Пьяные, помятые (джен)

На торжественном банкете в честь Победы над силами Темного лорда этот длинный гриффиндорец, как его, Дин Томас, насосался, как вампир в Хеллоуин.

И добро бы еще с радости, так нет! Как выяснилось, он умудрился нажраться с горя.

Я был искренне удивлен, обнаружив его в таком состоянии, потому что, положа руку на сердце, если у кого и был повод нахлебаться до потери пульса, так это у меня. Желание утопить себя в виски посещало меня за прошедший после победы месяц неоднократно. И держался я только из чувства долга по отношению к семье, да еще из остатков детского упрямства. Словно наше школьное соревнование с Поттером на тему "кто круче" не было им выиграно всухую.

На самом деле, больше всего в этот месяц мне хотелось даже не напиться, а попросту лечь и сдохнуть. Отец обещал после празднования разрешить мне уехать на материк, так что я кое-как дотянул до назначенной даты. Он требовал, чтобы я непременно попал в газеты вместе с Поттером.

По задумке отца, я должен был выбрать стратегически верный момент, когда звезда магического мира будет расслаблена вином и похвалами, и подойти с извинениями. Вспышки колдокамер, моя виноватая улыбка, сияние зубов Героя, Малфои снова приняты в обществе.

Противиться желанию отца я не мог — последние события только ухудшили его характер. Так что я послушно аппарировал ко входу на территорию школы, вошел в толпе косо посматривающих на меня победителей внутрь и остановился возле теплиц, набираясь духу для того, чтобы отправиться в Большой зал, где уже шла торжественная часть праздника.

Мерлиновы штаны, как же страшно. Я нервно дымлю отцовской сигарой. Пусть мне будет хуже. Не затягиваюсь, просто окутываю себя дымом. Леплю из него русалок, рогатых демонов и прочую нечисть, выражающую своим сизым расплывчатым видом мое настроение. Дымных демонов относит слабым ветром в сторону сгоревшей избушки нашего лесника-полувеликана, я провожаю их мрачным взглядом. Вот сейчас плюну на все и аппарирую домой. Ну как, как я смогу улыбаться Поттеру?! Меня тошнит от одного звука его голоса. Я бы все отдал сейчас за то, чтобы иметь возможность как следует надраться в компании Кребба, Гойла и Забини. Но Кребб мертв, Гойл не высовывает носа из фамильного замка, а Забини в данный момент наверняка травит анекдоты, окруженный смешанной толпой почитателей со всех факультетов. Он обаятельный, Забини. Не то, что мы. Наш фамильный острый подбородок, задранный к небесам, и осанка в стиле "я проглотил метлу за завтраком" хороши только вместе с миллионным галлеоновым счетом в банке. Если Министерство наложит на последнее свою лапу, друзей у Малфоев не останется.

Что напоминает мне о необходимости идти ублажать Поттера. Я бросаю последний тоскливый взгляд вокруг и вдруг замечаю, что со стороны Запретного леса в мою сторону зигзагами движется фигура в победоносной золотой с алым мантии. Клянусь своей палочкой, эти ублюдки пошили себе специальные мантии к банкету и называют это формой "Армии Дамблдора".

Я всматриваюсь в качающуюся темноволосую фигуру. Лицо вроде бы знакомое, но как зовут этого типа, не имею ни малейшего представления. Я просто пользуюсь любой возможностью, чтобы потянуть время и не идти в Большой зал.

— Эй, — кричу я, — нужна помощь?

Ха-ха, два раза. Будто бы кто-то из гриффиндорцев примет помощь от неудачливого пожирателя смерти вроде меня. Фигура запинается о чью-то брошенную метлу, явно валяющуюся на поле еще со времен Финальной битвы, падает в траву и не шевелится. Теперь у меня есть повод отложить свой визит в зал. Вдруг этот тип сломал шею? По мне, хоть бы и сломал, но если ему действительно плохо, и я помогу, это может оказаться полезным. Я не спеша подхожу ближе. Пнуть его носком туфли будет по нынешним временам слишком нагло, так что я со вздохом приседаю.

— Эй, ты как?

Нет ответа, но он, по крайней мере, дышит. Переворачиваю его на спину. Пачкаю руки в земле, которой он успел изгваздаться. В темных бессмысленных глазах отражается яркое июльское небо. Хочется тоже лечь на спину, и вали оно все к дементорам. Может, у меня действительно нервный срыв, потому что я так и делаю. Ложусь рядом с пьяным гриффом на землю и закрываю глаза. Пусть нас так и найдут. Мне уже все безразлично.

Я так напрягался последние два года — ради Мерлина, так старался угодить всем, при том, что это очевидно и беспросветно было невозможно! Отцу, матери, Темному лорду, факультету Слизерин, Панси. К дьяволу все. Стараюсь я или не стараюсь, один боггарт ничего не выходит. Если я в таком состоянии попрусь разговаривать с Поттером, я или оскорблю его, или разрыдаюсь ему в плечо на потеху всему свету.

Рука гриффиндорца падает мне на лицо. Я шиплю. Пьяный урод.

— Кто тут... Малфой, ты? — говорит он.

Голос у него какой-то мутный, звучит, как из-под воды.

— Привет, — говорю я.

Мы лежим рядом, на спинах, и смотрим, как белые облачка в вечереющем небе меняют форму. Превращаются из кентавра в соплохвоста, из русалки в поезд...

— Что, тоже погано? — говорит грифф.

Как его зовут? Боггарт с ним, неважно.

— Мне не "тоже". Мне просто. А с тобой-то что?

В принципе, меня это совершенно не интересует. Но это первое подобие дружеской беседы хоть с кем-то чуть ли не за полгода. Не о делах, не о Темном Лорде и убийствах...

— Малфой, ты когда-нибудь был влюблен? — говорит он мрачно.

Вопрос застает меня врасплох.

— Это слишком личный вопрос.

— Не хочешь, не отвечай. И все же?

Ну, где логика, а? Сказал же, что можно не отвечать.

— Как тебя зовут?

— Что, слишком горд, чтобы замечать однокурсников? Дин Томас.

— У меня плохая память на лица, — объясняю я. Особенно на такие тупые.

— Так что с моим вопросом?

Пьяные иногда отличаются бессмысленной настойчивостью. Пожимать плечами, лежа на спине, оказывается не слишком удобно. Ладно, поговорим.

— Не знаю. Мне вроде нравилась одна до всего этого.

— Панси?

— Нет.

— Скрытные вы, змеи.

— Зато вы душа нараспашку.

Честно? На четвертом и пятом курсах мне нравилась Грейнджер. Но на шестом все так завертелось, что стало уже не до любви. Да это никогда и не было любовью. Просто тогда, когда она явилась на бал с Крамом под руку, я — как и половина школы — вдруг обнаружил, что грязнокровка вполне ничего себе. Может, если бы мы учились на одном факультете, и она была бы чистокровной... или хотя бы полукровкой с Райвенкло... да теперь-то все равно бессмысленно об этом думать. Я и не думаю.

— А я люблю ЕЕ, — провозглашает гриффиндорец под боком.

— Так иди скажи ей об этом, — советую я.

— Она знает, — говорит тот.

— И что?

— Что "и что?" Она с Гарри, что ж еще.

А, так он имеет в виду рыжую Уизли, сестру Лучшего Друга Героя.

— Сочувствую.

— Все ты врешь, Малфой. Тебе плевать, — говорит он относительно четко, и опьянение проявляется у него лишь в излишней торжественности наряду с убийственной серьезностью.

— Напрасно сомневаешься, — хмыкаю я, — мне действительно жаль всех, кому на пути встретился Поттер.

Дин Томас (понятия не имею, что из этого фамилия, а что — имя) молчит. Думает.

— Она моя судьба! — говорит он.

— Скорее, судьба Поттера.

— Мы с ней встречались. А потом, Мерлин его знает, может, я сказал что-то не то. Она вспыльчивая, как порох! Взорвалась и ушла. Я собирался помириться, но Гарри успел раньше.

— Да брось ты, — усмехаюсь я, не отводя глаз от облака в форме дракона.

— Что? — напрягается он.

— Если Поттер хотел ее, он все равно забрал бы ее раньше или позже. Он похож на Хогвартс-экспресс. Переедет и не заметит.

— Малфой, заткни пасть! Не рассуждай о том, чего не понимаешь.

— Серьезно, не вини себя. Девчонки без ума от Поттера. С ним невозможно соревноваться. Пока он жив, нам всем ничего не светит. Так что твоя рыжая посмотрит на тебя только в том случае, если Поттер окажется в могиле... Но тебе вряд ли так повезет.

Боком я чувствую, как он возится в траве, пытаясь улечься поудобнее. Я закрываю глаза и расслабляюсь. Из дремы меня выводит тяжесть чужого тела на моих ногах и здоровенные лапы, сдавливающие горло.

— Что ты сказал?! Сволочь!

Что я сделал не так на этот раз, интересно. Почему этот придурок пытается меня задушить? Я был с ним дружелюбен, я разговаривал с ним про любовь, я был с ним искренен, наконец! Холодная обида жжет мне сердце. Впрочем, эта боль слабее, чем боль в лишенных воздуха легких. Я хриплю и пытаюсь разжать сдавливающие меня руки. Глоток воздуха, а потом они смыкаются снова. Урод. Еще действительно задушит спьяну. Интересно, что дадут гриффиндорцу-победителю за убитого бывшего пожирателя смерти? Почетную грамоту?

Дин Томас ритмично колотит моей головой о мягкую теплую землю. Временами мне даже удается дышать.

— Что. Я. Сказал-то?!

— Урод, Малфой, какой ты урод! Как был слизеринской гадиной, так и остался! Как ты смел пр'дполагать, что я... я хочу, чтобы Гарри.... гадина, гадина, гадина!!!

— Дин! Что ты с ним делаешь?!

Вот и она. Королева моих детских грез с пронзительным командным голосом.

— Дин! Немедленно отпусти Малфоя, если не хочешь получить ступефаем в задницу!

Ого, как она стала выражаться. Отец прав, война — неженское дело. Гриффиндорец отпускает мое горло и поворачивается к Грейнджер. Фокусирует свой взгляд на ее лице.

— Он желает смерти Гарри!

Грейнджер с сомнением смотрит, как я кашляю и растираю грудь.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам сказал!

— Что именно?

— Что нам всем... ничего не светит... пока Гарри жив.

Грейнджер задумчиво меряет меня взглядом. Потом переводит глаза на моего обидчика.

— О чем вы тут говорили?

— О любви, Грейнджер, — бурчу я, поднимаясь с земли.

Дин Томас тоже пытается подняться. Со второй попытки ему это удается, и он стоит, покачиваясь, на полголовы возвышаясь надо мной. Не люблю, когда кто-то стоит так близко.

— Да ты пьян! — констатирует Грейнджер очевидное.

— Он хочет убить Гарри.

Я сжимаю челюсти, в очередной раз чувствуя, как шатко положение нашей семьи. Одно огульное обвинение из уст героического гриффиндорца, и меня снова начнут таскать в Аврорат. Грейнджер пытливо смотрит на меня прищуренными глазами. В этой холодной, собранной особе не осталось ничего от той пышноволосой ранимой девочки, которую мне так нравилось дразнить, когда нам было по пятнадцать.

— Малфой, что ты ему сказал?

— Сказал, что ему ничего не светит с Джиневрой Уизли, пока на свете существует Поттер. Он мне тут жаловался на жизнь, перед тем, как вцепиться в горло. Я был настолько глуп, что пытался его утешить.

Грейнджер качает головой, но взгляд ее смягчается.

— Ладно, Дин. Думаю, вы просто друг друга не поняли. Пойдем в Зал, а?

Она отворачивается и делает пару шагов в сторону замка.

— Малфой? — окликает меня Дин Томас.

— А? — я поднимаю голову, чтобы посмотреть, что ему надо, и успеваю заметить смазанные очертания кулака, летящего мне в челюсть.

Темнота. Голоса в темноте.

— Герм, кто-нибудь сегодня все равно набил бы ему морду.

— Зачем? Он же пытается исправиться...

— Он не может исправиться. Из говна конфетку не сделаешь.

— Дин! Нельзя так говорить о людях! И неси его осторожней!

— Да в жопу его! Надо было бросить его на поле!

— Дин Томас. Если у тебя неприятности в жизни, ПОДЛО вымещать свое горе на тех, кто находится в худшем положении. Сейчас мы донесем его до больничного крыла, а потом ты НЕМЕДЛЕННО выпьешь протрезвляющее зелье.

— Твою мать, Гермиона, в гробу я видел твои приказы! Это он-то в худшем положении? Эта холодн'кровная ползучая гадина?

Я лечу вниз. Грохаюсь спиной о что-то жесткое и холодное и, снова теряя сознание, слышу резкий девичий голос: "Экспеллиармус! Левикорпус!"

Провал. Белый потолок над головой. Звяканье склянок.

— Как голова? — даже школьная медсестра разговаривает со мной таким невыносимо холодным тоном, словно у нее на кровати лежит кусок драконьего дерьма, с которым она по каким-то своим соображениям решила быть вежливой.

— Болит, — шепчу я.

— На, выпей это.

Пью. Горькое и мерзкое, как вся моя жизнь.

— Что с тобой случилось? Мисс Грейнджер сказала, что нашла тебя в коридоре.

— Упал с лестницы.

Мадам Помфри кивает.

— Полежи еще пять минут и можешь идти. Думаю, тебе лучше немедленно отправиться домой.

Я мотаю головой, отчего мир перед глазами покрывается сетью сверкающих и пульсирующих нитей.

— Вы не знаете, банкет в Большом зале еще идет?

Мадам Помфри поджимает губы.

— Официальная часть закончилась. Колдовидение уже уехало. Мистер Малфой, поймите меня правильно — вам тоже лучше покинуть замок.

— Во избежание очередного падения с лестницы?

Вместо ответа медсестра приподнимает мне веко и светит палочкой в зрачок.

— Ну что ж, можете идти. Ни в коем случае не пытайтесь сегодня аппарировать. У вас есть портключ до дома?

— Да.

— Вот и отлично. Я бы советовала пройти к выходу по правому крылу. Оно еще не отремонтировано, и там меньше вероятность наткнуться на .... лестницу.

— А Поттер? Он тоже уехал?

— Вполне вероятно. Гарри не любит людные сборища. На вашем месте я бы не стала его сегодня искать. Мисс Грейнджер может не оказаться поблизости в следующий раз.

Я благодарю медсестру, беру мантию и осторожно выглядываю в коридор. Челюсть все еще болит. Спина тоже — судя по всему, чертов Дин Томас в какой-то момент бросил меня со всей дури на пол. Первый же встреченный гриффиндорец — младшекурсник окидывает меня таким взглядом, словно примеряется, каким проклятием удобней шарахнуть. Я проклинаю чрезмерно узнаваемую фамильную внешность. Младшекурсник проходит. Еще пара коридоров, две парочки, увлеченно лижущиеся в оконных нишах — мимо них можно провести хоть отряд пожирателей — и я выбираюсь на улицу. Осторожно оглядываюсь и спешу к квиддичному полю. Это ближайшее место, откуда работают порталы. Я нахожусь на полпути к спасению, когда сзади раздается свист.

— Эй, ребята, смотрите, Малфой! Малфой, пришел юлить перед Гарри? Думаешь, он забудет, сколько на тебе трупов?

Черт. Это Джордж Уизли, сильно изменившийся после смерти близнеца, девушка-индуска и еще целая банда желто-красных. Судя по их мрачным подвыпившим рожам, встреча не предвещает мне ничего приятного. Впрочем, у меня фора — между нами метров пятьдесят, как минимум.

— Малфой, остановись, поговори с нами. У нас есть к тебе вопросы.

Я бегу к полю, петляя и ставя защиту. Нет на мне никаких трупов! Нет! И я пытал магглов только по приказу Темного лорда! Любой бы так поступил на моем месте!

Чье-то проклятие настигает меня почти у самых трибун. Темнота. Прости, отец, миссия была невыполнима. Белый потолок.

— Снова лестница, мистер Малфой?

Я открываю рот, откуда не раздается ни звука.

— Не можете говорить?

Мадам Помфри сосредоточенно водит палочкой над моим телом. Трудно дышать. Как я здесь оказался?

— Мисс Грейнджер снова нашла вас в коридоре. Что на этот раз?

— Другая лестница. Несколько... Несколько лестниц.

— Ясно. На вас было три сглаза и одно темномагическое проклятие неизвестного мне генеза. Похоже, что-то восточное. Со сглазами я разобралась, а вот что касается последнего... Мне удалось остановить его распространение, но за дальнейшим вам придется обращаться в Мунго. Выпейте Укрепляющее зелье и идите.

С грохотом открывается дверь, и я невольно натягиваю одеяло по самую макушку. Мадам Помфри, покачав головой, профессионально загораживает мою кровать своим обширным задом.

— Да, мисс Грейнджер? Мисс Патил? Что еще?

— Как он? — пронзительный голос бальзамом льется в мои уши.

— Не слишком хорошо на этот раз.

— Парвати, прошу тебя. Пожалуйста. Гарри прав, когда говорит, что не нужно больше крови.

Стук каблучков, и на мое распростертое беззащитное тело сверху вниз смотрят огромные черные глаза. Почему я раньше не замечал, насколько зловещий вид у этой индуски?

— Ааа!

— Тшш, спокойно, она просто снимет заклятие. В Мунго бы тебе не помогли.

— О-ман-яир-о-ман-бха-тигавонт— бша-хари-рама.

Ощущение камня, лежащего на груди, внезапно пропадает. Я снова могу вздохнуть полной грудью. На смуглом лице жуткое выражение. С таким лицом она, вероятно, могла бы бесстрастно наблюдать, как я медленно задыхаюсь.

— Спасибо, Парвати, спасибо, — Грейнджер оттесняет ее от кровати.

Я смотрю им вслед. Грейнджер ниже индуски на полголовы, тоненькая, и с этой копной кудрявых волос она похожа на одуванчик... только каштанового цвета. Если бы она была чистокровной, я не искал бы себе лучшей жены.

— Грейнджер!

Она оборачивается и прожигает меня взглядом ярких карих глаз. Последние лучи закатного солнца, падающие в больничное окно, освещают ее лицо.

— Спасибо.

— Не за что. Я делаю это не ради тебя.

— Грейнджер, стой!

— Что еще?

— Передай... пожалуйста, передай мои извинения Поттеру. Скажи ему от меня... скажи, спасибо. Правда. Скажи, я не хотел, чтобы все так получилось.

Ее взгляд снова меняется. У нее на редкость выразительное лицо, эмоции на нем — как на ладони. Слизеринские девушки не такие.

— Никто не хотел, чтобы так получилось. Я передам. Можешь спокойно идти, я поговорила с ребятами. Но постарайся здесь долго не маячить. Пока, Малфой, надеюсь, мы долго не увидимся.

— Пока.

Я смотрю, как за ними закрывается дверь.

Если бы она была хотя бы полукровкой!