Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
23 декабря 1972 года Джулия и Оуэн отпраздновали пятнадцать лет семейной жизни, и при этом обошлись без подарков. В семье не то чтобы были проблемы с деньгами, вовсе нет. Но лишние траты Джулия не приветствовала. К тому же, ну что это за праздник…
Это было на удивление тихое, в чём-то даже грустное Рождество. Девочки, по их словам, стали почти взрослыми и не хотели участвовать в шумных и глупых детских играх, которые так любил мистер Эванс. И как ни старался отец развеселить дочерей, их не заинтересовал ни свежекупленный скраббл, ни старые добрые змеи и лестницы или бонанза. Лили и Петуния дружно морщили носы и также дружно сбегали при первой же возможности.
Если бы миссис Эванс обладала даром предвидения, то первый тревожный звонок прозвучал бы для неё с громким взрывом праздничных хлопушек. Так вышло, что Оуэну досталась игрушечная свинка-копилка, в которую с трудом поместится бы и пенни. Муж этой безделице обрадовался, как ребёнок, и даже заявил, что повесит хрюшку на брелок.
- Это верная примета, Джулс, непременно к деньгам, поверь мне, — рассуждал мистер Эванс, поправляя покосившуюся бумажную корону. Выглядел он при этом как шальной пиратский попугай, который вот-вот распушит хохолок и возбуждённо закричит: “Пиастры!!!”
Джулия на это лишь снисходительно усмехнулась, но когда Оуэну попалась серебряная монетка в пудинге, её улыбка слегка поблекла.
Она не могла не заметить, что события последних полутора лет сделали её мужа немного… неуверенным в будущем. Оуэн всегда гордился тем, что хорошо зарабатывал, а Джулия эффективно, а главное эффектно тратит эти деньги. И искренне радовался, любуясь растущими цифрами на выписке из накопительного счета. Но траты на волшебную школу Лили сформировала у озера семейного бюджета дополнительный сток, который забирал больше ресурсов, чем они могли дать. К тому же после введения правительством Хита плана заморозки на заводе давно не повышали зарплату, и даже ходили слухи о возможной реорганизации с сокращением штата. Нехорошие это были разговоры, от которых ещё два года назад Оуэн отмахнулся бы без раздумий.
Вскоре после отъезда Лили в Хогвартс Джулия заявила, что выйдет в приёмную ветеринара на полный день. На это Оуэн рассердился и запретил ей даже думать об этом. “Будто я безрукий какой, не в состоянии семью обеспечить!” — рассерженно бурчал он. Но время шло, цены стремительно росли, а счёт в банке таял. Медленно, но верно. Даже подработок стало меньше, соседи всё чаще предпочитали делать мелкий ремонт самостоятельно, а не звать на помощь мастера на все руки Оуэна Эванса.
Летом 1972 года, когда собирали Лили на второй курс, потратили меньше, чем годом ранее, но это стало плохим утешением. Оуэн сомневался, что при всем таланте Джулии к разумной экономии, у них получится собрать нужную сумму к третьему. Ведь не следует забывать о Петунии, к тому же надо что-то оставить и на чёрный день. Оуэн даже забыл, когда в последний раз покупал себе свежий выпуск Чудо-женщины, не до глупостей в такой ситуации. Как тут не пожалеешь, что он несколько лет назад не захотел уезжать на полгода в Бирмингем и отказался повышать квалификацию. Так бы работал сейчас на другом участке, а то и начальником стал. Но без соответствующего образования об этом не стоило и мечтать.
Поэтому дважды попавшийся символ богатства очень обрадовал мужчину. А тут ещё другие верные приметы после Рождества посыпались, как из рога изобилия. То трижды попадётся кролик в самых разных обличиях, то чёрная кошка чуть ли не в ноги бросится, то сороки на заборе рассядутся(1). Поэтому, когда Оуэн услышал в пабе разговор между старым Биллом и владельцем парикмахерской мистером Киппеттом, он ни секунды не медлил со своим предложением. И даже с женой не посоветовался. Хотя следовало бы…
А потом случился он — забастовочный февраль. На валентинов день взбунтовались газовщики, а 27 числа на работу не вышли железнодорожники. Несколько дней страна была в транспортном коллапсе, не работало даже метро Лондона, а Оуэн Эванс искал пятый угол в круглой комнате.
Волнения неспокойных дней немного улеглись, но беспокойство Оуэна никуда не делось. Вначале с инфарктом загремел в больницу мистер Киппетт, а к середине марта руководство завода объявило о вынужденной долговременной остановке, якобы на модернизацию производства. Большей части работников предстояло непонятно сколько недель провести дома. И без оплаты. А некоторые знающие люди вообще намекнули, что пора искать новое место работы.
За считанные часы Коукворт превратился в разворошённый муравейник. Конечно, не все его жители трудились на заводе. Кто-то ухитрялся каждый день ездить в Бирмингем и обратно. Но тем не менее без работы остались почти триста человек, что для города с численностью чуть более одиннадцати тысяч было весьма существенно. Ведь у рабочих были семьи, которые нужно кормить, одевать, обувать, а детей ещё и обучать. И если все эти люди уедут, а их место никто не займёт, для Коукворта настанут тяжёлые времена. Без работы останутся не только заводские, но лавочники, парикмахеры, молочники, учителя, няни и прочие, прочие, прочие. Которые, с одной стороны, очень сопереживали бедолагам, но с другой — оплакивали свои будущие убытки, ведь за последний год некоторые рабочие заимели привычку покупать в кредит. И, с учётом последних событий, эти долги вряд ли будут погашены.
К тому же многие семьи остались не только без средств к существованию, но с перспективой скорой бездомности. Раньше город предоставлял заводским рабочим муниципальное жилье на льготных условиях. Хорошо, что городской совет пошёл навстречу, и семьи могли оплатить мартовскую аренду по-старому. А дальше всё — платите на общих основаниях.
Пока мужчины заливали своё горе в пабе и вели профсоюзные дебаты, женщины встревоженными пчёлами перемещались между соседскими домами, собирая и разнося дальше пыльцу свежих сплетен. Они, в зависимости от характера, либо громко негодовали и проклинали обрушившуюся на своих мужчин несправедливость, либо упивались чужими страданиями, с азартом выискивая самых несчастных.
Дом Эвансов посещать было бесполезно. Оуэн за своё место не беспокоился: он всегда был на хорошем счету, к тому же был узкопрофильным специалистом. Разве что главе фабричного профсоюза не нравилась рабочая несознательность Оуэна и его нежелание активно участвовать в любых протестах. Что не мешало Тэду Юниону с радостью приветствовать Эванса на сегодняшнем собрании, которое стихийно возникло в пабе.
Тем временем Джулия, подчиняясь чувству христианской долга и добродетели, обиталась в женском клубе, где собрались самые уважаемые и уважающие себя женщины Коукворта, не унижающиеся до грязных истерик и громких криков. Там она, под руководством жены викария и миссис Бронтипью, терпеливо наполняла чаем нескончаемые чашки, предлагала бутерброды и бисквиты и до звона в ушах смиренно выслушивала чужие жалобы, произнесённые самым скорбным и смиренным тоном. И с каждым часом, от осознания той беды, что пришла в дома соседей, Джулия становилась всё мрачнее и мрачнее. И искренне благодарила святую Лаурентию, что у них кое-что отложено именно на такой вот чёрный день.
За поздним ужином утомлённая Джулия и отрешённый Оуэн почти не разговаривали, хотя их обоих мучил один и тот же вопрос. Они изредка перекидывались пустыми фразами, даже не вслушиваясь в ответы друг друга. Звуковой фон обеспечивала Петуния: она бойко рассказывала родителям о школьных событиях, по привычке не ожидая от них даже слабого отклика. С лёгким содроганием Джулия уточнила, желает ли семья выпить чая, но дочка отговорилась подготовкой к сочинению и убежала к себе. А муж словно и не услышал ничего.
- Ещё чуть-чуть, и я бы заработала себе вывих запястья. Столько чашек за сегодня, — призналась Джулия. Она решила воспользоваться уходом Петунии и обсудить с мужем деликатную тему, но не решалась спросить его напрямую. — Норма Палмер рассказала, что Ненси Скотт услышала, как Мэри Фрогатт и миссис Ансворт обсуждали разговор директора Рэндольфсона и инженера Скипер, который подслушала Порша Дженкинс, машинистка из управления. Ну так вот, фабрику закрывают до осени. Собираются менять оборудование и расширять ассортимент. Оуэн? Оуэн!
- Что?
- Что “что”? Святая Лаурентия, дай мне терпения. Ты меня вообще слушаешь?!
- Да, да, закрывают до конца лета.
- Это я знаю, — раздражённо бросила Джулия, — нужно быть глухой и слепой, чтобы не понимать, отчего так в городе неспокойно.
- Скипер намекнул, что завод собрались выкупать “Future Chemical Holdings Inc”. Вроде бы будут суперфосфаты производить, — медленно, словно с какой-то неохотой поведал мистер Эванс.
- Ох, так теперь запах выше небес будет, — воскликнула Джулия и с явным облегчением в голосе предположила: — Но в любом случае, это хорошо, ведь тебе не придётся сидеть дома. По крайней мере долго.
- Нет, ты не поняла. Завод совсем закрывают. В сентябре только начнут что-то делать. Если начнут. Тэд собирается с парнями идти к руководству и поговорить насчёт выплат за простой. Да только толку от этого. Нам за эту неделю до сих пор не выплатили.
На маленькой уютной кухоньке, пропахшей йоркширским пудингом и свежезаваренным кофе, повисла тяжёлая тишина. И даже с улицы не доносились привычные вечерние звуки: топот и крики играющих детей, смех взрослых, бренчание неловких гитарных струн и нестройное пение подростков. Мерное щёлканье ходиков нагнетало обстановку не хуже нервномучительной музыки из фильмов Хичкока. Так думал Оуэн. Мысли рассудительной и прагматичной Джулии были заняты материальным.
- У меня в кошельке двадцать фунтов с мелочью. Ещё сорок в тайнике, ну, ты знаешь. А сколько у тебя?
- Понятия не имею, — протянул Оуэн и потянулся в карман. — Вот, считай.
- Один, два… Пятнадцать и шиллинг с мелочью. Ну ничего, в лавке Кроккерта я расплатилась, молочнику завтра отдам две кроны, — рассуждала Джулия. — И ты бы напомнил Хэтчу о долге. Там целых три фунта. Так, что дальше… Банк. Надо сходить в банк. Хотя нет. Проценты начислятся в конце месяца, тогда и схожу. Не хочу терять. — Голос у Джулии был нарочито бодрым, но дрожащие пальцы выдавали её волнение. — Денег нам хватит, к тому же кладовка почти полная. Мы продержимся. Всего-то две недели. А я пока посчитаю, сколько мы будем тратить с учётом новой платы за дом. Как думаешь, у тебя ещё будут подработки? Я слышала, что Сноудены с Мидоу-стрит собрались делать ремонт.
Оуэн не ответил, он по-прежнему вслушивался в окружающие звуки, надеясь услышать хоть что-то привычное. Из той, простой и понятной жизни. Но, очевидно, не одни они вели сейчас на кухне серьёзный разговор. В коридоре отчётливо скрипнула половица, и этот звук подстегнул решимость мистера Эванса. Как бы сильно ему не хотелось признаваться в содеянном.
- Я-снял-две-тысячи, — единым махом выпалил Оуэн и с трудом подавил детское желание зажмуриться.
- Ты что? — после долгой паузы слабым голосом спросила Джулия.
- Я забрал из банка две тысячи фунтов. Ещё в феврале. Помнишь, ты просила положить сотню. Вот тогда и снял.
- О… Ясно… И… куда ты их дел?
- Отдал мистеру Киппетту. Который парикмахер.
- Да какой из него парикмахер!? Одно название! Хронический неудачник, — взорвалась возмущением Джулия. — И когда он их вернёт?
- Не вернёт, — выдавил из себя мистер Эванс.
- …прости, что?..
- Он их не вернёт, — от отчаяния почти прокричал Оуэн. Впервые за пятнадцать лет семейной жизни ему было невероятно стыдно перед женой. — Он их не вернёт. Он умер вчера.
Коридорная половица не только скрипнула, но и тихонько ахнула, но взрослые не обратили на это внимания. Они были очень заняты. Оуэн пытался унять дыхание и старался выглядеть не таким жалким, каким он себя чувствовал, а Джулия прожигала мужа неверящим взглядом. Как ей не было жалко миссис Киппетт и её детей, оставшихся без мужа и отца, её собственная семья и благополучие беспокоили женщину в первую очередь. О том, какие кары она обрушит на бестолковую голову законного мужа, Джулия решила подумать попозже, возможно, всё не так уж и плохо, как она себе надумала за эти несколько секунд.
- Он оставил тебе расписку. Ты взял с него расписку, не так ли, Оуэн? — рассуждала вслух миссис Эванс. — Нужно будет обратиться с ней к… Пресвятая Лаурентия, к кому же следует обратиться. Ладно, это потом. Где она, где расписка?
- Её нет. Джулия, послушай, это было верное дело, — зачастил Оуэн, стараясь поскорее рассказать всё жене, пока у него не закончилась решимость. — У Киппетта была земля и место, а у старого Билли Олди нужные связи. С моей стороны были деньги, не все, конечно, но боʹльшая часть. И это было просто невероятно верное дело, вот поверь мне, вернее некуда. Но никто не ожидал, что эти грёбаные железнодорожники тоже забастуют. Нет, чтобы подождать пару дней. А так цыплята и передохли.
И Оуэн с надеждой воззрился на мрачную Джулию, невероятно гордый собой, ведь он сумел передать ей самую суть, не отвлекаясь на лишние детали.
- А поподробнее?
Подробности оказались очень интересными. У мистера Киппетта и его соседа Билли Олди родилась и вправду гениальная в своей простоте идея: разводить кур. В промышленном городе, где деревьев было меньше, чем бродячих собак, свежие яйца могли стать весьма ходовым товаром. Их дома стояли на окраине и имели очень большие, по меркам Коукворта, участки, где с лёгкостью мог разместиться просторный курятник. Старый Билл был опытным подёнщиком, который стал слишком медлительным для полноценной работы на ферме, но вполне ещё мог потянуть уход за курицами и цыплятами. Со стороны Киппетта был неиссякаемый энтузиазм, немного денег и шестеро разновозрастных детей с женой, которая вечно была не в настроении. Причём миссис Киппетт считала, что имеет все причины для недовольства.
Джулия в чём-то была права. Есть на свете люди, у которых любое дело спорится, а есть такие, как Киппетт. Они что-то делают, стараются, но ничего толкового у них не выходит. Хорошо, если обойдётся без откровенных неудач. Это был добродушный, малоинициативный мужчина, любящий муж и отец и плохой парикмахер, который стриг клиентов всего двумя способами: “славный малый” или “честный трудяга”. Но при отсутствии иного выбора это не имело для жителей Коукворта большого значения. Пока супружеская пара из Бирмингема не открыла на главной улице свою парикмахерскую. И уже спустя полгода машинка и ножницы мистера Киппетта не требовали такой частой заточки, как раньше. Иногда выходило, что за целый день к нему никто не заглядывал. И, в отличии от Оуэна, другого способа заработка у горе-парикмахера не было. Хорошо, что жена разводила грядки, а старшие сыновья были достаточно взрослыми и подрабатывали.
Однажды к нему зашёл подстричься сосед и стал жаловаться на безденежье и безделье. Олди уже давно никто не хотел брать на работу, слишком уж ветхим тот выглядел. Слово за слово, одна жалоба сменяла другую, пока в потоке чужих стенаний мистер Киппетт не услышал: “Вот были бы у меня курицы, я бы за ними ухаживал, а яички продавал бы. Уж поверь мне, Боб, верное это дело, куриц разводить. Хлопоʹт на пенни, а выхлоп на крону. Мне бы десяток для начала, я бы развернулся. А уж ежели найдутся петушки побойчее, то мне и мечтать о большем нечего”. Так возникло товарищество по разведению кур-несушек “Киппетт, Олди и Ко”. Правда стартовый капитал маловат оказался. Пока в пабе их обсуждение не услышал Оуэ, который к этому времени голову сломал в поисках дополнительного заработка. Этот вариант показался ему верным способом. За две тысячи фунтов он получал треть от выручки от продажи яиц и куриных тушек.
Именно на постройку курятника и покупку птиц ушла большая часть денег. Причём старый Билл настоял, чтобы взяли именно доркинскую породу, как самую плодовитую. Он даже сам был готов съездить за несушками, но старика не вовремя разбил ревматизм. Поэтому куриц должны были купить и доставить его знакомые. Даже не доставить, а загрузить клетки в товарный поезд, чтобы Киппетт с Оуэном встретили их на вокзале. Уж пару-то часов живность могла провести без присмотра.
По оставшейся до сих пор невыясненной причине, курицы были отправлены в Коукворт не багажной квитанцией, как живой груз сельскохозяйственного назначения, а контрабандой по договорённости с рабочим поезда. И в начавшейся забастовочной суматохе о них просто-напросто забыли. За неделю в пустом товарном вагоне птицы то ли умерли от голода и жажды, то ли были кем-то украдены. И возместить эту потерю по страховке не было никакой надежды.
Бедняга Киппетт из-за этих переживаний слёг с сердечным приступом, от последствий которого и умер накануне. Для взбудораженного Коукворта его тихая смерть осталась незамеченной и никем, кроме его семьи и незадачливых партнёров, неоплакиваемой.
- Этих куриц скорее всего вообще никто не покупал, — горько проронила Джулия. — Деньги ваши жулики прикарманили, да и радуются, что обманули простачков. Иначе с чего эта афера с отправкой?
- Да ты что, Джулс, старик Олди клялся, что это честные люди.
- Пока тысячу фунтов на руки не получили. И без расписки, — отрезала Джулия, и Оуэн не нашёл слов, чтобы ей возразить. — Хоть что-то от тех денег у тебя осталось, или всё подчистую растратили?
- Ну… Старик Олди сказал, что после покупки кормов и постройки птичника, осталось около трёхсот фунтов. Но мы с ним решили, что их надо вдове отдать. Джулс, у неё седьмой на подходе, а после Боба одни долги остались. У них, оказывается, всё, что можно, заложено. А я заработаю, руки-ноги на месте…
- Триста фунтов? Триста фунтов!!! Да на триста фунтов мы вчетвером месяц сможем жить, ни в чём себе не отказывая. Пресвятой Боже, Оуэн, ты почему со мной не посоветовался, прежде чем так поступать? Как ты мог поверить этому старому ирландцу, будто он лепрекон какой-то. Чем ты думал, если вообще думал!? О чём? Что деньги на тебя дождём посыпятся? — возмущалась Джулия. Её голос звенел от искреннего негодования, а на щеках появились некрасивые алые пятна гнева. — У нас каждый пенни на счету, а ты фунтами швыряешься.
- Не поминай Господа всуе!!! Ничего с нами не случится, а Киппеттам одна дорога — в работный дом, — возмутился словами жены Оуэн. Он так сильно стукнул кулаком по столу, что посуда жалобно звякнула. — Прекрати, чтобы я больше ничего такого от тебя не слышал!
- Нет больше работных домов, — слабым голосом возразила Джулия, испуганная внезапной вспышкой обычно спокойного мужа.
- Тем более!!! — рявкнул Оуэн и пулей вылетел из дома, громко хлопнув дверью.
В ту ночь Джулия мужа так и не дождалась. Она долго и горько плакала, тяжело переживая их первую серьёзную ссору, сожалея о потерянных деньгах и сочувствуя горькой судьбе несчастной вдовы и её детей, включая ещё нерождённого младенца. К тому же ей было очень обидно, что Оуэн неправильно понял её слова. Как набожная женщина и примерная протестантка, Джулия вовсе не была против того, что муж отдал триста фунтов бедняжке миссис Киппетт. Но мысль, что он тайком снял целых две тысячи, заставлял её сжимать кулаки и метаться по спальне раненым зверем. Ах, как же ей не хватало поддержки и мудрого слова матери или сестры Евангелины. При этом тот факт, что одна почти всю жизнь прожила вдовой, а вторая и вовсе не имела дела с мужчиной в качестве мужа и, следовательно, не имела опыта семейной жизни со всеми неизбежными при этом перипетиями, не пришёл ей в голову.
Устав изображать романтическую героиню в беде, миссис Эванс решила, что пора бы и успокоиться. Поэтому она заварила себе чай и занялась семейным бюджетом: подсчитала примерные расходы за неделю и попыталась прикинуть, сколько им следует тратить в будущем. И тяжело вздохнула.
На прошлой неделе доктор Итхёртс в который раз попросил её подумать над предложением выйти на полный день. Его практика сильно разрослась, к тому же прибавилось бумажной работы: министерство вводило всё более сложные формы отчётности за всё и всякое. Ветеринар день-деньской разъезжал по окрестным фермам и на домашние вызовы. А так как компаньона у него не было, в это время кто-то должен был быть в клинике. Принять звонок или продать что-то из простых лекарств могла и Джулия, которая с безупречной аккуратностью вела документацию и бухгалтерию его практики. Так что завтра утром, точнее уже сегодня, почтенный доктор Итхёртс наконец-то получит от неё долгожданное согласие.
Кто знает, чем обернётся остановка фабрики, а стабильный доход их семье нужен уже сейчас. В том, что Оуэн будет искать любые способы заработать, Джулия не сомневалась. Но тем не менее, тем не менее…
Они так и не помирились. Просто сделали вид, что ничего не было, даже не разговаривали больше об этом. Оуэн ни слова не сказал против, когда Джулия сообщила, что с понедельника будет работать в приёмной ветеринара полный день. Сам он всё же нанялся ремонтировать дом на Мидоу-стрит. Получал, конечно, меньше, чем на фабрике, но с учётом увеличившегося заработка Джулии выходило почти как прежде.
А в середине апреля Оуэн ошарашил жену новостью: он уезжает в Кардифф. Тэд Юнион звал его временно поработать на верфях грузчиком. Деньги сулил хорошие, почти в два раза больше, чем на заводе, а что тяжкий труд, так это временно. Главное, что заработок — верный. Глядишь, к концу лета на родном заводе ситуация нормализуется, а до этого семье надо на что-то жить. И копить на учёбу Лили. В Коукворте этого не сделать. А так он будет еженедельно высылать заработок почтовым переводом.
Джулия молча кивала словам мужа; он всё верно говорил, деньги очень нужны. Если бы не глупая авантюра с курицами, они бы и так справились. Пусть урезали бы себя в чём-то, но справились и пережили бы это время. И Лили бы в школу без проблем собрали, а теперь… Как говаривала матушка: “Человек предполагает, Боженька располагает, а жизнь над ними посмеивается”. Поэтому Джулия достала старый чемодан и принялась собирать вещи мужа, отмахиваясь от расспросов Петунии.
Первый же почтовый перевод приятно обрадовал своим размером и частично примирил с отъездом Оуэна. Как не сильна была её обида, Джулия очень скучала по мужу. Всё же мужчинам свойственно сумасбродничать. Одни комиксы про супер-героев чего стоят. Хорошо, что за пятнадцать лет семейной жизни это был первый, и Джулия надеялась, последний такой случай.
Утро 30 апреля 1973 года было самым обыкновенным, разве что не по сезону туманным и не предвещало ничего странного или плохого. Ранний подъем, завтрак с сонной Петунией, дорога в клинику. Правда у Джулии с утра шумело в ушах, но она списала это на усталость. Доктор Итхёртс объявил, что с 1 мая поднимает цену на свои слуги, поэтому жители города и окрестностей буквально штурмовали его приёмную, стараясь успеть показать своего питомца или купить что-нибудь впрок.
К обеду шум превратился в противный звон, сквозь который Джулия едва слышала, что ей говорят, лишь кивала, как китайский болванчик, и отвечала наугад. Это заметила миссис Бронтипью:
- Милочка, да на вас лица нет. Рекомендую выпить чашку чая и добавить в него капельку бренди, — басовито предложила женщина, с лёгкостью удерживая на поводке молодого ирландского волкодава, невероятно порывистого и брызжущего энергией.
- Не стоит беспокойства, миссис Бронтипью. Это просто минутная слабость.
- Ну, как скажете… О, Гертруда, милочка, какими судьбами? Что-то с Флаффи?
В приёмную выглянул доктор и с надеждой посмотрел на помощницу, но Джулия еле заметно прикрыла глаза и сложила брови выразительным домиком — список пациентов и не думал уменьшаться. Но ветеринар всё же получил желаемую передышку: миссис Бронтипью разговорилась с подругой и явно забыла, что пришла на приём.
- Миссис Эванс, прошу вас, найдите мне две таблетки аспирина. Иначе я не выдержу, — еле слышно прошептал мужчина, боясь, что его услышат.
- Сейчас принесу, мистер Итхёртс.
Джулия аккуратно, боясь спугнуть болтающих кумушек, достала из аптечки лекарство и отнесла его в кабинет.
- Вы моя спасительница, — поблагодарил ветеринар, единым махом запивая таблетки водой. — Признаюсь, я не ожидал такого ажиотажа. Причём такое ощущение, что моих пациентов привели просто так, на всякий случай.
- Не удивительно, доктор Итхёртс. Зато завтра у нас будет выходной. — Джулия невольно поморщилась и потёрла виски, а на невысказанный вопрос пояснила: — В голове звенит, как будто я на утреннике младшей группы в музыкальной школе.
- Как там говорится? Коли в ушах звенит, жди плохой вести? — хохотнул доктор, но при взгляде на мрачную Джулию посерьёзнел и примиряюще произнёс: — Впрочем, у ветеринаров другие приметы. Огради меня МакФэдиан(2) от владельцев экзотических птиц. От них столько проблем.
- От владельцев? — удивилась Джулия.
- От птиц, миссис Эванс. Я совсем не умею их пользовать, — раскрыл тайну ветеринар. — Ну что ж, отдохнули, пора и за работу.
Они очень вовремя вышли в приёмную: миссис Бронтипью наговорилась с подругой и вспомнила о цели своего визита и величавой поступью направилась в кабинет. Чеканный стук её туфель перемежался с цоканьем волкодава и раскалённым спицами вбивался в виски Джулии. И тяжело вздохнув, миссис Эванс потянулась к аптечке за аспирином. Через несколько минут невероятно довольная миссис Бронтипью вышла из кабинета, на ходу многословно благодаря доктора и нахваливая терпение Бадди, мужественно вытерпевшего профилактическую прививку.
Именно в этот момент в приёмную зашёл низкорослый старичок, на плече которого сидел большой разноцветный попугай, при виде которого Бадди радостно гавкнул и рванулся на поводке. Не ожидавшая от любимца такой прыти миссис Бронтипью выпустила шлейку и закричала: “Фу, Бадди! Место!! Нельзя!!!” Многофунтовый щенок восторженным тушканчиком прыгал вокруг несчастного старичка, который высоко поднял руку и крутился на месте, оберегая птицу от собачьего внимания. При этом попугай всем своим видом также демонстрировал нежелание знакомиться с невоспитанным животным: он вздыбливал хохолок, хлопал крыльями и грязно ругался, причём на испанском.
В конце концов птица не выдержала, сорвалась со своего неустойчивого насеста и взмыла под потолок. Бадди ринулся ей вслед и налетел на замешкавшуюся миссис Эванс. Щенок даже не заметил это препятствие, а Джулия не удержалась на ногах и под испуганные вскрики всех присутствующих упала навзничь на каменный пол.
Вызванная скорая примчалась спустя только полчаса. За это время пострадавшая не подавала признаков жизни, впрочем, как и смерти. Чем давала доктору Итхёртсу и прочим посетителям ветклиники надежду, что всё обойдётся. Испуганную и заплаканную Петунию в больницу привела миссис Бронтипью, которая забрала девочку из бакалейной лавки, где та подрабатывала после школы.
- У вашей мамы сотрясение мозга, мисс Эванс, и она ещё без сознания. Приходите завтра. Я думаю, что к этому времени у меня будут для вас другие новости, — сообщил ей вежливый доктор и отказался отвечать на любые вопросы.
- Пойдём, милочка, ты переночуешь у меня, — мягко потянула Петунию за собой миссис Бронтипью. — А утром после завтрака мы с тобой вернёмся, твоя мама очнётся и всё будет хорошо.
В себя миссис Эванс пришла на второй день. Как вежливый доктор пояснил Петунии, у её мамы ушиб головного мозга средней тяжести, поэтому ей нужно неделю провести в больнице. А потом ещё долго лечиться, чтобы полностью восстановиться. А сейчас Петунии нужно быть храброй девочкой. Почему ей надо такой быть, Туни не поняла, но когда зашла в палату, замерла в растерянности.
Женщина, лежащая на кровати, лишь внешне была похожа на её маму. Невероятно бледная, с синяками под глазами она изучающе рассматривала Туни. А когда девочка осторожно подошла к ней и тихонько дотронулась до её руки, с трудом пошевелила пальцами.
- Это не так страшно, как выглядит. Не волнуйся, милочка, это не навсегда, — послышался тихий голос миссис Бронтипью. — Некоторая спутанность сознания, заторможенная речь, головные боли, плохой аппетит. Поверь мне, я такое в госпитале видела, пока сиделкой во время войны работала. Маму подлечат, и всё будет хорошо.
Спустя две недели слабая, качающаяся на неверных ногах миссис Эванс вернулась домой. Петуния и миссис Бронтипью со всеми удобствами временно устроили её на диване в гостиной, чтобы узким кругом отпраздновать долгожданное возвращение домой чаем с пирожными из кондитерской. Соседка с удовольствием делилась свежими новостями, перескакивая на воспоминания о прошедших годах или расспросы Петунии. Ко всем прочим физическим травмам Джулия страдала провалами в памяти, для восполнения которых миссис Бронтипью советовала Туни почаще болтать с мамой, чтобы та поскорее всё вспомнила.
Поздним вечером, когда пришедшая в родительскую спальню Петуния наконец-то наревелась и уснула, миссис Эванс аккуратно освободилась из её объятий и встала с кровати. Она медленно, держась за стенки прошлась по дому, прикасаясь к вещам и внимательно рассматривая фотографии.
Выйдя на крыльцо, миссис Эванс оглядела сонную Роуз-стрит, на которой, кстати, не было ни единого куста роз, и произнесла нечто непонятное:
- Да, Юлия Владимировна. Это тебе не Сэнт-Мэри-Мид(3).
1) Для англичан встретить белого кролика или чёрную кошку — к счастью и удаче. А пять или шесть сорок — к скорым деньгам.
2) Сэр Джон МакФэдиан (1853-1941), шотландский ветеринарный хирург, которого многие считают основателем современных ветеринарных исследований.
3) Сент-Мэри-Мид — вымышленная, чисто английская мирная деревушка, в которой живёт мисс Марпл.
Вера Тарусинаавтор
|
|
А никто не знает, кто приходила к Эвансам. Просто я поняла, что МакГонагалл явно пить не будет
|
Вера Тарусина
А никто не знает, кто приходила к Эвансам. Просто я поняла, что МакГонагалл явно пить не будет Нда? Хм. Не знаю, откуда взялась у меня эта информация в голове) |
Вера Тарусинаавтор
|
|
Я встречала во многих фанфиках, что она к Грейнджерам приходила
|
Вера Тарусина
Вера Тарусина Я встречала во многих фанфиках, что она к Грейнджерам приходила Возможно тоже их фанфиков. Как-то вот все словно договорились.1 |
Любопытно.
А Петунью начинает быть жалко. 1 |
Вера Тарусинаавтор
|
|
Так ведь плохие тетеньки когда-то были хорошими девочками. И отчего-то стали плохими. Вот и я и задумалась, отчего так вышло.🤔
2 |
Какие же они не чуткие родители оказались. Не могу дождаться, когда уже случится рокировка из заявки.
2 |
Janeeyre Онлайн
|
|
Мама Джулия очень напоминает маму Молли- одному сыну новую сову близнецам новую форму а Рону старое все даже палочку. И это волшебники которые точно знают как важна палочка
1 |
Вера Тарусинаавтор
|
|
Janeeyre
Есть немного. Только причина у нее очень важная. По ее мнению |
Татьяна Чувилина Онлайн
|
|
Замечательное начало фанфика! Желаю автору вдохновения и много-много положительных отзывов!
|
Вера Тарусинаавтор
|
|
Спасибо 💞
|
Janeeyre Онлайн
|
|
Вера Тарусина
Ясное дело что мамы эти не понимают проблемы фаворитизма. Но блин хоть кто то в окружении разве не виднл что она просто создает сама вражду и зависть. И кстати если б Петунье достались эти деньги на хорошее образование ( а не лили) то она может и вообще не домохозяйкой стала а успешной женщиной . |
Вера Тарусинаавтор
|
|
Так это мы такие умные, все знаем о правильном взрослении и прочих мелочах. А взрослые Эвансы - дети войны и англичане, а значит в другой формации росли. Много ли наше поколение ВОВ над детьми тряслись? Сыты? Здоровы? В школе хорошо учатся? Значит в порядке.
1 |
Хороший у вас получается рассказ. Спасибо)
1 |
Ааа! Наконец-то случилось оно - ПОПАДАНСТВА! А как там интересно, Оуэн поживает? Тоже, поди, сверзился с какой нибудь фиговины и имя сменил?))
1 |
Ждун!
|
Как-то неожиданно, я даже забыла что про попаданцев читаю. ОЧень интересно что теперь изменится.
|
А автор, оказывается, шикарно умеет в юмор! Глава-пробуждение просто чудо!
|
Вера Тарусинаавтор
|
|
EnniNova
🤗 |
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |