Солнце Татуина (гет)

https://i.ytimg.com/vi/djo3PUX0N2M/hqdefault.jpg

Тринадцать лет назад, бедно одетая девушка спустилась по трапу транспортного звездолета и ступила на пыльную и горькую землю Татуина, прижимая к груди самое дорогое, что у нее было в жизни — трехлетнего ребенка, светловолосого мальчика, который доверчиво обнимал свою маму за шею. Девушку звали Шми. Она сама назвала сынишку именем Энакин — именем, которое словно бы выплыло из далекой пелены сознания, скрытой горестями и великой печалью. Ведь она была рабой, и маленький Энакин тоже унаследовал эту печальную юдоль, быть чьей-то собственностью, зависящей от прихоти хозяина. Шми успела сменить нескольких владельцев до того, как попала в неволю к Гардулле Хатту. Жирная мафиози обращалась со своей собственностью хуже некуда, и часто самолично, по причине и без, наказывала рабов плетью. Человеческий червяк, который достался ей в довесок с молодой невольницей, оказавшейся ему матерью, Гардуллу не интересовал — слишком мал, чтобы работать, да и глуп, видать, коль не орет и не плачет. Где это видано, чтобы маленькие дети не плакали, подолгу оставаясь одни в бедных кельях, ожидая своих родителей, возвращающихся к ним уставшими с тяжелой работы под вечер. Сытый одной лишь постной лепешкой и стаканом воды в день, Энакин все же нашел себе занятие. Он собирал смешные конструкторы из подручных средств, и так играл, учась и совершенствуя свой ум. Шми улыбалась, глядя на то, что ее сынок нашел себе занятие и не скучает. Но вместе с тем и тревожилась — как-то раз Гардулла выразила намерение поймать детеныша крайт-дракона на прикорм. «Прикормом» должен был послужить какой-нибудь ребенок, как заявила хаттша — «по-белее». Шми прямо обмерла — ее Энакин был таким единственным, на кого пал кошмарный выбор Гардуллы. Но, по счастью, злобная ведьма проиграла двоих рабов старьевщику Уотто. Тот был волен забрать свой выигрыш. Шми случайно узнала об этом, когда прислуживала своей хозяйке и ее гостю за обеденным столом. Уличив минутку, когда тойдарианец блаженно растянулся на шезлонге под жарким солнышком, а Гардулла уползла в поглубже в апартаменты, женщина обратилась к нему.

— Уважаемый господин, могу ли я просить вас о милости? — несмело произнесла Шми.

Уотто приподнялся с шезлонга и удивленно уставился на нее.

— Чего?! О какой еще милости ты просишь? — сказал он.

Шми заговорила в волнении сбивающимся голосом.

— Вы вышли победителем в каком-то деле с моей госпожой и заберете у нее двоих рабов на свой выбор…

— Нууу, — недовольно прервал ее старьевщик, — Допустим, это так. Но тебе-то какое дело до этого?

— Я, — Шми потупила взор. Ей очень нужно было сказать самодовольно сидевшему перед ней тойдарианцу прямо сейчас самое важное. И, одновременно, она страшилась услышать отказ, сквозивший равнодушием и пренебрежением, — Ваша милость, я предлагаю себя и своего сына в качестве вашей награды…

Уотто удивился еще больше — что за странная женщина? И почему она вся словно бы на иголках? Нервничает, дрожит, боится. Боится его? Но почему?

— Хмм, — хмыкнул старьевщик, оценивающе оглядывая стоявшую перед ним рабыню. Вроде бы еще не стара, но миловидное прежде лицо уже отметили глубокие морщины, вызванные тяжелой работой и плохим обращением. Впрочем, у этих людей не поймешь. Ему стало даже интересно, и он не преминул спросить.

— А зачем мне брать тебя и твоего сына? Мне нужны существа, которые помогли бы мне в моем деле. Я не просто торговец — я, фактически, еще и изобретатель! Ты ведь, наверное, ничего не понимаешь в сложных механизмах, ведь так? Да, это так, — с удовлетворением произнес он, заметив ее смущение.

Шми сжалась, словно от удара — она боялась этой реакции больше всего, но отступление было для нее не мыслимо.

— Вы правы, господин. Я ничего не понимаю в механизмах — я готовлю, убираю, и делаю всю работу, о чем мне велят. Но мой сын, он немного разбирается в тех штуках, о которых вы говорили.

Уотто оживился — у этой девушки-женщины-бабки (бабки?) есть сын? Ах да, кажется она уже говорила.

— Сколько ему лет? — уточняюще спросил он.

— Пять лет, господин…

— Пять лет! — воскликнул Уотто, — Да что он может в таком возрасте?!..

Силы изменили Шми и она рухнула перед ним на колени. Из ее глаз струились слезы.

— Я умоляю вас, господин — позвольте мне привести его к вам. Он…

Старьевщик заерзал. Он не любил таких вот сцен, когда начинают давить на жалость и тянуть жилы. Ааа, проклятье — тойдарианец что, известный гуманитарий?

Уотто потянулся было к бокалу с прохладительным напитком, стоявшем рядом с ним на подносе. Бокал был пуст. Физиономию исказила неприяная гримаса.

— Так… Так… — замахал он лапками, — Ты это… Прекращай давай! Слышишь! На, вот — попить принеси.

Но Шми словно не слышала, и протягивала к нему в мольбе исхудавшие руки.

— Господин, от вас зависит жизнь. Жизнь ребенка. Даже две жизни — я не смогу жить без него!

Уотто вскочил — эта рабыня что, решила свести его с ума?

Или, быть может, это какой-то розыгрыш?

— Ладно! — рявкнул он, — Приведи его — посмотрим, что он может. И принеси мне тоника, наконец!

Взяв бокал и поднос, Шми на ватных ногах поспешила выполнить его распоряжение.

А Уотто остался сидеть и размышлять над этой трагикомичной ситуацией. Впрочем, сидел он в одиночестве недолго.

Шми уже возвращялась к нему, вымученно улыбаясь. Рядом с ней шел маленький мальчик с охапкой каких-то штук. Она подвела его к старьевщику.

— Вот, ваша милость.

Мальчик серьезно и несколько настороженно смотрел на него кристально синими глазами из-под копны светлых волос.

— Это ты тот маленький раб, немножко смыслящий в тех вещах, которые мне нужны? — надменно спросил он ребенка.

Мальчик сложил у своих ног поклажу, расправил плечи и с достоинством ответил.

— Я человек, и зовут меня Энакин!

Шми, внутренне ужасаясь, одернула его за руку.

— Энакин, обращайся с почтением к этому господину.

Но Уотто неожиданно понравился этот почти что дерзкий ответ. Он лишь усмехнулся.

— Оставь его, — сказал он Шми, — Кажется, у мальчонки есть характер. В наши дни это редкость у взрослых. Необычайная, я бы сказал, редкость. Ммм, что ты мне принес?

Энакин присел на корточки, и поднял первый предмет.

— Это мини-дроид страж. Он с фонарем отгоняет жуков от нашей с мамой кровати когда мы ночью спим.

Энакин поставил дроида на пол, и тот неуклюже начал вышагивать взад-вперед, мелькая небольшим встроенным в корпус фонариком.

— Я с ним играю каждый день, — серьезно сообщил малец.

— А вот это, — он достал из коробки другой предмет цилиндрической формы, — Я собирался сделать ранцевый ракетный двигатель, но мама этого не хочет. Она боится, что я разобьюсь при испытании. Я не хочу ее расстраивать — ведь если я умру, она останется совсем одна в плохом месте. А здесь нам плохо, — печально закончил Энакин.

Уотто был в полном обалдении — он ожидал какого-то вздора, но происходящее перед ним не было вымыслом.

— Ты сделал это сам?

Энакин кивнул.

— Конечно сам. Мама только приносит мне некоторые детали и самые простые инструменты, когда может. Мне нравится этим заниматься, но что с этим делать дальше, я пока не понимаю, — развел он руками.

Тойдарианец обхватил ладонью подбородок. Мысли закипели в его голове. Он надеялся приобрести у Гардуллы парочку каких-нибудь жлобов, которых он мог бы перепродать или обменять на что-то более его устраивающее. Но у стоявшего перед ним мальчика явно имелись те задатки, которые ему требовались. Да, он еще очень мал, к тому же его следует подучить и в теоретической части тоже. И тогда толк будет.

Раз у Уотто появились такие мысли… Жаль, что его мать обычная рабыня. Вот здесь он теряет довольно много. А если…

— Мама сказала, что ты выиграл у нашей хозяйки. Так и быть — я тебе пригожусь. Но я без мамы никуда не пойду — вот что я хочу сказать, — заявил малец.

Уотто словно очнулся.

— Ну-ка цыц, малявка! — прикрикнул он на Энакина, — Ты не больно-то ершись — уважение к старшим тоже нужно иметь.

Шми покорно стояла с бокалом тоника, ожидая решения как приговора. Мини-дроид продолжал мерно вышагивать, словно солдат на посту, а несостоявшийся ракетный двигатель снова был упрятан в сумку — от греха подальше.

— Ну пойло-то дай! — приказал Уотто Шми. Та робко протянула ему бокал. Если не взять мать, толку не будет. Этот пацан явно имеет стержень покрепче, чем у большинства местных хлыщей, с которыми вел дела старьевщик. Вот если подружиться с ним — не на равных, конечно, — то можно большую выгоду поиметь.

Уотто осушил бокал — решено! Он забирает их обоих. Сейчас это прямой убыток, конечно. Но перспектива!

— Двадцать минут вам хватит на сборы? — спросил он.

Услышав положительное решение, Шми едва не лишилась чувств. Энакин будет спасен. Да, в его повседневности мало что поменяется, но, во всяком случае, он будет избавлен от изуверских намерений Гардуллы.

— Спасибо! Спасибо вам, господин… — пролепетала она.

Уотто фыркнул.

— Время пошло. И советую вам его не терять, — многозначительно произнес он.

Энакин метнулся первым. За ним поспешила Шми, охваченная радостными предчувствиями.

А Уотто поставил опустошенный бокал на перила и направился в апартаменты своей старой приятельницы.

— Свалился на мою голову механик, — пробормотал он, почесывая хобот, и даже не представлял себе, насколько измениться его дальнейшая жизнь.