Навязчивая идея (джен)

«Всё, что с нами происходит, мы можем использовать себе во благо. Твой конфликт с друзьями не исключение. Если судить беспристрастно, теперь тебе будет гораздо легче совершенствоваться и двигаться к цели, чем раньше. Ты теперь свободен. У тебя больше нет необходимости таиться и придумывать объяснения своим истинным интересам. Ты теперь никому ничего не должен. Думай о себе. Поверь, больше никто о тебе не позаботится. Твои друзья неизбежно бросят тебя на своём жизненном пути, когда школьная беззаботная жизнь закончится, и начнется суровая реальность. Там, за порогом школы, каждый будет решать за себя, и к этому моменту надо готовиться. Твой дружок Поттер обречён на успех и известность. Его имя всегда поможет ему в любом начинании. Но ему, а не тебе. Эта магглорождённая, судя по всему, прекрасно понимает то, что я тебе объясняю, и уже сейчас набивает свою голову знаниями. Впрок. У неё достаточно энергии и свою жизнь она тоже устроит. Но свою, а не твою. А как будешь жить ты? Будешь, как твой отец, мелким клерком на нищенской зарплате. Или, может, ты хочешь быть всю жизнь продавцом какой-нибудь ерунды на Косой аллее? Тебе уже сейчас надо определиться с тем, чего ты хочешь, и начать двигаться к цели».

Рон сидел в пустом классе на третьем этаже. Луч света из узкого и пыльного окна падал на стол и раскрытые страницы лежащего на нём дневника. Цепочки слов сливались в предложения, и каждая фраза как таран била по юношеским представлениям о мире и людях. Верить во всё это не хотелось, но и не прислушиваться к словам дневника было нельзя. Слишком ярко он представлял Рону его будущую бедность и невостребованность на примере отца и некоторых родственников. Слишком хорошо он был знаком с несправедливостью мира магов и его равнодушием.

В том, что надо определиться с целями и полагаться только на себя, дневник был прав. Но отказываться от дружбы с Гарри Рону категорически не хотелось. Это так льстило самолюбию и так возвышало над толпой сверстников — быть единственным другом национального героя. Ну, почти единственным. Грейнджер идеальную картину несколько портила своим присутствием. Она, конечно, не такая дура, как остальные девчонки, и в прошлом году была очень полезна, но ссора на кухне Хогвартса показала, как сильно её влияние на Гарри.

Примерно это он и написал в ответ на текст Тома. А в конце рука сама вывела на странице дневника вопрос: «А что мне делать с Грейнджер?»

Ответ несколько задержался, как будто реальный человек размышлял над тем, что ответить и подбирал слова.

«Ну, если не рассматривать вариант с убийством, то остается только подставить её под отчисление. Как вариант, надо добиться того, чтобы Поттер разочаровался в ней. Чего он больше всего не любит в людях? Чего он не сможет простить даже старому другу?»

Слова про убийство Уизли воспринял как шутку, а идея подставить Гермиону под отчисление показалась невыполнимой. (Ведь это же Гермиона!) А вот рассорить её и Поттера было мыслью привлекательной, но как-то раньше Рон не задумывался над вопросом, который поставил дневник. Он поскрёб пятернёй свою шевелюру, но это не помогло. Пришлось написать: «Я не знаю».

«Узнай. Тогда я смогу тебе дать совет. А пока продолжай давай переписывать статью из «Пророка».

Статья о процессе над Лестрейнджами по делу Лонгботтомов из подшивки «Пророка» за ноябрь 1981 года уже порядком утомила его. Но деваться было некуда, приходилось писать всё подряд в угоду жадному до информации артефакту.

Дневник таил в себе очень много информации. Если честно, то он был просто сокровищницей знаний. Но сокровищницей с характером. В обмен на тайны зельеварения или секреты замка Рону приходилось переписывать в дневник многочисленные статьи из газет. И старых, времен первой магической, и свежих. От многочисленной писанины у Рона постоянно болела кисть правой руки.

В ответ на жалобы Рона Том выдал несколько страниц с рецептами подходящих бальзамов и подробное описания процедуры зачаровывания пера на письмо под диктовку. Зелья варить было просто негде и не из чего, а чары были весьма сложные, и у Рона пока что ничего не получилось. Тем более поврежденной палочкой. Так что приходилось терпеть неудобства.

Рон со вздохом согнал пером Коросту с газетной страницы и принялся переписывать, не вдумываясь в копируемый текст. Его занимали мысли о том, каким насыщенным оказалось это несчастливое воскресенье. О том, как медленно тянется время до ужина. И о том, придут ли на ужин Гарри и Гермиона.

* * *

Они не пришли.

Рон увидел Гарри только в спальне перед самым отбоем. Тот выглядел озабоченным и, не разговаривая, завалился спать. А следующим утром он исчез до того, как Рон проснулся, и на завтраке их с Гермионой опять не было видно.

Целый день на занятиях Рон пытался вести себя так, как будто ничего не произошло, но предложенного тона не поддержали. Гермиона его демонстративно игнорировала, а Гарри на вопросы Рона отвечал без враждебности но и без особого энтузиазма, практически односложно. То и дело поглядывая на недовольно щурящуюся подругу.

В обед эта парочка снова отсутствовала в Большом зале. Их отсутствие уже вызывало вопросы у второкурсников, а Рон просто не знал, что отвечать. Становилось очевидным, что Гермиона выполняет свое обещание, в сердцах данное на кухне и Рон, несмотря на обиду, уже не находил себе места от желания раскрыть тайну голодовки бывших друзей. Доедая изумительно вкусный рис с отбивной под томатным соусом, он твёрдо решил проследить за ними по окончанию сдвоенных чар — последнего на сегодня занятия.

Но выполнить план он помешал себе сам. В коротком перерыве между первым и вторым занятием он подошёл к Флитвику и поинтересовался тем, что именно он делает не так при попытке зачаровать перо. Рон надеялся на короткий ответ, но Флитвик так воодушевился вопросом второкурсника, что задержал Рона после занятий подробно пояснил технику накладывания этих чар и даже потребовал что бы Рон попытался в его присутствии. Посмотрев на капризное поведение палочки и мучения ученика Флитвик настоятельно порекомендовал приобрести новую палочку и зачаловал перо сам. Так что к радости Рона у него теперь было идеально зачарованное перо, но вот следы Гарри и Гермионы растаяли в коридорах замка.

Была маленькая надежда найти их в библиотеке, ведь где-то им надо было заниматься и писать эссе. Рон внимательно осмотрел всех, кто занимался в читальном зале, но их там не было. Зато была Луна. Она несмелым жестом поприветствовала его, но Рон сделал вид, что не заметил её и прошел вглубь библиотеки. Побродив по всем закоулкам огромного книгохранилища, он так и не нашел своих неверных друзей. В итоге Рон взял очередную подшивку газет (точнее, магическую копию подшивки, любезно наколдованную мадам Пинс) и пошел в облюбованный класс на третьем этаже, удовлетворять непомерный аппетит дневника.

На ужине, когда Рон опять сидел в Большом Зале в гордом одиночестве, на скамью справа и слева от него двумя угрями скользнули близнецы и стали засыпать его вопросами, только успевай голову поворачивать. Никакой информацией с этими бузотёрами Рон делиться не хотел. Он по опыту знал, что едва только начнёшь рассказывать, придётся выкладывать всё, что знаешь. Плохо у Рона получалось врать. Так что от братьев он отделался маловразумительными отговорками, типа «знать не знаю, ведать не ведаю», «наверно, есть не хотят или в библиотеке застряли». Братья, очевидно, не поверили, но отстали. Попросили передать Гарри, что его искал Оливер Вуд по поводу тренировок и с довольными физиономиями пересели к своему курсу.

Гарри появился в спальне факультета только перед отбоем.

— Гарри, близнецы просили передать тебе, что тебя искал Вуд.

Гарри молча кивнул, раздеваясь. Чувствуя, что разговор не получается, Рон решил использовать второй повод.

— Гарри, я тут заметил, что ты совсем не ешь. Я отложил тебе с ужина пирожков, с сыром, как ты любишь.

Гарри посмотрел на на пирожки, на Рона, сел на кровать и спросил:

— Рон, ты их сам испёк?

— Нет, — потупился Рон.

— А может, ты их купил?

— Сам же знаешь, что нет, — буркнул стремительно мрачнеющий Рон. Разговор выруливал на болезненную тему.

— Ну, хоть спасибо ты сказал тем, кто их сделал? Что, тоже нет?

Рон молчал, а Гарри сверлил его требовательным взглядом.

— Ешь их сам, Рон. Приятного аппетита.

Поттер залез под одеяло и отвернулся к стенке.

Рону не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Несмотря на взвинченные нервы, сон пришел быстро и безжалостно оборвал хоровод мыслей в рыжей голове Уизли.

* * *

Ужас сковывал тело и отнимал ясность мыслей. Вместо криков изо рта вырывалось какое-то сипение. Гарри и Гермиона были рядом, но не видели, что он тонет. Не видели, как густая жижа, в которую он сразу провалился по пояс, медленно затягивала его тело, и только плечи и голова ещё возвышались над обманчиво надёжным зелёным ковром мха. Надо было только крикнуть о помощи, и они обернулись бы и увидели его беду. Надо только крикнуть, но воздух в лёгких превратился в песок, острыми гранями своих песчинок раздиравший горло. Друзья всё удалялись и удалялись, не оборачиваясь и не слыша его хрипа. Их силуэты становились всё меньше и меньше. Трясина подобралась к горлу Рона, и он обречённо задрал лицо к тёмному небу. Грозовые тучи внезапно пришли в движение и сложились в человеческое лицо, чьи глаза светились багряным отблеском заката. Это лицо улыбалось глядя на его гибель. Оно ждало развязки.

Холод окружающей воды уже крутил мышцы резкими судорогами. Рот начал наполняться грязью. Осталось всего несколько вдохов через нос и всё будет кончено. Его труп станет частью этого болота, и никто и никогда не узнает об обстоятельствах его смерти.

— Рон! Рон! Просыпайся, черт побери!

В распахнутые глаза ворвался свет, а нос с шумом втянул воздух. Через несколько мгновений Рон понял, что ему всего лишь приснился кошмар, а разбудил его Колин Криви. Радость от осознания иллюзорности неминуемой смерти наполнила душу теплом. Рон потянулся в постели и почувствовал, что ощущения болотной жижи всё ещё не отпускают его тело. Он откинул одеяло и быстро опустил ноги на пол, садясь на кровати. От этого движения ощущения на теле стали ещё сильнее, и к ним присоединился отвратительный запах туалета.

С ужасом Рон посмотрел на свои трусы и увидел огромное коричневое пятно, запах которого не оставлял места для домыслов. Обратная сторона одеяла, простыня, одежда — всё было перепачкано.

— Ух ты!

Восклицание первокурсника заставило всех посмотреть на Рона, и лица обитателей спальни застыли от сдерживаемых гримас. Только Дин Томас громко заржал, а Колин отскочил на шаг назад и ослепил Рона вспышкой своего фотоаппарата.

Рон в панике закрылся одеялом и обвел взглядом сокурсников. Тактичный Невилл уже отвернулся, а остальные с трудом скрывали смех. Только Гарри странно поморщился и, заканчивая надевать мантию, подхватил сумку с книгами и вышел из спальни. Вслед за ним ускакал счастливый папарацци.

Утро вторника началось с катастрофы.

* * *

На завтрак Рон не пошёл. От одной мысли, что весь факультетский стол будет с усмешками пялиться на него, аппетит исчезал без следа. Хватило и того кусочка презрительного внимания, что ему уделили гриффиндорцы, когда он проходил через гостиную. Хихикающие девчонки. Близнецы и несколько старшекурсников, рассматривающие свежеотпечатанные фотографии. И сам мелкий поганец Криви, наслаждающийся вниманием компании старшекурсников.

Рон сидел в пустом классе перед раскрытым дневником и колебался. Стоит ли делиться с ним случившимся. Не захлопнет ли он перед ним, «засранцем», свои страницы. Это было бы последней каплей, после которой ему был бы только один путь — домой. Подальше от несмываемого пятна.

Решившись, Рон обмакнул перо в чернильницу и начал писать.

«Привет, Том. У меня к тебе будет просьба. Сегодня у одного из парней в нашей спальне случилось несчастье. Во время сна он невольно сходил «по-большому» под себя и проснулся утром в луже сам-знаешь-чего. В общем, сейчас он посмешище всего факультета. Помоги советом, как ему быть».

Чернила впитались в бумагу, и на их месте стали быстро проступать слова ответа.

«Сочувствую твоему знакомому. С ним такое раньше бывало? Он ел что-нибудь непривычное накануне?»

«Нет. Такого с ним не бывало, и кроме общего ужина он ничего не ел.»

«Рекомендую ему не откладывая посетить больничное крыло и попросить медика сделать тест мочи на предмет отравления. Наличие заключения врача очень ему поможет в восстановлении репутации. Кстати, ничего необычного в поведении сокурсников не было накануне вечером или рано утром?»

«Вечером всё было, как обычно. А вот утром… Этого парня разбудил младшекурсник с фотоаппаратом…»

Дневник даже не стал дожидаться окончания записи. Шрифтом крупнее обычного он вывел на бумаге:

«Ха! Ха!! Ха!!! Какая убогая интрига! Выясни, кто послал этого фотографа будить твоего знакомого, и ты узнаешь, кто его отравил. И пусть начинает продумывать свою месть.»

Рон захлопнул дневник и поторопился в больничное крыло. На сердце было тепло от того, что у него есть такой необычный, но верный друг, как дневник Тома Риддла.

* * *

На Трансфигурацию он опоздал. МакГонагалл выслушала его объяснения и недовольно поджала губы, когда услышала, что мадам Помфри обнаружила наличие зелья в организме ученика. Декан пообещала разобраться с виновными и продолжила урок.

Несколько успокоенный предпринятыми шагами, Рон почти не реагировал на усмешки сокурсников. На занятиях и во время перемен он обдумывал месть близнецам, ибо, ка выяснилось, именно они послали Криви будить его утром. И возможность подсыпать ему в еду что-нибудь они тоже имели во время ужина, когда отвлекали разговорами.

Вечером в гостиной гриффиндора, Перси перси сделал официальное объявление о том, утренний инцедент произошел потому, что студента Ронольда Уизли отравили во время вчерашнего ужина. И виновные в отравлении вполне могут быть отчислены за свой проступок. Говоря все это он смотрел только на близнецов и было понятно что прямых улик у него нет. Так что грозные слова не более чем сотрясение воздуха.

Рон был рад и этому. По крайней мере в его адрес больше усмешек не было и факультет начал быстро забывать произошедшее. Вот только Рон ни чего забывать не собирался.

* * *

В "день катастрофы" Рон был чернее тучи и конечно думать забыл про бывших друзей и тайну их голодовки. Но на следующий день, в четверг, ему повезло уловить момент, когда Гарри и Гермиона отделились от толпы сверстников и свернули в боковой коридор. Наблюдая издали за каштановой гривой Гермионы и чёрной всклокоченной шевелюрой Гарри, он вышел вслед за ними из замка и с удивлением понял, что они идут к Хагриду.

Зайти вслед за ними в дом Рон постеснялся и потратил некоторое время, подтаскивая садовый ящик к окну, выходящему в сторону леса. Осторожно взобравшись на ящик и заглянув в окно хижины, Рон увидел знакомую по кухне Норы картину. Хагрид стоял у плиты и помешивал половником какое-то варево в огромной кастрюле и что-то рассказывал детям. Гарри и Гермиона, сбросив школьные мантии, в одних рубашках слушали его и тоже колдовали у разделочного стола. Гарри натирал на тёрке кусок тыквы, а Гермиона, дирижируя палочкой, заставляла яйца взлетать с тарелки и раскалываться, выливая своё содержимое в миску с мукой. При этом зачарованная деревянная ложка усердно замешивала тесто. Перед Гермионой парила кулинарная книга, с которой девочка периодически сверялась и добавляла какие-то ингредиенты из баночек.

Вот Гарри что-то сказал, и Гермиона рассмеялась, машинально проведя рукой по лбу, отбрасывая волосы. Теперь засмеялся и Гарри, показывая рукой на перепачканный в муке лоб девочки. Она в ответ фыркнула и махнула рукой на пятно тыквенного пюре на щеке мальчишки. Отсмеявшись, они начали смешивать тыквенное пюре и тесто, лепить пирожки и выкладывать их на противень.

К тому моменту, когда все пирожки были вылеплены и противень отправился в духовку, Хагрид уже разливал суп по трём тарелкам. Двум маленьким и одной размером с небольшой тазик. Гарри и Гермиона помыли руки и сели за стол. Его друзья веселились, и, судя по всему, совершенно не переживали из-за его отсутствия. Рон ещё немного понаблюдал, а потом его собственный желудок долгим урчанием напомнил, что он сегодня не завтракал, а из-за этой слежки рискует остаться и без обеда.

В Большой зал он вошел, когда часть учеников его уже покидала. Стараясь не смотреть на окружающих, Рон юркнул за стол Гриффиндора. Он быстро наложил себе в тарелку тушеной капусты с мясом и набросился на еду. Но спокойно поесть ему не дали.

— Мистер Уизли, — раздался за его спиной голос профессора МакГонагалл, — а где мистер Поттер и мисс Грейнджер? Почему я перестала их видеть во время трапез?

Рон вскочил и повернулся. Он, давясь, проглатывал капусту и лихорадочно соображал, что сказать декану, чтобы не нарваться на взыскание. Ничего хитроумного в голову не пришло, так что пришлось говорить правду:

— Профессор, Гермиона вчера узнала, что пищу в Хогвартсе готовят домовые эльфы и отказалась её есть. И Гарри с ней заодно.

— Что?! — декан была в шоке. — Как это отказались? А что же они тогда едят?

— Ну, про вчера я не знаю, а сейчас они у Хагрида.

МакГонагалл удивленно вздернула брови. Потом она кинула взгляд на большие часы, висевшие рядом с копилками факультетов, и быстрым шагом направилась к выходу из зала.

Рон сел и машинально продолжил есть. А потом подскочил, сгрёб несколько штук пирожков в карман мантии, одним могучим глотком выпил бокал с соком и припустил за деканом. Он не ошибся, МакГонагалл уже подходила к хижине Хагрида. Он подбежал к дверному проему и осторожно заглянул внутрь.

— ... нарушения дисциплины. Вы должны питаться вместе со всеми в положенное время и с должным качеством пищи.

Гермиона хотела возразить, но декан не дала ей рта раскрыть.

— И не надо мне рассказывать про рабский труд домовиков. Они созданы нами, магами, в помощь себе, так же как магглы создают механизмы вроде стиральной машины или газонокосилки. Наличие у них возможности говорить и думать всего лишь облегчает управление ими и не ставит эти существа вровень с волшебниками. Вам же не придёт в голову говорить о рабстве лошадей, сторожевых собак или почтовых сов. Так что прекращайте эту эскападу и отправляйтесь на занятия, а вечером я должна вас видеть в Большом зале вместе со всеми, и если вы не явитесь, факультет лишится двух десятков баллов за каждую пропущенную вами трапезу.

МакГонагалл повернулась к Хагриду, который всё это время старался стать маленьким и незаметным.

— Хагрид, я недовольна тем, что вы поощряете такое поведение учеников. Надеюсь, это больше не повторится.

Она развернулась и быстро вышла из хижины. Взгляды оставшихся скрестились на фигуре Рона, засветившейся в дверях.

— Стукач! — прошипела Гермиона, подхватила сумку и тоже вышла из хижины.