Максимум Розы, Амиго (гет)

Вспомни себя! Болтливый, дерзкий, глупый,

Только в душе лишь молчаливые пробелы.

— Я сегодня услышу хоть что-нибудь приличное? — пожаловался я ближайшему аниме-соседу по умывальнику в туалете. Постепенно начинаю к этим живым рисуночкам привыкать и даже принимать за людей.

Маркет, в который мы зарулили, точно такой же, как и в моем, «Нейтральном мире» (честно, звучит так, словно я обчитался фантастики), только в нарисованном варианте. И если сейчас я всё же худо-бедно верю в то, что со мной происходит, то реальность происходящего ощущается с трудом, вернее не ощущается вообще.

Роза сразу же устучала каблуками за продуктами, а я, посетив толчок, свернул в любимый отдел с дисками. Давно хотел туда наведаться, так какая разница, будучи в каком мире я это сделаю, раз я всё равно здесь?

Расхаживая мимо полок, заваленных музыкальными новинками, хитами и уже откровенной классикой, я узнавал знакомые обложки альбомов, стилизованные под аниме. Если бы это всё не было так абсурдно, я бы получал колоссальное удовольствие от всего этого, но я же ненавижу аниме.

— Эй, ублюдок! — послышался голос где-то совсем рядом. Я оглянулся, с целью узнать, не ко мне ли так обращаются, но никого рядом не было.

— Не хочешь ли порадовать своего любимца, посетив кошачий отдел?

Я глянул вниз и выругался. Никак не мог привыкнуть, что тот умеет говорить!

— О, конечно же. Сразу после того, как только мой любимец порадует своего хозяина новыми брюками, — напомнил ему я.

Амиго недовольно скривился, но ничего отвечать не стал.

— Стыдно ему, стыдно! Если бы не ты, то… — я осёкся. Я увидел кое-что, что заставило меня вмиг забыть обо всём. Я протянул руку и взял красочный диск с очень знакомым рисунком. Что-то абстрактное, пересекающиеся линии, звёзды, падающие вниз. Я долго вглядывался в рисунок, что я в нём видел?

— Всего час до конца экзамена, — объявил преподаватель. — Начинайте подходить по одному.

Я тогда, длинноволосый прыщавый олух, сгрёб свою работу в охапку, а смелость в кулак, и направился к экзаменатору.

— Ну и что это? — требовательно спросил тот.

— Это вдохновение, — сказал тогда я сам по уши вдохновлённый, глубоко увязший в собственной картине, чуть не зависающий над полом от гордости и приятного чувства полёта. — Видите?

— Не вижу, — ответил преподаватель, почесав усы.

— Так это надо почувствовать. Попробуйте!

— Молодой человек, не вижу, — повторил экзаменатор, даже уже не глядя на картину

И я понял, что ему моя работа не нравилась. Вернее совсем не понял, как это может не нравиться то, во что я вложил себя всего? Пусть не самая красивая, правильная и отточенная работа, зато самая настоящая, подхваченная вихрем где-то на звёздах и принесённая в сознание к юному абитуриенту, который как раз в этом время плыл где-то в облаках.

— Да вы даже не пытаетесь увидеть! — возмутился я. Словами не описать моё тогдашнее разочарование. Но пост-совок тогда ещё не привык к искусству подобного рода, а я не привык к тому, чтобы мне отказывали.

Экзаменатор перевернул лист бумаги, чтобы прочитать подписанную фамилию.

— Ржевский-Ржевский. Такие каляки-маляки может нарисовать любой первоклассник. А вы посмотрите: что это? Какое-то непонятное небо, звёзды, вихрь… И цвета у вас ну очень неестественные. А техника? Как можно назвать этот стиль? Жанр? Всё так намешано в общую кашу, что я даже не знаю, как это всё охарактеризовать. Оно не умещается ни в одни рамки, зато своими краями влезает в каждые, будучи вне любой из них. Взгляните-ка.

Препод протянул мне папку, и я дрожащими от перемешанных чувств руками взял её и стал листать скользкие файлы с работами других абитуриентов. Картины, картины, картины — красивые, не спорю. Но было ли в них столько же живого, сколько в моей работе?

Я тогда был уязвлён и оскорблён до глубины души. Ведь я считал, что написал свою лучшую работу, что все эти такие реалистичные лодочки, пейзажики, натюрмортики не имели и сотой доли того, что было в этой картине. В ней была моя душа, а не техника.

— Послушай, старый ты, тупой деревенский козёл, — сказал тогда я и почти ощутил, как грохнулся на землю с самого неба. Все мы думаем, что особенные, пока не увидим, как много тех, кто лучше нас. А агрессия — лучшая защита от принятия непринимаемого. — Если ты не умеешь видеть чего-то дальше своего длинного носа, то это не означает, что моя работа чем-то уступает твоему мусору, развешанному по всему деканату. Да, я там был и видел этот посредственный выточенный бред!

Я ушёл и хлопнул дверью. Разумеется, на дизайнера я тогда ни хрена не поступил. Я был настолько разочарован, что пообещал себе больше никогда, ни при каких условиях не рисовать и тем же вечером сжёг все свои работы, включая эту, но сейчас вот она родимая, в моих руках, на обложке альбома какого-то типа.

Я прочитал вслух слова на латинице, написанные на альбоме:

— Макс Эмпайр — Инспирэйшн. Вау.

Кот отпустил какую-то остроту в мой адрес, но я его не слышал: я держал в руках собственный альбом. Именно такой псевдоним я хотел себе взять. Только как так получилось, что в своём мире — бесполезная рекламная крыса, а здесь — кто-то, кем всегда мечтал стать я, стал им. Или это я и есть?

— Амиго, погляди, — обратился я к коту. Тот залез мне на плечо, глянул на альбом и участливо поинтересовался, что за херня тут намалёвана.

— Это мой альбом, Амиго! — сказал я, плюнув на все его колкости. Кот, похоже, тоже потерял дар речи.

— Вау. Только попридержи коня, братюнь. Ты его не записывал, не сочинял и не издавал, так что это не твой альбом.

— Да, но картина-то моя! — я развёл руками. — Значит и альбом был бы мой, иди я тогда вперёд. Теперь я начинаю понимать, почему Роза назвала нас — ну, то есть меня и меня — антиподами.

Я просто сгорал от желания поскорее услышать то, о чём всегда так мечтал. Мы потащили альбом на кассу, но солидная продавщица средних лет наотрез отказалась принимать наши деньги, сказав, что Нейтральная валюта обменивается в соседнем банке. Эта наглая старая тётка и слушать не желала, что это мой альбом, и что мне не терпится его послушать. После недолгой перепалки с толстомордой гадиной, нам с Амиго пришлось покорно встать у кассы и ждать Розу.

Раньше я много болтал со своим котом, выбалтывая всяческие нередко крайне интимные подробности моей жизни, о чём сейчас неимоверно жалел. Но кто ж знал, что кот ещё и разумным окажется? Поэтому сейчас испытывал даже некоторую неловкость, да и он, наверное, тоже.

— Как твоя паховая грыжа? — в опровержение моих предположений, спросил кот, даже не потрудившись сбавить громкость, и несколько покупателей с интересом на меня посмотрели, мол, действительно, как? Я почувствовал, как покраснел, а Аниме такая штука, в которой смущение становится крайне заметным. Так, значит, наличие совести у кота отсутствует.

— А кому-то скоро грозит кастрация, — напомнил я.

— Тогда этот кто-то уделает не только твои брюки, но и весь твой мир.

— Ты ещё не забыл, что я всё-таки сильнее, больше, умнее.

— Ну, с последним пунктом я ещё бы поспорил. Только давай не будем меряться сам знаешь чем. Грыжа обеспечит тебе безусловную в этом победу.

— Будущий кастрат, помочившийся на брюки хозяина, который уже изучил график приёма доктора Сулейманова, сказал ЧТО?

— Мужчина навеки молчит, молчал и будет молчать.

— То-то же.

Я был рад, что последнее слово осталось за мной. Тут кот заговорил совершенно другим тоном:

— Тебе не кажется, что вон тот усатый мужик смотрит на тебя как-то странно?

— Ему, наверное, очень интересно, что таки стало с моей грыжей. Вон, даже к нам направился поинтересоваться, — съязвил я, однако насторожился. С чего бы это мужику так стремительно к нам направлялся? Я понятия не имел, какого лешего ему надо, и вообще, хорошо это или плохо.

— Здравствуйте. Сотрудник Межмировой Полиции лейтенант Грыж’а, — представился мужик, протягивая руку.

— Простите, мы не о вас говорили, а о грыже, — начал, было, извиняться я.

— Моя фамилия Грыж’а! Ударение на А! — лейтенант заорал так, что, наверное, все микробы сдохли в радиусе пяти метров от него. Вот ведь довели бедолагу с фамилией. А между тем лейтенант справился с эмоциями и продолжил:

— И всё-такь, к вам я по делу.

Я чуть было не кинулся ему на шею: так вот он, Грыж’а, сейчас оправит меня домой!

— Придётся мне вас этого. Того. Арестовати. Так как вы прошли через ентат… портал во время его ремонта. Сдавайтесь по-хорошему и не привлекайте к себе внимания, — последние строчки Грыжа, видать, выучил назубок, оно и видно.

— Я, ээ… Я.

— Лейтенант, — послышался сзади сладенький голосок. О, Боже, как я люблю этот голос! Голос спасения! — Здравствуйте, а мы вас как раз ждали. Это мой брат, Ма… — Роза запнулась, –— …Марк. Я вам сейчас объясню ситуацию, и вы узнаете, почему он ни в чём не виноват. Пройдёмте, пожалуйста, к нашей машине, там такое — мы сами вначале не поверили.

Полицейский смерил нас недоверчивым взглядом и задумался: стоит ли нам доверять? Наконец, пошевелили усами и велел вести его к нашей машине, показывать что-то уж очень диковинное. Мы направились к выходу, но тут меня остановила такая амбалина, да ещё и поперёк себя шире.

— Диск не ваш, — мелодичным сопрано изрёк он. Да, именно сопрано, но лучше бы он изрёк это мощным басом: было бы не так жутко и аномально.

— Ч.. что? — спросил я, прикусив губу, чтобы не дрожала.

— Диск не ваш, — повторил он и, по-моему, это прозвучало чуть более угрожающе.

— Не твой диск, — подтвердил кот мне с плеча. — Я же сказал.

— А! — я только сейчас понял, что так и не расплатился за альбом. Чтобы лишний раз не травить сопранового монстра, я нехотя вручил ему гладкую коробочку, в его огромные лапищи и похлопал амбалину по плечу, едва до него дотянувшись. — Прости, брат, автографа дать не могу, ручечки нет, — говорил я, пытаясь улыбаться, а сам думал, какого чёрта я нарываюсь и всё взывал к своим заснувшим инстинктам самосохранения. Тут же на моём затылке нарисовалась большая капелька. Долбаное аниме.

— Эти Апокалиптики понаехали по всем мирам, — негодовал лейтенант по дороге к машине. — Закону на них нету.

— Кто, простите? — уточнил я, пытаясь успевать за шустрым летенантом и длинными ногами Розы.

— Апокалиптики, — повторил Грыжа. — Свой мир изничтожили, мутировали и к нам теперь перебираются по-тихонькому. Я их тоненький голосок всегда узнаю. Сами-то они здоровые, как быки, а пищат, как котята. Пару раз их даже в Нейтральном видели; приходилось отлавливать и сразу ж в эту, в тюрьму их. Потому что закону они не понимают.

— А почему бы их всех не эвакуировать оттуда и не разбросать по мирам? — предложил я.

— Ишь, какой ты шустрый! — лейтенант покачал головой. — У них есть Дорога, поэтому они никогда не покинут это место.

— Что за Дорога?

Лейтенант лишь отмахнулся.

— Ладно, чего вы мне там показать-то хотите, давайти.

— Ах да, — Роза снова оживилась и вновь затараторила с невероятной скоростью:

— Это огромное недоразумение, вы просто глазам своим не поверите в то, что я сейчас вам покажу. Это просто невероятно! Зрелище — закачаетесь!

Даже мне любопытно стало, что же она такого там покажет, и мне тоже захотелось закачаться, но вдруг грыжа-то не «закачаетьси»? Интересно, а «незнание законов не освобождает от ответственности» здесь действует? А может, следует начать с того, что я честный гражданин, своего мира и исправно плачу налоги?

— Садись в машину, — прошептала она.

Я послушно уселся на переднее сиденье и сразу же вцепился в него, словно меня отдирают. Лейтенант начал, было, протестовать, но Роза, я не знаю как, но всё быстро уладила. Единственное, что могу сказать: её голос стал ещё более сладким и заигрывающим, чем когда-либо. Тем временем моя приятельница открыла водительскую дверь и, наклонившись, потянулась к бардачку напротив меня, открыла его и начала шарить там рукой.

— Ну что ты тянешься, давай я сам…

— Зткнсь, — тихо процедила она сквозь зубы.

— Что ты делаешь? — ещё тише спросил я.

— Включаю его природные инстинкты. — Она подалась вперёд и буквально легла на меня, всё сильнее повергая меня в недоумение. — Он смотрит?

— Что?

Я вначале не понял о чём она, но когда повернул голову в его сторону и увидел, куда направлен взгляд Грыжи, тогда до меня сразу всё дошло. Вернее, дошло, но не совсем.

— Роза!!! — возмутился я, но, получив тычок под рёбра, кивнул:

— Смотрит-смотрит, — произнёс я с отвращением. — Гад.

— Вы там скорочки, не? — поинтересовался лейтенант, даже не потрудившись отвести взгляд от задницы Розы.

— Сейчас-сейчас, — крикнула она. — Вставь и поверни, — прошептала Роза, протягивая мне ключ. — Только незаметно. — Я опомниться не успел, как мои руки сами выхватили ключ зажигания, и едва только тачка загудела, Роза — вот это прыть! — вскочила в автомобиль, закрыла дверь и вдарила по газам так, что все мои органы пришпилило к спине, а кот вцепился когтями мне в шорты. Лейтенант, похоже, не сразу сообразил, что к чему, потому что рванул к полицейской машине далеко не сразу. Всё-таки умеют женщины оглушить без оружия.

— Тебе нужно поскорее убраться отсюда в Нейтральный мир, — пыталась перекричать рёв мотора Роза. — Но этот чёртов ремонт. Если они узнают, что ты из нейтрального пришёл, то это вообще конец будет, поэтому тебе придётся скрываться. Ну, и мне теперь тоже. За компанию.

Воцарилось молчание.

— Э. Прости, — тихо сказал я, не без усилий отодрав кота от своей кожи. Вообще, я никогда не умел извиняться, но что-то мне прям так стыдно стало.

— Отстань ты, что-нибудь придумаем, — как всегда уверенно подбодрила Роза, и мне и правда стало легче.