О долгах, ритуалах и живых покойниках (джен)

Ценою выживания Малофоев во Второй Магической войне стало их некоторая... хмм… отстраненность от основных политических группировок. Проще говоря, никакая из сторон не считала их своими и не посчитает еще ближайшие лет десять. Впрочем, лорду Люциусу Малфою не привыкать к косым взглядам. К тому же эти взгляды не мешали стабилизации финансового благополучия, несколько пошатнувшегося за три года активной деятельности Темного Лорда. Что действительно мешало, так это мстители всех мастей. Добро бы они били по карману или пытались напасть на него или сына, нет, эти падальщики пытались бить по самым беззащитным членам семьи: жене, невестке и внуку (как бы Нарцисса ни бахвалилась, но она не мадам Лестрейндж, и Люциус вопреки всему не уставал за это благодарить Моргану). За тринадцать лет, прошедших с Битвы за Хогвартс, его телохранители пропускали угрозу лишь дважды, и, как ни печально это сознавать, в этих двух случаях были бессильны любые маги. Ну... почти любые.

Люциус Малфой не спеша шел по узкой извилистой улочке и ни единым жестом не выдавал ту тревогу и мучительность раздумий, что терзали его. Не было у него железных доказательств своим подозрениям, да и не решил он, что лучше: чтоб они подтвердились или чтоб все это было лишь стечением обстоятельств. Если он прав, то у Северуса есть шанс, в конце концов, мальчишка еще в детстве прославился везением и крайней настойчивостью в достижении цели, да и его другу он обязан, если нет — его знакомые с Континента рекомендовали молодого мага как весьма талантливого и неординарного артефактора. Сам факт его ученичества у мастера Хорхе ла Гуэрра был вполне себе рекомендацией. Но с другой стороны, если он не ошибся, то… Тогда Малфои оказываются еще более обязанными — хотя, куда уж больше — человеку, ставшему причиной их нынешнего сомнительного положения, а он, лорд Люциус Абарксас Малфой, чистокровный аристократ в Мерлин знает каком поколении, не может приказать какому-то нищему полукровке, противнику всего того, во что он верит, ему остается лишь смиренно умолять, надеясь на согласие. Это несколько унизительно, не правда ли? Если же он ошибается, то мальчишку-артефактора легко можно заткнуть деньгами, так необходимыми начинающему мастеру, но с такой же легкостью этот мастер может отказаться, а времени у них и так практически нет. Да, все, что им нужно — это немного времени...

Светловолосый аристократ средних лет шел по мощеной брусчаткой улочке, поступь его была тверда и размеренна, осанка — горделива, лицо — спокойно, и ни один человек не мог заметить за этой ледяной маской бешеного вихря сомнений и тревоги. Его путь лежал к пристани, где и должен был ждать его молодой артефактор. Когда Малфой подошел к залитому солнцем причалу, там никого не было, лишь несколько лодок покачивалось на волнах. Люциус позволил себе оглянуться, стараясь сделать это по возможности непринужденно, не выдавая суету и нетерпение. Ни единой души, хотя до сиесты еще далеко.

— Лорд Малфой, если не ошибаюсь?

Владелец негромкого хрипловатого, с сиплыми нотками, баритона одним ловким движением выбрался из белой магловской лодки, пришвартованной у дальнего края. Видимо он дремал на банке, дожидаясь прихода аристократа, и тот его не заметил. Люциус внимательно посмотрел на идущего к нему парня: невысокий, худощавый, лет двадцати на вид, смуглый, резкие черты худого лица, высокие острые скулы, прямой римский нос, острый упрямый подбородок — словом, ничего схожего с колдографией Поттера более чем десятилетней давности.

— Не ошибаетесь, сеньор?..

— Я Франко, это со мной вы договаривались о встрече здесь.

Юноша протянул половину зачарованной монеты, которую Люциус соединил со своей. Желтый кругляш слегка нагрелся и вновь стал целым. Итак, связаться он пытался именно с этим человеком, в противном случае половинки монетки не соединились бы.

Темные, почти черные, с еле уловимой усмешкой, глаза молодого парня практически уверили Малфоя, что это кто угодно, но не Поттер, но проверить стоило, пусть чары, меняющие или искажающие облик, и не чувствовались совершенно.

— Сеньор Франко, у меня к вам конфиденциальный разговор.

— Просто Франко, или мастер Франко, если вам так угодно. Прошу за мной.

Несколько минут по узким улочкам и патио — в они уже в небольшой безликой комнатке с голыми белыми стенами. Люциус опустился на простой плетеный стул, хмыкнув про себя: однако, чувствуется опыт в «конфиденциальных встречах» — путь в эту каморку он не запомнил, аппарация если и возможна, то только отсюда.

— Внимательно вас слушаю, — молодой человек легко сел напротив.

— Имеется некий амулет, который требуется починить.

— Я не работаю с темными артефактами.

— Убеждения?

— Что вы, просто от моего вмешательства такие вещи обычно безвозвратно ломаются. Однако, если вы опишете требуемый эффект, могу попробовать его достигнуть альтернативными способами.

— Вот как? Это интересно. Родовой лечебный амулет, но есть ограничение во времени.

— Иными словами, он вам нужен уже вчера.

Мастер пристально смотрел на Малфоя. От этого взгляда бывшему Пожирателю Смерти становилось слегка не по себе. Артефактор не задал тех вопросов, которые ожидал услышать Люциус, он действительно очень внимательно слушал лорда Малфоя.

— Цена? — ровно спросил Франко.

Ого! Иными словами «Что ты за готов отдать за работающий амулет?» Но откуда этот мальчишка понял, что Люциус готов заплатить любую цену, чтобы…

— На ваше усмотрение.

Мужчины протянули друг другу руки, и зазвучала архаичная форма древнего Контракта. Ну вот и все, назад пути нет. Несмотря на возраст (сколько ему? Судя по виду, совсем щенок… Если он Поттер, то — тридцать один), этот конкретный мастер придерживался тысячелетнего Кодекса, и теперь сделает все для выполнения заказа. А лорд Люциус Малфой за это исполнит любое пожелание артефактора. Кажется, именно так Дорея Блэк стала женой Карлуса Поттера. Отец приводил в пример этот скандальный — пусть Поттеры и были чистокровными, но совсем не ровней Блэкам — брак, когда говорил о подобной оплате работы мастера. Критерии оценки за свои услуги никому, кроме артефакторов, известны или хотя бы понятны не были: за идентичные заказы они могли попросить и половину состояния, и камешек с дорожки поместья.

— Отлично! — мастер Франко (плевать и на возраст, и на то, Поттер он или нет) стремительно встал. — Тогда не стоит терять времени.

Узловатые старческие пальцы гневно скомкали пергамент. Отказ, опять отказ. В его случае это приговор — времени практически нет. Он с отвращением посмотрел на свои трясущиеся руки, покрытые пигментными пятнами. Силы в них, как и в нем самом, не осталось. Проклятие, дементор бы побрал злопамятную тварь, наславшую его, так просто не снимается, тем более зельем. Как он когда-то сказал Альбусу, он не всемогущ. Но какова ирония судьбы: ровно пятнадцать лет назад он впервые попытался при помощи зелий остановить проклятие и не преуспел, признав свое бессилие. Теперь он оказался в той же ситуации и бессилен помочь самому себе. Пора признать это и смириться. Впрочем, смерти он никогда не боялся.

Совсем скоро жизнь его подойдет к концу, и он уйдет вслед за друзьями и недругами. Что ж, он готов: он сдержал данные им когда-то обещания, он сделал все, что в его силах и чуть-чуть сверх того. После него мало что останется, и ему как-то безразлично, кто этим воспользуется и воспользуется ли вообще. Он и так прожил лишние десять лет.

Тогда, в 1998-ом, его спасла Нарцисса — чего он совершенно не ожидал. Когда он очнулся, и его обрадовали посмертным орденом Мерлина, он спросил: «Зачем?» «Ты спас моего сына», — прозвучал ответ. «Но я же предатель! Я предавал Темного Лорда годами!» — растерянно прошептал он. «Я тоже», — в ровном голосе истинной леди звенела циничная насмешка. Он смог воспринимать окружающий его мир без вреда для самочувствия спустя несколько месяцев, чтобы узнать, что Нарцисса и Драко оправданы, а Люциус выпущен условно-досрочно. К Хэллоуину он окреп достаточно, чтобы аппарировать в Годрикову Лощину и увидеть могилу Лили и новенький кенотаф ее сына. Еще полгода спустя с новым именем и палочкой он обосновался в качестве скромного аптекаря в американском Ньюпорте, подальше от Англии и всего с нею связанного. Впрочем, Люциус порой к нему обращался по старой памяти.

По всей видимости, именно памяти о былой дружбе (и редкому зелью, полгода назад поставившему Нарциссу на ноги после очередного покушения) он и был обязан живейшим участием в своей судьбе со стороны лорда Малфоя после получения проклятия. Увы, вся подготовка напрасна: ни он, ни Малфой не могут провести ритуал снятия проклятия, а известные им надежные ритуалисты либо отказались, либо слишком далеко, чтобы успеть (и за каким гриндилоу Люциус его притащил на этот Мерлином забытый клочок земли? Ах, ну да, никого на несколько сот миль вокруг, соответственно, нет пристального внимания со стороны аврората). Ну, где там его сиятельство лорд Малфой? Жить ему осталось до полуночи в лучшем случае, и хотелось бы успеть попрощаться с Люциусом лично, а не через письмо. Он, Мордред побери, не Поттер, друзьям слезливые прощальные записки слать! Да и руки сейчас ни пера, ни палочки не удержат.

Он бессильно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза: слабость накатывала волнами, последний час неумолимо хотелось спать. До получения письма он боролся с сонливостью, понимая, что если заснет, то уже не проснется, но теперь любое сопротивление теряло всякий смысл. Зачем ему принимать очередную порцию зелий, продлевая таким образом собственную агонию? От горьких раздумий, изрядно приправленных безнадежностью, его отвлек звук шагов. Малфой, и, судя по всему, не один. Кого это он притащил?

Когда вчера днем Люциус посетовал, что Абарксасу Малфою так и не удалось починить родовой артефакт, способный если не полностью, то хотя бы частично нейтрализовать любое темномагическое проклятие, кроме Авады, разумеется, его собеседник по привычке съязвил в ответ, неужели, мол, денег не хватило на стоящего артефактора, если уж главе рода способностей и знаний не хватило. Малфой замолк на полуслове и, пробормотав: «Артефактор, говоришь?», стремительно вымелся из домика. Вечером от него пришла сова с обещанием вернуться сегодня, поскольку «кажется, я нашел выход». Ну-ну, посмотрим, что за выход и откуда нашел лорд Малфой, славящийся своей крайней изворотливостью.

Спутником Люциуса оказался какой-то мальчишка, мало того, что одетый несколько не по погоде, так еще и в магловскую одежду. Однако!

Не желая показывать перед посторонним свою слабость, он с трудом поднялся и доковылял до стола, где его ждала порция тонизирующего комплекса зелий. Спустя пару секунд отвратительная слабость и дрожь в руках прошли. Отлично, а теперь можно выяснить кого и за каким дементором сюда приволок Люциус. Он повернулся к пришедшим и приподнял бровь:

— Люциус, ты не представишь нас?

— Разумеется, — аристократ нагнулся и поднял скомканный комок письма, — Господа, знакомьтесь, Маркус Фрейзер, аптекарь и зельевар, Франко, мастер-артефактор.

Пока представленные друг другу мужчины пожимали руки, лорд Малфой расправил лист и быстро пробежал глазами по строчкам.

— Вот как… Интересно, что могло бы значить: «стоящему одной ногой в могиле может помочь лишь живой покойник»? Как думаете, Франко?

Это еще что за представление?! Что творит Люциус?

— Не имею ни малейшего представления, лорд Малфой.

— Тут еще приписка: «Передавайте ему самые благие пожелания и благодарность за кости».

Юноша как-то плутовски улыбнулся:

— А говорил, что и пальцем их не коснется…

Эта улыбка вызвала у «Маркуса Фрейзера» смутное беспокойство: где-то он такую ухмылку уже видел.

— Все это замечательно, господа, — он привычно скрестил руки, — Но, Люциус, надеюсь, ты понимаешь, что наше предприятие безнадежно. Сомневаюсь, что я увижу следующее утро.

— Ну почему же? Мастер Франко любезно согласился помочь нам с тем артефактом, о котором мы вчера говорили. Если он успеет его починить и настроить на тебя, то все может получиться.

— Господа, не могли ли вы поподробнее рассказать о нужном вам артефакте, а главное, зачем он вам.

— Видите ли, Франко, — Люциус выложил на стол уменьшенный футляр с амулетом и вернул ему исходный размер. — Не так давно недобросовестный контрагент Марка наградил его Прегорийским проклятием, которое мы и намереваемся нейтрализовать.

— «Жизнь за день»?

— Да. К сожалению, подготовка к соответствующему ритуалу требует того, чего у нас нет — времени. Мистер Фрейзер замедлил действие проклятия до «года за день», но, увы, этого недостаточно. В футляре находится наш фамильный артефакт, способный приостановить на время действие большинства темномагических проклятий. Сможете ли вы восстановить его работоспособность до полуночи?

Юноша (совсем еще мальчишка, а уже мастер! Где Люциус откопал этого «гения»?) подошел к столу и открыл футляр. Взмахом палочки он поднял амулет в воздух и замер. «Фрейзер» вопросительно посмотрел на Малфоя, тот ему как-то заговорщицки ухмыльнулся, мол, все потом. Наконец артефактор отмер и уложил амулет обратно.

— Вынужден вас огорчить, господа, но, во-первых, так быстро починить его невозможно. Во-вторых, даже будь он в работоспособном состоянии, в данном случае он абсолютно бесполезен.

Вот теперь действительно все. Все, что они успеют, это выпить на прощание.

— Но помочь мистеру Фрейзеру я могу. Согласны ли вы заплатить цену мой помощи, какой бы она ни была?

Ох, ничего себе, каков наглец! Они переглянулись с Люциусом. Умирать из-за этого человечишки, не отомстив, не хотелось. Малфой кивнул.

— Да.

— Я, вольный мастер Франко из Льядо, помогу вам снять Прегорийское проклятие с Маркуса Фрейзера, если вы, господа, дадите Нерушимую Клятву никоим образом не разглашать сведения, узнанные от меня в процессе помощи и не использовать эту информацию мне во вред. Итак?

— Доставайте вашу палочку, Франко, — ответил Люциус.

Что такого опасного они с Малфоем могли узнать, «Фрейзер» не мог понять, пока десять минут спустя мастер Франко не снял какую-то магловскую полупрозрачную дрянь с глаз и не уставился на него такими знакомыми наглыми зелеными гляделками.

Его некогда черные волосы изрядно поредели и стали седыми, лицо практически до неузнаваемости избороздили морщины, а в низком голосе добавилось хриплого карканья и еле заметного старческого дребезжания, но Северус Снейп абсолютно, ни капельки, не изменился, как не изменилось его «Поттер!», по-прежнему звучащим сильнейшим оскорблением. Франко улыбнулся:

— Гарри Поттер мертв, сэр. Меня зовут Франко, — юноша запнулся на мгновение и все же добавил: — Рад вас видеть живым.

— Это ненадолго, поверьте, — процедил тот, возвращаясь обратно в кресло. — Не сомневаюсь, что от вашей «помощи» я и до полуночи не дотяну.

О да, Ужас Подземелий в своем репертуаре! Приятно, что в этом безумном мире хоть что-то остается неизменным.

— Вот откуда в вас столько пессимизма и недоверия?

Франко критически осмотрел небольшую скудно обставленную комнату и подошел к окну. Нимало не смущаясь холодного земляного пола, он взмахом палочки очистил и кое-где выровнял небольшой его участок, затем опустился на колени и достал из внутреннего кармана небольшой тряпичный мешочек с наложенными на него чарами Невидимого расширения. Оттуда он призвал небольшой гончарный круг, небольшую шкатулку и кусок глины, завернутый во влажную тряпицу.

— Что вы делаете? — Люциус Малфой, забыв о возможности испачкать мантию, прислонился к косяку двери и с любопытством смотрел за действиями артефактора.

— Пытаюсь отсрочить время смерти мистера Фрейзера, — ответил Франко, не поднимая головы.

Привычными, экономными движениями он снял куртку и беспальцовки, достал из кармана платок и трансфигурировал его в фартук. Пустой фиал из шкатулки был превращен в чашу и наполнен водой, в которую Франко уронил несколько капель из разных бутылочек, взятых им из шкатулки. После этого шкатулка отправилась обратно в мешочек, а сам мешочек — на куртку.

— Господа, — Франко поднял голову, одевая и завязывая фартук, — попрошу вас пока воздержаться от любых заклинаний.

Гримаса хм… Фрейзера должна была означать то ли «За кого вы нас держите?», то ли «Разумеется, присутствующие здесь маги, в отличие от вас, знакомы с техникой безопасности при создании нового зелья или артефакта!», но Франко это уже не интересовало: он палочкой запустил круг, смочил руки водой из чаши и взял в руки глину. Зельевар и аристократ заворожено наблюдали за действиями молодого человека: руки его скользили по куску глины, придавая тому форму, а губы шевелились, беззвучно проговаривая какое-то заклинание. Наконец, когда патера (п/а: патера — широкое и мелкое блюдо, использовавшееся в античные времена как сосуд для ритуалов) была готова, он одним движением палочки остановил круг и, подняв в воздух блюдо, произнес заклинание Обжига. Так же не прикасаясь к патере, Франко переправил ее на стол. Затем он, предварительно очистив чашу и гончарный круг, транфигурировал чашу обратно в фиал, уменьшил круг и убрал все в мешочек. После этого артефактор поднялся на ноги и подошел к столу. Достал из мешочка узкую флягу из темного рифленого стекла и аккуратно, ведя флягу по краю блюда по часовой стрелке, заполнил патеру вязкой серебристой жидкостью с металлическим отливом.

— Что вы намереваетесь делать? — Фрейзер вопросительно приподнял седую бровь.

— Увидите, — в тон ему ответил Франко.

— Ваши наглость и самонадеянность неизменны.

Ага, снейповы желчность и характер тоже.

— Как вам будет угодно, сэр, — Франко пожал плечами и обратился к застывшему у двери блондину: — Лорд Малфой, вы желаете принять участие или ограничитесь простым наблюдением?

— Для начала я бы тоже не отказался от объяснений, что вы намерены делать.

Ох уж эта пресловутая слизеринская осторожность! Нет, в чем-то они правы, но…

— Снимать проклятие с профессора, — ответил Франко.

— Вижу, ваш словарный запас со времен Хогвартся увеличился ненамного! Вы можете объяснить по-человечески, четко и ясно?! И я давно не преподаю! — отрывисто бросил Фрейзер.

Ага, как любит говорить Ральф, которому Франко пару лет назад подарил те самые (несколько нестандартно сделанные) гадальные кости: «Преподаватель — это не род деятельности, а состояние души», но у профессора Тауги свое понимание процесса обучения, и на фоне его стиля общения с учениками Снейп кажется душкой и лапочкой — Франко имел удовольствие посещать его курс по Кабалистике в Салемском институте и может сравнить оба стиля преподавания. И как это в семье флегматично-спокойных Тауга мог появиться настолько непоседливый человек с настолько взрывным характером и скорпионьим жалом вместо языка? Общаться с ним неимоверно трудно, но ритуалистом и кабалистиком он был (и есть) сильнейшим. Так что вспоминаем навыки общения со стариной Ральфи…

— Насколько я понимаю, вы намеревались пригласить Ральфа Таугу для проведения ритуала, который бы снял с хм… мистера Фрейзера Прегорийское проклятие. Так уж получилось, что я знаю необходимый в данном случае ритуал и вполне способен его провести.

— Ритуалистика в вашем исполнении? Благодарю покорно, смерть во сне хотя бы безболезненна, — фыркнул Фрейзер.

— Должно же мне было достаться от мамы что-то помимо цвета глаз, — улыбнулся Франко.

Вот так ты и понимаешь, что уже вырос: насмешливо-уничижительные реплики со стороны некогда грозного преподавателя тебя уже практически не трогают.

— Как всегда, вы поражаете своим невежеством и самонадеянностью. К вашему сведению, единственный ритуал, который способен остановить проклятие преждевременного старения — это темномагический ритуал Ретексамус Витае, который проводится с участием минимум трех магов. Мистер Тауга должен был стать одним из них.

Франко мученически вздохнул: все-таки он отвык от подобного неверия в его знания и способности.

— Но не стал, а остальные, как я понимаю, тоже отказались.

— Не совсем, — отмер у двери Малфой, — Они попросили перенести дату проведения ритуала.

Еще бы. Возмущения магического фона заметны уже сейчас, а когда придет фронт, а сие должно произойти довольно скоро, ни один ритуалист не поручится за то, что произойдет в результате проведения такого масштабного и ресурсозатратного ритуала. Ни один, кроме Франко. Для него шторм не помеха, а помощник.

— Ага, в виду неблагоприятных обстоятельств. И они, если я правильно понял, хотят остановить действие проклятия. А я намерен его снять, это во-первых. Во-вторых, подобное я уже делал, и успешно — можете спросить у того же Тауги. В-третьих, решайте, мистер Малфой, примете ли вы участие или нет. Скажу сразу, в самом ритуале ваши действия будут сведены к минимуму, ваша основная помощь будет в подготовке. Надеюсь, через пять минут я все же вас здесь застану. Да, господа, к патере не прикасайтесь.

С этими словами молодой артефактор быстро вышел за дверь и аппарировал в себе: ему нужны были инструменты для амулетов на крови, которые он по понятным причинам с собой не носил. Еще он понял, что что-то доказывать Снейпу или как его сейчас там — только зря терять время, и если он хочет отблагодарить профессора за все, что тот сделал для Гарри Поттера, то нужно действовать, а не объяснять. Он и так сглупил, сняв линзы: у Малфоя, похоже, были лишь подозрения, которыми он со старым другом не поделился. Да, Франко бы узнали, но гораздо позже, во время самого ритуала, а это чревато. Ай, ладно, пора за работу!

Люциус Малфой позволил себе рассмеяться, лишь когда Поттер (или, если он так настаивает, Франко) дизаппарировал. Северус сердито на него взглянул:

— Нашел место и время!

— Прости, Северус, но это было выше моих сил!

— Неужели?

— Ты к нему несправедлив. Я наводил справки, этого молодого человека называют «талантливым и перспективным», он первый за двадцать лет ученик ла Гуэрра, а этот мастер абы кого в Ученичество не берет.

Своеобразный парадокс магического мира: зачаровать любую безделушку в артефакт, в принципе, способен любой мало-мальски образованный маг (вроде той же Грейнджер-Уизли, зачаровавшей — по утверждениям Драко — на пятом курсе фальшивые галеоны для обмена сообщениями), но такие амулеты служат недолго, от силы год-два. Да и срабатывают не всегда. Поэтому люди разумные предпочитают собственным поделкам — за редким исключением — вещи, зачарованные мастерами-артефакторами: они и служат дольше, и случаев сбоя функционирования значительно меньше. А артефакты, сотворенные такими мастерами, как Хорхе ла Гуэрра, порой творят чудеса. И бесталанные, нерадивые ученики у подобных артефакторов мастерами не становятся.

— Вот пусть и клепает амулетики и не лезет в ритуалистику! Прегория не снимается в принципе, если помнишь. Неучем был и остался… — Северус устало вздохнул и уже более спокойно продолжил: — Где ты его нашел?

Раздался еле слышный хлопок аппарации. Быстро он.

— В Испании, — Малфой с ироничной полуулыбкой проигнорировал выразительную гримасу собеседника.

— Как ты понял, что он — Поттер?

В этот момент в лачугу влетел Франко (кстати, а почему именно Франко?) с эбеновой шкатулкой в руках.

— Меня, кстати, это тоже интересует, — вмешался наглец, — так что рассказывайте, лорд Малфой. Немного времени, — он оценивающе посмотрел на патеру, — у нас есть, а мне крайне любопытно, на чем я прокололся.

Молодой человек подошел к столу, поставил шкатулку рядом с блюдом, затем оглядел скудную обстановку лачуги. Наконец, в углу, рядом с убогой печью он заметил низкий трехногий табурет. Нимало не смущаясь, артефактор удлинил ему ножки, подтащил поближе к столу и спокойно на него уселся, всем свои видом демонстрируя внимание и готовность выслушать умозаключения лорда Малфоя.

— «Прокололся»? В смысле, где допустили оплошность? — Люциус позволил себе скривить губы в подобии улыбки. — Если помните, «за мастера всегда говорят его артефакты». Во-первых, оберег, замеченный мною на днях на шее вашего крестника. Казалось бы, обычная для ребенка вещь, такие обычно дарит отец или глава рода ребенку. Но — и это меня удивило — над ним работал только один человек, и, тем не менее, он идеально настроен на мальчика. Это возможно только если мастер, его сделавший, находится в достаточно близком кровном родстве с юным Люпином или… является его крестным отцом. Во-вторых, серебряный совиный свисток. Все та же прекрасная работа и та же рука, что и с первым артефактом. И он так же идеально настроен на мальчика. И я сделал совершенно безумное предположение, которое, тем не менее, подтвердилось.

— И все?! — недоуменно поднял брови артефактор.

Если бы… Еще была фибула Астории, которую та носила не снимая с первых месяцев беременности — она, дескать, теплая — не обращая внимания на то, что миссис Малфой не по статусу носить подобные дешевые побрякушки. Люциус, несмотря на все его бурное прошлое, с содроганием вспоминал, как в 2006 году зачарованная фибула в форме скорпиона в солнечном круге защитила беременную на восьмом месяце Асторию от ножа официантки, мстящей за смерть своего ребенка во время Второй Магической. Артефакт осыпался пеплом, но не подпускал бесноватую бабу до тех пор, пока не подбежали охранники, скрутившие несостоявшуюся убийцу. Это покушение спровоцировало преждевременные роды, но и мальчик, и его мама быстро оправились от потрясения. По словам невестки, фибулу взамен сломавшейся ей подарил какой-то мальчишка-испанец за год до покушения, накануне свадьбы. Драко, помнится, хотел разыскать дарителя, но найти безымянного паренька спустя столько времени было нереально: если внешность мальчишки еще можно было восстановить с помощью Омута памяти, то найти ту лавку, куда забрела основательно заблудившаяся Астория — нет. Фибулу делал тот же мастер, что и подвеску-клык полуоборотня и серебряный свисток, Люциус был в этом абсолютно уверен: от отца он унаследовал способность различать те особенности плетения чар, что делают аналогичные артефакты, сделанные разными людьми, непохожими друг на друга. И судя по всему, защита бронзовой застежки не была бы такой эффективной, если бы мать его невестки по веретену не приходилась бы родственницей матери Карлуса Поттера. История с покушением не получила широкого резонанса, Малфой приложил к этому все усилия, а потому артефактор вполне мог о ней и не слышать. С точки зрения Люциуса, это совсем не обязательно: ни к чему этому полукровке знать, что уже второе поколение Малфоев обязано ему жизнью.

Снейп издал каркающий звук, должный обозначать смешок. Франко покосился на него, потом посмотрел на ожидающее его на столе блюдо и, встав с табурета, подошел к столу. Призвав с пола давешний мешочек, достал оттуда какой-то артефакт, по виду похожий на серебряный камертон. За время их разговора зелье, налитое в патеру, то ли испарилось, то ли впиталось в блюдо, оставив после себя серовато-белый с металлическим отливом налет. Франко дотронулся до края блюда камертоном, и тот издал высокий звук, будто щелкнули по хрусталю ногтем. Довольно кивнув себе, артефактор убрал камертон обратно в мешочек. Затем он повернулся к Северусу:

— Сэр, я сейчас начну плетение амулета, который отсрочит на три дня время вашей смерти. Для этого мне необходима ваша левая рука, вернее, левое предплечье.

Тот просительно посмотрел на Люциуса: он не был уверен, что сможет самостоятельно справиться с одеждой. Малфой понял с полувзгляда и зашел за спину Фрейзера, помогая тому снять мантию и закатать рукав рубашки. Франко тем временем открыл принесенную шкатулку и достал оттуда белый лоскут, помещенный внутрь прозрачного материала, похожего на магловский полиэтилен (ну, или что-то вроде), две запечатанные магловские же иглы от шприцев, моток фиванского бинта, кисть с белой костяной рукояткой и серебристым ворсом и черную тушечницу.

— Вытяните руку, сэр. Мистер Малфой, пожалуйста, проследите, чтобы мистер Фрейзер не шевелился, особенно рукой, — артефактор явно медитативно вздохнул, растер ладони и посмотрел на мужчин. — Приступим!

Он обмакнул кисть в тушечницу, взял Северуса за руку и нанес первые руны на кожу Снейпа вокруг полуистершейся Метки. Люциус стоял за спиной друга, одной рукой придерживая его за плечо, другой помогая удержать на весу вытянутую руку, и внимательно наблюдал за действиями Франко. И он, и Северус молчали, не желая нарушать концентрацию работающего мастера, но про себя Люциус изумленно хмыкнул, оценив невообразимую смесь инструментов и наносимых символов: ланкийская шкатулка, явно корейская кисть, характерная китайская тушечница, магловский лоскут, наклеенный поверх Метки, фиванский бинт, обмотавший руку поверх лоскута, руны, иероглифы и похожие на семитские лигатуры, в несколько рядов очертившие Метку — все это складывалось в вполне себе эффективную систему, направленную, судя по всему, на блокировку действия Метки. Малфой прикинул про себя, с трудом вспоминая значение отдельных символов, — кажется, подобная схема имела все шансы заблокировать Метку даже при жизни Темного Лорда. Но какое же, все-таки, смелое сочетание!

Закончив с бинтованием руки, юноша прямо на бинт нанес шумерскую ограждающую лигатуру и положил костяную кисть обратно на стол. Затем он взмахом палочки передвинул к левому подлокотнику кресла табурет и перенес на него патеру. Достав из шкатулки узкую металлическую банку, хорошенько встряхнул ее и, открыв ее над блюдом, дождался, пока ее содержимое с шипением не выльется в патеру. После чего он призвал одну иглу и протянул ее Снейпу:

— Сэр, пожалуйста, уроните в патеру три капли вашей крови с безымянного пальца левой руки. Мистер Малфой, колоть палец должен он сам, максимум, что вы можете сделать, это помочь держать руку.

Пока Северус с помощью Малфоя справлялся с этим несложным заданием, Франко взял вторую иглу и, подождав, пока упадет третья капля темно-бордовой крови Снейпа, уколол свой палец и уронил три ярко-алые капли под негромкий речитатив. Говорил артефактор достаточно тихо, и разобрать, что и на каком языке он говорит, было сложно. Да и говори он на английском, лорд Малфой все равно бы его не услышал, поскольку в этот момент он все-таки разобрал рисунок перстня, что обосновался на левом безымянном пальце молодого артефактора. Две звезды, стропило и меч. Твою ж Моргану!

Резкая боль от слишком сильно сжавшей плечо руки Малфоя наконец-то вывело Снейпа из мерзкого состояния покоя пополам с эйфорией. Северус даже приоткрыл глаза, чтобы узнать, что же так удивило, изумило или рассердило сиятельного лорда. Хм, странно, на первый взгляд ничего из ряда вон он не заметил. Значит, пропустил, пока приходил в себя после воздействия поттеровской поделки. Потом спросит — если будет время на это «потом».

Мордредов самонадеянный идиот! О чем вообще думает этот щенок?! Северус с любопытством следил за действиями «перспективного артефактора», вернее попытался. Если после первых намалеванных символов (и что за дикое сочетание?! Неужели он думает, что это будет работать?!) все было более-менее в порядке, то после нанесения похожего на трансдермальный пластыря на потускневшую Метку он слегка «поплыл»: от предплечья до кончиков пальцев на ногах прошла волна жара, которая сменилась покалыванием. Пальцы левой руки онемели, а потом по руке к позвоночнику юркой змейкой прополз какой-то мятный холодок, от которого по спине пошли мурашки и волоски на шее стали дыбом. Достигнув шеи, змейка направилась к вискам, заставив дернуться, потом ушла по позвоночнику вниз (шрам на шее буквально обожгло холодом), свернувшись в клубок где-то в районе солнечного сплетения. Тело почему-то сразу наполнилось пушистой легкостью. Разум опытного легилимента понимал, что подобное восприятие реальности отличается от адекватного, а ощущения далеки от нормальных, но воздействие проходило на физиологическом уровне, и справиться с этим можно было, лишь подождав, пока закончится действия неизвестного препарата в пластыре. Снейп как-то отстраненно наблюдал, как на руку поверх пластыря и несколько рядов намалеванных китайской тушью на основе драконьей крове символов различных народов и эпох наматывают фиванский бинт, который колдомедики обычно применяют при гангрене и некрозе мышц. Негодование по поводу применения магловского анестетика — судя по ощущениям, явного опиоида — без должной проверки на противопоказания к применению было чем-то далеким и неважным. Просьба мальчишки о трех каплях крови промелькнула по краю сознания и осталась практически незамеченной.

Мерлин, храни Люциуса с его привычкой в минуты душевного потрясения сжимать покрепче трость! На плече наверняка потом синяки останутся, но так он хоть способен нормально воспринимать окружающий мир. Самонадеянный сопляк тем временем подошел к столу и копошился в принесенной с собой шкатулке (а вещица-то редкая, старая сингалийская школа, полторы сотни лет как минимум… Откуда у мальчишки такое сокровище?). Когда он, наконец, повернулся, у него на пальцах — кроме больших — красовались остроконечные металлические наперстки, доходящие до середины проксимальных фаланг. Наперстки эти были слегка изогнуты и больше походили на стилизованные кошачьи когти с загнутым крючком на вершине, их потемневшую от времени поверхность покрывали полуистершиеся пиктограммы. Снейп что-то читал о них, что-то, связанное с Магией Крови, но вот что… Поттер, чтоб его пикси драли с его идиотским пластырем, совершенно невозможно сосредоточиться!

Осознав, что его безотказная память на данный момент совершенно не способна работать, зельевар внимательно наблюдал за преклонившем колени Потером (или Франко, какое дурацкое имечко, больше походит на кошачью кличку). Судя по уверенности движений и отсутствия в них запинок и попыток вспомнить, а что там дальше — как же его когда-то раздражала эта привычка, — мальчишка знал, что делать, хотя для Поттера это и не показатель, как известно, Гриффиндорский Герой сам думать не умеет, за него это делает Грейнджер. Впрочем, лохматой всезнайки на горизонте не наблюдается, будем надеяться, что хотя бы на элементарные самостоятельные действия с памятью это неубиваемое чудовище способно.

Тем временем артефактор, стоя на коленях, погрузил закованные в «кошачьи» наперстки пальцы в получившуюся в патере смесь и начал водить ими по блюду. Наконец, он с каким-то мерзким скрежетом провел пальцами от середины патеры к краям.

— Протяните руку над патерой и так и держите, — жестко произнес он, не отрывая взгляда от поверхности блюда.

«Что бы Поттер ни сделал со своей внешностью, она у него полностью изменилась», — вдруг не к месту подумал Снейп: от прежней копии Джеймса осталось лишь это выражение задумчивой сосредоточенности. Помнится, наблюдая его на рожице мелкого Поттереныша, он вспоминал, как его папаша с тем же видом пыхтел на Трансфигурации, изо всех сил выделываясь перед Лили. То же с голосом: прежде похожий на голос Поттера-старшего, он стал ниже и более хриплым, а каталанский (и ведь ни единой фальшивой ноты, и где только научился?) акцент искажал его речь, делая знакомые интонации абсолютно неузнаваемыми. И тон: не больше ни неразборчивой скороговорки, ни вызывающе-звенящей отрывистости неуверенного в себе подростка, только ровная, порой жестковатая манера разговаривать взрослого уравновешенного человека. Ну да, специалист за работой. «Специалист», как же! Мальчишка мальчишкой, даже в тридцать, а ведь сам Снейп в его возрасте железной рукой руководил Слизерином! А этот до сих пор «подает надежды»… Вот уж точно, наследник Блэка, даже кольцо с гербом Блэков имеется! Интересно, откуда, вроде у Псины он такого не видел, а ведь тот по сорочьей своей привычке, подобную безделушку бы не преминул нацепить и продемонстрировать…

Пока владелец ньюпортской аптеки вспоминал прошлое, самонадеянный паршивец, беззвучно шевеля губами, поднял кисти вверх. Красноватая жидкость потекла тоненькими струйками с когтей-наперстков, на глазах становясь темнее. Артефактор по-особому встряхнул руками, и алые струйки упали на чуть желтоватую поверхность бинта тонкими нитями. Мальчишка выписывал когтями петли и узоры над рукой Снейпа, а на руку ложились новые нити, оплетая забинтованное предплечье в причудливом узоре. В действиях Франко было что-то знакомое, будто зельевар об этом уже слышал или читал… Артефактор закончил плетение и, сняв наперстки, взялся за палочку, когда Снейп вспомнил.

Он действительно о подобных наперстках читал. От предыдущих владельцев здания, присмотренного им под свою аптеку в Ньюпорте, кроме груды хлама досталась порванная и обгорелая копия мемуаров какого-то конкистадора. У книги не хватало доброй половины листов, не было обложки — фактически, это было несколько чудом державшихся скрепленными страниц. Иллюстраций было немного, но они отличались четкостью и подробностью рисунков, и среди них было изображение «когтей демона Ицпапалотль», которыми «черные колдуны дикарей из крови, жил и жизни жертвенных животных или рабов плели доспехи войнам, придающие тем неуязвимость и дарующие победу». Северус не выбросил этот бред напуганного католика только из уважения к книгам и памяти о своей библиотеке, брошенной в Англии. К слову, свои книги он так и не выкупил, удалось лишь вернуть гримуары из тайника в бывшем доме Эвансов. Рисунок ему запомнился — он тогда еще подумал, что это действительно какой-то обрядовый артефакт, дикость древняя. Мистер Поттер в своем репертуаре, собирает тысячелетние игрушки! Мальчишка хоть знает, что он напялил, или как всегда: что под руку попало, тем и пользуется, а что это, почитать не соизволил?..

Будто в подтверждение его мыслей и недоброго предчувствия Метка под пластырем жутко зачесалась и задергалась. Снейп буквально ощущал, как вытатуированная змея снова — как при Темном Лорде — зашевелилась. От неожиданности зельевар сделал глубокий вдох, но тут все неприятные ощущения в левом предплечье прошли, будто отрезало.

Северус уже собирался раздраженно зашипеть, понимает ли Гордость Гриффиндора, что творит и чем это для всех чревато, но этот… Франко, не прерывая движений палочкой, лишь кратко глянул на зельевара зелеными глазищами. Это приморозило язык: так на него смотрела в свое время рыжеволосая девчонка, когда помогала приводить себя в порядок после стычек с Мародерами, не слушая его возражения. Как же все-таки больно видеть Лили на чужом лице…

Судя по тому, как попытался дернуться Снейп, он таки сообразил, что делает Франко, и его это совершенно не обрадовало. В принципе, чего и следовало ожидать: Спейп остался бы Снейпом, смени он десяток имен и отправься хоть на край света. А кроме желчности, язвительности и героизма (достойного Гриффиндора, но об этом Снейпу лучше не говорить), у профессора есть ряд других черт и привычек, вроде нежелания показывать свою слабость и привычки считать кое-кого априори самодовольным идиотом, не умеющим задумываться о последствиях.

Франко опустил палочку, придирчиво рассматривая получившийся в результате его манипуляций своеобразный широкий браслет: ажурная вязь темно-алых нитей контрастно выделялась на желтоватом фоне бинта, узор получился ровным, все положенный фигуры были на месте. Вот и ладушки!

А коготки Слизеринский Нетопырь узнал, то-то губы поджал и ноздри раздул. Ну да, в оригинале, до того, как с ними Франко основательно поработал, они служили мексиканским шаманам для проведения темных обрядов, связанных с человеческими и не только жертвоприношениями. Но сила воли у Снейпа та еще, всем на зависть: он должен уже минут пять как спать сном младенца — а этот все еще сопротивляется.

— Мистер Фрейзер, не противьтесь, а закрывайте глаза, иначе вам же хуже будет.

Фирменный гневный взгляд.

— Поттер, вы идиот…

Опять… Ей-Мерлин, будто снова в Хогвартских подземельях очутился…

— Во-первых, сэр, Гарри Поттера здесь нет, он умер тринадцать лет назад. Меня зовут Франко. Во-вторых, вы бодрствуете, тем самым сопротивляясь воздействию артефакта, что плохо скажется на вашем дальнейшем самочувствии. Не глупите, браслет уже сплетен, и ничего назад вернуть нельзя.

Франко бы не поручился, что его тирада хоть как-то подействовала, но упрямый зельевар соизволил закрыть глаза. Отлично, теперь у него полчаса тишины, а потом «мистер Фрейзер» возьмется за него с утроенной энергией и выскажет все, что он о нем думает. Кстати, а чего это один изворотливый аристократ молчит, будто под Силенцио?

Артефактор сделал шаг к столу, убрал тушечницу обратно в шкатулку, а использованные иглы, кисть и упаковку от пластыря с лидокаином палочкой отправил в патеру. Туда же полетела горсть Сжигающей смеси. Короткое «Инсендо!», и содержимое блюда вспыхнуло бездымным зеленоватым с синими язычками пламенем без запаха. Франко аккуратно приподнял невербальной Левиосой патеру и подождал, пока пламя не превратит посудину и все, что в ней было, в черный бесформенный ком, который был отправлен за дверь и рассыпался пеплом после первого же дуновения ветра.

И все это время лорд Малфой напряженно молчал, вцепившись в подголовник кресла.

Это ощутимо напрягало Франко, однако времена, когда подобное поведение заставляло его совершать глупости и лезть напролом, прошли. Поэтому артефактор снял фартук, спокойно очистил его, трансфигурировал обратно в платок и убрал в карман джинсов. Так же, никуда не торопясь и стараясь не коситься на Малфоя, он натянул беспальцовки, надел куртку, запечатал шкатулку и убрал ее в мешочек. Тишина в хижине не была нарушена и после того, как тряпичный мешочек занял свое место во внутреннем кармане куртки, а палочка — в фиксаторе на руке.

— Прегорийское проклятие относится к неснимаемым.

О, ледяная статуя соизволила отмереть!

— Мне это известно.

О да, об этой дряни Франко знает многое. Так уж получилось…

Прегорийское проклятие обладает двумя плюсами: оно традиционно считается защищенным от вмешательства и его наложение не засекается средствами и артефактами аврората. И да, жертва обычно умирает в течение суток.

Осенью 2000 года в Новом Орлеане и в близлежащих городках и трейлерных парках стали пропадать несовершеннолетние беспризорники и дети из неблагополучных семей. Таких обычно некому и незачем искать, их исчезновение никого не удивило, но однажды среди исчезнувших детей оказался Маки Хота.

Малыш Маки, на свою беду, родился без способностей к магии. А его заветной мечтой, само собой, было стать таким же сильным магом, как прадед Норваль. В одиннадцать лет мечты разбились после того, как его признали сквибом. В тринадцать он сбежал из дому, решив, что не хочет быть позором рода. Большей части клана Тауга было плевать на отсутствие магии у мальчишки (занятие всегда найдется), и его быстро хватились. Парнишка оказался шустрым и смышленым: к тому времени, когда обеспокоенные родичи решились на полномасштабный поисковой ритуал, он уже покинул полуостров и штат. Его путь проследили до Мобила, а потом все следы обрывались, будто Маки никогда не существовало. Месяц спустя на телефон Ральфа позвонили с незнакомого номера: «Дядя Ральф, помоги, тут творится что-то страшное…» Звонок проследили до Нового Орлеана, где на окраине, в полусгнившем трейлере нашли мальчишку и бомжа лет пятидесяти на вид. Этим бомжем оказался пятнадцатилетний Джонни, с которым Маки удалось сбежать из земляного схрона в лесу, где их держали похитители.

Франко тогда как раз забирал у Норваля палочку и вызвался помочь Ральфу, поскольку пару лет назад жил в Биг Изи (п/а: Биг Изи, The Big Easy — прозвище Нового Орлеана) и сносно знал тот район, откуда звонили. Кроме того, в там все еще обретался Лой Трентон, внучатый племянник Мод, которого в 98-ом спас Франко. Несмотря на то, что их пути разошлись — Блоггс категорически не хотел иметь ничего общего с незаконным бизнесом Трентона — Лой не отказал в помощи, и ко времени прибытия Ральфа и Франко в город и Маки, и Джонни были у него.

Помочь Джонни не успели — в полночь того же дня он рассыпался в прах. А через день начал стремительно взрослеть и Маки. К тому моменту Ральф и Франко выяснили, что за проклятие наложили на ребят, связались с Мод на предмет снятия его с мальчика — и на этом все застопорилось: за ритуал Мод затребовала сердце новорожденной сестры Маки. Определенно, не та цена, которую были готовы заплатить и Ральф, и малыш. И тогда они с Ральфом решили рискнуть.

В семейном архиве был найден гримуар с описанием схемы работы Прегорийского проклятия. Фактически проклятие перенаправляло жизненные силы донора реципиенту, а поскольку долго такой канал мог и не продержаться (что грозило смертью тому, кто проклинал), донор магически проживал все отпущенное ему время за сутки. Проклинать донора следовало в соответствующее его возрасту время суток, иначе существовала возможность вмешаться в его действие (видимо, это и произошло со Снейпом — злоумышленник неправильно определил его возраст, что и дало шанс аптекарю). Инициировалось проклятие потертым медным пенсом, изрядно позеленевшим от времени.

Еще в Салеме Тауга увлекался теорией ритуалов. В порыве отчаянного вдохновения он решил перенаправить вектор действия проклятия, поменяв донора и реципиента местами. Чисто теоретически, идея вполне осуществима, но, как говорится, дьявол кроется в мелочах: подобное перенаправление требует участия нескольких Великих Магов, вроде Дамблдора или, не к ночи будь помянутого, Тома Реддла. Всем остальным участие в ритуале грозит в лучшем случае истощением, а в худшем (и наиболее вероятном) — смертью. К сожалению, сам Франко тогда в таких тонкостях не разбирался, и кто знает, чем бы все это закончилось, если б по пути к месту проведения ритуала, подготовленному на берегу, он по привычке не поздоровался с морем.

То, что ритуал пошел не так, он понял, когда сначала закричал как под Круцио Ральф, а потом и до Франко добралась боль. Ощущения были жуткие, будто из него тянули самую его сущность. И тогда Франко попросил о помощи, на что неожиданно откликнулось... море: небо резко затянули тучи, безмятежные до этого воды залива покрылись пеной, подул сильный ветер и разразилась буря. Блоггс ощутил себя выбравшимся на залитый солнцем простор из темного затхлого помещения с низким потолком. Он смог встать, Ральф рядом перестал кричать и жестами приказал Франко довести ритуал до конца. Что и было успешно сделано. Ральф отделался испугом, полутора месяцами пребывания на больничной койке и жутким разносом в исполнении главы рода Тауга. Франко — подробнейшим обследованием собственной тушки, а Маки в качестве бонуса получил слабенькие магические способности.

Как оказалось, Франко, Ральфа и Маки спасла приверженность моряков к традициям. На борту сейнера «Буревестник», куда Блоггса занесло за полгода до пропажи Маки, было принято «знакомить с морем» всех, кто волей случая оказался на его борту, даже если это не член экипажа, а любопытный поваренок, которому стало интересно, как ловят треску. Делалось это так: новичка прикрепляли к тросу и окунали в теплые воды Мексиканского залива, пока тот не закончит говорить абракадабру на неизвестном языке. Может в устах магла-капитана или его людей эта фраза и не имела силы, то для Франко все было совсем иначе: он стал чувствовать море, знал, когда будет непогода, где идет косяк рыбы, а когда к нему (и довольно скоро) вернулась способность колдовать, мог вызвать или успокоить шторм. Море же и откликнулось в тот раз на просьбу Франко о помощи.

Норваль нажал на аврорат, и об участии Франко и Ральфа в отчетах не было ни слова. Организаторов своеобразных «омолаживающих процедур» для богатых стариков нашли и арестовали. А вот ту самую медную монетку — нет, и, видимо, она снова всплыла, а Тауга открыли на нее и ее нынешнего владельца охоту. С прощением и забвением у этого старинного семинолского рода большие проблемы.

Люциус Малфой смотрел на манипуляции мастера-артефактора над рукой Снейпа и размышлял о том, как сильно этот человек не похож на того всклокоченного грязного оборванца, который стоял над поверженным врагом в Хогвартсе. И дело здесь совсем не во внешности — говорят, ее научились менять даже маглы. Тот тощий мальчишка, что чудом победил сильнейшего волшебника современности, был мертв. Он ходил, говорил, пытался улыбаться, но его глаза были пусты: Люциус успел перехватить тусклый, равнодушный взгляд, когда Поттер стоял неподалеку от них с Драко и Нарциссой. Убийца Темного Лорда их узнал, но не сделал ничего, чтобы хотя бы обезопасить себя и окружающих от носителей Метки, врагов и убийц априори (и пусть у них не было палочек, тощему Поттеру хватило и отравленного кинжала вроде тех, что носила Беллатрикс): ни шевельнул палочкой, ни позвал авроров. Было хорошо видно, что если окружающие вовсю радовались ЕГО победе, кричали и смеялись, то сам он с болью смотрел на руины школы и тела павших и больше все на свете хотел просто закрыть глаза. Малфой не удивился, услышав три месяца спустя от охранявших камеры предварительного содержания авроров о внезапной смерти Поттера, он только подумал, что трех месяцев для агонии многовато.

Этот же сосредоточенный волшебник был жив. Стой нынешний мистер Поттер посреди Большого зала над телом Лорда, никто бы в ясном рассудке даже не подумал бы о случайности его победы. Никакой особой мощи или леденящей душу силы у этого человека не чувствовалось, но сомнений (в отличие от тех, что появлялись при взгляде на Гарри Поттера), кто кого — он или Темный Лорд — не возникало. Ушли в небытие сгорбленная спина, опущенные плечи и болтающиеся бесполезными плетями руки. Теперь в пальцах Франко не было Бузинной палочки, она ему была попросту не нужна. Интересно, сколько бы усилий приложил Лорд, чтобы привлечь такого артефактора на свою сторону? Вне всяких сомнений, много. А если бы тот не согласился, то убивать за отказ даже и не подумал бы, разве что тот сам бы на него напал. Лорд слишком ценил знания и мастерство, даже на пике своего безумия.

О том, когда и при каких обстоятельствах полукровка смог стать лордом Блэком, Люциус старался не думать: при мысли, чем мальчишка мог заслужить расположение темного рода, становилось зябко. Неужели у него осталось что-то, некие способности, от Темного Лорда? И не только способности? Не зря же он сменил имя и фальсифицировал собственную смерть — видимо, Шеклболт что-то заподозрил. Если это так, стоит ожидать лет через десять нового витка... Несмотря на всю привлекательность идеи превосходства чистокровных над магловскими отродьями, Люциусу Малфою вполне хватило обеих Магических, чтоб навсегда охладеть к радикальному методу решения вопроса о грязнокровках. Как он надеялся, Драко тоже, а вот Скорпи… О том, что Малфои могут остаться в стороне, и речи не идет: его семья слишком влиятельна (даже сейчас) и все еще гордится чистотой своей крови. Хотя, при встрече Франко упомянул, что не работает с темными артефактами, значит ли это, что Люциус просто привык ожидать худшего? Нет, все-таки безумно интересно, откуда у питомца Дамблдора и Надежды Света такие интересные знания и артефакты? Несмотря на всю свою жажду к запретным и тайным знаниям, Лорд о подобном даже не слышал, иначе бы не преминул использовать, пусть артефактами он интересовался поскольку постольку.

Внезапно дернувшийся под руками Снейп отвлек лорда Малфоя от дурных мыслей. Что Северус там заметил? Моргану ему в тещи! Драклов щенок, вечно от него одни неприятности! Где он научился одним коротким взглядом утихомиривать Северуса Снейпа?! Даже Лорду для этого требовалась угроза Круцио. Нет, он не позволит! Правильно друг говорит, от Поттеров одни неприятности! Он сделает все, что в его силах, но не допустит, чтобы его внука втянули в кровавые разборки! Все, он решил: отныне Малфои займут нейтральную позицию, и будь что будет! Внука он войне, крови и грязи не отдаст! Лучик для этого слишком светлый!

Меж тем артефактор завершил плетение, успокоил Северуса, убрал или сжег инструменты. А лорд Малфой все не мог решить, с чего начать предстоящий разговор. Возможно, стоит продемонстрировать деловой подход, к тому же Снейп сомневался в осведомленности этого человека относительно Прегорийского проклятия, а его друг знает мистера Поттера несколько лучше его самого.

— Прегорийское проклятие относится к неснимаемым.

— Мне это известно.

Или Северус знал прежнего мистера Поттера, который к нынешнему Франко, мастеру-артефактору из Льядо не имеет никакого отношения? Не зря же он настаивал, что Гарри Поттер умер тринадцать лет назад.

— И, тем не менее, вы говорите о «снятии».

— Ретексамус лишь остановит действие проклятие, не вернув отнятого времени. После того ритуала, который намерен провести я, состояние организма мистера Фрейзера вернется к тому, которое было до наложения проклятия.

— И что за ритуал?

Артефактор грустно усмехнулся.

— Честно говоря, не знаю, как его назвал Тауга. Именно он его разработал десять лет назад.

— Вот как?! И почему это несомненно сенсационное открытие не стало достоянием общественности?

— Возможно, потому, что провести ритуал могут очень немногие, а для всех остальных он закончится летальным исходом. Ну и разработка велась при обстоятельствах, знать которые широкой общественности ни к чему.

— Очень немногие — значит, только вы.

Вот оно что… Видимо, первоначально Тауга не хотел вмешивать сюда своего давнего знакомого, но что-то изменилось, и он переменил решение. Узнать бы, что повлияло на профессора Кабалистики Салемского института магов…

— Именно так, лорд Малфой.

— И чем это обусловлено, лорд Блэк?

Артефактор еле заметно передернул плечами. Не привык к подобному обращению? Оно ему неприятно? Он же полукровка, принятие титула должно ему неимоверно льстить, да и способствовать открытию многих, прежде недоступных ему, дверей. И знакомые с Контитента ему не говорили о новом главе столь известного и близкого его семье рода. Держит в тайне? Или надел кольцо недавно?

— Стечением обстоятельств, милорд.

— Вся ваша жизнь, Поттер, одно большое стечение обстоятельств… — раздалось хриплое с кресла. Мнда, угомонить Северуса… Помнится, Нагини ему хватило всего на полгода.

— …а сам по себе я ничего не стою, я помню. Спасибо, сэр, за неколебимую веру в меня. Это радует и придает сил. Как вы себя чувствуете? Не сверлите так взглядом, вижу, что лучше.

Франко достал из кармана какую-то плоскую серую коробочку где-то с ладонь размером и, присев на краешек стола, стал тыкать в нее пальцем. Еще один «сюрприз от Поттера»? Интересно, насколько невозмутимо это демонстрируемое артефактором спокойствие?

— Если я правильно понял, этот безымянный ритуал чреват летальным исходом, но вы настаиваете на его проведении? Чем вам не нравится Ретексамус Витае? — Люциус не мог понять, почему Франко не устраивает проверенный временем безопасный ритуал.

Артефактор вздохнул, убрал коробочку в карман и скрестил на груди руки.

— Он темномагический, сами же говорили. А моя магия крайне отрицательно реагирует на любое проявление темной магии. Последствие частых встреч с Волдемортом в детстве и юности.

От услышанного Снейп закашлялся. Металлическая кружка с водой возникла перед лицом мгновенно. Паршивец…

— А кровь? — вода не уняла хрипоты.

— Кровь тоже. Собственно, — стукнутый на всю голову потомок Годрика забрал посудину и указал на его предплечье, — потому и были нужны бинт, анестезирующий пластырь с лидокаином и комплекс лигатур. Без них действие браслета сопровождала бы боль как от пыточного заклятия.

Безнадежен. Мерлин, как этот недоумок смог выжить и не угробить себя?.. Северус кисло посмотрел на мальчишку.

— Поттер… Вы хоть понимаете, что вы натворили?

— Отдал вам три года своей жизни, — беспечно пожал плечами этот… гриффиндорец! — И я Франко, сколько вам повторять?!

Так, спокойно, Северус, спокойно! Ты не в том положении, чтобы тратить и так скудные силы на пустой гнев или страх. Джеймсова сына этим еще в школе пронять было трудно, а сейчас и подавно. Максимум, чего он заслуживает, так это фирменного взгляда, которым зельевар в свое время награждал Лонгботтома.

— Сэр, я знаю, что вам не нужна ничья жалось и подачки из милости. Считайте это моим способом сказать спасибо за все семь лет, что вы потратили на страхование моей жизни.

Что?! Откуда он знает?! Когда-то эти слова он сказал Лили, когда та пыталась с ним помириться летом перед седьмым курсом. Как?! Снейп усилием воли взял себя в руки. Об этом он узнает позже. Или не узнает, но в этом случае это будет уже неважно.

— Решили пойти по стопам Темного Лорда? Он, помнится, так же не любил, когда к нему обращались как к Тому Риддлу.

Северусу не нужно было видеть, он спиной почувствовал, как напрягся в ожидании ответа за плечом Люциус. Видимо, тоже сопоставил.

— Мерлин, нет! — содрогнулся мальчишка, — Просто отвык за тринадцать лет. Да и приятнее себя осознавать просто мастером-артефактором Франко, чем Поттером, Мальчиком-Который-И-Так-Далее, Героем, который должен всем и которому ничем не обязаны окружающие. Франко никто не мешал заниматься тем, что он хочет, в отличие от скованного общественным мнением Поттера. Да и согласитесь, Франко Блоггс звучит менее пафосно, чем Лорд Волдеморт.

Любопытная точка зрения. Поттеру так надоели поклонники и слава, что он решил не быть Поттером. Звучит как анекдот.

— Почему именно такое имя? — что бы Люциус не услышал в ответе По… так и быть, Франко, он ощутимо расслабился. Причем настолько, что отцепился от спинки кресла, подошел к трансфигурированному артефактором табурету и, преобразовав его в подобие снейпова кресла, в комфортом в нем устроился. На подобное поведение Франко даже бровью не пошевельнул.

— Ткнул пальцем в телефонный справочник, — мальчишески ухмыльнулся артефактор.

А вот здесь чутье профессора насторожилось. Что-то не то, это имя для него что-то значит. Интересно, кто тогда лежит в могиле Гарри Поттера? Уж не Фрэнк ли Блоггс? Имечко-то как у неопознанного трупа. Или этой могилы нет — есть только кенотаф в Годриковой Лощине? Что-то такое в «Пророке» писали…

— А вы, сэр? Почему именно Маркус Фрейзер? Какой-нибудь знаменитый зельевар?

Почему бы не ответить? Все равно охламон не поймет.

— Потому что у Филби мне не понравилось имя, если вам это что-то скажет.

— А, вы в этом смысле. Чем вам Ким не по душе?

Нет, скоро грянет конец света, Поттер прочел что-то кроме книжки о квиддиче!

— Ким — это прозвище, — сухо поправил его Снейп. (п/а: а настоящее имя Филби — Гарольд)

— Ну ладно, а остальные чем не угодили?

— У Бланта, Бёрджеса и Кернкросса — их личности и дальнейшая судьба. Фамилия Маклейн мне не нравится в принципе, пришлось взять его псевдоним.

— Эмм… Господа, вы о чем сейчас говорите? — Люциус терпеть не может чего-то не понимать.

— Филби, Маклейн, Блант и прочие — это фамилии двойных шпионов у маглов. Их еще Кембриджской пятеркой называли, если не ошибаюсь, — ответил Франко.

— Не ошибаетесь. С тем усердием, что вы магловскую беллетристику читаете, вы бы лучше трактаты по ритуалистике и неснимаемым проклятиям читали, — не упустил возможность отпустить шпильку зельевар.

— А я и не читал, я слушал… — непонятное дребезжание заставило Франко прерваться. Он вновь вытащил из кармана что-то, отдаленно похожее на новые магловские беспроводные телефоны, которые пользовались большой популярностью у молодого поколения ньюпортских волшебников. Северус не понимал, как магловские вещи могут работать у магов, не доверял им, а потому своего телефона не завел. Пока. — Извините. Ладно, не верите мне, так и быть. Насколько вы уверены в профессиональности Ральфа Тауги?

— Профессор Тауга весьма толковый кабалистик и талантливейший ритуалист.

— Замечательно. Ритуал, которому я намерен вас подвергнуть, разработан им, уже был опробован и успешно. Вы мне поверите на слово или мне все-таки набрать его номер?

И доставить поттеренышу удовольствие лицезреть унижение бывшего преподавателя?! Ну уж нет!

— На слово я бы и рискнул поверить, но я абсолютно не доверяю вашей дырявой памяти.

Краем глаза Снейп успел заметить саркастическую усмешку, промелькнувшую на лице Люциуса. Нашел балаган!

— Что вы, сэр, как можно! — самодовольный нахал был убийственно серьезен. Лицо другое, но манеры — папаша во плоти! — Ральф уже скинул мне на мыло все материалы. Осталось только распечатать.

Замечательно. Новейшие магические разработки пересылаются с одного конца света на другой при помощи магловских средств связи. Докатились! Но Поттер-то каков! Восхитительная приспособляемость, не хуже таракана!

— Тогда я вас не задерживаю.

Артефактор кивнул и отлепился от стола.

— Кстати, — Люциус явно потерял нить разговора и решил перевести на более понятные ему темы. Медный кнат против галеона, стоит Франко выйти за дверь, расспросит и про мыло и про телефон. — Мистер Тауга знает, как ваше настоящее имя?

— С чего бы? Нет, конечно.

— Но он упомянул о живом покойнике…

— Ральф просто слишком хороший кабалистик, чтобы не заметить, что я трижды умирал, — и с этими словами он вышел за дверь и дизаппарировал.

Чтоо?!

В понимании Франко, специалистов в любой магической (и немагической) области деятельности можно разделить на три неравные группы: тех, кто слепо следует правилам и инструкциям, тех, кто действует, опираясь на интуицию и частенько при этом эти правила нарушая, и тех, кто изначально понимает, зачем нужно в одном случае действовать по инструкции, а в другом — не обращать на нее ни малейшего внимания, формулируя, по сути, новые правила. Из первых получались прекрасные исполнители, вторые, если умудрялись не погибнуть, могли придумать что-нибудь интересное, а третьи — занимались развитием науки. Сам Франко относил себя к интуитам: со следованием правилам у него всегда было плохо, с видением причин — тоже. Ральф же принадлежал к третьей, самой редкой, группе. Было ли это его природным даром или этому способствовало его занятие кабалистикой с юных лет (как он сам утверждал на вводной лекции к своему курсу: «Каббала — это не методика гадания, как думают некоторые недалекие болваны, каббала — это способ познания мира, его законов и парадоксов. Поняв следствие — вы узрите причину, осознав источник — сможете направить русло в нужную сторону…»), а может, дар был усилен нужным воспитанием — все это было вторичным. Главным было другое: даже та, наспех сляпанная на коленке, схема Тауги работала в нужном направлении. Да, он ее слегка доработал, в соответствии с индивидуальными особенностями Франко, но схема была прежней.

На то, чтобы перевести на бумагу и пробежать глазами присланное, ушло не так уж много времени. Франко методично перебрал содержимое «карманной мастерской», убрал в тайник шкатулку, положил толченый ракушечник и глину, захватил заготовки для упомянутых в инструкции телесм, сунул вслед за ними сложенные в прозрачную папку листы. Постоял перед шкафом, подумал, не одеться ли потеплее (в том сарае, куда его привел Малфой, он все-таки продрог), но, вспомнив, что ему все равно предстоит общение с морем, махнул рукой. Еще раз перечитал инструкции, убедился, что ничего не забыл, взял магловские деньги и аппарировал к магазину спецодежды, где и купил три комплекта костюма хирурга. Домой в ближайшие три дня он больше не зайдет, домовухе он соответствующие распоряжения оставил, со срочными заказами разобрался накануне, когда получил письмо от Малфоя. Он был в курсе, что после недавнего покушения Нарцисса Малфой неважно себя чувствует, и подумал, что ее муж хочет с ним встретиться по поводу защитного амулета для нее. Вот тебе и чутье мастера! В реальности все оказалось совершенно иначе, но Франко не в обиде: он получил шанс спасти жизнь тому, кто когда-то спасал — и неоднократно — его.

С запаянными пакетами с одеждой под мышкой он и появился рядом с заброшенным домиком. Поежившись от ветерка (все-таки разница в двадцать градусов ощутима: если в Льядо весна почти перешла в лето, здесь, на вересковых пустошах, она была в самом разгаре), Франко зашел в ветхое помещение. Судя по позе, мистер Фрейзер не так давно предавался любимому занятию: чтению лекций. Неугомонный все же человек. Не вставал с кресла и то хлеб: лицо слегка разгладилось, ушло подрагивание подбородка, пропали набухшие веки и мешки под глазами, прояснились склеры.

Франко сложил пакеты на обшарпанную столешницу.

— Итак, мистер Малфой, что вы решили? Остаетесь или уходите?

— Насколько сильно будет заметен тот факт, что я принимал участие в ритуале?

— Достаточно для того, чтоб это разглядел любой мало-мальски толковый аврор, если вы об этом. Но не думаю, что есть основания для беспокойства: ритуал никакого отношения к Темным Искусствам не имеет. След будет как от обычного «Укрепления Рода», может сильнее.

Малфой иронично усмехнулся:

— Если для другого чистокровного рода проведение подобного ритуала не будет нести никаких последствий, то для Малфоев это будет чревато очередной проверкой со стороны аврората. Увы, но я вынужден отказаться. Боюсь, мне придется ограничиться лишь помощью в его подготовке.

— Это если еще сам ритуал состоится, — подал голос Снейп. — Не вижу обещанной схемы.

Пришлось артефактору доставать упакованные в прозрачную папку листы из мешочка. Фрейзер быстро вытащил бумаги и с жадностью вчитался в написанные знакомым ему по письмам резким косым почерком строчки.

— Там дальше список того, что необходимо. В принципе, все это можно быстро достать, за исключением Крови Ниалла, но, полагаю, что мистер Фрейзер обладает достаточной квалификацией, чтобы сварить это зелье.

— Правильно полагаете, — проворчал зельевар, шурша листами, — Но сомневаюсь, что оно понадобится. Судя по всему, этот ритуал требует затрат и, соответственно, участников не меньше, чем Ретексамус Витае. Не сомневаюсь в вашем энтузиазме, мистер По… Франко, но одного его недостаточно для проведения ритуала.

— Мистер Фрейзер, послушайте. — Франко изрядно надоело оправдываться за каждый вздох, — моих сил и «энтузиазма», как вы говорите, для ритуала хватит. А вот хватит ли вам сил и мастерства за сутки приготовить Кровь Ниалла?

Снейп побуравил его абсолютно нечитаемым взглядом, поджал губы и ответил:

— Это зелье требует специализированного оборудования и условий, но в подвале находится неплохая лаборатория, — зельевар насмешливо покосился на сидящего рядом Малфоя. — Главное, чтобы не подвели руки.

Он передал Малфою лист со списком, а все остальное — обратно артефактору, и вытянул вперед ладонь, явно наслаждаясь отсутствием старческого тремора. Франко подумал, что для зельевара его уровня самым жутким было знать, как приготовить нужное ему зелье и быть не в состоянии это сделать. Тем временем светловолосый аристократ внимательно изучал список.

— Насколько я вижу, практически все перечисленное есть в свободном доступе. Полагаю, к завтрашнему утру все необходимое уже будет здесь.

Малфой встал с кресла, еще раз перечитал написанное, видимо, проверяя, все ли он правильно запомнил, и протянул лист Франко. Тот только внутренне усмехнулся: что значит слизеринская осторожность. Сам бы он, например, список бы взял с собой. Хотя, если бы он, как старший Малфой, находился на особом счету у аврората…

Меж тем его собеседники (или, скорее, сообщники — Мерлин и все его подштанники, сказал бы кто ему в марте 1997 года, что ровно через четырнадцать лет он будет добровольно сотрудничать с Пожирателями Смерти, и какими, он бы того или в Мунго отправил, или в Запретный Лес логово Арагога искать!) условились, что завтра в десятом часу утра Малфой либо пришлет эльфа с ингредиентами, либо придет сам. Люциус подошел к столу, намереваясь забрать так и не пригодившийся амулет, но Франко, повинуясь внезапному порыву, его остановил:

— Оставьте его здесь, лорд Малфой. Я займусь им на досуге.

— Вы, кстати, так и не сказали, почему он был бы бесполезен даже в случае его исправности.

— Эта вещица будет работать только в руках Малфоя, обладающего целительским даром. Если я правильно понял, кто-то попытался снять это ограничение, но не преуспел, — и это мягко сказано, какой-то дилетант разрушил почти половину связок! — Восстановить плетение будет нетрудно.

И Франко знает, для кого он это сделает. Возможно, сам Люциус еще не курсе (рановато все-таки, малышу всего пять), но Непростительные у его внука никогда толком получаться не будут. Подобные занятия целителей априори не привлекают.

Малфой кивнул и вышел за дверь. Едва раздался хлопок дизаппарации, Фрейзер, будто только этого и дожидался, подскочил с кресла. Он явно хотел о чем-то расспросить Франко, но то ли не мог решиться, то ли не знал, с чего начать. Наконец, дважды прошагав от кресла к окну и обратно, он остановился у еле теплой печи. С учетом закатанной до локтя рубашки и накинутой на одно плечо мантии эти метания смотрелись забавно.

— Что в пакетах?

Франко подошел к бывшему преподавателю.

— Давайте помогу с одеждой, — он аккуратно натянул рукав поверх браслета и придержал рукав мантии. — Это магловские хирургические костюмы. Они из нетканого материала…

— И, дайте угадаю, люди к этой одежде практически не касались, так? Идеальная вещь для ритуалов. Где вы этого нахватались? Трансдермальный пластырь с анальгетиком, хирургический костюм…

Вообще-то в основном у Мод, но, учитывая репутацию старушки, об этом даже заикаться не стоит.

— То там, то сям. Маги Нового Света менее консервативны в выборе подручных средств, — пожал плечами молодой человек. — А почему Тауга?

Фрейзер поморщился.

— А вы по-прежнему любопытны до бестактности…

— Просто хочу понять, — дернул щекой Франко. — Ральф же не специализируется на темных проклятьях. Я слышал, в Луизиане есть женщина, которая занимается подобным. Ее, кажется, Старой Мод зовут…

Аптекарь внимательно посмотрел на собеседника.

— Эта женщина любит назначать слишком высокую цену за свои услуги, если вы о мадам Лювалье. И надо быть идиотом, чтобы без крайней на то нужды обратиться за помощью к безумной темной ведьме, которая последнего своего ученика ради мимолетного каприза обратила в инфери. Семейство Тауга имеет более приятную репутацию.

Франко потребовалась вся сила воли, чтоб не засмеяться: Мод принципиально не берет в обучение мужчин, только женщин, а последняя ее ученица завершила свое обучение за год до феерического прибытия Франко с Трентоном к Лоевой двоюродной прабабушке. Нет, родись Мод мужчиной, одним Темным Лордом было бы больше, но ее душевное состояние до сих пор не вызывало сомнений. В отличие от ее чувства юмора… Или это Лой распространяет байки про Фрэнки-зомби?

Еще молодой человек поймал себя на мысли, что господин бывший директор слегка недоговаривает: насколько он помнил, Матильда Лювалье относилась с крайней неприязнью к Томасу Реддлу и тем, кто носил его метку на левом предплечье — и это было одной из причин, побудивших темную ведьму с заслуженно недоброй репутацией помочь избитому мальчишке со шрамом в виде молнии на лбу.

Люциус Малфой посмотрел на закрывшуюся за артефактором дверь. Интересно, на сколько аппараций его хватит? Этот домик находит на отшибе и достаточно далеко от места их первоначальной встречи. Силен, что спорить!

— Северус, может, ты мне все-таки объяснишь, куда это наш живой покойник умчался?

— Ну и заодно, что такое мыло, что за дребезжащий предмет держало в руках воплощение комплекса героя и почему имя можно выбрать по телефонному справочнику? — ехидно проговорил оживающий на глазах друг.

Надо отдать должное, мальчишка действительно хорош в артефакторике: амулеты на крови — не самый простой раздел. Будем надеяться, что не пойдет отдача.

— Что такое телефонный справочник, я смутно помню.

— Это радует. Что ж, слушай: за последние десять лет маглы…

Нет, северусовы преподавательские привычки неистребимы: вместо простых ответов на простые вопросы он закатил ему лекцию о последних достижениях маглов. Бесспорно, в чем-то он прав, иначе буквально на втором предложении пришлось бы переспрашивать. Значит, та маленькая коробочка — телефон без проводов. Хм, с одной стороны, это интересно — весьма многофункциональный артефакт, смесь сквозных зеркал и совиной почты, но с другой стороны, если совы способны найти кого угодно, то для общения при помощи этих магловских приспособлений необходимо их наличие у обоих участников разговора. Но идея интересная…

Вот только что-то подсказывало Люциусу, что Снейп этой лекцией попытался отвлечь его от мыслей о «трижды умиравшем» Поттере. Тут светловолосый лорд, как это ни странно, был с ним солидарен: ему даже думать не хотелось, как и когда это происходило, а также что из этого может последовать. В любом случае, не место и не время. А Северус все так же держит слово, данное своей рыжей грязнокровке, оберегая, по мере сил, ее отродье от возможных неприятностей. Малфой помнил лицо друга, когда тот вернулся в канун Хэллоуина с кладбища в Годриковой Лощине. До этого он был уверен, что слова, сказанные Поттером во время схватки с Темным Лордом, — результат веры наивного гриффиндорца в умелую ложь истинного слизеринца. Северус всегда славился умением так подать информацию, что ложь становилась истиной, а истина — ложью. Но то мертвенное выражение развеяло уверенность Малфоя без следа. Не сказать, что это сильно его порадовало, но ему хватило такта никогда не затрагивать эту тему.

В дом буквально влетел Франко. Судя по всему, этот человек в принципе не способен спокойно передвигаться. Истинный гриффиндорец, что бы он там ни написал в своем «прощальном» письме!

Говоря откровенно, Люциусу Малфою весьма и весьма было бы интересно посмотреть на пресловутый безымянный ритуал. Конечно, ни о каком участии и речи ни шло, но увидеть своими глазами, на что способен повзрослевший Победитель Темного Лорда, он бы не отказался. Однако ценой его любопытства стал бы внеочередной визит авроров, а это не не самые желанные гости. Оставалось понадеяться, что Снейп выживет и найдет нужным рассказать, что там произойдет.

Тем временем Северус добрался до вожделенной схемы ритуала. Светловолосый аристократ не обманывался притворными сомнениями и ворчанием друга: большая часть недовольства была лишь показной, за которым скрывалось чувство крайнего любопытства к новому во всем, что хоть как-то касалось Темных Искусств.

А молодой человек не прав в своих сомнениях относительно способности Снейпа сварить Кровь Ниалла. Зелье это его друг часто готовил для Темного Лорда в первый год по его возвращению. Готовил он в лаборатории Мэнора, а Люциусу было приказано оказывать всяческое содействие. Насколько он помнил, Кровь Ниалла незаменима при работе с магическими связями.

И лаборатория в подвале действительно неплохая, потому что Снейп добрую половину своих склянок, реторт и котлов перевез сюда. Люциус тогда порядком возмущался, наколдовывая в подвале (это вообще-то громко сказано, обычная земляная яма, куда контрабандисты полвека назад товар прятали) необходимые для зельеварения условия: пользоваться магией Северусу не рекомендовалось, а пить зелья, сваренные другими, тот отказывался.

Просмотрев список требуемого для ритуала, Малфой отметил, что сушеные глаза лохлейнской финты и толченую кору арбутуса Северусу придется доставать самому: покупка владельцем аптеки этих весьма токсичных ингредиентов будет выглядеть менее подозрительной, чем бывшим Пожирателем. Впрочем, тот и сам это знает, равно как и где и у кого их можно приобрести. Пообещав, что завтра к началу десятого все необходимое будет у Северуса, Люциус уже забрал было футляр с фамильным амулетом, но его остановил Франко, пообещавший его починить. С чего это мастер-артефактор решил проявить такую щедрость, лорд Малфой задумался уже после завершения ритуала. Этот поступок найдет свое объяснение несколько лет спустя, к некоторой досаде на собственную недогадливость Люциуса.

Он аппарировал на свою французскую виллу, откуда и начал сбор того, что вскоре должно было помочь спасти Снейпа. Часть списка должна была быть закуплена, помимо всего прочего, домовыми эльфами, часть уже была в наличии, а часть он купит сам, под Оборотным, само собой. Разумеется, ни о каком эльфе на следующее утро и речи не могло быть: пусть он не сможет воочию наблюдать за уникальным ритуалом, так ведь и подготовка к нему может дать не меньше информации. К тому же, было бы преступной безрассудностью не разузнать побольше о внезапно живом Поттере: соврет — не соврет, но кое-что да прояснится.

Утро следующего дня его порадовало видом артефактора, работающего ножом, как заправский повар, язвительностью, но без ставшей привычной за последнее десятилетие мрачности, Снейпа и весьма необычным ленчем.

Мистер Маркус Фрейзер, владелец одной из лучших аптек Новой Англии, по праву входящий в десятку самых умелых зельеваров-практиков (в свете понятных обстоятельств, от научной карьеры пришлось отказаться) Восточного Побережья, проснулся от странного шума. Его источник он обнаружил, выйдя из полутемной каморки, которую он приспособил под некое подобие спальни. Поттер, кто бы сомневался!

В комнате, еще вчера пахшей плесенью и зельями, чувствовались запахи моря и его даров и, чуть-чуть, дыма. Его персональное проклятие и причина головной боли на протяжении семи лет стоял у стола рядом с зажженной древней угольной печкой, ровесницей Гриндевальда. Он по-прежнему был одет в светлую футболку без рукавов и джинсы, от мокрых волос, стянутых шнурком на затылке, по спине расползалось темное пятно. Победитель Темного Лорда что-то резал, активно стуча ножом по доске, и насвистывал какую-то мелодию. К сожалению, опознать ее было невозможно вследствие полного отсутствия слуха у исполнителя. Стук, свист и потрескивание угля в печи и создавали шум, разбудивший аптекаря.

Надо же! Явился! Вчера, когда аптекарь вернулся от поставщиков, в домике никого не было, только куртка сиротливо лежала на краешке стола. Где Франко изволил шляться — дракл разберет, однако когда глубоко ночью Северус вышел (скорее выполз) из лаборатории, куртка все еще лежала, от гриффиндорского имбецила не было даже записки, а погода, и так не радовавшая, испортилась совершенно. С трудом успокоив себя мыслью, что к тридцати годам поттереныш должен был хоть как-то научиться позаботиться о себе, зельевар все же уснул, забывшись чутким сном.

— Доброе утро, сэр, — частый стук прекратился, но артефактор даже не подумал повернуться к бывшему преподавателю, — Мистера Малфоя либо эльфа от него еще не было.

— Сомневаюсь. Чем это вы занимаетесь?

— Чищу рыбу. Проходите, — мальчишка указал ножом на стоящее в углу его кресло, — не стойте, силы вам сегодня еще понадобятся.

Как ни ужасно, но тут Франко был прав: Кровь Ниалла не отличается простотой в изготовлении. Северус сел в кресло, от пылающей печки шло тепло. Теперь он мог видеть движения артефактора. Тот действительно чистил рыбу, и его движения выдавали почти профессиональную сноровку. И, если старческая дальнозоркость не обманывала зельевара, рядом в бумажной одноразовой тарелке лежал лук, порезанный на тонкие полукружия равной ширины. Мнда, а в школе Поттер подобными умениями похвастаться не мог. Однако, навыки Поттера не так важны, как кое-какие наблюдения.

— Вы почти не удивились, увидев, что я жив, — именно так, никаких «Снейп, ты выжил, убийца?!» или чего-то подобного, только «Рад, что вы живы!», а это не та реакция, которую Северус Снейп мог ожидать от Гарри Поттера.

— Скажем так, я точно знал, что за пять минут до Авады Волдеморта вы были живы. И был шанс, что вы эти пять минут протянете.

— Знали? — Фрейзер приподнял бровь. — Поясните.

Франко порезал отделенное от хребта филе на части и одним движением ножа отправил куски рыбы в пластиковую миску. Затем он положил нож на доску и внимательно посмотрел на зельевара.

— Вы знаете, что Дамблдор завещал Гарри Поттеру?

— Если не ошибаюсь, меч Гриффиндора и еще какую-то мелочь без смысла и толка.

— О, толк был, — Франко принялся за вторую рыбину. — Вторым предметом был снитч, в котором был спрятан Воскрешающий камень.

— Тот самый? Из сказок? — как говорила героиня любимой книги Лили «все любопытственней и любопытственней». Значит, кроме Палочки, у Альбуса был еще и Камень?

— Ага, тот самый, из проклятого колечка Гонтов. Так что перед тем, как предстать перед Волдемортом, я чуток поговорил с родителями, Ремом и Сириусом. Хотел попросить прощения и у профессора Снейпа, но тот почему-то не явился.

Еще лучше, камень был у Лорда… Как же он мог оказаться у Альбуса? Вечно с этим Поттером с ума сойти можно!

— И где он сейчас? — вырвалось помимо воли у Северуса (если одолжить его у мальчишки, совсем на чуть-чуть, то можно…).

— Там же, где и палочка, и мантия, — а нож тем временем мерно отделял филе от костяка.

Кажется, Люциус говорил, что Поттер сломал Бузинную палочку при всех в Большом зале. Но как это возможно?.. Кого он спрашивает, это же Поттер!

— Вы их уничтожили.

— Так было лучше для всех. Скажете, не прав? — и свежепорезаные куски рыбы присоединились к остальным в миске.

Увы, пришлось Снейпу второй раз за утро признавать: искушение Дарами Смерти могло крайне отвратительно сказаться на Магической Британии образца 1998 года. Стоп! Мантия?! Мантия Поттера-старшего?! То есть Поттеры, как и Гонты — наследники Певереллов? О, Мерлин! Если этот идиот говорит правду, то… Даже он, полукровка, не признанный родом, знает, чем грозит попытка уничтожения родовых артефактов такого уровня. Северус с усилием перевел дыхание. Паршивец однажды окончательно загонит его в могилу!

— Очевидно, Авада Лорда вас, Поттер, так ничему и не научила. Что за страсть к глупому героизму? Или решили, что однажды отданной на благо обществу жизни недостаточно? Решили пожертвовать еще и магией?

— Кто бы говорил о жертвах, мистер Фрейзер! — попытался скрыть усмешку герой на всю (если она у него есть, что сомнительно) голову.

Тем временем рыба была вымыта, высушена в бумажном полотенце, обваляна в смеси сухарей и специй и отправлена на стоящую на плите (интересно, что у этого «профессионала» получится на этом доисторическом чадящем убожестве?) сковороду с шипящим маслом. Пока обжаривалось филе, Франко взмахом палочки очистил стол и посуду от рыбьих потрохов и их остатков.

— И сколько?

Вопреки ожиданиям, артефактор понял, о чем его хочет спросить Северус.

— Год и семь месяцев, — Франко лопаткой перевернул рыбу.

Почти два года без магии. Мордред, да для любого нормального мага это целая вечность!

— Почему было важно, чтобы я пережил пять минут до Авады Лорда?

— Потому что после нее ни один из защищавших Хогвартс не погиб, даже наиболее тяжело раненые. Вы в сторону школы атакующие проклятия не посылали, наоборот, если я правильно помню, поставили несколько своих авторских щитов, так что шанс, что вы выживете, оставался, — на сковороде оказалась следующая партия рыбы.

Он все равно не мог понять, какова связь Третьего Непростительного и… О, Мерлин! Лили умерла — выжил Поттер, Поттер умер — выжили защитники. Да, этот несносный олух действительно истинный своей матери! Но как?..

— Как?

— Мама подсказала, — мимолетная грустная улыбка.

Повисло молчание, каким-либо образом откомментировать последнюю фразу Северус был не в состоянии. Еле слышно стукнула дверь, возвещая о том, что сиятельный лорд Малфой все же решил осчастливить своим присутствием смертных, о чем и было сообщено вслух.

— И вам доброго утра, господа!

— Лорд Малфой, — поприветствовал аристократа Франко, не утруждая себя поворотом головы.

Люциус прошел в комнату и удивленно приподнял бровь. Тем временем артефактор принялся быстро нарезать морковь соломкой, не обращая внимания на застывшего за его спиной экс-Пожирателя.

— Приятно, что мой друг находится в добром расположении духа, — сказал Малфой Снейпу, — Эм… Франко, что вы делаете? — спросил он, заворожено наблюдая за быстрой нарезкой алого сладкого перца.

— Режу овощи, — восхитительный в своей логичности ответ. Да он издевается!

— Не спрашивай, зачем, нам этого явно не понять, — сказал Снейп подошедшему поближе другу, — Мы для этого слишком умны. Боюсь даже предположить, что за отрава массового поражения готовится на наших глазах.

Поттер на подначку никак не прореагировал, все внимание уделяя приготовлению рыбы.

В сковороду был добавлен лук, затем морковь и перец.

— Увы, мистер Фрейзер, это всего лишь наш завтрак, — сказал паршивец, выкладывая на трансфигурированные в фарфоровые из бумажных тарелки ароматные куски неизвестной рыбы. — Надеюсь, мистер Малфой присоединится к нам?

Со стола исчезла доска, нож, какие-то свертки, откуда-то появился приземистый металлический тубус, жестяные кружки, столовые приборы в салфетках.

— В случае чего, безоар под рукой, — успокоил его Северус: не смотря на то, что утро отчетливо отдавало привкусом абсурда, он бы не отказался посмотреть на Люциуса, с достоинством поглощающего еду, приготовленную национальной знаменитостью магической Британии, и пьющего из магловской жестяной кружки в бедно обставленной лачуге. В качестве гарнира к рыбе предлагалось нечто вроде салата из водорослей.

На удивление повар из Поттера вышел гораздо лучший, чем это можно было заподозрить, зная об его успехах в зельеварении. И кусочки рыбы (судя по всему, трески), и салат оказались неимоверно вкусными, хоть и не похожими на привычное меню Снейпа. Даже большой привереда по части даров моря Люциус и тот оценил, поинтересовавшись, где это Франко приобрел такое навыки. Нда-с, Мальчик-Который-Выжил — жарщик котлет в Макдональдсе, мисс Скитер за такой сюжет свое перо бы сожрала всухомятку.

Как верно предположил зельевар, металлический тубус оказался термосом с травяным чаем. И если его нос и вкусовые рецепторы ему не изменяют, чай этот делал кто угодно, но не Франко: уж больно толково были подобраны травы, правильно было угадано оптимальное время их заваривания, а уж про сбор и заготовку и вовсе речи не шло. На такое Поттер не способен в принципе. Идеальное легкое тонизирующее без привыкания и большинства побочных эффектов, следствие заботы домовой эльфийки артефактора о своем непутевом хозяине. Бедное существо, как же он ей сочувствует!

Франко сидел на трасфигурированном из чугунной крышки стуле и не спеша потягивал травяной чай Тризы (Элой свидетель, сколько же он его выпил, днюя и ночуя в мастерской!). Сильные и умные темные маги с немалым багажом знаний с аппетитом поглощали жареную треску и салат, не замечая, что же действительно они едят. Ну и кто из присутствующих здесь слизеринец?

Заметил ли Снейп, что он ему соврал о Дарах Смерти? Профессор всегда был чрезвычайно проницательным и Франко он знал, как облупленного. Он покосился на орудующего ножом и вилкой зельевара. Вроде нет. И кто его потянул за язык?! С возрастом Франко понял, что, не смотря на все обстоятельства, Снейп был (и остался) темным магом со всеми отсюда вытекающими, а потому некоторые вещи ему лучше не знать. Но вина перед профессором никуда не делась, оставляя нестерпимое желание объясниться, хоть как-то, хоть чуточку. Вот он и…

С завтраком он немного не рассчитал времени, и Малфой явился как раз к столу. Вот интересно, а кто первый из них поймет, что причиной небывалого подъема сил и отсутствия аппетита в течение следующих суток является съеденная только что рыба? Или они не знают того, о чем до сих пор помнят старики в магловских рыбачьих поселках?

Издавна рыбу, пойманную в шторм, старались либо не есть совсем, либо не есть сразу. Зачастую она становилась причиной болезни или даже смерти. А все по причине неправильного ее приготовления. Должным же образом и, главное, в течение получаса с момента улова приготовленная такая рыба (не вся, без подсказки моря он бы сам не отличил, а что говорить о тех, кто действует без подсказки) являлась прекрасным натуральным стимулирующим и укрепляющим средством, «лекарством от ста болезней». Снейпу, в его состоянии, противопоказаны большинство соответствующих зелий, а вот рыбка прекрасно подойдет. Да и самому Франко она не помешает: он не спал всю ночь, да и следующую глаз не сомкнет, а ведь ему еще предстоит лепка ритуальных семичашечных керносов (п/а: кернос — древнегреческий керамический сосуд, использовался в ритуальных целях.), расчистка и разметка места под ритуал, плетение амулетов и, самое трудное, общение с нервничающим Снейпом. А вот «скользкому аристократу» повезло — он попробовал то, что девять магов из десяти не попробуют никогда. Кстати о Малфое…

— Мистер Малфой, — обратился к тому артефактор, дождавшись, пока аристократ не поставит опустевшую кружку на стол, — в свете предстоящего ритуала у меня к вам будет просьба. Нужно будет забрать мистера Фрейзера после ритуала и переправить его в более безопасное место.

— Аппарировать я еще не разучился, Франко, — сварливо сказал Снейп.

— Вряд ли вы будете способны на аппарацию, даже будь она возможна.

Зельевар хищной птицей наклонился в кресле к молодому человеку.

— Что вы имеете в виду?

— Завтра вечером это место накроет шторм с сильным магическим потенциалом, — иными словами завтра вечером здесь магия начнет сходить с ума, а все живое попрячется, — в свете чего, находиться здесь будет небезопасно, а аппарация станет невозможна. Чистильщики сюда смогут добраться только через сутки, и вас им здесь видеть не стоит. Во время ритуала вы будете погружены в целебный сон, — Фрейзер гневно дернул бровью, мол, «я помню описание ритуала, не считайте меня идиотом вроде вас!», — который продлится не менее полутра суток. Соответственно, вас кто-то должен отсюда забрать раньше, чем здесь объявятся представители закона.

Франко достал палочку и призвал с подоконника два плоских камня, красноватый и темно-коричневый белыми полосками, с ладонь величиной.

— Это порт-ключи. Красный зачарован на прибытие в лабораторию, она наиболее защищена, пароль — «Змея», полосатый способен перенести вас с этого клочка земли в склад, находящийся на окраине старых доков в Бресте, пароль — «Док». Камни сработают при практически любых экстремальных условиях, хотя за приятные ощущения при перемещении не отвечаю.

Франко никому не признается, чего ему стоили эти порт-ключи. Все-таки он больше защитник, чем порталист. Пришлось обращаться к месье Тебо, брестскому порталисту, и совместно с ним колдовать над камнями — шторм обещал сбить большинство портальных и аппарационных ориентиров. К тому времени, как он вернулся в снейпово убежище и занялся аккуратным притягиванием бури к острову, солнце уже давно зашло. Тот еще был денек, и этот обещает быть не легче.

— Вас редко можно соотнести с ответственностью, — пожал плечом Фрейзер. Малфой поддержал друга еле заметной саркастичной улыбкой.

— Воля ваша… Самое оптимальное для перемещения время — послезавтрашний полдень.

Франко палочкой очистил стол, оставив только термос и кружки, а камни сложил в бумажный пакет из магловской бакалеи.

— Почему вы не воспользуетесь ими сами?

— Потому что меня здесь в тот момент уже не будет, а переносить спящего мистера Фрейзера сразу после ритуала в течение хотя бы шести часов будет нежелательно.

Люциус бережно взял пакет с порт-ключами и, уменьшив, убрал, достав вместо него сверток с необходимыми Франко и Фрейзеру ингредиентами. Завтрак закончился, пора было приниматься за дело.

Фрейзер, будто в лучшие годы, рывком поднялся, разворошил изрядный тючок, принесенный Малфоем и, прихватив ингредиенты, унесся в лабораторию. Люциус, вместо того, чтобы откланяться, невозмутимо сел на кресло Снейпа, никуда уходить не собираясь. Впрочем, аристократ ничем Франко не мешал, да и ничего тайного, не предназначенного для глаз непосвященного, артефактор делать не собирался.

В сущности, ритуальные чаши и светильники ничем, кроме глины, от обычных горшков не отличались. Ну, почти… Гончарному делу его учил мастер Хорхе, заявив, что предков его ученика не зря прозвали Поттерами, а его старый друг, Карлус Поттер, его проклянет на том свете, если его внук, решивший в отличие от сына продолжить фамильное дело, не отличит ритон от фиалы и не сможет вылепить простенький светильник. Пусть большая часть фамильной библиотеки была Франко недоступна, основы он все же знал.

Обработав Обжигом первый кернос, Франко решил прерваться на четверть часа: от лепки ритуальной посуды у него здорово немели кончики пальцев. Вообще-то, старые мастера не рекомендуют использовать заклятие для керносов, патер и прочего: от этого керамика становилась хрупкой, и долго ее использовать было невозможно. Но ему-то эти светильники больше одного раза и не понадобятся.

Артефактор поставил кернос на ткань, расстеленную у окна, подошел к печи и разворошил кочергой тлеющие угли.

— И давно вы надели перстень лорда Блэка? — Малфой дождался, пока Франко сядет.

— В девяноста восьмом, — молодой человек растирал кончики пальцев, надеясь вернуть им чувствительность.

— Но почему об этом никто не знает? Все-таки одно из древнейших чистокровных семейств…

Ну да, для потомственного аристократа эта ситуация должна казаться абсурдной в лучшем случае.

— Потому что я совсем не намеревался им становиться. Так уж получилось.

Малфой поморщился: видимо, слышать, как полукровка стал главой древнего чистокровного рода случайно, ему было неприятно. Но Франко на это было откровенно наплевать.

— И когда же вы намерены заявить свои права на имущество рода, лорд Френсис Блэк?

Вот здесь уже поморщился Франко. Пытаясь ужалить по змеиной своей привычке в уязвимое место, Малфой случайно наступил сразу на две мозоли артефактора. Во-первых, Блэки таки нашли звезду, достойную нынешнего блудного главы рода. Портреты к нему обращаются исключительно как к «лорду Канопусу» (п/а: Канопус — альфа Киля, http://ru.wikipedia.org/wiki/Канопус), убиться об стенку, а когда Кричер перечисляет все его имена, настоящие и вымышленные, Франко хочется заавадиться: уж очень этот бесконечный список походит на полное имечко Дамблдора, а становиться похожим на покойного директора хоть в чем-либо не охота совсем. А во-вторых, отношения с гоблинами, и так отвратительные, усугублялись его родом деятельности: низкорослые банкиры считали себя лучшими в изготовлении артефактов и на людей-артефакторов смотрели с пренебрежением, а потому надеяться на восстановление прав, необходимых для распоряжения содержимым сейфов самостоятельно, не стоило. Посвящать же кого бы то ни было еще, даже ту же Флер, в то, кем на самом деле является мастер Франко из Льядо, в его планы не входило. А деньги? Что деньги, пусть ими Тедди владеет.

— Зачем? — артефактор вернулся к гончарному кругу.

— Вы все-таки глава рода. У вас есть определенные права и обязательства, в число которых входит и приумножение имущества рода. Помимо всего прочего, разумеется.

— Род — это не золото, которым он владеет, а люди, которые его составляют, уж вам-то, лорд Малфой, это должно быть известно лучше прочих. Как глава рода, я обязан заботиться о его членах, а не распоряжаться их имуществом. Что я, в меру своих сил, и делаю, — отрезал молодой человек и принялся за работу.

Следующие четыре керноса были сделаны в полном молчании. Франко это устраивало.

Люциусу потребовалось все его самообладание, чтобы не рассмеяться в ответ на реплику артефактора. И не потому, что считал сказанное Франко глупым. Однако услышать от воспитанного маглами полукровки сентенцию в духе Поллукса Блэка и Бертрана Малфоя было несколько неожиданно. Да и к тому же…

Золото наглецу, значит, не важно. Кого он пытается обмануть?! Малфой был уверен, что золото Блэков не имеет для главы этой семьи значения по одной простой причине: оно находится в весьма надежных руках. Всеми активами по-прежнему распоряжается, по поттеровской еще доверенности, между прочим, Флер Уизли, а сам «лорд Блэк» до сих пор не имеет права переступать порог любого из отделений банка «Гринготтс». Но надо признать, что поверенного Франко выбрал идеально: миссис Уильям Уизли рьяно исполняет свои обязанности, приумножая и храня лучше всякого цербера вверенное ей от разорения, прочих Уизли и иных стервятников. Амбициозная француженка даже убедила Андромеду Тонкс не менять ее на гоблина, получив возможность построить отличную карьеру в банке народца, с традиционным презрением смотрящего на женщин, людей и полукровок: согласно жесткой иерархии банка ее муж, глава отдела ликвидации заклятий лондонского отделения, находится на несколько ступеней ниже жены. Помнится, узнав об этом, он подумал, что Блэки остаются Блэками невзирая на обстоятельства, а женское коварство и желание отплатить за унижение приводят к заключению соглашений между самыми невероятными партнерами. Это только наивный и не разбирающийся в хитросплетении политических интересов Поттер мог принять (или не мог?) претензии гоблинов к Гриффиндорскому Трио за чистую монету, тем более что, укради мальчишка действительно что-то, не принадлежащее ему, живым он бы из банка не вышел: рунная магия гоблинов не ведает исключений. Знает ли Франко, что своими словами о доверии к четвертьвейле поломал весьма изящную комбинацию, что гринготтские старейшины готовы локти себе кусать от того, к чему привела их попытка диктовать условия магам, а малфоевский поверенный каждый раз, когда речь заходит о Блэках, Поттерах и Люпине, кривится как от пинты ядреного уксуса зараз: ушлая блондинка с честью выдержала все (и довольно многочисленные) проверки на профнепригодность, что среди гоблинов получила распространение фраза «оскорбить Поттера», означающая проигрыш в общем при достижении промежуточной цели? Если да, то мальчишке не зря прочили Слизерин…

Что ж, теперь причина столь странного и безосновательного доверия его свояченицы к Флер Уизли ясна: обе дамы знают, кто на самом деле является настоящим владельцем немалого состояния полуоборотня. И, очевидно, с артефактором их связывает по меньшей мере Нерушимый Обет, хотя сам лорд Малфой скрепил бы подобные отношения вассальной клятвой.

Меж тем Франко заклятием обработал третий, если Люциусу не изменяет память, кернос. Но какая же жалость, что он не может присутствовать на ритуале! Воспоминания — это не то, и, если Малфой хоть что-то понимает в людях, Северус многого не увидит: из открытого и довольно бесхитростного мальчишки вырос весьма скрытный человек, жестко дозирующий информацию. Но если судить по тому, как легко, почти играючи, вплетаются в структуру ритуальных светильников чары… Лет через двадцать, когда лорд Блэк наиграется в артефакторику, магическую Европу ожидает пришествие нового Лорда, и на этот раз не Темного. Ориентированного если не на интеграцию в магловский мир, то на более тесное сотрудничество, но и не отрицающего наследие предков. А ему, главе рода Малфоев, придется решать, с кем через эти года столкнется его преемник: с потенциальным сюзереном, деловым партнером или врагом. Малфой не верил, что его семья сможет остаться в стороне, если грянет новая буря.

Когда пятый кернос занял свое место рядом с собратьями, а гончарный круг был убран обратно в безразмерный мешочек, Франко подошел к столу, вновь растирая кончики пальцев. Он налил в кружку травяного чая и отошел к маленькому окошку. Молодой человек неторопливо пил, уставившись на затянутые паутиной и пылью потрескавшиеся стекла.

— Как здоровье леди Нарциссы?

— Благодарю вас, моя жена чувствует себя прекрасно, — практически не покривил душой Люциус. Нарцисса действительно почти оправилась — благодаря мастерству Снейпа — от последствий проклятия. В данный момент она наслаждалась теплом и солнцем столь щедрой на них в это время года Франции.

— Надеюсь, здоровье вашей супруги так же превосходно, — пройти мимо возможности выяснить матримониальный статус артефактора Малфой не мог: эта часть сведений о мастере Франко была от него скрыта.

— Я не женат, — понимающе усмехнулся молодой человек.

— Так и не смогли забыть Джиневру Маклаген?

— Не встретил достойную спутницу, — в тон ответил Франко.

Внезапно артефактор насторожился и, поставив кружку на узкий подоконник, быстро вышел за дверь. Встревоженный таким поведением Люциус встал и последовал за ним. Франко стоял в двух шагах от лачуги лицом к морю, напряженно к чему-то прислушиваясь. Сильный порыв ветра, еще утром практически неощутимого, швырнул в лицо капли мелкого холодного дождя. Погода стремительно портилась.

— Франко?

— Мистер Малфой, — артефактор повернулся к подошедшему аристократу, — я слегка ошибся в расчетах. Вам придется уйти сейчас.

Люциус кивнул: он тоже это почувствовал. Шторм, о котором говорил Франко и которого так опасались ритуалисты, приближался, и по спине аристократа бежали весьма ощутимые мурашки, предупреждая о надвигающейся опасности. Судя по всему, уже к вечеру аппарация в этом районе станет опасна.

Кружка еще теплого тонизирующего отвара была весьма кстати, но это не спасло мальчишку от уничижительной реплики о путающихся под ногами балбесах, не способных к элементарным зельям.

— Мистер Фрейзер, все ли ингредиенты принес мистер Малфой утром или вам еще что-нибудь может понадобиться? — пропустив слова зельевара мимо ушей, спросил Франко.

— Из заявленного все, — Северус убавил огонь под котлом.

— А что-то сверх списка вам нужно?

— Сомневаюсь. В чем дело? — почему-то попытки быть вежливым в исполнении Франко раздражали не меньше, чем его дерзость в школе.

— К закату все виды магических перемещений станут не доступны. Если чего-либо не достает, еще есть время, чтобы это исправить, — ответил артефактор.

— Люциус? — вопросительно приподнял бровь Снейп.

— Уже ушел, — подтвердил его догадку Франко.

Зельевар допил содержимое кружки и отдал ее артефактору. За тринадцать лет Поттер все-таки научился понимать намеки и без лишних слов ушел из лаборатории. Снейп вернулся к котлу с зельем.

От переносной жаровни он отошел, закончив с третьей фазой приготовления Крови Ниалла. Аккуратно прикрыв крышкой уже отливающее багрянцем содержимое котла, Снейп позволил себе устало опереться на стену. Голова гудела, спину простреливало болью от долгого бдения над котлом, а ажурный амулет на руке ощутимо нагрелся, что чувствовалось даже сквозь плотную ткань бинта. Что ж, на ближайшие два часа он свободен…

К его удивлению, в доме никого не было. В углах большой комнаты сгущались лиловые тени, в печке светились алыми огоньками угли, на столе все так же лежали люциусовы полуразворошенные свертки. Тишину, царившую в комнате, нарушали лишь потрескивание углей, еле слышное дребезжание стекла в окнах и звук далекого прибоя. Раздосадованный Снейп уже хотел уйти обратно в подвал, но тут в окне промелькнула тень, и в бывший приют контрабандистов вошел артефактор. В помещении ощутимо посвежело, будто мальчишка принес с собой частицу моря.

— Как вы себя чувствуете, мистер Фрейзер? — спросил Франко.

Он поднял с пола рядом с печью лампу, зажег ее и подвесил к крюку в потолке. Зельевар поморщился: с непривычки синий магический огонек резал глаза.

— На удивление неплохо, — ответил он, садясь в кресло. — Ваше изделие нагрелось. Это нормально или, как всегда, вы подобного эффекта не ожидали?

Франко неопределенно покачал головой, достал палочку и сделал несколько пассов над левым предплечьем Северуса.

— Все в порядке, не волнуйтесь. Просто реакция на вашу Метку.

— Очаровательно! А дальше что, почерневшая рука, как у Дамблдора?

— Не угадали, — так-так-так, кажется, кое-кто пытается язвить в ответ, — больше, чем сейчас браслет не нагреется. Вы есть хотите?

Недурная попытка перевести тему, но и только. Есть ему действительно не хотелось, но что бы то ни было в рыбе, это не так важно.

— Нет. Почему артефакторика?

Франко сел на соседнее кресло и налил в себе в кружку очередную порцию чая.

— Будете? — Снейп кивнул. — А почему зельеварение? — спросил он, наполняя вторую кружку.

— А как же аврорат? Минерва, помнится, во всеуслышание заявляла, что приложит все усилия, чтобы Гарри Поттер смог подать свое заявление в аврорскую академию, — и потрепала и так изрядно пострадавшие в тот год нервы Северусу.

Франко как-то криво усмехнулся.

— Аврором Гарри Поттер перехотел быть еще в девяноста восьмом.

— Романтичные бредни о героических буднях защитников общества не выдержали столкновения с реальностью?

— А еще Гарри Поттер навоевался если не на всю оставшуюся жизнь, то лет на двадцать вперед точно, — надо же, обалдуй уяснил, что такое сарказм. В школе бы Поттер попытался нахамить.

— Навоевались? Вчера вы сказали, что умирали трижды. У вас были явно не самые спокойные тринадцать лет для навоевавшегося, — вот и повод узнать, когда и как это чудовище умудрилось найти себе на голову приключения.

— Не самые — это точно, — чему-то улыбнулся Франко, — но трижды я умер, еще как Гарри Поттер.

Зельевар ожесточенно потер переносицу. Одно дело, когда в неприятности со смертельным исходом мальчишка влипал без присмотра, другое дело — если все это должно было происходить на его глазах.

— Поттер, не тяните, — смерть — не тема для игры воображения, пусть уж лучше сам объяснит.

— Первый раз Гарри Поттер умер в возрасте полутора лет, в Хэллоуин восемьдесят первого. От Авады действительно нет контрзаклятья. Я умер, но мамина ритуальная жертва вернула меня к жизни, а отдача — уничтожила тело Волдеморта. Именно поэтому я так реагирую на дементоров: мое тело вспоминает, что оно умирало, и я теряю сознание.

— Ритуальная?

— Конечно. Или вы думаете, мало матерей бросались поперек Авады, брошенной в их детей? Ритуальчик, в сущности, простенький, все, что нужно — фраза на мертвом языке и осознание, что ты уже мертв. Самое забавное, что Волдеморт так ничего и не понял, когда я принес в жертву уже себя.

В неполные восемнадцать, ради всеобщего блага… Снейп искренне понадеялся, что если ад существует, то черти для Альбуса не жалеют дров.

— И после никто не погиб… Второго мая вы умерли во второй раз. А в третий раз?

— После того, как разобрался с Дарами Смерти. Клиническая смерть в течение двух-трех минут. Гарри Поттер умер, а Фрэнк Блоггс появился на свет.

Франко говорил, не поднимая глаз от жестяного бока опустевшей кружки. Северус чувствовал, что что-то в тот злополучный день произошло помимо клинической смерти Поттера. Однако он так же прекрасно осознавал, что этого Поттер не расскажет даже под Круцио. Проверять, как обстоят дела у Франко с легилименцией, он не стал: Снейп еще не ослеп до такой степени, чтобы не заметить тонкий кожаный шнурок с костяными бусинами, вплетенный в мелкую косичку у правого виска. Он уже видел такие. Практически идеальный щит для оберегания своих мыслей и воспоминаний от любопытных. Наверняка ведь сам делал.

Можно было еще порасспрашивать, Северус знал, что артефактор ответит, но не захотел. Да и пора было возвращаться в лабораторию. В следующий раз он смог оторваться от котла уже после полуночи. Наверху опять никого не было, лишь горела лампа, а печь почти остыла. На лаз в подвал были наложены дополнительные щитовые чары, способные, по всей видимости, выдержать не то что стихию, но и погружение этого клочка земли на дно морское. Зельевар не стал искать непоседливого мальчишку, лишь налил из безразмерного термоса порцию тонизирующего чая.

Однако на рассвете все его наносное благодушие исчезло. Зелье было уже практически на терминальной фазе, оставалось дать ему остыть и настояться. Снейп погасил огонь под котлом и поднялся наверх, когда пришел Франко. Он был босиком, в тонкой футболке-безрукавке, светлых с темными пятнами на коленях джинсах, с мокрыми распущенными волосами и со связкой мелкой рыбешки в руках. На этот раз море ощущалось рядом с артефактором сильнее, и это уже нельзя было списать на запах, морскую свежесть или что-то еще. От мальчишки буквально веяло морем, совсем как от старшего Розье. Вот дурак, Мерлин, какой же он дурак, зачем?!

— Поттер, вы безмозглый идиот!

Франко от неожиданности замер в дверях. Нормально, да? Что у Снейпа случилось за ночь, ведь еще вчера вечером все было хорошо?

— И вам доброе утро, мистер Фрейзер! Что случилось? — артефактор растерянно смотрел на разъяренного зельевара, застывшего рядом с печью.

Он подошел к столу, переставил мешочек с вулканическим песком и бутыль с осветительным маслом для керносов к стене и положил связку анчоусов. Франко не спал уже третий день, почти десять часов без отрыва восстанавливал поврежденные связи в малфоевском амулете, и нервничать по пустякам ему не хотелось. К тому же шторм был слишком близко, и он сомневался, что Снейп и эта лачуга выдержат, если он все-таки сорвется.

— Мистер Фрейзер, не тратьте силы на гнев, а лучше сядьте и расскажите, что вас не устраивает, — по возможности спокойно сказал он, призывая бумажный пакет с доской, сковородой и прочими кухонными принадлежностями.

По все видимости зельевару удалось обуздать свой гнев, и к стоящему в углу у стола креслу он подошел, уже более-менее успокоившись.

— Ну и зачем вы это сделали? — как-то устало, даже обреченно спросил Фрейзер. Такой тон Франко уже слышал. В воспоминаниях Снейпа, когда тот пытался остановить распространение проклятья по руке Дамблдора.

— Сделал что? — спросил артефактор, став на колени перед печкой и пытаясь ее разжечь. — Мистер Фрейзер, я искренне не понимаю, что я такого сделал, что вас так рассердило?

— Не понимает он… — тихо пробормотал Фрейзер. — Как всегда, сначала натворит, а потом не понимает…

Было видно, что он, как и Франко, не спал если не всю, то большую часть ночи, что он устал и на взводе. Фрейзер смотрел, как разгорается в закопченном нутре печи огонь, и не торопился пояснять или расспрашивать, и артефактор не собирался его торопить.

— Как давно вы связали себя с морем?

Оригинальная трактовка обряда посвящения, но весьма точная по своей сути.

— Более десяти лет назад, — ответил Франко, отрезая головы и потроша рыбешек.

— И вы еще живы? Это невозможно!

— Ну почему же? Рассказывайте, мистер Фрейзер, что вас … — Франко чуть не сказал «испугало», но решил не дразнить гиппогрифа, — так рассердило, что вы меня назвали Поттером?

— Вам Хмури не рассказывал, при каких обстоятельствах он потерял ногу и приобрел столь запоминающуюся внешность?

— Краем уха… Вроде бы это был арест какого-то Розье.

— Если бы арест, — хмыкнул Фрейзер. — На самом деле все было гораздо прозаичнее.

«Действительно, — подумал Франко, слушая рассказ бывшего Пожирателя и обмывая и высушивая рыбу, — куда уж прозаичнее!»

Оказывается, Розье были среди самых ярых сторонников Волдеморта. Но, увы, волшебниками они были средними, а им, особенно Розье-старшему, хотелось могущества, чтобы Лорд отметил их, как Лестранджей или Долохова. И тогда Дилан Розье провел некий ритуал, чтобы получить мощь стихии. Затея его увенчалась успехом, из книжного червя он стал боевиком, справиться с которым мог лишь Волдеморт. И все было хорошо, если не считать периодов помрачения рассудка, которые раз от раза случались все чаще и продолжительнее. Два года спустя, во время очередного столкновения его группы с аврорами, он потерял разум окончательно и стал бить на поражение, не разбирая сторонников и противников. Его, вернее то выжженное и лишенное магии существо, во что он превратился, добил лично Реддл, но группа полегла вся, а из авроров чудом, насмешкой судьбы уцелел лишь Хмури, чья Авада, поразившая Эвана на глазах отца, и стала причиной безумия последнего. После этого Волдеморт, активно искавший способы усиления собственного могущества, запретил своим слугам подобные ритуалы и, возможно, на время приостановил свои поиски.

— И вы подумали, что меня ждет то же самое? — насмешливо поинтересовался Франко, выкладывая рыбу на разогретую сковороду.

— А что еще я мог подумать, если рядом с вами так же ощущается штормовое море, как с Розье-старшим?

Франко хмыкнул, пытаясь удержать смешок.

— Понятно, — если он сейчас вякнет что-то вроде «спасибо за заботу», зельевар его прибьет.

— И что вам понятно? — угрожающе потянул Фрейзер, скрестив руки на груди.

Точно прибьет. От смущения. Как там говорил Дюк, «пора переводить стрелки»?

— Почему ваш Розье сошел с ума, — Франко лопаткой перевернул рыбу.

— Вам это явно не грозит, — желчно припечатал Фрейзер. — Не с чего.

Артефактор только вздохнул и транфигурировал бумажную тарелку в глубокое блюдо, куда и выложил первую порцию рыбы.

— Вы так считаете? — насмешливо спросил молодой человек, выкладывая в кипящее масло вторую партию рыбы. Его собеседник лишь нетерпеливо дернул бровью, мол, рассказывайте.

— Ваш этот Розье ведь провел ритуал, чтобы получить власть над стихией, чтобы управлять ею, как норовистым животным, с поводьями, шпорами и плетью, так? Потому что ее боялся. Это самая короткая дорога к безумию.

Зажаренная до хруста рыбка отправилась во второе блюдо. Франко достал и нарезал хлеб, призвал столовые приборы и салфетки.

— По-вашему, Дилан Розье утратил контроль над стихией из-за страха перед ней, и она поглотила его разум? — Фрейзер разлил по кружкам травяной чай.

Франко отрицательно покачал головой.

— Не совсем. Не бояться моря во всей его мощи не возможно. Сами увидите. А еще человек не может владеть стихией, каким бы сильным магом он ни был.

Так было записано в манускриптах семьи Тауга. Записано одним из тех, кого называли «морскими жрецами». Самому Франко было трудно подобрать слова, которые могли бы описать его чувства, мысли и эмоции, когда он переставал быть человеком и становился частью моря.

Фрейзер понимающе кивнул: по всей видимости, он был знаком с подобной теорией взаимодействия со стихийным явлением.

— Ладно. Допустим, что это так. Но как быть с неизбежным выжиганием магического ядра? — спросил он, доев последнюю рыбешку. — Вам так не терпится снова лишиться возможности колдовать?

— Сэр, эта возможность у меня имеется только благодаря моей связи с морем. Мое магическое ядро и так изрядно покорежено. Я слишком рано стал и долго был крестражем. Будь я темным магом, он бы стал частью меня самого, а так этот паразит просто тянул из меня силу. И когда Волдеморт убил его во мне, началось отторжение. И когда оно завершилось, на том месте, где был крестраж, осталось пустота, которая была заполнена связью с морем.

Франко умолчал, что процесс отторжения был усугублен проведенным Мод ритуалом. Он не только удалил остатки крестража, он забрал даже ту небольшую склонность к темной магии, что была у Франко. Даже сейчас артефактор не способен наложить не то что Круцио, его Авада и таракана не убьет.

— Вот значит как, — только и сказал зельевар.

Чай они допивали в несколько напряженном молчании. Когда Франко убрал со стола грязную посуду и крошки, он его нарушил:

— Мистер Фрейзер, когда по вашим расчетам будет готова Кровь Ниалла?

— Не ранее четырех часов пополудни.

— Тогда, если вы не против, мы начнем, как только зелье будет пригодно для использования. Шторм будет сильнее, чем ожидалось, и придет раньше. — пояснил Франко. — Чем дольше тянуть, тем сложнее предсказать последствия.

Зельевар со вздохом встал с кресла.

— Что ж, радует то, что вы хоть как-то научились думать о последствиях. Что-то еще?

Франко взмахом палочки погасил тлеющие угли и оглядел комнату.

— Не думаю.

В самом деле, с малфоевским амулетом он разобрался, а телесмы он доделает на берегу. Да и место под ритуал стоит расчистить получше.

— Я вернусь после полудня, — пообещал он зельевару и вышел за дверь.

Люциус Малфой воспользовался порт-ключом ровно в полдень, однако к тому, насколько трудным будет перемещение, он, при всем его богатом опыте пользования экстренными порт-ключами, оказался не готов. Мало того, что его швыряло как щепку в водовороте, так еще и неслабо приложило об землю, протащив через груду какого-то щебня и досок. Когда у аристократа прояснилось в глазах, он понял что груда щебня и досок — все, что уцелело от стены и двери лачуги. Внимательно оглядевшись, Малфой с трудом подавил желание по-плебейски присвистнуть: от домика с толстыми каменными стенами, крепкой кровлей и добротной дубовой дверью остались лишь развалины. Вересковые пустоши, прежде вот-вот готовые покрыться лиловым ковром цветов, были голы и черны, не было слышно птиц, ветра, лишь вдалеке шептал прибой.

— Однако, — изумленно потянул Люциус.

Много позже, увидев его воспоминание в Омуте памяти, Северус усмехнется и скажет: «Иллюстрация на тему: «Здесь был Поттер»».

Но это будет потом, а пока Малфой отряхивал свою запачкавшуюся и кое-где порванную одежду и прикидывал, что он будет делать, если вход в подвал все-таки завалило: судя по всему, здесь еще недавно творилось форменное светопреставление, и как сработает простейшая Левиоса, он не знал. Однако его опасения были напрасны. На вход в подвал были наложены мощнейшие щитовые чары, которые вполне успешно пережили и шторм, и атаку камней. В самой лаборатории было все так же сухо и прохладно, на пустом, без единой северусовой склянки, столе с трудом, шипя, явно из последних сил горел магический светляк. Рядом лежала аккуратно сложенная одежда Северуса, тряпичный безразмерный мешочек Франко и темный бархатный футляр с родовым амулетом. В углу на тонком матрасе спал Снейп, закутанный в одеяло. Самого Франко нигде не было. Люциус, недоумевая, где же носит артефактора, уменьшил и убрал футляр и одежду зельевара, и дотронулся до расшитого алой нитью мешочка, как его будто ударило молнией и голос Франко, в котором отчетливо слышался штормовой прибой, пророкотал: «Не ждите меня. Забирайте все вещи, Снейпа и уходите немедленно. Я найду вас позже».

Малфой с досадой помянул Мордреда и всех его миньонов, что были в предках у этого любителя сомнительных шуточек, положил мешочек в карман и воспользовался обратным порт-ключом. На этот раз перемещение было более мягким и щадящим.

Северус проснулся через четверть часа. Очевидно, ритуал прошел успешно: его друг вновь выглядел на свой возраст, седина, как и прежде, осталась лишь на висках, а его лицо вновь украсила черно-белая эспаньолка, менявшая его до неузнаваемости. Довольно скоро он пришел в себя. Как Люциус и ожидал, Снейп мало что нового мог рассказать о ритуале, а о Франко… О самом Франко они практически не говорили.

Тем не менее, сутки, проведенные в заброшенном домике лицом к лицу с артефактором, пошли Северусу явно на пользу: некая надломленность в нем исчезла, зельевар взял себе ученика, хотя прежде категорически отметал саму мысль о подобном. Снейп даже поделился с Малфоем частью воспоминаний, но, разумеется, ничего настораживающего в них не было. Так, ряд занимательных фактов о талантливом артефакторе, не более.

Вопреки своему обещанию, Франко на склад не пришел. Вместо него туда аппарировала домовая эльфийка в пестром, украшенном кружевными лоскутами одеянии, которая попросила благородных господ извинить ее хозяина, который не смог прийти ввиду плохого самочувствия, и забрала зачарованный мешочек. Малфой ни на минуту не поверил в «болезнь» артефактора: Северус в ответ на сообщение нелепого создания лишь кивнул. Не поверил он и в версию об откате после ритуала, не смотря на всю ее правдоподобность. Почему-то лорд Малфой был уверен, что Франко от него элементарно прячется, пытаясь что-то скрыть, но что — он так и не понял.

Уже через час Северус Снейп смог оклематься настолько, что согласился на чай в обществе четы Малфоев. Еще через три он, мужественно вытерпев осмотр их семейного колдомедика и восторженный рассказ Нарциссы о новых проделках внука, откланялся и отбыл в Новый Свет. Следующая их встреча случилась в июне при более радостных обстоятельствах.

Насколько Малфой знал, Северус и Франко весьма оживленно переписываются. Не удивился лорд Малфой и когда узнал, что они вполне способны к совместной работе: осенью его старый друг порадовал сменившимся цветом глаз.

Что же касается артефактора, то, как сообщили его источники в испанской Гильдии Артефакторов, в конце октября мастер Франко Блоггс из Льядо получил право на собственное клеймо, став тем самым полноправным мастером-артефактором и членом Гильдии (за которое Северус почему-то назвал Франко «Рикитикитави» или что-то вроде этого). Именно это клеймо стояло на рождественском подарке лорда Малфоя своей жене. Изумительно выточенные из слоновой кости гребни, украшенные орнаментом в виде цветков так любимой леди Малфой астры, полюбились Нарциссе (и не только) не меньше, чем ее «счастливые» сережки-паучки. В свою очередь Люциус был уверен, что ни один сглаз или проклятье даже не коснется волос его жены, пока в них красуются эти гребни.

Помучавшись некоторое время над размышлениями, чем грозит роду Малфоев появление на европейской арене такого сильного и талантливого мага, каковым — без всякого сомнения — является лорд Френсис Блэк, Люциус Малфой решил оставить этот вопрос на потом, до появления новых деталей и обстоятельств. В конце концов, иные живые покойники несут не гибель, а лишь спасение. К тому же, на этот раз у его семьи действительно есть выбор.