«За папу! За маму! И за крестного в придачу!» (джен)

«— Обещаешь ли ты, Гарри Джеймс Поттер, сохранить в тайне доверенную тебе историю моего рождения?

— Обещаю, — сказал Гарри.

Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки Драко, окружив сцепленные руки Гермионы и Гарри огненной нитью.

— Обещаешь ли ты не пытаться самостоятельно или с чьей-либо помощью узнать сверх того, что будет тебе доверено?

— Обещаю, — сказал Гарри.

Из палочки Драко вылетел второй язык пламени и обвился вокруг первого.

— Обещаешь ли ты не пытаться обойти условия принесенного Непреложного Обета? — прошептала Гермиона. Рука Гарри дрогнула, но он не отодвинулся.

На мгновение наступила тишина. Драко широко раскрытыми глазами смотрел на них, касаясь волшебной палочкой их сплетенных рук.

— Обещаю, — сказал Гарри.

Лицо Драко осветила алая вспышка. Третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки, сплелся с первыми двумя, опутал крепко стиснутые руки Гарри и Гермионы, словно веревка, словно огненная змея...»

Драко умолк. Гарри и Гермиона тоже молчали: Гарри был явно впечатлен уготованной ему участью, Гермиона же хмурилась, обдумывая только что услышанное. Что-то в нарисованной Драко картине ей активно не нравилось.

— Нет, так не пойдет, — наконец сказала она.

— Почему? — деланно удивился Драко, — по-моему, все идеально продумано.

— Все да не все, — возмутился Гарри. — А если через год у вас ситуация изменится и все, что вы сейчас скрываете, появится в газетах? А я, значит, как дурак, должен буду или улететь на другой край земли, чтобы ненароком не заговорить об этом с кем-нибудь, или умереть в расцвете лет, потому что сохранять тайну дальше в таком случае будет попросту невозможно.

— Неплохие варианты, кстати, — заметил Драко.

— Да помолчите вы! — раздраженно прикрикнула на них Гермиона. — Не мешайте мне думать. Ежу понятно, что такой вариант нам не подходит, я не собираюсь рисковать жизнью Гарри даже ради самых страшных семейных тайн.

— Ты меня глубоко разочаровала, — сокрушенно заметил Малфой.

— Тебе же сказали — заткнись! — Гарри привычно выступил на защиту своей подруги.

— Заткнитесь оба! И немедленно! — Гермиона забарабанила пальцами по столу. — Нужен другой вариант, с ограничивающим условием.

— Ну, это не интересно... — скривился Драко.

— Почему не интересно? — Гермиона повернулась к нему. — Если взять с Гарри Магическую клятву, сродни такой, какую директор Дамблдор потребовал у...

— Дамблдор? — Гарри так и подскочил. Имя умершего год назад директора до сих пор пробуждало в нем инстинкты охотничьей собаки.

— Сядь! — прикрикнула на него Гермиона. — Не сбивай с мысли. Значит так: клятва не дает произнести лишнего и не разрешает проявить излишний интерес, но в то же время не создает угрозы жизни дающему ее.

— Такое меня вполне устроит, — поспешил вставить Гарри, которому все больше не терпелось узнать самую большую тайну своей подруги — тайну, которая связывала ее со Снейпом, Дамблдором и... с Малфоями. Гарри сморщил нос. Но радовало хотя бы то, что в стремлении сохранить свою тайну подруга не собиралась попирать законы дружбы и человечности.

Через десять минут споров, уточнений и критических замечаний клятва была произнесена. Принимала ее лично Гермиона, чему Гарри был несказанно рад: Малфою он по-прежнему не доверял ни на кнат, и участвовать с ним в одном ритуале не согласился бы ни за какие коврижки. Совсем идеальным было бы, если бы Малфой сейчас встал со стула, завернулся в свою мантию, пожелал им приятной беседы и удалился восвояси. Но Гермиона почему-то вовсе не протестовала против его присутствия — то ли боялась, что Гарри в процессе раскрытия тайны не удержится и прибьет ее, то ли Малфой был настолько в курсе, что выгонять его не было смысла. А вот это уже становилось интересным: что же такое случилось в эти два с половиной месяца, что смогло если не примирить недавних врагов, то заставило их цивилизованно общаться?..

Драко Малфой, дождавшись окончания ритуала, спрятал палочку, которой отгонял от себя особо ретивые искорки, подошел поближе, окинул взглядом накрытый стол, увидел бутылку кьянти, усмехнулся, жестом фокусника извлек откуда-то чуть початую бутылку огневиски и поставил ее в центре натюрморта.

— Присаживайся, Поттер, не стесняйся — эту историю на трезвую голову тебе лучше не слушать...

* * *

В детстве удивленный Гарри своими абсолютно круглыми глазами за стеклами очков напоминал Гермионе совенка. Сейчас же он был похож на какую-то другую птицу, но какую — Гермиона понять никак не могла, потому что эту историю не только слушать без виски было сложно, но и рассказывать. Известие о том, что Снейп — ее отец, а Розмерта — мать, Гарри перенес сравнительно благополучно. Наверное, за то время, пока она спорила с Малфоем, у него было время сообразить, что у девушек в дипломах могут присутствовать только два варианта фамилий — мужа и отца. Так что если замужем за профессором Гермиона не была, то он мог бы оказаться только ее отцом или опекуном, тем более, что некий строгий отец в разговоре неосторожно упоминался.

Но вот поверить в это у Гарри не получалось никак. После увиденного в Воющей хижине у него не укладывалось в голове, что профессор Снейп мог выжить, а уж то, что он оказался отцом его лучшей подруги... Это что же получается, он живет с ней в одном доме, завтракает за одним столом, вечером расспрашивает, как идут дела, а на ночь целует ее в лоб, как это делает мистер Уизли после того, как Джинни пожелает ему спокойной ночи? Пытаясь вообразить мирные домашние сцены из новой жизни Гермионы, Гарри поминутно отвлекался, терял нить повествования и придирался к каждому слову, пытаясь найти в ее рассказе и репликах Малфоя какие-нибудь нестыковки. Через несколько минут такого разговора Гермиона рассердилась и заявила, что если Гарри не угомонится, она самолично сотрет ему память и пойдет спать, потому что пересказывать по третьему разу одно и то же она не нанималась. Только после такой отповеди Гарри успокоился и замолк. Через несколько минут Гермиона, обрадованная тем, что от лучшего друга можно больше ничего не скрывать, вошла во вкус и вывалила на его голову такой ворох информации, что тому оставалось только глазами хлопать.

Малфой тоже притих — очевидно, некоторая часть истории ранее прошла мимо него, и сейчас он только молча наполнял рюмки и подсовывал Гермионе самые лакомые кусочки, чтобы та не свалилась раньше времени, не закончив рассказ.

Забеспокоился он только однажды — когда Гермиона, закончив историю своей семьи, не сбавляя темпа, перешла к истории Поттеров и принялась выкладывать Гарри новую версию гибели его родителей. В этой версии фигурировали пророчества Сибиллы Трелони, взятые напрокат вещи, дата рождения Невилла Лонгботтома, неправильный «Фиделиус» и прочие давно известные, но совершенно по-новому интерпретированные факты.

Гарри сидел, опустив голову, и казалось, не слушал увлекшуюся подругу, но Драко ощутил, как воздух вокруг них начал потрескивать, а в комнате ощутимо потеплело.

— Так, хватит на сегодня! — Драко бесцеремонно прервал Гермиону на полуслове. Та осеклась и обиженно заморгала.

— Хватит, я говорю! — повторил он и указал на обхватившего голову руками Поттера. — Если он развалит Хогвартс, отвечать перед судом будешь сама.

Гермиона, сообразив, что происходит, испуганно ойкнула и бросилась к Гарри.

— Гарри, миленький, — заворковала она, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Все уже давно прошло, Дамблдор умер, он больше никому не сможет причинить вреда.

Гарри поднял голову, и Гермиона отшатнулась, увидев его безумные глаза и смертельно бледное лицо. Комнату слегка тряхнуло.

— Сделай с ним что-нибудь! — велел Драко, неверным движением вытаскивая палочку. — Я не хочу во цвете лет быть погребенным под развалинами, пусть даже и такого знаменитого замка. Я не для того пережил эту войну, у меня большие планы...

— У всех большие планы, — огрызнулась Гермиона. — Ты лучше подумай, как его можно успокоить.

— Успокоит меня только месть, — замогильным голосом произнес Гарри, раскачиваясь со стороны в сторону.

— Это откуда? — полюбопытствовал Драко, выглядывая в окно и прикидывая, смогут ли они через него благополучно эвакуироваться. Выходило высоковато.

— Да откуда я знаю? — Гермиона осторожным движением убрала палочку Гарри со стола и спрятала к себе в карман, от греха подальше. Но, по мнению Драко, такая предосторожность была излишней — стихийная магия, пробудившаяся в Гарри, была во сто крат сильнее и опаснее.

Пол под ногами опасно накренился.

— Да сделай же с этим идиотом что-нибудь! — заорал Драко, подхватывая свалившуюся со спинки стула мантию-невидимку. — Или я его сейчас сам в окно выброшу!

Гермиона в растерянности осмотрела качающийся стол, схватила бутылку с вином и плеснула на голову Гарри. Тот встрепенулся, вытер лицо и, заметив на ладонях темные потеки, потрясенно прошептал:

— Кровь... Она требует отмщения. Пепел отца стучит в моем сердце.

— А мы, оказывается, классику читаем? — приятно удивился Драко и вдруг его осенило.

— Поттер! — позвал он. — Слушай, Поттер! Ты прав, нам надо отомстить. И я, кажется, знаю, как.

— Да? — Гарри повернулся к нему. Его глаза медленно становились осмысленными.

— Как? — влезла в разговор Гермиона. — Как ты собираешься отомстить умершему человеку? Откопать его, избить и снова зарыть? Или сжечь тело, а пепел развеять по ветру? Это уже не месть будет, а осквернение праха.

— Да не собираюсь я рыться в могилах, упырь я, что ли? — брезгливо сморщился Драко. — Фантазию прояви!

Гермиона умолкла. Она упорно не могла прогнать из головы картинку разбросанных по квиддичному полю останков Дамблдора и заходящего на посадку огромного клина тауэрских воронов.

— Месть — это, по-вашему, что? — спросил Малфой, обращаясь сразу к обоим.

— Месть — это вредящее действие, произведенное из побуждения покарать за реальную или мнимую несправедливость, причиненную ранее, — отбарабанила Гермиона фрагмент маггловского учебника по правоведению, невесть как оказавшегося в ее родительском доме. Тоже маггловском, разумеется.

— Неплохо, — одобрительно кивнул Малфой. — И, заметьте, ключевое слово здесь — вредящее, то есть доставляющее как можно больше неприятностей. А какие неприятности могут быть доставлены мумии? Ну, выбросим мы ее, и что дальше? Дамблдора как прославляли, так и будут прославлять. Никакого толку.

Гермина взглянула на Гарри. Тот уже окончательно пришел в себя и комнату перестало трясти. Гарри смотрел на Малфоя так, как совсем недавно смотрел на саму Гермиону. Было видно, что идея мести накрепко захватила его мысли, и если сейчас Драко не предложит какого-нибудь сравнительно разумного варианта, Гарри пойдет чинить правосудие сам — с присущим ему гриффиндорским пылом и размахом. Но объяснить свои поступки клятва ему не позволит, и попадет он в Азкабан. Позорище...

— Надо опозорить Дамблдора, — вдруг вырвалась у нее крамольная мысль и Гермиона поспешно закрыла рот ладонями.

Оба парня удивленно воззрились на нее.

— В правильном направлении мыслишь, дитя мое, — кивнул Малфой. — Какие еще идеи будут?

— Бороду ему отрезать, — буркнул Гарри.

— Фи! — скривился Малфой. — Мелко и примитивно.

— Покрасить, — внесла предложение Гермиона. — В розовый или вообще во все цвета радуги.

— Да что вы привязались к его бороде? — Малфой посмотрел на них с укоризной. — Никакого воображения... Надругаться над бородой пожилого человека всего лишь за то, что он засадил на двенадцать лет чьего-то крестного? За то, что на двадцать лет разлучил с семьей чьего-то мужа и отца?

Гарри и Гермиона пристыженно молчали.

— В Азкабан его! — вдруг выпалил Гарри.

— Кого? Мумию? — не поняла Гермиона. — Так мы туда не сможем пробраться, разве что Драко пройдет — родственников проведать, и то вряд ли. А уж пронести с собой мумию... Нет, вряд ли это у нас получится.

— Тогда надо туда пронести портрет! — не успокаивался Гарри. — Азкабан — это справедливо — раз, это не надругательство — это два, и не окс...квернение праха — это три.

— Ну... отправить туда мумию — я еще понимаю, — почесал кончик носа Драко, — ее вытащить и уменьшить — минута дела. Но как ты собираешься протащить туда его парадный портрет?

— Почему только парадный? Все портреты! — Гарри вдохновенно развел руки и чуть не свалился со стула. Гермиона поспешила его подхватить, хотя и сама не очень устойчиво держалась на ногах.

— Сразу все? — восхитился Драко. — Масштабно мыслите, сэр, мне нравится ваш размах. Идея, конечно, гениальна, но абсолютно нереальна — волшебные портреты не поддаются уменьшающим заклинаниям, а переть через море целую картинную галерею, а потом еще оглушать охрану и объясняться с дементорами... Бр-р-р, — Драко содрогнулся. — Нет уж, увольте меня от такого подвига.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет должен пойти к горе, — вдруг выдала Гермиона с видом человека, на которого снизошло озарение.

— Это как? — заинтересовался Малфой. — Оживить мумию и пусть она топает в Азкабан своим ходом? Ты и такое умеешь?

В его голосе прозвучало такое удивление и готовность поверить в ее скрытые таланты, что Гермиона с трудом удержалась от соблазна ответить утвердительно и полюбоваться на его некуртуазно отвалившуюся челюсть.

— Нет, — усмехнулась Гермиона. — Если портрет Дамблдора нельзя отправить в Азкабан, то надо сделать так, чтобы нарисованный Дамблдор почувствовал себя в заключении. Запереть его в каком-нибудь сыром подвале, где крысы бегают...

— Ты же говорила — покрасить! — вдруг вскинулся Гарри. — А если так и сделать — только покрасить не в розовый, а в серый, и не бороду, а всю комнату?

— Так он из нее легко выйдет и пойдет жить к Полной даме! — поспешил разочаровать его Малфой. — Еще и спасибо тебе скажет за хорошую компанию.

— А нельзя как-нибудь его запереть, а? — жалобно вопросил Гарри. Очень уж ему не хотелось отказываться от такой хорошей идеи.

— Запереть, по-моему, нельзя, — с сомнением протянул Малфой. — А вот дезориентировать его, чтобы не нашел, где выход — это, по-моему, вполне реально, если добавить в краску что-нибудь вроде порошка Перуанской тьмы.

— И будет он бродить в ночи, влача убогий свой удел... — продекламировал Гарри.

— Да что ж тебя прорвало-то сегодня, — проворчал Малфой. — Но строка хороша, как раз для подписи сгодится.

— Нет, — твердо ответил Гарри. — Подпись должна быть яркой, четкой и понятной, как красный свет на светофоре.

— На чем, на чем? — полюбопытствовал Малфой.

— Неважно, — отмахнулся Гарри, — главное, чтобы она была отовсюду видна и всем понятна.

Он привстал и взмахнул рукой.

— Черт, без палочки ничего не получается. Гермиона, ты снова мою палочку забрала? Верни, пожалуйста, я больше не буду!

Гермиона неохотно достала из кармана его палочку и Гарри тут же начертал под потолком огромную корявую надпись: «Азкабан».

— Огненными буквами, как «Мене, текел, фарес», — пояснил он, придавая буквам багровый оттенок.

— Да ты сегодня прямо кладезь премудрости, — восхитился Драко. — Тогда скажи мне, о, величайший из мудрецов, чем ты Дамблдора разрисовывать собрался? Я здесь на столе что-то не вижу ни красок, ни кистей.

— Не вопрос! — отмахнулся Гарри. — Если выйти из зала и пройти несколько метров по коридору, то в одном уютном закуточке можно найти великолепный набор для юных художников — на все портреты хватит, не только на Дамблдора.

— А порошок мгновенной тьмы? — не отставал Малфой. — Или ты его с собой в кармане принес, желая развлечься на празднике?

— И это не проблема, — расплылся в торжествующей улыбке Гарри. — Пять минут — и у нас в кармане будет несколько унций самого лучшего, самого качественного порошка от великолепных умников Уизли. Подождите пять минут, я сейчас.

Он встал из-за стола и, пошатываясь, направился к двери. Гермиона поспешила снять запирающие заклинания, чтобы напрочь забывший о них лучший друг не позорился перед Малфоем, дергая за ручку.

— Кстати, — вспомнила она и повернулась к Драко. — Как ты сюда попал? Мы ведь заперли за собой дверь, а раньше нас ты сюда проникнуть никак не мог, потому что мы сами не знали, где расположимся со своим пикником.

— Здесь есть второй вход, — чуть помедлив, нехотя ответил Драко. — За учительским столом есть неприметная дверца, которая ведет на винтовую лестницу. Когда я пошел следом за вами, то нарвался на этого идиота Пивза, который не дал мне повернуть в нужный коридор. Но затем я сообразил, что вы расположитесь где-то в этом районе, быстренько вернулся в Большой зал, прихватил с собой вот это, — он кивнул на бутылку, — и прошел запасным путем, благо в зале царило такое веселье, что на меня никто не обратил внимания. А эту мантию я из дома захватил — как чувствовал, что понадобится.

— А вот и я! — Гарри проскользнул в дверь, левитируя перед собой деревянный ящик, из которого торчали длинные ручки малярских кистей. — Я кисточки, которые помельче, не брал — мы же большой портрет красить будем, а не миниатюру какую-нибудь.

— Нет, я удивляюсь ему все больше и больше, — бросил Драко Гермионе и принялся рассматривать содержимое ящика. — Ты что притащил, дурень? Это не краска, это лак для покрытия готовых портретов, он бесцветный.

— А вот это? — Гарри жестом фокусника извлек из кармана кожаный мешочек. — Перуанский порошок мгновенной тьмы самого высокого качества. Разведем погуще — и будет ему там черным-черно.

— Ну... посмотрим... — с сомнением протянул Драко. — А надпись чем делать собираешься?

—Вот этим, слепой ты, что ли? — Гарри указал на маленькую, приткнувшуюся в уголке ящика баночку. — Вроде красная.

— Красная, — согласился Драко, прочитав этикетку. — Ну что, господа мстители, с чего начнем?

Дальнейшее Гермиона помнила смутно. Помнила, что они долго спорили, сколько порошка следует насыпать, чтобы цвет получился не слишком светлый, но и не слишком темный, чтобы был приближен к тюремно-серому, но в то же время не дал бы Дамблдору сбежать, пока они будут его разрисовывать. Спорили и о том, чем ослепить хогвартские портреты, чтобы их не разоблачили, кто будет красить, кто писать надпись, а кто стоять на стреме. В конце концов, Гермиона, вспомнив любимую Агату Кристи, настояла на том, чтобы красили все трое, дабы разделить ответственность поровну, по справедливости.

Затем они втроем под двумя мантиями — Гермиона едва не заавадила Малфоя, заявившего, что приличные девушки к чужим женихам под мантии не лезут — короткими перебежками направились к кабинету директора. Шли они, насколько она помнила, долго, спотыкаясь и переругиваясь, прячась от неожиданных встречных, которые сегодня, как нарочно, весь вечер бродили по коридорам Хогвартса. В одном из коридоров криминальную троицу вспугнул хохот пролетающего неподалеку Пивза, в другом заставил поторопиться чей-то томный вздох, донесшийся из глубокой ниши за гобеленом. Но вот они достигли знаменитой горгульи, произнесли волшебное заклинание «Лимонная долька», походя взломали несколько защитных заклятий, рассчитанных на малолетних хулиганов, обошли пару ловушек, подстерегающих воров-домушников, а затем Гермиона чуть не прослезилась от умиления, услышав резкий голос мистера Финеаса Найджелуса Блэка, такой знакомый по долгим тяжелым странствиям. Гермиона автоматически набросила на него «Обскуро» и с ностальгической теплотой выслушала пространную тираду о современных нравах. Ее спутникам, очевидно, понравился произведенный эффект, потому что «Обскуро» посыпались, как из ведра горох. По кабинету замелькали черные ленточки, бывшие директора Хогвартса заметались по своим портретам. Альбус Дамблдор открыл глаза и приподнялся с кресла, в котором дремал после утомительного приема многочисленных экскурсантов.

Гермиона огляделась по сторонам, убедилась, что все свидетели их черного дела обезврежены, зажгла несколько свечей на камине и вынырнула из-под мантии. Дамблдор, увидев ее, не выказал ни малейшего удивления, а, напротив, приветливо кивнул и снова удобно расположился в кресле.

— Добрый вечер, господа! — спокойно произнес он.

Гермиона растерялась — вовсе не такой встречи она ожидала. Ей казалось, что человек, виновный в стольких бедах, должен вести себя абсолютно по-другому — прятать глаза, молить о прощении, по крайней мере, попробовать объясниться, но не смотреть на нее с такой укоризной. Пять минут назад пылающая жаждой мести Гермиона вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую взрослые уличили в обмане или непослушании.

Рядом встал сбросивший мантию-невидимку Гарри.

— Ну что ты смотришь? — буркнул он и взмахнул кистью на длинной ручке. — Ждешь, пока он тебя сам пригласит?

Гермиона застыла. Хмель из нее немного выветрился и вся затея показалась глупой детской шалостью. В душе забурлили сомнения, но тут из пустоты возник Малфой и сунул ей в руки банку с красной краской.

— Подержи-ка! — бесцеремонно заявил он и принялся закатывать рукава белоснежной рубашки. — И мантии подбери, а то здесь народ ненадежный — возьмет мантию поносить, да хорошо если через десять лет обратно вернет.

Дальше Гермиона, словно в трансе, смотрела, как две малярские кисти, расплескивая по полу и стенам темно-серую краску, размашисто обвели портрет по периметру, перекрывая Дамблдору все пути к отступлению.

— Это тебе за папу! — злобно приговаривал Гарри, не столько размазывая краску по холсту, сколько тыча в него кистью, словно шпагой. — Это тебе за маму!

— А это — за крестного! — широкая кисть в руках Драко лихо проехалась по макушке Дамблдора, начисто срезая геральдическую лилию на резной спинке косящего под королевский трон кресла.

Гермиона дернулась было вперед, чтобы остановить ребят — очнувшийся разум вдруг запротестовал против такого грубого вандализма, но порыв тут же угас, стоило ей обратить внимание на странную невозмутимость Дамблдора. Нарисованный директор, невзирая на прямую угрозу его безопасности, не возмущался происходящим, не протестовал, не звал на помощь, даже не попытался вразумить бывших учеников, уродующих его портрет. Из уст Дамблдора не прозвучало ни одного имени, хотя его ослепленные коллеги изо всех сил прислушивались к происходящему, пытаясь понять, что происходит, и шепотом обсуждая наиболее вероятные кандидатуры на роль святотатцев. То ли Дамблдор смирился с происходящим, считая их действия справедливой карой за содеянное, то ли надеялся, что, утолив жажду мщения, герои больше не станут ему докучать, посчитав свою миссию выполненной. Волшебный портрет легко отмоется, да и имидж мученика подновить бы не помешало. А если еще пару слов шепнуть нужным людям...

Гермиона, наконец-то сообразившая, чем грозит обернуться их рискованная эскапада, почувствовала, как у нее зашевелились волосы на затылке. Надо поскорее бежать отсюда, организовать какое-то алиби, показаться в зале оставшимся гостям, сделать вид, что они оттуда и не уходили... Устремив бдительный взгляд на подвергающийся осквернению портрет, вернее, на фигуру подозрительно неподвижного Дамблдора, Гермиона принялась лихорадочно перебирать в уме варианты безопасного отхода, совершенно забыв, что сжимает в руках открытую банку, и что густая краска вот-вот польется через край, запечатлевая на новом платье неопровержимые улики.

Гарри и Драко, не догадываясь о панических мыслях своей сообщницы, с упоением размахивали кистями. Работа спорилась, недостаток умения доморощенных маляров вполне компенсировался избытком усердия. Отвратительная, похожая на грязь субстанция стремительно поглощала тщательно выписанный кабинет — тяжелые портьеры, кресло с высокой спинкой, угол стола, покрытого расшитой скатертью... Когда же чья-то кисть широким мазком перечеркнула руки Дамблдора, неподвижно лежащие на коленях, Гермиона непроизвольно зажмурилась: ей было страшно смотреть на то, как исчезает под слоем жидкого камня лицо спокойно сидящего в кресле человека, каким бы чудовищем он ни был, и сколько бы зла ни причинил ее семье.

— Дай сюда!

Гермиона услышала, как у нее из рук вырывают банку и осторожно открыла глаза. Дамблдор исчез. На портрете была сплошная мрачно-серая стена с маленьким зарешеченным окошком в самом верху холста. Драко, вооружившись кисточкой поменьше, легко, как кошка, взобрался на плечи Поттеру и, опасно балансируя, принялся выводить рядом с решеткой кроваво-красные буквы. Гермиона стряхнула с себя оцепенение и подняла палочку, чтобы подхватить Драко «Левикорпусом», если тот все же надумает свалиться. Но все прошло благополучно: через несколько минут на картине был поставлен последний штрих, Драко благополучно возвращен на твердую землю, а орудия преступления тщательно уничтожены. Два юных мстителя немного полюбовались на дело рук своих, завернулись в мантии-невидимки и, подгоняемые нетерпеливым шепотом Гермионы, с чувством исполненного долга направились к выходу под возмущенные вопли бывших директоров Хогвартса, не забыв погасить за собой свет и запереть дверь.

Коридоры на обратном пути были безлюдны, но все же только в Зале трофеев компаньоны осмелились сбросить мантии и свободно вздохнуть. Гарри на радостях одним движением зажег все имеющиеся в зале свечи, словно знаменуя победу истинного добра над ложным. Драко, обложив его нехорошими словами, притушил свет до допустимого в условиях конспирации, но Гермионе хватило и одной секунды, чтобы оглядеть диспозицию и прийти в ужас: белоснежные рубашки ребят обильно покрывали брызги и потеки, очень похожие на следы крови и грязи. Впрочем, судя по взглядам Гарри и Драко, у нее самой вид был не лучше: вечернее платье было извозюкано по самое некуда, на туфли страшно было смотреть, а тщательно уложенная прическа после двух перебежек под мантией, конечно же, распалась, и хорошо, если выпавшие шпильки не остались лежать на полу в коридоре словно белые камешки или крошки хлеба из старинной сказки, указуя путь преследователям. Хоть Гермиона сама непосредственно и не принимала участия в экзекуции, но все эти хождения под мантией вплотную с измазанным краской Гарри привели к плачевному результату. Вывод был неутешителен: ни домой, ни, тем более, в Большой Зал в таком виде появляться нельзя. Алиби, похоже, придется строить на чем-то другом.

— Что делать будем? — спросил Драко, примостившись напротив стеклянной витрины и безуспешно пытаясь стереть со лба карминное пятно.

— Надо как-то отмываться, — уныло произнес Гарри, разглядывая темно-серые ладони, на которых не подействовали ни «Тергео», ни «Экскуро», ни «Скурж», ни смоченный огневиски носовой платок.

— Надо отсюда убираться, — раздраженно заявила Гермиона, собирая на край стола нетронутые колбаски и куски пирога: чем бы все ни закончилось, но позавтракать Гарри определенно будет нужно. Особенно если события примут неприятный оборот. — Мешочек свой дай сюда!

— И диплом надо не забыть! — спохватился Гарри. — Не перепутать бы снова.

— Все, что можно было, мы уже перепутали, — горько заметила Гермиона.

— Но я так и не понял, почему никто не заметил расхождений? — Гарри поднял глаза на Гермиону. — Почему из Хогвартса пришло письмо на имя Грейнджер, ведь при рождении в книге учеников должна была появиться твоя настоящая фамилия? Почему при заполнении дипломов МакГонагалл не заметила, что фамилия изменилась?

— Потому что, болван ты эдакий, — Драко на секунду перестал скрести лоб ногтями, — МакГонагалл доверилась магии, которая, как известно, не ошибается. Подписала ленточку — и адье. А с книгой учеников еще проще. У кого она хранилась? У директора. Кто мог там нарисовать все, что угодно? Вот, то-то же. А сейчас Дамблдор умер, чары спали, вот Гермиона и получила диплом на настоящую фамилию.

— А экзаменационные списки? — уточнил дотошный Гарри.

Малфой закатил глаза.

— Поттер, Дамблдор все рассчитал: ее настоящая фамилия все это время, во всех документах была скрыта чарами, которые спали, как только она взяла в руки диплом. Ты искры видел?

— Видел, — признался Гарри. — Просто я думал, что это для торжественности делается.

— Это делается немножко для другого, — Малфой удовлетворенно осмотрел свое отражение в витрине, придирчиво осмотрел руки и присвистнул, увидев на правом предплечье серые потеки, доходящие чуть ли не до локтя. — Мордред, здесь никаких ногтей не хватит, надо идти искать растворитель. И почему ты сразу его не захватил?

— Ну, мы же красить портрет собирались, а не растворять, — буркнул Гарри и снова вернулся к интересующей его теме. — А теперь фамилия Снейп появится на всех документах Гермионы? И все узнают, кто ее настоящий отец?

— Если ты никому не расскажешь, никто не узнает, — раздраженно произнесла Гермиона, затягивая шнурок на мешочке и вручая его Гарри. — Фамилия должна, по идее, появиться только на дипломе, к остальным документам я не прикасалась. Собирайтесь скорее, нам надо уходить отсюда как можно быстрее, а растворитель прихватим по пути.

Драко поспешно расправил рукава, скрывая компрометирующие следы, и укутался в мантию-невидимку. Гарри спрятал мешочек в карман, тоже набросил на плечи мантию и снова повернулся к Гермионе:

— А как же ты теперь будешь в университет поступать? Вы же вместе собирались учиться — ты, Тони Голдстейн, Терри Бут...

— Кстати, и Паркинсон тоже. — Драко откинул капюшон и серьезно посмотрел на Гермиону. — А ведь это, действительно, проблема.

— Никакая это не проблема, — Гермиона посмотрела на Малфоя и не удержалась от нервного смешка — очень уж необычно смотрелись на фоне темной бархатной шторы две говорящие головы — словно воплощенные рокуро-куби*, только симпатичные. — Открою вам огромную тайну: я буду учиться в Сорбонне, а там очень трепетно относятся к конфиденциальности, поэтому я, подавая документы, заключаю с деканатом маленький договор и в дальнейшем фигурирую в списках хоть как Гермиона Грейнджер, хоть как Жанна д’Арк. Хотя... — Гермиона сморщила нос. — На Жанну д’Арк они вряд ли согласятся.

Упоминать о том, что у нее имеются документы на целых три разные фамилии, Гермиона не стала — сегодня для Гарри, пожалуй, достаточно шокирующих новостей. Да он и сам догадается, не маленький — не думает же он, что проф... что отец всю жизнь будет сидеть в подвале, боясь высунуть нос на крыльцо. Да он еще и публиковаться будет, пусть и под новой фамилией, и на разные научные конференции ездить. А еще она обязательно уговорит его написать нормальные учебники по зельям...

— Тихо! — вдруг вскинулся Малфой. — Слышите?

Из коридора донесся шум, послышались истерические вопли:

— Ищите их, ищите! Они не должны были уйти далеко!

Драко поспешно натянул капюшон и воскликнул:

— Бросаем все и бежим. Дипломы, главное, не забудьте!

Гермиона взмахнула палочкой, уничтожая остатки пиршества, и поспешила к Гарри, который уже приглашающе откинул полу мантии.

— Как будем уходить? — деловито спросил он, привычно набрасывая прозрачную ткань Гермионе на голову.

— Через Большой зал. — Малфой уже был возле потайной двери.

— С ума сошел? — ужаснулась Гермиона. — Там куча авроров и учителей!

— Там сейчас нет никого, — отпарировал Малфой, — все побежали смотреть на наши художества. Но если вы не поторопитесь, они вернутся, и тогда...

Что может случиться тогда, уточнять не надо было. Они молча спускались по крутой винтовой лестнице, ругаясь сквозь зубы, когда каблук Гермионы застревал в щели между камнями или мантия, слишком короткая для двоих, опасно съезжала то в одну, то в другую сторону. В Большом зале, как и предсказывал Малфой, не было почти никого, кроме крепко спящего на лавке Джастина Финч-Флетчли и бдительно следившей за порядком миссис Норрис.

— Вперед! — скомандовал Драко и преступная группа, лавируя между столами, короткими перебежками устремилась к выходу.

Истошный вопль миссис Норрис догнал их почти в дверях. Гермиона подскочила от неожиданности, а затем, решившись, выскочила из-под мантии-невидимки, сбросила туфли и, полоснув по узкому подолу платья режущим заклинанием, быстрее ветра рванула вниз по широкой мраморной лестнице.

— Эй, Синдерелла, туфлями не разбрасывайся! — тут же послышалось за спиной. Гермиона, не останавливаясь, бросила взгляд на левую руку, на которой болталась сумочка и которая должна была спасать от преследователей новехонькие туфельки на сногсшибательных шпильках. Так и есть — одну потеряла.

— Прибавь скорости, я ее подобрал, — пропыхтел Драко, вырываясь вперед. Невидимый Гарри молча сопел где-то сбоку.

На подъездной аллее Гермиона сбавила темп — бежать босиком по усыпанной гравием дорожке было намного труднее, чем по отполированному мрамору. Драко, увидев это, что-то пробурчал и ноги Гермионы словно окунулись в мягкие тапочки. Выдохнув на бегу слова благодарности, она ускорила бег.

— Не за что, — отмахнулся Драко. — Это стандартное хозяйственное заклинание для лошадей, у которых повреждены копыта, так что не стоит.

— С-скотина, — только и смогла выдавить из себя задыхающаяся Гермиона, у которой уже темнело перед глазами и немилосердно кололо в правом боку.

— Ворота! — выдохнул Гарри через несколько бесконечных минут. Гермиона подняла голову. Всего в десятке метров от них маячили высокие кованые ворота. Открытые.

Не успела Гермиона вознести хвалу всем, кому только можно, как створки ворот дрогнули и начали медленно сходиться.

— О нет! — вырвалось у Малфоя, и он со сдавленным стоном рванулся вперед, ухватив Гермиону за локоть. С другой стороны в ее руку вцепился Гарри. Пролетев последние метры пути практически по воздуху, Гермиона услышала, как за ее спиной громко лязгнул огромный засов, и, проваливаясь в омут чужой аппарации, с неимоверным облегчением подумала: «Успели...»