Солнце Татуина (гет)

Энакин "Механик"

https://i.redd.it/hd9yhiqlx8j81.jpg

Музыкальная тема Энакина

Carter Burwell OST "The Jackal" 1997 — Assassination theme

Космопорт Корусанта славился своим обычным повседневным столпотворением. Десятки тысяч существ сновали по обширным залам ожидания, стояли в очередях, сидели в бистро или закупались в дьюти фри. Гвалт и шум почти не глушился специальными панелями-звукопоглотителями, создавая обстановку рыночного квартала, с его многочисленными продавцами и посетителями, вопящими на все лады и ругающимися друг с другом. 

Среди этого гвалта стояли два человека. Один из них был ребенком лет восьми-десяти, опрятно одетым, с копной светлых волос. Держался он тихо и скромно. У его ног находился чемодан, в котором обычно носят инструменты и небольшой рюкзак.

Он стоял у огромного панорамного окна и смотрел на стоящие прямо перед ним огромные транспортные звездолёты. Хотя он уже второй раз был в этом космопорту, но только сейчас смог внимательно рассмотреть как само величественное здание, так и царящую вокруг суетливую обстановку. За стеклом что-то постоянно мелькало. Всюду летали беспилотники службы безопасности, оберегая воздушные ворота столицы от внештатных ситуаций. Сновали дроиды и передвигались механизированные автоматы, сгружая и загружая различные грузы в отсеки космических кораблей.

— Энакин, — послышался мягкий мужской голос.

Мальчик не обернулся, продолжая смотреть сквозь стекло на обычную предполетную суету, царившую на взлетной полосе.

Молодой мужчина, которому на вид было лет двадцать пять — тридцать, коротко стриженный, облаченный в робу бежевого цвета, в котором сторонний взгляд сразу угадал бы джедая, подойдя к нему, положил руки на плечи мальчику.

— Энакин, — вздохнул он — Мне так жаль, что Совет отказал тебе в обучении. Извини, я ничего не смог с этим поделать — они отвергли все мои доводы. Да, помню, что мастер Квай-Гон Джинн просил за тебя. Но магистры Йода и Винду отказались выполнить его последнюю просьбу. Совет сослался на кодекс и традиции, принятые в нашем Ордене, и которые запрещают принимать на обучение тех, чей возраст уже достиг критической отметки. Тебе уже скоро десять.

Энакин никак не отреагировал на эту тираду. Он продолжил молча смотреть в окно. Еще совсем недавно, на далеком пыльном Татуине, паренек с восторгом слушал рассказы Квай-Гона о джедаях и Ордене, о благородном долге носителей светлой стороны Силы, о жертвенности и мужестве, о настоящей, свободной жизни в государстве, которое уважает своих граждан, которое существует ради блага граждан, и которое эти граждане создали собственным неустанным трудом.

Джедай, между тем, продолжил.

— Знаешь, ты хороший мальчик — если бы только лет тебе было поменьше. Пойми, ты слишком взрослый. Но я верю, что тебя ждут другие достижения. Ты ведь механик, и притом отличнейший, — джедай дружески потрепал Энакина по голове, взъерошив тому волосы — Набор инструментов здорово поможет тебе в новой деятельности. Это подарок от сената Республики. А вот королевское правительство Набу дарит тебе коробку конфет и оплачивает тебе дорогу до Татуина. Ты же помнишь королеву Падме? Она с твоей помощью вернула себе трон и страну, и очень благодарна тебе.

Энакин не произнес ни слова. Перед его глазами мелькали сцены битвы за Набу, как он на истребителе прорвался через завесу заградительного огня, поразив орбитальную станцию, принадлежавшую злой корпорации, которая послала свои войска для покорения мирной планеты, населенной дружелюбными созданиями.

Молодой человек поднял его сумку и чемоданчик с инструментами. Надо было проследить, чтобы ребенок сел на рейс. Всё-таки нужно было проявить уважение к герою битвы за освобождение Набу. Близилось время расставания.

— Энакин, ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил его джедай.

Тут мальчик впервые за несколько часов отвернулся от окна, и, посмотрев на мужчину ясными взором, серьезно произнес.

— Ничего, Оби-Ван. Прощай!

Эх, Эни-Эни… Ну как так можно? Рыцарь-джедай уделил тебе внимание, а ты…

Вот и прозвучало объявление о посадке.

Взяв из рук Оби-Ван сумку, мальчик закинул ее за плечо, подхватил чемоданчик и направился к проходу.

Оби-Ван повысил голос, чтобы паренек его услышал. То, что он сейчас скажет, было важным.

— Энакин, когда ты вырастешь и станешь совершеннолетним, ты сможешь претендовать на гражданство Галактической Республики в упрощённом порядке. Помни об этом, — сказал ему в спину джедай.

Но мальчик так и не обернулся.

Оби-Ван, проводил его взглядом до того, как мальчик прошел в рукав трапа, вздохнул, после чего направился к выходу из космопорта.

* * *

Космопорт Мос-Эспы встретил его пыльным ветром, задувавшим все вокруг противным, скрипучим на зубах, песком. Такая родная и такая опостылевшая планета. Но, по крайней мере, Энакину больше не придется мёрзнуть. А ещё — и это главное — здесь живёт его мама. Вспомнив маму Шми, паренек улыбнулся. Вот будет сюрприз так сюрприз. Хоть во всей этой странной и неприятной истории есть светлое пятно.

До дома пешком идти было далековато, так что мальчику пришлось нанять аэротакси.

— Мистер, — обратился он к здоровенному амбалу, который поджидал клиентов рядом со своей колымагой.

— Да, — равнодушно ответил таксист, поигрывая фенькой.

— Мне нужно в лавку старьевщика Уотто. Знаете, где она находится? — спросил Энакин.

Таксист насмешливо поглядел на него.

— Лавку этого облезлого пройдохи? Конечно знаю. Пятьдесят кредитов.

— Ого, у меня столько нет. — разочарованно сказал Энакин.

— Ну раз нет, то пёхом топай. — отрезал мужчина.

— А может…

Водила с явным неудовольствием почесал щетину на щеке.

— Слушай, парень, я тебе не гуманитарная помощь. Ты сам сказал, что денег у тебя нет. А раз денег нет, то нет и транспорта. Усёк?

— Усёк, — грустно произнес Энакин, и уже собирался уходить, как мужчина окликнул его.

— Ээ… Пацан — стой!

Энакин остановился и обернулся к таксисту. Чего ещё ему нужно?

Тот спрятал феньку в карман и по деловому одернул куртку.

— Если я тебя довезу, там найдется кто-нибудь, кто мне заплатит? — спросил он мальчика.

Глаза Энакина радостно блеснули.

— Да, мистер, моя мама заплатит.

Водила усмехнулся, и похлопал по капоту спидера.

— Ну тогда залезай.

Они проехали почти через весь город и вот, спидер, урча мотором, остановился рядом со входом в лавку.

— Я сейчас, — Энакин спрыгнул на землю и метнулся в лавку.

— Давай, только не долго, — разрешил водитель.

Уотто стоял у стойки с бухгалтерской книгой, как всегда подсчитывая доходы и расходы за сегодняшний день — привычке он не изменял.

— Итого триста восемьдесят восемь… — бубнил старьевщик.

— Уотто, привет, — бросил на бегу мальчик.

— Подовский движок… — Уотто, услыхав до боли знакомый голос, воскликнул — Эни, это ты?!..

Он изумлённо уставился на Скайуокера, как будто не верил своим глазам.

— Как видишь, — мальчик подбежал к бывшему хозяину. — Уотто, мне нужно пятьдесят кредитов.

Эти слова привели старьевщика в чувство, даже если он первоначально сомневался, что Энакин ему причудился.

— Ой-вей, этому мальчику вечно нужны деньги!.. — заголосил Уотто — Пятьдесят кредитов — как будто я их печатаю!

— Не ворчи, пожалуйста — мне нужно заплатить за такси. — ответил мальчик.

Тойдарианец упёрся лапками в бока, и недовольно пробасил, дергая хоботком.

— Ну так думать надо было, прежде чем в экипаже раскатывать, как лорд какой.

Энакин запрыгнул на стойку и поболтал ногами. Прошло слишком мало времени, чтобы он отвык от всей этой обстановки, когда покинул город и планету в поисках лучшей доли. Но такое ощущение, что как будто не уезжал.

— Уотто, ты ведь знаешь, что я отработаю. Подовский мотор, наверное, перебрать надо? Надо, я спрашиваю? — задал вопрос Энакин

Уотто заныл от жадности, — он не хотел давать денег и хотел снова загнать Скайуокера на работу в гараж — на законное место, откуда мошенники-джедаи его забрали. Но так не получалось.

— Ыыы… Проклятье! Хорошо — вот деньги. Свалился ещё механик на мою голову… — старьевщик покопался у себя в барсетке, и выудил пачку кредитов. Немного помусолив, он выбрал самый замызганный

— На, держи, — протянул он кредит Энакину — И помни мою доброту.

Мальчик схватил кредит, и побежал к выходу.

Уотто проводил его глазами, и хмыкнул — вот она как складывается судьба. Энакин вернулся к нему. Правда теперь он уже лично свободный, и больше его не запряжешь, как в прежние времена. Но работать ему где-то надо. И потом, его мать все ещё в собственности у Уотто. Ну что же, никуда от него мальчишка не денется. Тойдарианец потёр лапки, предвкушая барыш — теперь-то со Скайуокером дела снова пойдут в гору.

Энакина не было буквально минуту. Он вновь появился в дверном проёме с сумкой и чемоданчиком в руках.

— Уотто, а где моя мама? — спросил он.

— А, Шми, — откликнулся старьевщик — Она в вашей квартире. Там ещё пришли эти шалопаи — твои друзья. Устроили посиделки, чтоб их. Вот лучше бы взяли и помогли мне чем-нибудь, а то бездельничают. Пол подмели, например.

Энакин улыбнулся.

— Ну, значит, конфеты пригодятся. Ладно, я пошел, — сказал мальчуган, и пошел через калитку во внутренний двор.

— Эни, завтра на работу. График прежний — никаких исключений, — крикнул вслед ему Уотто.

Но тот отмахнулся — мол, завтра будет завтра.

Энакин покопался в сумке, и выудил коробку с конфетами. Здесь все такое родное, знакомое. Все, что с самого раннего детства окружало его. Он слышал голоса. Голоса его друзей — вот что-то горячо доказывает Китстер, а кто ему возражает — Сик? Девичьи звонкие голоса Эми и Мели ни с чем не перепутаешь. Они хором спрашивают у его мамы, когда Энакин вернётся.

Мама… Ее любимый голос ни с чем не перепутаешь. Родная моя мама, я вернулся. Я не стал джедаем, Квай-Гон Джинн погиб, в Орден меня не приняли, а его ученик отказался учить меня. Но я вернулся к тебе и всегда буду с тобой рядом. Я буду трудиться из-за всех сил, чтобы выкупить тебя из рабства. И выкуплю всех своих друзей и их родственников — верь мне. Мы будем жить хорошо, а о прежних темных днях рабства ты позабудешь. Я обещаю тебе. Я не клянусь торжественно, как джедай, я просто обещаю это тебе. Тебе и всем, кто мне дорог. Кто верил в меня и помогал. И кто надеется на меня.

Послюнявив ладошку и пригладив волосы на голове, с коробкой конфет в руках, Энакин шагнул навстречу новой жизни.

Солнце палило настолько немилосердно, что заурядная рыночная суета на базарной площади Мос-Эспы затихла и расползлась в укромные затененные местечки, в дома и большие палатки, где прятались от зноя торговцы вместе с покупателями, лениво потягивая прохладительные напитки, пережидая жару.

Однако кантина «Скачущая банта» жила своей обычной жизнью и была полна страждущими. Кондиционеры работали на всю мощь, охлаждая помещение и давая желанную передышку страждущим посетителям. Оркестр играл задорные мотивчики, всюду сновали разносящие заказы официанты, а в воздухе витал разноголосый и разноязыкий говор существ из многих регионов галактики. «Скачущая банта» считалась весьма престижным местом и абы кого сюда не пускали, кроме тех случаев, конечно, когда желающий приятно провести время являлся владельцем толстого кошелька.

В отдельном углу в нише за ширмой сидели два посетителя. Стол перед ними был богато уставлен разнообразными явствами и бутылками с алкоголем. Посетители выглядели расслабленными, что-то рассказывали друг други и шутили, сидя за роскошной трапезой. Могло показаться что какие-то пронырливые предприниматели обмывают удачное дело, и, в общем, так и было — Кай-До Кан и Пайз Дорсан действительно сорвали колоссальный куш, победив в гонках на подах «Бунта Ив Классик». Пилот Кай-До стал вторым человеком в истории гонок, который победил в этом бешенном и невероятно опасном приключением. Первым был какой-то мальчик, сумевший выиграть и навести знатного шороху несколько лет назад. Но его минута славы быстро прошла, и друзья специально не стали выяснять, кем был этот везунчик. Как-то его звали? Аникей, что-ли?.. Да и не важно. Главное, они получили деньги — определенную сумму налом, а большую часть на специальный счет, и этот факт воодушевлял их лучше любого дурмана.

— У нас есть еще часов пять — пробубнил Кай-До с набитым ртом, пережевывая здоровенный кусок шашлыка.

— Ну и что ты предлагаешь? — с интересом спросил Пайз, заглядывая в стакан.

— Как что, — цыпочек пригласить, конечно, — ответил Кай-До, подцепив вилкой салат из чашки и отправляя со смаком в рот.

Пайз, покрутив стакан в руках, выпил. Да, в этой дыре водится неплохой виски, он прямо не ожидал. Впрочем, это приятная неожиданность. Он занюхал выпитый алкоголь какой-то копченостью.

— А ты сможешь, с цыпочками-то!.. Брюхо уже поди набил под завязку, — заметил он.

Кай-До услышав слова Пайза, откинулся на спинку диванчика и захохотал.

— А че это я не смогу — я смогу, — довольно похлопал себя по сытому животу пилот, — Наверняка тут списываются несколько штук. Быть такого не может, чтобы не было. У стойки сидят наверное, коктейли дуют.

Пайз цыкнул.

— Ну так иди сходи, приведи, в чем проблема? — ответил он.

Кай-До сделал изумленное лицо, словно его послали на три буквы.

— Это я должен ходить?

— Ну не я же! Предложил-то ты, — недовольно сказал Пайз.

— Слушай, а кто гонку выиграл? — развел руками Кай-До, — Я выиграл, если ты не забыл. Имею право расслабон поймать и ногами не двигать. Если не хочешь сам ходить, кликни «шершавого». Сотню ему дай, пусть только самых лучших приведет, а уж с ними мы побазарим отдельно.

Пайз вздохнул и поднялся со своего места, чтобы позвать официанта. Едва он отодвинул ширму, как увидел перед собой мальчика.

— Ты? — нелепо проговорил Пайз.

Мальчик упрямо смотрел ему прямо в глаза.

Кай-До в это время жадно лопал какой-то фрукт, и, скосив взгляд, тоже заметил мальчика.

— Тебе чего малец? — промычал он.

Мальчик обратил внимание на Кай-До.

— Кажется, у нас был совместный договор? И вот я пришел получить свою долю, — произнес тот.

Пилот перестал жевать, и переглянулся с Пайзом.

— Долю? — протянул Кай-До.

— Именно так, — подтвердил мальчик.

Прилетев на Татуин, два авантюриста решительно не знали, чем себя занять. Деньги кончались, хорошее настроение тоже. Подрядиться на что-либо более-менее приличное чужакам не удавалось. Похоже, татуинцы предпочитали вести бизнес между собой, и редко удостаивали пришельцев своим вниманием. Слоняясь по пыльным задворкам Мос-Эспы, они случайным образом натолкнулись на небольшой ангар, больше похожий на СТО, которым заправляла ватага детей лет двенадцать-четырнадцати. Их вожак, серьезный паренек по имени Эн, — что-ли, — заметил двоих бродяг и завел с ними разговор. Между делом, Кай-До отрекомендовал себя как превосходного пилота, на что Эн в свою очередь сделал им интересное предложение. Как выяснилось, на днях должна была пройти известная на полгалактики гонка на подах. И пилот как раз был необходим. За победу полагалась какая-то совсем баснословная сумма, так что оба проходимца не удержались. Выигрыш должны были поделить пополам — пятьдесят Эну и пятьдесят им. Конечно, даже для опытного пилота это было не легким испытанием — скорости были сумасшедшие, а риски угробить себя велики. Кай-До, узнав об этом, даже засомневался, не зря ли он за это взялся? Но его друг, Пайз, горячо одобрил затею и принял в ней самое деятельное участие.

Энакин объяснил им, что риск не так велик, как мог казаться, и ловкий пилот вполне справился бы с этим. Если Кай-До, конечно, не наврал о своих суперспособностях. Поды, как оказалось, были нелегально модифицированны, да так искуссно, что и пустынный комар носа не подточил бы. Поняв, что дело верное, договор, наконец, был окончательно подтвержден. Они подготовились вовремя и ждали своего часа.

Наконец гонки стартовали, и поды рванули вперед, поднимая клубы пыли. Орущий от страха и восторга Кай-До совершенно неожиданно для себя открыл филигранную способность к пилотированию, обойдя всех соперников и придя к финишу первым. Гонки вообще прошли довольно удачно — разбился всего один гонщик, да и то он отделался только переломами хитинового панциря — это был какой-то инсектоид.

Важной частью договора было сохранение инкогнито, что оказалось выполнить проще простого — Кай-До и Пайз вовсе не желали светить свои многогрешные физиономии. Они получили выигрыш, но решили не делиться с Эном и его командой.

И вот сейчас он упрямо стоял перед ними и ждал ответа.

Кай-До отодвинул от себя блюда, и подсел поближе к выходу из ниши.

— А ты знаешь, что это вообще-то опасно было летать, — сказал он.

— Знаю, — ответил мальчик, — Но вы должны мне деньги.

Пайз оскалился.

— А не будет пятидесяти процентов — двадцать и точка. Кай-До реально башкой своей рисковал, так что…

Мальчик почесал затылок, словно простофиля какой.

— Что же теперь мне делать? — как бы недоумевая произнес он.

— Сейчас отсчитаем тебе твои двадцать процентов и иди домой. К маме. Можем дать конфет там, сладостей на дорожку, — улыбаясь проговорил Пайз. Кай-До фыркнул от смеха и утер нос салфеткой.

— Да, к маме. С конфетами, — согласился мальчуган, кивнув белокурой головой, — Или к главному распорядителю гонок и показать им вот это.

Эн достал из кармана комлинк, и включил видеозапись. На ней Кай-До хвалился тем, что с нелегально модифицированным подом в гонках может участвовать любой идиот. Несомненно, запись была мастерски смонтированна, поскольку все трое знали ее полную версию. Но для суровых распорядителей это вряд ли играло бы какое-то значение.

— Это же твой под! — рявкнул на него Кей-До, сжав кулаки и собираясь вскочить.

— Да. Но для участия в гонках он был зарегистрирован как ваш. Таковы правила, — теперь настал черед Эна улыбнуться.

— Ах ты!.. — Кей-До все же вскочил.

Но Пайз за плечо с силой усадил его обратно. Мальчишка явно оказался не так прост, как они думали раньше. Пайз с ненавистью уставился на него.

— Слушай. Мы ведь можем заявить, что это была твоя идея. Ты ведь механик и сам предложил нам свои услуги, — сквозь зубы процедил он.

— Да что тольку базланить с молокососом! Вот я сейчас… — прорычал Кай-До, вновь вскочив на ноги.

— Сядь! — неожиданно недрогнувшим голосом резко сказал, нет, приказал ему паренек. В нем послышались стальные нотки, — Сядь и заткнись! Заявлять вы можете все что вам угодно, а я в ответ заявлю, что вы заставили меня, похитили моего друга и угрожали убить его, если я вам не помогу. Я ведь всего-лишь молокосос, так что мне поверят. И потом, как я уже говорил, — Эн потряс комлинком — Это перевесит все прочие ваши заявления.

Пока Кай-До и Пайз сидели в полном изумлении от услышанного, Эн достал голокарточку и кинул ее перед ними на стол.

— Перечислите на этот счет восемьдесят процентов выигрыша в течении десяти минут. И не минутой позже. А также десять процентов сверху в качестве моральной компенсации. Получается девяносто. Иначе вас обоих сегодня отвезут в яму к сарлакку. И не забудьте расплатиться по счету. А я пока посижу в баре.

Он повернулся и было спустился на пару шагов, но остановился, и не оборачиваясь провозгласил,

— И еще. Включите в свой счет стакан молока — я молокосос, и очень его люблю…

Оркестр перешел на какой-то бравурный марш, в зале началась возня с танцами кавалеры приглашали своих дам, если присутствующих можно было назвать кавалерами и дамами, подрыгать ногами, лапами и ластами. Словом, началась кутюрьма.

Эн пил свое молоко, а на экране комлинка засветилось сообщение о переводе денег. Он улыбнулся.

За его спиной к выходу быстро прошли две тени и скрылись в знойном мареве. Ледяная отповедь чумазого механика охладила их больше, чем морозное дыхание Хота. Так что ярко светившее солце Татуина пришлось как раз кстати...

Тетушка Джира, известная торговка фруктами, неуклюже толкала перед собой тачку, доверху груженую запечатанными коробками. В ней она перевозила товар в свою лавку, которая находилась на рынке возле так называемого квартала рабов. Возить продукцию пришлось ей пришлось издалека — склад, который она арендовала, находился на другом конце улицы. Когда у нее был в собственности небольшой грузовой флаер, то это не составляло никакого труда. Но со вчерашнего неудачного дня суровая реальность принудила ее к такому способу доставки на своих двоих. Конечно, старушка поохала над своим разбитым железным помощником, да делать было нечего. Пришлось выйти на работу так. Хорошо еще, что соседи одолжили тачку на время, видя затруднения старой женщины.

Джира остановилась, достала платок, и утерла потное лицо. Солнце уже начинало жечь, не смотря на то что до обеда было еще далековато. Аккуратно убрав платок в сумочку-барсетку, где у нее обычно хранилось разное нужное барахло, старушка снова покатила скрипучую тележку по пыльной улице. Когда она доберется до места, нужно будет достать из холодильников охлажденные фрукты и разложить их на прилавке для продажи. А те, что она везет в коробках, наоборот переложить остужаться.

В жаркий день палли — сочные, аппетитные плоды, разбирали очень хорошо, и она решила, что большую часть выручки будет откладывать на покупку такого же драндулета, который уже был у нее до того.

Каким-то боковым зрением она уловила, что к ней кто-то быстро приближается. Она остановилась, но обернуться не успела, как этот кто-то оказался рядом с ней.

— О, Энакин, мальчик мой! — обрадовалась Джира, — Давно я тебя не видела. Куда ты пропадал?

Энакин Скайуокер, улыбаясь, приобнял ее в знак приветствия.

— Полгода, тетушка. Дела у меня были — мотался в Мос Айсли за запчастями, да и пришлось задержаться там. Сначала ждал свой заказ, потом пара-тройка шабашек подвернулась. Ты-то как тут справляешься?

Несколько лет назад у Энакина внезапно завелись большие деньги. Скорее так — очень большие деньги. И он поступил с ними следующим образом — взял да и выкупил из рабства свою мать, а также своих друзей и их семьи. Другой бы на его месте кинулся шиковать-пировать, но только не Скайуокер

Оставшиеся средства он пустил на то, чтобы расширить предприятие, возникшее на месте лавки Уотто. С бывшим хозяином они стали партнерами по бизнесу, и тойдарианец просто ошалел от осознания того, как бывший раб стремительно менялся на его глазах.

Энакину было уже шестнадцать лет, и среди окрестной шпаны он слыл парнем крутым и приблатненным. Джира была знакома с этими слухами, но с ней юноша всегда был приветлив и внимателен, также, как и с самых ранних детских лет, так что она думала что это все враки недоброжелателей. Не мог этот солнечный мальчик, как старушка его называла, быть жестоким и грубым. Она помнила его добропорядочным ребенком, который с пяти лет уже помогал в работе своей маме Шми. Он часто прибегал со стайкой друзей на рынок, когда у него бывал выходной, и женщина охотно возилась с ребятами, угощала их и рассказывала различные истории. Хотя она была лично свободной, но очень хорошо понимала людей, которые прибывали в рабстве.

А потом его забрали на обучение в Орден джедаев. Но что-то там не сложилось, и его отправили обратно на Татуин. Она видела мальчика после этого — внешне он оставался таким же доброжелательным, но Джира почувствовала в нем какой-то надлом, словно Энакин что-то прятал в себе и не показывал никому.

Парень деятельно принялся за работу, и если у Скайуокеров дела обстояли еще более-менее, то, например, у его подруги девочки Эми и ее отца Фара дела обстояли куда безрадостней. Их хозяин, тунг Йор Милто, относился к своим рабам бесчуственно, нещадно эксплуатируя их. Бывало что девочка бегала по улице зареванная от того, что Милто наказал ее или ее отца побоями за плохую, по его мнению, работу. Или же просто так, для острастки, чтобы его собственность не забывалась, с кем имеют дело. А уж оскорблял он их каждый день. Он очень неохотно освободил своих рабов, и даже первоначально отказался иметь дело с Энакином. Но на тунге висел большой долг по игре в сабакк, который ему следовало выплачивать, и в конце концов Милто сдался, взяв деньги у Энакина. Отпуская невольников и нисколько не стесняясь присутствия Скайуокера и его поверенного, бывший хозяин сурово напутствовал их в дальнейшей жизни, обильно при этом матерясь. Энакин демонстративно при нем освободил купленных рабов. Несчастные люди не верили своему счастливому избавления от мучителя, а тунг только зло зафыркал, и не прощаясь ушел.

А недавно вот прошел слух, что Милто отправился на охоту и бесследно исчез. Его жена собрала поисковую группу, но та обнаружила только одинокий флаер тунга в ущелье каменистых холмов и никаких следов его хозяина по близости. Возможно что он отдалился, преследуя дичь, да и где-то сгинул. Было даже мнение, что взбалмошный тунг наткнулся на крайт-дракона и стал добычей для чудовища. Но так это было или нет, точно сказать не мог никто. О Милто поговорили да забыли, мало ли.

Энакин между тем обратил внимание на положение Джиры.

— А почему ты на тачке добро перевозишь — где твой флаер? — полюбопытствовал он.

— Да как сказать, — грустно вздохнула старушка, — Нету больше моего кормильца.

— Что случилось? — удивленно спросил Энакин.

Джира еще сильнее закручинилась. Вчерашнее происшествие вспоминать было не очень-то приятно. Но и по-другому она поступить не могла.

— Да сосед мой, Анабар, выживает меня с рынка. Конкуренцию я ему составляю, вот и пакостит. А вчера такое устроил — взял, да и уронил тяжелую строительную глинобитную кладку прямо на мой флаер, когда тот на задворках стоял. Его и расплющило. Нарочно он это сделал, но платить отказывается — мол, стройка не его. А потом и вовсе обругал, обозвал старой ведьмой и тупой бантой, которая гнильем торгует. А какое же у меня гнилье? Я им сроду не торговала, и всегда люди мой товар хвалили.

Она даже прослезилась, и снова полезла в сумку за платком. Пока она утирала глаза, на скулах Энакина ходили желваки. Но он быстро взял себя в руки.

— Вот так вот, Эни, — печально закончила свой рассказ женщина. Она ничего не заметила, но на лицо парня словно бы легла тень.

— Да что мы стоим. Нужно же отправляться — время-то не ждет, спохватилась Джира.

Энакин решительно взялся за ручки тачки.

— Ну так я и повезу. А ты пока расскажи, о чем там у вас на рынке люди болтают.

Они шли около получаса, и все это время Джира рассказывала ему различные новости и слухи. Энакин бывало кивал, с чем-то соглашаясь, но иногда удивлялся и переспрашивал, если новость казалась ему интересной.

Наконец, они пришли к лавке Джиры. Старушка отперла ее, и юноша помог вытащить из холодильника и разложить на прилавок товар, вскрыть коробки и положить обратно холодильник привезенные фрукты. Они быстро управились и торговка предложила ему посидеть с ней и выпить чашечку кафа. Но Энакин извинился, и, поцеловав руки старой женщины, заявил.

— Да мне сейчас нужно бежать по одному делу. Скоро должен заказчик за своим спидером придти, а я не хочу его на Уотто оставлять, — с напускной важностью сказал он.

— Ой, спасибо тебе Эни. Хоть несколько штук палл возьми с собой. И сам поешь, и угостишь кого-нибудь.

Парень выбрал себе один фрукт, и с хрустом откусил.

— Ого! — воскликнул он, жуя мякоть.

Старушка оживилась

— Вот видишь. А говорят гнилье, — с обидой произнесла она.

— Ладно, — беззаботно махнул он рукой, — Как только управлюсь, приду.

И почти бегом отправился через площадь.

Ранее он заметил, что лавка Анабара была еще закрыта, а значит, что ее хозяин пока на работу не вышел.

* * *

Анабар сидел за столиком под зонтом от солнца, рядом с закусочной на колесах, жевал шаурму и запивал ее кафом. С бабкой вопрос надо было решать побыстрее. Одним разбитым флаером здесь явно не обойдешься. Нужно заплатить кому-то, чтобы лавку ее разгромили. Тогда в глупую голову старухи придет осознание ее трудного положения и она окончательно уберется со своей точки, перестанет мозолить глаза и перебивать его торговлю.

Он доел шаурму и допил каф. Жуя, он удовлетворенно хрюкнул, словно гамморреанец какой, и позвал разносчика.

— Эй, брат! Еще шаурмы и чашку кафа.

В этот момент кто-то хлопнул его по спине.

— А?! Чо?! — пробасил он, оборачиваясь на нахала.

Он встал со стула, и увидел перед собой рослого парня и вроде даже узнал его, как тот быстро размахнулся и нанес ему по лицу сокрушительный удар кулаком.

Анабар кубарем перелетел через столик, и оказался на полу. Из разбитого носа хлынула кровь, пачкая одежду. Он кое-как поднялся, все еще находясь в шоке от резкой перемены обстановки.

— Ты чего?! — гнусаво завопил он, зажимая нос.

Вместа ответа Анобар получил пинок ногой в живот, захрипел и скорчился в три погибели. Торгаш было рухнул на колени, но сильные руки парня подняли его обратно и с размаху отправили в свободный полет, который закончился припечатыванием в стенку вагончика закусочной. Посетители и прохожие частью разбежались, а частью остались наблюдать за дракой, вернее, за односторонним избиением. Парень непрерывно бил Анабара сильными точными сосредоточенными ударами, словно боксерскую грушу, удерживая от того, чтобы торговец снова не свалился на землю.

Из закусочной выскочил продавец, вооруженный битой, и парень отвлекся на него.

— Ты тоже захотел? — угрожающе произнес он.

Видя в нем грозного рукопашного бойца, продавец даже с битой не решился на него напасть.

— Слющай, гаси иво гдэ хочищь, толька падальще ат маэй лавки! — крикнул шаурмятник.

— Засунься в свой балаган, быстро! — рявкнул на него парень, и склонившись над Анабаром схватил его за волосы, приподнимая расквашенное в кровь лицо. Торгаш заскулил, но парень не обращал на это не малейшего внимания.

— Узнал меня? — сказал ему противник.

— Да, — прохрипел Анабар.

— Флаер тетушки Джиры ты разбил?

— Да… Да я… — после некоторой заминки признался он.

— И назвал ее старой ведьмой и тупой бантой, торгующей гнильем?

— Она… — попытался что-то вякнуть Анабар.

Парню это, как видно, не понравилось, и он выкрутил вихр на его голове. Торгаш аж запищал от боли.

— Да-да, я очень извиняюсь, что так ее обидел.. Очень.. — лепетал Анабар.

Парень посмотрел Анабару прямо в глаза. А тот, свою очередь, никогда еще не видел ни у кого такого страшного взгляда, от которого он затрясся словно припадочный.

— Что ты дергаешься, как с перерезаной глоткой?!

— Я боюсь тебя, — всхлипнул разбитыми губами Анабар.

Парень хищно улыбнулся.

— И правильно делаешь, что боишься, — властно произнес он, — Сейчас ты вот что сделаешь — отправишься к себе домой, помоешь свою рожу и сменишь одежду. Потом залезешь к себе в заначку, достанешь сумму, на которую можно будет купить приличный грузовой флаер, придешь в лавку к тетушке Джире, отдашь ей деньги и извинишься. Я там тоже буду. И смотри, чтобы твоим словам поверила не только она, но и я. Будешь вилять или хитрить, я тебя прикончу. Ты меня хорошо понял?

— Дааа! — заныл Анабар, прежде всего из жалости к себе.

— Скажи мне вот что — как меня зовут?

— Тебя зовут Энакином… Энакином Скайуокером, — повторил он в отчаинии.

— То-то же.

Парень, наконец оставил торгаша, напоследок ткнув его лицом в землю, перешагнул через лежащего и удалился, а Анабар еще некоторое время не шевелился, опасаясь что Энакин передумает и вернется. Шаурмятник прибежал с ведром воды, и мужчина, кряхтя и постанывая принялся смывать кровь с лица. Все его тело болело от побоев — он ни разу в жизни не испытывал чего-то и близко подобного. Но все же рад был уже тому, что остался в живых — парень бил его беспощадно.

К тому же торгаша загрузили на изрядную сумму. Но Анабар сейчас совсем не думал об этом, а радовался лишь тому, что человек, хорошо известный также как Механик, ушел.

https://i.ytimg.com/vi/djo3PUX0N2M/hqdefault.jpg

Тринадцать лет назад, бедно одетая девушка спустилась по трапу транспортного звездолета и ступила на пыльную и горькую землю Татуина, прижимая к груди самое дорогое, что у нее было в жизни — трехлетнего ребенка, светловолосого мальчика, который доверчиво обнимал свою маму за шею. Девушку звали Шми. Она сама назвала сынишку именем Энакин — именем, которое словно бы выплыло из далекой пелены сознания, скрытой горестями и великой печалью. Ведь она была рабой, и маленький Энакин тоже унаследовал эту печальную юдоль, быть чьей-то собственностью, зависящей от прихоти хозяина. Шми успела сменить нескольких владельцев до того, как попала в неволю к Гардулле Хатту. Жирная мафиози обращалась со своей собственностью хуже некуда, и часто самолично, по причине и без, наказывала рабов плетью. Человеческий червяк, который достался ей в довесок с молодой невольницей, оказавшейся ему матерью, Гардуллу не интересовал — слишком мал, чтобы работать, да и глуп, видать, коль не орет и не плачет. Где это видано, чтобы маленькие дети не плакали, подолгу оставаясь одни в бедных кельях, ожидая своих родителей, возвращающихся к ним уставшими с тяжелой работы под вечер. Сытый одной лишь постной лепешкой и стаканом воды в день, Энакин все же нашел себе занятие. Он собирал смешные конструкторы из подручных средств, и так играл, учась и совершенствуя свой ум. Шми улыбалась, глядя на то, что ее сынок нашел себе занятие и не скучает. Но вместе с тем и тревожилась — как-то раз Гардулла выразила намерение поймать детеныша крайт-дракона на прикорм. «Прикормом» должен был послужить какой-нибудь ребенок, как заявила хаттша — «по-белее». Шми прямо обмерла — ее Энакин был таким единственным, на кого пал кошмарный выбор Гардуллы. Но, по счастью, злобная ведьма проиграла двоих рабов старьевщику Уотто. Тот был волен забрать свой выигрыш. Шми случайно узнала об этом, когда прислуживала своей хозяйке и ее гостю за обеденным столом. Уличив минутку, когда тойдарианец блаженно растянулся на шезлонге под жарким солнышком, а Гардулла уползла в поглубже в апартаменты, женщина обратилась к нему.

— Уважаемый господин, могу ли я просить вас о милости? — несмело произнесла Шми.

Уотто приподнялся с шезлонга и удивленно уставился на нее.

— Чего?! О какой еще милости ты просишь? — сказал он.

Шми заговорила в волнении сбивающимся голосом.

— Вы вышли победителем в каком-то деле с моей госпожой и заберете у нее двоих рабов на свой выбор…

— Нууу, — недовольно прервал ее старьевщик, — Допустим, это так. Но тебе-то какое дело до этого?

— Я, — Шми потупила взор. Ей очень нужно было сказать самодовольно сидевшему перед ней тойдарианцу прямо сейчас самое важное. И, одновременно, она страшилась услышать отказ, сквозивший равнодушием и пренебрежением, — Ваша милость, я предлагаю себя и своего сына в качестве вашей награды…

Уотто удивился еще больше — что за странная женщина? И почему она вся словно бы на иголках? Нервничает, дрожит, боится. Боится его? Но почему?

— Хмм, — хмыкнул старьевщик, оценивающе оглядывая стоявшую перед ним рабыню. Вроде бы еще не стара, но миловидное прежде лицо уже отметили глубокие морщины, вызванные тяжелой работой и плохим обращением. Впрочем, у этих людей не поймешь. Ему стало даже интересно, и он не преминул спросить.

— А зачем мне брать тебя и твоего сына? Мне нужны существа, которые помогли бы мне в моем деле. Я не просто торговец — я, фактически, еще и изобретатель! Ты ведь, наверное, ничего не понимаешь в сложных механизмах, ведь так? Да, это так, — с удовлетворением произнес он, заметив ее смущение.

Шми сжалась, словно от удара — она боялась этой реакции больше всего, но отступление было для нее не мыслимо.

— Вы правы, господин. Я ничего не понимаю в механизмах — я готовлю, убираю, и делаю всю работу, о чем мне велят. Но мой сын, он немного разбирается в тех штуках, о которых вы говорили.

Уотто оживился — у этой девушки-женщины-бабки (бабки?) есть сын? Ах да, кажется она уже говорила.

— Сколько ему лет? — уточняюще спросил он.

— Пять лет, господин…

— Пять лет! — воскликнул Уотто, — Да что он может в таком возрасте?!..

Силы изменили Шми и она рухнула перед ним на колени. Из ее глаз струились слезы.

— Я умоляю вас, господин — позвольте мне привести его к вам. Он…

Старьевщик заерзал. Он не любил таких вот сцен, когда начинают давить на жалость и тянуть жилы. Ааа, проклятье — тойдарианец что, известный гуманитарий?

Уотто потянулся было к бокалу с прохладительным напитком, стоявшем рядом с ним на подносе. Бокал был пуст. Физиономию исказила неприяная гримаса.

— Так… Так… — замахал он лапками, — Ты это… Прекращай давай! Слышишь! На, вот — попить принеси.

Но Шми словно не слышала, и протягивала к нему в мольбе исхудавшие руки.

— Господин, от вас зависит жизнь. Жизнь ребенка. Даже две жизни — я не смогу жить без него!

Уотто вскочил — эта рабыня что, решила свести его с ума?

Или, быть может, это какой-то розыгрыш?

— Ладно! — рявкнул он, — Приведи его — посмотрим, что он может. И принеси мне тоника, наконец!

Взяв бокал и поднос, Шми на ватных ногах поспешила выполнить его распоряжение.

А Уотто остался сидеть и размышлять над этой трагикомичной ситуацией. Впрочем, сидел он в одиночестве недолго.

Шми уже возвращялась к нему, вымученно улыбаясь. Рядом с ней шел маленький мальчик с охапкой каких-то штук. Она подвела его к старьевщику.

— Вот, ваша милость.

Мальчик серьезно и несколько настороженно смотрел на него кристально синими глазами из-под копны светлых волос.

— Это ты тот маленький раб, немножко смыслящий в тех вещах, которые мне нужны? — надменно спросил он ребенка.

Мальчик сложил у своих ног поклажу, расправил плечи и с достоинством ответил.

— Я человек, и зовут меня Энакин!

Шми, внутренне ужасаясь, одернула его за руку.

— Энакин, обращайся с почтением к этому господину.

Но Уотто неожиданно понравился этот почти что дерзкий ответ. Он лишь усмехнулся.

— Оставь его, — сказал он Шми, — Кажется, у мальчонки есть характер. В наши дни это редкость у взрослых. Необычайная, я бы сказал, редкость. Ммм, что ты мне принес?

Энакин присел на корточки, и поднял первый предмет.

— Это мини-дроид страж. Он с фонарем отгоняет жуков от нашей с мамой кровати когда мы ночью спим.

Энакин поставил дроида на пол, и тот неуклюже начал вышагивать взад-вперед, мелькая небольшим встроенным в корпус фонариком.

— Я с ним играю каждый день, — серьезно сообщил малец.

— А вот это, — он достал из коробки другой предмет цилиндрической формы, — Я собирался сделать ранцевый ракетный двигатель, но мама этого не хочет. Она боится, что я разобьюсь при испытании. Я не хочу ее расстраивать — ведь если я умру, она останется совсем одна в плохом месте. А здесь нам плохо, — печально закончил Энакин.

Уотто был в полном обалдении — он ожидал какого-то вздора, но происходящее перед ним не было вымыслом.

— Ты сделал это сам?

Энакин кивнул.

— Конечно сам. Мама только приносит мне некоторые детали и самые простые инструменты, когда может. Мне нравится этим заниматься, но что с этим делать дальше, я пока не понимаю, — развел он руками.

Тойдарианец обхватил ладонью подбородок. Мысли закипели в его голове. Он надеялся приобрести у Гардуллы парочку каких-нибудь жлобов, которых он мог бы перепродать или обменять на что-то более его устраивающее. Но у стоявшего перед ним мальчика явно имелись те задатки, которые ему требовались. Да, он еще очень мал, к тому же его следует подучить и в теоретической части тоже. И тогда толк будет.

Раз у Уотто появились такие мысли… Жаль, что его мать обычная рабыня. Вот здесь он теряет довольно много. А если…

— Мама сказала, что ты выиграл у нашей хозяйки. Так и быть — я тебе пригожусь. Но я без мамы никуда не пойду — вот что я хочу сказать, — заявил малец.

Уотто словно очнулся.

— Ну-ка цыц, малявка! — прикрикнул он на Энакина, — Ты не больно-то ершись — уважение к старшим тоже нужно иметь.

Шми покорно стояла с бокалом тоника, ожидая решения как приговора. Мини-дроид продолжал мерно вышагивать, словно солдат на посту, а несостоявшийся ракетный двигатель снова был упрятан в сумку — от греха подальше.

— Ну пойло-то дай! — приказал Уотто Шми. Та робко протянула ему бокал. Если не взять мать, толку не будет. Этот пацан явно имеет стержень покрепче, чем у большинства местных хлыщей, с которыми вел дела старьевщик. Вот если подружиться с ним — не на равных, конечно, — то можно большую выгоду поиметь.

Уотто осушил бокал — решено! Он забирает их обоих. Сейчас это прямой убыток, конечно. Но перспектива!

— Двадцать минут вам хватит на сборы? — спросил он.

Услышав положительное решение, Шми едва не лишилась чувств. Энакин будет спасен. Да, в его повседневности мало что поменяется, но, во всяком случае, он будет избавлен от изуверских намерений Гардуллы.

— Спасибо! Спасибо вам, господин… — пролепетала она.

Уотто фыркнул.

— Время пошло. И советую вам его не терять, — многозначительно произнес он.

Энакин метнулся первым. За ним поспешила Шми, охваченная радостными предчувствиями.

А Уотто поставил опустошенный бокал на перила и направился в апартаменты своей старой приятельницы.

— Свалился на мою голову механик, — пробормотал он, почесывая хобот, и даже не представлял себе, насколько измениться его дальнейшая жизнь.

Солнце клонилось в закат, медленно оседая в желто-сером пыльном мареве Мос Эспы. Но город только готовился перейти в ночную жизнь, до которой оставалось еще несколько часов. Центральный рынок уже опустел, продавцы закрывали свои лавки, чтобы не спеша подсчитать дневной барыш, а покупатели торопливо расходились с приобретенным товаром кто куда. Мелкое жулье, карманные воришки, наперсточники и шулера всех мастей тоже не остались в накладе сегодня, алчно деля дневной улов и готовясь завалиться на ночь кто в кантину, а кто в публичный дом. Неглупым и трудолюбивым девочкам сегодня повезет с их постоянными клиентами, ну а глупым, нерадивым клушам придется караулить где-нибудь в подворотне зазевавшегося клиента.

Дом, принадлежавший Шми Скайуокер, принимал гостей. Нарядная и разукрашенная разноцветными гирляндами и лентами, бывшая лавка старьевщика Уотто превратилась в жилой особняк. Ремонтная мастерская была закрыта, само помещение отремонтировано и стало служить большим залом, устланный красивыми коврами и заставленный дорогой мебелью. Сам Уотто проживал в особняке на правах персонального пенсионера, составляя компанию Шми, своей бывшей рабыне. В его взаимоотношениях со Скайуокерами прежде случалось всякое, но хорошего было больше, чем плохого. И это Энакин не забывал. К тому же именно Уотто помог сделать ему первые шаги в бизнесе, познакомив юношу со своими деловыми партнерами и содействовал его положительной репутации. С течением лет, тойдарианец понемногу передавал свой бизнес в руки Энакина, видя его деловую хватку и сноровку, присущую только татуинским дельцам, известными своими манерами на весь Хаттский космос. Протеже марку не портил.

Сын хозяйки Энакин колдовал возле очага, прилаживая над огнем огромный, насаженный на вертел окорок банты. Мясо было свежее, он лишь сноровисто обмазал его маринадом для аромата и вкуса. Рядом с ним стоял темноволосый смуглый парень, наблюдавший за действиями шефа.

— Можешь продолжать, Китстер, — сказал Энакин, оторвавшись от очага, и утирая лоб тыльной стороной ладони.

— Так вот — продолжил ранее прерванный разговор Китстер Банай, — Фрайдор сказал, что башлять не будет такому сопляку, как ты. Извини, Эн, это его слова.

Скайуокер пошевелил вертел — железо скрипнуло и послушно повернулось, с окорока брызнули на угли аппетитные капли жира и зашкворчали на огне.

— Так и сказал? — отреагировал парень, не оборачиваясь.

Китстер немного напрягся — ему было поручено наладить сотрудничество с каурреном-владельцем грибной фермы, который недавно начал сбывать свой товар на базаре. Но упрямый фермер только обругал посланца Энакина и едва не выставил его взашей — «Никому не платил и платить не буду», заявил он.

— Да. Еще и связями своими пригрозил, — добавил Китстер.

— Ох-хо-хо, — развеселился Энакин, — Ну, это мы еще посмотрим. Ладно, раз он такой упертый, то придется встретиться с ним лично и объясниться уже наконец. Мне платят все. Будет платить и он. Для него же лучше, если он поймет это.

Энакин поднялся и разгреб угли равномерным слоем, после чего вытер руки о лежавшее рядом с очагом полотенце. Он повернулся лицом к Китстеру.

— Ты не сердишься на меня? — спросил тот Энакина.

— Нет, — ответил Скайуокер, — Хотя тебе нужно было быть с ним порезче. С другой стороны, как знать — может так случиться, что этот куаррен просто набивает себе цену. Ладно, не парься — через день нанесём ему визит сообща.

— Хорошо, Эн. Как скажешь, — согласился с ним Китстер.

— Остальные как? — поинтересовался Энакин, имея в виду торговцев.

Китстер хмыкнул.

— Остальные не жужжат. Запомнили все очень даже хорошо.

— Вот и славненько. Анабар был настолько любезен, что сам предложил свою кандидатуру для «урока». Пожалуй что лучшего варианта и придумать было нельзя, — отозвался Скайуокер, после чего подозвал Трипио и приказал ему следить за тем, как готовиться жаркое, а сам, в сопровождении Китстера, спустился по ступенькам вниз к суетившимся гостям.

На площадке перед ними несколько женщин, среди них были Шми и Джира, сервировали стол, готовили холодные закуски и салаты. Крутившийся тут же разбитной рыжеволосый парень по имени Сик распечатывал коробки с алкоголем и фруктовыми напитками. Уотто, призвав себе на помощь Вальда, убирал большие полотняные навесы, которые защищали внутренний двор от палящего дневного зноя. Как обычно, покрикивая и бранясь на не слишком расторопного родианца, Уотто сноровисто сматывал рулоны ткани. Теперь же, с наступлением вечера, можно было дожидаться огромного темного неба. Звездного неба. Так захотел Энакин.

Это был непростой день. Шми Скайуокер сегодня исполнялось ровно сорок лет. Большая часть ее жизни прошла в нужде и лишениях, преждевременно состаривших ее. Она была скромной, спокойной и дружелюбной женщиной, слишком много испытавшей на себе всего того, чтобы философски относиться к жизненным неурядицам. Она всегда тревожилась за своего сына, который являлся ее путеводной звездой, помня об этом каждую минуту. Энакин со своей стороны понимал ее состояние. После того как его не приняли в Орден джедаев и отправили обратно на Татуин, мальчик так больше ни разу и не сел в кабину гоночного пода. Но так уж вышло, что избавить собственную жизнь от разнообразных событий он не мог. Конечно, Шми знала о сравнительно новом занятии своего сына, но смирилась с неизбежным. Все же головорезом Энакин не был, и она была благодарна судьбе хотя бы за это.

За последние полгода парень сделался чем-то вроде старшего в «Квартале рабов» и прилегающего к нему рынка. Умение поддерживать жесткий порядок, дисциплинированность и бескомпромиссность быстро создали ему угрожающую славу. Впрочем, обычных жителей, и без того загруженных своими заботами, Скайуокер не трогал. Он даже следил за тем, чтобы воришки, орудовавшие на рынке, не смели обворовывать пожилых людей и не обижали детей.

Конечно, всего этого ему трудно было бы добиться, если бы судьба не свела его с человеком Гором Бернау, известным также под кличкой «Песчаный». Бернау был местным криминальным авторитетом, участником теневой империи известного мафиози Джаббы хатта. Вся Мос Эспа была под контролем «Песчаного», и горожане, занимавшиеся маломальски доходными делами, платили ему «десятину» из доходов, в обмен на защиту и покровительство. Платили ему и Энакин с Уотто со своего небольшого бизнеса. Бернау так никогда и не придал бы им значение, если бы однажды к одному из его подручных не обратился торговец по имени Анабар, с жалобой на «беспредел» со стороны какого-то местного шалопая. Проверяя информацию, и наведя справки, «Песчаному» доложили о том, что «Энакин Скайуокер правильный пацанчик, за счет своей братвы не живет, в общак долю малую заносит, старших уважает». Этот факт заинтересовал Бернау. Он вызвал Анабара к себе, с намерением заставить его во всем признаться. Стоя перед грозным криминальным владыкой, Анабар только усугубил свое положение, попытавшись оговорить Энакина, горячо расписывая как тот его избил ни за что, ни про что. Но «Песчаный», зная историю того, как Анабар пытался притеснять своих конкурентов, быстро изобличил торговца и прогнал, напоследок пригрозив расправой за то, что он посмел ему лгать.

С этих самых пор Бернау пристально наблюдал за деятельностью Энакина, и эта деятельность ему понравилась. У парня был определенный талант, который следовало направить в нужное русло. Выждав какое-то время, — несколько месяцев — «Песчаный» пригласил Скайуокера в свою резиденцию. Он дружески встретил недоумевающего парня, и развеял возникшие сомнения в необходимости визита к смотрящему за Мос Эспой. О том, кто этот человек, Энакин, конечно, знал. Беседа вышла весьма содержательной — Бернау даже упомянул о том, что помнит, как Скайуокер победил в гонках «Бунта Ив Классик», как первого чемпиона человеческой расы. Похвалил он его и за другие весьма благовидные дела, а в конечном итоге предложил ему стать частью его «бригады». На небольших ролях, правда. И на испытательный срок. Но это только поначалу. А дальше, если Энакин не станет косячить и будет приносить обществу только лишь пользу, то как знать, как знать, многозначительно намекнул ему «Песчаный».

Юноша согласился. Теперь дороги назад для него не было. Только смерть или тяжелое увечье могли избавить его от вновь приобретенной доли.

Для кого-то это было бы тяжелым условием. Но Энакин считал, что его жизнь, наконец, обретает целостность.

* * *

Парень, одетый в новую робу, уверенно вошел в открытые двери дома Скайуокеров. Щурясь от яркого света, исходившего от софитов, он напряженно выискивал среди веселящихся людей нужного ему человека. Наконец, увидав знакомую фигуру, он направился к ней.

Энакин как раз рассказывал какой-то анекдот стоявшим рядом с ним Китстеру и Сику, как кто-то посторонний привлек его внимание.

— А, Зигурт, вечер добрый. Какими судьбами ты в наших краях? — любезно проговорил Скайуокер, узнав неожиданного посетителя.

Тот слегка кивнул и поочереди пожал всем руки, как и полагалось старым знакомцам. Зигурт, мрачный крепыш, человек невероятной силы, способный одним ударом ломать обоженые кирпичи, был личным телохранителем и водителем «Песчаного», и встречаться с Энакином ему приходилось довольно-таки часто.

— Взаимно, — проговорил Зигурт, и добавил со значением в голосе — Господин Бернау хочет тебя видеть.

— Господин Бернау! — воскликнул Энакин, и повернулся к друзьям, — Сик, остаёшься за главного. Смотри, чтобы всего хватило. Я сейчас отлучусь — извинись за меня перед мамой.

Сик ничего не успел ему ответить, как Зигурт с усмешкой прервал Скайуокера.

— В этом нет нужды, Энакин. Господин Бернау ждет снаружу в своем флаере. У него есть какой-то разговор к тебе.

Скайуокер оглянулся на друзей, с любопытством смотрящих на него — никогда еще доселе Бернау не посещал жилище Скайуокеров. Все же «Квартал рабовладельцев» был не самым приятным местом для времяпрепровождения важных господ, вроде криминального авторитета. Зачем-то он сюда нагрянул.

— Ладно. Сик, все же пойди, займи мать, — развлеки ее. А ты, Китстер, проверь, как там Трипио на кухне управляется, — махнул он им рукой, и направился к выходу.

Узнаваемый черный флаер босса мирно зависал в полусотне метров от особняка. Когда Энакин и Зигурт приблизились к флаеру, дверь автоматически отъехала в сторону.

Юноша заглянул вовнутрь, и увидел знакомый орлиный профиль коротко стриженного мужчины лет пятидесяти, плотного, но не полного телосложения. Мужчина непринужденно курил сигару, ожидая своего собеседника.

— Здравствуй, Энакин, — произнес мужчина, гася сигару о пепельницу. Салон флаера был отделан светлой кожей, который хорошо выделял на своем фоне важного субъекта, бывшего непосредственным шефом Энакина.

— Здравствуйте, господин Бернау, — ответил Скайуокер.

Ароматизаторы впрыснули пряное облачко, разгоняя табачный дым в салоне, так что Энакин только слегка поморщился на неудобство.

Мужчина указал ему на место, рядом с собою.

— Садись, — сказал он. — Зигурт, ты это — сходи, пройдись. Посмотри, что и как, — это Бернау произнес уже в адрес своего телохранителя.

— Да, сэр, — ответил тот и удалился от флаера. Впрочем, гулять он конечно никуда не пошел. Просто разговор должен был состояться без лишних ушей и это он прекрасно понял.

Мужчина откинулся на спинку и кресла, и дружелюбно спросил.

— Ну как тут у тебя дела идут?

Энакин шмыгнул и утер нос — все же колечко сигаретного дыма едва не заставило его чихнуть.

— Ааа… Спасибо, господин Бернау. Вроде все идет должным образом.

— Вроде?

— Ох, — спохватился Энакин, — Все идет тип-топ, я бы так сказал.

Авторитет будто подобрел от таких слов, расплывшись в довольной улыбке.

— Ты знаешь, — довольно мягко сказал «Песчаный», — Я всегда рад, когда у моих людей все тип-топ. Это значит, что если тип-топ у них, то, следовательно, тип-топ и у меня.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Энакин.

— Да, — продолжил мужчина, — Я тут на днях ознакомился с бухгалтерией — ну, дебет с кредитом, все такое, ты понимаешь. И ты продолжаешь меня не разочаровывать, Энакин. Так держать, хочу сказать тебе. Бизнес крутиться, дела идут, лавэ капают. Хотя кое-кто, хм… сомневался в тебе. Вернее, в твоем возрасте. Но я сказал им — «Поверьте, друзья мои, этот парень в недалеком будущем будет стоить многих зрелых мужчин. Очень многих. К тому же возраст, это тот недостаток, который быстро проходит». Вот так вот, Эни, — сказал Бернау, и потрепал его по плечу.

— Спасибо вам за доверие, сэр, — ответил Энакин, явно смущенный похвалой.

В этот момент в воздухе взорвался, фейерверк, пущенный каким-то озорником. Улица раскрасилась в ярко-красный цвет и тут же угасла. Вслед за этим фейерверком последовали другие, оглашая округу шумом и грохотом.

Бернау выглянул из флаера.

— Это у тебя там сабантуй? — удивленно спросил он.

Энакин поморщился. Ему было неудобно от того, что их разговор прервала такая нелепица, как разорвавшаяся петарда.

— У мамы сегодня юбилей — ей исполнилось сорок лет. Я хотел бы пригласить вас на праздник в сврй дом, сэр.

Мужчина вздохнул и ответил.

— Забота о родных и близких это основа всего, Энакин. Я очень рад тому, что ты это хорошо понимаешь. Что мы представляем собой в этой жизни без наших дорогих и любимых? Так, фуфло, — небрежно махнул он рукой.

— Благодарю вас, — пробормотал Энакин, в ответ на похвалу.

Бернау продолжил.

— Ты знаешь, я не помню своих родителей. С юных лет я работал в шахте сначала подносчиком, потом рабочим. Кто я, и где родился — мне до сих пор не ведомо, хотя в свое время я и пытался это выяснить. Отца мне заменил старый шахтер, взявший меня под свою опеку. Он бывал строг ко мне, но справедлив. И пожалуй тем, кем я стал, это во многом благодаря ему.

— Ваш приемный отец еще жив? — спросил парень.

Бернау вздохнул.

— Умер десять лет назад. Но в отдельных апартаментах будучи хорошо обеспеченным. А потом я встретил свою будущую жену, сыграли свадьбу, родились дети. И вот, гляжу я на своих малышей, и даже завидую им — у них есть мать, которая возится с ними, заботиться, воспитывает. Порой и наказывает. Но всегда бесконечно любит. Словом все то, чего я никогда не испытывал. А у тебя есть мать, Энакин. И это самое важное, что есть в твоей жизни. Береги ее.

Он покопался во внутреннем кармане робы и выудил портмоне. Раскрыв его, Бернау достал приличную пачку кредитов.

— Вот, это от меня подарок. Плюс моя визитка. Может и без изысков, но все же хочу оказать твоей матери знак внимания.

Он протянул деньги Энакину. Тот, благодаря, принял подарок. Бернау произнес в напутствие.

— Пожалуй, больше я не стану отрывать тебя от этого важного мероприятия. День рождения матери очень важно событие. Передай ей привет от меня. А мы скоро снова увидимся.

Ночь уже полноправно вступила в свои права, и с темного неба словно бы сдернули покрывало, скрывавшее за собой мириады блестящих точек — бесконечно далеких планет. Но в имении Скайуокеров веселье продолжалось с прежним пылом.

Когда Энакин вернулся, его уже заждались.

Китстер первый заметил юношу, и вприпрыжку подбежал к нему, размахивая фужером, из которого чудом не выплескивалось вино.

— Госпожа Шми спрашивала, куда ты подевался, — скороговоркой запыхавшись произнес он.

Скауокер повел головой.

— Ну так сказал бы. Ничего страшного ведь не случилось.

Словно не слыша его, Китстер продолжил.

— Уотто задумал исполнить какую-то песню. Говорит, она с особенным смыслом. Вот старый прохиндей…

Энакин не стал ни о чем его расспрашивать и просто отодвинул его рукой со своего пути. Китстер с готовностью посторонился.

— Ладно, я пойду к матери, — сказал он.

Тем временем на небольшой террасе Уотто собирался спеть песнь в честь чего-то там, о чем он пока никому не говорил. Тойдарианец изрядно выпил, но все же хорошо себя контролировал, несмотря на развязные манеры. Зрители уже собрались, подбадривая его к началу выступления, на что Уотто отмахивался лапкой и что-то бубнил в микрофон, споря с людьми. Шум нарастал.

Энакин приблизился к маме со спины, и осторожно обнял ее за талию.

— Мама, ты потеряла меня? — ласково спросил он.

Шми обернулась, и прежде чем ответить, поцеловала сын в горячий лоб.

— Ты куда пропал? — поинтересовалась женщина.

Парень улыбнулся.

— Приезжал господин Бернау. Я на него работаю…

— Я знаю, кто это, — ответила Шми, — Почему же он не зашел?

Юноша пожал плечами.

— Не знаю. Хозяин — барин. Он хотел поговорить со мной, но узнал, что у тебя сегодня день рождения. Просил передать тебе привет и еще кое-что в качестве подарка.

Вопли с импровизированной сцены стали громче.

— Я хочу спеть песню! — орал Уотто благим матом.

— Ну так пой, кто тебе не дает! — воскликнула стоявшая рядом с ним Мели — девушка, бывшая близкой подругой Энакина.

— Цыц! — гаркнул на нее старьевщик, жонглируя микрофоном точно клоун, — Я должен объясниться. На самом деле, это песня про меня, кто бы что ни подумал. Про мое унылое и безрадостное детство.

Мать и сын Скайуокеры только улыбались, слушая его крики.

— Что-то не вериться, что у Уотто была непростая биография. Хотя все выглядит так, словно он сейчас разрыдается, — заметил Энакин.

— Кто его знает, — вздохнула Шми, — Все может быть. А может и нет…

— Эта песня посвящается моей матери и отцу, которого я никогда не знал, — с пьяными слезами в голосе, проговорил Уотто.

При этих словах Энакин вздрогнул, и сжал Шми за руку.

— Мама?! — спросил ее он.

Шми в ответ прижалась головой к его плечу.

— Я думаю, что это все выдумка Уотто, — ответила женщина.

Они так и стояли, ожидая услышать песню о том, или этом, о чем так рьяно предупреждал Уотто.

Найдя глазами Энакина и Шми, их бывший хозяин улыбнулся во весь свой косозубый рот и запел.

Он пел про себя. Хотя кто знает, кто знает.

Примечание к части

Типа Уотто поет)

https://rux.muzmo.cc/info?id=72223328

Парень и девушка, лет восемнадцати-двадцати, стояли друг напротив друга рядом с памятником первым основателям Анкорхеда, укрываясь в его тени от палящего солнца. Парень был одет в простую фермерскую одежду, какую носило примерно девяносто процентов жителей города обеих полов и самых различных рас. Невысокого роста, плотный, с копной рыжих волос, контрастирующих с веснушчатым лицом, он выглядел самым обычным образом, также как и остальные девяносто процентов горожан. Девушка же напротив, была модно одета в белую юбку до колен со светло-серыми штанами, чтобы защитить ноги от горячих песчинок, и белую же накидку с капюшоном. Она что-то говорила пареньку, а тот почти все время слушал и только иногда что-то отвечал или спрашивал. Сторонний наблюдатель мог бы услышать следующий весьма занятный диалог.

— Рэд, ты пойми, пожалуйста — у нас с тобой больше не может быть прежних отношений. Ты сделал мне предложение выйти за тебя замуж, но я не могу его принять.

Паренек стоял перед ней с понурой головой. Видно нелегко ему было слышать эти слова от той, которая совсем недавно была его невестой.

— Но как же то, о чем мы вместе с тобой мечтали? Помнишь, мы хотели купить ферму, чтобы…

Девушка прервала его недовольным жестом.

— Нет, Рэд! — решительно сказала она. — В глушь я не поеду — что я там делать буду? Да и тебе не советую, честно говоря. С твоим-то детским характером... Ну, не смотри на меня так! В общем с твоим детским характером тебе там ловить нечего. Совсем. Разоришься, только и всего.

Парень поднял на нее свое лицо. Хотя, добрую половину щек покрывали рыжие конопушки оно на самом деле не было инфантильным, как про то говорила девушка. Он тихо проговорил.

— Мия, почему ты так со мной? Неужели я стал настолько тебе неприятен?

Девушка, которую назвали Мией, только усмехнулась. Ее красивое лицо немного исказилось гримасой, вроде как от брезгливости.

— Раньше ты мне нравился, правда. И раньше было хорошо, пока я не выросла. А теперь мне нужны нормальные перспективы для жизни. НОР-МАЛЬ-НЫЕ! И мужчина мой должен меня в кулаке держать. Ну, в смысле не бить, а быть настоящим мужиком. Который сделал себя сам, с хорошей работой, приносящей доход или собственным бизнесом. Уважаемым чтобы был, основательным. А у тебя что? Даже если тебе твои родители дом свой оставят а сами уедут, то все равно это не для меня. В той лачуге я жить не хочу. Извини за резкость, но пришлось высказаться. Я надеюсь ты не обиделся на меня? — спросила у него Мия, внимательно глядя на него.

Парень прерывисто вздохнул. В груди у него было больно, словно сердце полоснули клинком, но он пересилил себя и ответил.

— Нет, Мия, я не обиделся. Конечно, от правды не убежишь — она такая, какая есть. Но я люблю тебя, вот что я хотел на это сказать.

Мия не дала ему поблажки.

— А я нет! И никогда не любила! Впрочем, будь у тебя деньги и возможности, то и этой ситуации не возникло бы, верно? Просто давай уже попрощаемся. Я разговариваю с тобой только потому, что ты несколько раз приходил ко мне домой и донимал мою маму. Но сейчас, когда ты все понял, я предлагаю расстаться на этой ноте. Тебе нужна другая девушка, попроще — таких миллион вокруг.

— Но Мия… — попробовал было возразить Рэд, как его на полуслове прервал рев моторов новенького хоппера, который примчался прямо к ним.

В хоппере сидел молодой парень, примерно их ровесник, может чуть старше, в темной обтягивающей тунике, коротко стриженный и с черными очками на лице имевшим наглое выражение. На его шее поблескивала тостая цепь из ауродия, на правой кисте руки браслет из такого же метала с какими-то феньками, а левая рука по локоть разукрашена какой-то замысловатой татуировкой.

Не вылезая из хоппера парень заговорил обращаясь к ним. Речь его звучала так, как будто он под задержался умственно в своем развитии лет на пятнадцать.

— Эээ… Ты это, тово… Куколка, чего тут колобродишь? Я уже запарился тебя ждать, сладенькая моя, — прогнусил он. — С чуваком тереть закончила?

— Закончила, — улыбнулась ему Мия.

Тот в ответ радостно оскаблился и похлопал по сидению рядом с собой.

— Ну тогда запрыгивай. Поедем в кантину перекусим — а то жрать чего-то хочется.

И уже обращаясь к Рэду, он произнес.

— Ты все понял, о чем тебе моя женщина сказала? Так что больше не приходи, глаза не мозоль. А в общем удачи тебе, чувак. Давай там сельское хозяйство чтоб развивалось у тебя — надои, овощи росли…

Мия тем временем вильнув задком, прыгнула прямо в хоппер, и чмокнулась в губы со своим новым парнем, который по-хозяйски, за плечи прижал ее к своей груди.

— Поехали, Гумба! — весело сказала она, и хоппер зарычав умчался, оставив Рэда в пыли с разбитым сердцем и грустными мыслями.

Год спустя

Рэд женился на бывшей рабыне, которую выкупил у работорговца-трандошанина. Его жена была порабощена с рождения, и не знала ничего о своем происхождении. Она относительно недавно оказалась на Татуине — хозяин, пользуясь ее молодостью, намеревался определить ее в бордель. Рэд случайно увидел, как транспорт перевозил рабов по центральной улице мимо продуктовой лавки, которой он владел, и его тронула печаль на лице девушки — должно быть ей сказали, какая участь ее ожидает. Раньше она была комнатной служанкой в одной богатой семье, но потом выросла и владельцы решили продать ее, а заодно поменять весь свой штат прежних слуг.

Та обреченность, с которой незнакомка готовилась принять свою судьбу, поразила парня до глубины души — он понял, что при такой жизни она не выживет. Он напросился на встречу с работорговцами и попросил возможности выкупить ее.

Глядя на него, рептилоид скривился.

— Это спецзаказ, — процедил трандошанин.

— Вы получили за него деньги?

— Нет!

— Тогда, по правилам, вы должны назвать сумму мне, — настаивал Рэд.

Трандошанин скривился еще больше. Чтобы отвадить настырного фермера, он дерзко произнес.

— Пять!

Пять тысяч кредитов. Это была огромная сумма, но, по счастью, Рэду досталось наследство от родителей. Он собирался купить на эти деньги комбайн, но видимо судьба распорядилась так, что эти деньги он был вынужден потратить на что-то другое, более правильное.

— Я согласен, — твердо заявил Рэд.

Трандошанин не ожидал такого ответа. Но заманчивые кредиты, которые он мог бы получить за рабыню, сделали его более уступчивым.

— А, ну раз так, тогда другое дело, — оскалился работорговец. — Как только денежки станут моими, она станет твоей. Идет?

— Идет!

Они пожали руки — вернее рука пожала когтистую и грубую лапу.

Рэд отдал свои деньги и девушку вывели из общего загона, где содержались другие рабы.

— Ты свободна, — сказал Рэд, недоумевающей девушке, которую оставили ее прошлые мучители.

Услышав это, стоявшие рядом работорговцы дружно захохотали — парень явно тронулся умом. Заниматься благотворительностью на этой планете — это удел явных недоносков. Но это его право, что есть, то есть. Захотел отпустить и отпустил. И в самом деле, девка тощая, что с нее возьмешь.

— Свободна? А как это быть свободной? — спросила девушка Рэда.

— Это значит, что ты принадлежишь только себе, — ответил ей парень.

Девушка была темноволоса, с большими голубыми глазами на исхудавшем лице. С ней плохо обращались — ее запястья были в кровоподтеках. Наверное ее подвешивали за руки и били по спине тряпичными поясами, которые не оставляют следов на коже, но причиняют сильную боль.

— Но я не знаю, куда я смогу пойти. Прошу тебя, добрый человек, помоги мне еще хоть чуть-чуть, — взмолилась она.

И он понял, что потеряв деньги, и освободив бывшую рабыню, он приобрел нечто иное, нечто гораздо более ценное.

— Меня зовут Сирра, — добавила девушка.

— А я Рэд, — просто ответил он. — Идем со мной, Сирра.

Он сначала поселил ее у своей тетки, чтобы не смущать тем, что девушке пришлось бы находиться с ним длительное время, но почти каждый день навещал. Скоро Сирра пришла в себя, оттаяла от человечного обращения и однажды сама пришла к Рэду домой. Скоро они поженились.

Жили они скромно, но честно. Рэд работал у себя на поле, а Сирра торговала в лавке, и их маленькая семья потихоньку накапливала деньги. Слух о том, что Рэд женился на бывшей рабыне, дошли и до его прошлой девушке Мии, которая, в свою очередь вышла замуж за Гумбу. Мия только пожала плечами — что за странный выбор — и отправилась с мужем на очередную тусовку.

А в дали у горизонта уже клубились грозовые тучи…

Глубокой ночью, когда уродливые глинобитные дома Торговой улицы Анкорхеда освещались одними лунами Татуина а все честные горожане спали спокойным сном, дверь жилища Рэда и Сирры сотряслась от отчаянного стука. Мгновенно проснувшись, супруги были ошеломлены бесцеремонным вторжением — кто бы это мог быть? Рэд поднялся с кровати, и посмотрел на экран камеры наружного наблюдения. Камера фиксировала перед входом фигуру, завернутую в какую-то хламиду, которая продолжала стучаться в их дверь.

Сбитый с толку, Рэд выудил из-под кровати бластер, а Сирра достала электрошокер. Девушка сильно испугалась — она решила, что тяжелое прошлое решило вернуться и не считаться с ее новой жизнью.

Хотя судьба им отвела встречу при весьма драматических обстоятельствах, у молодых людей скоро все наладилось. Сирра сумела принять и полюбить неизвестного ей ранее человека, совершившего столь благородный поступок и ответить согласием на предложение стать его женой. Родители Рэда приняли выбор сына, так что Сирра вошла в дом полноправной невесткой. Она рассказала своим новым родственникам все что ей было известно о собственной жизни, но откуда родом сказать не могла — девушка просто не помнила этого. Еще маленькую ее похитили, а затем продали в рабство.

После последовавшей через некоторое время скромной свадьбы, Сирра включилась в повседневную деятельность своей семьи, занявшись торговлей в продуктовой лавке рядом с домом, а также домашней деятельностью. Рэд с отцом и матерью все дни проводили на своих полях, собирая урожай. Дела, казалось, начинали идти в гору, и вскоре деньги, потраченные на выкуп его жены, были отбиты. Вся семья радостно собиралась за ужином, делясь дневными впечатлениями. Идиллия немного нарушалась тем что Сирра, прожив с Рэдом два года, никак не могла забеременеть. Свекровь, раньше работавшая врачом в госпитале для бедняков, сказала что, возможно, организм девушки еще не восстановился после стресса и плохого обращения, когда она была в лапах трандошан-работорговцев. На вопрос Сирры, как долго может продолжаться такое положение, женщина не смогла ответить. Во всяком случае, Сирра была освобождена от полевых работ, хотя и просилась на них, а вместо нее отправилась трудиться мать Рэда. И все было очень даже и хорошо, если бы однажды не приключилась трагедия. Разбойники-тускены напали на грузовой флаер, в котором ехали родители Рэда с поля. Их ограбили, и потом жестоко убили. Вооруженный отряд ополченцев обнаружил сгоревший флаер и лежащие неподалеку обезображенные тела, после чего пустился по следу банды пустынных грабителей и убийц. Рэда же отправили в город, подготовиться к похоронам. Парень едва не помешался от горя — несчастье в буквальном смысле выбило его из колеи. Сирра и тетка Рэда — единственные оставшиеся родные души, как могли, выхаживали его. Другой бы может и запил, но стержень у него все же имелся. Немного времени спустя он полностью пришел в себя, переосмыслил положение дел, и решил заняться перепродажей овощей на рынке, сдав собственные поля в долгосрочную аренду. Сирра помогла ему принять правильное решение.

Правда до них стали долетать слухи, что хозяин местного борделя, гаммореанец по-кличке Бородавочник, грозился разобраться с вопросом, — почему это его заказ был перепродан какому-то сосунку? Но предоплату за рабыню Бородавочник не внес, а лишь «высказал пожелание», и все равно считал, что его надули. А значит «товар» мог бы к нему и вернуться.

Поэтому жизнь Рэда и Сирры была не очень спокойной. Но на всякий случай они готовились ко всему.

— Я открою, — сказал Рэд, беря бластер в правую руку.

— Хорошо, — кивнула Сирра, — Буду настороже и прикрою тебя.

Подойдя к коммуникатору, Рэд нажал на кнопку и грозно спросил.

— Кто это ломиться посреди ночи?!

Стук прекратился, после чего в ответ раздался голос, который был до боли ему знаком.

— Рэд, это… Мия. Прошу, Рэд, умоляю тебя выслушать!

Парень в растерянности оглянулся на жену. Та, конечно, знала, кто такая Мия, но решила не высказывать в эту минуту своего мнения, произнеся.

— Надо узнать, что ей нужно.

Рэд повторил слова Сирры.

— Что тебе нужно, Мия?

В ответ донеслись всхлипы.

— Рэд, мне… мне сегодня угрожали из-за моего мужа. Впусти меня, пожалуйста, я все тебе расскажу.

Конечно, в прошлом Мия обошлась с ним отвратительно, но таким был человеком Рэд в жизни — неравнодушным. Сирра поняла, что лучше будет поддержать решение мужа, ничего не сказала, когда он открыл дверь бывшей подружке.

Мия шагнула через порог в комнату, и едва не упала. Парень успел подхватить ее, после чего посадил в стоящее рядом со входом кресло.

Девушка была очень сильно напугана, ее заплаканное лицо было все в разводах от косметики, но она вместо того, чтобы утереться, снова зарыдала.

Рэд сказал Сирре.

— Принеси воды!

После глотка воды, Мия понемногу взяла себя в руки.

— Рассказывай, что стряслось с тобой! — строго сказал ей парень.

Вздыхая и охая, она поведала следующую историю.

— Сегодня днем в наш дом пришли какие-то бандиты. Они искали Гумбу и сказали, что на нем висит большой карточный долг, что он проиграл много денег и вместо того, чтобы расплатиться, просто исчез. Для меня это было как гром среди ясного неба. Бандиты потребовали от меня, чтобы я сказала, куда делся мой муж. Я им сообщила, что он на несколько дней уехал по делам в Мос Эйсли, во всяком случае, так сказал Гумба. Но мне не поверили. Оказывается он скрылся сразу, как только обязался выплатить остальным игрокам проигранные им деньги. Это произошло два дня назад, но я то думала, что он в это время встречается со своим новым партнером по бизнесу — якобы хочет войти в его дело. Больше я ничего не знаю. На самом деле Гумба не поехал в Мос Эйсли, и все это время прятался в Анкорхеде.

— А почему он это сделал? — задала вопрос Сирра.

Мия вытирала глаза, и, шмыгая носом, ответила.

— Я не знаю… Бандиты сказали мне, что если послезавтра он не найдется, то вместо Гумбы долг повесят на меня.

— А какую сумму тебе назвали? — спросил Рэд.

— Пятнадцать тысяч кредитов… — сказала Мия и снова заплакала. Плача, она продолжила говорить. — Это еще не самое страшное — я обнаружила, что Гумба похитил наши семейные сбережения и мои драгоценности — кольца, сережки, цепочки, браслеты. Я теперь понимаю, что он сбежал и бросил меня одну. А бандиты теперь не отстанут. Квартиру мы арендуем, родители Гумбы продали дом и улетели уже год как.

— Куда? — последовал вопрос.

— Я точно не знаю, потому что с ними почти не общалась, но говорят что вообще из Хаттского Космоса в Галактическую Республику, на свою родину планету Набу. Гумба ведь там родился.

— Понятно, — вздохнул Рэд. — Так ты просишь помощи?

— Да... Рэд, миленький! Прости… Прости меня за то, что я тогда наговорила. Я же дурой была, не смогла в тебе разглядеть мужчину, а Гумба издевался над тобой. Он даже хотел побить тебя по приколу. «Отшлепать по ушам», как он мне сказал. А я же идиотка только смеялась… — Мия зарыдала еще сильней.

Конечно, услышанные Рэдом характеристики его персоны было неприятно воспринимать. Но перед ним сидела и плакала девушка, которую он когда-то любил и даже хотел на ней жениться. Ее же, в свою очередь, соблазнил лощеный бонвиван на дорогом хоппере с полными карманами денег. А теперь? Что теперь?

Он задал это вопрос Мии. Но та только плакала и не могла на него внятно ответить. Родилась она в такой же небогатой семье, как и Рэд, из родителей осталась только мать, жившая на другом конце города, куда переселилась после того как их лачуга развалилась во время урагана. Рэду стало жаль Мию, но он понимал что она пришла просить эти деньги в долг. Это была очень большая сумма, и хотя он располагал ею, но теперь рядом с ним в жизни есть человек, чье мнение не менее важно, и этот вопрос нужно было обсудить наедине.

— Хорошо, утро вечера мудренее. Ложись тут, в зале на диване. Мне нужно поговорить с женой.

— Я до утра не усну, — благодарно сказала Мия.

— Уж постарайся поспать. А вот нам с Сиррой действительно предстоят бдения.

Он было направился в спальню вслед за женой, но на полдороге обернулся и спросил Мию, уже улегшуюся на диван.

— А кому Гумба в карты проиграл — Бородавочнику?

— Нет, — устало ответила девушка, уже засыпая от дневных треволнений — Бандиты говорили про какого-то механика…

На встрече в резиденции Биба Фортуны собрались самые важные авторитеты Татуина, державшие под своим неусыпным контролем невидимые ниточки всех сфер повседневной жизнедеятельности на планете. Облеченные огромной преступной властью представители различных рас были, тем не менее, лишь незначительной частью огромного пространства Хаттского космоса, где правил только один закон — закон криминального теневого братства. Здесь не могло быть и никогда не было случайных существ, которые попали в это сообщество волей слепого случая. Подобное просто не представлялось возможным. Хорошо отлаженная машина по выкачке ресурсов из подвластного населения не давала сбоев вот уже много веков, и казалось, что такое обстоятельство может породить только само успокоительную безмятежность. Но это был лишь внешний обман. Немало нахальных новичков в прошлом фатально поплатились за свой дерзкий поступок или даже неаккуратное слово.

Сообщество такое не прощало.

Между тем, разговор предстоял особый. Сам Джабба Хатт собирался лично участвовать в этой важной встрече, но за день до встречи занемог, и уполномочил белокожего тви’лекка — своего ближайшего подручного и доверенное лицо, представлять и говорить за него. А также принимать необходимые решения.

В зале, чьи стены были завешаны дорогими коврами и гобеленами, за длинным столом сидели представители упомянутого преступного мира. Присутствующие, ожидая Лорда, как величал себя сам Биб, переговаривались и делились мнением о том, какую тему затронет он на этой встрече. Ждать пришлось не слишком долго. Фортуна стремительно вошел в зал, и на ходу произнес.

— Здравствуйте, братья!

После этого приветствия, он прошел к своему месту во главе стола.

— Заставляешь ждать нас, Биб. Это не хорошо, — прохрипел сидящий рядом с ним трандошанин. Это был Гордосск, баскак Анкорхеда, злой и жестокий, какими, собственно, являлись все трандошанцы.

— Я задержался, потому что разговаривал с Его Преосвященством, — ответил тви’лекк, занимая свое кресло, — Он шлет вам свое приветствие. Но тобой он весьма огорчен, — недовольно сказал он трандошанину.

— Огорчен мной? — удивленно переспросил Гордосск.

— Да, персонально тобой, и... — Фортуна обвел внимательным взглядом неприятных красноватых глаз своих коллег по цеху виброножа и бластера — Всеми вами.

В зале снова поднялся гомон. Криминальные авторитеты выражали несогласие с его заявлением. Смотрящий Бестина, забрак Баай Пуу, по прозвищу «Ржавый», из-за своего неестественного цвета кожи, вел себя наиболее активно.

— Это как же так, братья?! — вскочил Пуу со своего места, привлекая внимание, — Говорю за себя — я косяков не порол! Кто меня знает, все во мне уверены. Его Преосвященство…

Фортуна резко хлопнул ладонью по поверхности стола. Гомон стих.

— Сядь, Ржавый! И сиди, пока я к тебе не обращусь. Ты, кстати, больше всех накосячил. Так что с тобой в оконцове перетрем.

После чего тви’лекк вздохнул, и важно откинулся на спинку кресла, больше похожего на трон.

— Но сегодня мы собрались здесь для того, чтобы не только о делах наших обыденных поговорить. Пусть слово возьмет Песчаный.

Гор Бендоу поднялся со своего места, поклонился окружавшим его сообщникам, и заговорил.

— Десять лет назад, мой наставник, о котором я благодарно вспоминаю каждый день, ввел меня в наше сообщество. Я был еще сравнительно молодым человеком, неопытным, и не снискавшим себе большого весу, но учитель замолвил за меня слово, которое весило больше чем все планеты нашей системы, кроме слова Его Преосвященства. Я нашел здесь семью и соратников, которые всегда приходили мне на помощь нужным делом или добрым словом. И никто и никогда из здесь присутствующих, — Песчаный обвел рукой всех сидящих, — Не мог меня упрекнуть в том, что ученик Дар-Лана, по прозвищу Костолом, посрамил наше дело, опозорил дайме, был пустословом и неряхой! Никто!

Авторитеты негромко заговорили как бы про себя.

— Да-да, это верно… Песчаный правду говорит… Точняк…

Бендоу продолжил.

— Как вы знаете, дорогие братья, моего учителя пять лет назад убили какие-то крысы на Нар-Шадда. Совсем недавно ко мне попала информация о заказчике и исполнителях этого злодеяния. Мой долг призывает меня выследить их, поймать, зачитать им приговор от имени нашего общества и исполнить его. Но прежде чем приступить осуществлению своей мести и повинуясь древнему закону, я должен передать бразды правления моему ученику, моему последователю, который продолжит дело после того, когда меня, возможно, уже не станет. Уважаемый глава, — обратился он к Бибу Фортуне, внимательно слушавшего его, — Дорогие братья, позвольте ввести в наше общество нового соратника. Его зовут Энакин Скайуокер, который известен вам так же под прозвищем Механик.

Биб Фортуна, скрестив пальцы, и уперев локти в стол, глубокомысленно произнес.

— Ммм… Энакин Скайуокер… Ведь это он выиграл гонку «Бунта Ив Классик» десять лет назад? Первый представитель человеческой расы. Как же — я помню его. Помню, как был удивлен Его Преосвященство, когда он узнал про победителя. Но и позже этот мальчик давал о себе знать — закон наш соблюдал, пополнял казну, способствовал увеличению нашей власти — через него общество большую выгоду поимело. Я скажу — да!

Легкий благожелательный шум пронесся над головами криминальных боссов.

— Я тоже скажу — да! — поддакнул Баай Пуу.

Гродосск хмыкнул, но тоже поддержал. Песчаного трандошанин уважал.

— Да!

— Согласен!

— Пусть заменит Песчаного, если что!

— Новая кровь в наших рядах!

Эти возгласы заставили Бендоу улыбнулся.

— Спасибо, братья. Иного и не ожидал. Мы все здесь единомышленники и живем одною верой, что доводит до нас Его Преосвященство. С вашего позволения я введу его, и пусть начнется таинство.

Фортуна приказал опустить бронированные оконные жалюзи, и в комнате стало темно, словно в пещере. Присутствующие отключили свои комлинки, чтобы не испортить важную церемонию посвящения. Когда все приготовились, Бендоу вышел в секретную комнату, где находился Энакин, и, освещая себе путь факелом, предоставленным слугой тви’лекка, ввел юношу в зал. В этот момент заиграла медленная и печальная музыка. Скайуокер был раздет до пояса, с закатными по колено штанами. Его глаза были завязаны платком, и Бендоу вел парня за собой. Пламя факела горело ровно и тихо, и лишь слегка потрескивала, сгорая, промасленная ткань, намотанная на палку.

Спокойным и внушительным голос, Бендоу произнес.

— Опустись на одно колено, младший брат.

Энакин послушно опустился на колено. Он был тих и спокоен, несмотря на то, что был предупрежден — если он не пройдет ритуал, то расстанется с собственной жизнью. Песчаный сообщил ему об этом с сожалением, за несколько часов до обряда. Впрочем, Скайуокер не выказал страха, и согласился с таким вариантом. Это была единственная для него возможность попасть на самый верх, к чему он стремился. Криминальная организация Джаббы не была простой бандой, пускай многочисленной и могущественной, похожей на тысячи других подобных в разных частях необъятной галактики. Это было самое настоящее тайное общество со строгой иерархией и загадочными ритуалами, призванными скреплять общество в единый кулак, способный править жестоко и безраздельно над всем, что ему подчинено.

— В этой комнате есть три старших брата — они хотят задать тебе вопросы. Ты готов?

— Да, — сказал Энакин.

Послышался вздох, и грубый голос, измененный на синтезаторе, сказал.

— Что важней для тебя, младший брат — великая гордость или малая низость перед нашим законом и всеми нами?

— Малая гордость, — ответил юноша, инстинктивно попытавшись повернуться в сторону говорившего, но Бендоу, стоявший рядом, не позволил ему этого сделать. Энакин должен был отвечать на вопрос, склонив голову.

Тот же голос спросил.

— Поведай нам свое решение.

— Малость позволит услышать мне голоса моих братьев, которые дадут мне совет, и помогут делом, если я собьюсь со своего пути. А гордость не позволит мне стерпеть глумления врагов наших.

— Ты очень проницателен, и не дал себя провести. По истине я доволен твоим ответом, — промолвил тот же голос. — А теперь с тобой заговорит второй старший брат.

Этот голос тоже был похож на предыдущий своим синтезированным звучанием, но звучал не так резко.

— Ты рожден был без отца. Кого бы ты назвал своим благодетелем, помимо своего наставника?

Юноша вздрогнул, услышав этот вопрос. В его мыслях пролетела череда различных событий, выделявшее одно самое яркое — мастер Квай-Гон Джинн выкупает его, берет на руки, и объявляет свободным.

Энакин сказал.

— Был человек в прошлом, сильный и смелый. Он пришел к нам издалека. Поверив в меня, в мои способности, он выкупил и даровал мне свободу.

Второй старший брат сказал со значением в голосе.

— Ты мог бы назвать любое известное имя, но ты доказал, что честен и правдив. По истине я доволен твоим ответом. А сейчас с тобой заговорит третий старший брат.

Энакин приготовился к третьему вопросу. Он не знал, чего ждать, но неизвестность не страшила его.

Новый голос в привычной обработке, важно произнес.

— А теперь встань.

Юноша поднялся, ожидая следующего веления.

— Сделай два шага вперед.

Энакин послушно исполнил сказанное ему.

— Как младенец рождающийся из материнского лона, весь покрытый кровью, ты видишь первый луч солнца над собой и громко кричишь для новой жизни.

Музыка, казалось, усилилась, нагоняя тревожность и драматизм.

В этот момент Бендоу достал кинжал, и сделал неожиданный и глубокий порез под правой ключицей Энакина. Тот невольно вскрикнул от боли. Кровь из раны обильным потоком стекала по мускулистому торсу юноши.

— Дайте свет! — прогремел голос.

Открылся люк в потолке над головой Скайуокера, и он оказался в теплом, светлом круге.

— Теперь сними повязку — пусть солнце Татуина заглянет в твои глаза, ибо ты родился заново.

Энакин задрал голову и увидел над собой желтый круг далекого небесного светила. Оно ослепило его так, что он невольно прикрыл глаза.

— Молодец! Теперь ты рожден заново. Брат Бендоу, ты можешь увести своего ученика — он прошел все испытания. Пусть слуги дадут ему помыться, а медицинский дроид обработает и зашьет рану. После чего он должен облачиться в одежду и присоединиться к нашему пиршеству.

— Слушаюсь, — сказал Бендоу, и увел Энакина за собой.

После того как они вышли, Биб Фортуна отдал приказ привести все в обычный вид. Факел потушили и унесли, музыку выключили и бронированные ставни подняли так, что свет с улицы по-прежнему проникал в помещение. Слуги принялись сервировать стол, осторожно снуя рядом с притихшими авторитетами.

Тви’лекк удовлетворенно хмыкнул, поглаживая себя по лбу.

— Он определенно хорош. Очень умен, — сказал он, обращаясь к прочим. — Теперь он полноправный член общества, и весь Татуин должен об этом знать.

Остальные согласно закивали, и принялись ожидать своего нового брата.