Последние краски лета (джен)

Когда Вася открыл глаза, над кроватью стояли родители и брат с печальными скорбными лицами. «Всё, кажись, отъехал». Однако ошибся. Вместе со слухом и зрением пришла боль. Будто все мышцы выкрутило и свело судорогой. А сколько это длилось, чёрт его знает. Вася, подвывая, пытался вырваться из ремней. Тщетно.

Когда боль отступала, призраки нависали над ним и шептали:

— Ты должен быть с нами.

— Семья. Вместе навсегда.

И Вася вновь скулил и рыдал, кусая губы. А ночь всё никак не кончалась… Во мраке стёрлись границы времени и пространства, казалось, что утро не наступит уже никогда. Голоса родителей и брата то отдалялись, сливаясь в едва различимый шёпот, то приближались. И Вася каждый раз вздрагивал, когда видел их бледные лица в темноте.

Сколько ещё прошло времени неизвестно. Тишина в коридоре ожила шагами и голосами. Далёкими и чужими, но всё лучше, чем слушать мертвецов. Измученный и уставший Вася закрыл глаза на мгновение, но спасительный сон не шёл. Вместо того навалилась удушливая тяжесть, выдавив остатки воздуха из лёгких. Вася из последних сил пытался руки освободить, но ничего не выходило. Даже ингалятор не достать. Как тупо!

На границе ускользающего сознания он уловил разговор за дверью. Кажется, Миши и Дэна.

— Ты не проверял?

— Нет, когда мне? Андрюха не вышел, я и так сутки пашу.

Миша что-то пробормотал, но железная дверь заглушила звук.

— Орёт, значит, живой, — раздражённо ответил Дэн. — Хотя что-то он замолк, спит, наверное.

Лязгнул засов, и свет, слепящий глаза, очертил силуэт в дверном проёме. Вася дёрнулся на кровати, обрадовавшись тому, что не сдохнет, как собака в этом подвале. Свет зажёгся и в комнате. Вася рефлекторно зажмурился.

— Твою ж мать!.. — склонившись над ним, произнёс Миша и споро расстегнул ремни, пока Вася сипел и кашлял, задыхаясь.

И всё бы могло закончиться хорошо, если бы баллончик в ингаляторе не оказался пустым. Кончилось лекарство. Вася выпустил бесполезный ингалятор из рук, и в наступившей тишине он громко ударился о каменный пол.

Миша сосредоточенно прикусил губу и состроил ободряющее выражение лица.

— Сейчас доктора позову, всё хорошо, — заверил он.

Вася, конечно, понимал, что нихрена уже не хорошо. Призраки вновь склонились над ним, и он зажмурился, закашлялся в безуспешной попытке сделать вдох. А Миша ушёл, в коридоре вновь прозвучали голоса его и Дэна.

— Кто сегодня дежурит?

— Владислав Иваныч, — ответил Дэн. — А чё там?

— Да хреново всё, зови дока.

— Ага, только он не вышел, в запое опять, — Вася мельком отметил заглянувшего в палату Дэна. — Ух ты ж, бля-а-а, — протянул тот. — Сгоняю за Танькой, — сообщил он Мише.

Вася упал на подушку и обессилено закрыл глаза. Сука! Что за дурацкая жизнь! Предки, видать, не зря звали, и сон тот ещё… Нет, подыхать всё-таки не хотелось отчаянно! Вот только тяжесть в груди никак не отпускала, а воздух обрёл плотность свинца.

Мишин голос выдернул из туманного забытья.

— Вася, слышишь меня? — он помог подняться и сесть на кровати, расстегнул верхние пуговицы на больничной рубашке. — Так-то получше будет. Сейчас Танюха придёт, у неё какие-нибудь лекарства наверняка есть, — уверенным тоном высказал он. — Будем дышать вместе, идёт?

Вася смог лишь скованно кивнуть. Призраки казались осязаемыми — братец протянул руку и шагнул ближе. Вася дёрнулся к стене, представив, как тот коснётся его холодными пальцами.

— На счёт пять вдох, и на счёт пять выдох, — поймав его испуганный взгляд, проинструктировал Миша.

Вася пытался, честно, и даже стало немного легче. А после примчалась медсестра с Дэном, молодая совсем, чуть ли не первокурсница. Она лишь заглянула в палату и тут же начала причитать:

— Да у меня только седативные, что я могу сделать? Ёлки-палки, если он помрёт, то меня же уволят! Дэн!

— А я-то что? Я вообще слесарь и в меде не учился.

— Вы нормальные, нет? Не можете помочь, так хоть не мешайте! — прикрикнул на них Миша. — И «скорую» вызовите!

— Ну не знаю… — растерянно протянула Танька, тряхнув белокурой копной. — Потом ещё объяснительную писать, премии лишат…

Дэн увёл её за локоть из палаты.

— Тань, ты дура или как? А если он правда помрёт?

А Миша, похоже, один о нём помнил.

— Всё-всё, не слушай их, — и снова начал считать. — Раз, два, три, четыре, пять — медленный вдох. У них станция в соседнем посёлке, скоро будут. Выдох, — Миша состроил подобие улыбки и сжал его плечо. — Ты молодец. Здорово у нас всё получается.

«Скорая» всё же приехала, и, кажется, даже быстро. Все суетились вокруг него: слишком много людей — голова кругом. После укола Вася смог наконец-то нормально дышать. И мысли горькие и тревожные разлетелись, будто вспугнутые птицы. Призраки отступили, затаились в тёмных углах, дожидаясь своего часа.

— Ну как, получше? — обеспокоенно спросил Миша, когда врачи ушли.

— Да… башка кружится, — Вася упёрся руками в колени и сделал глубокий вдох.

— Посиди, всё пройдёт, — сказал Миша.

— А? — Вася только сейчас понял, что его колотит от дрожи. Зуб на зуб не попадает, будто озноб, но нет, вовсе не то.

— Это побочка, — виновато пояснил Миша.

— Я ща обоссусь.

— Ну пошли, — Миша подал руку, и Вася, чуть помедлив, встал, опираясь на его ладонь.

Ноги слушались плохо, а дверной проём ускользал, будто стёртый ластиком рисунок. Настолько беспомощным и униженным Вася себя не чувствовал, кажется, никогда. Миша поддерживал и терпеливо подстраивался под его шаг. Дэн с Танькой зааплодировали Мише, когда они вышли из палаты.

— Молоток, Мишка, герой! — выкрикнул Дэн, и тот, похоже, смутился.

— Да брось, прямо герой, просто выполняю свою работу.

После того, как они успешно добрались до сортира, Миша оставил Васю в холле. Вася устроился в кресле, вытянув ноги, и угрюмо уставился перед собой. Танюха с Дэном вяло спорили в отдалении, у поста медсестры. Она снова причитала, что её, не дай бог, уволят, да ещё из училища вытурят. Дэн вроде утешал.

— Стервятники! — с ненавистью выплюнул Вася.

Миша же устало опустился в соседнее кресло и покачал головой.

— Они просто испугались.

— А ты? — с жадным интересом спросил Вася.

— Ещё как!

— Хм… но ты-то меня не бросил, — задумчиво протянул Вася, сжимая кулаки. Дрожь всё не отпускала, и он, стиснув зубы, обхватил себя руками.

Миша вздохнул и рассеянно растрепал волосы.

— Люди — они ведь не обязательно плохие и хорошие. Мир соткан из противоречий.

Вася усмехнулся и фыркнул:

— Ты прям философ.

Миша покачал головой и улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, искренняя, добрая.

— Я дошкольный педагог. Воспитатель, — пояснил он.

Вася изумлённо вскинул брови.

— Правда, что ли? В садике работал?

— Ага, — подтвердил Миша. — Только там платить перестали, а жить, сам понимаешь, на что-то надо, — развёл руками он.

Танюха продефилировала по холлу походкой грациозной лани и прервала их увлекательную беседу.

— Так что там, успокоительное-то надо? — обратилась она к Мише, а затем бросила брезгливо-заинтересованный взгляд на Васю. Он помотал головой. Танюху, однако, его мнение не интересовало.

— Миш! — жалобно окликнул Вася, и тот кивнул.

— Нет, Танюха, сам управлюсь.

— Как знаешь, — лениво повела плечами она. — Мне ещё конспекты писать, пойду.

«Сука! — подумал Вася. — Бесчувственная сука!»

Дэн куда-то свалил, а Миша сказал, что воды принесёт, и Вася остался один в пустом холле. Жутко даже стало, словно очутился в той сказке, про мальчика, который проснулся однажды утром и оказался один на целом свете. Ни родных, ни друзей, никого. А, впрочем, так оно и вышло, только не в сказке, а на самом деле. И, вероятно, родаки правы — он здесь оказался не по ошибке или собственной глупости, а потому что здесь ему и место.

Миша вернулся и протянул стакан, от которого шёл острый лекарственный дух.

— Обмануть меня хотел? — упрекнул Вася, бросив взгляд исподлобья. — Это ж не вода.

— Валерьянка с пустырником. Пей давай, отпустит немного, — пояснил Миша.

Как бы не так, Вася едва мог донести стакан до рта — так руки тряслись, что половину расплескал. Миша придержал его запястье и локоть, и Вася послушно выхлебал всё до дна. А после опустил голову. Самому аж тошно! Сколько он ещё здесь протянет? Крыша съезжает, только в путь.

Миша чуть помолчал и спросил:

— Что с руками?

— А, это, — Вася кривовато ухмыльнулся и покачал головой. — В детдоме баловался.

— И что же, никто не помог?

Вася растеряно заморгал.

— Помог? — едва ли не по слогам протянул он. — То есть?

Обычно после это признания никого не интересовало, что там творилось. Думали, что Вася слегка с ебанцой, да и всё. Кому какое дело?

— Что там случилось, в детдоме? — настойчиво уточнил Миша.

Вася смутился, отвёл глаза. Если уж честно, он и забыл, когда кто-то к нему по-человечески относился. Прокрутил в голове слова: «Выполняю свою работу» и задумчиво хмыкнул. Работа — не работа, а если бы не Миша, то он, и правда, наверное, помер в этой проклятой психушке. Хотелось бы верить, что у них всех были бы большие проблемы, но… Времена настали иные — всем на всех похер, и человек человеку волк.

— Не знаю, забыл.

Миша с минуту внимательно изучал его лицо, а после расслабленно кивнул.

— Как скажешь, в душу лезть не стану.

Вася задумчиво обвёл взглядом перламутрово-серые стены.

— Лечебница для душевнобольных, — отчеканил он с едва уловимой насмешкой. — Так это раньше называлось?

А Мишу будто за живое задело, он нахмурился, отодвинулся.

— Душу здесь точно не лечат, только голову.

— Лечат-калечат! — фыркнул Вася. — Тут из здорового-то инвалида сделают.

Миша то ли смутился, то ли… Такое чувство, что чего-то он не договаривает.

— С Палычем тебе надо встретиться.

Вася опустил глаза, вроде ничего такого и не сказал, но словно чем-то его обидел.

— Кто такой этот Палыч? Вы только все о нём и трындите…

— Время придёт, узнаешь, — туманно ответил Миша, и Васе это совсем не понравилось. Что за дурацкие тайны? — Мне работать надо, Дэна ещё подменить, пусть хоть поспит немного. И ты тоже иди спать, — велел он, поднявшись на ноги.

Вася насупился, прикусил губу. Возвращаться в эту подвальную комнату ох, как не хотелось. Прожевав свои сомнения, он всё же решился поблагодарить.

— Хотел сказать спасибо, сам знаешь, за что.

Миша просветлел лицом.

— Не за что. Постарайся больше не помирать, по крайней мере…

— В чужие смены, я понял, да, — издал короткий смешок Вася. Зацепившись взглядом за наушники, болтающиеся у Миши на шее, кивнул, лишь бы потянуть время: — Что за музыка у тебя?

Миша вытянул из кармана потёртый кассетный плеер.

— Не знаю, понравится тебе или нет, но, если хочешь, можешь послушать. Ночью здесь тихо обычно.

Вася обрадованно заулыбался и бережно принял из его рук плеер, нацепил наушники. Загадал даже, что если выпадет что-то годное, то и в жизни что-то хорошее случится. Уж хотя бы свидание ему положено или звонок домой? Хоть что-то, за что можно зацепиться в этом мраке и холоде! Один светлый миг…

Миша ушёл, а по краям длинного коридора, не охваченного бледным ореолом ламп, сгустились тени. Вася закрыл глаза поскорее, чтобы их не видеть, не всматриваться и не улавливать знакомые черты в зыбких силуэтах. И нажал кнопку «плей».

Выйду с самогоном весной на цветущий погост

И всем своим родным произнесу я тост.

Пусть матом на меня кроет в уматину пьяный жандарм.

Я сам выпью и родне поставлю, а ему ни грамма не дам.

Пасха, сяду на скамеечку за стальной оградой.

Пасха, то-то вся моя родня будет очень рада.

Пасха, я поставлю на плиту литр самогона.

Пасха, пейте мои родственнички, нет на вас закона.⁽¹⁾

Вася сначала даже ушам своим не поверил, а после решил, что это знак судьбы. Хороший знак. Песни он знал наизусть, если уж не все, то многие. И отдавшись на волю музыки, совсем позабыл о том, где находится. На душе снова стало тепло и весело, словно среди пасмурной мороси промелькнул робкий солнечный луч. Воспоминание о тёплом августе, доме и любимой девушке.

Сам того не заметив, Вася стал подпевать. Кассета уже почти подошла к концу, когда Миша примчался и стянул с него наушники. И как-то резко мир померк, вернувшись к прежним чёрно-белым слайдам.

— Тебя на весь этаж слыхать! Тут знаешь какая акустика, особенно ночью!

Вася расстроено поджал губы.

— Извини, не хотел тебя подводить.

Миша покачал головой.

— Ладно, ничего. «Сектор» тебе, смотрю, зашёл, — усмехнулся он.

Вася тут же заулыбался.

— Ещё бы! Моя любимая группа.

Миша чуть помолчал, а Вася виновато протянул плеер.

— А ты хорошо поёшь.

— Я на хор ходил принудительно, — со смешком пояснил Вася. — В детдоме нельзя было проёбываться, надо было чем-то заниматься обязательно, — недовольно надул губы он. — На футбол меня не взяли, ну, сам понимаешь.

— Давно у тебя астма? — быстро переменил тему Миша.

Вася пожал плечами.

— Не помню, да-а… мне было года три, я заболел, прямо вообще хреново: температура сорок, судороги, чуть не помер, короче. У матушки с тех пор седая прядь, прикинь! В двадцать шесть лет! Ну и вот, потом… — договаривать он не стал, сердито дёрнул пуговицу на рубашке и опустил голову. — А потом они захотели нового ребёнка, не бра-ко-ван-но-го, — по слогам выговорил Вася.

— С чего ты взял? — участливо заглянул в лицо Миша.

Вася махнул рукой.

— Да слышал… Они, наверное, думали, что я ещё ни черта не понимаю, но… мне запомнилось. Но это уже после, мне четыре или пять было.

А Миша вдохнул, кажется, не знал, что ответить. Вася, состроив беспечную ухмылку, поднялся. Миша вызвался проводить до палаты, и Вася намеренно тащился медленно, уж очень не хотелось туда возвращаться. Призраки ещё эти… Ждут. Но как ни оттягивай неизбежное, оно всё же настанет. Остановившись у тёмного дверного проёма, Вася прикрыл глаза и нервно облизнул губы.

— Только не привязывай, ладно? — дрогнувшим голосом попросил он.

— Конечно. Ложись спать, завтра будет день лучше.

Вася кисло ухмыльнулся.

— Будто здесь бывают хорошие дни…

Миша улыбнулся одними глазами и тронул за плечо.

— Спокойной ночи.

А Вася собрал остатки самообладания, чтобы развернуться и шагнуть в темноту, не попросив его остаться. Призраки… Как же осточертели их унылые рожи! Но Мише об этом не скажешь. Он ведь один к нему относится, как к человеку. Да Император ещё, но тот и сам «немного того».

Вася бухнулся на кровать и уткнулся лицом в подушку, чтобы хотя бы не видеть дражайших родственников. Уснуть никак не получалось: всё воспоминания лезли в голову. Мише он соврал, конечно, что про детдом ничего не помнит. Помнил, ещё как!

1) Отрывок из песни группы «Сектор Газа» «Пасха»

Вернуться к тексту