Разоблачение государственной измены (джен)

Когда Диего прибыл на прием в таверну, он с удивлением обнаружил, что будет сидеть напротив отца. Таково была рассадка. Во главе стола, разумеется, должен был сидеть почетный гость, сеньор Сантьяго. Дон Алехандро, казалось, не терял надежды представить своего единственного сына гостю. Рядом с отцом сидел алькальд, почтенный старик. Остальные гости расположились в соответствии со своим положением в социальной иерархии пуэбло. Все они были облачены в лучшие свои наряды, чтобы почтить магистрадо. Диего же выбрал костюм, привезенный из самой Испании, тот самый, в котором он впервые встретил капитана Монастарио.

Стол был богато сервирован лучшим фарфором, каким только располагал хозяин таверны. Лучшие простыни служили скатертью — трюк, которому Тио научился еще во времена правления Монастарио. Дон Алехандро лично выбирал вино, не доверяя эту ответственную задачу трактирщику. Тио ворчал про себя, но лишь шепотом, чтобы не услышал дон Алехандро. Сержант Гарсия выбрал нескольких своих улан для обслуживания гостей. Он был одет в свою лучшую форму, украшенную эполетами и медалью, полученной за возвращение пороха, украденного у людей Орла, — награда, которой он гордился больше всего. Гарсия уже лично опробовал еду и вино и с довольным видом заявил, что они превосходны. Все было готово. Оставалось лишь дождаться появления магистрадо.

Без одной минуты восемь дверь в таверну распахнулась, и вошел магистрадо. Все за столом встали. Диего невольно обратил внимание на шпагу, висевшую на боку магистрадо. Странно, подумал он, человек, пришедший на прием в его честь, почему-то при оружии. Никто из присутствующих не носил шпаги. Возможно, у него появится возможность обратить внимание магистрадо на это несоответствие и посмотреть, что он ответит. Он наблюдал, как сержант Гарсия принял у магистрадо шляпу и плащ и проводил его к почетному месту за столом. Затем Гарсия, не забывая о своем долге, занял свой пост у кухни, присматривая за подачей блюд и вин.

Дон Алехандро поднял свой бокал и сказал:

— За нового магистрадо Лос-Анджелеса, сеньора Хорхе Мартинеса Сантьяго!

Все подняли свои бокалы и выпили за этот тост.

Магистрадо произнес:

— Я благодарю вас всех за оказанную честь. Теперь я предлагаю тост. За короля!

— За короля! — грянуло в ответ, и бокалы снова опустели.

— Прошу, сеньоры, располагайтесь, — произнес Сантьяго, жестом приглашая их к столу и усаживаясь сам. — Не смел и мечтать о столь радушном приеме, оказанном мне в вашем гостеприимном пуэбло за столь краткое время.

— Grasias, — ответил дон Алехандро с легким поклоном. — Для нас это великая честь, Ваше Превосходительство, — поманив сержанта Гарсию, дон Алехандро сказал: — Сержант, можете приступать.

Когда подали еду, дон Алехандро поинтересовался:

— Сеньор магистрадо, позвольте узнать, как здоровье сеньоры Сантьяго? Надеюсь, с ней все благополучно?

— Моя супруга отдыхает, дон Алехандро. Это лучшее, что она может позволить себе после столь утомительного путешествия, — Сантьяго не хотелось вдаваться в подробности о состоянии Грасилии. — Но благодарю за вашу заботу.

Почувствовав, что магистрадо стремится сменить тему, дон Алехандро произнес:

— Ваше превосходительство, позвольте представить вам моего сына Диего.

— Дон Диего, — приветствовал его магистрадо.

— Ваше Превосходительство, — ответил Диего, поднимая бокал в приветствии и отвешивая глубокий поклон.

— Мой сын обучался в университете Мадрида и лишь год назад вернулся домой, — добавил дон Алехандро.

Сантьяго взглянул на Диего с новым, более пристальным интересом.

— О, вот так? — сказал он. — Мне тоже довелось учиться в этом славном университете, дон Диего. Скажите, обучались ли вы там изящному искусству фехтования? В университете преподают одни из лучших мастеров клинка в мире.

Он надеялся найти в лице молодого человека достойного спарринг-партнера. Ему отчаянно нужен был кто-то, с кем можно было бы оттачивать свое мастерство.

— О нет-нет, Ваше Превосходительство, — сказал Диего, с легкостью вживаясь в роль. — Я предпочитаю мудрость книг грохоту турниров. Все эти люди, с остервенением бросающиеся друг на друга… Нет, подобное зрелище не для меня.

Сантьяго был разочарован, но, когда сын заговорил, его взгляд невольно упал на дона Алехандро. На лице отца Диего промелькнула едва заметная гримаса, которую он тут же попытался скрыть. «Ага, значит, здесь разлад, — пронеслось в голове у Сантьяго — За этим стоит понаблюдать». Вслух же произнес:

— Очень жаль. Я получаю огромное удовольствие от фехтования и надеялся найти достойного партнера для тренировок, — заметив, как Диего бросил взгляд на шрам, пересекавший его щеку, он добавил. — Я вижу, вы заметили его, — он легонько провел пальцами по рубцу. — Я считал себя неплохим фехтовальщиком, но оказалось, что жестоко ошибался. Однажды...

Улыбаясь, он слегка вытащил свою шпагу из ножен. Диего, как и дон Алехандро, и другие, не мог не заметить искусную гравировку и изысканную отделку рукояти.

— Эта шпага была подарена мне самим маэстро Фуэнте де Вида, лучшим фехтовальщиком Испании, — Сантьяго выдержал эффектную паузу, наслаждаясь произведенным впечатлением. — После того, как я одержал над ним победу.

Ему доставляло удовольствие наблюдать за реакцией собравшихся. Некоторые, очевидно, слышали о знаменитом маэстро даже в этом богом забытом уголке империи.

— В его честь я ношу эту шпагу всегда, когда появляюсь на людях. Это обещание, данное мной. Де Вида подарил мне и это, — он коснулся шрама, — и это, — он указал на шпагу.

Диего прекрасно помнил де Виду. Тот уже не преподавал в университете, когда Диего поступил туда, спустя добрый десяток лет после Сантьяго, но время от времени наведывался, чтобы взглянуть на новобранцев и дать совет преподавателям. Диего даже однажды скрестил шпаги с этим почтенным старцем на первом курсе и, конечно, проиграл. Этот человек знал о фехтовании больше, чем Диего мог себе представить. С того момента Диего поставил перед собой цель достичь мастерства де Виды и был всего в шаге от достижения этой цели, когда ему пришлось вернуться домой. Он мечтал о новой встрече с маэстро, чтобы показать, чему научился, будучи Зорро, но этой мечте, увы, не суждено было сбыться. Однако сейчас рядом с ним сидел человек, сумевший победить Фуэнте де Виду в его лучшие годы. История сеньора Сантьяго произвела на Диего впечатление, но он, разумеется, взял себя в руки и ничем не выдал своих чувств.

— Превосходная шпага, Ваше Превосходительство. Работа выполнена с исключительным мастерством, — только и произнес он.

— Grasias, — произнес Сантьяго, бросив мимолетный взгляд на отца. Тот казался… слегка смущенным, возможно, из-за отсутствия интереса сына к фехтованию? За отношениями этих двоих действительно было бы интересно наблюдать.

— Э-э-э, Ваше Превосходительство? — откашлявшись, сказал дон Алехандро. — Позвольте мне представить Рикардо Морелоса, алькальда этого поселения.

Алькальд поклонился.

Сантьяго обвел взглядом собравшихся за столом мужчин, пока дон Алехандро представлял их по очереди. В ходе трапезы он узнал кое-что о каждом из них, выявляя тех, кто действительно имел вес в общине. Вскоре стало очевидно, что все присутствующие безоговорочно признают дона Алехандро своим негласным лидером. Сантьяго уловил в старике отблеск былой силы, и ему не составило труда представить, как этот человек ведет за собой других. Это делало его еще более интересным в свете планов Сантьяго по установлению контроля над обширными территориями Калифорнии. Дон Алехандро вполне мог стать той самой фигурой, которая ему нужна, чтобы создать новую «угрозу» для этих земель. Но действовать он будет медленно и осторожно. Времени, чтобы выбрать козла отпущения, у него предостаточно. Пока же его задача — завоевать доверие жителей, предстать в образе честного королевского офицера, чтобы заложить фундамент для будущих событий.

Разговор, как и следовало ожидать, коснулся бывшего магистрадо Карлоса Галиндо и Хосе Варги, известного как Орел. Диего некоторое время прислушивался к беседе, а затем решил немного оживить ее. Сделав глоток из своего бокала, он небрежно поинтересовался:

— Сеньор магистрадо. Осмелюсь спросить, какова судьба имущества и средств, накопленных этими двумя коррумпированными чиновниками за время их пребывания здесь? Я полагаю, что эти ценности надежно заперты в сейфе в казарме и ожидают распоряжения правительства.

Все за столом одобрительно закивали, поскольку этот вопрос занимал умы многих.

— Что вы имеете в виду, дон Диего? — спросил Сантьяго. — Все деньги и имущество лиц, признанных предателями, подлежат конфискации и переходят в собственность короля.

Диего произнес:

— Ваше Превосходительство, возможно, вам неизвестно, но часть этих средств была получена в результате незаконных налогов, взимаемых с жителей Лос-Анджелеса, причем не только с тех, кто находится в этой комнате, но и с пеонов и ранчеро. В результате многие из этих людей оказались в трудном положении.

Диего внимательно наблюдал за Сантьяго, понимая, что его реакция может многое рассказать.

Сантьяго на долю секунды задержал взгляд на Диего, прежде чем ответить. В глазах юноши плескалась искренность. Сантьяго отметил про себя, что молодой дон, очевидно, разделяет гуманистические идеалы, привитые модным образованием, и симпатизирует простому люду. Затем, обведя взглядом собравшихся за столом, он мгновенно оценил эффект, который его ответ должен произвести. Он вернет деньги, даже пеонам! Это станет первым камнем в фундаменте его безупречной репутации в их глазах. Эти мысли пронеслись в его голове быстрее молнии.

— Сеньоры, — произнес он. — Действительно, имущество и ценности, принадлежавшие предателям, подлежат конфискации. Таков закон. Однако не желает быть несправедливым к тем, кто пострадал от злодеяний этих презренных людей. Я лично изучу записи и прослежу за тем, чтобы все незаконно присвоенные средства были возвращены тем, кто был вынужден отдать их этим преступникам. Сегодня пятнадцатое число. Дайте мне, скажем, неделю на изучение документов, инвентаризацию имущества, хранящегося в казармах, и вынесение справедливого решения. Итак, двадцать второго числа сего месяца, ровно в полдень, мы начнем возвращать деньги всем, с кого были взысканы непомерные налоги. Я сделаю это, чтобы «Правосудие свершилось».

Услышав девиз магистрадо, гости за столом переглянулись, обмениваясь одобрительными возгласами. На их лицах заиграли улыбки. Сержант Гарсия, сложив руки на груди, расплылся в широкой, довольной улыбке. Он всей душой сочувствовал тяжелому положению пеонов и ранчеро.

Диего склонил голову набок и улыбнулся, скорее про себя. Ответ этого человека произвел на него глубокое впечатление. Он разительно отличался от того, что можно было ожидать от предшественников Сантьяго. Казалось, этот человек действительно стремился к справедливости, и возвращение налогов было многообещающим началом. Он перевел взгляд на дона Алехандро, который нетерпеливо постукивал бокалом по столу.

— Сеньоры! Еще один тост, — провозгласил старший де ла Вега, поднимая свой бокал. — За правосудие!

Диего поднял свой бокал вместе с остальными, и дружный хор голосов прогремел:

— За правосудие!

На мгновение его взгляд встретился с глазами Сантьяго. Диего улыбнулся, увидев, как магистрадо приподнял бровь и слегка поклонился в его сторону. Затем они все выпили за тост.

-Z-Z-Z-

Верный своему слову, новый магистрадо всю следующую неделю корпел над записями и проводил инвентаризацию. В глубине души он был ошеломлен тем, сколько денег хранилось в сейфе сержанта. В любом другом уголке Калифорнии, был уверен Сантьяго, львиная доля этих средств уже давно бы «ушла налево». Гарсия, очевидно, был кристально честным служакой, редчайшим экземпляром в этой среде. Сантьяго мог бы без труда заменить Гарсию своим человеком, капитаном Хидальго из гарнизона в Санта-Барбаре, но предпочел оставить добродушного сержанта исполняющим обязанности коменданта пуэбло — уж больно легко им было манипулировать. Все его махинации можно было проворачивать прямо у Гарсии под носом, и тот ничего не заподозрит, если у Сантьяго наготове будет правдоподобное объяснение. В том же ящике обнаружились и документы на земли на окраине Лос-Анджелеса, которые Сантьяго тут же унес в свой кабинет для тщательного изучения. Гарсия, всецело доверяя магистрадо, с радостью переложил на него ответственность за эти бумаги, словно сбросил с плеч тяжкий груз. Изучив документы, Сантьяго обнаружил, что прежние владельцы либо умерли, либо пропали без вести. Претендовать на эти земли было некому. Он убедил себя, что его прошлые заслуги перед королем — поимка предателей-заговорщиков в Монтерее — дают ему право на эти земли в качестве компенсации. По крайней мере, так он твердил себе, подписывая документы о владении и пряча их подальше.

В полдень назначенного дня все, кому полагалось вернуть деньги, собрались на площади — доны и пеоны, вперемешку. который он приказал установить прямо перед воротами казармы. Раскрытая налоговая книга лежала на столе рядом с окованным железом ларцом, полным денег. Сержант Гарсия стоял рядом, а по обе стороны от ворот казармы застыли капрал Рейес и несколько улан. Сантьяго кивнул Гарсии, и тот выступил вперед, дабы огласить распоряжение.

— Внимание! Внимание! — его голос прогремел над площадью. — Час настал! Как и обещал Его Превосходительство магистрадо, мы начнем возвращать налоги, незаконно отобранные у людей. Прошу вас, подходите по одному к магистрадо и называйте свое имя, место жительства и сумму, которую, по вашему мнению, вам должны вернуть. Он сверит ваши слова с записями, и, если все сойдется, вы получите положенное. Первыми Его Превосходительство просит подойти всех присутствующих донов.

Поскольку Диего удалось, используя перо его орла, убедить фальшивого сборщика налогов Варги в том, что де ла Вега не должны платить налоги, то и возвращать деньги им не нужно было. Но Диего не мог пропустить этот день. Вместе с Бернардо они наблюдали из коляски у церкви за тем, как доны выстраивались в очередь, один за другим возвращая свои деньги. Магистрадо, скрупулезно проверяя расчеты каждого, делал пометки в своей бухгалтерской книге. Он находил слова для каждого, лично передавая деньги из заветного сундука. Диего видел, какое впечатление производит на донов личное участие магистрадо. Волнение переполняло и других — ранчеро и пеоны радостно перешептывались о возвращенных деньгах. Бернардо, с лучезарной улыбкой, жестом указал на счастливых людей.

Диего вновь обратил свой взор к площади.

— Да, Бернардо, приятно снова видеть их улыбки, — тихо проговорил он. — Они тяжело трудились, чтобы заработать эти деньги, а их незаконно отобрали. Теперь они смогут купить еду для своих семей.

Бернардо посмотрел на своего молодого господина. В его глазах плескалось сострадание, искреннее и неподдельное. Сердце слуги переполняла гордость за человека, которому он служил. Диего мог быть храбрым, как лев, когда того требовала ситуация, и проницательным, как лис, когда грубой силы было недостаточно. Но в его груди билось доброе сердце, которое находило отклик в душе Бернардо. Ему хотелось закричать тем людям на площади, чтобы они благодарили его хозяина, а не магистрадо. Но, возможно, провидение решило иначе, лишив его дара речи при рождении. И, глядя на Диего, Бернардо понимал: молодой человек не стремится к похвалам. Он лишь хотел, чтобы справедливость восторжествовала и все вернулось на круги своя.

Но и это было не совсем правдой. Был один человек, чье признание и уважение Диего жаждал всем сердцем — его отец, дон Алехандро. Однако, пока Диего скрывался под маской Зорро, эта заветная цель оставалась недостижимой. Ведь тот образ, который Диего создал, чтобы Зорро мог жить, был далек от идеала сына, которого дон Алехандро мог бы уважать. Терпеть — возможно. Но уважать — никогда. Бернардо знал, как сильно дон Алехандро любит своего сына, несмотря на кажущиеся недостатки, но это не облегчало боль Диего от невозможности заслужить отцовское признание.

Бернардо вздохнул, чувствуя горечь, наблюдая за отношениями Диего и дона Алехандро. С тех пор, как они покинули Испанию, Диего был вынужден терпеть нескончаемое ворчание отца, его разочарование в сыне, не оправдавшем его ожиданий. Лишь Бернардо видел, какая тоска грызет сердце его молодого господина. Но он также понимал боль отца, не способного постичь душу сына. И, подобно тем людям на площади, он часто испытывал искушение рассказать дону Алехандро о Диего, поведать о его ночных подвигах, открыть глаза на сына, которым можно гордиться. Но он не мог. Не из-за немоты, а из-за связывающего их долга. Раскрыв тайну, он предал бы доверие, которое Диего оказывал ему как слуге и другу.

Нет, он должен позволить Диего самому сделать выбор. Диего должен решить, когда придет время, если оно вообще наступит, открыть отцу свою сокровенную правду. А до тех пор Бернардо будет верен своему долгу. Преданно оставаться рядом с господином, готовым на все. Даже пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти жизнь Диего. Ибо без Диего его существование потеряет всякий смысл.

Его раздумья прервал легкий толчок локтем в бок. Диего, лукаво улыбаясь, указал взглядом:

— А, смотри-ка. Вон Франко Барбароза получает свои деньги. Хорошо. Это хорошо. Он последний из ранчеро. А теперь пеоны. Видишь? Там? Пятым в очереди стоит маленький Пако.

Бернардо огляделся и незаметно вычертил в воздухе «Z» для Диего.

— Да, Бернардо. Это тот самый Пако, которого Зорро спас от смертного приговора Галиндо, — с удовлетворением прошептал Диего. — И теперь он получит деньги, в которых его семья так отчаянно нуждается.

Они наблюдали, как Пако, робея, подошел к столу и протянул руку за заслуженной платой. Мгновение он стоял, словно зачарованный, не веря своим глазам, что монеты действительно перед ним. Затем, стиснув сокровище в кулаке, он вознес его над головой, озаряя толпу лучезарной улыбкой. Друзья ответили взрывом ликующего смеха. Пако вновь разжал пальцы, любуясь блеском монет. Затем, повернувшись к магистрадо, он склонился в глубоком поклоне, благодаря за щедрость, и вихрем помчался домой, чтобы разделить радость с женой и детьми. Остальные пеоны столпились вокруг, с нетерпением ожидая своей очереди поговорить с магистрадо.

Диего откинулся на спинку сиденья своего экипажа, лицо его светилось тихим триумфом. Вместе с Бернардо они наблюдали, пока последний пеон не получил свою долю. Тогда Диего, сбросив с себя маску стороннего наблюдателя, произнес:

— Пойдем, я хочу переговорить с магистрадо.

Они вышли из экипажа и приблизились к столу, держась в стороне, пока магистрадо не закончил вносить последние записи в свою гроссбух. Подойдя ближе, Диего заметил:

— Вижу, копилка пуста, Ваше Превосходительство. Ваш учет очень точен.

Сантьяго поднял глаза и приветливо улыбнулся:

— Ну что, дон Диего? Я видел, как вы наблюдали за происходящим из своей коляски. Все прошло по вашему плану?

— Да, Ваше Превосходительство, — ответил Диего. — Никогда не видел людей счастливее. Это был славный день для пуэбло.

Сантьяго встал, закрыл свою бухгалтерскую книгу, а затем и пустой ящик для денег. Он повернулся к сержанту.

-Сержант Гарсия, можете отпустить людей и убрать эти вещи. Наша работа здесь окончена.

Гарсия отдал честь:

— Слушаюсь, магистрадо.

Он жестом приказал своим уланам подойти и передвинуть стол.

Сантьяго сунул бухгалтерскую книгу под мышку. Снова обратившись к Диего, он произнес:

— Да, люди сейчас счастливы. Но скоро деньги иссякнут, и нужда вернется. Нам нужно что-то предпринять, чтобы этот край процветал, чтобы каждый мог вкусить плоды. Калифорния должна вновь обрести былое величие после мрачных времен, через которые мы прошли, а ничто так не объединяет людей, как общее благосостояние. Что вы думаете об этом, дон Диего?

Диего был доволен. Давно ему не доводилось слышать подобных речей от представителей власти.

— Я думаю, вы абсолютно правы, Ваше Превосходительство. дабы противостоять врагам как извне, так и изнутри. Войны и междоусобицы — дело грязное, — Диего скривил лицо в показном отвращении, стремясь угодить Сантьяго. — Нам следует сосредоточиться на том, чтобы сделать Калифорнию процветающей колонией Его Величества.

— Рад слышать, что вы разделяете мои взгляды, дон Диего, — сказал Сантьяго. — Я еще раз обдумаю этот вопрос. А теперь, если позволите, я хотел бы кое-что обсудить с сержантом.

Диего поклонился:

— Разумеется, Ваше Превосходительство.

Они с Бернардо проводили взглядом Сантьяго, вошедшего в казарму. Диего, понизив голос, произнес:

— Заглянем ненадолго в таверну, Бернардо. Сегодня там, полагаю, будет достаточно шумно и весело.

Бернардо кивнул и ухмыльнулся.