Lux in tenebris (гет)

Кто хочет жить, тот обязан бороться, а кто не захочет сопротивляться в этом мире вечной борьбы, тот не заслуживает права на жизнь.

Гермиона быстро освоилась на новом месте. Макнейр едва замечал новую помощницу, словно та была бестелесной тенью или эльфом-домовиком. Слушая доклад о ее достижениях, комендант коротко кивал, выражая этим свое удовлетворение, изредка бросал ей новое распоряжение, даже не глядя на Гермиону. С прислугой она общалась не часто, благо у нее была отдельная комната, но при этом все относились к ней хорошо: и с виду угрюмый, но в душе очень добрый повар Томсон, и легкомысленно— веселая, улыбчивая горничная Люси, и молчаливая экономка миссис Касл. По утрам Гермиона работала с документами для отчета, после обеда помогала Люси с уборкой в доме, подавала Макнейру кофе, выполняла его поручения — была кем-то вроде секретаря и горничной в одном флаконе. За день она так выматывалась, что засыпала раньше, чем ее голова касалась подушки. И все-таки новое положение вещей ей нравилось. К ней стал возвращаться оптимизм, а с ним и чувство юмора, которое скрашивало ее одиночество.

Каждый вечер она помогала убирать помещение, которое служило заключенным столовой. Это были четыре больших зала в отдельном бараке, где стояли в ряд грубо сколоченные деревянные столы и лавки. С ней там трудились еще несколько женщин и двое мужчин. Один из них был старый знакомый Гермионы — ее однокурсник из Хаффлпаффа Джастин Финч-Флетчли. Джастин сильно вытянулся за последнее время, и, несмотря на скудный паек и изнурительный труд, выглядел настоящим силачом: широкий в плечах, с мощным торсом, сильными руками, он даже самую тяжелую работу делал с усмешкой.

Прошла неделя с тех пор, как Гермиона работала в доме коменданта. Во время общей уборки к ней подошел Джастин и, наклонившись, чтобы передать стопку чистых тарелок, тихо спросил, глядя ей прямо в глаза:

— Как дела, Гермиона?

— Хорошо, — она улыбнулась.

— Тебя не обижают на новом месте?

— Все в порядке. Работы много, и она посложнее, чем раньше, зато не такая однообразная. И кормят лучше.

— Гермиона... — Джастин замолчал, оглянулся по сторонам и, убедившись, что на них никто не смотрит, продолжил: — Я знаю тебя. Уверен, ты не из тех, кто может смириться...

Гермиона почувствовала, как руки ее задрожали, и испугалась, что сейчас уронит посуду, и та разобьется. Она знала, что Джастин собирался сказать ей. В спецлагере были и те, кто верил, что еще не все потеряно и рано опускать руки, позволяя Пожирателям и их семьям смешивать с грязью остальных волшебников. Заключенные тайком переговаривались, строили фантастические планы, мечтая слиться с борцами Сопротивления, находящимися на свободе. И Гермиона втайне сочувствовала им, но в душе признавала всю призрачность таких надежд. Каждый день на ее глазах надзиратели пытали тех, кто, по их мнению, недостаточно хорошо работал, а больных и слабых без сожаления истребляли. После смерти Гарри, который олицетворял для нее надежду, Гермионе казалось, что бороться больше не за что. В душе поселилась апатия и малодушный страх за собственную жизнь. Кроме того, еще слишком свежо было воспоминание двухнедельной давности, когда один из заключенных позволил себе во время утреннего построения крикнуть: «Смерть Волдеморту!» Его изрезали Сектумсемпрой до беспамятства, а потом бросили в клетку с голодными соплохвостами.

И вот сейчас перед ней стоял Джастин и уговаривал присоединиться к тем, кто готов снова рискнуть своей жизнью ради свободы. Он смотрел на нее с такой надеждой, что Гермиону пронзила боль: почему она не чувствует того, что должна была бы чувствовать подруга самого Гарри Поттера?! Где вера в победу, мужество и решимость идти навстречу опасности?! Она казалась себе невероятно жалкой.

— Я подумаю, Джас. Это серьезное дело. Дам тебе ответ завтра, хорошо? — скороговоркой выпалила Гермиона. Джастин кивнул и улыбнулся ей. Он был уверен, что она согласится.

В эту ночь Гермиона не смогла сразу заснуть: ворочалась на своей кровати, вздыхала и сжимала губы. «Чего ты боишься? — шептал внутренний голос. — Смерти?» Да, именно смерти она и боялась. И хоть эта жизнь была просто ужасна, Гермиона цеплялась за нее, как и всякое существо, которое чувствует свое здоровье и молодость. Она откажет Джастину. Он не поймет, ну и пусть. В конце концов, не всем же быть героями, хватит с нее. Перед мысленным взором на миг вспыхнуло лицо больной девушки, убитой несколько дней назад там, на площади. Гермиона снова ощутила боль, словно от электрического разряда, и помотала головой, чтобы выбросить воспоминание. Был бы жив Гарри... А Рон... Где он сейчас? Вспоминает ли о ней? А ведь когда-то считался ее парнем... Сколько же воды утекло с тех пор...

И с этой мыслью она уснула.

* * *

Утром все было как обычно. После обеда Гермиона помогала мыть окна в комнатах на втором этаже особняка. Она тянулась к самому верхнему краешку стекла и чуть не упала вниз от неожиданности, когда услышала позади себя голос коменданта:

— Оставь все и спускайся в подвал. Там нужна твоя помощь в уборке.

Гермиона обернулась, но Макнейра уже не было в комнате.

Она спустилась в подвал. Там царил полумрак, горел всего один факел, но Гермиона различила у стены силуэт человека в черной мантии Пожирателя. Лица его не было видно, только кончик длинного носа и удалось разглядеть. Он махнул рукой в сторону самой дальней каморки, которая обычно, помимо двери, закрывалась еще и решеткой. Сейчас решетка была поднята, а дверь слегка приоткрыта. Из щели в коридор пробивался свет.

— Приберись, — хрипло скомандовал Пожиратель Гермионе. — У входа стоит ящик, сложи все туда, — затем помедлил и продолжил, в его голосе ей почудилась усмешка: — Крышку не забудь закрыть.

Гермиона почувствовала какой-то подвох, ее насторожили манеры Пожирателя и та атмосфера таинственности, с которой ей поручили уборку в комнате, обычно закрытой. Но выбора у нее не было. Она хотела быстро проскочить мимо зловещего незнакомца, но тот схватил ее за руку.

— Когда закончишь, — шепнул он ей чуть ли не на ухо, — возвращайся в свою комнату и никому не говори о том, что видела, поняла?

От страха Гермиона едва стояла на ногах. Ей хватило сил только на то, чтобы кивнуть.

— Хорошо, — Пожиратель отпустил ее и быстро удалился. Гермиона постояла несколько мгновений, потом глубоко вздохнула, подошла к приоткрытой двери и толкнула ее. Дверь широко распахнулась, и взгляду открылась картина, от которой девушка едва не потеряла сознание. Чтобы не закричать, она прижала руки ко рту.

Вся комната была залита кровью, а на полу в беспорядке валялись фрагменты человеческого тела.