О долгах, ритуалах и живых покойниках (джен)

Люциус Малфой позволил себе рассмеяться, лишь когда Поттер (или, если он так настаивает, Франко) дизаппарировал. Северус сердито на него взглянул:

— Нашел место и время!

— Прости, Северус, но это было выше моих сил!

— Неужели?

— Ты к нему несправедлив. Я наводил справки, этого молодого человека называют «талантливым и перспективным», он первый за двадцать лет ученик ла Гуэрра, а этот мастер абы кого в Ученичество не берет.

Своеобразный парадокс магического мира: зачаровать любую безделушку в артефакт, в принципе, способен любой мало-мальски образованный маг (вроде той же Грейнджер-Уизли, зачаровавшей — по утверждениям Драко — на пятом курсе фальшивые галеоны для обмена сообщениями), но такие амулеты служат недолго, от силы год-два. Да и срабатывают не всегда. Поэтому люди разумные предпочитают собственным поделкам — за редким исключением — вещи, зачарованные мастерами-артефакторами: они и служат дольше, и случаев сбоя функционирования значительно меньше. А артефакты, сотворенные такими мастерами, как Хорхе ла Гуэрра, порой творят чудеса. И бесталанные, нерадивые ученики у подобных артефакторов мастерами не становятся.

— Вот пусть и клепает амулетики и не лезет в ритуалистику! Прегория не снимается в принципе, если помнишь. Неучем был и остался… — Северус устало вздохнул и уже более спокойно продолжил: — Где ты его нашел?

Раздался еле слышный хлопок аппарации. Быстро он.

— В Испании, — Малфой с ироничной полуулыбкой проигнорировал выразительную гримасу собеседника.

— Как ты понял, что он — Поттер?

В этот момент в лачугу влетел Франко (кстати, а почему именно Франко?) с эбеновой шкатулкой в руках.

— Меня, кстати, это тоже интересует, — вмешался наглец, — так что рассказывайте, лорд Малфой. Немного времени, — он оценивающе посмотрел на патеру, — у нас есть, а мне крайне любопытно, на чем я прокололся.

Молодой человек подошел к столу, поставил шкатулку рядом с блюдом, затем оглядел скудную обстановку лачуги. Наконец, в углу, рядом с убогой печью он заметил низкий трехногий табурет. Нимало не смущаясь, артефактор удлинил ему ножки, подтащил поближе к столу и спокойно на него уселся, всем свои видом демонстрируя внимание и готовность выслушать умозаключения лорда Малфоя.

— «Прокололся»? В смысле, где допустили оплошность? — Люциус позволил себе скривить губы в подобии улыбки. — Если помните, «за мастера всегда говорят его артефакты». Во-первых, оберег, замеченный мною на днях на шее вашего крестника. Казалось бы, обычная для ребенка вещь, такие обычно дарит отец или глава рода ребенку. Но — и это меня удивило — над ним работал только один человек, и, тем не менее, он идеально настроен на мальчика. Это возможно только если мастер, его сделавший, находится в достаточно близком кровном родстве с юным Люпином или… является его крестным отцом. Во-вторых, серебряный совиный свисток. Все та же прекрасная работа и та же рука, что и с первым артефактом. И он так же идеально настроен на мальчика. И я сделал совершенно безумное предположение, которое, тем не менее, подтвердилось.

— И все?! — недоуменно поднял брови артефактор.

Если бы… Еще была фибула Астории, которую та носила не снимая с первых месяцев беременности — она, дескать, теплая — не обращая внимания на то, что миссис Малфой не по статусу носить подобные дешевые побрякушки. Люциус, несмотря на все его бурное прошлое, с содроганием вспоминал, как в 2006 году зачарованная фибула в форме скорпиона в солнечном круге защитила беременную на восьмом месяце Асторию от ножа официантки, мстящей за смерть своего ребенка во время Второй Магической. Артефакт осыпался пеплом, но не подпускал бесноватую бабу до тех пор, пока не подбежали охранники, скрутившие несостоявшуюся убийцу. Это покушение спровоцировало преждевременные роды, но и мальчик, и его мама быстро оправились от потрясения. По словам невестки, фибулу взамен сломавшейся ей подарил какой-то мальчишка-испанец за год до покушения, накануне свадьбы. Драко, помнится, хотел разыскать дарителя, но найти безымянного паренька спустя столько времени было нереально: если внешность мальчишки еще можно было восстановить с помощью Омута памяти, то найти ту лавку, куда забрела основательно заблудившаяся Астория — нет. Фибулу делал тот же мастер, что и подвеску-клык полуоборотня и серебряный свисток, Люциус был в этом абсолютно уверен: от отца он унаследовал способность различать те особенности плетения чар, что делают аналогичные артефакты, сделанные разными людьми, непохожими друг на друга. И судя по всему, защита бронзовой застежки не была бы такой эффективной, если бы мать его невестки по веретену не приходилась бы родственницей матери Карлуса Поттера. История с покушением не получила широкого резонанса, Малфой приложил к этому все усилия, а потому артефактор вполне мог о ней и не слышать. С точки зрения Люциуса, это совсем не обязательно: ни к чему этому полукровке знать, что уже второе поколение Малфоев обязано ему жизнью.

Снейп издал каркающий звук, должный обозначать смешок. Франко покосился на него, потом посмотрел на ожидающее его на столе блюдо и, встав с табурета, подошел к столу. Призвав с пола давешний мешочек, достал оттуда какой-то артефакт, по виду похожий на серебряный камертон. За время их разговора зелье, налитое в патеру, то ли испарилось, то ли впиталось в блюдо, оставив после себя серовато-белый с металлическим отливом налет. Франко дотронулся до края блюда камертоном, и тот издал высокий звук, будто щелкнули по хрусталю ногтем. Довольно кивнув себе, артефактор убрал камертон обратно в мешочек. Затем он повернулся к Северусу:

— Сэр, я сейчас начну плетение амулета, который отсрочит на три дня время вашей смерти. Для этого мне необходима ваша левая рука, вернее, левое предплечье.

Тот просительно посмотрел на Люциуса: он не был уверен, что сможет самостоятельно справиться с одеждой. Малфой понял с полувзгляда и зашел за спину Фрейзера, помогая тому снять мантию и закатать рукав рубашки. Франко тем временем открыл принесенную шкатулку и достал оттуда белый лоскут, помещенный внутрь прозрачного материала, похожего на магловский полиэтилен (ну, или что-то вроде), две запечатанные магловские же иглы от шприцев, моток фиванского бинта, кисть с белой костяной рукояткой и серебристым ворсом и черную тушечницу.

— Вытяните руку, сэр. Мистер Малфой, пожалуйста, проследите, чтобы мистер Фрейзер не шевелился, особенно рукой, — артефактор явно медитативно вздохнул, растер ладони и посмотрел на мужчин. — Приступим!

Он обмакнул кисть в тушечницу, взял Северуса за руку и нанес первые руны на кожу Снейпа вокруг полуистершейся Метки. Люциус стоял за спиной друга, одной рукой придерживая его за плечо, другой помогая удержать на весу вытянутую руку, и внимательно наблюдал за действиями Франко. И он, и Северус молчали, не желая нарушать концентрацию работающего мастера, но про себя Люциус изумленно хмыкнул, оценив невообразимую смесь инструментов и наносимых символов: ланкийская шкатулка, явно корейская кисть, характерная китайская тушечница, магловский лоскут, наклеенный поверх Метки, фиванский бинт, обмотавший руку поверх лоскута, руны, иероглифы и похожие на семитские лигатуры, в несколько рядов очертившие Метку — все это складывалось в вполне себе эффективную систему, направленную, судя по всему, на блокировку действия Метки. Малфой прикинул про себя, с трудом вспоминая значение отдельных символов, — кажется, подобная схема имела все шансы заблокировать Метку даже при жизни Темного Лорда. Но какое же, все-таки, смелое сочетание!

Закончив с бинтованием руки, юноша прямо на бинт нанес шумерскую ограждающую лигатуру и положил костяную кисть обратно на стол. Затем он взмахом палочки передвинул к левому подлокотнику кресла табурет и перенес на него патеру. Достав из шкатулки узкую металлическую банку, хорошенько встряхнул ее и, открыв ее над блюдом, дождался, пока ее содержимое с шипением не выльется в патеру. После чего он призвал одну иглу и протянул ее Снейпу:

— Сэр, пожалуйста, уроните в патеру три капли вашей крови с безымянного пальца левой руки. Мистер Малфой, колоть палец должен он сам, максимум, что вы можете сделать, это помочь держать руку.

Пока Северус с помощью Малфоя справлялся с этим несложным заданием, Франко взял вторую иглу и, подождав, пока упадет третья капля темно-бордовой крови Снейпа, уколол свой палец и уронил три ярко-алые капли под негромкий речитатив. Говорил артефактор достаточно тихо, и разобрать, что и на каком языке он говорит, было сложно. Да и говори он на английском, лорд Малфой все равно бы его не услышал, поскольку в этот момент он все-таки разобрал рисунок перстня, что обосновался на левом безымянном пальце молодого артефактора. Две звезды, стропило и меч. Твою ж Моргану!