Гарри Поттер и сила Альтернативной Истории (джен)

Гарри сидел в гостиной у камина — его еще прошлогодние опасения, связанные с отсутствием отопления, были вполне оправданы, хотя и были определенные средства для повышения комфорта — и писал эссе по Зельям. Его отношения с профессором Снейпом стоило назвать... странными. У профессора явно был на него зуб, зуб лично на него, причем с самого начала. Что такого случилось, Гарри не мог знать, но, учитывая общий — крайне низкий — уровень здравомыслия в замке, подозревал, что это наследственное. Может, он неровно дышал к его матери, а та его отшила, может его отец дал в свое время тогда-еще-вовсе-не-профессору в физиономию (с него-то станется)… но так или иначе, что-то у Северуса Снейпа против Гарри было, что-то личное. А потому он регулярно пытался Гарри спровоцировать, а поскольку Гарри точно так же регулярно на провокации не поддавался (в отличие от всех прочих), то зельевар отступался на время и, кажется, даже получал заряд позитива по отношению к ученику. Но хватало его ненадолго, и тогда все начиналось по новой.

Но как бы то ни было — уроки по зельям проходили неплохо, хотя большой помощи от преподавателя не было. Снейп, очевидно, предпочитал, чтобы студенты все постигали методом проб, ошибок и различных травм, но в предмете разбирался очень хорошо, что куда больше, чем можно было сказать о некоторых его коллегах.

В общем, Гарри сидел и занимался делом, одновременно краем уха слушая разговоры вокруг. Крутились они вокруг двух основных тем: квиддич и Тайная комната. Как разговоры об игре могут так спокойно сосуществовать с обсуждениями признанной угрозы для жизни, Гарри понять не мог. Хотя... ведь что такое этот квиддич, если не такая же, а то и большая угроза для жизни? В этом контексте все становится понятнее.

Ну так вот, обсуждение вертелось вокруг грозного, загадочного, кроважадного, сволочного, просто живого воплощения зла (нужное подчеркнуть) — Наследника Слизерина. Судя по всему, вообще вся школа уверовала в написанное на стене... Возможно, уроки Бинса были даже результативнее, чем он полагал — как если бы у всех способность сомневаться атрофировалась.

Ну а уверовав в Наследника, все заодно рассудили, что все свое время он проводит в школе, вообще учится здесь, причем не где-нибудь, а на Слизерине! Как же иначе? Где еще скрываться неизвестному умнику, что раскрыл тайну тысячелетней давности, и собирается вести террористическую деятельность, как не там, где все его будут искать?

Впрочем, Гарри отметил, что самыми ярыми сторонниками этой теории и теми, кто в большинстве случаев и заводили разговор на эту тему, были близнецы Уизли при активнейшей поддержке Рональда... Что же, это понятно, как известно, «Держи вора!» громче всех кричит именно вор. И, что характерно, их самый старший, староста — залог мира, согласия, порядка и прочего, и прочего — никак не пытался положить конец этим вредительским разговорам, подрывающим единство и сплоченность Хогвартса. Впрочем, это самое единство и сплоченность — по мнению Гарри — существовали лишь в одном месте: в мечтах или просто больном воображении директора.

*

Следующим моментом эпопеи было объявление об открытии Дуэльного клуба во второй половине декабря. Эта новость вызвала огромный энтузиазм у учеников и уже привычное недоумение у Гарри. Ладно, если принять на веру, что по школе и правда шастает чудище, то дополнительные занятия по самозащите будут нелишними (вернее, просто занятия по самозащите, ибо классное чтение с Локонсом под это понятие никак не подпадало). То же самое можно было сказать и в случае, если никаких монстров не было, а просто некоторые личности — не будем указывать пальцем — действовали-злодействовали.

Но не поздновато ли? Два нападения уже было, почти подряд, и с тех пор — ничего. Так нужно ли строить забор, если коней уже украли? Или суть именно в этом? Подождать, убедиться, что все позади, потом принять показательные меры и с чувством выполненного долга объявить, что дело сделано, и все спасены?

Кроме того, если по школе шастает кто-то или что-то опасное, то зачем учиться дуэлям? Гарри попытался представить себе, как монстр из Тайной комнаты вызывает на поединок ученика перед тем, как его парализовать, но воображение отказалось представлять подобный неадекват. Максимум, чего удалось добиться, это картины, как Наследник требует у своей будущей жертвы, чтобы та вызвала собственного монстра, дабы устроить Дуэль!

А вообще, по поводу этого Клуба у Гарри были собственные соображения. Во-первых, там соберется значительная часть школы. Во-вторых, там будут летать заклятья. В-третьих, он на себе испытал, насколько хорошо спланированы и организованы уроки в этой школе, то же самое и с дисциплиной. На этом, на ходу устроеном факультативе, все должно быть еще круче. В общем, вопрос следовало ставить не «будут ли пострадавшие?», а «сколько? И всех ли успеют откачать?». Потому, когда в Большом зале открывался Дуэльный клуб, Гарри направился в самое, как ему казалось, в тот момент безопасное место. В подземелья, как можно дальше от места событий. Была еще идея элементарно убежать от замка подальше, но в связи с мерами безопасности выход был запрещен. Наверное, чтобы никто не сбежал...

Правда, вечером выяснилось, что Гарри чрезмерно сгустил краски. Хотя все его предсказания насчет бардака, хаоса и полнейшей анархии сбылись, и даже больше. Факультатив вели Северус Снейп и Златопуст Локонс, де-юре — вполне разумный выбор, чай, один преподает ЗОТИ, а другой хорошо разбирается в предмете — это общеизвестно. Но де-факто менее подходящих кандидатур подобрать было трудно — о манере преподавания Снейпа уже все было сказано, ну а с Локонсом комментарии были и вовсе излишни. И тем не менее, все обошлось лишь одной масштабной потасовкой, где все всем от всей широкой молодой души надавали по физиономиям, и, судя по всему, получили огромное моральное удовлетворение.

На этом, собственно, все и закончилось. Гарри, выслушав это повествование, почесал затылок. Может, он был не до конца справедлив? Может, целью было именно понизить напряжение? Ибо, если так, то все удалось блестяще, и настроение в школе существенно повысилось. Большинству еще очень понравилось начало, где профессор Снейп размазал по полу Локонса.

Правда, это повышение настроения в школе не продлилось, ибо всего через пару дней в Больничном крыле прибыло. Парень с Хафлапффа и, что особо примечательно, Почти Безголовый Ник, призрак, проживающий в башне Гриффиндора, также именуемый Сэром Николасом... каким-то или чьим-то — Гарри не запомнил. В общем-то, против сего представителя загробного мира Гарри ничего особого не имел, на первом курсе он неоднократно помогал разобраться в этом безумном лабиринте и, что немаловажно, ни разу не пытался завести его в Запретный коридор. Но его манера по малейшему поводу (хоть и с показной неохотой) рассказывать о своей гибели раздражала. С другой стороны, было нечто особое в этой истории, ибо Нику, очевидно, попался ленивый палач-энтузиаст. Ибо как иначе объяснить, что он, с одной стороны, не удосужился нормально наточить топор, но с другой, не поленился нанести сорок пять ударов, прежде чем плюнуть и смириться с недоработкой. Впрочем, может, он был именно энтузиаст, а никак не профессионал...

Ну так вот, ученик барсучьего факультета — звали его Джастин — обнаружился в статуеподобном состоянии в компании с зависшим в воздухе помутневшим Ником. И начавшая было проясняться темная атмосфера страха и опаски в школе стала гуще чем когда либо. Самым интересным был тот факт, что всех взволновала прежде всего судьба Ника. Вопрошали, насколько же надо быть могучим, чтобы пронять уже давно мертвого, а главное каким же негодяем надо быть, чтобы поднять руку на безобидное привидение...

Вот она — природа, во всей своей красе. Можно морить голодом сотни тысяч людей, мучить и убивать женщин и детей — и это нормально, никого это не волнует. Но стоит только придавить лапку котенку, и в их глазах ты становишься чудовищем...

Гарри же рассуждал просто: что из себя представляет призрак? Разумная личность, способная проходить сквозь стены, передвигаться совершенно бесшумно и, тут, правда, Гарри был не до конца уверен, становиться невидимым или, по крайней мере, малозаметным. В общем, у сэра Николаса, как и у любого призрака, были все шансы заметить нечто такое, что некоторые личности бы предпочли бы оставить незамеченным... Какие личности? Ну, опять же, тыкать пальцем невежливо, но недаром же жертвами «Наследника Слизерина» становятся то кошка — настоящий ночной дозор и страж школы, то староста... а вот теперь потенциально наблюдательный призрак.... Ну а Джастин?.. что Джастин, он был не в то время не в том месте.

*

После очередного нападения настроение в школе упало ниже плинтуса, и, коль скоро Рождественские каникулы были как раз на носу, число желающих отбыть домой было как никогда большим. Гарри же вновь остался в замке, отправив на Тисовую улицу поздравления. Была еще идея послать Дадли образцы волшебных сладостей, но в конце концов Гарри решил, что дядя с тетей не оценят. В конце концов, кому понравится, когда по дому прыгают лягушки, даже если они из шоколада... Так даже хуже — следы остаются повсюду.

И вот тут и пришла беда, откуда не ждали! Ячейка ИРА, так же в полном составе оставшаяся в замке, очевидно, решила действовать, и внесла его в свои замыслы... Началось все прозаически.

— Нужно что-то делать! — решительно заявил Рон, падая в кресло рядом с ним. — Что ты скажешь, Гарри?

Гарри, который не имел ни малейшего понятия, о чем речь, только и мог, что растеряно моргнуть. Впрочем, собеседник не стал мучать его неизвестностью.

— Эти нападения! Это не должно продолжаться! — горячился он. — Такими темпами к концу года в замке не останется ни одного маглорожденного! Это нужно остановить!

Гарри, который по-прежнему плохо представлял, к чему все это ведет, в самом деле, не раскол же произошел в рыжих рядах, предпочел молчать. Впрочем, ничего говорить от него и не требовалось.

— Я уверен, что это Малфой! Он разве что во весь голос не объявил себя Наследником, и постоянно злорадствует, говорит, что еще немного, и «нечистой крови в Хогвартсе не останется»! А если не он сам, то знать что-то он точно должен...

Гарри моргнул... моргнул еще.

Да, Драко, который Малфой, и правда многократно вел разговоры о том, что как это здорово, что всяких нетаких скоро вышвырнут поганой метлой из замка. И отчаянно бравируя, предвкушал горы трупов, разумеется, опять же, нечистокровных. При этом было вполне очевидно, что парень, во-первых, блефует, а во-вторых, просто не понимает, что несет. Гарри судил по себе, сколько бы он ни храбрился, сколько бы ни говорил себе, что это только к лучшему, если источников зла и бедствий поубавится, сам этого делать не собирался... и смотреть, да и просто присутствовать при этом также не хотелось... Так что Малфой мог разоряться сколько угодно.

Вот только из-за чего Рон-то начал этот разговор? Явно не из-за того, что всерьез верит в то, что Малфой за этим стоит, или что-то знает. Известно, что опасаться надо не той собаки, что громче всех лает, а той, что молча и целенаправлено кусает.

Да и было у Гарри собственное мнение о том, кто стоит за нападением и с какими целями. Ну и тогда выходило, что вся эта речь — лишь очередной акт по наведению тумана. Хотя непонятно, зачем, вся школа и так свято уверовало в существование и крайнюю злостность наследника одного из Основателей. Или рассудили, что кашу маслом не испортишь, и стоит добавить новые штрихи к легенде? И для пущего эффекта втянуть во все это живую легенду — Мальчика-Который-Выжил, признанного эксперта по части всего темного и нехорошего... Когда Гарри успел получить такое признание — загадка отдельная.

Но как результат, Гарри вдруг обнаружил себя в крайне непростой ситуации. До сих пор он держался от этой террористической ячейки как можно дальше, и держал собственное мнение при себе... тот разговор с директором — единственное исключение. Но тогда посторонних не было — он следил, да и говорил он, насколько возможно, намеками. От экстремистов, рубящих концы, это, конечно, не защитит, но вот от следователей, вздумай они тащить его в свидетели, отговориться, наверное, можно было бы. Но что делать теперь?

Ясно, что так просто отказаться нельзя — это может навести их на разные... верные, но совершенно нежелательные мысли. У Гарри не было ни малейшего желания обживать Больничное крыло в роли статуи — а это постигло тех, кто просто мог теоретически помешать планам рыжих, каковыми бы они ни были. А что случится с ним, догадайся они, что он знает и понял... оцепенением можно и не отделаться.

Но ведь согласиться... во-первых, это уже попахивает соучастием, что чревато. А во-вторых, что куда важнее, до сих пор он придерживался политики «чем дальше ты от бомбистов, тем меньше шансов взорваться». А также случайно что-то услышать, увидеть, понять и так далее и тому подобное... ну и плюс к этому Гарри никогда не считал себя столь уж выдающимся актером, и опасался, что, будучи рядом, выдаст свои подозрения и сомнения с головой.

Значит, что? Отказаться? Опасно. Согласиться? Едва ли не опаснее. Что остается? Попытаться перевести стрелки. Как бы это еще сделать...

*

— О чем ты большего всего мечтаешь, Поттер? Правда или вызов? — ухмыльнулся Гойл.

-... правда, — поколебавшись, ответил он, сделав хороший глоток яблочного сока.

Гарри до сих пор так и не сумел понять, как же он оказался в такой ситуации. Тогда, желая потянуть время, он начал рассуждать, что лучший шанс, это вытянуть что-нибудь из весьма болтливого Драко в какой-нибудь непринужденной ситуации. А тут как раз рождественские праздники, все мирные, довольные... устроить совместную вечеринку, а там...

Гарри бы никогда не поверил, что из этого что-то выйдет, но у Рона — который искренне верил, что злобный Малфой что-то знает — случился острый приступ героизма и гражданский сознательности, который переборол его врожденную слизеринофобию. А потому он ухватился за идею руками и ногами, и пустил в ход тяжелую артиллерию: близнецов. Как они это организовали — история умалчивает, но вот вечерком второкурсники со всей школы, общим числом аж восемь человек собрались на вечеринку. Что народу так мало — так ведь почти все разъехались из школы по домам... Те же близнецы позаботились о закусках и выпивке — нет, ничего алкогольного, даже они — знаменитые борцы с правилами и дисциплиной — еще не дошли до того, чтобы спаивать двенадцатилетних. Лишь сливочное пиво — несмотря на подозрительное название, весьма неплохая штука — и соки. Соки разные, а не только тыквенный, от которого Гарри уже давно тошнило. Не исключено, что именно этим калачом большинство сюда и заманили. Ну а уже после того, как все угостились, оценили и размякли, Рон предложил... сделал он это весьма мягко и изящно. Пару дней близнецы вдалбливали в него, что говорить напрямик: «ай да в правду али вызов?!» — неправильно, да и контрпродуктивно...

Гарри не сумел отвертеться от участия и теперь, не зная этих подробностей, мог только поражаться актерскому мастерству Рональда Уизли — как же ловко и убедительно он играл роль простака полтора года подряд! В общем, теперь, зайди кто посторонний, увидел бы сюрреалистическую картину: за большим круглым столом в мягких креслах сидели восемь учеников. Гарри Поттер и Рон Уизли от Гриффиндора, признаный недруг последнего Драко Малфой и двое его, не нуждающихся в представлении, спутников от Слизерина, Сьюзан Боунс и Ханна Аббот из Хафлапффа и наконец, Терри Бут из Ревенкло. Сидели мирно, делились тайнами или получали ответственные задания, от выполнения которых зависели их гордость и честь...

— Мечтаю я о том дне, когда главный источник зла, бед и несчастий этого мира будет стерт с лица Земли... — совершенно искренне ответил Гарри. Только вот теперь придется брать исключительно действия, а то ведь уточнения потребуют, а врать Гарри нормально не умел.

— Тяжелый гриффиндор головного мозга! — выдал свой диагноз Малфой. — Впрочем, чего было ожидать. Ну давай, твоя очередь...

Гарри повернулся к соседу справа — все тому же Рону...

— Действие! — оборвал его тот, не дав и рта раскрыть.

— Что-то ты какой-то нерешительный, Уизли! Да и вообще, какие у тебя тайны могут быть? — это снова Драко, у которого, наверное, был острый слизерин речевого аппарата.

— Заткнись, Малфой! — неизобретательно огрызнулся тот на собственного соседа справа.

Гарри чуть помедлил... было понятно, почему тот предпочел потенциальное унижение... при всех его тайнах, кто будет рисковать себя выдать не словом, так лицом... Хотя, такой потрясающий актер и лицедей как Рон должен и врать убедительно и лицом владеть в совершенстве... В любом случае, неважно. Главное теперь не напортачить и не настроить его против себя...

— На следующем уроке Зелий ты задашь профессору Снейпу вопрос по программе! — решил он наконец. Ответом ему были восхищенно-потрясенные взгляды окружающих и полное ужаса и немого вопроса «За ЧТО?!» — нет, все-таки потрясающий актер — лицо Рона.

— Ох... — вздохнул Рон с видом великомученика, весь его вид говорил, что такой негодяйский Гарри только что принес его в жертву нечистой силе. Какой актер!.. — Ладно... будет тебе вопрос по зельям... но теперь моя очередь! Малфой, правда или вызов?

— Сперва, что за вопрос?.. — потянул тот.

— Что ты знаешь о Тайной Комнате?! — в лоб спросил Рон. И тишина...

— Ну и вопросики у тебя, Уизли... — поднял брови блондин. — Ну ладно, правда... — Малфою, несомненно, и самому хотелось похвастаться, какой он знающий. — Ну, я полагаю, Легенду вы все и так знаете? Она и в Истории Хогвартса была, и даже из Бинса что-то вытянуть удалось, не так ли? — все утвердительно покивали. — А вот то, что знают далеко не все, это то, что ее уже открывали полвека назад! — провозгласил он гордо. Слушательницы с барсучьего факультета наградили оратора оханьем. — Более того, тогда даже погибла г... — он осекся, оглядел слушателей и решил быть сдержанее, — кто-то маглорожденный.

Новая серия охов да ахов, теперь уже не только со стороны женского меньшинства. Гарри нахмурился, получив очередное подтверждение тому, насколько же «безопасен» этот замок. И дело не столько в том, что кто-то погиб — экая невидаль, тут это сплошь и рядом, уже при нем случалось. А в том, что никто этого даже не помнит, нет не то что памятника, нет даже хотя бы какой-нибудь занюханой мемориальной доски... Вот, значит, до какой степени гибель учеников в этих стенах является обыденным делом...

Нет, все-таки странно, как при такой смертности это заведение до сих пор не просто не закрыто, а считается столь безопасным? Неужели так лихо заметают следы? Похоже на то, вот об этой смерти все забыли... исчезновение Гермионы и профессора Квирелла тоже, похоже, никого не интересуют... Это за год, и только те, о ком он знает... или о ком помнит?! Страшная мысль пронзила Гарри, когда он вспомнил о существовании чар, действующих на память.

— И... что же произошло потом? — с запинкой прервал затянувшееся молчание Терри.

— Во-первых, вопрос сейчас задает Уизли, — хмыкнул в ответ Малфой. — Во-вторых, не многовато ли? Впрочем, — смилостивился он, — ладно. История вообще темная. Вроде как виновника нашли, отчислили и после этого все закончилось... Но подробностей очень мало, и, согласитесь, после подобного отчисления явно недостаточно... Но большего не знаю даже я, — скромность Драко была просто безгранична.

*

Ну что можно было сказать в заключение этой истории?

Рон Уизли пребывал в глубокой задумчивости, ибо Малфой, по сути, объявил о том, что он ни сном ни духом не связан с нынешними нападениями и... та обстановка и обстоятельства внушали доверие. Так что юный детектив оказался отброшен на начальные позиции, хотя история с предыдущим открытием давала новую пищу для размышлений.

У Гарри также появилась богатая пища для размышлений. Он ни единой секунды не сомневался, что группировка Уизли отлично знала историю — иначе бы не стали использовать ее в качестве прикрытия. И потому мог только лишний раз восхититься актерской игрой. Даже он сам — невольный участник этого представления — поверил, что целью является так или иначе подвергнуть лишним подозрениям Малфоя или кого-то еще с зеленого факультета. Драко, с его слизерином речевого аппарата, был прекрасной кандидатурой. Но все было намного тоньше! Вместо того, чтобы топорно выпихивать на всеобщее обозрение козла отпущения, они удовлетворились меньшим, но с каким изяществом! Они устами болтуна-Малфоя поведали историю минувших дней, которая еще больше усилит слухи и страх перед Тайной комнатой...

Впрочем, этот страх вскоре возрос и сам по себе, ибо не прошло и трех дней по окончанию каникул, когда в Больничное крыло попал очередной окаменевший бедолага. Причем в этот раз он был ни старостой, ни большим ревнителем правил, ни хотя бы старшекурсником, который, возможно, слишком хорошо знал замок. Потому Гарри терялся в догадках, с чего бы он стал жертвой. Единственным предположением — с изрядной натяжкой — было «разбрасывание камней по кустам» и наведение на ложный след.

Но были и те, кто никаких сомнений и недоумений не испытывал. И еще через два дня по школе пронеслась весть, что прошлым вечером в школу наведывался сам Корнелиус Фадж — министр магии — и не один, а с целой компанией. Но главное, что явился он далеко не просто так. Было заявлено, что лестничего школы, Хагрида, арестовали по подозрению в открытии Тайной комнаты, намерениях подвергнуть прочих смертельной опасности, да и вовсе в покушении на убийство.

И тут Гарри во всей красе испытал на себе, что это такое — когнитивный диссонанс. Ибо кого-кого, а Хагрида можно было заподозрить в коварных и злодейских умыслах в самую последнюю очередь... Нет, не так. Издалека Хагрид и правда производил устрашающее впечатление, и можно было подумать что угодно, вплоть до того, что он питается исключительно школьниками — вполне возможно, что первоклашки именно так и думали. Но даже тогда... кровожадность — возможно, но вот коварство? Ну, право слово, какой из не всегда четко и внятно выражающего свои мысли великана Наследник Слизерина? Если только он не еще более потрясающий актер, чем Рональд... Не верилось.

Но факт оставался фактом. Хагрида арестовали — само по себе это еще ничего не значило, ибо награждение непричастных и наказание невиновных было делом широкоизвестным и общепринятым. Но фактом было также и то... что после ареста и до самого конца года ничего не произошло. И поскольку версия, что весь сыр-бор затевался исключительно с целью подставить гиганта, выглядела уж совсем бредовой, приходилось признать, что что-то в этом всем было.

Тем более что пару дней спустя только что не лопающийся от осознания собственной значимости Драко Малфой в приватной беседе перед уроком, которую слышали все окружающие, поведал, что, оказывается, полвека назад именно Хагрида и выгнали из школы после прошлой трагедии. И тогда тоже все прекратилось... Делайте выводы.

Ведь после этого до самого окончания года ничего не произошло... ну, почти ничего. Было еще одно... ну, может, два события. Но первое было столь незначительным, что о нем и вспоминать-то лень. Просто на следующий день после ареста Хагрида Гарри в очередной раз проходил мимо того места, где нашли миссис Норрис и надписи... ну и еще воду на полу.

Причем тут вода? Просто в этот день она точно так же залила пол, и в довершение ко всему из туалета, который — как Гарри хорошо знал — уже давно, очень давно не работал, из-за его обитателя, доносились характерные звуки. Поколебавшись, Гарри решил выяснить, что же вызвало новый приступ депрессии у Плаксы Миртл и уверенность в том, что весь мир существует лишь для того, чтобы над ней издеваться. Миртл полностью оправдывала свое прозвище, ибо могла разглядеть жестокую насмешку в улыбке, которая ей не предназначалась.

Впрочем, в этот раз у привидения была почти уважительная причина для истерики, ибо не далее как примерно час назад некая, оставшаяся неизвестной, личность попала в нее некой книжкой... Гарри сильно подозревал, что эту книженцию, при более близком рассмотрении оказавшейся дневником некоего Реддла, просто выкинули, даже не заметив ее. В любом случае, Гарри разделял ее возмущение, хотя и по совсем иным причинам. Все-таки, Гарри рос у Дурслей, а тетя Петунья была почти помешаной на чистоте и порядке, и не перенять хотя бы часть этого было невозможно. Нет, Гарри вовсе не стремился надраивать полы до блеска и требовать от стен белоснежной чистоты, но мысль выкинуть что-то вот так, просто бросив на пол, вызывала отвращение. Тем более, когда есть урны.

И потому Гарри сделал доброе дело и донес промокший дневник до мусорки, где от него и избавился, он ведь человек, а не свинья какая-нибудь...

*

Ну а второе происшествие было более заметным. Случилось оно в День Святого Валентина, и было делом рук профессора Локонса. Этот красавец, кстати, вновь распушил перья, полностью оправившись — по крайней мере, внешне — от последствий суда и вызванных этим расходов.

Локонс вообще вел себя в полном несоответствии с пословицей «после драки кулаками не машут». Ибо именно после драки, вернее ареста Хагрида, он принялся вовсеуслышанье распространяться, что он с самого первого момента подозревал гиганта, и его собственное расследование привело его к тем же заключениям, и вообще, в момент прибытия министра он как раз собирался выводить злодея на чистую воду... Так что всем стоит радоваться, ибо негодяй разоблачен, а у них у всех есть такой замечательный он — Златопуст Локонс — так что все просто замечательно! А ведь он — Златопуст Локонс — настолько замечательный, что уже в шаге от того, чтобы разгадать загадку Тайной Комнаты и Ужаса, с ним связанного. В общем — радуйтесь люди, и благодарите судьбу, что у вас есть я!

Так что, собственно, произошло? В тот памятный день, спустившись в Большой зал, Гарри сперва замер с приоткрытым ртом. Стены были сплошь увиты пышными ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. За столами уже сидело немало учеников, большинство из них имело довольно-таки нездоровый, прямо скажем, зеленоватый вид. Были, впрочем, и те, кто сияли, и, присмотревшись к ним, Гарри уже сделал предположение о том, кто стоит за происходящим.

— Что тут такое было?

— Оно не «было», оно «есть», — каким-то безжизненным голосом ответил кто-то из старшекурсников, мотнув головой в сторону учительского стола.

Глянув туда, Гарри немедленно пожалел об этом и поспешил снять очки — уж лучше плохо видеть все вокруг, чем хорошо видеть ЭТО. Сияющий как... как розовый слоник из кошмарного сна, навеянного несвежими овощами на ужин, Локонс сидел там в омерзительной розовой мантии в тон цветам. По сравнению с этим одеянием даже психоделические цвета, что предпочитал профессор Дамблдор, казались верхом дизайнерской и стилистической мысли...

Пытаясь очистить сознание от этой картины, Гарри сделал глоток из первого попавшегося стакана и тут же начал отплевываться — зря он-таки очки снял, сердечковые конфетти падали и в еду. Вернув себе нормальное зрение, Гарри принялся очищать провиант от всего лишнего...

— С Днём Святого Валентина! — возгласил Локонс некоторое время спустя. — Для начала позвольте поблагодарить ту дюжину прекраснодуших людей, кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это ещё не всё!

Гарри рискнул посмотреть. Ибо игнорировать обещанный «сюрприз» было чревато. И не зря: в зал прошествовала целая группа существ... как их описать? Руки-ноги-голова были, росту с полмерта, лысые, шишковатые... словно кожаные. Арфы в руках и золотые крылья за спиной смотрелись... ну почти как мантия профессора.

— Гномы! — прошептал кто-то за столом.

— Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных чарах. Он знает о них, старый проказник, больше любого другого мага!

Судя по лицу, Снейп бы скорее подлил яду прямо в блюдо коллеги... а остальные преподаватели дружно бы ничего не заметили.

В течение дня эти купидоны шастали по школе и врывались в классы, высматривая адресатов, после чего загоняли тех в угол и принимались противными голосами, нещадно коверкая слова читать им стихи, чье качество колебалось между уровнем школьного гимна и песнями Распределяющей Шляпы. Один такой отловил и Гарри, правда, на перемене.

— Эй, ты, Гайи Поттей! — устремился он к мальчишке, расталкивая учеников.

Гарри подозревал, что имеют в виду его, но, коль скоро это создание даже не удосужилось нормально произнести его имя, предпочел сделать вид, что это не к нему. Но уйти не удалось, сбив с ног пару несчастных, гном его перехватил и вцепился в сумку.

— Тебе музыкальное послание, Гайи Поттей, самолично, — объявил гном, и принялся извлекать из арфы звуки, что наполнили бы теплом душу истинного живодера.

— Сумку отпусти! — у Гарри задергался глаз.

— Стой смийно! — в ответ тот дернул его к себе.

— Пусти, я сказал! — сделал еще одну попытку Гарри, одновременно ныряя в карман за аргументом повесомее слов.

— Стой, я скайзаль! — не остался в долгу гном и первым перешел к активным действиям, вцепившись уже в ноги и дернув на себя. Гарри от неожиданности потерял равновесие, и гном не упустил шанс. — Ну вот, — сказал он, усевшись ему на лодыжки. — Теперь слушай: Его глаза... Оупф!

Большего он сказать не успел — получив кастетом в челюсть не очень-то стихи почитаешь. Гном слетел с него, а в момент удара что-то ощутимо хрустнуло... Гарри поднялся на ноги. Окружающие, а особенно те, кого это «говорящее письмо» самих сбило с ног, глядели на него с восхищением. Ну... или почти все окружающие. Гном лежал на полу, слабо шевелясь, вокруг головы растекалось темное пятно, арфа валялась в стороне, крылья были поломаны...

— Что же... — с расстановкой произнес Гарри. — Если кто вдруг в курсе, кто автор этой дурацкой шутки, передайте ему, что теперь мы враги! — и Гарри с гордо поднятой головой пошел на следующий урок, не заметив, как из числа зрителей выбежала огненно-рыжая первокурсница и, рыдая, умчалась в противоположном направлении...

Слухи об очередном подвиге Гарри Поттера разлетелись по школе с невероятной скоростью, и до конца учебного дня у него появилось великое множество последователей. Особенно отличился шестикурсник из Ревенкло, что на уроке Зелий получил пять баллов за то, что утихомирил вломившегося туда гнома, запустив в него пустой склянкой...

*

Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете, рассеяно поглаживая устроившегося на плече Фоукса...

Когда после первых нападений он полагал, что этот год будет необычайно богат на несчастья, он и не предполагал, насколько будет прав... Лишь совсем недавно зелья из мандрагор были приготовлены, и все пострадавшие вернулись к жизни. Что поделать, для снятия столь мощного проклятия эти полуразумные корнеплоды должны быть совершенно свежими, а на последних стадиях созревания получать особый уход и добавки в почву. Потому запасов подобных зелий не существует — слишком короток срок годности.

Но как бы то ни было, жертвы пришли в себя, и теперь все уверены, что все страшное позади... что все закончилось! Только вот Альбус Дамблдор знал, что ничего не закончилось! Знал, но решительно не представлял, что предпринять, чтобы использовать это знание...

Когда примерно через три дня после того, как, невзирая на все его усилия, министр не придумал ничего умнее, как арестовать бедного Рубеуса, юная мисс Уизли постучалась к нему в кабинет и начала свой рассказ, директор был как никогда близок к сердечному приступу. Ибо слова юного мистера Поттера, сказаные около того туалета, оказались пугающе близки к истине, в то время как он сам не придал словам мальчика должного значения... А ведь, как оказалось, тот был совершенно прав насчет возраста писавшего — сам же Дамблдор по здравому размышлению посчитал это случайностью или намереным шагом для отвлечения внимания... Как оказалось зря. Более того, Гарри даже более чем явно намекал на свои подозрения касательно семьи Уизли — да, что-то очень не сложилось в его отношениях с этими чудесными людьми... И опять же, был прав, хотя и не до конца. Ну и с мотивацией явно ошибся... Но все равно, нужно будет впредь лучше прислушиваться к словам Гарри.

Итак, рассказ юной Джинни ответил на вопросы... но сделать уже ничего было нельзя! Рубеус уже в тюрьме, а дневник — истинная причина всех бед, который девочка выкинула в порыве страха — пропал бесследно. А ведь на поиски были брошены все немалые ресурсы Хогвартса, теперь, когда было известно, что нужно искать, это проклятая тетрадка, даже если ее подобрал кто-то еще, никак не могла остаться незамеченой на территории замка... И тем не менее, ее нигде не было! И оставалось лишь гадать, как неспособный к перемещению предмет покинул школу.

А без дневника ничего нельзя было доказать! Только этот проклятый предмет мог бы доказать, что мисс Уизли действовала не по собственной воле! Если обратиться с тем, что у него есть сейчас, к Корнелиусу, то, в самом благоприятном случае получится поменять виновника с Рубеуса на маленькую Джинни... причем против девочки будут куда более веские улики и серьезные обвинения. А в оправдание... лишь ее слово.

Полвека назад, когда было слово Хагрида против слова Тома, Дамблдору лишь с огромным трудом удалось не допустить отправки юного полувеликана в тюрьму. Нынче все было бы намного хуже, и одним искючением из школы дело бы не обошлось... И если рассуждать цинично...

Если решать, кому незаслуженно оказаться в Азкабане: взрослому Хагриду, кто, будучи полувеликаном, кстати, куда более устойчив к воздействию дементоров, или одиннадцатилетней девочке... выбор очевиден.

Если бы только мисс Уизли пришла к нему раньше! А еще лучше, принесла дневник... но трудно злиться на маленькую, напуганую до полусмерти девочку, кто оказалась марианеткой в руках злого гения, но все же сумела вырваться...

Альбус Дамблдор думал. Он не допустит, чтобы Рубеус оставался в том ужасном месте, но руки у него были связаны... так уж совпало, что дневник выбыл из игры и пропал неизвестно где почти сразу после ареста Хагрида. И это очень укрепило веру всех в его вину, ведь сам министр изначально считал арест временной, демонстративной мерой. А теперь... теперь иначе...

Но он найдет способ!

*

OMAKE (если бы Гарри каким-то образом заманили-таки в квиддич, а Добби был жив и старался его спасти)

— Мяч? Так это я тебе обязан, что мяч чуть меня не убил?

— Что вы, что вы! — испугался эльф. — Мяч не убил бы вас. Добби хочет спасти Гарри Поттера. Лучше уж жить дома калекой, чем оставаться тут, сэр. Гарри Поттер должен вернуться домой.

Гарри глубоко вздохнул, пытаясь притушить полыхавшее в душе бешенство, сейчас он был слишком побит и покалечен, чтобы что-то предпринять против этого ушастого маньяка, что преследовал его, пытаясь убедить покинуть школу. Как будто бы он сам хотел тут быть?! Но ведь не уйти...

— Проваливай отсюда... у меня скоро руки придут в норму, и я тебя точно прикончу, а вот труп тут прятать негде...

— Добби уже много раз грозились убить, сэр. Хозяева обещают убить Добби пять раз на дню, — ответил ушастик. Гарри покачал головой.

— Какой же ты везучий... — потянул он. — Не каждому повезет найти столь добрых и терпеливых хозяев... Я вот тебя второй раз вижу, а уже прикончить готов... а они тебя сколько времени терпят, и лишь грозятся. Кто бы они ни были, они просто ангелы...

Выпучивший пуще прежнего глаза, побелевший как бледная поганка, морально раздавленный Добби поспешил исчезнуть. Больше его никто не видел...