Совершенное несовершенство (гет)

Мой дом словно превратился в склеп.

Я бродила по нему, как самое унылое в мире привидение: я разговаривала сама с собой (награждая себя нелестнейшими эпитетами) и с Робби, объясняя ему, почему он просто не может меня любить. Иногда он принимался спорить со мной, доказывать, что я ошибаюсь, и тогда я принималась еще и подвывать, как умертвие, пытаясь изгнать из своей головы этот искушающий голос.

Меня терзали противоречивые, разрозненные мысли. Иногда мне казалось, что я просто обезумела, когда решила отказаться от Робби — разве был в моей жизни кто-то важнее него?.. Разве не доказал он, что настроен серьезно?!

"Нет, — грустно возражал внутренний голос, — он лишь произносил слова. Он ни разу не проявил истинной настойчивости, которая — при его силе — смела бы все преграды между нами. Он слишком легко согласился играть по моим правилам."

"Ты, что, — принцесса, чтобы он ради тебя сражался с драконами? — возмущался на это другой голос. — В твоем положении надо радоваться хотя бы тому, что на тебя вообще обращают внимание мужчины!"

Я вконец обессилела от этих внутренних споров, потому что они были бесплодны и не приносили ничего, кроме уныния.

Я все чаще лежала на диване — том самом, у камина — в обнимку с подушкой, которая еще хранила призрачный отголосок запаха Робби (а может, мне это мерещилось, потому что я отчаянно тосковала по нему), и безжалостно истязала себя, разрываясь между ощущением полнейшей собственной никчемности и болезненной потребностью немедленно отыскать Робби, броситься в его объятия и забыть обо всем в кольце его сильных рук — как раньше.

Этот головокружительный аттракцион становился все более безумным, и я, кажется, даже на короткие периоды времени начинала будто бы выпадать из реальности, как это было со мной много лет назад. Но однажды — безо всяких причин — в голове словно что-то вдруг щелкнуло.

Мне стало казаться, что я упускаю какую-то очень важную деталь, выстраивая цепь аргументов в пользу того, что Робби не должен меня любить — просто потому, что... Почему? Все причины, казавшиеся невероятно серьезными еще минуту назад, стали вдруг смешны, но вот уверенность в невозможности его любви ко мне осталась. И как это понимать?..

Я внезапно почувствовала странный прилив сил и невероятную ясность сознания, а еще — потрясающее, ослепительное умиротворение. Словно откуда-то вдруг повеяло свежим бризом, растворило застоявшийся запах моего тоскливого затворничества...

Я поднялась с дивана и прошлась по гостиной, рассматривая ее как нечто незнакомое.

За последние недели здесь образовался чудовищный беспорядок: всюду валялись какие-то вещи, тут и там стояла грязная посуда и коробки из магазина готовой еды. На рабочем столе сиротливо замерла совсем запылившаяся недоработанная модель замка Нойшванштайн⁽¹⁾, которую я начала собирать незадолго до встречи с Робби.

— Поздравляю, Дарла, — горько усмехнулась я вслух. — Если у него и не было причин испытать к тебе отвращение, то сейчас они явно появились.

Я все стояла, прижимая к себе диванную подушку, и пыталась сообразить, с чего же начать устранение бардака, когда раздался звонок в дверь.

В загустевшей тишине последних дней он прозвучал, как труба архангела.

Сердце восторженно встрепенулось — стоило лишь пошатнуться моей уверенности в том, что я никогда не смогу быть достойна моего возлюбленного, как он немедленно вернулся!.. Значит, я все же не оттолкнула его слишком далеко!

Я с готовностью направилась к двери, однако тень, которая загородила слабый свет улицы, была слишком мала для Робби, и я остановилась в замешательстве. Еду я сегодня не заказывала, кто же это может быть?

Пока я размышляла над тем, впускать ли неизвестного гостя или сделать вид, что меня нет дома, звонок раздался снова, а следом — торопливый стук.

Ситуация становилась странной. Даже Робби никогда так ко мне не ломился.

— Дарла! — раздался из-за двери раздраженный женский голос. — Впусти меня немедленно! Это Мэгги Джонсон!

Я нахмурилась, все еще не двигаясь с места. Что может от меня понадобиться первой школьной красавице, с которой мы и парой слов за всю жизнь не перемолвились, что она так найстойчиво пытается попасть в мой дом?

— Открывай! — Голос за дверью возвысился — его обладательница явно была очень сердита. — Имей в виду, я не Боб, я сейчас просто вынесу эту чертову дверь!!!

Боб?..

Я стала судорожно припоминать: Мэгги Джонсон вроде бы собиралась выйти замуж за Келвина Джойнера, по крайней мере предложение, которое он ей сделал на выпускном балу, она приняла. А Джойнер, если верить рассказам Робби, — его лучший друг!

Робби говорит обо мне с друзьями?..

"Вот видишь!!!" — снова ожил один из назойливых голосов в голове.

Дверь, кажется, уже пинали ногами.

Едва я отперла замок, как меня едва не снесло ураганом по имени Мэгги.

— И что ты о себе возомнила, Дарла МакГакиан? — вопросила она, воинственно сдвинув брови.

Мэгги, казалось, вовсе не изменилась за эти двадцать лет. Вроде бы я видела ее на встрече выпускников, но поскольку была полностью поглощена Робби, то кроме него вообще никого не запомнила.

— И тебе привет, Мэгги Джонсон, — слегка прохладно отозвалась я, отходя вглубь гостиной.

Пусть я и близко не так прекрасна, как наша королева школы, пусть на мне сейчас бесформенная плюшевая пижама, а волосы третий день не чесаны, но это я — у себя дома, куда она так бесцеремонно ворвалась.

— Как ты вообще спишь по ночам?! — продолжала бушевать красотка.

— Неважно сплю, — пожала я плечами и оперлась бедрами о спинку дивана. — Не пойму только, какое тебе до этого дело.

— Это мне-то? — Мэгги уперла руки в боки и одарила меня грозным взглядом. — Мне как раз до этого самое прямое дело!

Я вздохнула.

— Объясни толком, о чем речь? — мирно попросила я, но она еще больше взбеленилась.

— Не делай вид, что ты не понимаешь! Тебе что, доставляет особое удовольствие мучить его?..

Сердце у меня сделало сальто и замерло, дрожа. Она пришла говорить о Робби? Со мной?..

Уж не знаю, что в этот момент было написано у меня на лице, но Мэгги явственно растерялась. Она подошла ближе ко мне и, нахмурившись, испытующе посмотрела в глаза, которые я тут же поспешила спрятать.

— Просто объясни, почему ты так жестока с ним? — негромко спросила она.

Я покачала головой. Глядя на ухоженную, утонченную женщину передо мной (которая, на секундочку, была на четыре года меня старше!), я вдруг вспомнила, почему решила не портить Робби жизнь. Сознание снова окутала вязкая серость.

— Это не жестокость, Мэгги. Это… — Я шумно сглотнула, слова не шли. — Ты... никогда не сможешь понять.

— Я понимаю только то, что Боб страдает! — воскликнула Мэгги.

— Я думаю, ты преувеличиваешь, — покачала я головой, нервно тиская подушку, которую все еще прижимала к себе. — Даже если он немного расстроен, то это наверняка скоро пройдет.

Мэгги посмотрела на меня с величайшим презрением.

— Ты как была высокомерной, бесчувственной ледышкой, так и осталась, — выплюнула она. — Это ведь ты дружила с Бобом, это ты знаешь его лучше нас обоих — и меня, и Келвина! — Голос ее снова набрал силу, глаза засверкали. — Почему же мы видим, что он с ума сходит из-за тебя, а ты — нет? — Она обвиняюще ткнула в меня наманикюренным пальчиком. — Аа, кажется, я догадалась! Наверное, потому, что ты прогнала его, не отвечаешь на его звонки и не открываешь ему дверь, когда он готов спать на твоем крыльце! А чем он провинился, скажи? Разве ты его не любишь? Боже мой! — Мэгги всплеснула руками в недоумении, и я впервые с момента ее прихода обратила внимание на небольшой бумажный пакет, который она держала в руке. — Я тоже женщина, Дарла, я видела, как ты смотрела на него!.. И когда вы вместе ушли с вечера, ты вовсе не выглядела недовольной! Что же случилось? Чем он разочаровал тебя? Он что, был груб с тобой? Сморкался в занавески? Предложил секс втроем?..

Я во все глаза смотрела на бушующую бывшую одноклассницу. Меня очень обеспокоили ее слова, но подоплеки этого беспокойства я пока не понимала. Она назвала меня... как там?.. бесчувственной ледышкой?!.

— Мэгги, я же... напротив, я... — В горле стоял ком, да я и не знала толком, что сказать, как опровергнуть ее несправедливые слова. Но она и не дала мне такой возможности, прервав мой лепет гневным:

— Ты — что?! Ты... сидишь здесь, и ничего не знаешь, а он... Он не заслужил такого!

Я шумно сглотнула, пытаясь подобрать слова, а потом отошла к кухонному шкафу, боком привалилась к нему, судорожно прижимая к себе подушку, и уставилась в темный камин.

— Если он чего и не заслужил, так это меня рядом, — глухо уронила я.

Боковым зрением я видела, как Мэгги сперва замерла, а потом стала осматриваться, изучая окружавший нас бардак.

— Ну, — сказала она задумчиво, — он, по крайней мере, страдает не один.

Мэгги внезапно подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Я вижу, что у тебя проблемы, Дарла, — тихо сказала она совсем другим тоном. — Не хочешь поделиться?

Я покачала головой.

— Не думаю, что тут можно что-то сделать, Мэгги... — обреченно вздохнула я. — Да и... зачем тебе это?

— Затем, — явно сдерживая новый приступ гнева, сказала она, — что мой муж уже третий месяц исполняет роль жилетки, в которую плачется Боб! Я ему тоже очень сочувствую, но мне бы не хотелось, чтобы моя семейная жизнь развалилась только потому, что вы двое никак не можете договориться!!!

— Да нам не о чем договариваться! — сделала я слабую попытку защититься от ее бешеного напора. — Я просто...

Что же она — не видит меня? Зачем задает эти вопросы? Как я вообще могу говорить о таком с совершенно посторонним человеком?..

А потом меня прорвало.

Удивительно, но кроме того раза после нашей с Робби первой встречи я не проронила ни слезинки — зато теперь не могла остановиться.

Я икала, скулила, ругалась, захлебывалась словами; Мэгги усадила меня на диван, чем вызвала новый поток слез, несколько раз приносила мне воду, растерянно гладила по плечам.

— Дарла… — жалобно позвала она, когда я уже растратила все силы и могла только беспомощно всхлипывать. — Но ты ведь очень красивая! Ты просто шикарна, в школе я и подумать не могла, что ты станешь такой!

Хотела бы я с ней согласиться…

— Не нужно меня жалеть, Мэгги, — горестно покачала я головой.

— Но это правда!

Я вскочила, как ужаленная, и, путаясь в необъятных рукавах, сорвала с себя пижамную кофту. По полу сиротливо покатился опустевший стакан.

— Посмотри на меня! — завопила я. — Посмотри внимательно и еще раз скажи, что я красива!

Мэгги молча рассматривала меня какое-то время, потом подобрала стакан и понесла его в раковину, а я рухнула на пол, уткнулась в свою кофту и снова зашлась в рыданиях.

Спустя какое-то время слезы кончились, и я обессиленно привалилась к дивану, судорожно шмыгая носом.

— Сейчас ты, конечно, не слишком хорошо выглядишь, — сухо заметила Мэгги. — Но хороший сон, горячая ванна и свежий воздух быстро все исправят.

Я бы рассмеялась, если бы у меня остались силы.

— Что тут можно исправить, Мэгги… — прохрипела я обреченно.

— Знаешь, что мне интересно? — прищурилась она. — Ты считала Боба отвратительным в школе? Тебе было неприятно к нему прикасаться? А ведь он был... куда более упитан, чем ты сейчас.

Мне показалось, что воздух полностью покинул легкие, и я никогда больше не смогу сделать ни единого вздоха. Я во все глаза смотрела на Мэгги, которая сверлила меня суровым взглядом, скрестив руки на груди. Я ощутила себя словно на краю пропасти — и тем хуже, что я сама привела себя в эту точку.

— Знаешь, Мэгги, я... Думаю, что внешность тут и вправду ни при чем, — слабым голосом произнесла я, глядя вникуда. — Просто... он так изменился, смог стать таким... Он совершенствовал себя, гранил, отшлифовывал — на протяжении двадцати лет. А я... не стала никем. Я его недостойна. Без меня ему будет лучше.

Удивительно, сколько различных причин для отстаивания собственной правоты мы способны изобрести, лишь бы только не признавать, что были неправы!

— А почему это ты решаешь за него? — возмутилась Мэгги, которая очень внимательно следила за моим лицом. — Он достаточно взрослый мальчик, чтобы самому понять, что для него лучше!

И тут вдруг все встало на свои места. И до чего оказалось просто!..

— Как же так... — потрясенная внезапным озарением, прошептала я. — Как же так...

Я закрыла лицо руками и глухо застонала. Мэгги смотрела вопросительно, все еще не понимая, что сделала для меня. Она права, во всем права… Я как всегда взяла на себя слишком много.

— Дарла... — встревоженно протянула она, но я прервала ее:

— Я ведь все это время думала, что я одна способна любить его любого, каким бы он ни был! Потому что он был достоин этого даже тогда, когда не выглядел, как античная статуя! А вот меня можно было любить только пока я была молода, успешна, имела амбиции и красочные перспективы. И как только я лишилась всего этого... Разве я могу быть нужна хоть кому-то?..

Во время этого монолога выражение лица у Мэгги несколько раз менялось: сперва она была сердита, потом смотрела сочувственно, а под конец снова нахмурилась.

— Невысокого же ты о нем мнения, — заметила она с мрачной умешкой.

— Похоже, что выглядит все именно так, — покорно согласилась я.

Я всегда знала, что Робби лучше меня — выше, чище. Его чудесное преображение показало мне силу его духа, несоизмеримую с моей — и именно это испугало меня в нем так сильно. А он еще думал, что "сделал что-то не так"...

Как же теперь смотреть ему в глаза?..

— Учитывая вашу разницу в росте — только снизу вверх, — хмыкнула Мэгги, и я поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.

— Я не смогу, — тоскливо проскулила я.

— Нет уж, милая, будь добра с ним поговорить! — воскликнула Мэгги и, подойдя к камину, взяла с полки принесенный с собой пакет: видимо, она пристроила его туда, пока я билась в истерике.

Протянув мне пакет, она сказала:

— Боб просил тебе передать. Я, собственно, за этим и пришла.

Я почему-то страшно взволновалась.

Внутри пакета обнаружилась небольшая картонная коробочка, чуть потертая по углам. Похоже было, что ей много лет, что ее долго носили в кармане. А еще — конверт, на котором знакомым мне с детства почерком было написано: "Для Дарлы".

Я растерянно взглянула на Мэгги, но она только пожала плечами, впрочем, не скрывая любопытства.

Сперва я вскрыла письмо.

"Милая Дарла!

Я хотел подарить тебе это в тот вечер, когда пригласил на дискотеку. Я хотел признаться тебе в любви и предложить свою жизнь, чтобы сделать тебя самой счастливой на свете. К сожалению, мне это не удалось, ведь вечер был безнадежно испорчен, я разочаровал тебя... И я жалею, что отдалился от тебя после и не рискнул признаться, а потом... Я уже совсем не чувствовал себя достойным быть с тобой.

Знаю, ты искала меня. Но я считал тогда, что тебе без меня будет лучше, а позже — уже не думал, что вообще нужен тебе. И, кажется, был прав.

Жаль, что мне так и не удалось стать тем, кого ты хотела бы видеть рядом, но знай: я буду любить тебя одну до последнего моего вздоха.

Навсегда твой

Робби." 

А в коробке лежала такая же потертая, размером около полутора дюймов, подвеска: вставший на дыбы серебряный единорог с развевающимися гривой и хвостом и изумрудным глазом.

1) За́мок Нойшваншта́йн (также Нёйшванште́йн, нем. Schloss Neuschwanstein [nɔy’ʃvanʃtain], дословно — «Новый лебединый камень») — романтический замок баварского короля Людвига II около городка Фюссен и замка Хоэншвангау в юго-западной Баварии, недалеко от австрийской границы. Прототип замка на заставке мультфильмов Дисней

Вернуться к тексту