Навязчивая идея (джен)

«... ЖАДНЫЙ король был в ярости! Этот дерзкий мальчишка снова справился с его невыполнимым заданием. И тогда вместо обещанной награды приказал жадный король бросить юношу в темницу и на рассвете отрубить ему голову. Дюжие стражники отволокли юношу в подвал и бросили в самую тёмную и сырую камеру.

Но наш герой не плакал, не посылал проклятия в адрес короля. Он дождался, когда стихнут шаги стражи, и хлопнул в ладоши. Тут же перед ним появились десятки маленьких существ. Они преданно смотрели своими большими глазами на хозяина и тоненькими голосами приветствовали его.

— Мои маленькие слуги, — обратился к ним юноша, — король нарушил своё слово и отказался выполнять обещание. Вместо награды он приказал казнить меня.

Маленькие существа возбуждённо запищали и стали грозить своими маленькими кулачками куда-то вверх, в сторону покоев правителя.

— Да, он заслужил наказание, — кивнул им юноша, — но сначала освободите меня из этой темницы.

И маленькие человечки быстро открыли тяжелый засов и помогли юноше незамеченным выйти из подземелий. Но он не торопился уходить из замка. Под покровом ночи, защищенный магией своих слуг, пробрался он в комнаты принцессы, которая весь вечер оплакивала судьбу своего возлюбленного. Увидев юношу, она бросилась ему на шею и попросила увезти её от жестокого отца и от того, кого он выбрал ей в мужья.

И в ту же ночь они бежали из замка, прихватив с собой казну жадного короля. А на рассвете прекрасный корабль поднял паруса и увез их в южные страны, где они прожили без бед до самой старости. И маленькие существа верно служили им и их детям…»

— А теперь давай спи! — Молли потрепала по рыжим вихрам своего младшенького и поправила ему одеяло. Рон закрыл глаза и, погружаясь в сон, стал мечтать о том, как у него тоже когда-нибудь будут маленькие слуги, которые будут всё делать за него.

* * *

Рон сидел в библиотеке и с тоской смотрел на пачку книг, отложенных для него Гермионой. Искать упоминание имени Николаса Фламеля оказалось делом ужасно скучным. Разнокалиберные фолианты отличались толщиной, размером и оформлением, но их объединял тяжелый для понимания язык, густо пересыпанный неясными терминами. Рона уже клонило в сон. Но клюнув носом в страницу открытой книги, он увидел слова: "...Подчиняющие зелья допреж всех запретов применяли дабы челядь служила сугубо единому лицу, и не было промеж них измены и корысти противу господина. Ныне употребление сих зелий суть наказуемое деяние, поелику они приравниваются к непростительному заклятию подвластия."

Когда прочитанные строчки дошли до его сознания, они всколыхнули в памяти детскую мечту об армии маленьких слуг. Рону сразу вспомнилось, как этим летом ему поручили обезгномливать огород. А он вместо того, чтобы выкидывать маленьких уродцев, насобирал их в корзину и потом несколько недель держал в ящике и пытался приручить. Ничего из его затеи не вышло. Гномы только жрали репу, ругались и пытались его укусить. В конце концов до его подопытных добрались близнецы и опробовали на них притащенное из школы зелье. Они назвали его "Сок Гамми" и были просто счастливы, когда десяток садовых гномов огромными прыжками носился по огороду и двору, пугая маму и сестру истошными нецензурными воплями.

Ему тогда влетело наравне с близнецами. Но в отличие от них, его возня с гномами была не шалостью, а попыткой воплотить мечту. Впрочем, он не стал тогда этого объяснять матери, боясь насмешек со стороны братьев. И вот теперь старый фолиант поманил возможным решением задачи. Сонливость как рукой сняло. Он довольно быстро просмотрел свою стопку книг и попросил у Гермионы ещё. Та взглянула на него с удивлением и одобрением, и поделилась несколькими книгами из своей башни.

Лучше бы не давала. Именно в той книге, которую просматривал Уизли, было упоминание о Николасе Фламеле и философском камне. Но Рон не долистал до этой статьи совсем чуть-чуть, наткнувшись на ещё одно упоминание зелий Подвластия. Украдкой он выписал на фантик от драже Берти-Ботс названия книг, где должны были содержаться более подробные сведения.

Когда друзья уходили из библиотеки, он чуть задержался и спросил госпожу Пинс, сухую как вобла даму, о книгах из своего списка. Лицо библиотекаря приобрело ещё более строгое выражение, чем обычно.

— Все эти книги находятся в запретной секции, и работа с ними возможна только по письменному разрешению вашего декана или профессора зельеварения. А вообще-то вам рано интересоваться подобной литературой.

Лицо Рона вспыхнуло. Он пробормотал извинения и убежал вслед за друзьями.

* * *

На Рождество появился шанс добраться-таки до нужных книг. Гарри подарили мантию-невидимку, и Рон сразу же предложил использовать её для того, чтобы выполнить завет Гермионы, который она дала, уезжая домой на каникулы. А именно — поискать упоминание о Фламеле в запретной секции. Гарри к этому предложению отнёсся без особого энтузиазма. Он опасался, что если их поймают, то, как минимум, отберут мантию. Но отказать Рону он не смог.

И вот через несколько дней после Рождественских праздников Рон и Гарри, укрытые мантией, прокрались ночными коридорами Хогвартса в Библиотеку. Дверь в массивной деревянной перегородке, отделяющей общедоступную часть от запретной секции им открыть не удалось, и они просто перелезли через нее, использовав стремянку библиотекарши.

Два светлых пятна бродили по лабиринту книжных шкафов. Слабый свет Люмоса делал темноту вокруг ещё гуще и непроглядней. Блики на стёклах шкафов вспыхивали в темноте, как глаза неведомых чудовищ. Сердце бешено стучало от ощущения опасности. Таблички-указатели поиск не облегчали, поскольку надписи на них были на латыни, а не на английском, как в общедоступной части библиотеки. Обоим мальчикам подумалось, что найти что-то здесь без помощи библиотекаря просто нереально.

Но отступать, даже не попытавшись, было не по-грифиндорски, и они, разделившись, начали осматривать каждый свой ряд. Рон открыл первый шкаф и вытащил свой заветный фантик. Сверяясь со списком, он стал осматривать полку за полкой, шкаф за шкафом. Только через полчаса поисков удалось наткнуться на шкаф с книгами по продвинутому зельеварению. В нём нашлись две книги из его списка. Но к великой досаде Рона, одна из них была на латыни, а у второй кто-то аккуратно вырезал страницы с рецептом и описанием процесса. Было ли это вандализмом какого-то ученика, или эту часть книги вырезали преднамеренно, непонятно. Настроение Рона упало. Но листая повреждённую книгу дальше, рядом с изъятой частью он наткнулся на описание "Лунной Полыни" как основного действующего ингредиента искомого зелья. Трава сама по себе обладала способностью подавлять волю животных и с древности использовалась при дрессуре лошадей и прочего скота. Внимательно прочитав краткое описание свойств растения, и сделав пометки на кусочке пергамента, Рон повеселел. Он опасался, что сильнодействующее зелье окажется очень сложным в приготовлении и будет ему не по силам. А ведь ему вообще-то и не нужно было контролировать людей, вполне достаточно было возможностей, предоставляемых той самой лунной полынью.

Внезапно тени заколебались. Рон обернулся и увидел приближающегося Гарри. Поспешно спрятав листок с записями, он захлопнул книгу и пожаловался другу, что ничего найти не удалось. У Гарри тоже улова не было, и они решили вернуться в спальню.

На обратном пути они чуть не натолкнулись на завхоза. Заметив его кошку, они резво затрусили в противоположном направлении, стараясь не запутаться в невесомой ткани мантии-невидимки. Но, убегая от миссис Норрис, друзья вылетели прямо на Филча. Чудом не столкнувшись с ним, они бросились бежать, уже не о особо беспокоясь о бесшумности.

Пробежав несколько поворотов, прямо перед собой они снова увидели отсветы лампы Филча. Как он мог обогнать двух быстроногих подростков и выйти наперерез, думать было некогда.

Они ввалились в первую попавшуюся классную комнату и замерли у двери, вслушиваясь в шаги и громкое брюзжание старика завхоза. Стараясь не производить ни малейшего звука, они оба отошли от двери в поисках дополнительного укрытия на случай, если завхозу взбредет в голову проверить кабинет. Осмотревшись, они заметили огромное зеркало, стоящее посреди помещения на расчищенном от столов пространстве. Лунный свет серебрил поверхность стекла и заливал призрачным светом пятачок перед ним. Пока Рон подпирал дверь класса стулом, Гарри подошел к зеркалу и замер в неподвижности. Из транса его вывел друг.

— Ты чего остолбенел, Гарри?

Гарри дёрнулся, кинул взгляд на Рона, потом на зеркало, а потом опять на Рона.

— Это волшебное зеркало, — ответил Гарри каким-то севшим голосом, и сделал приглашающий жест. — Посмотри в него.

Рон встал на место Гарри и всмотрелся в отражение. Оно начало меняться. Он увидел себя, намного старше, одетого в дорогую мантию и восседающего в паланкине с пологом и тентом из бордовой парчи. Паланкин тащили несколько десятков маленьких существ. Двое слуг протягивали ему блюда. Одно было с виноградом и фруктами, а второе — с горкой золотых монет. Ещё парочка существ обмахивала его опахалами. И все они с обожанием взирали на своего повелителя.

— Ну! Что там? Что ты видишь? — затормошил его Поттер. Рон оторвался от созерцания восхитительной картины и смутился. Не хотел он посвящать в свои мечты кого-либо.

— Я вижу, что стал старостой школы. У меня в руках кубок по квиддичу! Я капитан команды!

* * *

Лунная полынь называлась так из-за особенностей её сбора. Днём она ничем не отличалась от обычной полыни, и только в свете полной луны её листья становились почти прозрачными. Об этом и о многом другом с удовольствием рассказал Рону Невилл. Удивлённый искреннему интересу сокурсника к такому скучному, по мнению многих, предмету, как Гербология, Лонгботтом даже специально добыл в недрах библиотеки атлас-определитель и показал цветные иллюстрации. Кроме того, нашёл для Рона описание процесса сбора этой травы.

И вот теперь, вооружённый этими знаниями, Рон шёл по ночной дороге к большим зарослям полыни на холмах в двух милях от своего дома. Днем он уже осматривал их и остался доволен. Место соответствовало нужным параметрам, оставалось только проверить теорию практикой.

Найти и насобирать хоть немного такого ингредиента было задачей непростой, требующей большого терпения и трудолюбия. Эти качества никогда не были сильной стороной Рона, но цель придавала ему сил и упорства.

Погода была просто волшебная. Было тепло и сухо. Дул приятный ветерок, напоенный запахами трав. В траве мелодично пели цикады. Единственное, что могло испортить настроение — это комары да мошки, но матушка снабдила его специальной мазью, когда тот отпрашивался на эту ночную вылазку. Предлогом было выполнение задания по Гербологии, и Молли Уизли просто умилилась, глядя на такое усердие своего младшенького. Она сравнила его с Перси и поставила в пример "двум оболтусам", на что те пообещали теперь называть Рона "подперсником".

Дорога выбралась из перелеска на холмистые пустоши. В принципе, искать можно было на любом холме, но Рон облюбовал тот, у которого на вершине стоял двухметровый камень-менгир.

На обращённом к Луне южном склоне он воткнул в почву жерди и натянул между ними бечёвки, разметив таким образом часть склона на неровные участки. Руководство по сбору лунной полыни рекомендовало делать именно так, чтобы случайно два раза не осматривать одно и то же место, и одновременно с этим не пропускать ни одного растения. По окончанию подготовки склона, из сумки были извлечены три картонки размером с почтовую открытку. Одна была раскрашена в чёрно-белые полоски, вторая — в чёрную сетку на жёлтом фоне, а третья была вся в красно-белых концентрических кругах. Рон выбрал одну из них и опустился на колени в начале крайнего участка. Он медленно двигался вверх по склону, подкладывая картонку под листья полыни и вглядываясь в них в поисках полупрозрачного листа. Картонки он периодически менял, поскольку глаз быстро «замыливался» и начинал дорисовывать линии там, где о прозрачности и речи не было.

Удача улыбнулась ему через полчаса, когда он уже было отчаялся. Очередной лист действительно был полупрозрачным. Рон проверил это на всех трех картонках. Сомнений не было — вот он, первый экземпляр лунной полыни. В соответствии с инструкцией Рон срезал серебряным ножиком верхние листья. Срезать всё растение или все листья с него категорически запрещалось. Воодушевлённый, он снова пополз по склону, игнорируя уже ощутимую боль в коленках.

Когда Рон в очередной раз достиг верхней бечёвочной границы участка, он заметил на вершине холма танцующую фигурку. От удивления Уизли замер и с открытым ртом стал смотреть на танцовщицу. А то, что в лунном свете танцевала именно девочка, сомнений не было. И дело было не в длинных серебристых волосах и гибкости, мальчикам не характерной. А в том, что фигурка была полностью обнажена, и отсутствие характерной детали, отличающей маленьких мальчиков от маленьких девочек, было совершенно очевидно.

Парализованный зрелищем, Рон смотрел, как незнакомка кружит вокруг менгира, вычерчивая руками и телом какой-то замысловатый, но симметричный рисунок. Лунный свет высвечивал её голое тело особенно ярко на фоне окружающего полумрака. Она танцевала молча, и только шорох камешков под её ногами вторгался в негромкие звуки ночи. Танец ускорился, и, наконец, девочка резко остановилась и, взмахнув руками, плавно взлетела на вершину камня. Постояла там немного, протянув руки к Луне, а потом повернулась к Рону и села на край менгира, свесив ноги. Она наклонила голову, с любопытством разглядывая незнакомого мальчика. Ни тени беспокойства не отражалось на её лице.

— Привет. Как тебя зовут?

Не сразу до Рона дошло, что именно она сказала. Зрелище танцующей голой девочки ослабляет интеллект у любого парня. Но когда он попытался ответить на вопрос, оказалось, что язык его прилип к пересохшей гортани, поэтому пришлось сначала сглотнуть, и только потом он выдавил из себя:

— Рон. Рон Уизли.

Девочка приветливо улыбнулась.

— Здравствуй, Рон Уизли. Меня зовут Луна Лавгуд. А что ты здесь делаешь?

«Вообще-то, это мой вопрос», — подумал Рон, но удовлетворил любопытство маленькой волшебницы и рассказал про лунную полынь. Ну, разумеется, в той версии, что была накануне озвучена дома. Луна внимательно выслушала рассказ, спорхнула с камня и на минуту скрылась за ним. Вышла оттуда она уже одетая в лёгкий сарафанчик и подошла к Рону.

— Покажи, — попросила она и протянула руку к его практически пустой сумке. Рон вытащил из неё дюжину листиков — результат трёх часов кропотливой работы — и протянул их девочке. Луна взяла листики и погладила их ладонью. Потом провела этой же ладонью по листьям обычной полыни, росшей вокруг, и чему-то удовлетворённо кивнула.

— Хочешь, я тебе помогу?

— В каком смысле? — удивился Рон.

— Помогу тебе насобирать таких листиков?

Уизли удивленно кивнул, и девочка, не говоря больше ни слова, медленно пошла вниз по склону холма. Она дотрагивалась ладонью до макушек всех растений и к чему-то прислушивалась. Рон медленно шёл следом, заинтригованный. Наконец она остановилась и погладила один из кустиков.

— Вот этот тебе подойдет — указала она Рону на куст. Уизли проверил своими картонками, и действительно, листья этого растения были полупрозрачны. Луна уже шла дальше. Не оборачиваясь, она спросила:

— А зачем тебе на самом деле нужны эти листья?

Рон замялся, не зная, как отреагировать на такое уверенное заявление своей внезапной помощницы о его нечестности. Она почувствовала заминку и обернулась.

— Ой! Ты можешь не говорить, если это тайна. Честно, честно! Я не обижусь.

Рон помолчал ещё немного, а потом почему-то решил раскрыться и рассказал о том, что хочет научиться подчинять своей воле всяких существ и создать свою собственную армию миньонов, которые будут служить ему и его семье. И что он решил начать с экспериментов на садовых гномах.

— Гномы забавные, — заметила Луна. — А им будет больно?

— Не знаю, — честно ответил Рон.

Они прошли часть склона в молчании, а потом Лавгуд произнесла:

— Обещай, если им будет больно, ты прекратишь свои опыты.

— Обещаю, — без колебаний откликнулся Рон.

За час они закончили обследование склона этого холма и половину следующего. Закончить им пришлось, потому что Луна (которая на небе) уже склонилась к горизонту, и её начали закрывать облака. До рассвета оставалось совсем немного времени. Сумка Рона была наполовину полна драгоценными листьями, хотя такой результат он видел только в мечтах.

Пришёл момент расставания с неожиданной помощницей, и Рон мялся, не зная, как задать мучивший его всё это время вопрос. Наконец он решился и выпалил:

— Слушай, Луна, а зачем ты голая танцевала?

Уши Рона запылали от смущения при воспоминании о подсмотренном эпизоде. Луна мило улыбнулась и спокойно ответила:

— Этот камень может исполнять желание. Но никто не знает, как его надо просить и что давать взамен. Я читала, что в древности ведьмы танцевали обнажёнными, и решила подарить ему танец. Может, он соскучился по тем временам.

— Ты серьёзно? — удивился Рон. — Ты в это веришь?

— Да, — кивнула девочка, — я уже убедилась. Он принял этот дар.

Рон понятия не имел, как именно дрессируют животных при помощи волшебных препаратов. Да и вообще как дрессируют животных. Но к счастью, обошлось без библиотеки, в семье было у кого спросить. Семейная сова, наверно, возненавидела Рона, за то, что ей пришлось несколько раз в течение недели летать в Румынию и обратно. Но дело того стоило, и то, что срабатывало на драконах, сработало и на садовых вредителях.

Накормить садовых гномов собранной травой удалось при помощи хитрости. Кашицу "лунной полыни", перетертой в темном помещении, пришлось замешивать в еду плененных существ и кормить их только ночью. Они, конечно, были недовольны таким нарушением ритма жизни, воротили нос от невкусной каши, но голод не тетка и, в конце концов, гномы стали трескать то, что давали. После этого гномы стали гораздо спокойнее. Они радостно приветствовали Рона, когда тот открывал крышку ящика, и старательно выполняли его команды, чтобы получить очередную порцию баланды.

В результате через месяц ежедневных усилий две дюжины гномов ворча и матерясь выдергивали сорняки на грядках с овощами, рыхлили почву вокруг культурных растений палками-копалками, собирали гусениц и улиток. Молли была в восторге. Рона освободили от сельскохозяйственных работ, и теперь на огороде и в саду кроме гномов вкалывали только чертовски недовольные близнецы.

Рон взирал на все это полулежа в плетеном садовом кресле и наслаждался ощущением первого крупного успеха на пути к цели, и даже проказы злопамятных братьев не могли испортить ему настроение.

* * *

Пользуясь шумихой вокруг презентации книги Локхарта, Рону удалось улизнуть от внимания матери и опасного любопытства Гермионы. Мятый фантик от драже, исписанный названиями книг, просто требовал от него попытать счастья в отделе литературы по зельеварению. Разумеется, денег на покупки у него не было, но была надежда, что удастся под шумок выписать что-нибудь полезное, пока никто не видит.

В отделе было относительно тихо и безлюдно, только один посетитель полусидел на вершине стремянки и был буквально с головой погружен в просмотр фолианта, взятого им с верхней полки. Да, в этом магазине высота полок в три раза превосходила рост Рона, а количество разнокалиберных книг на них делало задачу поиска нерешаемой. По крайней мере, за то время, что матушка будет стоять в очереди за автографом. Рон поозирался, но свободных работников магазина найти было невозможно из-за презентации, затеянной Локхартом. Пришлось собраться, вспомнить о правилах вежливости и обратиться к зачитавшемуся посетителю.

— Прошу прощения сэр, но не могли бы Вы помочь мне в поисках книг из этого списка, — предельно вежливо обратился Рон к незнакомцу и протянул руку с все тем же исписанным фантиком от драже. Посетитель опустил свою книгу и посмотрел на обратившегося к нему мальчика. Рона как бладжером ударило, при виде, недовольного вмешательством, профессора зельеварения Северуса Снейпа. Его лицо очень выразительно оповещало Рона о его неуместности существования на этой планете. Тем не менее, профессор отложил свою книгу, брезгливо взял клочок бумаги из оцепеневших пальцев Рона, вчитался в каракули и хмыкнул.

— Я поражен вашим желанием попасть в Азкабан в столь юном возрасте, мистер Уизли. Четыре из шести книг этого списка гарантируют вам туда длительную экскурсию. Откуда он у вас? — помахал он списком.

Рон сглотнул и лихорадочно стал придумывать ответ. Убедительного объяснения он заранее не придумал и теперь корил себя последними словами. Его уши начали пылать как закатное солнце, с головой обличая в глазах Снейпа наличие у грффиндорца тайного и наверняка глупого умысла.

Профессору надоело ждать ответа.

— В этом магазине вы не найдете ни одной из этих книг. И вообще не рекомендую их искать. Для ваших гриффиндорских проказ вполне достаточно знаний из школьной библиотеки.

Рон протянул руку за своим листком, но профессор покачал головой и убрал его в карман сюртука.

— Свой список вы заберете у своего декана, которого я непременно оповещу о странных интересах её подопечного. А теперь можете быть свободны.

И Снейп снова отгородился от мира тяжелым томом.

Рон судорожно сглотнул и поспешил вернуться к семье. Там он застал разгар скандала между его отцом и Люциусом Малфоем. Два взрослых мага совершенно предосудительным образом вцепились друг другу в мантии и обменивались оскорблениями. Когда работник магазина и пара посетителей разнимали дерущихся, у Джинни случайно выбили из рук котел с книжками и Рон поспешил на помощь сестре, опасаясь, что её просто затопчут. Он быстро покидал часть подобранных с пола книг обратно в её котел, а часть в свою сумку и оттащил сестру в сторону.

* * *

Семейства Уизли и Грейнджер выбрались из «Флориш и Блотс» только через час. Следовало посетить ещё несколько мест, а у Рона, кроме того, было ещё одно тайное дело в магазине зельеварения, ради которого надо было улизнуть туда без сопровождения. Сделать это удалось, когда шумная компания разделилась. Женская часть отправилась в магазин мадам Малкин, а Артур Уизли повел остальных в магазин "Все для звездочета", а потом в магазин канцелярских принадлежностей, где все и должны были воссоединиться.

В магазине астрономических принадлежностей, Рон "вспомнил", что оставил свой школьный список книг для учебы году в магазине принадлежностей для зельеварения. Рон действительно его там оставил, но сделал это преднамеренно. К счастью, Артур позволил сыну самостоятельно сбегать за "забытым" списком без сопровождения. С Молли такой фокус не прошёл бы.

Магазин "Отрада зельевара" был по размерам не меньше книжного. Рон прошмыгнул в отдел, где продавались ингредиенты, и подошел к продавцу. Времени на задуманное было мало, и Рон решил действовать сходу, прямо и без предисловий.

— Сэр, а не могли бы вы купить у меня немного "лунной полыни"? Хорошей. Я сам ее насобирал в прошлом месяце.

С этими словами он достал из сумки черный бумажный пакет, в котором лежала засушенная без доступа солнечного света волшебная трава. Продавец с сомнением посмотрел на мальчика.

— Мы не покупаем ингредиенты у непроверенных поставщиков.

Рон, конечно, надеялся на лучшее, но был готов и к такой реакции.

— Сэр, а как стать проверенным поставщиком? Может, вы проверите меня прямо сейчас? Я по всем правилам собирал и сушил эту траву.

— Иди, иди мальчик. Некогда мне с тобой разговаривать, — замахал руками продавец и заулыбался посетителю за спиной Рона.

— Ну, сэр, — продолжал канючить Рон, — может, Вы подскажете мне, кому я могу продать этот сбор?

Но продавец уже не обращал на него внимания, здороваясь с пожилым господином, чье лицо украшали пышные «моржовые» усы.

— Гораций! Как я рад тебя видеть. Как самочувствие?

— Здравствуй, Фил. Здравствуй. Как говорится: не дождётесь.

Мужчины засмеялись. Рон, понурив голову, стал убирать пакет с полынью в сумку.

— Я, надеюсь, не помешал вам? – вопросил новоприбывший у продавца.

— Нет, что ты. Этот пацан пытался мне всучить "лунную полынь", якобы он ее сам собрал. Но ты же понимаешь, мы не берем ингредиенты у кого попало.

Гораций внимательно посмотрел на подростка, на его старенькую, ношенную несколькими поколениями братьев мантию, на стоптанные ботинки, держащиеся только за счет ежедневно накладываемых чар, и переспросил:

— Хотели заработать денег, молодой человек?

Рон молча кивнул, не поднимая глаз на старика.

— Вы действительно сами собирали "лунную полынь"?

Рон кивнул ещё раз.

— Расскажите мне, как вы это делали.

Рон сглотнул и, собравшись с мыслями, начал рассказывать. Сначала неуверенно и сбивчиво, но видя спокойное, доброжелательное внимание собеседника приободрился и изложил в подробностях, как выбирал холмы, как размечал участок, и как в лунном свете проверял растения с помощью картонок.

— А как вы сушили и хранили траву?

Рон рассказал и об этом и продемонстрировал черный светонепроницаемый пакет с травой. Пакет был легкий, всего несколько унций сушеной травы. Большая часть ушла на эксперименты с гномами.

— Сколько времени у вас занял сбор этого количества, — поинтересовался старик, очень осторожно, прикрыв рукой от света, открывая пакет. Если не знать, что это только часть урожая, то количество травы в пакете вполне соответствовало тому объему, что мог бы собрать трудолюбивый человек за одну ночь.

— Одну ночь. Э...– Рон замялся, не зная как обратиться к собеседнику.

Тот поспешил исправить ситуацию.

— Кстати, забыл представиться. Гораций Слагхорн, зельевар.

— Не просто зельевар, — вмешался продавец, — а один из лучших зельеваров. И бывший профессор зельеварения в Хогвартсе.

Рон с изумлением воззрился на старика и даже не сразу вспомнил, что ему тоже следует представиться. Но спохватился и выдавил из себя:

— Рон. Рональд Уизли. Учусь. В Хогвартсе. Первый курс... То есть уже второй. Будет.

— Вы похвально трудолюбивы, Рональд Уизли, — улыбнулся Слагхорн, — но почему Вы решили, что всего одной ночи труда Вам будет достаточно для заработка хоть сколько-нибудь заметной суммы?

Гораций перевернул пакет, не отнимая руки от горловины, и несколько раз встряхнул его. Затем ловко закрыл пакет, а сор и пыль на ладонях скатал в крохотный шарик.

Продавец магазина понял манипуляции постоянного покупателя без слов и выставил на прилавок спиртовку, маленькую, закопченную ложечку и какой—то флакончик. Старик стряхнул травяной шарик с ладони в ложечку, капнул туда же каплю маслянистой жидкости и поднес ложечку к пламени уже зажженной спиртовки.

— Смотрите внимательно, молодой человек. Именно так проверяется качество сбора "лунной полыни". Пыль из мешка смешивают с камфорным маслом и нагревают на огне. Обратите внимание на цвет до нагревания. А теперь видите, масло начало краснеть, в идеале оно должно быть алым, но и темно-красный цвет тоже хороший признак. Сбор такого качества можно употреблять в изготовлении любых зелий. Ну, может, кроме некоторых высших. Если при сушке или хранении допущены ошибки, масло будет темным вплоть до черного, что указывает на безнадежно засвеченный сбор. Примеси обычной полыни или любой другой травы придают маслу при проверке зеленый цвет.

Рон слушал, не веря своим ушам. Так вот как, оказывается, должен объяснять материал настоящий профессор зельеварения! Между тем Слагхорн закончил проверку и положил пакет с травой на весы. Поигравшись с гирьками, он обратился к продавцу:

— Сколько у вас стоят три унции "лунной полыни"?

Продавец добродушно усмехнулся. Выставил нужные цифры на механическом арифмометре. Крутанул ручку и произнес:

— Закупочная цена двадцать семь сиклей пять кнатов.

— Округлим до тридцати.

Гораций достал кошелек, отсчитал указанную сумму и протянул ее Рону. Но монеты чуть не выпали из ладони Рона от женского вопля.

— Вот ты где, негодник! Что ты себе позволяешь! Что это за деньги у тебя!

В дверях стояла Моллли Уизли собственной персоной. За её спиной смущённо толпились остальные родственники и Поттер с Грейнджерами. Все смотрели на Рона, а у того покраснели уши, как будто его застали за чем-то постыдным. Опять мысли путались, и выдать какой-то связный ответ под прессингом матушки не получалось. Ситуацию спас Гораций Слагхорн. Он лучезарно заулыбался и сделал шаг в сторону вошедших. На лицах старшего поколения Уизли проступили явные признаки узнавания собеседника.

— Артур! Вы сильно изменились с Вашего выпускного вечера. Как давно это было…

Он обменялся с Артуром рукопожатием и обратился к его супруге.

— Молли, вы все так же очаровательны. Пожалуйста, не сердитесь на мальчика. Он просто хотел продать немножко лично собранных ингредиентов Филу, но тот традиционно строг к подбору поставщиков, и потому я решил сам поощрить трудолюбие мальчика. У Вас очень талантливый сын. Для первокурсника его познания в практической гербологии просто превосходны.

Настроение родителей Рона мгновенно изменилось с встревоженного на благодушное. Слагхорну представили старших Грейнджеров с дочерью и Гарри Поттера. При виде черноволосого мальчика в круглых очках и со шрамом на лбу старый профессор замер, и на лице у него появилось какое-то неописуемое выражение. Такое выражение Рон несколько раз видел у Невилла, когда тот находил в теплицах Спраут какую-нибудь редкую былинку или водоросль, которую он до сих пор наблюдал только на картинках.

— Сердечно рад нашему знакомству, мистер Поттер. – Слагхорн двумя руками пожал ладонь смущенного Поттера.

— Я имел счастье учить Вашу матушку и очень глубоко сочувствую Вашей утрате. Лили была моей любимейшей ученицей. Как жаль, что я теперь не преподаю в Хогвартсе и не могу преподавать зельеварение и для её сына.

Лицо Слагхорна выражало вселенскую печаль и разочарование.

— Простите, сэр, — во всеобщем сочувственном молчании раздался голосок Гермионы, — но что мешает Вам преподавать зельеварение для Гарри на каникулах? Мы с Роном с удовольствием составили бы ему компанию. Вы не представляете, как нам не хватает хорошего преподавателя.

Слагхорн с удивлением воззрился на девочку. И не он один. Гермиона оказалась в центре внимания, как недавно сам Рон. Но в отличии от друга она не смутилась, а стала напористо развивать свою мысль.

— Мы вполне могли бы под Вашим руководством освежить знания первого года и подготовиться ко второму курсу. Только я не знаю, где можно было бы заниматься, и насколько дорого это будет.

Под конец спича Гермиона все-таки смутилась. Мысль о необходимости оплачивать дополнительные уроки потянула за собой и мысль о том, что для семьи Уизли это может быть не по карману. Но Слагхорн вскинул руки и решительно возразил:

— Ни о каких деньгах речи быть не может. Это удовольствие и честь для меня: учить Гарри и его друзей. А насчет помещения мы, наверно, могли бы договориться, – он выразительно взглянул на Артура, и тот закивал, улыбаясь.

— Конечно, конечно, профессор. Милости просим Вас к нам в Нору.

* * *

Слагхорн явно не хотел упускать ни дня из оставшихся до первого сентября, и первое занятие было назначено на следующий же день.

Он появился в полдень на границе антиаппарационного барьера вместе с Гермионой. Пока они шли к дому, старый зельевар внимательно слушал что-то вещающую Гермиону. Когда они подошли ближе, стало ясно, что Гермиона рассказывает о том, как проходят уроки зельеварения у Снейпа. По виду Слагхорна можно было понять, что он не одобряет методов коллеги.

Несмотря на нетерпение гостей, сразу заняться зельеварением им не дали. Гостеприимная Молли усадила новоприбывших за стол, и им пришлось отведать пирога с чаем. За столом Слагхорн развлекал всех историями о смешных происшествиях, случавшихся на его занятиях. Несколько историй касались и отца Гарри, Джеймса Поттера и его школьных друзей.

После чаепития хозяйка дома отвела профессора и детей в комнату на втором этаже, которая оказалась её личной зельеварней. Толстый профессор и трое школьников едва разместились в ней. Кстати, нехватка места была ещё одной из причин, по которой Молли запретила близнецам присутствовать на дополнительных занятиях. Отчего те обиделись и заявили Рону что он за это заплатит.

Слагхорн начал занятие со вступительной лекции.

— Вам должно быть объясняли на чарах или трансфигурации, что ваша способность к магии резко отличает вас от магглов. Потому, что волшебство не в палочке и не в заклинаниях, а в вас самих. Если магглу дать в руки эту самую волшебную палочку, и рассказать все о заклинаниях, он все равно не сможет сотворить даже крохотного волшебства. Точно так же никакой маггл не сможет сварить зелье, поскольку волшебство не в ингредиентах и рецептах. Кстати, это обстоятельство объясняет и то, почему большая часть зелий не действует или почти не действует на магглов.

Лицо Гермионы отразило смесь удивления и разочарования. Слагхорн же продолжал:

— Ваше искреннее намерение, горячее желание сварить зелье — это половина успеха. Непоколебимая вера профессионала в то, что зелье получится, кураж и азарт экспериментатора порой преодолевают неточности рецептуры и несовершенство исходных материалов и приводят к успеху вопреки ожиданиям окружающих.

— Запомните. Качество зелья очень сильно зависит от вашего настроя, от вашей воли. И очень чутко реагирует, если вы в самом деле не хотите его варить, боитесь его, нервничаете и стараетесь поскорее отделаться от обузы. В таком состоянии духа даже идеально исполненный рецепт даст в лучшем случае бесполезное варево, а в худшем может даже стать опасным для самого горе-зельевара. Потому я рекомендую хорошее настроение и оптимизм на уроке, как средство от несчастных случаев.

Все его слушатели хором подумали о том, что оптимизм и хорошее настроение до сих пор с уроками зельеварения не ассоциировались. Слагхорн улыбнулся детям, поозирался по сторонам и добавил.

— Здесь довольно тесно, а для создания хорошего рабочего настроя нам нужны комфорт и свободное пространство. Поскольку расширять в этом доме комнаты нельзя, он и так на одной магии стоит, то я, пожалуй, ужмусь сам.

С этими словами профессор выудил из внутреннего кармана мантии пузырек и выпил содержимое. На глазах заинтригованных детей он стал стремительно превращаться. Слагхорн несколькими взмахами палочки невербально трансфигурировал свой костюм под размер нового тела, и через несколько секунд перед восхищенными учениками стоял стройный молодой мужчина с длинными волосами и бородой эспаньолкой.

— Здорово!

Восклицания Гарри и Рона прозвучали одновременно с вопросом Гермионы:

— А что это за зелье?

Обновленный преподаватель раскланялся, улыбаясь и демонстрируя ямочки на щеках.

— Это оборотное зелье, — пояснил он, — делается очень долго и из недешёвых ингредиентов. При приблизительном совпадении начальной и конечной масс тела действует примерно час. В моем случае будет действовать минут сорок.

Он повернулся к входной двери и взмахом палочки закрепил на ней пергамент со списком зелий. Там были перечислены все зелья за первый курс и несколько зелий второго курса.

— Это очень простые зелья. Они у вас обязательно получатся, если вы этого захотите. А чтобы желание побороло лень, каждый, кто самостоятельно сварит до конца каникул все зелья из этого списка, получит от меня флакончик оборотного. А теперь получите рецепт зелья от мозолей, возьмите ингредиенты и приступайте к работе. Если что-то будет непонятно, спрашивайте, я охотно отвечу на Ваши вопросы.

И работа закипела.

Учебный год начался со сломанной волшебной палочки и грандиозной выволочки от администрации в лице директора школы и деканов двух факультетов. Наверно всё-таки не стоило угонять папин фордик и пилотировать его через пол острова. Но триумфальное внимание всего факультета к героям дня искупало с лихвой те невеликие кары, что на них обрушились.

В башне гриффиндора их встретили аплодисментами. Старшекурсники, раньше не особо обращавшие внимание даже на Поттера, теперь приветствовали их наравне. А на следующий день, во время обеда кто-то из выпускного класса подшутил, навесив им обоим на спину иллюзию крыльев в гриффиндорской раскраске. Алые перья с золотыми кончиками ходить не мешали но внимание привлекали всеобщее.

Снейп смотрел на это чествование нарушителей с темным от скрытой ненависти лицом и переодически бросал убийственные взгляды на МакГонагал и директора. Драко Малфой в какой то мере озвучивал то, о чем только думал декан слизерина, и неоднократно начинал громкие, демонстративные разговоры о директорских любимчиках, которым подсуживают баллами и поощряют за нарушения. Но гриффиндор игнорировал разговоры и косые взгляды, и радовался яркой авантюре с которой начался год.

— Здравствуй, Рон Уизли! Я рада тебя снова видеть, — раздался мелодичный голосок. За спиной «окрыленных» друзей, сидящих за обеденым столом в Большом зале стояла Луна Лавгуд. Все заинтересованно посмотрели на незнакомую первокурсницу в мантии цветов дома Ровены.

— Красиво.

Луна гладящим движением провела рукой по иллюзии и присела на краешек скамьи. Рон кинул взгляд на соседей по столу. Девчонки перешёптывались и хихикали, что Рона изрядно смутило.

— Э… Здравствуй, — буркнул Рон.

— Как у тебя дела с гномами? — продолжала Луна, не обращая ни на кого, кроме Рона, внимания. — Получилось?

— Да. Всё нормально.

— Мне так понравилось как мы провели ту ночь. Жаль, что ты следующей ночью не пришёл. Я ждала, — безмятежно заявила Луна.

Хихиканье и шушуканье за гриффиндорским столом начали переходить в сдержанный смех. Уши Рона стремительно краснели. Он больше всего на свете желал, чтобы Луна со всей своей непосредственностью провалилась куда-нибудь в слизеринские подземелья.

— Повторим как-нибудь следующим летом? — не замечая смятения парня, спросила Луна.

Рон, под взрыв хохота сокурсников, вскочил, схватил сумку и выбрался из-за стола.

— Извини, Луна, мне надо идти.

Он сделал только пару шагов, запнулся на ровном месте и с размаху грохнулся на каменные плиты пола. Рефлекторно выставленные руки приняли часть удара, но всё же он успел больно приложиться об пол коленом и лбом.

Дружный смех охватил уже весь стол Гриффиндора. Рон раздражённо кинул взгляд на софакультетников, на улыбающегося Гарри, на «по-макгонаголовски» поджавшую губы Гермиону, и увидел, как близнецы друг другу «дали пять». Он перевёл взгляд на свои ноги. Шнурки ботинок развязались и явно не случайно сплелись, стреножив его. Он стал торопливо освобождать ноги.

Луна направилась к отлетевшей в сторону от места падения сумке и стала собирать в неё разлетевшиеся книги и листки пергамента. Последней она подобрала с пола чёрную тетрадь в кожаном переплете. Когда рука девочки сомкнулась на обложке, она так и замерла на корточках. Лицо её побелело, и зрачки глаз расширились.

— Что это? — едва слышно прошептала она, поворачиваясь к подошедшему Рону.

— Это моё, — ответил тот, вырвал из рук Луны тетрадь и резко швырнул её в сумку.

Рон осмотрел пол. Подобрал завалившееся под скамью перо и, больше не оборачиваясь, быстро вышел из Большого Зала.

Луна проводила его испуганным взглядом и тихо прошептала:

— Не трогай её…

* * *

Водоворот учебных дел подхватил второкурсников и закружил их по коридорам и кабинетам древнего замка. Второй год обучения почти ничем не отличался от первого, кроме двух предметов: ЗОТИ и Зельеварения.

Преподаватель ЗОТИ превратил свои уроки в театральные постановки или литературные чтения по ролям. Как ни странно, но Гермионе очень нравилось. Она почему-то каждый раз перед уроком волновалась и потом на уроке не отрываясь смотрела на преподавателя, ловя каждое его слово. Рону было просто весело, хотя он и считал, что ЗОТИ превратилась в балаган. Но с точки зрения Гарри уроки были кошмаром. Он скрипел зубами и тихо шипел каждый раз, когда Локхарт вытаскивал его к доске, дабы быть ассистентом на очередной постановке. Наверное, на Гарри так повлияли отработки у Локхарта, которые ему назначили за первое сентября.

На уроке же Зельеварения перемены затронули не преподавателя, а трёх учеников. Рон, Гермиона и Гарри после уроков Слагхорна стали совершенно по-другому относиться к уроку. Теперь они воспринимали Снейпа отдельно от предмета, и расценивали его скорее как досадную помеху на пути процесса создания интересных зелий. На первом уроке Снейпу удалось испортить Гарри настроение, и тем самым помешать изготовить зелье столь же идеально, как тот готовил его в Норе под руководством Слагхорна. Но перед вторым занятием, озабоченные настроением Гарри, Рон и Гермиона приготовили целый свиток анекдотов про Снейпа, выспрошенных у старшекурсников. И теперь перед уроком Гарри перечитывал этот список и в кабинет входил с немного идиотской улыбкой, стараясь не смотреть на Снейпа, чтобы не рассмеяться.

Метод всем очень понравился и был подхвачен сначала вторым курсом, а потом и всеми остальными. Появилась даже мода сочинять новые анекдоты. И здесь очень отличились магглорождённые студенты, которые беззастенчиво переделывали старые маггловские анекдоты на новый лад. Сами магглорождённые, конечно, узнавали переделки, но для чистокровных это было в новинку. Поветрие охватившее весь Гриффиндор, позже захлестнуло и Равенкло с Хафлпаффом. Пронумерованный список стал расходиться в копиях. Старшекурсники зачаровали их протеевыми чарами, и теперь свежие анекдоты появлялись у всех владельцев копии одновременно. На уроках можно было шепнуть только число, например «двадцать пять», и в памяти соседа сразу всплывало:

Снейп варит какое-то зелье. Рядом стоит гриффиндорец, пришедший на отработку. Снейп (сурово):

— Хм... Тогда наклейте на вторую колбу надпись «Яд».

Снейп, конечно, вскоре узнал, в чём причина хорошего настроения алознаменных. Он был в бешенстве и не упускал случая снять баллы, но тем не менее процесс было уже не остановить. Кстати, у большинства зелья стали получаться намного лучше, даже у Лонгботтома. А у троицы инициаторов этого безобразия зелья выходили просто идеально.

* * *

Отработки Рону и Гарри назначили разные, хоть Рон и подсуетился, заранее попросив Хагрида забрать их обоих к себе. Рона действительно отправили на неделю в подчинение Рубеусу, а вот Гарри, по воле директора, пришлось неделю общаться с самовлюблённым преподавателем ЗОТИ. С точки зрения Гарри, его наказание было куда тяжелее, чем у Рона, хотя тому и приходилось чистить клетки и убираться в вольерах у зверушек по курсу УЗМС.

Рон тоже полагал, что ему крупно повезло с наказанием. Он ещё летом вычитал в книге о чрезвычайно занимательных зверушках под названием "нюхлеры". Их мания отовсюду собирать блестящие предметы при определенной дрессуре и магии листьев лунной полыни, могла стать очень полезной для хозяина. Так что когда Хагрид выдал халат, ведро и веник с совком, Рон в первую очередь занялся клетками с этими зверушками. В течение недели отработок ему всё-таки удалось накормить их кашицей лунной полыни, хотя при этом пришлось хитрить и изворачиваться, устраивая полную темноту при кормёжке. Но спустя положенный срок зверушки уже воспринимали Рона как хозяина и выполняли несложные команды. А самое главное, блестящие стеклянные шарики из набора для игры в плюй-камни исправно приносили к ногам Рона. Осталось найти место, где россыпью валяются деньги и можно приступать к обогащению. Увы, насчет такого хлебного местечка идей пока не было.

Кроме совмещения полезного с принудительным, в работе у Хагрида был ещё один плюс. Удалось поближе познакомиться с профессором Кетлеберном. Рон рассчитывал на развёрнутые ответы на свои многочисленные вопросы, но увы. Профессор оказался весьма равнодушным к чужому энтузиазму человеком и предложил Рону «подождать годик и задавать свои вопросы на уроках».

Ждать целый год было невыносимо, и по окончании отработок, во вторые выходные сентября Рон засел в библиотеке. Кроме справочников по ЗОТИ он разыскал ту самую книгу, которую в своё время ему выделила Гермиона, и из которой он почти год назад выписывал на фантик названия книг. Идти за этим списком, конфискованным Снейпом, к нему же или к своему декану у него ив мыслях не возникало.

Устроившись за столиком у окна, Рон раскрыл фолиант и достал из сумки чёрную тетрадку. Он помнил, что обнаружил её в своей сумке после похода за покупками в Косую аллею. Откуда она у него взялась, было непонятно. Но почти сразу возникла идея переписать в неё всё, что накопилось у него на разрозненных листочках по теме подчинения существ. В том числе и переписать советы из писем Чарли. Летом этим заниматься было некогда, и вот теперь, в библиотеке Хогвартса, настало время собрать все свои знания воедино.

Он обмакнул перо в чернила и принялся переписывать. Строчка за строчкой ложились в тетрадь. Но когда пришла пора перевернуть страницу, Рон заметил странности. Во-первых, чья-то невидимая рука расставила запятые и тире. Несколько слов с грамматическими ошибками впитались в бумагу, а потом снова проступили уже с правильным написанием.

От удивления Рон выпустил перо из пальцев, и оно поставило в углу страницы жирную кляксу. Почти мгновенно клякса стала бледнеть и вскоре исчезла.

«Вот так тетрадка!» — с восторгом подумал Рон. — «Это же можно вообще не беспокоиться об этих дурацких запятых и дефисах. И вообще ни о чем. Пиши себе как попало, а тетрадка все исправит. Круто!»

Он даже не мог представить, что кто-то сумеет создать такой полезный артефакт. Но удивление возросло ещё больше, когда на полях напротив дубликата списка литературы по зелью подвластия, появилась надпись: «Дополнить информацию?»

Рон кивнул, а потом, спохватившись, написал рядом с вопросом: «Да».

И вопрос, и его ответ растаяли в бумаге, а вместо них напротив некоторых названий книг из списка появились пометки: «Запрещена. Содерж. полный рецепт». Напротив остальных же: «Не запрещена. Рецепт отсутствует» или «Не запрещена. Рецепт с ошибкой».

Удивление Рона достигло апогея, когда в список добавилось ещё несколько названий книг. Рону стало как-то тревожно.

Он закрыл дневник и неподвижно посидел пару минут, глядя на неё. Книжка, явно маггловская, не выглядела зловеще. Кожаный переплёт, тиснёная надпись «1943г» на корешке. Рон снова взял книжечку в руки. Внутри — простая бумага, и на форзаце лаконичный типографский оттиск адреса книжного магазина на Воксхолл-роад в Лондоне. Выше оттиска, выцветшими чернилами была сделана надпись — «Том Риддл».

Перелистнув лист форзаца, он посмотрел на записи. Они были на месте. Помедлив ещё немного, Рон взял в руки перо и написал на полях: «Кто ты?»

Надпись исчезла, как и в прошлый раз. На её месте стали проступать слова:

«Я — дневник Тома Риддла, ученика школы Хогвартс. Я создан, чтобы хранить его знания. Меня создавали с 1943 по 1945 год».

Рона этот ответ как-то успокоил. Всё-таки хорошо, что это оказался просто дневник школьника из прошлого, а не ужасный артефакт какого-нибудь тёмного мага.

Рон обмакнул перо и написал:

«Откуда ты знаешь про книги, содержащие рецепт зелья подвластия?»

Ответ проступил быстро:

«Я делал эссе по заданию профессора Слагхорна.»

Рон даже заулыбался при виде этой фамилии. Сразу появилось ощущение какой-то связи через профессора с этим, оставшимся в полувековом прошлом, автором дневника. Появилась новая строчка:

«Могу показать про это зелье всё, что я тогда для себя выписал».

Это было просто невероятное предложение. Рон, не колеблясь, написал:

«Да, пожалуйста».

Страница дневника сама собой перелистнулась, и чистый лист стал покрываться текстом и картинками. Перед взором восхищённого Рона открывались тайные знания, ужасные и могущественные. Зелье было вполне тёмным. Для его приготовления требовалась капля крови намеченной жертвы. Это, конечно, делало зелье не столь удобным в применении, как быстрый и обезличенный «Империус», но зато эффект от зелья был постоянным и его нельзя было побороть силой воли.

Всё это Рон узнал из пяти страниц текста, появившегося в дневнике стараниями таинственного Риддла. Эти материи показались Рону слишком пугающими, и он написал:

«Это всё очень тёмная магия. За это можно попасть в тюрьму. Нет ли чего-нибудь более безобидного?»

Ответ появился не сразу:

«Что ты имеешь в виду?»

Рон погрыз перо в сомнении, но решился и исписал пол страницы историей о том, как этим летом подчинял садовых гномов. В конце он добавил, что идея дрессированных нюхлеров кажется ему перспективной.

Написанное Роном впиталось в бумагу, и на опустевшее место потекли строчки текста из-под невидимого пера Риддла. Про нюхлеров Риддл не смог рассказать ничего свыше информации, уже подчерпнутой из школьного учебника, но история о расах садовых гномов и домовых эльфов заняла десять страниц в дневнике.

К своему удивлению Рон узнал, что когда-то, ещё до принятия статута, гномы были выведены магами как подсобная рабочая сила на огородах, но после ухода магов в подполье садовыми гномами перестали заниматься и они почти выродились, а теперь воспринимаются как вредители. Узнав об этом, Рон сделал вывод, что своим успехом в деле дрессуры этих существ он в значительной степени обязан неведомым древним магам.

В той же глубине веков теряется и происхождение расы домовых эльфов, про которых Рон много слышал, но ни разу ещё не видел. В отличие от садовых гномов, которых надо ещё выдрессировать перед применением в хозяйстве, у эльфов рабская покорность людям передается от поколения к поколению и заложена в родовую память этой расы. Так что с использованием этих существ в быту проблем не возникает.

Ещё одним существенным отличием домовиков от гномов является наличие «близкого к человеческому» интеллекта и магических возможностей. И пусть последние заёмные, но они делают домовиков идеальными слугами.

Когда Рон услышал об этом, он пришел в возбуждение и просто завалил своего учителя вопросами. К сожалению, большая часть ответов огорчила его. Выяснилось, что домовые эльфы привязаны не к магам, а скорее к магическим жилищам, становясь их одушевлённой частью. И как следствие, могут активно колдовать и оставлять потомство только в достаточно старых магических домах, к которым «Нора» никоим образом не относится. Впрочем, такая привязанность домовых эльфов к жилищу делала нормой их переход из одной семьи в другую одновременно с продажей или захватом дома в качестве трофея.

После такого заявления мечты Рона осложнились необходимостью захвата какого-нибудь родового мэнора. Это было чересчур фантастично, так что Рон предпочёл пока мечтать о вещах достижимых. Например, о знакомстве с домовыми эльфами Хогвартса, поскольку дневник пообещал снабдить его информацией о том, как найти в замке кухню.

* * *

Визит на кухню состоялся через неделю после знакомства Рона с одушевленным дневником. Пришлось немало чернил извести удовлетворяя любопытство дневника и переписывая статьи из книг «Современная история магии», «Развитие и упадок Темных искусств», и «Величайшие события волшебного мира в двадцатом веке», прежде чем тот счел что плата за знания достаточна.

Визит на кухню и знакомство с раболепными домовиками очень впечатлило Уизли. Он наконец воочию увидел то, о чем мечтал. Маленькие но могущественные магические рабы способные сделать жизнь своего хозяина невероятно комфортной и приятной. Какая то эйфория от сделанного открытия кружила Рону голову. Захотелось поделиться своим восторгом с друзьями. И он сгорал от нетерпения познакомить с этим местом замка своих друзей, но сначала поближе познакомился с ней сам.

Устроить экскурсию на кухню для Гарри и Гермионы удалось на следующий же день в воскресенье девятнадцатого сентября. Когда они вошли через натюрморт в зал кухни, Рон исподтишка стал наблюдать за реакцией друзей. Он предвкушал их восхищение и слова благодарности.

Разумеется, они были впечатлены открывшимся зрелищем. Огромное помещение по площади равное Большому залу имело кирпичный сводчатый потолок опиравшийся на ряды колонн. Окон не было и кухонный зал освещался только многочисленными фонарями. Слева, вдоль длинной стены, располагались очаги и печи, над которыми нависали огромные металлические колпаки вытяжек. Параллельно длинной стене, посередине зала тянулись цепочки невысоких разделочных столов. Правая стена была заставлена шкафами и стеллажами, на которых громоздились ящики, бочонки, корзины, бутыли. И везде суетились маленькие лопоухие существа, одетые в разнокалиберное тряпье.

Заметив гостей, часть из них замерла и уставилась на вошедших огромными выпученными глазами. От кухонных работников отделился старый сморщенный домовик в бордовой тоге из куска ткани, когда-то бывшего балдахином кровати. На ходу он повернулся к собратьям и рявкнул:

— Чего уставились? Работайте давайте!

Эльфы снова засуетились вокруг своих плит и разделочных столов. Старый эльф в бордовом подошел к замершим на пороге школьникам и, поклонившись, проскрипел:

— Чего изволят молодые господа из славного дома Годрика?

На правах «завсегдатая» Рон повел разговор сам. Он попросил угостить их чаем с печеньем или булочками. Старый домовик поклонился и указал рукой на гостевой столик. Тот стоял недалеко от входа, отделённый от кухонного зала лёгкой деревянной решёткой, увитой зелеными побегами какого-то растения. В этом гостевом закутке кухни было уютно и совершенно не ощущалось запахов кухни. Три школьника уселись за круглый столик, и перед ними начали появляться предметы сервировки и блюда. В финале этого действа в центр стола водрузился большой пузатый чайник с бронзовым ситечком на носике. Фарфоровые чашки поочередно подлетали к нему, принимали в себя янтарную ароматную жидкость и приземлялись перед гостями.

Рон выглядел именинником.

— Ну как? Правда, здорово? Я вчера тут всё облазил. Тут ещё помимо кухни полно всяких помещений. Я смотрел, как из печной золы вываривают щелочь и потом делают настоящее мыло. То, которое качеством получше, с отдушкой, идёт в наши душевые комнаты и туалеты, а качеством похуже — используется при уборке помещений. Видел, как эльфы бельё стирают и гладят. А ещё они занимаются ремонтом мебели и всяким прочим ремонтом по замку тоже.

Рон рассказывал об увиденном, и Гарри с удивлением и интересом смотрел на кухонную суету. А вот лицо Гермионы темнело по мере рассказа, и смотрела она на Рона с прищуром стрелка.

— А плату за свою работу они получают? — спросила девочка. Рон в ответ отрицательно помотал головой. Рот его был занят булочкой.

— А где они спят, отдыхают и чем питаются, ты не интересовался? — с нарастающим напряжением в голосе продолжала спрашивать она.

— Нет, а зачем? — ответил Рон, не ощущая приближающейся бури. — Мало ли в замке чуланов и кладовок, где они могут отдыхать. А питаются наверно тем, что мы не доели. Так везде принято.

— А за дурную работу их как наказывают? Морят голодом или бьют плетью?

Девочку уже потряхивало, но Рон не замечал этого, увлеченный чаепитием. На вопрос Гермионы он ответил невнятно, со ртом, полным вкусного кекса с изюмом.

— А зачем их наказывать? Они сами себя наказывают. Помнишь, Гарри, как тот чокнутый домовик бил себя лампой? Вот так они все делают. Это их природное качество.

И тут Гермиона взорвалась. И, в общем-то, это была не просто фигура речи. Когда она вскочила на ноги, от неё явственно прокатилась волна магии, взъерошившая Рону волосы и колыхнувшая зелень, оплетающую стены беседки.

— Рон, ты свинья! Ты радуешься тому, что тебя обслуживают рабы?

У девочки просто перехватило горло от негодования. Она покраснела, а её волосы развевались, как будто их подхватил ветер. Рон таращился на неё с испугом и недоумением. Мысли перемешались в голове, и он не знал, что ответить.

— Гермиона, но они специально созданы, чтобы служить магам, — наконец сказал он, проглотив остаток кекса и вспомнив записи из дневника, — в старых семьях почти у всех есть домовики. Это традиция.

Он повернулся к Гарри в поисках поддержки.

— Гарри, ну скажи ты ей, что плохого в том, что кто-нибудь незаметный за тебя готовит, убирает и работает в саду? Это же нормальное желание.

Лицо Гарри от вопроса Рона скривилось, и он не стал ничего отвечать. Зато ответила Гермиона:

— Никто не должен быть рабом. Каждый труд должен быть оплачен. А тот, кто считает рабство нормой, должен сам быть готовым испытать это ярмо на своей шее. Я отныне крошки в рот не возьму в этом замке! Пошли, Гарри.

Она резко протянула руку Поттеру. Тот посмотрел на Рона, а потом встал и взял руку Гермионы. Так, держась за руки, они и удалились с кухни. Правда, Гермиона шла очень энергично с гордо вздёрнутой головой, и создавалось впечатление, что она тащит Гарри на буксире.

Рон остался один. Настроение было безнадежно испорчено. Он посмотрел на закрывшуюся дверь кухни, и у него само собой вырвалось:

— Чертова грязнокровка.

«Всё, что с нами происходит, мы можем использовать себе во благо. Твой конфликт с друзьями не исключение. Если судить беспристрастно, теперь тебе будет гораздо легче совершенствоваться и двигаться к цели, чем раньше. Ты теперь свободен. У тебя больше нет необходимости таиться и придумывать объяснения своим истинным интересам. Ты теперь никому ничего не должен. Думай о себе. Поверь, больше никто о тебе не позаботится. Твои друзья неизбежно бросят тебя на своём жизненном пути, когда школьная беззаботная жизнь закончится, и начнется суровая реальность. Там, за порогом школы, каждый будет решать за себя, и к этому моменту надо готовиться. Твой дружок Поттер обречён на успех и известность. Его имя всегда поможет ему в любом начинании. Но ему, а не тебе. Эта магглорождённая, судя по всему, прекрасно понимает то, что я тебе объясняю, и уже сейчас набивает свою голову знаниями. Впрок. У неё достаточно энергии и свою жизнь она тоже устроит. Но свою, а не твою. А как будешь жить ты? Будешь, как твой отец, мелким клерком на нищенской зарплате. Или, может, ты хочешь быть всю жизнь продавцом какой-нибудь ерунды на Косой аллее? Тебе уже сейчас надо определиться с тем, чего ты хочешь, и начать двигаться к цели».

Рон сидел в пустом классе на третьем этаже. Луч света из узкого и пыльного окна падал на стол и раскрытые страницы лежащего на нём дневника. Цепочки слов сливались в предложения, и каждая фраза как таран била по юношеским представлениям о мире и людях. Верить во всё это не хотелось, но и не прислушиваться к словам дневника было нельзя. Слишком ярко он представлял Рону его будущую бедность и невостребованность на примере отца и некоторых родственников. Слишком хорошо он был знаком с несправедливостью мира магов и его равнодушием.

В том, что надо определиться с целями и полагаться только на себя, дневник был прав. Но отказываться от дружбы с Гарри Рону категорически не хотелось. Это так льстило самолюбию и так возвышало над толпой сверстников — быть единственным другом национального героя. Ну, почти единственным. Грейнджер идеальную картину несколько портила своим присутствием. Она, конечно, не такая дура, как остальные девчонки, и в прошлом году была очень полезна, но ссора на кухне Хогвартса показала, как сильно её влияние на Гарри.

Примерно это он и написал в ответ на текст Тома. А в конце рука сама вывела на странице дневника вопрос: «А что мне делать с Грейнджер?»

Ответ несколько задержался, как будто реальный человек размышлял над тем, что ответить и подбирал слова.

«Ну, если не рассматривать вариант с убийством, то остается только подставить её под отчисление. Как вариант, надо добиться того, чтобы Поттер разочаровался в ней. Чего он больше всего не любит в людях? Чего он не сможет простить даже старому другу?»

Слова про убийство Уизли воспринял как шутку, а идея подставить Гермиону под отчисление показалась невыполнимой. (Ведь это же Гермиона!) А вот рассорить её и Поттера было мыслью привлекательной, но как-то раньше Рон не задумывался над вопросом, который поставил дневник. Он поскрёб пятернёй свою шевелюру, но это не помогло. Пришлось написать: «Я не знаю».

«Узнай. Тогда я смогу тебе дать совет. А пока продолжай давай переписывать статью из «Пророка».

Статья о процессе над Лестрейнджами по делу Лонгботтомов из подшивки «Пророка» за ноябрь 1981 года уже порядком утомила его. Но деваться было некуда, приходилось писать всё подряд в угоду жадному до информации артефакту.

Дневник таил в себе очень много информации. Если честно, то он был просто сокровищницей знаний. Но сокровищницей с характером. В обмен на тайны зельеварения или секреты замка Рону приходилось переписывать в дневник многочисленные статьи из газет. И старых, времен первой магической, и свежих. От многочисленной писанины у Рона постоянно болела кисть правой руки.

В ответ на жалобы Рона Том выдал несколько страниц с рецептами подходящих бальзамов и подробное описания процедуры зачаровывания пера на письмо под диктовку. Зелья варить было просто негде и не из чего, а чары были весьма сложные, и у Рона пока что ничего не получилось. Тем более поврежденной палочкой. Так что приходилось терпеть неудобства.

Рон со вздохом согнал пером Коросту с газетной страницы и принялся переписывать, не вдумываясь в копируемый текст. Его занимали мысли о том, каким насыщенным оказалось это несчастливое воскресенье. О том, как медленно тянется время до ужина. И о том, придут ли на ужин Гарри и Гермиона.

* * *

Они не пришли.

Рон увидел Гарри только в спальне перед самым отбоем. Тот выглядел озабоченным и, не разговаривая, завалился спать. А следующим утром он исчез до того, как Рон проснулся, и на завтраке их с Гермионой опять не было видно.

Целый день на занятиях Рон пытался вести себя так, как будто ничего не произошло, но предложенного тона не поддержали. Гермиона его демонстративно игнорировала, а Гарри на вопросы Рона отвечал без враждебности но и без особого энтузиазма, практически односложно. То и дело поглядывая на недовольно щурящуюся подругу.

В обед эта парочка снова отсутствовала в Большом зале. Их отсутствие уже вызывало вопросы у второкурсников, а Рон просто не знал, что отвечать. Становилось очевидным, что Гермиона выполняет свое обещание, в сердцах данное на кухне и Рон, несмотря на обиду, уже не находил себе места от желания раскрыть тайну голодовки бывших друзей. Доедая изумительно вкусный рис с отбивной под томатным соусом, он твёрдо решил проследить за ними по окончанию сдвоенных чар — последнего на сегодня занятия.

Но выполнить план он помешал себе сам. В коротком перерыве между первым и вторым занятием он подошёл к Флитвику и поинтересовался тем, что именно он делает не так при попытке зачаровать перо. Рон надеялся на короткий ответ, но Флитвик так воодушевился вопросом второкурсника, что задержал Рона после занятий подробно пояснил технику накладывания этих чар и даже потребовал что бы Рон попытался в его присутствии. Посмотрев на капризное поведение палочки и мучения ученика Флитвик настоятельно порекомендовал приобрести новую палочку и зачаловал перо сам. Так что к радости Рона у него теперь было идеально зачарованное перо, но вот следы Гарри и Гермионы растаяли в коридорах замка.

Была маленькая надежда найти их в библиотеке, ведь где-то им надо было заниматься и писать эссе. Рон внимательно осмотрел всех, кто занимался в читальном зале, но их там не было. Зато была Луна. Она несмелым жестом поприветствовала его, но Рон сделал вид, что не заметил её и прошел вглубь библиотеки. Побродив по всем закоулкам огромного книгохранилища, он так и не нашел своих неверных друзей. В итоге Рон взял очередную подшивку газет (точнее, магическую копию подшивки, любезно наколдованную мадам Пинс) и пошел в облюбованный класс на третьем этаже, удовлетворять непомерный аппетит дневника.

На ужине, когда Рон опять сидел в Большом Зале в гордом одиночестве, на скамью справа и слева от него двумя угрями скользнули близнецы и стали засыпать его вопросами, только успевай голову поворачивать. Никакой информацией с этими бузотёрами Рон делиться не хотел. Он по опыту знал, что едва только начнёшь рассказывать, придётся выкладывать всё, что знаешь. Плохо у Рона получалось врать. Так что от братьев он отделался маловразумительными отговорками, типа «знать не знаю, ведать не ведаю», «наверно, есть не хотят или в библиотеке застряли». Братья, очевидно, не поверили, но отстали. Попросили передать Гарри, что его искал Оливер Вуд по поводу тренировок и с довольными физиономиями пересели к своему курсу.

Гарри появился в спальне факультета только перед отбоем.

— Гарри, близнецы просили передать тебе, что тебя искал Вуд.

Гарри молча кивнул, раздеваясь. Чувствуя, что разговор не получается, Рон решил использовать второй повод.

— Гарри, я тут заметил, что ты совсем не ешь. Я отложил тебе с ужина пирожков, с сыром, как ты любишь.

Гарри посмотрел на на пирожки, на Рона, сел на кровать и спросил:

— Рон, ты их сам испёк?

— Нет, — потупился Рон.

— А может, ты их купил?

— Сам же знаешь, что нет, — буркнул стремительно мрачнеющий Рон. Разговор выруливал на болезненную тему.

— Ну, хоть спасибо ты сказал тем, кто их сделал? Что, тоже нет?

Рон молчал, а Гарри сверлил его требовательным взглядом.

— Ешь их сам, Рон. Приятного аппетита.

Поттер залез под одеяло и отвернулся к стенке.

Рону не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Несмотря на взвинченные нервы, сон пришел быстро и безжалостно оборвал хоровод мыслей в рыжей голове Уизли.

* * *

Ужас сковывал тело и отнимал ясность мыслей. Вместо криков изо рта вырывалось какое-то сипение. Гарри и Гермиона были рядом, но не видели, что он тонет. Не видели, как густая жижа, в которую он сразу провалился по пояс, медленно затягивала его тело, и только плечи и голова ещё возвышались над обманчиво надёжным зелёным ковром мха. Надо было только крикнуть о помощи, и они обернулись бы и увидели его беду. Надо только крикнуть, но воздух в лёгких превратился в песок, острыми гранями своих песчинок раздиравший горло. Друзья всё удалялись и удалялись, не оборачиваясь и не слыша его хрипа. Их силуэты становились всё меньше и меньше. Трясина подобралась к горлу Рона, и он обречённо задрал лицо к тёмному небу. Грозовые тучи внезапно пришли в движение и сложились в человеческое лицо, чьи глаза светились багряным отблеском заката. Это лицо улыбалось глядя на его гибель. Оно ждало развязки.

Холод окружающей воды уже крутил мышцы резкими судорогами. Рот начал наполняться грязью. Осталось всего несколько вдохов через нос и всё будет кончено. Его труп станет частью этого болота, и никто и никогда не узнает об обстоятельствах его смерти.

— Рон! Рон! Просыпайся, черт побери!

В распахнутые глаза ворвался свет, а нос с шумом втянул воздух. Через несколько мгновений Рон понял, что ему всего лишь приснился кошмар, а разбудил его Колин Криви. Радость от осознания иллюзорности неминуемой смерти наполнила душу теплом. Рон потянулся в постели и почувствовал, что ощущения болотной жижи всё ещё не отпускают его тело. Он откинул одеяло и быстро опустил ноги на пол, садясь на кровати. От этого движения ощущения на теле стали ещё сильнее, и к ним присоединился отвратительный запах туалета.

С ужасом Рон посмотрел на свои трусы и увидел огромное коричневое пятно, запах которого не оставлял места для домыслов. Обратная сторона одеяла, простыня, одежда — всё было перепачкано.

— Ух ты!

Восклицание первокурсника заставило всех посмотреть на Рона, и лица обитателей спальни застыли от сдерживаемых гримас. Только Дин Томас громко заржал, а Колин отскочил на шаг назад и ослепил Рона вспышкой своего фотоаппарата.

Рон в панике закрылся одеялом и обвел взглядом сокурсников. Тактичный Невилл уже отвернулся, а остальные с трудом скрывали смех. Только Гарри странно поморщился и, заканчивая надевать мантию, подхватил сумку с книгами и вышел из спальни. Вслед за ним ускакал счастливый папарацци.

Утро вторника началось с катастрофы.

* * *

На завтрак Рон не пошёл. От одной мысли, что весь факультетский стол будет с усмешками пялиться на него, аппетит исчезал без следа. Хватило и того кусочка презрительного внимания, что ему уделили гриффиндорцы, когда он проходил через гостиную. Хихикающие девчонки. Близнецы и несколько старшекурсников, рассматривающие свежеотпечатанные фотографии. И сам мелкий поганец Криви, наслаждающийся вниманием компании старшекурсников.

Рон сидел в пустом классе перед раскрытым дневником и колебался. Стоит ли делиться с ним случившимся. Не захлопнет ли он перед ним, «засранцем», свои страницы. Это было бы последней каплей, после которой ему был бы только один путь — домой. Подальше от несмываемого пятна.

Решившись, Рон обмакнул перо в чернильницу и начал писать.

«Привет, Том. У меня к тебе будет просьба. Сегодня у одного из парней в нашей спальне случилось несчастье. Во время сна он невольно сходил «по-большому» под себя и проснулся утром в луже сам-знаешь-чего. В общем, сейчас он посмешище всего факультета. Помоги советом, как ему быть».

Чернила впитались в бумагу, и на их месте стали быстро проступать слова ответа.

«Сочувствую твоему знакомому. С ним такое раньше бывало? Он ел что-нибудь непривычное накануне?»

«Нет. Такого с ним не бывало, и кроме общего ужина он ничего не ел.»

«Рекомендую ему не откладывая посетить больничное крыло и попросить медика сделать тест мочи на предмет отравления. Наличие заключения врача очень ему поможет в восстановлении репутации. Кстати, ничего необычного в поведении сокурсников не было накануне вечером или рано утром?»

«Вечером всё было, как обычно. А вот утром… Этого парня разбудил младшекурсник с фотоаппаратом…»

Дневник даже не стал дожидаться окончания записи. Шрифтом крупнее обычного он вывел на бумаге:

«Ха! Ха!! Ха!!! Какая убогая интрига! Выясни, кто послал этого фотографа будить твоего знакомого, и ты узнаешь, кто его отравил. И пусть начинает продумывать свою месть.»

Рон захлопнул дневник и поторопился в больничное крыло. На сердце было тепло от того, что у него есть такой необычный, но верный друг, как дневник Тома Риддла.

* * *

На Трансфигурацию он опоздал. МакГонагалл выслушала его объяснения и недовольно поджала губы, когда услышала, что мадам Помфри обнаружила наличие зелья в организме ученика. Декан пообещала разобраться с виновными и продолжила урок.

Несколько успокоенный предпринятыми шагами, Рон почти не реагировал на усмешки сокурсников. На занятиях и во время перемен он обдумывал месть близнецам, ибо, ка выяснилось, именно они послали Криви будить его утром. И возможность подсыпать ему в еду что-нибудь они тоже имели во время ужина, когда отвлекали разговорами.

Вечером в гостиной гриффиндора, Перси перси сделал официальное объявление о том, утренний инцедент произошел потому, что студента Ронольда Уизли отравили во время вчерашнего ужина. И виновные в отравлении вполне могут быть отчислены за свой проступок. Говоря все это он смотрел только на близнецов и было понятно что прямых улик у него нет. Так что грозные слова не более чем сотрясение воздуха.

Рон был рад и этому. По крайней мере в его адрес больше усмешек не было и факультет начал быстро забывать произошедшее. Вот только Рон ни чего забывать не собирался.

* * *

В "день катастрофы" Рон был чернее тучи и конечно думать забыл про бывших друзей и тайну их голодовки. Но на следующий день, в четверг, ему повезло уловить момент, когда Гарри и Гермиона отделились от толпы сверстников и свернули в боковой коридор. Наблюдая издали за каштановой гривой Гермионы и чёрной всклокоченной шевелюрой Гарри, он вышел вслед за ними из замка и с удивлением понял, что они идут к Хагриду.

Зайти вслед за ними в дом Рон постеснялся и потратил некоторое время, подтаскивая садовый ящик к окну, выходящему в сторону леса. Осторожно взобравшись на ящик и заглянув в окно хижины, Рон увидел знакомую по кухне Норы картину. Хагрид стоял у плиты и помешивал половником какое-то варево в огромной кастрюле и что-то рассказывал детям. Гарри и Гермиона, сбросив школьные мантии, в одних рубашках слушали его и тоже колдовали у разделочного стола. Гарри натирал на тёрке кусок тыквы, а Гермиона, дирижируя палочкой, заставляла яйца взлетать с тарелки и раскалываться, выливая своё содержимое в миску с мукой. При этом зачарованная деревянная ложка усердно замешивала тесто. Перед Гермионой парила кулинарная книга, с которой девочка периодически сверялась и добавляла какие-то ингредиенты из баночек.

Вот Гарри что-то сказал, и Гермиона рассмеялась, машинально проведя рукой по лбу, отбрасывая волосы. Теперь засмеялся и Гарри, показывая рукой на перепачканный в муке лоб девочки. Она в ответ фыркнула и махнула рукой на пятно тыквенного пюре на щеке мальчишки. Отсмеявшись, они начали смешивать тыквенное пюре и тесто, лепить пирожки и выкладывать их на противень.

К тому моменту, когда все пирожки были вылеплены и противень отправился в духовку, Хагрид уже разливал суп по трём тарелкам. Двум маленьким и одной размером с небольшой тазик. Гарри и Гермиона помыли руки и сели за стол. Его друзья веселились, и, судя по всему, совершенно не переживали из-за его отсутствия. Рон ещё немного понаблюдал, а потом его собственный желудок долгим урчанием напомнил, что он сегодня не завтракал, а из-за этой слежки рискует остаться и без обеда.

В Большой зал он вошел, когда часть учеников его уже покидала. Стараясь не смотреть на окружающих, Рон юркнул за стол Гриффиндора. Он быстро наложил себе в тарелку тушеной капусты с мясом и набросился на еду. Но спокойно поесть ему не дали.

— Мистер Уизли, — раздался за его спиной голос профессора МакГонагалл, — а где мистер Поттер и мисс Грейнджер? Почему я перестала их видеть во время трапез?

Рон вскочил и повернулся. Он, давясь, проглатывал капусту и лихорадочно соображал, что сказать декану, чтобы не нарваться на взыскание. Ничего хитроумного в голову не пришло, так что пришлось говорить правду:

— Профессор, Гермиона вчера узнала, что пищу в Хогвартсе готовят домовые эльфы и отказалась её есть. И Гарри с ней заодно.

— Что?! — декан была в шоке. — Как это отказались? А что же они тогда едят?

— Ну, про вчера я не знаю, а сейчас они у Хагрида.

МакГонагалл удивленно вздернула брови. Потом она кинула взгляд на большие часы, висевшие рядом с копилками факультетов, и быстрым шагом направилась к выходу из зала.

Рон сел и машинально продолжил есть. А потом подскочил, сгрёб несколько штук пирожков в карман мантии, одним могучим глотком выпил бокал с соком и припустил за деканом. Он не ошибся, МакГонагалл уже подходила к хижине Хагрида. Он подбежал к дверному проему и осторожно заглянул внутрь.

— ... нарушения дисциплины. Вы должны питаться вместе со всеми в положенное время и с должным качеством пищи.

Гермиона хотела возразить, но декан не дала ей рта раскрыть.

— И не надо мне рассказывать про рабский труд домовиков. Они созданы нами, магами, в помощь себе, так же как магглы создают механизмы вроде стиральной машины или газонокосилки. Наличие у них возможности говорить и думать всего лишь облегчает управление ими и не ставит эти существа вровень с волшебниками. Вам же не придёт в голову говорить о рабстве лошадей, сторожевых собак или почтовых сов. Так что прекращайте эту эскападу и отправляйтесь на занятия, а вечером я должна вас видеть в Большом зале вместе со всеми, и если вы не явитесь, факультет лишится двух десятков баллов за каждую пропущенную вами трапезу.

МакГонагалл повернулась к Хагриду, который всё это время старался стать маленьким и незаметным.

— Хагрид, я недовольна тем, что вы поощряете такое поведение учеников. Надеюсь, это больше не повторится.

Она развернулась и быстро вышла из хижины. Взгляды оставшихся скрестились на фигуре Рона, засветившейся в дверях.

— Стукач! — прошипела Гермиона, подхватила сумку и тоже вышла из хижины.

На ужине Рон сидел за факультетским столом подальше от Гермионы и Гарри. Гермиона демонстративно ничего не ела, только пила воду. МакГонагалл со своего места за столом на возвышении сверлила её взглядом, но девочка сидела, отгородившись от всех толстой бронёй очередного фолианта «для лёгкого чтения». Гарри, виновато посматривая на подругу и тревожно — на декана, ел фрукты.

Во время обеда полфакультета слышали диалог Рона с деканом, и теперь происходящее наблюдали десятки глаз, пытаясь понять, что происходит.

— Милочка, а почему ты не кушаешь? — обратилась к Гермионе староста Гриффиндора.

— А вам разве ещё не доложили?

Гермиона бросила на Рона взгляд, наполненный высокомерием.

— О чём? Объясни.

Гермиона обвела взглядом кучку заинтересовавшихся софакультетчиков.

— Вы знаете, что вам готовят еду, стирают бельё и убирают за вами рабы?

Заявила она с пафосом. Реакция у слушателей была разной, но удивление превалировало.

— Как рабы? — недоверчиво переспросил чернокожий маглорождённый Дин Томас. — Натурально люди с ошейниками и клеймёными лбами?

— Не люди. Их называют домовики или домовые эльфы. Но они тоже живые существа, умеющие говорить и мыслить. И они не носят ошейников, их символ рабства — запрет на ношение одежды.

— Они ходят голые? — хихикнул кто-то.

— Нет, — поморщилась Гермиона, — они кутаются в старые наволочки или занавески. Но это неважно. Главное — они настолько порабощены, что не представляют себе никакой другой жизни. Я говорила с ними. С ними трудно общаться, у них покалеченная психика и совершенно непонятная логика, но я всё-таки с ними разговаривала. Это разумные существа. Это не животные. У них есть свой фольклор и традиции. Они испытывают друг другу симпатии и антипатии. Они любят своих детей. Это самый настоящий волшебный народ вроде гоблинов, но маги сделали их наследственными рабами.

Гермиона замолчала и обвела всех взглядом. Её слова явно произвели впечатление. К группе слушателей подошло несколько старшекурсников и близнецы в том числе.

— Ну, хорошо. Пусть эльфы — рабы, но ты-то почему не ешь? — переспросил Перси.

— Что!? Как это «пусть рабы»?

Её ответ Рон услышал очень отчётливо. Как будто они говорила рядом. По этому изменившемуся звучанию он понял, что кто-то на Грейнджер наложил заклинание «Сонорус». Рон заозирался — почти весь зал теперь смотрел на стол Гриффиндора, пытаясь понять, что происходит. Посмотрев на старшекурсников около неё, он решил что это, скорее всего, дело рук близнецов, поскольку только у них на лицах было проказливое выражение. Впрочем, оно у них было перманентным. Гермиона тем временем продолжала возмущаться:

— Да вы понимаете, что рабство — это отвратительный пережиток? Это даже не средневековье, это просто дикость! Человечество уже давно отказалось от этого позора. Представьте себя в рабстве. Представьте, что вся ваша жизнь — это бесконечная работа на хозяина фактически только за еду. И представьте себе, что магия хозяина заставляет вас истязать себя за малейшие ошибки.

— Да, да! — воскликнула Гермиона, видя изумление школьников. — Эльфы Хогвартса прижигают себе уши раскалённым железом, ошпаривают руки кипятком и бьют себя по голове сковородками. Они настолько порабощены, что даже контроль над ними не нужен. Каждый из них сам себе жестокий надсмотрщик. Это так удобно для их хозяев! Не правда ли, господин директор?

К разгорячившейся ученице как раз подошли МакГонагалл и Дамблдор. Декан хотела снять заклинание с девочки, но директор остановил её жест и вместо этого сам наложил «Сонорус» на себя.

— Нет. Мне не нравится это, мисс Грейнджер. Но изменить здесь ничего не получится. Если бы эльфы когда-нибудь были свободным народом, а потом попали в зависимость от магов, я присоединился бы к вашему возмущению. Но увы. Домовые эльфы изначально были созданы такими. Они не способны выжить без помощи магов, как любой химерический конструкт.

— Ах, какое удобное объяснение! — Гермиону уже «понесло». В её голосе был явный вызов и насмешка. — А главное — оно освобождает от необходимости что-то менять. А между прочим, наличие рабов в домах чистокровных магов формирует, например, у таких, как Малфой, ничем не обоснованное чувство превосходства и, как следствие, раскол в магическом обществе. В том числе и гражданские войны.

— Эй, Малфой, ты когда-нибудь убирал за собой игрушки или кровать заправлял? — крикнула она, будучи не в курсе, что на неё наложен «Сонорус». Её крик заставил всех до единого посмотреть на Малфоя. Рон тоже кинул взгляд на него и увидел, как меняется лицо Малфоя с самодовольно-насмешливого на возмущённое.

— Какое тебе дело, гряз... Грейнджер!

— Что и требовалось доказать! — вздёрнула носик Гермиона и отвернулась от стола Слизерина.

— Это очень интересная точка зрения, мисс Грейнджер, — добродушно проговорил Дамблдор, не обращая внимания на её выпад в сторону Малфоя, — но мне кажется, столовая Хогвартса не то место, где стоит устраивать дискуссии. Вы не пройдёте со мной в мой кабинет? Думаю, там будет удобнее.

* * *

«Ты понимаешь, что уровень твоих знаний прискорбно низок даже для второкурсника? Я не знаю, куда смотрит попечительский совет, но очевидно, что за пятьдесят лет качество преподавания упало. Ты же сам видишь, что ни один из моих вариантов мести твоим братьям ты не можешь реализовать, а я их выдумываю, опираясь на свои знания уровня первого курса. Прости, но, по-видимому, тебе придётся просто пойти и попытаться набить им лица. Хотя это ты тоже сделать не сможешь в силу разницы в возрасте и численном преимуществе противника. Есть у тебя что возразить?»

«Нет», — Рон, недовольно сопя, написал короткий ответ и стал грызть перо. Уже прошёл час интенсивной переписки с дневником, но вместо радости и предвкушения мести он испытывал только разочарование от собственного бессилия. Риддл предлагал вариант за вариантом, но каждый раз выяснялось, что Рон не владеет большей частью чар, потребных в реализации замыслов.

«Не переживай. Знания и умения — дело наживное», — появилась запись в дневнике Риддла после непродолжительной паузы. — «Я готов научить тебя всему, что тебе понадобится на пути к твоей цели. И не только теоретически, но и на практике. Я готов помочь тебе, если ты согласен довериться мне и принять на время моё безусловное руководство».

Рон несколько удивился. Каким образом книжка для записей может дать практический опыт? Нет, он высоко ценил дневник как источник знаний и не сомневался, что тот готов выдать ему десятки исписанных листов с теорией заклинаний. Но практика?

«Я хочу научиться, но как ты мне поможешь с практикой?»

Ответ пришел мгновенно, как будто этот вопрос ждали.

«Я приглашаю тебя погрузиться в мой мир».

Страницы дневника стали быстро темнеть. Вскоре надпись слилась с чёрным фоном, весь разворот книги до самого обреза страниц заволокло чернильной темнотой. Потом в этой тьме стали проступать какие-то контуры, а затем вдруг развиднелось. Лежащая на столе тетрадь стала походить на маленькое окошко, через которое можно было рассмотреть кусок неба и характерный парапет наблюдательной площадки Астрономической башни. На парапете сидел юноша лет шестнадцати или семнадцати. Его лицо выражало спокойное любопытство. Он был одет в школьную форму слизеринской расцветки, а на груди у него сиял золотой значок старосты. Поймав взгляд Рона, он поднялся, сделал шаг вперед и протянул руку.

— Ну, здравствуй, Рональд Уизли. Ты готов принять мои знания и руководство?

Рон вдруг заколебался. Протестовала вся его гриффиндорская натура. Довериться слизеринцу! Это было неправильно… но с другой стороны, упустить шанс получить личного наставника? Привилегию богатых чистокровных, абсолютно недоступную для его семьи. Видя колебания Рона, Том улыбнулся и сказал:

— Не бойся. Я не наврежу единственному за пятьдесят лет собеседнику. Возьми меня за руку, и я проведу тебя в мой личный Хогвартс.

Рон смотрел прямо в глаза Тома Риддла и не мог отвести взгляд. Он думал о том, как будет сожалеть об упущенном шансе, если сейчас струсит. О том, какие огромные возможности открываются перед ним. Рон решился и протянул руку в портал дневника. Ладонь Тома поймала, сжала ладонь Рона и потянула на себя. Мир вокруг рывком изменился. Ещё секунду назад он сидел за столом в своей тайной лаборатории, а теперь стоял на площадке Астрономической башни. Тёплый ветер шевелил его одежду и волосы, а закатное солнце заставляло жмуриться. Хозяин дневника молча и с любопытством наблюдал своего гостя. Наконец тот перестал вертеть головой и со слегка растерянным выражением лица повернулся к обитателю этого места.

— Значит, мы в Хогвартсе.

— Да, — кивнул Риддл, — это Хогвартс образца сороковых годов. Сейчас здесь середина мая. Но если хочешь, я поменяю время года.

Том взмахнул рукой и картина, открывающаяся с башни, преобразилась. Еще несколько мгновений назад густой массив Запретного леса был залит зеленью, и вот он уже покрылся снегом, а деревья потеряли свои листья. Похолодало. Ветер стал бросать в лицо крупинки снега. Рон поёжился и проворчал:

— Я бы предпочёл более тёплое время года.

Риддл улыбнулся и снова взмахнул рукой. Лес мгновенно подёрнулся осенним багрянцем, а ветер совершенно утих.

— Здесь я повелитель пространства и отчасти даже времени, — с некоторой торжественностью произнес Том, а потом вполголоса добавил:

— Пришлось научиться, чтобы не свихнуться от одиночества.

Он ухмыльнулся и продолжил спокойным тоном:

— Мы можем не ограничивать себя в продолжительности занятий. В твоей реальности, где физически остается твое тело, ты будешь неподвижен весьма недолго. Зато здесь ты можешь колдовать под моим присмотром. Вот покажи, что ты знаешь из чар и заклинаний. Можешь начать с простейших.

Рон, смущаясь, вытащил из-за пазухи свою многострадальную палочку, перемотанную скотчем, и прокашлялся в кулак.

— Ну, первое заклинание, которому нас учили — «Вингардиум Левиоса».

Он сделал положенный жест и произнес заклинание. Из-под скотча на руку Рона посыпались искры, но фантик от шоколадной лягушки, выбранный в качестве мишени, всё-таки поднялся над каменным полом. Том Риддл, глядя на мучения Рона, взмахнул рукой.

— Достаточно. Почему ты не сказал, что у тебя сломана палочка?

Рон смутился. Вообще-то он из этого тайны не делал, просто к слову не пришлось. Он пожал плечами и рассказал о полёте на фордике и неудачном приземлении в крону Гремучей Ивы. Том внимательно слушал, сидя на парапете и барабаня пальцами по камню.

— Значит, сначала нам надо обеспечить тебе палочку. Пойдем.

Он вскочил и быстро зашагал к выходу с площадки. Рон его догнал уже на винтовой лестнице, они спустились до выхода в коридор шестого этажа. Мимо них проходили редкие ученики, некоторые кивали Тому Риддлу или даже здоровались с ним, а идущего рядом спутника никто не замечал. Более того, парочка сверстников Рона в мантиях с цветами Хаффлпафа пробежали прямо сквозь Рона, толкнув Тома. Несмотря на окрик Тома, они не остановились и скрылись за поворотом коридора. Том повернул голову к Рону и каким-то извиняющимся тоном добавил:

— Ничего не поделаешь. Я их такими помню.

Рон не совсем понял, что имел в виду спутник. Но переспрашивать постеснялся. Вместо этого он спросил:

— Я для них что-то вроде приведения?

Том отрицательно покачал головой:

— Нет. Ты для них вообще не существуешь.

Они свернули за тот же поворот коридора и увидели беглецов, замерших в неудобных позах и затравленно глядящих на старшекурсницу в форме гриффиндорской расцветки со значком старосты на груди. Волосы её растрепались, лицо покраснело, и дышала она словно после быстрого бега. В руках у неё была палочка, направленная на «замороженных» школьников. Кинув взгляд на вышедшего из-за угла Тома, она улыбнулась ему, а потом смущённо и поспешно, парой пассов палочкой привела себя в идеальный порядок.

— Здравствуй, Том.

— Привет, Минни, — улыбнулся Риддл. — Кого поймала?

Он махнул в сторону обездвиженных хаффлпафцев.

— Неделю на них охотилась. Повадились пририсовывать новые детали картинам. Сегодня я их, наконец, засекла у картины купающейся ведьмы и гиппогрифа. Я не успела посмотреть, что они там пририсовали, бросилась в погоню. И если бы не тайный ход, не смогла бы догнать.

Староста повернулась к пленникам.

— Что вы делали у картины? Зачем вы на ней рисовали? Отвечайте!

— Мы ничего не рисовали. Мы просто смотрели, — начал отпираться один из них.

— Не ври! У тебя руки испачканы краской.

Парень скосил глаза на неподвижную руку и увидел испачканные зелёной краской пальцы. Он нахмурился и опустил голову.

— Минерва, позволь мне, — мягко попросил Том.

Девушка кивнула и чуть отошла. До Рона только сейчас дошло, что эта гриффиндорская староста была Минервой МакГонагалл. Он по-новому посмотрел её.

«А ничего так. Красивая», — подумал он удивлённо.

Тем временем Риддл приподнял за подбородок голову хулигана, и, заглядывая в его глаза, начал задавать вопросы. На этот раз ответы были гораздо правдивее. Оказалось, что два этих юных дарования возложили на себя миссию улучшать условия жизни одушёвленных персонажей картин. Кому-то пририсовывали пару бутылок вина, кому-то — окно в стене с видом на море. Рисовал один из них, тот самый, что отвечал на вопросы, а второй был просто за компанию да на шухере постоять. На счету у этой парочки было полторы дюжины улучшенных картин.

— Однако! — усмехнулся Риддл и повернулся к девушке. — Нарисовано-то хорошо?

— Не очень. Техника весьма несовершенная. Но обитатели картин не жаловались, и помогать в поимке хулиганов отказывались.

— Значит, парень действительно талантлив, коль его мазня оживала в пространстве картины, а не лежала на холсте куском грязи, — задумчиво протянул Том. — Как тебя зовут, юное дарование?

— Сэм Ливингстон, — ответил хаффлпафец.

— Ладно, Том, спасибо тебе за помощь, — встряла МакГонагалл. — Я отведу их декану Хаффлпафа. Пусть она решает, что с ними делать.

Понизив голос, чтоб не расслышали пленники, она заговорщически добавила:

— Погуляем вечером сегодня?

— Конечно, дорогая, — улыбнулся Том.

Он раскланялся с ней и снова пошёл вперёд по коридору. Рон шёл за ним и переваривал только что увиденное и нечаянно услышанное. Ему было понятно, что между этими двумя есть какие-то нежные чувства, но это его не волновало. Главное, на что он обратил внимание — Тому Риддлу доверяла сама МакГонагалл, а значит, этот парень не может быть плохим человеком.

Они молча шли по коридору с окнами, выходящими во внутренний двор. Около одной из знакомых Рону лестниц Том притормозил. Он указал на лестничный пролёт, уходящий вверх, и произнёс:

— Запоминай дорогу. В реальном мире ты пойдёшь здесь один.

Они поднялись на два этажа и снова пошли по коридору. Остановились они только около картины, на которой несколько одетых в балетные пачки троллей с ожесточением на мордах били какого-то волшебника.

— Запоминай, — повторил Том, — эта картина с Варнавой Вздрюченным. Прямо напротив неё скрыт проход в совершенно удивительное место — Выручай Комнату. Чтобы открыть её, надо трижды пройти здесь, думая о том, что тебе от неё нужно. Можно просить и зал для дуэлей, и библиотеку, и даже ванную. Но сегодня нам нужна одна особенная её форма. В своей реальности ты должен будешь повторить за мной всё, что я делаю и при этом думать: «мне нужно место, где всё спрятано» или «мне нужно место, чтобы спрятать». Смотри.

Том начал ходить взад-вперёд с сосредоточенным лицом. После третьего прохода в стене напротив картины действительно появилась дверь. Том потянул на себя ручку и распахнул её. Они вошли в помещение, поражавшее воображение своими размерами. Колонны неимоверной высоты с горящими шарами магических светильников уходили куда-то в перспективу, теряясь в полумраке. Потолка тоже не было видно. И всё пространство было завалено кучами какого-то хлама. Здесь громоздилась разнообразная старая мебель, в том числе и к школе никакого отношения не имеющая. А кроме мебели курганы хлама складывались из ящиков и корзин, частью пустых, а частью — забитых всевозможным барахлом.

Том жестом обвел этот рай старьевщика и сообщил поражённому спутнику:

— Здесь можно найти практически что угодно, но для этого потребуется непредсказуемое количество времени. От минут до лет. И что самое печальное, каждый раз, когда ты выходишь из этой комнаты, она меняет свой вид и в следующий визит поиск придётся начинать сначала. Так что лучше места, чтобы что-то спрятать, просто не существует.

Рон уже справился с удивлением и внимательно слушал Тома. На его слова он пожал плечами и прокомментировал:

— Ты хочешь сказать, места, чтобы навсегда потерять спрятанное? Ведь если комната всегда разная, то бесполезно запоминать приметы тайника. И ещё, если можно заказывать обстановку, как ты говорил, то нельзя ли просто попросить комнату, набитую сокровищами?

Том Риддл улыбнулся.

— Молодец. Соображаешь. Чтобы суметь забрать из комнаты ранее тобой спрятанное, надо просто при её открытии думать именно о спрятанном и о желании данную вещь забрать. И комната сгенерируется так, что спрятанная вещь будет недалеко от входа. А по поводу комнаты, набитой сокровищами, есть несколько нюансов, о которых я ещё не сказал. Выручай Комната не предоставляет еду и ингредиенты для зелий. Из неё нельзя вынести ничего, кроме того, что ты в неё принес с собой. Единственное исключение из этого правила, которое я обнаружил, это именно её ипостась как «места, где всё спрятано». Только в такой форме комнаты вещи, взятые из неё, не развеются при выносе. Так что настоящую волшебную палочку здесь можно поискать. Но, как я уже говорил, непредсказуемое время, требующееся на поиски, делает этот план непривлекательным. Да и не факт, что первая попавшаяся палочка тебе подойдет.

Рон, воодушевившийся было, приуныл. Но Том продолжал говорить уверенно и спокойно.

— Есть и другой путь. Можно попытаться найти здесь деньги или какие-нибудь ценности, которые можно легко превратить в деньги, и просто купить палочку у Олливандера. И этот путь гораздо привлекательней. Ты говорил, что собирался заняться обучением нюхлеров. Это так?

Рон закивал, он уже всё понял. Действительно, чем рыться во всем этом хламе самостоятельно, проще пусть сюда дрессированных зверьков, падких до блестящих предметов. А деньги ведь так заманчиво блестят. Воодушевление на лице Рона не укрылось от взгляда Тома. Он кивнул.

— Ну, значит, ты всё правильно понял. В своей реальности откроешь эту комнату и запустишь зверушек. Обычные нюхлеры просто бы исчезли в этом хаосе и вряд ли бы вернулись, а вот подчинённые тебе вернутся с добычей. Конечно, большая часть будет просто блестящими безделушками, но я не сомневаюсь, что среди хлама будет и что-то ценное, а может и драгоценное. Хотя, конечно, удобнее всего иметь дело просто с деньгами, их наличие даже объяснять не надо. Впрочем, легализовать ценности тоже можно. Скормишь любопытствующим байку о том, что специально обученные тобой нюхлеры нашли ценности в Запретном лесу. Пусть попробуют доказать обратное.

* * *

Том Риддл был прав — осмотреть в одиночку всё, что было запрятано в Выручай Комнате практически нереально. К такому выводу Рон пришёл, осмотрев панораму комнаты, сидя в удобном, хоть и испачканном краской кресле на вершине одного из мебельных холмов. Изредка внизу мелькали пушистые хвосты двух нюхлеров, с азартом ныряющих в самые густые скопления барахла. За час охоты за сокровищами они натащили своему хозяину кучу ложек, вилок, пряжек, пуговиц и других блестящих элементов от разнообразных бытовых предметов, целую горсть хрустальных подвесок от люстры и всего полтора галлеона мелочью.

Рону, конечно, мечталось о более высоких темпах обогащения, нежели полтора галлеона в час. С другой стороны, это было сравнимо с заработком отца, и при этом Рон палец о палец не ударил. Он поудобнее устроился в кресле и продолжил общение с дневником. Том сегодня выспросил его о самом глубоком страхе — о пауках, и теперь делился исторической справкой об арахнофобии. Последнее предложение, написанное рукой Риддла, заинтересовало особенно. Тот предложил провести ритуал, позволяющий не только избавиться от страха, но и приобрести над предметом, вызывающим страх, некоторую власть. Ритуал особенно хорошо работал, если страх был, по словам Риддла, «столь же примитивным, как у тебя».

Перспектива была очень заманчива и Рон, внутренне уже согласившись, выспрашивал подробности церемонии. Оказалось, что кроме круглой комнаты и классической пентаграммы Агриппы, потребуются ещё зеркала и боггарт. Нйти зеркало в кучах мусора труда не составляло. Если удастся обзавестись новой палочкой и выучить заклинание дублирования, то одного зеркала вполне хватит. Боггарта надо было искать вне Выручай Комнаты, и это занятие, по признанию самого Риддла, было самым непредсказуемым и опасным во всем мероприятии. Без до автоматизма отработанного заклинания «Ридикулус» даже думать о начале охоты было нельзя. Так что всё снова упиралось в покупку новой палочки.

Нюхлеры снова прибежали с грузом, зажатым в зубах и набитым в защечные мешки. Выплюнув добычу перед хозяином, они дождались от него угощения и небрежной ласки, а потом опять помчались на поиски. Рон носком ботинка пошевелил горстку слипшихся от слюны блестяшек и выудил пару потемневших от времени серебряных монет и маленькую серёжку в форме полумесяца с замысловатым орнаментом.

«Вот бы парная нашлась, подарил бы Луне», — внезапно подумал Рон.

Недавно его отловила сестра и в выражениях энергичных и образных довела до его сведения, что он болван и что нельзя так обращаться с друзьями. Что Луна девушка очень добрая и Рон её дружбы ну вообще не заслуживает. Что он должен немедленно извиниться, хотя бы из добрососедских соображений.

Причиной такой отповеди стал инцидент, что произошёл вечером после ужина в "день катастрофы". Луна и Джинни подстерегли его у выхода из Большого зала и Лавгуд попыталась выразить ему сочувствие. Жалость девчонки да плюс напоминание о позоре были унизительны, но Рон это ещё мог стерпеть. Но когда Лавгуд стала уговаривать его избавиться от дневника, терпение Рона кончилось. Он наговорил кучу обидных слов и Луне, и сестре. Потом он, конечно, пожалел о своей резкости, но в правоте своей он не сомневался.

«Подозрительно, почему Лавгуд завела разговор о дневнике? Я же не пишу в него прилюдно, а она вообще видела его только однажды. Тот раз, когда он у меня из сумки выпал», — думал Рон, поглаживая корешок чёрной книжки.

«Избавься от него, Рон... Избавься», — мысленно передразнил он Лавгуд.

«Если бы она знала, какое сокровище этот дневник, то она так бы не говорила».

Рон ещё раз провёл пальцами по тиснёному корешку дневника и шёпотом произнес:

— Моя прелесть...

Как прекрасна становится жизнь, когда в карманах появляются деньги. Жаль, конечно, что в самом Хогвартсе их потратить не на что, а прогулки в Хогсмид начнутся только в следующем учебном году. Рон не знал, будут ли следующие визиты в Выручай-комнату так удачны, как первый, и не мог точно сказать, сколько времени понадобится, чтобы собрать семь галлеонов — цену палочки.

Но сладкого хотелось ужасно, и прервав на время ужина увлекательный процесс поиска сокровищ, Рон заказал у Перси купить в Хогсмиде немножко сластей. Всего на пять сиклей. Немного, но, во-первых, надо было копить на покупку палочки, а во-вторых — светить перед родственниками внезапными деньгами было неразумно.

Воодушевленный перспективами Рон торопливо набросился на еду, напоминая себе, что надо будет набрать со стола чего-нибудь для поощрения нюхлеров. Вечер пятницы был очень удобен для того, чтобы потратить его целиком на обыск Выручай-комнаты. А впереди было два выходных дня! Если повезёт, то уже на следующей неделе у него будет новая волшебная палочка. Сдвинутся с места все планы и замыслы.

Рон посмотрел на шумную компанию, центром которой были двое "одинаковых с лица". Его же лицо исказила гримаса недовольства. А в голове — планы мести.

Аппетитно хрустя прожаренными тостами с джемом, Рон наконец обратил внимание, что сладкая парочка борцов за свободу эльфов тоже преспокойно употребляют в пищу труд "маленьких и беззащитных рабов" Хогвартса. От удивления челюсти Рона замерли на мгновение и кусок непрожёванного хлеба воспользовался этим, чтоб выпасть на мантию.

Отряхнувшись, Рон обратился к сидевшему рядом Симусу:

— А ты в курсе, почему Гарри и Гермиона прекратили голодовку?

Симус кинул взгляд на упомянутых сокурсников и пожал плечами.

— Пока тебя не было, Гермиона заявила, что они пришли к справедливому компромиссу с директором. К какому именно, она не говорила.

Гермиона как будто почувствовала, что говорят о ней, стрельнула глазами в сторону Рона и с независимым видом продолжила жевать пирожок. Настроение у Рона чуть испортилось. Опять у бывших друзей тайна, о которой он ничего не знает. А совсем недавно это были бы их общие тайны. Накатило чувство потери. Захотелось вернуть то беззаботное и искреннее время, дружбу с Гарри и нормальные отношения с Гермионой. Чтоб все секреты делить на троих.

Стоп! Но тогда и дневник Тома Риддла тоже был бы их общей тайной. А хотел ли он делиться ею? И согласился бы Том Риддл делиться своими специфическими знаниями, обучать и помогать лично Рону в таком случае? Наверно, тот был бы не против пообщаться и с его сокурсниками, но тогда вряд ли бы дошло дело до конкретной помощи в воплощении тайной мечты Рона. Так что лучше свои секреты хранить как и прежде. А что там за "справедливый компромисс" у них с директором, он как-нибудь узнает.

* * *

Долго ждать не пришлось. Утром понедельника Рон заметил, что Гарри неестественно медлителен и явно не торопится уходить из спальни. Все уже отправились на завтрак, а Гарри так и остался в комнате. Рон хотел поговорить с ним, поэтому некоторое время ждал внизу, в гостиной, а потом поднялся и увидел через незапертую дверь, как Гарри заканчивает заправлять кровати и начинает собирать и аккуратно укладывать разбросанные вещи и обувь. А в довершение всего достал веник и совок и начал подметать полы. За два выходных дня комната мальчиков была преизрядно замусорена, в том числе и фантиками от сластей, которые принес из Хогсмида Перси.

Рон, помня советы Ридлла, подавил порыв сразу войти и заговорить. Том многократно повторял, что любое решение или поступок должны предворяться наблюдениями и оценкой ситуации. В данном случае он пронаблюдал достаточно, чтобы суть компромисса стала Рону понятна. Непонятно было только одно: когда Гарри и Гермиона будут всё успевать? Насколько понимал Рон, домовые эльфы занимались уборкой комнат в учебное время. От учёбы Гарри и Гермиону никто не освобождал, так что, судя по всему, утром им придётся отрывать время от завтрака.

Выводы Рона подтвердились. Гарри и Гермиона пришли в Большой зал уже к окончанию утренней трапезы, минут за десять до начала занятий. Рон понаблюдал, как эта парочка оживлённо переговаривается. Точнее, что-то быстро говорила Грейнджер, энергично жестикулируя, а Гарри кивал, быстро поглощая яичницу, и напихал в карманы мантии поджаренные тосты. Несколько штук он завернул в салфетку и сунул в карман Гермионе, которая к еде даже не притронулась.

В голове Рона забрезжила идея, как вернуть доброе расположение Гарри. Нужно было только предварительно посовещаться с шефом.

* * *

На следующее утро в спальне второго курса факультета Гриффиндор произошло событие, которого она давно уже не видела. Все студенты сами заправили за собой кровати, сложили и убрали свои вещи. Рон справился с этой работой первым и подошел к удивлённому происходящим Гарри.

— Ты не против, если мы тебе немножко поможем, Гарри?

Тот растерянно улыбнулся и не зная, что сказать, кивнул.

— Тогда ещё один момент!

Рон, насупившись и сосредоточившись, принялся накладывать чары на метлу и совок. Эти чары он вчера несколько часов тренировал в пространстве дневника Тома специально для сегодняшнего утра. Повреждённая палочка, как всегда, слушалась плохо, но тем не менее, совок и метла ожили и принялись деловито перемещаться по комнате. Правда, чары получились неполноценными. Оживший инвентарь натыкался на людей и мебель, вызывая взрывы смеха в спальне. В конце концов Рон сконфуженно развеял своё волшебство и взялся за инструмент сам под улыбки сокурсников.

Гарри растерянно смотрел на происходящее.

— Спасибо, ребята, — выдавил он наконец из себя, — но не надо было. Я же должен был сам. Отрабатывать, своим трудом…

— Не говори ерунды, Гарри, — похлопал его по плечу Дин Томас. — Вообще-то я дома всегда сам убирался в спальне. Это в Хогвартсе что-то расслабился. Так что для меня это будет не в труд. Кроме того, мы все изучим бытовые чары и уборка вообще будет занимать мгновения. Правда, Рон?

Рон, который и донёс мысль о бытовых чарах до Дина и остальных, только кивнул. Он был доволен реакцией Гарри. Всё получилось превосходно.

* * *

Вечер пятницы и два полных выходных дня и вечера понедельника — оказалось достаточно для того, чтобы насобирать семь галлеонов. Попутно Рон стал ещё обладателем нескольких безделушек, вроде той сережки в виде полумесяца, но обратить их в деньги было негде. Рон лелеял надежду сбыть их как нибудь во время визита в Косую аллею с целью посетить магазинчик Олливандера. Но профессор МакГонагалл решила всё по-своему и организовала визит самого мастера в Хогвартс.

Тот осмотрел обломки старой палочки Рона и покачал головой.

— Ясень и волос единорога. Я помню день, когда ваш брат Билл Уизли пришел за ней. Она отлично ему служила, пока он не стал учеником взломщика заклятий. Тогда он пришел ко мне за своей второй палочкой. И первая, и вторая палочки хороши, но подходят только ему. Почему же ваши родители передали старую палочку Билла вам, Рональд? Это же неразумно. Вы неправильно развиваете свою магию.

Рон хотел было ответить, что в их семье экономия денег куда приоритетнее, чем его развитие, но промолчал. Вопрос был риторический, и на самом деле Олливандеру было неинтересно. Тот предвкушал процедуру подбора палочки и выкладывал на стол узкие пеналы из безразмерного саквояжа. Удовлетворившись количеством, мастер приступил к священнодействию. Портняжный метр летал вокруг Рона и льнул к его телу, снимая размеры, которые Олливандер вообще-то игнорировал. Смысл этих манипуляций от Рона ускользал. Он ответил на несколько вопросов и, наконец, получил в руки первый экземпляр магического инструмента. Взмах. Клён и перо гиппогрифа не подошли, как и тис с шерстью единорога. И третья, и последующие, выложенные на стол палочки, тоже не откликались.

Мастер был в восторге и начал доставать из саквояжа новые пеналы. Рон отрешённо брал, взмахивал, возвращал обратно и снова брал, взмахивал, возвращал. Его начинала пугать перспектива остаться без волшебной палочки. Но у Олливандера при виде горы несработавших настроение только улучшалось. Наконец, он хитро улыбнулся отчаявшемуся школьнику и его хмурому декану, достав из пенала очередную палочку.

— Ну, наверно, достаточно мучить вас, молодой человек. Возьмите эту.

Рон взял в руки палочку и наконец почувствовал волну, прошедшую по телу. С кончика палочки посыпались искры. Рон взмахнул, как учили и произнес:

— Вингардиум Левиоса.

Сумка с учебниками немедленно взмыла в воздух.

— Кедр и сердечная жила дракона. Я был уверен, что она вам подойдет, молодой человек. Совершенно определенно это ваша палочка. Четырнадцать дюймов, жёсткая. Хорошо подходит для заклинаний и чар.

Рон недоуменно проворчал.

— Если знали, то зачем было перебирать все остальные?

Олливандер покачал головой и, бережно укладывая палочки обратно в саквояж, пояснил:

— Чтобы палочка сделала правильный выбор, она должна иметь, из чего выбрать. Те палочки, что не подошли вам, вас запомнили. И не только вас. Чем опытнее палочка, тем точнее она выбирает своего владельца. А я помогаю им приобрести этот опыт и познакомиться с максимальным числом волшебников.

Рон пожал плечами. Эти тонкости ремесла были ему не очень интересны. Он убрал свою новую палочку в карман мантии, и извлек горсть монет.

— Сколько с меня?

* * *

С этого момента индивидуальное обучение у Рона пошло ударными темпами. Палочка слушалась великолепно. Риддл был терпелив и доходчив. Так что успехи в простых, с точки зрения Тома, заклинаниях у Рона обозначились очень быстро. Правда, попасть в мир Тома стало теперь сложнее.

Отношения с Гарри и Гермионой наладились. Темы домовиков по молчаливому уговору они больше не касались, а в остальном всё стало почти как прежде. Снова вместе придумывали анекдоты про Снейпа, снова обсуждали квиддич и Гермиона проверяла домашку у Рона. И всё это было бы здорово, если бы не одно но — улучить момент для посещения внутреннего мира дневника Тома стало теперь хлопотной задачей. А посвящать друзей в свою тайну у Рона даже мысли не возникло.

Хоть Том и манипулировал временем в пространстве своего внутреннего Хогвартса, но удлинившиеся занятия с ним всё равно требовали хотя бы полчаса уединения. Кроме того, нужна была масса свободного времени для продолжения обыска нюхлерами Выручай-комнаты, и здесь уже ничто не могло спрессовать часы в минуты. Так что приходилось много и не очень убедительно врать, возбуждая подозрения наблюдательной Гермионы.

Уже через неделю таких хлопот Рон с теплотой вспоминал о своем недавнем гордом одиночестве. Нужно было придумать какой-то «железный» предлог, чтобы избавляться от опеки друзей и вместе с тем не вызывать подозрений и вопросов. Самому Рону ничего не придумывалось. Мнимая болезнь вызовет ещё больше внимания и участия от друзей. «Увлечение» каким-нибудь из немногочисленных кружков Хогвартса тоже не давало надежного прикрытия, ибо гриффиндорцы были во всех официальных школьных кружках, и его систематическое отсутствие было бы подмечено и вызвало бы вопросы.

Необычную идею подал Том. Его план заключался в том, чтобы маскировать систематические и длительные отлучки ухаживаниями за девушкой. Причем она должна быть обязательно с другого факультета, симпатизировать Рону и желательно быть замкнутой или хотя бы неболтливой. С этой точки зрения Лавгуд под задачу подходила идеально.

Рон долго сомневался и колебался, но в конце концов согласился с наставником, и однажды прямо на ужине, в Большом зале демонстративно пригласил Лавгуд погулять в субботу вокруг замка. Разумеется, тут же поползла волна шепотков и домыслов, но это и было именно то, чего добивались Рон Уизли и его наставник Том Риддл.

* * *

К счастью, с погодой повезло. Суббота выдалась теплая и сухая. Октябрь окончательно перекрасил деревья в гриффиндорские цвета и усеял дорожки вокруг замка опавшей листвой.

Луна органично вписалась в буйство осенних красок своим ярко-жёлтым пальто. Она безмятежно улыбалась, щурясь на подёрнутое дымкой солнце.

— Я рада погулять с тобой, — внезапно сказала она не глядя на Рона, — а куда мы пойдем?

Рон немного растерялся. Он как-то до сих пор не задумывался конкретно о самой прогулке. Все его мысли и переживания витали вокруг того, что об этой прогулке будут говорить и думать его софакультетчики.

В целом реакция была предсказуемой. Гарри высказал их с Гермионой совместное мнение, что то вроде: "О! А мы многое пропустили, пока не общались". Джинни пригрозила: "Только попробуй её обидеть". Перси мимоходом обронил: "Маме понравится". В общем, дымовая завеса удалась и с точки зрения конспирации любые его поступки теперь имеют надежное прикрытие. Но слов мало. Надо было действительно погулять с Луной.

До сих пор у Рона не было опыта общения с противоположным полом, если, конечно, не считать за таковой общение с козявкой-Джинни. Так что волнение и неуверенность преследовали Рона даже во снах. Риддл посоветовал на первом свидании поменьше говорить о себе и побольше расспрашивать её. Искать общие интересы и быть готовым в любой момент признать свою неправоту. Видя, что эти общие фразы не находят понимания в уме собеседника, Том даже позволил Рону понаблюдать за своей прогулкой с юной версией МакГонагалл, то есть пока что Минервой Робертсон.

Всё было очень мило и целомудренно. Они бродили вокруг озера, держась за руки. Том был в школьной мантии, Минерва — в стареньком коричневом пальто и перчатках. Когда он превращал встретившиеся по пути камни в кроликов, Минерва тут же заставляла их обернуться стайками птиц. Подчиняясь движению палочки Тома, птицы становились облаками и проливались дождём — Минерва смеялась и наколдовывала из воздуха зонт, под которым прятались оба. (*) Потом они долго сидели на потемневшей от времени деревянной скамье около лодочного сарая, их разговор в основном вращался вокруг прочитанных книг.

В общем, всё это выглядело очень мило и совершенно нестрашно, и Рон немного успокоился.

И вот теперь Рон и Луна стоят перед выходом из замка. На них посматривают случайные и неслучайные свидетели, и Луна, улыбаясь, протягивает ему свою маленькую ладошку. Куда пойти?

— Ну… Мы можем сходить в гости к Хагриду, лесничему здешнему. Он всё знает про Запретный лес и всяких разных опасных тварей. Уверен, он будет рад гостям. У него домик на опушке и он делает прекрасный чай. А ещё можно сходить посмотреть тренировку квиддичной команды Гриффиндора, — Рон спохватился, что съезжает на тему, которую особо едко высмеивала Гермиона и поспешно добавил, — если, конечно, квиддич тебе интересен.

Луна сделала мечтательное выражение лица и мурлыкнула:

— Оу! Чаепитие с лесником и квиддич! Это прекрасный план. Пойдем.

* * *

К Выручай-комнате Рон подошёл в совершенно восхитительном состоянии духа. В голове скакали солнечные зайчики, а в ушах все ещё звенел смех Луны. Он даже не смог с первого раза открыть нужную версию комнаты, и войдя, вместо бесконечных куч мусора узрел маленькую комнатку с высокими, под потолок, окнами и маленьким двухместным диванчиком. Перед ним стоял столик, заваленный цветами, фруктами и увенчанный немаленьким графинчиком с каким то рубиновым напитком.

Поудивлявшись какое-то время зрелищу, Рон выгнал из комнаты нюхлеров и вышел сам. Со второй попытки комната явила нужную ипостась. И Рон, отдав команду своим зверушкам, завалился в первое попавшееся не сильно сломанное кресло, улыбаясь своим мыслям.

Пара часов в компании с Луной Лавгуд оказались на удивление приятными и лёгкими. Сначала Рон пытался строго следовать рекомендациям Тома и сильно тормозил, обдумывая каждое слово, но потом её радушие и искренность расслабили его. И всё оставшееся время он без умолку болтал о себе, о своей семье, о квиддиче. Луна проявляла живейший ко всему этому интерес.

Лишь изредка Рону приходилось "ловить себя за язык" когда речь приближалась к теме дневника. Рассказывая о проделках близнецов, он упомянул, как те превратили его игрушку в паука, и как с тех пор он их боится. И почти разболтал о намеченном ритуале борьбы со своим страхом. Были и другие оговорки, и внезапные заминки, но Луна не тормошила его и не выпытывала ничего, даже если и замечала, что у него есть тайны. Она в самом начале прогулки дала обещание Рону не поднимать тему дневника и свято его выполняла. Чудо, а не девочка.

Была бы на её месте Гермиона... Рона даже передернуло от нарисованной его воображением картинки допроса с пристрастием. Спаси Мерлин от таких отношений!

Рон достал дневник Тома и написал в него традиционную уже фразу о готовности продолжать обучение. Портал открылся, и фигура Рона окаменела над книжкой на ближайшие пол часа.

* * *

Сегодня, наконец, впервые удалось правильно выполнить «Риддикулус». Видимо, какой-то кураж, пойманный за утро или вера в собственные силы, появившаяся после прогулки с Лавгуд помогли побороть леденящий душу страх. Ноги дрожали, руки тряслись, язык слушался с трудом, но заклинание, наконец, прозвучало как надо, и огромный, косматый акромантул превратился в диван на гнутых ножках. Правда, ножек у дивана было восемь, а также обивка из седой косматой шерсти и страшные хелицеры посреди спинки, но, тем не менее, наведённый боггартом страх схлынул.

Том демонстративно похлопал победе своего ученика и тут же предложил повторить ещё несколько раз, закрепляя успех. Так что боггарт вернулся в шкаф, чтобы через несколько минут опять напасть на назойливого волшебника. И раз за разом боггарт терпел поражение, превращаясь под действием заклинания то в надувную лодку с восемью веслами, то в клумбу, то в надувную игрушку.

Риддл, убедившись, что навык закрепился, прервал упражнения и подозвал Рона.

— Я рад, что ты справился с этим важным этапом, и думаю, что теперь настала пора вернуться к вопросу об оплате кое каких долгов, — Том сделал паузу и внимательно посмотрел на Рона. — Расскажи мне всё, что ты знаешь о Колине Криви.

* * *

Маленький мальчик в мантии цветов гриффиндора бежал по коридору, прижимая к груди антикварного вида фотоаппарат. Его переполняло нетерпение и предвкушение. Наконец-то появилась возможность сделать по-настоящему исторический снимок. Неизвестный доброжелатель только что во время ужина подбросил ему записку, которую Колин перечитал несколько раз и слова из которой теперь раз за разом повторялись в его голове.

"Если ты хочешь сделать снимок, которым Гарри Поттер будет тайком любоваться всю жизнь. Если ты хочешь снимок, который спустя годы будет стоить тысячи галлонов. Если хочешь стать свидетелем первого поцелуя Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер, то приходи как можно скорее в пустой кабинет на третьем этаже, где у них после ужина будет свидание. Как найти кабинет, я нарисовал на обороте. Спрячься в шкафу и будь терпелив. Это твой шанс. Не упусти его.

P.S. Ни в коем случае не говори никому ни об этой записке, ни о предстоящем деле. Ты, во-первых, спугнёшь удачу, а во-вторых, покажешь себя человеком, которому я не могу доверить тайну и ты лишишь себя моей помощи в будущем.

Твой друг."

Колин ещё раз сверился с планом на обороте письма и толкнул рукой незапертую дверь класса. Ничего необычного в его обстановке не было. Кафедра преподавателя, ряды парт, доска на стене. В углу стоял большой шкаф и рядом с ним сундук.

Колин опытным глазом оценил композицию и освещенность и остался недоволен. Может, днем эта комната и была залита светом, но сейчас предвечернее сумрачное освещение погружало половину классной комнаты в полумрак. Без вспышки колдофото сделать явно не получится, значит, у него будет только одна попытка для работы своим волшебным аппаратом, который он выпросил у родителей в Косой аллее.

Но где у магии связаны руки, могут помочь маггловские методы. Колин выудил из-за пазухи кожаный футляр обычного фотоаппарата. Впрочем, аппарат был не совсем обычен. Непатриотично немецкий фотоаппарат Leica II выпуска 1935 года был сам по себе раритетом. Но особую цену ему придавала его история. Дед Колина с этим аппаратом изъездил всю Британскую империю, Соединенные Штаты и Европу. С этим аппаратом он прошёл всю войну военкором "Таймс". И дядя Колина, профессиональный фотограф в гламурном журнале, передал племяннику эту семейную реликвию ещё два года назад, заразив маленького мальчика семейным увлечением.

Колин вытащил из кармана мантии несколько ярких картонных коробочек с надписью "Kodak" и выбрал из них ту, на которой был индекс ISO400. Привычным жестом он открыл крышку фотоаппарата, вытянул немного плёнки из кассеты и ловко вогнал на место черный металлический цилиндрик, заправив кончик фотопленки в лентопротяжный механизм. Провернув пару раз перемотку и убедившись, что всё работает нормально, он закрыл крышку и ещё несколько раз провернул ребристое колесико перемотки, сматывая засвеченную пленку на катушку. Из другого кармана Колин вытащил экспонометр и, сверяясь с ним, выставил на фотоаппарате нужные значения выдержки и диафрагмы.

Теперь всё было готово. Колдофото он, конечно, сможет сделать только один раз, но обычным фотоаппаратом он может работать неоднократно. По крайней мере, Колин надеялся, что поцелуй будет не коротеньким, а настоящим, долгим, таким, какой он иногда видел у родителей.

"Лишь бы звук затвора меня не выдал".

С этой мыслью он потянул на себя дверцы шкафа.

*Абзац позаимствован из повести rakugan "Игрок". С глубочайшим уважением.

Рон Уизли сидел на задней парте классной комнаты и наблюдал за суетливыми движениями Колина Криви. Мантия-невидимка, без разрешения позаимствованная у Гарри, надежно скрывала его от глаз первокурсника. На лице Рона блуждала лёгкая улыбка, сердце стучало чуть быстрее в предвкушении грядущих событий.

Колин закончил свою непонятную возню с аппаратурой и двинулся к шкафу. Рон же подобрался и взял палочку на изготовку. Он прекрасно знал, что произойдет дальше. Сокурсник потянул дверцу старого шкафа на себя, и через мгновение, отшатнувшись назад, упал и в ужасе завопил. Створки шкафа с пронзительным скрипом распахнулись, и из темноты шкафа показалась мужская фигура. Мужчина выглядел отвратительно. Сначала Рону показалось, что он в маске, но потом он понял, что лицо человека полностью обезображено ожогами. Одета фигура была в мешковатые чёрные штаны и красно-чёрный свитер. На его голове была нахлобучена широкополая шляпа. Но самым необычным во внешности, которую приобрел боггарт, была рука в перчатке с длинными лезвиями.

Скалясь и поигрывая клинками на пальцах, боггарт неторопливо двигался вслед за скулящим и отползающим Колином. Рон встал из-за парты и подошёл чуть ближе, чтобы лучше видеть лицо Криви, искажённое ужасом. Криви уперся спиной в кафедру преподавателя и ещё сильнее задвигал ногами в безуспешной попытке отдалиться от своего ночного кошмара. Фигура обезображенного человека склонилась над Колином, рукой ухватила его за горло.

Обезображенные губы пошевелились. Боггарты не издают звуков, но в сознании Колина, видимо, прозвучали какие-то слова, от которых его ужас стал ещё больше. Он завизжал. Рука боггарта блеснула сталью лезвий и вонзилась в живот мальчика. Визг перешёл в хрип. Лезвия снова на мгновение блеснули над жертвой, а потом боггарт наотмашь ударил мальчика по лицу. Хрип стих. Жертва, потеряв сознание, мешком осела на пол. Потеряв источник эмоций, боггарт поколебался, глядя на место, где стоял Рон, а потом начал превращаться в паука.

Рон быстро двигался в сторону шкафа. Он не стал дожидаться прихода полного букета эмоций, связанных с атакой боггарта, и отработанно ударил заклятием. Ужасное существо содрогнулось и под действием волшебства Рона превратилось в мячик с резиновыми отростками. Подскочив к шкафу, Рон пинком ноги закрыл его створки и жестом палочки указал поверженному приведению на сундук. Не сразу, но тварь подчинилась и медленно поплыла в него. Крышка захлопнулась, и Рон перевёл дух. Он закрыл замок и с видом победителя сел на сундук сверху.

Колин Криви лежал без сознания в луже собственной мочи. На лице его багровыми полосами проступили следы от воображаемых лезвий. Рон знал, что боггарт не может нанести физического повреждения, но Том говорил, что человек вполне способен сам себе внушить и ожоги, и травмы, и язвы. И теперь Рон наблюдал, как вера Колина, что его только что порезал какой-то безобразный мужик в шляпе, проступала у него на лице.

Рон подошёл к поверженному папарацци и проверил, не помер ли тот от страха. Сердце билось. Дыхание было ровным. Он пошарил по карманам лежащего и выудил записку, которая заманила сюда Колина. Эту улику он оставлять не собирался, равно как и с огромным трудом найденного боггарта.

Рон снял с класса чары тишины. Поднял левитацией сундук и прикрыл его мантией-невидимкой. Предстояло проделать немалый путь по коридорам замка и Рону категорически не хотелось быть замеченным кем-либо. В том числе и картинами. Так что, убедившись, что мантия надёжно укрывает его вместе с сундуком, Рон бросил последний взгляд на неподвижного мальчика и вышел из класса, ставшего ловушкой для одного из объектов мести.

* * *

В гостиной Гриффиндора Колин Криви появился только сутки спустя. Все знали, что после ужина Колин попал в больничное крыло, но почему, никто не знал. И его появление несколько шокировало студентов факультета. Белёсые нитки шрамов, протянувшиеся через его лицо, и седая прядь в волосах выглядели пугающе. На расспросы мальчик отвечал, что ничего не помнит. Но при виде Поттера и Грейнджер у него начинался нервный тик.

В конце концов, в своем кругу друзей он рассказал, что из событий злополучного вечера он помнит только текст таинственной записки и то, как нашел нужную дверь. А после этого провал в памяти. Но факультетским сплетникам достаточно было и этого, чтобы разнести по школе шокирующую весть. Оказывается, Колин получил записку, в которой кто-то подсказал мальчику, где именно Поттер и Грейнджер прячутся после ужина и целуются. Колин поспешил в указанное место, спрятался в шкафу и действительно стал свидетелем интимной сцены из жизни Мальчика-Который-Выжил. Разумеется, Колин попытался сфотографировать увиденное и обнаружил себя. Разъярённый Поттер тут же напал на первокурсника и… Тут версии разнились, по одной он жестоко избил первокурсника и изрезал его лицо ножом. По другой — он пытал его и исполосовал лицо какими-то темномагическими заклятьями. Но в обоих вариантах после поттеровского припадка ярости Грейнджер, заметая следы, стерла Криви память заклинанием «Обливиейт».

Многие в это поверили. Кто-то вспомнил, что Криви действительно получил на ужине какую-то записку и быстро убежал из Большого зала, даже не доев свою порцию. Другие припомнили, что Гарри был раздражён назойливым вниманием со стороны фанатика-первокурсника. Кроме того, после ужина никто не видел Гарри и Гермиону почти до самого отбоя и никто не мог подтвердить их слова, что они пошли на кухню Хогвартса, чтобы договориться о перемене постельного белья в спальнях, а потом провели вечер, общаясь с домовиками.

Малфой был счастлив. Он взахлёб разглагольствовал на новую тему психической неуравновешенности национального героя. Мол, шрам на его лбу говорит о том, что часть мозга Мальчика-Который-Выжил была повреждена Тёмным Лордом, но это тщательно скрывается от магического сообщества. Именно поэтому Поттера прятали в мире магглов, ибо в мире магов его ненормальность стала бы всем известна уже давно. Малфой не уставал сулить школе новые жертвы от рук гриффиндорского маньяка.

От такого негативного внимания к своей персоне со стороны учеников Гарри ходил нахохленный и огрызался почём зря. Гермиона тоже страдала от шепотков и косых взглядов. Рефлекторно она жалась к Гарри в поисках защиты и поддержки, и тем самым косвенно подтверждала якобы имеющуюся между ними романтическую связь. В глазах сплетниц школы грязнокровка зашла уже куда дальше, чем просто поцелуи, и ей в спину периодически летели разные грязные словечки.

Масла в огонь подлил Локхарт. Своё ближайшее занятие он посвятил истории о том, как им был разоблачён священник-мучитель, который в свое время не был отдан в магическую школу родителями из религиозных предубеждений. Этот священник имел неразвитые магические способности, позволявшие ему чувствовать ложь. Свои способности он воспринимал как дарованные свыше для искоренения греха и порока, и к миссии своей относился радикально. Скрыв своё лицо под маской, он подстерегал и похищал прихожан, которые были неискренни на исповедях. После этого он их мучил и даже увечил. Так сказать, телесными муками указуя заблудшим душам путь к очищению.

Фигурировала в рассказе и местная красотка, которая покрывала преступления священника, но не устояла перед очарованием Локхарта и разболтала доверенную маньяком тайну. После чего великолепный борец с силами зла устроил хитроумную западню для преступника и полностью его изобличил, передав в руки правосудия.

По привычке Локхарт хотел устроить представление по мотивам своего рассказа и на роль маньяка-священника вызвал Гарри, но тот в резкой форме отказался «участвовать в этом идиотском балагане» и потом ещё несколько раз откровенно нахамил преподавателю, за что получил отработку и лишился десятка баллов.

Класс происходящее созерцал с жадностью, слухи о ненормальности Поттера поползли ещё энергичнее. Гермиона, котрая до сих пор смотрела на преподавателя ЗОТИ как на восьмое чудо света, после этого урока фыркала при одном только упоминании его имени.

Единственным островком веры в Гарри была спальня мальчиков второго курса факультета Гриффиндора. Один только Симус какое-то время косился на Гарри с опаской, но быстро это прекратил, после того, как его в тёмном коридоре прижал к стене Рон и доходчиво объяснил, что тот категорически не прав и слухам верить не надо. Остальные ребята ни на секунду не поверили в слухи, и по утрам дружно помогали Гарри убираться в спальне и так же дружно шли на завтрак. А на завтраке их уже ждала Гермиона, что с помощью соседок по спальне убиралась быстрее, чем мальчики. Но после начала всей этой истерии всё изменилось. Что было тому виной, Рон не знал: то ли впечатлительность гриффиндорок, то ли их ревность, но девочки второго курса дружно прекратили помогать по утрам Гермионе. Но ладно бы только не помогали. Изначально Гермиона ни на какую помощь и не рассчитывала. Её соседки по спальне начали мелко гадить, преднамеренно устраивая по утрам бардак или валяясь в кровати до последнего момента, чем заставляли Гермиону если не опаздывать на первое занятие, то уж завтрак пропускать точно. Гарри порывался как-то помочь ей, но доступа в спальню девочек у парней не было, а других идей о том, как ей помочь, не было. От несправедливости, творящейся в адрес Гермионы, Гарри заводился и психовал куда сильнее, чем по поводу собственных проблем.

В конце концов, он не выдержал и, в сопровождении Рона, пошел к декану.

МакГонагалл выслушала несколько сбивчивое выступление Поттера и сухо переспросила:

— То есть вы, мистер Поттер, хотите, чтобы я приказала девочкам второго курса помогать мисс Грейнджер убираться в спальне?

Гарри замотал головой и хотел пояснить свою мысль, но его не слушали.

— Мисс Грейнджер уже показала свою самостоятельность в выработке решений и ясно дала понять, что не нуждается в советчиках. Уверен, что вас, мистер Поттер, она на эту беседу не уполномочивала. Так что если её что-то не устраивает в сложившейся ситуации, она может обратиться ко мне лично.

Поттер набычился и сделал вторую попытку.

— Это всё из-за случая с Колином. Мы с Гермионой совершенно не причём, а все почему-то нас виноватыми считают. Если вы знаете, что там случилось, то скажите это всем. Пусть они от нас отстанут.

Рону подумалось, что требовательный тон, выбранный Гарри, несколько неуместен. Наверно, такая же мысль пришла в голову и МакГонагалл.

— Всё, что произошло с Колином Криви, в компетенции директора Дамблдора. А вам, молодой человек, следует научиться решать недоразумения со сверстниками своими силами. Уверяю вас, в жизни это вам очень пригодится. У вас всё? Я вас больше не задерживаю.

* * *

Рон от происходящего пребывал в каком-то непрерывном обалдении. Он и представить себе не мог, что его поступок будет иметь такие неожиданные последствия.

Том Риддл происходящее объяснял так:

— Криви подчистили память из лучших побуждений. Дабы избавить мальчика от травмирующего воспоминания. Скорее всего, без этой меры он не мог бы нормально учиться дальше. Так что можно понять мотивы того, кто корректировал память ученика. Почему все поверили в историю про «маньяка Поттера» тоже понятно. Скука. Школьная скука. У вас уже полтора месяца не происходило ничего пикантного или волнительного. Поэтому пустоголовая школота с радостью уцепилась за первый же скандал, чтобы пощекотать себе нервы. Единственное, чего я не понимаю — почему директор допускает травлю Поттера. Всё легко можно было бы пресечь на корню единственным выступлением директора с пояснением ситуации вокруг Криви и назиданием для остальных не искать себе на голову приключений и не шастать по заброшенным классам. Даже если не сам директор, то поручи он это декану, тот на своем уровне вполне мог бы разрешить проблему. Но поскольку ничего этого не наблюдается, то можно сделать вывод, что происходящее устраивает всех, кто в курсе истинных причин. Что-то вокруг вашего национального героя происходит, как мне кажется.

Том взглянул на Рона и изменил тему разговора.

— Так. Хватит бездельничать. Давай ещё раз расчерти пентаграмму и нанеси символы.

Рон подавил стон и послушно приступил к очередной репетиции предстоящего ритуала. Том очень серьёзно относился к затее и сумел внушить это отношение и Рону. Так что нужные слова ритуала тот мог бы произнести даже будучи разбуженным посреди ночи. Черчение пентаграммы тоже было отработано на отлично. Неотработанным оставался только сам сакральный акт победы над страхом, но Том сказал, что его репетировать нельзя. Точнее, просто не получится. Это действие должно выполняться только один раз и только всерьёз. И как не успокаивал себя Рон, перспектива рукопашной схватки с боггартом пугала. Здесь, внутри дневника, всегда рядом был Том, готовый помочь и подстраховать, а там, в реальном Хогвартсе, он будет один. И если что-нибудь пойдет не так, как надо, то он может повторить судьбу Колина Криви, если не хуже.

* * *

Все приготовления были завершены к третьим выходным октября. Круглая комната в подвале совиной башни была расчищена от мусора. Стены комнаты были сплошь оклеены зеркалами, а на полу уже была нанесена безупречная пентаграмма, в центре которой стоял тот самый сундук с боггартом. Никаких причин откладывать у Рона не было.

В воскресенье утром он опять позвал на прогулку Луну. После летнего случая со сбором лунной полыни и после первой победы над боггартом он всерьез полагал, что девочка приносит ему удачу. А сегодня удача ему нужна была как никогда.

Погода к прогулкам не располагала, шёл противный дождь. Кроме того, довольно-таки сильный ветер загонял струи дождя под навесы и зонтики. Рон, выйдя на крыльцо центрального входа и оценив безрадостность погоды, предложил остаться в замке, но Луна его не поддержала. Жизнерадостно заявив, что погода вполне приятная для специальных «мокрых прогулок», потащила несопротивляющегося Рона к Хагриду.

Луна чувствовала себя в компании полувеликана как дома. После той памятной прогулки и первого знакомства с лесником она стала частым гостем в его хижине. Рон знал это, поскольку не забывал хотя бы через день-другой встречаться Луной. Так он поддерживал своё алиби на все случаи исчезновений из поля зрения друзей. Половина всех этих встреч начиналась или заканчивалась здесь, в доме Хагрида.

Как всегда, было легко и весело. Пили чай с выпечкой и медом. Разговаривали про магических зверушек Запретного леса. Луна несколько раз выглядывала из хижины, проверяя погоду. Наконец она заявила, что дождь кончился, и пригласила Рона пройтись к Запретному лесу. Рон спорить не стал, хотя ему и в гостях у Хагрида было хорошо. Он оделся и вышел.

Ветер стих, но дождь не прекратился. В воздухе висела этакая взвесь мельчайших капель, налипающая на лицо и руки. Луна задержалась в хижине и появилась минуту спустя с большим вощёным пакетом в руке.

— Пойдём. Покормим лошадок, — заявила она и бодро двинулась по тропе.

Рон пожал плечами и пошёл следом. Он понятия не имел ни про каких лошадок у Хагрида. Они минут десять шли по дорожке вдоль леса, а потом свернули на одно из её ответвлений и углубились под полог древесных крон. С листьев капали крупные капли, и Рон несколько раз дёргался и ёжился, когда капли попадали ему за шиворот. Через пару минут они вышли на пустую поляну, посередине которой стояла грубо сколоченная кормушка в виде длинного корыта на ножках.

Луна уверенно подошла к кормушке и поставила на неё свою ношу. Из пакета она достала окровавленный кусок сырого мяса и сделала несколько шагов в сторону. Одна её рука стала делать перед собой гладящие движения, а вторая подняла кусок мяса на уровень лица. К удивлению Рона, кусок мяса стал исчезать. Кто-то или что-то отрывало от него куски. За первым куском последовал второй и третий.

Луна жестом подозвала Рона.

— Погладь его, — предложила она, указывая на пустоту перед собой.

Рон недоуменно посмотрел на Луну, но протянул руку. Ладонь легла на прохладную живую плоть. Бок животного вздымался в такт дыханию. Невидимое животное двигалось, играя мышцами.

— Что это такое? — почему-то шёпотом спросил Рон у Луны.

— Это фестралы, — ответила она таким же шепотом и улыбнулась. — Они волшебные животные, и очень добрые, хоть и немного страшные с виду.

— А почему я их не вижу? — задал мучивший его вопрос Рон, наблюдая, как очередной кусок мяса исчезает в пасти невидимого существа.

— Потому что их могут видеть только те, кто видел смерть, — ответила девочка.

Она вывалила остатки мяса в кормушку, вытерла руки и уставилась на Рона своими огромными глазищами.

— Рон, — выражение её лица потеряло свою беззаботность, — я обещала тебе не расспрашивать про чёрную тетрадь, и я не буду ничего пытаться узнать. Но поверь мне, она связана со смертью. Я боюсь за тебя.

Рон растерялся от внезапного поворота разговора. Он некоторое время помолчал, а потом похлопал по невидимому боку фестрала и спросил:

— Они тоже связаны со смертью, так почему ты их не боишься и называешь добрыми? Почему ты так уверена, что моя тетрадка не добрее твоих фестралов?

Луна грустно посмотрела на Рона и тихо ответила:

— Потому что ты меняешься.

* * *

Прогулка с Луной отнюдь не придала ему уверенности, а скорее наоборот. Сценка с фестралами произвела на Рона впечатление и он, оставшись в одиночестве, поспешил этим впечатлением поделиться с Риддлом. Тот расспросил о подробностях прогулки в лес и заставил Рона воспроизвести слова Луны дословно. После чего немного помолчал и с видимой неохотой сказал:

— Мисс Лавгуд весьма интересная особа, но ты напрасно считаешь, что у неё есть какие-то сверхспособности. Фестралов видят все маги, когда-либо видевшие смерть. Так что мисс Лавгуд всего лишь была свидетелем трагедии когда-то, до школы. Ты меняешься вне зависимости от общения со мной, просто потому что ты взрослеешь потихоньку. Уверен, и сама мисс Лавгуд тоже меняется, это будет заметно, если внимательно понаблюдать со стороны. А мой дневник...

Тут Том замолчал ненадолго.

— Я не могу тебе сказать что-то определённое. Но, возможно, дневник этот мог быть свидетелем смерти, — Том помолчал, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, в котором сидел. — Я имею в виду свою собственную смерть. Ведь должна же быть причина, по которой последняя запись в нём относится к шестому курсу и больше записей нет.

Рон даже дышать перестал. Он как-то до сих пор не задумывался о жизненном пути Тома Риддла после Хогвартса. А теперь, после слов Тома и загадочных намёков Луны, дневник снова обрёл ореол загадочности, почти как в первые дни знакомства с ним.

— Том, — осторожно произнес Рон, — а хочешь, я попытаюсь узнать твою биографию? Ну, после школы в смысле.

Том усмехнулся.

— Ну попробуй, детектив Уизли. Но для начала прекращай тянуть время и займись уже ритуалом.

* * *

Рон стоял босиком на каменном полу и ёжился от холода. Старые холщёвые штаны и какая-то хламида были слишком лёгкой одеждой для никогда не знавшей отопления круглой комнаты в совиной башне. Эту одежду он нашёл в Выручай-комнате вместе с зеркалами, размноженные копии которых сейчас окружали Рона со всех сторон. Свечи горели в узлах пентаграммы, зеркала до бесконечности повторяли их дрожащие огоньки хаотичной, бесконечной россыпью. Пока Рон зажигал и расставлял толстые свечи на пересечениях линий, он тоже мельтешил в зеркалах своими бесчисленными отражениями, но встав в центр пентаграммы и засветив последние пять свечей внутреннего пятиугольного элемента, он заметил, как отражение в зеркалах изменилось.

Вместо хаоса и бессистемности Рон увидел целое, слитное и гармоничное зрелище уходящего в бесконечность геометрического узора из белых линий и огоньков. Зрелище этой порожденной зеркалами бесконечности было завораживающим, сводящим с ума. Маленькая круглая комната в совиной башне исчезла. Рон стоял в центре бесконечной пентаграммы, и чувствовал себя песчинкой в космосе. Спустя какое-то время до шокированного зрелищем разума Рона дошло, что в зеркалах не отражается ни он сам, ни сундук. Удивление стало ещё больше. Он не был готов к увиденному.

Только сейчас он ощутил, что своими собственными руками разбудил что-то могущественное и равнодушное. Почувствовал, что уже обратил на себя внимание холодного ока магии, готовой стать свидетелем и участником его битвы с собственным страхом. Отступать было уже поздно. Он чувствовал, что дрожит, но предпочитал считать, что от холода, а не от страха. Палочку пришлось оставить за пределами пентаграммы, и в руках у него был только нож, найденный там же, где и тряпье. Это укрепляло ощущение незащищенности.

Рон сглотнул, смачивая пересохшее горло, и начал речитатив. Звуки его голоса отражались от стен и превращали его одинокий голос в многоголосый хор. По мере произнесения ритуальных фраз, линии бесконечной пентаграммы становились всё ярче и ярче, а пространство между линиями всё темнее и темнее. Последние слова сорвались с губ Рона, и он, глубоко вдохнув, открыл крышку сундука.

Том говорил, что боггарт изменит свой облик. Что он обязательно будет похож на человека. Это правило ритуала, и привидение ему подчинится обязательно. Поэтому Рон не ожидал появления паука, но к тому, что из сундука поднимется его собственная копия, он был не готов. Рыжий мальчишка в нелепой рваной одежде с ножом в руках, вылез из тесного убежища и с ужасом смотрел на своего противника. Рон подумал, что боггарт, вероятно, его так же боится, как и он сам боится боггарта.

Пока Рон предавался размышлениям, его противник завопил и бросился в атаку, выставив перед собой нож. Рон замешкался и поздно дёрнулся в сторону. Бок обожгло болью. Следующий замах боггарта был прерван. Рон перехватил занесенную руку противника своей свободной рукой, а ножом, зажатым в правой руке, нанёс удар.

Клинок вошёл в живот копии Рона по самую рукоятку. Раздался вопль. Рон отшатнулся и с ужасом уставился на кровавое пятно, растекающееся по неопрятной рубахе своего двойника. Тот тоже опустив голову, смотрел, как между пальцами прижатой к ране ладони течёт кровь. Двойник взвыл и повернул к Рону перекошенное уже не страхом, а болью и ненавистью лицо. Он не кинулся снова как петух, а начал надвигаться маленькими шажками, глядя на Рона. Было ясно, что боггарт рассчитывает нанести единственный, но смертельный удар.

Первый размен ударами, окончившийся в пользу Рона, был чистым везением. Второе столкновение будет, скорее всего, последним для одного из них. Боггарт медленно надвигался, а Рон отступал, смещаясь по дуге. Он не хотел ненароком выйти из пентаграммы. Том тысячу раз напоминал, что это чревато и это предупреждение не забылось даже в вихре эмоций, наполняющих сейчас его душу.

Сердце Рона уже давно бухало в ушах и гнало по венам боевой коктейль из адреналина и кислорода. Угроза жизни, которую он сейчас испытывал, была намного ярче, чем какой-то детский страх перед пауками. Мысли носились в голове с невероятной скоростью, успевая охватить своим вниманием множество пустяков. Например, он подумал о том, что ещё несколько секунд назад он мучился от озноба, а теперь ему невыносимо жарко. Или о том, что у двойника покраснели уши. Но самая конструктивная мысль, посетившая его, была о том, что противник сейчас с каждой секундой слабеет. Судя по реальной крови на своем клинке и эмоциям на лице дубля, тот был вполне материален и смертен. Так что тянуть время было выгодно для Рона. И он тянул как мог, отступая и кружа по ограниченному пятиугольнику пентаграммы.

Тактика Рона не осталась незамеченной. Очевидно, раненый двойник сам понимал, что долго выжидать не в его интересах. Он стал делать резкие выпады, норовя полоснуть по руке Рона, держащей оружие. Рон каждый раз отпрыгивал и смещался. Лицо двойника понемногу стало приобретать торжествующее выражение, с точки зрения Рона непонятно с чем связанное. Понял он это только после того, как отскочив очередной раз от выпада боггарта, он обо что-то споткнулся и, чтобы не упасть, взмахнул руками.

Время замедлилось. Его перехитрили. Он забыл про сундук. Двойник уже бросился на него с ножом, целясь в незащищенную грудь. Рон понимал, что не успевает ни увернуться, ни отбить клинок. Смерть была уже совсем рядом, в одном мгновении до своего торжества. Но жажда жизни была сильнее. Как в замедленной съемке Рон увидел, как атакующий боггарт получает удар ногой в живот. Прямо туда, где расплывалось кровавое пятно.

Торжествующее выражение лица сменилось гримасой боли. Рука атакующего дрогнула, и нож опять скользнул по ребрам. Рон боли не почувствовал, только касание, и полетел на пол вместе с навалившемся на него врагом.

Боггарт, ещё не восстановивший контроль над собой после удара ногой по ране, не успел помешать Рону, который быстро крутанулся и подмял противника под себя. Рука Рона мёртвой хваткой держала вооруженную руку боггарта, а вторую руку он прижал к полу коленом.

Рон на мгновение замер, глядя в собственное перекошенное от смертельного страха и боли лицо. А потом, со всей силы, ударил ножом в грудь. Удар был сильным, а нож некачественным. Клинок угодил в кость и сломался. В ужасе Рон посмотрел на то, что осталось от ножа. Короткий, тупой обломок длиной дюйма два никак не походил на оружие.

Боггарт, пришедший в себя от болевого шока, и воодушевленный неудачей Рона, начал энергично вырываться и выкручиваться из захвата. Он извернулся и впился зубами в левую руку Рона, удерживающую в захвате вооруженную руку боггарта. Рон взвыл от боли и чуть не ослабил хватку. Надо было кончать его немедленно. Сейчас же.

И Рон со всей силы полоснул обломком ножа по открытому для удара участку шеи. Струя крови, хлынувшая из раны, залила лицо Рона. Уже смутно соображая, зажмурившись, Рон кромсал обломком ножа горло врага, желая только одного, чтоб тот наконец прекратил дергаться.

И он прекратил.

Рон сидел на трупе тринадцатилетнего мальчика с рыжей шевелюрой, на лице которого застыла гримаса смерти. Руки были залиты кровью. Вкус крови он ощущал на своих губах. Кровь текла по его лицу и заливала глаза. Кровь алым нимбом расплывалась вокруг головы поверженного врага.

Рон повалился набок и отполз на пару метров от тела, оставляя за собой кровавую дорожку. Нож выпал из руки. Кто-то трудолюбивый огромной киянкой колотил изнутри по ребрам. Или это так бухает сердце? Его начинало трясти. Пришла боль от полученных ран. Рон со стоном поднялся на колени и начал стаскивать через голову рубаху, пропитавшуюся своей и чужой кровью. Она противно липла к коже, и ослабевшие руки с трудом стянули её с тела. На рубашке нашелся относительно чистый участок со спины, и Рон вытер им лицо. После этого он обратил внимание на свои раны. Два пореза по нижним ребрам справа и слева выглядели идеально симметрично.

"Теперь у меня есть жабры", — мелькнула идиотская мысль, и Рон хрипло рассмеялся. Какое-то время его душил смех, перешедший в кашель. Кое-как взяв себя в руки, Рон скрутил рубаху в жгут и наложил давящую повязку на раны. Выглядело это как будто он подпоясал живот красным кушаком.

Покончив с первой медицинской помощью себе любимому, Рон, шатаясь, поднялся на ноги и прошёл в центр пентаграммы. Она всё так же сияла в свете бесконечных свечей. Ничего не изменилось за те минуты, пока шла схватка. Рон прокашлялся, как мог отрешился от боли, и стал произносить заученные ритуальные слова благодарности. Ритуал надо было завершить правильно.

С последним звуком его речитатива огни резко дрогнули, как будто кто-то пытался за один раз задуть свечи на бесконечном торте. Больше половины действительно погасли и от их фитилей потянулись тонкие струйки ароматного дыма. Волшебная монолитность зеркального отражения тоже исчезла вместе с этим дуновением. Зеркала снова наполнились хаосом линий и огоньков, а на Рона со стен смотрели его бесчисленные отражения.

Рон вспомнил о боггарте и повернулся. Трупа не было. И лужи крови тоже. Рубашка и тело тоже стали чище. Очевидно, на одежде и руках осталась кровь только из его собственных ран.

Мысль о ранах вернула его к реальности. Он пошел к выходу из комнаты. Там, за дверью, лежала его одежда и сумка, в которой его ждал пузырёк с настойкой бадьяна и другие лечебные зелья. Том был предусмотрителен.

Стоя в дверях, Рон обернулся и посмотрел на арену прошедшей схватки. Мелькнула внезапная мысль:

«Интересно, смогу ли я теперь видеть фестралов?»

Рон проснулся от ощущения щекотки на щеке. Разлепив глаза, он сразу понял, что находится в гостиной Гриффиндора. Вчерашние события всплыли в памяти. Ритуал. Кровь. Боль. Как он заливал свои раны настойкой бадьяна, накладывал повязку и, борясь с усталостью, уничтожал следы своего присутствия в башне. Магические дубли зеркал были развеяны, оригиналы — разбиты вдребезги и потом выброшены по дороге в разных местах, пентаграмма стёрта с пола заклинанием «Тергео». Через час утомительной суеты комната предстала в том же виде, какой была до ритуала. Разумеется, после такого напряжения усталость срубила Рона, как только он добрался до дивана в гостиной. Он так не уставал ещё ни разу в жизни.

Щекотка снова повторилась. Рон провёл пальцами по щеке и подцепил что-то маленькое и шевелящееся. Поднеся добычу к глазам, он увидел паучка-сенокосца с крохотным тельцем и несоразмерно длинными ногами. С удивлением он смотрел на эту хрупкую конструкцию из хитина.

«И где тут могут прятаться мышцы?» — пришла в голову внезапная мысль. Действительно, казалось, что паук способен двигаться на своих почти невесомых лапках лишь одним чудом мерлиновым.

О том, что у него на ладони паук, а он на него не реагирует, Рон подумал спустя какое-то время. Следующая мысль была о том, что раньше он непременно бы заорал и выскочил из кресла после такого пробуждения. Он осмотрелся. Неподалеку от него стояли близнецы и с изумлением взирали на картину редкой флегматичности обычно скорого на реакцию младшего брата. Рон встретился с ними глазами и кривовато улыбнулся. Не зря он убивал свой страх. Одно только изумление на лицах братьев уже частично окупило тот риск, на который он себя обрёк. Близнецы молча отошли от его дивана подальше.

Рон вернулся к созерцанию паука, неподвижно стоявшего у него на ладони. Вспомнились посулы Тома о том, что ритуал не только позволит избавиться от страха, но и даст власть над ним. Стоило попробовать. Рон пристально посмотрел на паучка и подумал: «Подними лапы». Паук задрал как мог все свои ножки и рухнул на пузо. Это было довольно-таки комично, и улыбка растянула сухие после сна губы Рона.

Погоняв паука туда-сюда по ладони и руке, Рон убедился, что тот вполне чётко понимает его мысленные команды. Это было неожиданно приятное открытие, надо было побольше узнать о своих свежеобретённых способностях, но это дело могло подождать. Хотелось пить, есть и умыться.

Рон направил волшебную палочку на паука и произнес заклинание «Фините Инкантатем». Вместо паука на его ладони оказалась скорлупа от арахиса. Он выкинул её в камин и пошёл в спальню. Следовало привести себя в порядок, собрать учебники, а самое главное — открыть тетрадь Риддла и поговорить с ним о событиях вчерашнего вечера. Времени было достаточно, и Рон решил не откладывать разговор с наставником. По пути в Большой зал он заперся в туалете и открыл тетрадь.

* * *

Том Риддл торжествовал. Рон ни разу ещё не видел Тома таким воодушевлённым. Впрочем, наверно, так и должен радоваться молодой учитель успеху своего единственного ученика.

— Рон, я хочу увидеть всё своими глазами, — вдруг серьёзным тоном заявил Том. — Разреши мне проникнуть в твои воспоминания с помощью заклинания «Легилименс». Я уверяю тебя, что это безопасно, хотя может оказаться немного неприятно.

Рон не мог отказать в такой просьбе тому, кто привел его к успеху. Он кивнул и выжидательно уставился на Риддла. Тот поднял палочку и произнес заклинание. На Рона обрушился какой-то калейдоскоп образов и картинок. Заболела голова. Постепенно калейдоскоп сменился чёткими и последовательными картинками из событий вчерашнего вечера. Головная боль всё усиливалась и усиливалась. Вскоре терпеть её стало уже невозможно и Рон застонал. Том тут же прервал контакт.

— Спасибо, что дал мне посмотреть. Боль сейчас пройдёт.

Рон плюхнулся на парапет Астрономической башни и потёр виски, а Том присел рядом с ним.

— У тебя был скверный нож. Где ты нашел такое убожество?

— Там же, где и зеркала, — пожал плечами Рон, — в Выручай-комнате. Ты сказал найти нож, вот я и нашёл. У мамы на кухне такой же есть.

Том посмотрел с укоризной, но комментировать не стал.

— Всё равно молодец. Почти как настоящий боец. Уверен, что из тебя выйдет прекрасный боевой маг, — похлопал Рона по плечу Том. — Если ты, конечно, этого захочешь.

Рон не знал, хочет ли он этого. Удовольствия от вчерашней резни он не получил. Было, конечно, чувство огромного удовлетворения, когда опасность для жизни исчезла, но повторять такое снова не хотелось.

— Жаль, что ты не мог меня подстраховать там, в реальности, — прерывая своё затянувшееся молчание, высказал Рон мысль, которая посещала его многократно. Но потом вдруг испугался, что этой фразой причинит боль запертому в дневнике «слепку личности», как сам себя однажды назвал Том. Но тот отреагировал спокойно.

— Ты действительно хочешь, чтобы я покинул дневник и стал… — он помедлил, подбирая слово, — живым, реальным?

Рон кивнул. На лице Тома на мгновение расцвела улыбка, сменившаяся печалью.

— Способ есть. Но не думаю, что он тебе понравится. Ты же у нас тёмную магию не жалуешь, а без её помощи ничего не получится.

Рон сглотнул. Он как-то не подумал о цене такого воплощения. Одновременно захотелось и узнать, что это за способ, и не знать всех этих тёмномагических подробностей. Том не стал углубляться. Он только буркнул: «Там видно будет», и напомнил Рону, что тому пора покинуть дневник и отправиться в реальный мир.

* * *

На завтраке к Рону подсел бодрый Гарри.

— Рон, ты вчера вырубился прямо в гостиной. Вообще не растолкать тебя было! Мы даже думали, что ты под заклятьем, но Перси проверил и сказал, что ты просто спишь.

Гарри улыбался во весь рот. Редкое зрелище в последнее время. С другой стороны от Рона на скамейку опустился Дин Томас.

— Где же ты так вымотался в воскресенье? Неужели Луна утомила?

И ещё один оскал белоснежных зубов, теперь — на фоне чёрной кожи.

— Не смешно, — буркнул Рон, которого не забавляли эти расспросы. Пришлось выдать приготовленную заранее легенду. — Я дрессировал нюхлеров. Кое-что пошло не так, пришлось бегать за ними вокруг замка. В общем, устал я сильно.

— А у нас тут вчера родилась идея, — сменил тему Поттер, — провести собственное расследование случившегося с Колином Криви. Он сегодня после занятий покажет нам ту комнату, в которой с ним что-то произошло. Пойдешь с нами?

Рон кивнул, а потом удивился.

— Он же от вас шугался. Как вы с ним договорились?

— Это Гермиона его убедила. Сказала, что готова посреди Большого зала дать Самую Страшную Клятву, что мы ничего плохого Колину не делали и не виноваты в его шрамах и остальном. Он клятву требовать не стал, но нормально разговаривать начал. Так что сегодня приступим к расследованию.

Рон почесал голову. В принципе, вряд ли они что-то смогут найти. Если уж директор Дамблдор и прочие педагоги ещё не взяли Рона за шкирку за его дельце, то Гермионе и подавно ничего не светит. Примерно эту мысль он и высказал Гарри, только без части касающейся собственной виновности в произошедшем.

— Гермиона сказала, что будет вести расследование маггловскими методами. Ну там… Отпечатки пальцев, выяснение алиби подозреваемых, опрос свидетелей, и даже, может быть, детектор лжи!

Гарри и Дин улыбались с таким видом, будто уже изобличили злоумышленника.

— Э… — протянул Рон, — а что, уже есть подозреваемые?

— Ну, пока нет, но будут.

Рон вернулся к своей тарелке глубоко озабоченным. Как маггловские методы помогут Грейнджер, он не знал, но начал опасаться за свою безопасность. Надо было что-то придумать до конца учебного дня.

* * *

Первым уроком была история магии. Пока большая часть класса спала под бормотание призрачного профессора, Рон открыл дневник и углубился в переписку с Томом. Он рассказал ему об инициативе Грейнджер и осторожно поинтересовался, что это за "отпечатки пальцев" такие, и есть ли у неё шансы что-то найти. Ответ был развёрнутым и неутешительным. Том коротко рассказал о сути дактилоскопии и вообще о методах работы маггловских детективов. С точки зрения Тома, применяя их методично, можно вычислить того, кто был в комнате. А насчет детектора лжи пояснил, что его аналогом в магическом мире служит зелье правды, "Веритасерум". Довольно сложное, но очень эффективное.

Рон больше не чувствовал себя в безопасности. Он высказал намерение уничтожить следы своего присутствия в той комнате. Том одобрил идею, но предупредил, что сделать это надо незаметно, под мантией-невидимкой, а то в попытке сокрыть улики Рон может подставиться куда больше, чем сейчас. Случайные свидетели или картины могут выдать присутствие Рона рядом с местом преступления без уважительных причин и на фоне загадочного исчезновения отпечатков.

«А в прочем, — писал Том, — я не считаю, что у Грейнджер хоть что-то получится. Откуда у неё специальные средства, которыми пользуются маггловские детективы? Так что, скорее всего, это не более чем детская игра».

Рона это не успокоило, и в обеденный перерыв он, прошмыгнув в спальню, снова залез без спроса в чемодан друга. Его ждало большое разочарование. Мантии не было! Видимо, Гарри взял её сегодня с собой. Так что остаётся надеяться на неудачу Грейнджер.

* * *

— Никто ни к чему не прикасается, пока мы с Колином не закончим.

Гермиона под внимательными взглядами мальчишек открыла маленькую пудреницу и мягкой кисточкой начала пудрить ручки двери ярко-алым содержимым коробочки. Видимо, у неё что-то получалось, поскольку в её голосе появились торжествующие нотки, когда она подозвала Криви с фотоаппаратом.

— Мне надо очень много света, — сказал Колин, устанавливая штатив. — Мелкозернистая пленка для макросъемки обладает плохой светочувствительностью.

Его пояснение никто не понял, но четыре Люмоса залили светом двери, и Колин принялся делать снимки тем самым маленьким фотоаппаратом, который Рон наблюдал в этом самом классе в прошлый раз. Только объектив был длиннее.

Покончив с дверью, Гермиона вошла в помещение, запретив следовать за ней. Рон через голову сокурсников наблюдал, как она внимательно обошла весь класс и остановилась около шкафа.

— В записке был упомянут шкаф, — вслух сказала она. — Там должны быть следы или Колина Криви, или злоумышленника. Она снова начала румянить подозрительные с её точки зрения места на шкафу. Рон начал беспокоиться не на шутку. Он много раз лапал этот шкаф руками, пока размещал там боггарта, так что его отпечатки там были гарантированно.

Всем было разрешено войти. Штатив с фотоаппаратом перенесли, опять засветили Люмосы, а Колин начал фиксировать ставшие заметными из-за алого порошка отпечатки пальцев и даже ладони. А Гермиона продолжала осматривать класс. Рон наблюдал, как она остановилась перед столом, за которым он сидел несколько дней назад.

Гермиона достала из сумки огромную лупу (откуда она только такую взяла!), опустилась на коленки и принялась рассматривать пол под столом и отодвинутым стулом. Не поднимаясь, на четвереньках, она стала продвигаться в направлении к шкафу, оставляя на полу маленькие кусочки бумаги. Периодически она замирала и даже возвращалась. Но в итоге доползла до шкафа и начала движение к преподавательской кафедре. Около самой кафедры она вообще легла на пол и начала обнюхивать пол. Лица гриффиндорцев были полны удивления, за исключением Рона. Он уже понял, что именно она там унюхала.

Гермиона поморщилась, поднялась на ноги и отозвала Колина к окну. Там она что-то ему сказала на ухо и он, залившись краской, кивнул и тоже на ухо Гермионе что-то ответил. Гермиона ободряюще его похлопала по плечу, что-то шепнула и пошла к остальным.

— Значит, так, — начала она, — надо ещё снять отпечатки с той парты.

Она махнула рукой на заинтересовавшую её парту, к которой Колин уже тащил штатив с камерой.

— Но пока что можно сказать, что кто-то за ней сидел относительно недавно и, вставая, резко отодвинул стул. Царапины от ножек стула весьма свежие по сравнению с остальными. Кроме того, этот некто быстро шёл или даже бежал к шкафу. Это видно из едва различимых следов резиновой подошвы, — она увидела несколько немых вопросов в глазах аудитории и пояснила, — резиновая подошва оставляет след, если ею чиркнуть по полу, а кожаная — нет. Я пометила эти следы бумажками. Видите, как увеличивается расстояние между шагами? И следы от обуви становятся гораздо отчетливей, когда оставивший их побежал. Хотя я не уверена, что это именно злоумышленник. Это мог быть и кто-то из преподавателей, если они в этой комнате были. А вот были они, или нет, мы сейчас будем выяснять.

Когда Колин закончил фотографировать отпечатки на парте, они все вышли из класса. Гермиона оглядела коридор и скомандовала:

— Гарри и Рон, идите налево и спрашивайте у всех портретов подряд о том, кого те видели последние несколько дней. Я, Дин и Колин пойдем направо.

* * *

Опрос картин ничего не дал. Рисованные персонажи далеко не так адекватны, как призраки. Может, директор и имел власть и умение разговорить картины, но у школьников ничего не получилось. Некоторые портреты узнали Колина Криви, а некоторые, висевшие буквально рядом, утверждали, что видят его в первый раз. Гермиона немного разочаровалась. Очевидно, она надеялась на удачу. Но духом она не пала и, уже в гостиной объявила, что надо составить список всех, у кого мог быть мотив для нападения на Колина. Потому что записка, подброшенная ему, ясно указывает, что он был не случайной жертвой нападения. Хотели напасть именно на него, и когда выяснится, почему, тут же станет ясно, кто.

Рон приуныл. Было ясно как день, что Колин не забудет рассказать, как заснял Рона, испачканного дерьмом. И если у Гермионы сразу не загорится сигнальная лампочка в голове, то всё равно в список подозреваемых Рон попадёт, а там придётся отвечать на неудобные вопросы. Да ещё эти чертовы отпечатки пальцев! Надо было срочно отвлечь следствие от верного пути и подбросить им ясный, понятный, но ложный мотив. А желательно и удобного подозреваемого.

Весь оставшийся день Рон напряженно спорил сам с собой. Одна его часть голосом Тома предлагала один за другим планы, а вторая половина постоянно эти планы критиковала. Причем критиковала с точки зрения этичности, а не эффективности. В конце концов компромисс был найден и план составлен. Оставалось только дождаться отбоя и стащить-таки мантию Гарри.

* * *

На следующее утро у школы появился новый повод для домыслов и слухов. В коридоре второго этажа, рядом с неработающим женским туалетом, появилась надпись: «Грязнокровки, убирайтесь из Хогвартса, или расстанетесь с мозгами". И подпись: "Слизеринский принц». А под этой надписью довольно примитивный рисунок рыдающего человечка с фотоаппаратом в мантии цветов Гриффиндора, сидящего в луже.

Гарри горячился и убеждал всех, что это дело рук Малфоя. Гермиона с ним частично соглашалась, занося Малфоя в список подозреваемых, но настаивала на том, что виновность его должна быть доказана уликами, а не домыслами. В качестве первоочередной меры она предлагала добыть отпечатки пальцев Малфоя. Гарри заверил её, что в обед сделает это легко и незаметно.

И действительно. В обед Гарри весь в нетерпении ждал появления Драко. Когда тот уселся со своими сокурсниками за стол, Гарри выскользнул из Большого зала. Рон знал, что он направился в какой-нибудь укромный уголок, чтоб спрятаться под мантией-невидимкой. Рон и Гермиона настолько внимательно и напряжённо смотрели на Драко, что тот, видимо, почувствовал их взгляд и сам начал бросать тревожно-презрительные взгляды в сторону гриффиндорского стола. Поттера, разумеется, видно не было. Но когда Драко отпил из стакана и поставил тот на стол, Рон успел заметить прореху в невидимости Поттера. На мгновение мелькнула рука в перчатке и бокал Малфоя исчез. Рядом с Роном выдохнула Гермиона, она тоже заметила момент изъятия бокала и расслабилась, убедившись, что этот манёвр остался незамеченным посторонними людьми.

Спустя пять минут появился Поттер, сияя как новенький галлеон. Он многозначительно похлопал по своей сумке и уселся за стол, с аппетитом набрасываясь на недоеденную порцию.

— Покажи, — шепнул Рон.

Гарри приоткрыл сумку и Рон увидел завернутый в бумажную салфетку стандартный хогвартский бокал.

— Вечером мы его прищучим, змеёныша, — прошептал Гарри, закрыл сумку и убрал её под лавку.

Рон не просто так попросил посмотреть на добычу. Незаметно от соседей он в такую же салфетку завернул свой собственный бокал и припрятал до поры.

Прошли Чары, началась Травология, а Гарри свою сумку ни разу без присмотра не оставил. И только в гостиной Гриффиндора у Рона появилось мгновение для задуманного. Бешено колотилось сердце, когда он почти на глазах у всех подменил бокал. Успел он в последний момент. Через минуту тот уже перекочевал в руки Гермионы. Если бы Рон попался, то объяснить свои действия не смог бы. Никогда ещё Уизли не был так близок к провалу. Но удача была на его стороне, и совершенно довольный он приготовился наблюдать, как следствие уверенно пойдёт по ложному пути.

* * *

— Нам нужен Веритасерум, — безапелляционно заявила Грейнджер после того, как следственная группа гриффиндорских второкурсников сравнила фотографии отпечатков. Само собой, пальчики «Малфоя» совпали со следами, оставленными на шкафу и парте. Мотив был ясен и понятен: ненависть к магглорождённым вообще и к Гарри и Гермионе в частности. Зачем он именно так поступил, было не совсем понятно, может быть, так он подтверждал свою крутизну у себя на факультете, или его кто-то развёл "на слабо". Это можно было узнать только от него.

Оставалось неясным и то, как именно он напал на Колина и был ли у него сообщник. Выяснить это по уликам, собранным на месте преступления, не удавалось. Гарри не сомневался, что Малфою помогали два его верных дуболома Гойл и Кребб, но Гермиона считала, что, скорее всего, не обошлось без помощи кого-то из старшекурсников. Когда разговор вокруг одного и того же пошел по второму кругу, Гермиона и озвучила решение сварить Веритасерум.

Но сварить такое зелье было очень трудной задачей. Нужно было найти подробный рецепт, добыть ингредиенты. Рецепт Гермиона брала на себя. Гарри готов был грабить хранилище Снейпа. В общем, у друзей впереди было много интересного досуга, а Рон решил немного попрактиковаться в своих новых способностях.

На улице было сыро и холодно, и искать там насекомых было делом неблагодарным. Да и ненужным. У Рона на примете уже было местечко в самом замке, где всегда было много мух. Это, конечно, не пауки, но Рон убедился, что и мухи прекрасно слышат и выполняют его мысленные команды.

Местом, где он всегда мог найти материал для своих опытов, был старый туалет в Астрономической башне. Туалеты гостиных и учебных коридоров были оснащены сравнительно современными маггловскими унитазами с водяным сливом. А вот выше четвертого этажа туалеты были старые. Просто дыры в каменном полу, закрытые деревянной крышкой. Фекалии из этих выгребных ям удаляли эльфы, но не ежедневно, потому колония блестящих зелёных мух ощущала себя там вполне комфортно.

Весь вечер Рон проверял, насколько далеко мухи могут услышать его команду и как далеко они будут улетать, выполняя команду. Результат его удивил. Оказалось, если он однажды уже командовал мухой, то она способна услышать его новый приказ на очень значительном расстоянии, практически с другого конца замка. А мухи, которыми он ещё не командовал, реагировали на него только в прямой видимости.

С формулировками приказов всё было ещё сложнее. Мухи понимали только примитивные команды: летать, не летать, сидеть, бегать и так далее. Цели задавать было тоже довольно-таки сложно, но Рон потихоньку, полегоньку начал разобрался. И тогда он почувствовал, что пришло время для настоящей мести.

ИНТЕРЛЮДИЯ.

Толстый пожилой мужчина развалился в мягком кресле и принялся читать только что полученные письма. Его пшеничного цвета усы дернулись от усмешки. Одно из писем было от троицы детей, которую он не без удовольствия обучал этим летом:

«Уважаемый профессор Слагхорн, здравствуйте.

Мы очень благодарны Вам за ваши летние уроки. На занятиях по зельеварению в Хогварте у всех нас все получается хорошо. Профессор Снейп конечно все равно придирается, но мы на него не обращаем внимания и представляем, что вместо него преподаете Вы и сразу все становится хорошо. Все зелья у нас получаются на отлично.

Но пишем мы не по этому. Нам нужна Ваша помощь. Не могли бы Вы нам прислать рецепт Виритасерума и инструкции по его изготовлению и применению. Нам это зелье очень надо, что бы вывести на чистую воду одного подлеца и обманщика который нападает на младшекурсников. Мы обещаем, что сварим его правильно и не будем пользоваться этим зельем в дурных целях. Очень рассчитываем на Вашу помощь. Гарри, Гермиона, Рон.»

Профессор потер подбородок. Энтузиазм учеников его конечно радовал, но их просьбу он все таки выполнять не будет. Не их уровня подготовки это зелье. Но ответить конечно же надо, с разъяснением всей опасности их затеи.

Слагхорн отложил письмо на край стола и открыл следующий свиток. Это письмо тоже оказалось из Хогвартса, но не от всей троицы а только от Рона Уизли. По мере прочтения добродушная улыбка старого зельевара сменялась выражением глубокой озабоченности. Текст гласил:

«Уважаемый профессор Слагхорн. Пишет вам ученик второго курса Хогвартса Рон Уизли, которого вы этим летом обучали зельям в компании с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер. Я обращаюсь к вам, потому что вы учили зельям тут в Хогвартсе пятьдесят лет назад. У вас был один ученик по имени Том Риддл, который был старостой факультета Слизерин. Надеюсь вы его помните. Знаете ли вы что-нибудь о его жизни после школы и о том, как его сейчас найти. И ещё, за что он получил кубок школы? На нем написано «За особые заслуги перед школой» но ни кто мне не отвечает за какие. Если вы не можете ответить на мои вопросы, может быть вы мне подскажите к кому я могу обратиться за ответами на эти вопросы. С уважением Рон Уизли».

Лист пергамента в руках старого профессора задрожал и лег на стол, а сам зельевар встал и направился на кухню, с намерением налить себе бокал бренди.

* * *

Рон сидел на вершине одной из куч мебели на краю массивного секретера. Послушные нюхлеры снова шныряли по бесконечной свалке в поисках чего-нибудь ценного, а их хозяин скрипел пером, выполняя письменное задание по трансфигурации.

Время шло. Зверушки уже натаскали горку блестящего но бесполезного мусора. Рон закончил писать эссе и уже хотел сам прогуляться по свалке в поисках чего-нибудь необычного, как вдруг услышал скрип отворяемой двери. Он юркнул за секретер и взглянул на входную дверь через щель.

В Выручай-комнату вошла и огляделась, замотанная в шаль и увешенная бусами преподавательница прорицаний. Её руку оттягивала корзинка накрытая тряпкой. Профессор направилась к покосившемуся платяному шкафу и подойдя к нему поставила корзинку на пол. Содержимое корзины звякнуло. Прорицательница потянула на себя дверцы шкафа и они скрипя открылись, подняв в воздух облако пыли. Профессор оглушительно чихнула, поправила очки и начала перекладывать из корзинки в шкаф какие то бутылки. Закончив с этим делом, она подхватила опустевшую корзинку, внимательно осмотрела запертый шкаф и вышла из комнаты.

Рон выждал какое то время, опасаясь что женщина вернется, а потом осторожно подошел к шкафу и открыл его дверцы. В шкафу стоял ряд из десяти бутылок с надписью на этикетке «Manzanilla La Gitana»

«Зелья какие то, что ли…» — подумал Рон — «Том говорил что тайна этой комнаты ни кому не известна, а тут получается что преподаватели её как кладовку используют. Плохо. Очень плохо».

Плохо было то, что когда Рон погружается в дневник Тома он физически остается в своем мире и не может контролировать происходящее. И замерший в оцепенении ученик у любого профессора вызовет подозрения и соответствующую реакцию. А это грозит неудобными вопросами и как минимум потерей дневника Тома.

Мысль о том, что его сокровище могут отобрать вызвала у Рона дрожь. Он снова забрался на облюбованный секретер, открыл тетрадку и описал происшествие. Том уточнил наименование содержимого бутылок и Рону пришлось вернуться к шкафу и переписать текст с этикеток.

«Кулинарный херес» — ответил Том — «Но вряд ли профессор прорицаний увлекается кулинарией. Скорее она с помощью крепленого вина открывает третий глаз и проникает в астрал»

Рон захихикал. Том продолжал писать:

«Жаль, что Выручай комната уже не такое тайное место как я думал. Надо последить за этой женщиной. Выяснить, как часто она здесь бывает и не ходит ли сюда ещё кто-нибудь. Я покажу тебе кое какие следящие чары, приходи...»

Рон выбрал место, которое не просматривалось от входа в комнату, раскрыл тетрадь и погрузился в мир Тома.

* * *

Большой зал в обед наполнен звуками. Гудят голоса нескольких сотен школьников, слышится звон посуды и столовых приборов, потрескивают свечи. Этот привычный и даже уютный шум был настолько естественным, что даже не воспринимался сознанием. Тем сильнее выделялись на его фоне звуки необычные. Они обычно заставляют всех оторваться от своих дел и посмотреть на их источник. Но за последнее время к необычным звукам за столом гриффиндора начали привыкать. Жужжание крупных зеленых навозных мух уже неделю сопровождало каждую трапезу близнецов Уизли и перестало вызывать интерес у окружающих. Но сами близнецы привыкнуть к этому не могли. Мухи над ними кружили постоянно и норовили приземлиться на их лица и руки или на еду.

Мухи не были наколдованными, поскольку от «финиты» не развеивались. Но и на репелентные чары, вполне надежные дома, в «Норе», эти жужжащие твари не реагировали. Насилие тоже не помогало. На место уничтоженных мух через несколько минут прилетали новые.

Друзьям близнецов эта подзатянувшаяся шутка уже надоела, и как то само собой вокруг них за столом гриффиндора образовалось свободное пространство. А близнецы волком смотрели на столы Равенкло и Слизерина, предполагая, что такие изощренные чары исполнены кем-то с одного из этих факультетов. Братья активно пытались вычислить виновника своих проблем. Но, по совету Тома, Рон соблюдал осторожность и не натравливал мух нигде, кроме большого зала. Так что у братьев не было возможности не только вычислить конкретного человека, но даже факультетскую принадлежность недоброжелателя.

Рон развлекался во время трапез тем, что подлавливал момент для того, что бы загнать мысленной командой одну из мух в рот кому-нибудь из братьев. Вот и в этот обед ему удалось это сделать и зрелище отплевывающегося Фреда переполняло Рона чувством мстительного торжества.

От злорадного созерцания кашлюющего и плюющегося брата, Рона отвлекло восклицание Гарри. Букля принесла ему ответ от Слагхорна и Гарри с Гермионой в нетерпении развернули свиток и прижавшись головами принялись читать.

— Что там? — поинтересовался Рон, заметив как выражения радостного предвкушения на их лицах сменилось разочарованием.

— Профессор отказался нам сообщить рецепт, — проворчал Гарри. — Дескать, рано нам за такие зелья приниматься.

Гермиона, поджав губы, сосредоточенно хмурилась.

— Ладно, — произнесла она, — используем запасной вариант! Я все равно достану этот рецепт.

— Где!? — воскликнул Гарри.

Гермиона пригнулась и прошептала с уверенным видом:

— В запретной секции.

Рон разочарованно протянул:

— Опять ночью туда залезать?

— Нет, — отрицательно покачала головой Грейнджер. — Я получу официальное разрешение.

— Как!? — хором спросили мальчики.

— У Локонса, — улыбнулась Грейнджер.

Рон непроизвольно кинул взгляд за преподавательский стол, где расточал улыбки упомянутый профессор. В том, что Гермиона найдет к нему подход, Рон не сомневался. И значит, зелье будет сварено. Это тревожило.

— Рон, тут от профессора тебе поскриптум, — Гарри отвлек Рона от хоровода озабоченных мыслей. — Он советует тебе о личности Тома Риддла спросить у директора Дамблдора. И не искать информации сверх той, что ты от директора получишь.

Гарри отложил письмо и удивленно посмотрел на Рона.

— Что это за Том Риддл такой?

Рон замялся. Он не предусмотрел того, что Слагхорн может на его письмо ответить заодно с письмом друзей и не приготовил объяснения. Поэтому выдал первое, что пришло ему в голову:

— Это Луна меня попросила узнать об этом человеке. А я понятия не имею кто это и зачем ей это надо.

Гарри ответом удовлетворился и потерял интерес к этой теме, но Рон был собой недоволен:

«Надо будет действительно подтолкнуть Луну к поискам информации по Тому Ридду, а то моя ложь может внезапно всплыть»

* * *

— Том Риддл? — переспросила Луна. — Нет. Никогда не слышала. Но я спрошу у папы если тебе очень нужно. Он все знает. Он самый умный папа в мире.

Луна мечтательно улыбнулась и Рону даже стало завидно, что у него папа не самый лучший в мире. По крайней мере, об этом не раз говорила мама, когда она с папой ссорилась.

— Спасибо. Но твоему папе ещё надо писать письмо, а директора Дамблдора можно прямо на обеде спросить. Попробуешь?

— Хорошо Рон. Для тебя, все что угодно.

Рон покраснел. Совесть назойливо говорила, что нехорошо так беззастенчиво эксплуатировать хорошее к нему отношение девушки. Голос совести удалось заткнуть твердым обещанием сделать Луне какой-нибудь ценный подарок.

«Жаль, что к сережке в форме полумесяца пары не нашлось — подумал Рон. — Завтра попробую специально попросить Выручай Комнату о том, что бы она помогла найти вторую половину этого украшения. На нюхлеров мало надежды»

Приняв такое решение Рон успокоился, и уже веселее продолжил гулять вместе с Луной вдоль озера.

* * *

Муха уселась на парту пред Роном и стала бегать описывать круг.

«Трелони сегодня что то рано» — подумал Рон.

Чары оповещения, которые ему показал Том, оказались весьма непростыми и накладывать их у Рона получалось один раз из десяти. От огорчения Рон придумал, как обойтись совсем без чар. Используя свои новые навыки, он просто сажал в шкаф муху с приказом — как только откроется дверь лететь к хозяину. И эта уловка стабильно срабатывала. Приходилось только каждый раз заряжать в шкаф новую муху.

В течении недели, используя мушиное оповещение, Рон выяснил, что Трелони навещала свою заначку со спиртным каждый раз по пути в свой кабинет после окончания обеда и ужина, а иногда и после завтрака. Рон лично видел её в Выручай комнате ещё пару раз. Спрятавшись за мебелью, он наблюдал, как профессор прямо из горлышка делала несколько изрядных глотков, затыкала бутылку и, повеселевшая, шла на занятия. Запас кулинарного хереса уменьшился уже на треть. Но сегодня муха принесла сигнал до обеда, а значит никто не помешает поискать вторую сережку для Луны.

Вот только идти придется без нюхлеров. Впрочем, они в последнее время приносят не больше десятка сиклей за раз. Тот поток монет, который был в самом начале больше не повторялся. Видимо выручай комната не такая уж бесконечная, как кажется. На эту мысль Рона натолкнула его собственная оплошность. Первое время притащенный нюхлерами блестящий мусор, он оставлял за ненадобностью. Но после того как он несколько раз заметил повторяющиеся предметы среди тех, что в разные дни притаскивали его дрессированные животные, до него дошло, что он сглупил. Все, что нюхлеры ему притаскивают, надо выносить из Выручай комнаты, иначе они при каждой новой генерации комнаты будут этот хлам раз за разом собирать, находя новое только случайно. И Рон стал весь улов хлама выбрасывать в замке. С этого момента количественный результат у нюхлеров заметно снизился, но качественный возрос.

Но на этот раз Рон решил обойтись без зверей. Не хотелось делать крюк и идти за ними к вольерам. Все равно после обеда перерыв небольшой и долго в комнате не поработаешь.

Рон сунул руку в карман и под тушкой спящей Коросты нащупал сережку в форме полумесяца. Он почему то был уверен что целенаправленный поиск даст результат.

* * *

На обеде Рон выдал максимальную скорость поглощения пищи, мимоходом натравил мух на близнецов и поспешил на восьмой этаж. Зажав в кулаке украшение он три раза прошел мимо картины с троллями повторяя про себя:

«Мне нужен подарок для Луны. Мне надо найти сережку парную к этой».

В каменной стене проступила дверь. Рон вошел и огляделся. На первый взгляд Выручай комната ни чуть не изменилась. Всё те-же величественные колонны поддерживающие своими стрельчатыми сводами высоченный потолок. Сквозь витражи высоких окон, сквозь лес колонн также струится дневной свет, падая на бесконечный лабиринт, составленный из мебели и пустой тары. Широкие и узкие улочки прорезают этот мусорный мегополис, огибая высоки курганы из мебели и вещей.

Рон осмотрелся повнимательней. Шкафа с хересом видно не было, следовательно, комната все таки сгенерировалась не так как по стандартному запросу: «место где все спрятано». Ну чтож. Пол часа времени у него есть что бы осмотреть ближайшее от входа простраство. Если Комната откликнулась на его просьбу то сережка для Луны должна быть гдето поблизасти.

Рон торопливо зашагал по одному из проходов, внимательно посматривая по сторонам и на пол. Под ногами хрустели старые перья, осколки посуды, чьи то мелкие кости. Приходилось периодически перешагивать через связки книг, чучела каких-то странных существ, старые доспехи, связки зонтиков. В куче мусора то тут то там что то поблескивало, но каждый раз это оказывался либо осколок бутылки либо пуговица, либо ещё какая-нибудь бесполезная мелочь.

У огромного чучела тролля Рон решил свернуть с широкой дороги и повернул направо. Он открывал все шкафы на своем пути и пинал все, что попадалось под ноги. Но пока что уловом была только серебряная ложечка. Около огромного буфета, филенки которого пузырились словно облитые кислотой он остановился и принялся открывать скрипящие дверцы и выдвигать ящики. За стеклянными створками буфета, из-под кудряшек старинного парика георгианской эпохи, тускло блеснуло что-то металлическое. Рон привычным движением поддел палочкой парик и его дыхание остановилось от восторга. Перед ним лежало оно! Украшение. Женское.

В глаза разу же бросился крупный синий камень, от которого в стороны и вниз расходились серебряные крылья с затейливым орнаментом а вниз свисали ещё два синих камня поменьше символизируя птичий хвост. Птичья голова из серебра венчала украшение. По краю шла надпись, которую Рон прочитал, спотыкаясь на непривычном начертании символов староанглийского алфавита. Надпись гласила: «Ума палата дороже злата»

Рона переполняла эйфория, от такой удачи. Находка была куда круче сережек, и Луне подойдет идеально. Он нахлобучил диадему себе на голову и посмотрел в тусклое зеркало колченогого трельяжа. На его рыжей и конопатой башке драгоценное украшение выглядело потешно, но Рон представлял вместо себя милое лицо девочки и её платиновые волосы и восхищался от предвкушения. Рону захотелось срочно поделиться своей радостью с Учителем и он сунул руку в сумку. Когда его пальцы схватили черную тетрадь, свет померк.