Продавец кукол (гет)

Есть ошибки, которые нельзя исправить. Тогда у мастера остается лишь надежда и упрямство. Первая его вдохновляет, расширяет границы восприятия. Упрямство же не дает опустить руки. Когда мастер сдастся и признает, что не может исправить ошибку, — он умирает, становясь всего лишь ремесленником.

«Искусство зельеварения», Эврин Марк

* * *

Человек, который видел танец кобры и остался жив, — счастливчик.

Движения змеи завораживают. Тугие кольца ритмично сворачиваются и разворачиваются, а узкая треугольная голова, переходящая в широкий раздувающийся капюшон, кажется, живет своей жизнью. Змея то приближается, то удаляется, высовывая длинный раздвоенный язык. Она очаровывает, завлекает, подчиняет себе. А потом, стоит лишь глупому человеку доверчиво протянуть руку, чтобы погладить блестящую чешую, змея делает молниеносный выпад и вонзает зубы в податливую плоть. Быстро. Глубоко. Смертоносно.

Снейп сейчас как никогда был похож на кобру. Меряя шагами кабинет, он то приближался ко мне, то пытался оказаться как можно дальше. Словно опасался, что не сможет сдержаться и прибьёт меня на месте.

И что самое обидное — я не понимала за что. В памяти отчетливо сохранилась кукольная лавка. Она была самой реальной галлюцинацией из всех, что я видела за последнюю неделю. Реальней Скабиора. Ведь ей удалось сбить меня с толку, заставить паниковать и бежать, бежать, бежать. Вся ее карикатурность и сочетание правды и фальши ужасали, и в кои-то веки я почувствовала себя беспомощней ребенка.

А затем — Полосатик. Как я умудрилась найти его и проникнуть сквозь купол? Ведь раньше я там никогда не была. Даже не представляла, что Хагрид сможет сделать такое уютное убежище своему любимцу.

Но все это совершенно не объясняло, за что профессор на меня злился. Я ведь случайно там оказалась и не замышляла ничего плохого.

— Вы безответственная, самоуверенная, эгоистичная девчонка! Какого дракла вы вообще туда полезли?! — Снейп остановился прямо передо мной.

Лицо его побелело от едва сдерживаемой ярости, губы были сжаты в тонкую линию. Казалось, еще чуть-чуть, и он вспыхнет белым пламенем. И меня заодно испепелит — чтобы глупостей не делала.

— Ну что молчите? Отвечайте, когда вас спрашивают! — рявкнул он.

— Я не помню, — честно призналась я, поежившись.

— Ах вы не помните, — вкрадчиво повторил Снейп. — Как лезть к альфину в пасть — это вы, Грейнджер, можете. Как пронести сквозь защитный купол ядовитый для зверя страстоцвет — так вы первая. А как внятно объяснить, за каким чертом вы туда пошли, — вы не помните. Я прав?!

— Да, вы правы! — воскликнула я, не выдержав. — Но...

Противный горький комок подкатил к горлу, мешая дышать. Снейп неправ! Я не могу отвечать за то, чего не помню.

— Что «но»? — переспросил он.

— Я не помню ничего из того, что вы говорите.

Профессор настороженно замер, пытливо глядя на меня, словно еще не верил, но уже начал сомневаться в своем выводе.

— Продолжайте, — сухо произнес он.

И я рассказала ему все: и про утренний визит Скабиора, и про кукольный магазин, и про мое удивление, когда я оказалась под куполом вместе с Полосатиком.

Снейп слушал, не перебивая. Хмурился, кривил губы, недоверчиво хмыкал, но молчал. Его ярость постепенно угасала. Она была едва уловимой, ровной, но я знала: стоит дать повод — и она вспыхнет вновь. Тогда уж он точно вышвырнет меня из кабинета и не будет помогать избавляться от проклятия.

— Допустим, вы не лжете, — медленно произнес Снейп, сев в свое кресло с резными подлокотниками. — Тогда ответьте мне на один маленький вопрос, мисс Грейнджер.

— К-какой? — робко спросила я, еще до конца не веря, что буря обошла меня стороной.

— Вы вчера колдовали?

— Да, но...

— Но? — поторопил меня Снейп.

— Вчера был зачет по трансфигурации, и я...

— И вы, как послушная ученица, выложились по полной, выполнив все задания, — закончил мою мысль он, а затем рявкнул: — Вы в своем уме?! Вам нельзя колдовать!

Я приуныла — Снейп был прав. Из-за моего стремления быть лучшей, я сегодня едва не погибла. Но и прогулять занятие я не могла. Профессор МакГонагалл сразу стала бы выяснять причину и узнала бы, что я постепенно схожу с ума.

Я украдкой взглянула на Снейпа — он хмурился, словно что-то тщательно обдумывал.

— Сэр, я пойду, наверное. Я и так доставила вам много неприятностей.

— Никуда вы не пойдете, — решительно возразил он, поднимаясь. — Хватит дергать удачу за усы. Сидите здесь, я скоро вернусь. Да, и отдайте мне свою палочку. — Он протянул руку, тем самым показывая, что спорить бесполезно.

Я не сразу отдала ему палочку. Ведь лишиться ее, означало — остаться беспомощной и уязвимой. Более того: показать Снейпу, что я безоговорочно ему доверяю.

Но я сделала это.

Ради исцеления.

Ради будущего.

* * *

Ночевать я осталась у Снейпа. Не слушая моих возражений, он магией расширил диван в гостиной и левитировал на него постельное белье. Он считал, что я должна все время находиться под наблюдением. Галлюцинации ожидаемо усилились. Искусно подменяя собой реальность, они дурачили не только меня, но и окружающих.

Сегодня проклятие управляло мной более семи часов. Я едва не отравила альфина страстоцветом. Кровь Полосатика, как позже поведал мне Снейп, была одним из главных ингредиентов в зелье, которое должно было вылечить меня. Как я узнала об этом, он не понимал, но решил перестраховаться. Запереть меня, чтобы я все время была на виду, казалось ему лучшим решением. Снейп даже разрешил почитать книги из его личной библиотеки, чтобы я не скучала. Или же, что вероятнее, чтобы не мешала, пока он будет доваривать зелье.

Он сказал профессору МакГонагалл, что я ассистирую ему в приготовлении экспериментального зелья, сложного и опасного. Именно поэтому мне необходимо неотлучно находиться в лаборатории, чтобы тщательно следить за всеми этапами. Поверила ли профессор, мне неизвестно, но проверять не стала.

Было непривычно, что Снейп заботится обо мне. Своеобразно, но заботится. Это смущало. А еще — согревало. Чувствовать его заботу — бесценно.

Поэтому я терпела и послушно выполняла все поручения Снейпа. А ночью, лежа без сна, прислушивалась к тишине в его комнатах. То ли он ставил чары безмолвия, то ли относился к тому типу людей, которые не могли заснуть, пока не исчезнут все звуки...

Мне такая тишина казалась неестественной. Пугающей.

Поежившись, я натянула одеяло на голову и попыталась заснуть. Что-то мешало. Словно гигантское насекомое ползло вверх по моей ноге. Вздрогнув, я попыталась сбросить его.

— Согрей меня, солнышко, — прошептал на ухо Скабиор, сжимая ладонью мое бедро.

Он придвинулся ближе, крепче обнимая меня. Прижался губами к шее, горячо, до боли впиваясь в нежную кожу, словно хотел показать, что я принадлежу только ему.

Я попыталась оттолкнуть его, ткнула локтем наугад, но Скабиор лишь сдавлено выругался.

— Что ж ты такая неприветливая-то? — пробормотал он, наваливаясь сверху.

Он вжал меня в жесткий диван своим телом, задирая ночную рубашку. Его руки оказались шершавыми, холодными, нетерпеливыми. Я отворачивалась от его губ, не давая себя поцеловать, извивалась, пытаясь выскользнуть. Только Скабиор был сильнее, настойчивее, опытнее. Он метил поцелуями-укусами шею, ключицы, заставляя чувствовать себя беспомощной.

— Ты ненастоящий, — шептала я, задыхаясь. Смаргивала злые слезы, уговаривая себя, что все это всего лишь сон. Или галлюцинация. Старая, добрая и почти неопасная галлюцинация.

— Еще как настоящий, — со смешком ответил он, раздвинув коленом мои ноги. Не выдержав, я закричала — громко, пронзительно и... очнулась.

Рядом со мной сидел Снейп. Его лицо было бледным, взволнованным. Волосы всколочены, а пижама криво застегнута.

То ли его непривычный, почти домашний вид так на меня подействовал, то ли пережитый наяву кошмар. Всхлипнув, я порывисто уткнулась лицом в пахнущую травами пижаму Снейпа. Обняла его крепко, совершенно не думая, что делаю. Мне нужно было почувствовать себя в безопасности. Осознать, что это — реальность. И никакого Скабиора нет. Он давно мертв.

— Мисс Грейнджер...

— Не отталкивайте меня, пожалуйста, — хрипло прошептала я. Горло болело, словно я действительно сорвала его от крика. Но лучше терпеть эту боль, чем пережить весь тот ужас заново.

Скабиор — море. Душное, порывистое, непредсказуемое море. И жадное. Оно утягивает на дно не только тело, но и душу. Моя душа все еще оставалась там, в том кошмаре. И чтобы вернуть ее назад, необходимо было зацепиться за что-то настоящее, такое же сильное и всепоглощающее, как и море.

— Мисс Грейнджер, — прозвучало настойчивей.

— Мне страшно, — призналась я, крепче прижимаясь к нему. Доверчиво, ища защиты и понимания. Беззвучно умоляя помочь.

И Снейп сдался. Обнял меня в ответ — неловко, словно давно разучился это делать. Провел рукой по волосам — медленно, бережно, как будто боялся навредить. И этот простой жест неожиданно показался интимным. Перерос в нечто большее, чем просто дружеская поддержка.

Слишком близко.

Но мне его близость была приятна. Она успокаивала, обволакивала теплом, убаюкивала. Скабиор казался теперь далеким, ненастоящим. Дурным сном — не больше.

* * *

Мое вынужденное заточение длилось уже два дня. Никакой магии, никаких посетителей. Четыре стены, диван, камин, книжный шкаф и Снейп. Эта пара дней была переполнена ими. Галлюцинации исчезли. Впервые за последнее время я почувствовала себя свободной и почти счастливой.

Общество профессора Снейпа не тяготило. С ним было интересно поговорить, когда он не сердился и не кричал. К его холодности и равнодушию я привыкла. Правда, иногда мне казалось, что все это ненастоящее. Снейп ни с кем не желал сближаться — я не настаивала. Мне нравилось просто находиться рядом с ним.

Чего уж греха таить? Я тосковала по друзьям, счастливому смеху. Снейп в темных, сырых, безмолвных подземельях стал моей отрадой. Ведь мы оба оказались добровольными затворниками здесь.

Однажды, набравшись смелости, я спросила его, почему он стал помогать мне. И он ответил:

— Я в долгу перед вами, мисс Грейнджер. Не люблю быть должен.

Я не стала уточнять, о каком долге шла речь, хотя и хотелось. Спас-то Снейпа Гарри, мы с Роном в это время уничтожали чашу Хельги Хаффлпаф.

Позже, размышляя над словами профессора, я поняла, что он имел в виду. Год назад я вернула ему воспоминания, которые он отдал Гарри в ночь битвы за Хогвартс. Мой друг хотел использовать их, чтобы доказать невиновность Северуса, но я считала, что это будет неправильно: нельзя раскрывать тайны без разрешения. Тем более что воспоминания в суде не понадобились. Когда восстанавливали замок, то в кабинете директора обнаружили тайник с документами и письмами. Одно из писем было адресовано профессору МакГонагалл — Дамблдор рассказывал о том, как спланировал свою смерть и об особой роли Снейпа в войне. После многочисленных проверок подлинности письма и нескольких слушаний в суде Северуса оправдали.

По вечерам я придумывала тысячу и одну причину, чтобы подольше задержать Снейпа рядом. Он сердился, ссылался на занятость и необходимость наблюдать за зельем, которое поможет избавить меня от галлюцинаций, но я не хотела оставаться одна. Со Снейпом было спокойно, уютно. И, кажется, он мне нравился.

* * *

— Зелье готово, мисс Грейнджер.

— Так скоро? — невольно вырвалось у меня.

— Отчего же. Прошла неделя. К тому же Хагрид разрешил взять немного крови у своего альфина. Это редкий ингредиент. Счастье, что его не пришлось заказывать.

Я рассеяно улыбнулась, пытаясь скрыть разочарование: ведь как только я исцелюсь, должна буду уйти.

Мне это казалось неправильным. Мысль, которая то и дело ускользала. Ощущение, что как только я, исцеленная, выйду из его лаборатории, то больше не смогу вернуться. Никогда.

Душа Снейпа закрыта на замок. И я отчаянно боялась потерять то хрупкое доверие, которое возникло между нами за эти несколько дней.

— Когда мне нужно будет его выпить?

— Завтра, — чуть помедлив, ответил он. — Хочу испробовать опытный образец на крысе, чтобы не было никаких... последствий.

— Как скажете, Се... профессор Снейп.

Он заметил? Нет, кажется, нет. Я облегчено вздохнула, наблюдая, как он что-то пишет на пергаменте, не глядя в мою сторону. В мыслях я давно уже называла Снейпа Северусом, искренне надеясь, что он об этом никогда не узнает.

Ночью я спала плохо. Мне снилась кукольная лавка и погибшие друзья. Они сидели рядышком на полке. На сосредоточенных фарфоровых лицах улавливалось нетерпение, словно куклы ждали чего-то важного, радостного.

Я невольно оглянулась в поисках того, что могло их заинтересовать. За моей спиной стоял стол, ярко освященный витыми свечами. На нем были разбросаны инструменты и разноцветные лоскутки ткани. Приблизившись, я увидела, что в самом центре стола спиной ко мне сидит еще одна кукла. Черная мантия, черные волосы — это так было знакомо, тревожно.

Обхватив дрожащими руками куклу, я развернула ее к себе лицом. Длинный крючковатый нос, черные глаза-бусинки и ни единой краски на лице — маленький двойник Северуса был незакончен. Не хватало всего лишь нескольких штрихов, но и с ними кукла оставалась бы мертвой.

— Они оживают здесь, когда умирают там. — Скабиор выхватил из моих рук куклу.

— Отдай!

— Еще чего! — фыркнул он. — Наш зельевар скоро пополнит коллекцию уродцев. Ему самое место на нижней полке, между Мальсибером и Розье. Там темно, сыро и водятся огромные крысы. Я их специально не кормлю, чтобы они были злее, — доверчиво поведал мне Скабиор.

— Северус жив! — воскликнула я, отобрав у него маленького двойника.

— Пока что да. Но завтра...

— Что завтра? — невольно переспросила я.

— Завтра вы оба придете сюда, в мою лавку. И пополните мою коллекцию. — Скабиор довольно рассмеялся.

— Завтра я исцелюсь, — возразила я, попятившись. Кто знает, что этому сумасшедшему может прийти в голову. Сейчас он пытается всего лишь запугать меня, но что будет потом?

— Нет. Вы умрете и станете чудесными фарфоровыми куклами. Тебя я заберу себе, когда госпожа наиграется, ну а зельевара ждет долгое путешествие длиною в вечность.

— Я не позволю!

Скабиор не сможет победить. Мы с Северусом обязательно будем бороться!

— Спорим? — Он щелкнул пальцами, и все вокруг растаяло, словно дым.

* * *

Проснулась я от собственного крика. Ночная рубашка, мокрая от пота, неприятно липла к телу, и я поспешила переодеться. Надо найти Северуса и предупредить об опасности. Возможно, это очередная ложь, вполне безобидная, но я не имела права быть беспечной.

Я покинула комнаты профессора и направилась в Большой зал. Дверь оказалась открытой, что, признаться, удивило меня. Снейп всегда запирал ее, даже если отлучался по делам всего лишь на полчаса. Сейчас обед. Его Снейп еще ни разу не пропустил. Лестница казалась мне бесконечной, словно ее заколдовали. По дороге я не встретила никого, и это меня насторожило.

Настоящее ли все это? Галлюцинация? Я не узнаю, пока не найду Северуса.

На первом этаже было светло, и я с непривычки сощурилась.

— Эй, Гермиона! — окликнули меня.

Обернувшись, я увидела бегущих ко мне Гарри и Рона. Они крепко сжали меня в объятиях, и я улыбнулась им тепло и радостно. Все же мне их не хватало.

— Нас не пускали к тебе, — пожаловался Рон.

Между бровями у него залегла тревожная складка, глаза настороженно поблескивали из-под спутанной рыжей челки.

— Профессор МакГонагалл сказала, что ты помогаешь Снейпу в важном эксперименте, поэтому тебя нельзя отвлекать, — добавил Гарри.

— Надеюсь, он не на тебе ставит эти эксперименты, — проворчал Рон, сжимая мою ладонь. Я невольно улыбнулась.

Друг скучал по мне, волновался и не хотел отпускать. Он до сих пор ненавидел Северуса, неконтролируемо и порой абсурдно. От старой привычки, как оказалось, сложно избавиться.

— Мне нужно найти профессора Снейпа. Срочно!

— Что-то с зельем? — спросил Гарри.

— Нет, не совсем, — пробормотала я, жалея, что не могу сказать им правду. — Вы знаете, где он?

— На обеде Снейпа не было, вместо зельеварения сегодня утром поставили сдвоенные чары, — перечислил Рон. — Возможно, его нет в Хогвартсе.

— Это катастрофа, — прошептала я едва слышно.

Снейпа нужно как-то предупредить. Мой вымышленный приятель непредсказуем и жесток. Ради развлечения он моими же руками может навредить Снейпу. Я не могла этого допустить. Времени же оставалось все меньше. Скабиор сказал: «Завтра». Значит, до полуночи все должно решиться.

— Гермиона, что происходит? — требовательно спросил Гарри, видя, что я беспокоюсь.

— Я не могу вам рассказать. Нельзя.

— Мы его найдем, если он все еще в замке. — Вытащив из кармана палочку, Рон взмахнул ею и произнес заклинание поиска.

В воздухе появилась серебристая нить, сначала тонкая, едва видимая, но затем она ярко засияла, указывая точное направление. Как завороженная, я осторожно обхватила ее пальцами, ощущая, как магия приятно согревает кожу. Сама себе я напоминала человека, зависящего от ужасно вредной привычки. Мыслящего, разумного, но в то же время глубоко несчастного. Магия незаметно становилась частью каждого волшебника, привязывая к себе не хуже, чем огневиски — алкоголика. И ради нового глотка силы маг был готов на все.

Тепло сменилось легким покалыванием, а затем исчезло. Я огорченно вздохнула, понимая, что нужно потерпеть. Если сегодня я исцелюсь и избавлюсь от Скабиора, то смогу колдовать снова.

Мы втроем пошли за нитью. Второй этаж, третий, четвертый... На пятом я ощутила легкую слабость, на шестом ухватилась за Гарри, чтобы не упасть. Голова кружилась, и мне было невыносимо холодно.

— Мерлин, Гермиона, — ошеломленно прошептал Рон.

Я вопросительно посмотрела на него, но он промолчал. Лишь кивком указал на мои руки. Взглянув на них, я едва сдержалась, чтобы не закричать. Сосуды потемнели, словно кровь, текущая по ним, была черной. Грязной. Сами же вены стали напоминать паутину, тонкую и хрупкую.

Неужели проклятие Беллатрикс пробудилось даже от того, что рядом со мной просто колдовали? Эта мысль ужаснула меня, но вместе с тем и развеселила. Я хохотала, как сумасшедшая, цепляясь за друзей, чтобы не упасть. Мне было одновременно и хорошо, и плохо, и горячо, и холодно.

Я понимала, что это ненормально, но ничего не могла с собой поделать.

Последнее, что я запомнила, прежде чем потерять сознание, — голос Снейпа. Усталый, сердитый и безумно родной. Значит, еще не все потеряно. Надежда на исцеление есть.