по-прежнему мерещились мягкие черты её лица, блестящие глаза, маленький нос, игривая улыбка и густые тёмно-каштановые кудри. Он изо всех сил пытался её забыть, но не получалось.

Он убил её. Будь он сильнее, она сейчас была бы рядом, счастливо смеялась и спокойно воспитывала их ребёнка. Как он обрадовался, узнав, что станет отцом, а потом всё пошло прахом, радость сменилась горем и неизмеримой потерей.

В какой-то момент в череде однообразных серых дней он перестал думать о том, как они могли бы жить, если бы человек, называвший себя его другом, не отобрал её у него и если бы он не поддался гневу в тот момент. Их малышу сейчас было бы восемнадцать лет, он бы уже вышел из подросткового возраста и вступил во взрослую жизнь...

Нет, подумал он в гневе, ругая себя за потерю контроля, нет. Раскаяние и сожаление не имеют смысла, как и стремление к жизни, которой никогда не будет. Всё это осталось в прошлом, то была жизнь слабого и глупого человека.

Его взгляд упал на голограмму молодого улыбающегося лица, и Вейдера охватила вспышка негодования. Бред какой-то. В мальчишке не было силы, характерной для ученика форсъюзера. Кроме того, почему он не жил вместе с Оби-Ваном? Если бы Кеноби обучал его, то он наверняка сражался бы с ним плечом к плечу. И почему он захотел служить Империи, которая убила его учителя? Нет, это невозможно.

Он выключил датапад, подумав, что непонятно, чем парень привлёк его внимание. Надо будет наблюдать за ним и смотреть, что будет дальше. Ответы на его вопросы придут со временем.

Дождавшись, когда маска и шлем опустятся на голову, он встал и вышел из кокона.

Бесконечные светящиеся точки звёзд вращались перед глазами, его ломало от перегрузки, дыхание перехватило, руки вцепились в штурвал. Он сжал зубы, когда лазерный луч пролетел на волосок от него из-за того, что он слишком поздно очнулся.

Доверяй рефлексам.

Он резко вошел в петлю, чтобы уйти от повстанческого крестокрыла, который его преследовал, и одновременно изменил восприятие, чтобы ощутить присутствие четверых товарищей, которые были неподалёку.

— Пятый, он попался, — с огромным облегчением услышал он голос напарника.

Через несколько секунд нападавший на него истребитель разлетелся на множество горящих обломков. Люк выдохнул, не стал благодарить, чтобы не занимать канал понапрасну, и сосредоточился на сражении.

Постоянно следи за обстановкой, враг может появиться откуда угодно.

Он на секунду закрыл глаза, чтобы расслабиться и осознать ситуацию, хотя понимал, что это опасная привычка, от которой нужно избавляться как можно скорей. Но пока у него не получалось, как он ни пытался. Казалось, этот способ позволял ему погрузиться в настоящий момент как никакой другой.

Поняв, что Гад и Тайный Матерщинник рядом, он начал преследовать один из оставшихся вражеских кораблей, особо следя за тем, чтобы занимать наиболее удобную для товарищей позицию. Это было хрупкое равновесие между свободой передвижения и соблюдением построения. Пока он не освоил этот навык в совершенстве, так как был склонен к излишней самостоятельности.

Один крестокрыл развернулся и направился к его напарнику.

— Шестой, у тебя один на хвосте, я им займусь, — сказал Люк.

Ответа он почти не слышал, так как полностью сосредоточился на маленьком крестообразном истребителе перед собой. "Хорошо", — подумал он стиснув зубы. Корабль впереди уклонялся от всех его манёвров, поэтому Люк не мог прицелиться. Он прибавлял скорость, поворачивался под разными углами, предпринимая всё более смелые попытки по мере того, как враг продолжал ускользать.

Люк выругался, когда увидел предупреждение на радаре и еле успел уклониться от выстрела. Он настолько увлёкся погоней, что не заметил, как его самого стали преследовать два крестокрыла. Ему пришлось отказаться от своей цели, чтобы уйти с линии их огня, но они последовали за ним, близко подлетев и заставив держать постоянную оборону. Он пытался уйти с помощью фигур пилотажа, но один из них постоянно настигал его, вынуждая убегать снова и снова.

Люк снова выругался на хаттском себе под нос, сердце колотилось всё быстрее. Он никак не мог стряхнуть повстанцев с хвоста: они слишком хорошо работали в паре, стараясь загнать его в такое место, откуда он уже не сможет убежать. Им это удавалось: он понимал, что не выдержит долго такой темп. Люк чувствовал, как самоконтроль покидает его каждый раз, когда его щитов касалась очередная угроза.

Голова кружилась, по спине стекал пот; он уже почти не видел, что делает, так как двигался слишком быстро. Оставалось полагаться исключительно на рефлексы и стрелять при первой возможности, чтобы выбраться из безвыходного положения. Вот бы сбить хоть одного из них... только одного...

Красный луч вынудил его вывернуть вправо, и он оказался прямо перед другим истребителем, став идеальной мишенью. Нет...

Он ощутил приближение заряда до того, как увидел его или успел увернуться. Из горла вырвался крик, когда всё вокруг озарилось слепящим светом, а потом стало темно.

Люк глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Убрал трясущиеся руки со штурвала и с трудом расслабился, тупо глядя на счёт на экране. Это была одна из самых напряжённых сессий для него. Обычно он лучше контролировал себя, но на этот раз противники были особенно жестоки. Он подождал ещё минуту, приходя в себя, после чего покинул маленькую кабину.

Разрыватель стоял немного поодаль от него и наблюдал за Гадом и Тайным Матерщинником, которые ещё работали на тренажерах. Люк молча присоединился к нему и стал смотреть на голограмму с маленькими синими и красными точками. Вскоре они уничтожили один истребитель, после чего их самих сбили одного за другим.

Разрыватель выглядел встревоженным — так же, как чувствовал себя Люк. Он подождал, когда они выберутся из симуляторов, и обратился ко всем сразу:

— Поздравляю, парни, вам удалось сбить много вражеских истребителей, несмотря на их значительное численное превосходство.

— Спасибо, Разрыватель, от этого немного легче после того, как нас разгромил бот, — сказал Гад. — Что за программа хоть была?

— Шаблон основан на записях битвы при Куате, но корабли противника соответствуют новым моделям Инкома, которые повстанцы украли у нас, — ответил Разрыватель.

Гад поднял брови и тихо присвистнул.

— Как насчёт того, чтобы поговорить о деле? — продолжил Разрыватель, не дав ему вставить комментарий.

— Сначала всё было хорошо, а потом один из вражеских кораблей совершил неожиданный манёвр и сломал наше построение, — раздался низкий голос Тайного Матерщинника. — Мы изо всех сил пытались его восстановить, чем они и воспользовались.

— Да. Видите: примерно с этого момента строй нарушился, и тут же двое из них нырнули в образовавшуюся брешь.

— После этого мы пытались как-то скоординировать свои действия, но было уже поздно, — сказал Гад, а трёхмерное изображение проиллюстрировало его слова: три синих точки попытались приблизиться друг к другу, но красные точки двигались между ними и не давали.

— Может, у нас бы и получилось вот там, — сказал Люк, указывая на область голограммы. Разрыватель поставил запись на паузу. — У нас было окно примерно в пару секунд, чтобы уплотнить строй. Их было больше, но мы, по крайней мере, могли бы прикрывать друг друга.

— Чтобы увидеть такую возможность, нужно быть в гармонии друг с другом, — сказал Тайный Матерщинник. — Сомневаюсь, что такая вероятность вообще была, но на будущее мы должны обращать на это больше внимания.

Люк кивнул, рассеянно наблюдая за движущимися точками. Одна из синих точек всё больше приближалась к красной, при этом отдаляясь от других синих.

— Это я, — понял он. — Так сосредоточился на этом корабле, что забыл обо всём остальном.

Действительно, в следующее мгновение синюю точку уже преследовали два вражеских корабля. Они отделили её от другой синей точки, мгновенно превратив из охотника в добычу и освободив своего союзника от преследования. Корабль Люка ещё несколько секунд уклонялся от них, а потом замерцал и исчез.

— Ты довольно долго продержался против них, — заметил Гад.

Люк пожал плечами.

— В любом случае, к этому моменту всё было кончено. Вы оба были связаны боем, а меня окончательно загнали в угол. У нас не было шансов выжить.

Разрыватель кивнул, выключил голограмму и включил свет.

— На сегодня всё, — сказал он.

Все пошли на выход, а Разрыватель обратился к Люку:

— Это не самое блестящее твоё выступление, Ларс, но ты сильно продвинулся вперёд. Уверен, что к моменту, когда мы отправимся в бой, ты отлично впишешься в эскадрилью.

Люк поблагодарил его с улыбкой и поспешил догонять остальных.

Когда они пришли в кают-компанию, Гад рухнул на скамейку, провел рукам по волосам и сказал:

— Боже, не могу поверить, что нас так разгромили. Что-то я не горю желанием ещё раз встречаться с этими крестокрылами. Жаль, что Инком не на нашей стороне.

— Да, они были одними из лучших, — ответил Тайный Матерщинник, со вздохом опускаясь на скамью, пока Люк пошёл пить из-под крана. — Нам потребуется время, чтобы оправиться от этого тяжелого удара. Повстанцы начинают наглеть... Спасибо, не откажусь от стакана воды, — добавил он в ответ на предложение Люка.

— Я слышал, что в последнее время во Внешнем Кольце неспокойно, — сказал Гад, который сидел, нахмурившись и небрежно закинув согнутую ногу на ногу.

— Они перегруппировываются. Должно быть, недавние успехи вселили в них уверенность.

Люк протянул стакан Тайному Матерщиннику, и тот поблагодарил его с улыбкой, от которой вокруг раскосых глаз обозначились морщины.

— Уверен, что мы опять одержим верх, — сказал Люк. — Всё-таки у нас гораздо больше ресурсов, чем у них.

— Я, конечно, надеюсь, что так и будет, — ответил Гад, — но всё равно беспокоюсь. Они не представляли большой угрозы, пока действовали по отдельности, но могут стать очень опасными, если лидеры пытаются их объединить.

Люк кивнул и спросил:

— Мы, кстати, уже вышли и из гиперпространства, да?

— Кажется, незадолго до окончания моей смены, — ответил Гад. — Понятия не имею, где мы — деталей нам пока не сообщили.

Глаза Тайного Матерщинника сверкнули над ястребиным носом, он усмехнулся и поддразнил Гада:

— Значит ты не умеешь ориентироваться по звёздам, Гад. Одного взгляда в иллюминатор достаточно, чтобы хотя бы получить представление.

— У меня не было возможности смотреть в иллюминатор, Тайный Матерщинник, — ответил Гад. — Кроме того, ты единственный, кто распознаёт созвездия с первого взгляда в любом уголке галактики. Не все же профессора астрономии.

У Люка округлились глаза.

— Вы преподавали астрономию?

Улыбка Тайного Матерщинника стала задумчивой.

— Да, я защитил докторскую в Усском университете на Белассе, а потом стал профессором. Мне нравилось преподавать, и многие мои студенты сделали блестящую академическую карьеру... Но потом нагрянула война, и я подумал, что защищать Республику, а потом Империю важнее.

— И заодно стал пилотом-асом, — подколол его Гад, закатывая глаза.

Тайный Матерщинник пожал плечами.

— Я всегда интересовался полётами. Я не был паинькой, как многие думают: когда мне было двадцать с небольшим, я нанёс большой материальный ущерб, превышая скорость на воздушных трассах. Как бывший профессор могу сказать, что мы прибыли на северо-восток галактики. Полагаю, что это район Нембуса или сектор Кваймар.

Люк нахмурился.

— Я примерно представляю, где это, но не более того.

— Да особо и не надо ничего знать, — сказал Тайный Матерщинник. — Вряд ли это оживлённое место.

Люк кивнул и вяло улыбнулся.

— Оно могло бы стать хорошим убежищем для повстанческих ячеек, не так ли?

Тайный Матерщинник сделал глоток воды.

— Согласен.

— Нет смысла гадать, скоро мы получим приказы со всей необходимой информацией, — сказал Гад.

— Это да, но можем же мы позволить себе немного любопытства, — ответил Тайный Матерщинник. Он поставил стакан и глянул на свои часы. — Так или иначе, мне пора идти: надо забрать вещи из прачечной до начала ночного цикла.

Люк тоже посмотрел на часы и застонал, увидев время.

— Ага, мне тоже надо поспать пару часов. У меня сегодня патрулирование в 2:30 ночи.

Гад посмотрел на него с сочувствием и сказал:

— Ненавижу ночные патрули. Тогда спокойной ночи, а я закончу отчёты.

Люк направился в общежитие, не ощущая особой усталости. Он настигла его, лишь когда он закончил приготовления ко сну. Он зевнул, лёг в кровать, укрылся одеялом, и вдруг по спине пробежал холодок. Он нахмурился. Люку казалось, что он привык к температуре космоса, но иногда его пробирала дрожь. Однако это не было похоже на обычный озноб: холод пульсировал и двигался, почти как живое существо.

Он покачал головой, улыбаясь своим глупым мыслям. Точно пора спать. Он лёг, отбросив и чувство холода, и нелепую мысль, и быстро заснул.