История одного жиголо (гет)

— До вечера ты свободен, — сухо сказала ему Гермиона, расчесывая волосы, — можешь бездельничать на мои деньги.

Она ещё злилась на него за его вчерашнее поведение, особенно за поцелуй.

Придя домой, железная леди министерства упала на кровать и долго плакала от безысходности и одиночества в пышную, бездушную подушку. Потом Гермиона наконец-то встала и направилась в ванную. Глядя на своё зареванное отражение, на бледные впалые щеки, на тоскующие глаза, которые безвозвратно потеряли сияющий молодостью коньячный оттенок, она жестко рявкнула на себя:

— Это банальный недотрах, Грейнджер! Иди и выспись.

И, наглотавшись успокоительных таблеток, она половину ночи проворочалась в сухой и жаркой постели, пока болезненный сон не пришел к ней.

Драко обидели слова женщины, но виду он не подал. Очарование Грейнджер, вызванное её отношением к нему, как к равному, а не как к красивой кукле, испарилось. Но в тоже время Малфой отлично понимал, что так и должно быть, поэтому он лениво откинул со лба прядь цвета лунного жемчуга и протянул руку за деньгами.

* * *

Малфой гулял по городу и брезгливо кривился. Когда-то в юности ему нравился Париж... А ещё в той юности он думал, что родители вечны, что он принц Хогвартса, а самое ужасное — это поражение в ритуальной стычке с Поттером. Когда-то в юности ему нравился Париж...

Сейчас он раздражал его своей романтикой и деловитостью.

Малфой шел по улице и думал: он ведь не влюблен в Грейнджер, в ней нет ничего хорошего. Она слишком худа, её движения плебейски порывисты, а грива доведет до самоубийства любого парикмахера. Мисс я-все-знаю-я-все-могу относилась к нему без презрения, потому что вообще не умела презирать. Она слишком много вычерпала грязи, чтобы презирать за эту грязь других.

Драко зашел в очередной помпезный ресторан и принялся доводить персонал своими капризами, потом мужчина мило пофлиртовал с двумя прелестными девушками, потом купил кучу всяких безделушек и пару очень интересных книг по заклятьям и направился в гостиницу.

Они напали неожиданно в банально темном переулке. Малфой не успел выхватить палочку, он лишь чисто инстинктивно упал на мостовую, пропустив над своей головой луч смертельного заклятья. Следующий магический удар хлестанул его по лицу, оставляя глубокий кровоточащий порез. Мужчина дернулся рукой за палочкой, и тут его настигло Круцио: боль, адская боль... его крик ударился о каменные стены старинных домов...

Пришел в себя он от того, что чьи-то прохладные руки похлопывали его по щекам:

— Малфой! Малфой! Да очнись ты, скотина слизеринская!! О, Мерлин, ты хоть дышишь?! — женский голос всё больше и больше наполняла паника. — Оживи! Оживи!

Малфой с трудом разлепил веки: — Грейнджер, — простонал он, — а ты...

— Очнулся, — выдохнула Гермиона, сидевшая рядом прямо на мостовой, — тебя ни на секунду нельзя оставить! Как ты только мог умудриться наткнуться на УУПС? Как ты их только нашел в центре Парижа?!

— На кого? — раздраженно простонал Драко, лицо болело, руки и ноги не слушались.

— УУПС — это Уничтожающие Упивающихся Смертью. Новая радикальная группировка, которая считает, что Министерство слишком мягко наказало последователей Темного Лорда, и теперь старательно уничтожает оставшихся. Контролируется из Лондона, но действует преимущественно за границей Англии, там и надзор меньше, и эмигрировавших бывших Упивающихся и их семей больше.

— Уничтожающие Упивающихся, — рассеянно повторил мужчина, — по-моему, неприлично много причастий для порядочной организации.

— Очень остроумно, — фыркнула Гермиона, — они вычислили тебя по метке. И самое отвратительное, что мы не можем обратиться в местные органы обеспечения магического правопорядка, не скомпрометировав себя. Так что придется обходиться своими силами. Она резко встала и подошла к нападавшим, которые лежали бесформенной кучей, поверженные разгневанной ведьмой. Драко сквозь пелену боли, застилавшую глаза, с интересом наблюдал, как Грейнджер из испуганной, растрепанной молодой женщины превращается в стальную Фемиду, олицетворение правосудия, заключенного в хрупкую плоть.

— Легилименс! — холодно и равнодушно произнесла она, направляя палочку на одного из них.

— А..., — начал было Драко, но замолчал, глядя на её маленькую, внушающую какое-то странное чувство фигурку.

— Разрешение у меня есть, — ответила Гермиона, вынырнув из разума нападавшего.

— Обливиэйт, — вынесла вердикт она, заклиная каждого из преступников.

— А теперь идем.

Малфой честно попытался подняться с земли, но, застонав от боли, рухнул обратно.

— О, Великий Визенгамот! — ахнула женщина. — Да, похоже, Круцио на тебя влияет не лучшим образом. Судороги, да?

— Да, — прошипел униженный Драко, даже тут он не может без приключений. Грейнджер вон после пыток Беллатрисы в Малфой-мэноре скакала, как коза, а он встать не может!

Но женщина с искренней заботой на лице опустилась рядом с ним на колени и принялась растирать руки и ноги.

— Ты это что делаешь? — обеспокоенно спросил Драко, когда она спокойно засучила ему брюки выше колен, чтобы было удобнее.

— Массаж, — безмятежно ответила Гермиона, скользя теплыми ладонями в опасной близости от бедер.

— Ноги я и сам могу, — неожиданно по-мальчишески запротестовал он.

— Не дергайся и не мешай, расслабься! Что же ты такой напряженный?

Самое смешное, что из них двоих более невинной была именно невольная совратительница несчастного жиголо. Именно её невинность, при всем уме и опыте, её душевная чистота пугала и опьяняла Драко. Поистине, только Грейнджер могла буквально прижиматься ладонями к паху и рассуждать о высоком!

Он почувствовал, что хочет Грейнджер, но это было нормально, противоестественным было другое — странная нежность к этой женщине. В ней все казалось таким трогательным: и острые выпирающие ключицы, и растрепанные волосы, и тонкая, напряженная морщинка между бровями.

Драко никогда не испытывал того странного чувства к женщинам, которое глупые люди называют любовью. Разве приятные беседы — это любовь? Разве общие интересы — это любовь? Разве горячий, страстный секс на чужих простынях — это любовь? Малфой умел взвешивать чувства на весах и знал, сколько за них надо заплатить. Он продавал их, он был хорошим торговцем. Лишь однажды он испытывал нечто похожее, такую же странную нежность к одной женщине. Его дальней родственнице по имени Джейн и с фамилией, которая была длиннее Нила и старше Лондона.

... Драко, довольно красивый, но всё ещё отличавшийся подростковой угловатостью пятнадцатилетний юноша, зашел в гостиную. Мать и его тетка сидели в креслах и курили золоченый кальян.

— О, Нарцисса, твой сын будет настоящим красавцем! — патетично прошептала тетушка, томно прикрыв веки.

Малфой усмехнулся и отвесил дамам изящный полупоклон.

— Драко, Джейн просила зайти тебя к ней, — рассеянно сказала мать.

Сердце юноши стремительно ухнуло в желудок, но голос был всё также приятен и спокоен:

— Хорошо, мама.

— О, Джейн ему симпатизирует, — рассмеялась тетка.

Теперь уже сам желудок вместе с сердцем совершил кульбит — Малфой аккуратно прикрыл дверь.

Джейн хотела его видеть! Он снова будет говорить с нею, слышать её взрослый смех с характерной хрипотцой и сходить с ума от желания и чего-то ещё. Джейн будет улыбаться полными, даже слишком полными губами, а он будет мечтать поцеловать этот совсем не идеально выписанный, чувственно-грубый рот. Да, в нем играли гормоны, как и другие подростки, он думал о сексе почти круглые сутки, пряча жадные взгляды в сторону женского пола за аристократической надменностью, но было что-то ещё... что-то только для Джейн...

— Драко! Заходи, — Джейн в ярко-зеленом платье сидела в изящной позе перед туалетным столиком, подражая героиням романов.

— Джейн! Ты великолепна, — юноша говорил тихо, но его голос не то дрожал от напряжения, не то вибрировал от нахлынувших чувств.

— Драко, — засмеялась она, Малфой сглотнул, — а ты с каждым днём становишься всё лучше и лучше... все красивее, — прошептала девушка, обдавая теплым дыханьем его лицо.

Он видел круглые, темно-серые глаза, которые она оттеняла зелеными тенями, татарские скулы с плебейской россыпью веснушек и губы, блестевшие от постоянного облизывания...

— Джейн, зачем ты меня хотела видеть? — быстро произнес он, резко отходя от неё и невольно ударяясь ногою о стол.

— Я хотела тебе сказать, кузен, — девушка встала и подошла к окну.

Драко жадным взором скользил по крепкой шее, роскошным обнаженным плечам и пышной груди.

— Сегодня...

Как она хороша! Ей двадцать, но выглядит старше. Слишком развитые формы, слишком искушенные глаза. Она далека от идеала аристократки, от идеала девушки Драко тоже. Но он задыхается, глядя на неё; он не хочет быть Лордом Малфоем, он хочет быть её другом, её любовником, её мужем!

— Ты меня не слушаешь, — мягко упрекнула Джейн и подошла ближе.

— Извини.

Она ниже его почти на целую голову. Он может легко заглянуть в её откровенный вырез.

— Сегодня на вечернем балу мои родители объявят о моей помолвке.

Драко молчит, он оглушен, он долго и быстро дышит.

— Тебя это не волнует, кузен? — со злобным шипением, напоминающем о родстве с Малфоями и Блэками, спрашивает она.

— Я рад за тебя. Кто он? — этот изысканный тон ему всегда удавался хорошо.

— Ирландский Лорд сорока пяти лет и немерного состояния. Сегодня приедет.

— Ты рада?

— Наверное, это хорошая партия, — она равнодушно поводит плечами, заставив его тупо пялиться на движения её груди.

— Драко, — внезапно шепчет девушка, — ты и правда такой холодный?

Её неизящные, но теплые и умелые руки скользят по его плечам.

Малфой резко выдыхает.

— Хм, не холодный, — она лениво и неспешно целует его в губы.

Драко выходит из ступора и резко прижимает её к себе, лихорадочно гладит девушку по голым плечам и спине, выдергивает шпильки, удерживающие гриву буйных вьющихся волос. Они рыжие, жесткие, и руки в них утопают. Все оставшиеся связные мысли вылетают из головы в тот момент, когда он чувствует её язык на своих губах.

Кажется, они опустились на кровать, а может, это была софа, а может, пол — он не помнит. Он помнит только её запах, её вкус, её пышную грудь, её крепкие бедра и её тихий смех:

— Мой страстный мальчик...

* * *

Почему он вспомнил Джейн? Ведь между жаркой аристократкой, сладострастной гедонисткой Джейн и резкой, высокоморальной идеалисткой-карьеристкой Грейнджер нет ничего общего!

... Чувства, он испытывает те же чувства! Ту же странную нежность, от которой боль ворочается в груди...

— Малфой, Малфой! — тихий голос Гермионы. — Ну, как ты?

— Прекрасно, Грейнджер, — сухо отвечает он и встает на ноги.

Забота на её лице мгновенно сменяется холодным равнодушием.

— Спасибо, — внезапно для себя Драко тепло улыбнулся и подал Гермионе руку, помогая встать.

Нерешительная улыбка скользнула в ответ по губам Грейнджер.