Легкомысленная наследница (гет)

Письмо 37. Джордж Уикхем миссис Янг

Хальверс, окрестности Рамсгета, 23 июня 1811 года

Я прибыл с твердым намерением повстречаться с мисс Дарси, и сумел привлечь ее внимание во время прескучной службы. Глазки ее расширились, но вскоре, несмотря на изумление, личико просияло улыбкой. Мы встретились на просторном и тенистом церковном дворе — она, серьезная и задумчивая, не похожая ни на одну известную мне девицу, но с таким милым и выразительным лицом, как будто сошла с живописного полотна. Она спросила меня, что я тут делаю, и я ответил ей правду: что приехал с визитом к деду, которой живет в Хальверсе. Любезная Кэт, ты так осмотрительно держалась поодаль, что я понял намек и начал со словами:

— Ваши друзья были бы рады видеть, как вы цветете, мисс Дарси. Морской воздух пошел вам на пользу. Вы — сама безмятежность!

Мисс Дарси рассмеялась, чем привлекла всеобщее внимание.

— Я и вправду очень счастлива, — отвечала она, в то время как я предложил ей руку. — И очень рада вновь вас видеть, мистер Уикхем. Я всегда радуюсь, когда встречаю дербиширского знакомца.

— Льщу себя надеждой, что со своей всегдашней добротой и снисходительностью вы пожертвуете мне частичку своего внимания.

— О! — сказала она, прикусив губку. — Зачем же заимствовать слова у лорда Орвилла [1] и подражать леди Кэтрин де Бэр.

Мы подошли к тебе. Я заметил, как она бросила на тебя взгляд, прежде чем очень смущенно, очень застенчиво пригласить меня ко второму завтраку. Я мог видеть, в каком она была восхищении оттого, что ты поддержала ее приглашение. Дверь распахнулась, и минуту спустя мы втроем оказались в гостиной. Горничная мисс Дарси так и впилась в меня глазами. Я отлично помню Мэри Блэнч — сплошное кокетство, банты и кудри.

— Кого еще вы прихватили из Пемберли? — спросил я, располагаясь со всеми удобствами и оглядывая Мэри.

— Только Джона Фентона, — сказала мисс Дарси, — и Эстер Саржент. Вы же помните Эстер Саржент, мистер Уикхем? Она была горничной моей матушки.

— А, методистка в черном чепце, — воскликнул я. — Прекрасно помню. Она любила и почитала вашу матушку превыше всех на свете.

— Я рада, что у вас такая хорошая память.

— С Пемберли связаны тысячи моих сладчайших воспоминаний. Я помню и вас, мисс Дарси, маленькую девочку в белом платьице, с голубыми лентами на чепчике. Вы были самым очаровательным ребенком.

И я не преувеличил — мисс Дарси очаровательна, чего никак нельзя сказать о ее братце. В ней есть чистота и нетронутость, что только придает ей интересу в моих глазах. Она совершенно неиспорченна, очень застенчива, и начисто лишена самоуверенности, присущей девицам, уверенным, что все вокруг от них в восхищении. Может, она так покладиста оттого, что очень молода. Вынужден еще раз склониться перед правотой твоих суждений, милая Кэт: ради меня она готова отступиться от внушенных ей строгих правил поведения. Наша старое знакомство позволяет мне такие вольности, каких я бы не сумел добиться за многие месяцы.

Постараюсь, чтобы сегодняшний день не пропал даром.

Примечание:

1.Слова Уикхема — цитата из популярного романа Фанни Берни «Эвелина» (т. 3, письмо 15) — Э.

Письмо 38. Миссис Янг Джорджу Уикхему

Брик-стрит, Рамсгет, 25 июня 1811 года

Ты произвел впечатление. Мисс Дарси обращается с тобой как сестра, только нежнее и любезнее. Она испытывает живейший интерес к твоему благополучию. Она заливается краской при одном упоминании твоего имени. Но помни: чувство чести развито в ней не менее, чем в ее брате, и она слишком молода, чтобы понимать, что такое страсть. Даже не пытайся скомпрометировать ее в глазах света — она отшатнется от тебя, убежденная, что вся вина только на ее стороне. Ты должен постоянно присутствовать в ее мыслях, а затем — и в ее сердце. С ней можно добиться почти всего, если она полагает, что выполняет свой долг или преследует благую цель. Ты должен заставить ее плясать под свою дудку.

Для этого у тебя есть все возможности — дорога перед тобой открыта.

Мы образуем совсем крошечное общество: я, мисс Дарси, два лакея, две горничных, два грума и кучер. Все наши дни проходят на один образец. По утрам мисс Дарси гуляет или ездит верхом. Ее всегда сопровождают, и она предпочитает прогулки по берегу. После завтрака она музицирует, и после обеда — тоже. Мы вместе читаем стихи и предаемся мечтаниям. Нет никакого риска, что нас спугнет слуга или явится с визитом неприятный сосед. Я под большим секретом поведала особе, которая наверняка разболтает всем вокруг, что ты — крестник старого мистера Дарси. Мы совсем не выезжаем. Мисс Дарси слишком молода для публичных увеселений, и я, исходя из политичных соображений, остерегла всех свах:

«Мисс Дарси — дивное сокровище, мадам, с ее родовитостью, красотой и тридцатью тысячами приданого она может рассчитывать по меньшей мере на лорда. С такой внешностью, добрым сердцем и многочисленными талантами ее семья, которая не скрывает своих амбиций, будет метить очень высоко. И ей едва исполнилось пятнадцать, ее опекуны еще и не думают о браке».

Письмо 39. Полковник, достопочтенный Ричард Фицуильям Джорджиане Дарси

25 июня 1811 года, действующая армия в Испании

Как поживает мой котеночек? Нет сомнения, мой умненький, читающий газеты [1] котеночек уже знает, что мы снова вступили на землю Испании. Наши кавалеристы отличились безупречной выдержкой и жгучим желанием разбить наголову французов. Более ничего не скажу. Подо мной подстрелили коня, но я не потерпел ущерба большего, чем был нанесен моему чувству собственного достоинства.

Примечание:

1. Не очень типичное занятие для леди: интересоваться политикой и войной — дело мужчин. Еще раз подчеркивается, что мистер Дарси — прогрессивных и либеральных взглядов, а мисс Дарси — блестяще образована — П.

Письмо 40. Джорджиана Дарси полковнику, достопочтенному Ричарду Фицуильяму в Испанию

Брик-стрит, Рамсгет, 15 июля 1811 года

Как ты догадался, что я читаю газеты, дабы получать последние известия о тебе, мой дорогой кузен и опекун? Что это — проницательность или тщеславие? Надеюсь, это была не слишком большая дерзость с моей стороны. Уповаю, твое чувство собственного достоинства вскоре будет восстановлено во всем блеске, как и подобает доблестному полковнику, хотя была бы счастлива убедиться, что ты и впрямь не понес иного ущерба в последнем сражении, кроме того, какой дает повод для шуток.

О моей жизни у моря я могу рассказать в нескольких строках. Мои дни протекают в простоте, приятности и счастии. Я занимаюсь науками и музицирую со старанием, какое, надеюсь, удовлетворило бы и тебя, и брата. Мы вместе составили расписание, куда включили все: рисование, музыку, чтение, французский, немецкий, итальянский, словом, все решительно. Каждый день мы непременно совершаем прогулки, как будто дали в том обет. И это принесло мне такую пользу, что ты не узнал бы меня, если бы повстречал.

Дом у нас самый обыкновенный, зато сад великолепен — изумрудная трава, розы и жимолость в изобилии, заросли резеды и акации… Сейчас солнечный полдень. Я устроилась в тени вязов с книгами и вышиванием. Миссис Янг, такая же прекрасная, как окружающие нас цветы, заслоня глаза от солнца, откинулась в глубоком соломенном кресле. Флосс, моя милочка Флосс, отдыхает в моих ногах — она выбилась из сил, бегая вдоль морского берега.

Следующую неделю я посвящу рисованию: у меня появился замысел, которому я хочу предаться всецело, не отвлекаясь даже на музыку.

Чтобы ты не счел меня ужасным «синим чулком», сообщаю, что я распорядилась сделать себе самую модную прическу, обзавелась новыми платьями (одно из них, белого узорчатого муслина, особенно прелестно; в нем у меня не было ни малейшей надобности, зато было очень сильное желание), целой грудой лент и перчаток, норвичской шалью и новыми полусапожками, и все это — для того, чтобы угодить моему дорогому, моему несравненному опекуну. А самая лучшая новость в том, что брат вскоре возвращается на наши берега. Я понимаю, что не могу отправиться в Испанию, но как бы я хотела поехать в Ирландию!

Письмо 41. Фицуильям Дарси Джорджиане Дарси

Уилмот-хаус, графство Уиклоу, Ирландия, 5 июля 1811 года

Милая сестричка, пишу тебе наскоро. Обещаю написать подробное письмо, как только окажусь в Уотерфорде. Отправляю тебе вместе с письмом пакет гравюр. Быть может, ты захочешь завести в Пемберли гравюрный кабинет? Отправляю также штампы, чтобы набивать на ткань цветочный узор — пустячок, который может развлечь тебя в часы досуга. Мистер Бингли посылает свои наилучшие пожелания, а я свою самую преданную любовь [1].

Примечание:

1.Поскольку в ГиП сказано, что все лето перед Незерфильдом Дарси провел с Бингли, того тоже пришлось отправить в Ирландию. — Э.

Письмо 42. Джорджиана Дарси Фицуильяму Дарси

Брик-стрит, Рамсгет, 15 июля 1811 года

Любимейший и лучший из братьев, ты просто ошеломил меня своей беспредельной щедростью! Гравюры! Книги! А какая очаровательная шаль — настоящее брюссельское кружево! И прелестная, прелестная, чудная серая лошадка! Как ты добр, как бесконечно добр! Чем я заслужила все эти дары? И, по своему всегдашнему обычаю, милый мой брат, ты прислал ноты. Как всегда, они безупречно подобраны, и, как всегда, это именно то, чего бы мне больше всего хотелось. Может, мои восторги и нелепы, но из всех твоих даров дороже всего мне известие о тебе, превзойти которое мог бы только вид твоего милого, твоего дорогого лица.

Тебе уже лучше? Ты вполне поправился? Воображаю, в каком ты раздражении — ты, у кого такое отменное здоровье и кто так ненавидит домашнее заключение. Сколько неприятностей на тебя обрушилось, но у тебя всегда было терпение святого. Ты можешь убеждать меня, что в летней простуде нет ничего серьезного, на что я возражу, что она, по твоим собственным словам, приковала тебя к постели (в этом холодном и продуваемом насквозь доме!), причем не на один день. Бедный мой брат — болезнь и безделье утомили тебя сверх меры! Можешь быть уверен, что я не стану читать тебе нравоучение о вреде, какой бывает от длительной верховой езды и долгого пребывания на свежем воздухе. «Юолл» — это даже звучит как-то влажно [1]! Какое странное название — как его должно произносить? Миссис Янг считает, что «Йолл», в рифму с «холл». Так ли это?

Ты видишь, как охотно я повинуюсь моей дорогой, мой милой миссис Янг. Оно говорит, что писать письма надо также, как ведешь беседу, то подхватывая разговор, то уклоняясь от него, как велит случай. Разве не прелестно сказано? Во время утренних визитов меня всегда охватывает непреодолимая застенчивость, я всегда волнуюсь, дрожу и не в силах связать двух слов. Но стоит мне поднести перо к бумаге, и слова начинают течь также легко и быстро, как мелодия той сонаты для фортепиано, какую ты мне прислал. Она оказалась невероятно сложной и потребовала долгих часов упорного труда, но потом… О, потом, как дивно она зазвучала! Это был настоящий экстаз, настоящий переизбыток восторга.

Пока прощаюсь. Прости мне мой несвязный лепет. Мне пришлось перевернуть лист и писать поперек строчек [2]. Надеюсь, ты не натрудишь себе глаза. Пусть Господь благословит тебя и хранит невредимым, пока ты не вернешься домой.

Примечания:

1. Yeoghal — старинный городок недалеко от Корка, на берегу Ирландского моря — П.

2. Чтобы сэкономить бумагу и уменьшить вес письма (а, значит, его стоимость для получателя), закончив писать страницу, ее разворачивали на 90 градусов и писали поперек строчек, в пробелах. Чтение такого письма «крест-накрест» требовало привычки и терпения. Дарси в письме Элизабет так бумагу не экономил, однако использовал в качестве конверта чистую сторону исписанного листа — П.

Письмо 43. Миссис Янг Джорджу Уикхему

Брик-стрит, Рамсгет, 15 июля 1811 года

Игра пошла всерьез. Утром из Ирландии прибыло письмо, которое меня несказанно изумило. Похоже, брат будет в отсутствии дольше, чем мы рассчитывали. Я нашла возможность проглядеть оба письма к опекунам, которые она написала нынче вечером — твое имя не упоминается ни разу. Ага! Не такая уж она простушка! Она сознает, что поступает дурно, и боится их осуждения. Что ж, все к лучшему! Они одни стоят между тобой и твоими упованиями. Заставь ее потерять голову от любви! Ослепи ее воображение! Будь то любезным, то нежным. Не важно, если со временем ее охватят сожаления — главное, чтобы вы к тому моменту были женаты. Со своей стороны, я никогда не могла и не смогу поверить, что брак имеет отношение к страсти.

Молю Небеса, чтобы дело поскорее сладилось! Как мне хочется снова стать самой собой, радоваться жизни и предаваться торжеству [1]! Никогда и вообразить не могла, что вдовство — это не свобода, а почти монашеское заточение, где шагу нельзя ступить без осмотрительности и робости. Злая, жестокая судьба! Но я продолжу упражняться в смирении — это мой святой долг. Что ты на это скажешь?

Спокойной ночи, любезный друг. Месяц ярко светит в окно — я засиделась за письмом. Мне придется задернуть занавеси. С какой охотой я бы присоединилась к тебе, если бы могла.

Примечание:

1. Ср. «Леди Сьюзен», письмо 25 — Э.

Письмо 44. Джордж Уикхем миссис Янг

Хальверс, окрестности Рамсгета, 16 июля 1811 года

Раньше я просто развлекался, стремясь посеять отчуждение между нею и братом, но теперь она сама возбуждает во мне сильнейший интерес. Чего еще желать мужчине, как не красивую, богатую, молодую и покорную женушку, которая его боготворит? В каждом увлечении, каким бы преходящим оно не было, есть своя прелесть, но это приключение оказалось куда приятнее, чем я ожидал. Не было ничего легче, чем возродить в ее сердце прежнюю привязанность ко мне. Но как превратить сестринскую преданность в более нежное чувство — вот задача, какую я намереваюсь решить в ближайшую неделю. Она уже, сама того не сознавая, наполовину в меня влюблена — и это без чего-либо, даже отдаленно напоминающего флирт.

Я уже наполовину отомстил ее брату, которому я рад причинить любую боль, какая в моих силах. Я не потерплю, чтобы семейство, которое воспитало меня, обещав достойно обеспечить, и которое обязано множеством одолжений моему покойному батюшке, пренебрегло мною и отказалось от меня. Я не позволю себя попирать. Я не смирюсь с оскорблением. Я не забыл, как дурно со мной обошлись.

Письмо 45. Генри Вэнситарт Джорджу Уикхему

Клеркенуэлл, Лондон, 18 июля 1811 года

Должон соопчить вам, мой гасподин, что к нам снова заявились от бейлифа. Забрали вещей на 135 фунтов 17 шиллингов 3 пенса и 3 фартинга, да еще нащитали процентов целую кучу — 12 фунтов 10 шиллингов, и всё наши вещи, а не хазяйские. Книжек не взяли патаму что они ничего не стоят, только взяли ваши ученые книжки за 2 гинеи [1]. Взяли на продажу вашу кравать, вашу канторку, одежный шкап, картину со стены, щетки с отделкой из слоновой кости и позалоченую ручку. И весь фарфор тоже. А графин разбили, за что я сделал с них точный вычит в 2 фунта. А плащ с пелеринами [2] купил мистер Вендон и будет его держать, пока вы не возвернетесь. За лошадь не бойтесь — стоит там, где поставили. Мисс Хилтон и ее почтенные матушка и бабушка справляются о вашем здоровье и жилают вам процвитания.

Остаюсь, милый гаспадин, ваш смиренный и покорный слуга и всегда к вашим услугам.

Примечания:

1. Напомним, что Уикхем учился на юриста — П.

2. Модный фасон — плащ с множеством воротников-пелерин — П.