Гарри Поттер и Артефакты Хранителей (гет)

«When I'm falling down

Dead in the eyes of my friends..»

Pendulum — Watercolour

Стоило только Гарри войти в свою комнату, как откуда-то сверху в его руки упал свёрток пергамента. Сова, бросив письмо прямо в руки озадаченного юноши, тут же улетела, не дожидаясь ответа.

Необычным было ещё и то, что, как только послание коснулось рук, оно слегка засветилось голубоватым светом. Волшебник не успел испугаться, как свечение стало бледнеть и наконец, пропало. На пустом месте, ниже первой строчки, стали проявляться буквы, которые складывались в слова. Через несколько секунд текст стал вполне читаем.

«Гарри Поттер, ты ещё достаточно юн, но вскоре твоя роль в грядущих событиях станет очень важной. Ты не должен пренебрегать возможностями своей магии, несмотря на возраст. В ближайшем будущем твой враг будет очень могущественен, и тебе нужно что-то ему противопоставить.

Tibi et igni».

* * *

В доме семейства Уизли в летние месяцы всегда было шумно. Из года в год это явление становилось всё более привычным — все Уизли возвращались из школы и пытались чем-то занять себя до конца лета. В последние годы всё постепенно менялось. Старшие братья уже давно закончили Хогвартс и не жили дома летом, занимаясь своими рабочими обязанностями в разных уголках магического мира.

Чарли проводил время в Румынии, рядом с любимыми драконами, в которых видел радость жизни и ни за что не хотел оттуда уезжать без веской причины. Билл же работал по контракту с Гринготтсом, но его специализация на разных сложных заклинаниях и необычных чарах была востребована в любой стране. Чем он и пользовался, посещая самые разные места на Земле, куда только мог попасть.

Перси Уизли был помощником нынешнего Министра магии Корнелиуса Фаджа. Придерживаясь строгих правил и буквально пропадая на службе, он не мог себе позволить тратить время напрасно. И поэтому поселился совсем рядом с Министерством, хотя и там появлялся нечасто. Куда вероятнее было застать его уснувшим прямо в кабинете после проверки очередной стопки бумаг и корреспонденции.

Близнецы Фред и Джордж с прошлого года занимались исключительно своим магазином волшебных приколов, который стремительно набирал популярность. Близнецы были гениями юмора, а их фантазия поистине не знала границ. Проводя всё свободное от продаж время за своими экспериментами, они практически не появлялись в родной Норе. От скуки Джинни не смогла придумать ничего интереснее, чем почаще появляться в магазине братьев. Именно на неё перепала большая часть обязанностей продавца, ведь колдовать она не могла, а от участия в экспериментах в роли подопытного кролика отказалась категорически.

Рональд Уизли был единственным, кто был дома всегда. Несколько дней он помогал родителям, чем мог: убирал комнаты, «обезгномливал» сад и даже попробовал готовить под руководством матери. Но последнее у него получалось хуже всего. Талантом кулинара Рона не наградил Господь. Поэтому того безмерно радовал талант матери, которая умела готовить превосходно, и любое блюдо, появившееся из-под её руки, было необыкновенным.

Большой неожиданностью для Рона стало письмо от Гарри. Его лучший друг ворчал и ругался так, будто хотел отчитать Рона за все его шутки в последние пять лет. Сказать, что это не было похоже на Гарри, нельзя: Рон помнил прошлый год в доме Сириуса, где Гарри орал и ругался, как разъярённый гиппогриф.

Но даже это не объясняло странного письма. Рон, прочитав письмо, немного оторопел, но быстро решил спросить совета у того, кто всегда знал ответ почти на любой вопрос. У Гермионы Грейнджер.

Когда Гермиона прислала ответ, Уизли совсем растерялся. На вопросы о том, что случилось с их общим другом, девушка расплывчато объяснила, что ей тоже пришло очень неприятное письмо, после которого был ещё более малоприятный разговор по телефону (что это такое, Рон уже знал, так как друзья его просветили). И по всему получалось, что либо Гарри действительно недоволен ими обоими, либо он совсем свихнулся, или они сами чего-то не понимают.

«С его жизнью и действительно можно слететь с катушек, — размышлял Уизли. — Мало того, что у магглов живёт, так ещё и Тот-Кого-Нельзя-Назвать за ним гоняется… Но всё таки это нехорошо…»

Рон долго раздумывал над тем, что произошло за всё время его знакомства с Гарри Поттером. А было многое: крепкая дружба, совместные приключения и опасности, зависть и злость, и много ещё чего… Но парень понимал, что всё-таки он не особо-то хотел оказаться на месте Мальчика-Который-Выжил. Потерять родителей, жить с теми, кто тебя ненавидит, подвергаться сотне опасностей и иметь во врагах могущественного тёмного мага — сомнительная радость. На четвёртом курсе зависть достигла своего предела, но Рон сразу забыл о ней, едва увидел Первое испытание Турнира. Огромный огнедышащий дракон — это красиво и здорово, но не когда он старается тебя сожрать, предварительно хорошо прожарив.

Конечно, приятного было мало, но Рона Уизли не покидало чувство, что что-то идёт не так. Вот только что именно, он понять он не мог. Первым, что пришло ему в голову, было обидеться на Гарри и не общаться с ним... Но Рон даже в мыслях тут же осознал, что это глупо и смешно. На четвёртом курсе тоже всё было вроде ясно, но оказалось, что Рон дулся и завидовал абсолютно напрасно. Сейчас же ситуация была не такой, но всё же какие-то непонятные моменты присутствовали.

Единственное, что мог пока сделать Уизли — не предпринимать ничего. Рон решил, что нет смысла гадать, а всё узнать он не может.

«Время покажет, кто в земле морковку красит…» — рассудил юноша.

* * *

Разбросанные по полу книги и пергаменты так и остались на месте, а работа по Истории Магии была наполовину залита чернилами. Несколько сломанных перьев и состояние стола, за которым так любила делать летние задания Гермиона Грейнджер, отражали тот беспорядок, что творился у неё в голове.

Который день девушка не могла собраться с мыслями. Странное поведение её лучшего друга никак не шло из головы. Смешиваясь со злостью и обидой, чувством потери и разочарования, вся эта буря вертелась в голове Гермионы, не останавливаясь ни на минуту. Собраться и сосредоточиться на чём-либо было просто невозможно, а разложить по полочкам все свои переживания девушка не могла.

Она раз за разом доставала письмо Гарри, перечитывала и корила себя. За свои ошибки перед ним, за то, что была такой занудной и скучной, такой надоедливой и неинтересной.

«..Конечно, кому понравится упёртая зазнайка, которая отгораживается от всех книгами! Неудивительно, что надо мной посмеивались, но ведь как будто завидовали… А Гарри… За что он так…»

Мысли сменяли друг друга, и постепенно возвращались злость и обида на того, кого девушка привыкла считать самым близким человеком в магическом мире.

«Наглый и неблагодарный хам! Да что он вообще о себе думает? Не хочет моей помощи — не надо! Пусть подумает хорошенько! Ни за что не подойду к нему и не напишу, пока не извинится!»

Надо сказать, что противоречивость собственных мыслей раздирала Гермиону, а весь коктейль испытываемых эмоций всё перемешивался и встряхивался, обрастая новыми красками.

Но время шло, эмоции всё-таки остывали, а летние задания никуда не девались. С пятой попытки девушка заставила себя обратить внимания на книги и пергаменты. Учёба всегда помогала Гермионе отвлечься от любых проблем.

Шли дни, настенный календарь безжалостно переворачивался, неотвратимо приближаясь к важной, как считала девушка, дате.

Тридцать первое июля стало трудным днём для Гермионы. С самого утра она буквально разрывалась надвое от переполнявших её противоречий. С одной стороны, она очень хотела поздравить с днём рождения Гарри, а с другой — она не могла написать ему ни строчки. В голове сразу всплывали его слова, снова появлялись та злость и пустота, которую нечем было заполнить.

После нескольких часов внутренней борьбы, усилием воли заставив себя пойти на этот трудный поступок, Гермиона села за стол и взяла в руки перо и пергамент, но за целый час не смогла написать ничего, ни одного слова; в её голове перемешивались все мысли.

Отложив-таки перо, Гермиона потёрла виски и глубоко вздохнула. Первый раз в жизни она просто не знала, что делать.

А на следующий день она сама получила ещё одно письмо от Рона. И порадовалась, что ничего не написала Поттеру.

Рон писал, что вчера отправил Гарри письмо и подарок, а сегодня сова принесла письмо обратно. Вместе с неразвёрнутым подарком. И что это уже ни в какие ворота не лезет, Гарри совсем сдурел, словно кто-то накормил его Дурильными конфетами из магазина близнецов. И Рон ждёт первого сентября, чтобы посмотреть Гарри в глаза спросить, не укусил ли его Сам-Знаешь-Кто, ну, или Снейп…

Гермиона тоже решила дождаться первого сентября, а там уже и решать, что им делать.

* * *

В больших и полутёмных коридорах небольшая крыса легко передвигалась незаметно для окружающих. Маленькие лапки практически бесшумно перебирали как по коврам, так и каменному полу, а в комнатах она легко пряталась за шкафами и под массивными креслами.

Питер Петтигрю ценил свою анимагическую форму именно из-за этого. В любой момент он мог сбежать и раствориться, спрятаться от большинства проблем. Одним из немногих недостатков была относительная беззащитность — некрупный зверь мог нагнать и сожрать крысу.

Питер всегда был трусом. Он боялся очень многого, был не самым умным, не самым сильным, не самым… Петтигрю всю жизнь был где-то позади, за спинами, невзрачный и непритягательный. Но больше всего он хотел, чтобы с ним считались, и его слова могли иметь вес. В компании Мародёров он надеялся стать равным друзьям, но вскоре понял, что они были куда способнее и лучше во всём.

Зависть и обида, желание хоть какой-то власти толкнули его стать приспешником Тёмного лорда. В первое время он упивался своей значимостью. Конечно, быть секретным шпионом было почётно, а иметь маску Пожирателя смерти, вместе с которой для Питера размывались любые барьеры, моральные преграды, стало, чуть ли не мечтой. Упиваясь своей силой и положением, он сделал очень многое, на что у него когда-то просто не хватало храбрости.

Однажды ему стал доступен секрет Поттеров. О, это знание опьянило Петтигрю. В нём буквально разливались волны собственной значимости и ценности. А когда он представил, какого расположения добьётся и каким почётным станет, сообщив эту новость Тёмному лорду…

Он недолго колебался, да и его внутренние терзания тогда вообще не пробуждались не на минуту. Но внезапно Волдеморт был повержен, а Петтигрю едва не был убит взбешённым и потерявшим голову Сириусом. Вот именно в тот день он испытал настоящий страх. Ужас, овладевший Питером, был огромен, а нагонявший его Блэк казался стократно страшнее самого Тёмного лорда. Этот день крыса запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Когда же Сириус опять вернулся, самый страшный кошмар Питера воплотился в реальность. Единственный, кто мог защитить его от Блэка — Тёмный лорд, а ценой за защиту было содействие в возвращении самого Волдеморта. Движимый страхом, Питер сделал всё, чтобы спастись.

А теперь опасность начала исходить от самого покровителя крысы. Петтигрю теперь чувствовал это каждой клеточкой своего тела, каждым нейроном мозга. Его крысиные инстинкты бунтовали и кричали об опасности. Но страх ослушаться Тёмного лорда был очень силён.

А сейчас же, когда Хвост сидел за шкафом в покоях Волдеморта, его инстинкты начинали пересиливать. Подслушивал Питер всегда, когда только мог. Но присутствие любимицы повелителя — огромной змеи Нагайны не всегда позволяло оставаться незаметным наблюдателем. Тёмный маг был бы очень разгневан, узнай он о том, что за ним подсматривают, а змея была лучше любой другой сторожевой собаки и могла почувствовать Петтигрю за десятки метров.

Но когда Волдеморт куда-нибудь отсылал змею, либо она сама сворачивалась клубком в другом месте, и тогда Петтигрю обязательно пробирался в покои Тёмного лорда.

И в этот раз он не мог себе в этом отказать. После того как Люциус доставил эту книгу, тёмный маг куда больше времени проводил в одиночестве, за изучением фолианта. Хвост начал понимать, что после его не особо удачных и результативных действий, Тёмный лорд стал к нему куда менее лоялен. А те, кого не ценил Волдеморт, не особо-то хорошо и долго жили.

В один из дней, когда тёмный маг изучал ту чёрную книгу, он призвал к себе в зал двоих Пожирателей из дальнего круга. Хвост помнил их — это были те, кто не так давно провинились перед Тёмным лордом, а значит, заслуживали наказания. Но к всеобщему удивлению, привычных Круциатусов не последовало.

Волдеморт, взмахнув палочкой, оглушил и связал заклинаниями одного из Пожирателей, который упал кулем на пол. Второго через секунду пронзил зелёный луч.

Того, что увидел дальше Хвост, он предпочёл бы не видеть никогда. Тёмный лорд принялся неторопливо колдовать над мёртвым Пожирателем, наносил на трупе палочкой какие-то знаки, что-то шептал и сверялся с книгой…

Через какой-то час тело начало шевелиться, а чуть позже стало издавать утробно рычащие звуки. Закатившиеся глаза трупа были неподвижны, из приоткрытого рта доносилось хрипение и сипение. Мертвец медленно двигался и начал подниматься на ноги.

Оглушённый Пожиратель стал понемногу отходить от действия заклинания, а когда заметил товарища, поднимающегося рядом с ним, то завопил от ужаса, а Тёмный лорд, не обращая на это никакого внимания, продолжал свои манипуляции, проверяя всё новые и новые свои гипотезы.

Продолжение этих экспериментов Хвост хотел бы забыть и не знать об этом. Но он стал свидетелем некромантических опытов Волдеморта до самого конца. Растерзанные и искромсанные тела пожирателей не один раз вставали у Питера перед глазами. Крыса сходил с ума от страха, всё в нём кричало и трепетало от ужаса.

А Тёмный лорд подводил выводы своих экспериментов. Если бы кто-то когда-нибудь заглянул бы в его записи, то мог бы прочесть там такие строчки:

«…Первый опыт проведён успешно… Необходимо большое количество магической энергии на одно поднятие… Инферналы недостаточно агрессивны, плохо подчиняются ментальным командам… Большая заторможенность и низкая скорость действий… Создание инфернала из живого человека не осуществляется… Магических способностей инфернал не сохраняет… При уничтожении мозга поднятие не осуществляется… При потере конечностей активность сохраняется…»

* * *

После прочтения письма Гарри честно сходил за зажигалкой, которую Дадли прятал у себя в столе, и сжёг пергамент. Странное письмо долго не давало покоя волшебнику, сотня вопросов вертелась в его голове. Ясно было одно: отправитель точно знал очень многое обо всём, что случилось за его годы обучения в Хогвартсе. А то, что этому таинственному незнакомцу было известно о пророчестве, выбило юношу из колеи.

Но все вопросы не могли найти себе ответа, да и угадывать, кто отправитель, было бессмысленно. Поэтому Гарри решил не гадать ни на кофейной гуще, ни по чаинкам или полётам птиц, а просто подождать следующего письма.

Свой день рождения Гарри ждал с двойственными чувствами. Он так привык к письмам и подаркам друзей, что это был один из немногих счастливых дней лета. Теперь же тридцать первое июля стало одним из противнейших дней. Несколько писем однокурсников Гарри убрал на дно чемодана, а письмо Рона с подарком он отослал обратно. Та же судьба постигла и подарки близнецов, разве что, очередной пирог-кирпич Хагрида остался лежать на самый чёрный и голодный день.

Всё время Гарри не покидала мысль о том, как ему сильнее отдалиться ото всех, кто ему дорог. Ведь узнай они, что юноше грозит опасность, то его будут оберегать ещё больше, а значит, угроза для них станет ещё существеннее. А как именно поступить, чтобы добиться именно отдаления, а лучше — показательной ссоры, Гарри не знал. Единственное, что он мог сделать — это устроить ссору с друзьями в школе.

Но чем больше юноша думал об этом, тем более противно ему становилось. Ссориться с дорогими сердцу людьми просто потому, что хочешь их спасти — очень тяжело. Придётся частенько вспоминать слова Малфоя, все грубости в адрес Гермионы и Рона, чтобы как можно больнее и сильнее ударить. Остальные его друзья по школе были не так близки Гарри, с ними было куда проще.

«Несколько грубых фраз, негативное отношение к ним — и неприязнь будет обеспечена, — считал юноша. — Более взрослые маги могут постоять за себя сами, тут уж я им без надобности…»

Дурсли, конечно же, совершенно не сочли нужным вспомнить про день рождения Гарри. Никаких поздравлений и подарков волшебник даже не ждал. Весь день совершенно не отличался от предыдущих, ничем не нарушая распорядок дня семейства Дурслей.

Вечером Дадли скрылся за монитором компьютера, а Вернон и Петунья уселись смотреть телевизор. Когда Гарри возвращался из туалета в свою комнату, то до его ушей донеслась фраза, заставившая его резко остановиться и прислушаться к обсуждениям в телевизионной программе.

Обычно Петунья и Вернон обожали смотреть разные шоу и новости, ожидая очередного скандала или грязной сплетни, которую они могли бы обсудить. В этот же раз двое колоритных ведущих обсуждали социальные проблемы молодёжи Великобритании с каким-то известным учёным-социологом. Дурслей, понятное дело, интересовали разговоры о распущенности нынешних детей, о бездействии властей и всём, что могло бы быть хоть сколько-то скандальным.

Гарри встал в дверях позади дивана, на котором расположились Дурсли, и, облокотившись на косяк, принялся слушать.

— …Мистер Торнвелл, вы действительно считаете, что, чем раньше молодые люди начнут самостоятельно жить, тем больше будет у них возможностей для саморазвития?

— Уважаемые телезрители, через пару минут в выпуске новостей вы увидите новые подробности скандала с разглашением имён и данных посетителей салонов товаров для взрослых. С вами были Эмили Крайен и Дональд Паркер, не переключайтесь!..

Гарри стоял в ступоре и мутным взглядом смотрел в телевизор, воспроизводя в голове всё, что успел услышать от социолога мистера Торнвелла. Мысли завертелись в голове, а слова учёного накладывались на всю ту уже сформированную для выводов почву. События последних лет выстроились в цепочку, а все бесплотные соображения наконец обрели ясную цель.

— Эй, а ты что тут делаешь? — недовольно поморщилась Петунья, отвлекшись от телевизора, чтобы размять затекшую шею, и увидев племянника, неподвижно стоящего в дверях.

— Я? Да ничего, я так, мимо проходил, — пробормотал Гарри и, развернувшись, побрёл в свою комнату.

Через двадцать минут полярная сова Хедвига вылетела из окна дома номер четыре по Тисовой улице и направилась к Альбусу Дамблдору, в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс.

А ещё через три дня Гарри получил письмо из Министерства Магии, которое гласило:

«Уважаемый мистер Поттер!

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии. Министерство магии».