Раскол (джен)

Лейтенант поднялся на палубу, где уже собралась вся команда — сто пятьдесят пиратов, — и бросил последний придирчивый взгляд на корабль.

Ремонт был почти закончен, хотя он и стоил капитану и его старшему лейтенанту изрядно потрепанных нервов. Уж очень недружелюбно относились к ним некоторые чинуши на берегу, не говоря о губернаторе. Пытались всучить некачественные материалы по бешеной цене и тянули с их поставкой до последнего.

Но Блад, всегда очень скрупулезно подходивший к подобным вопросам, не успокоился, пока все не было сделано так, как надо.

Адмирал каждый день интересовался, когда «Арабелла» намерена встать в сухой док для кренгования? И каждый раз Блад находил какой-нибудь предлог, чтобы отложить это «на завтра».

Дайк не знал, чего именно это ему стоило, но после каждого утреннего визита на берег капитан возвращался все более мрачным.

Отчасти лейтенант мог его понять: велика ли радость готовить корабль к походу против своих?!

Но Дайк не мог поверить в то, что Блад способен пойти на подобное предательство.

До этого дня не мог поверить.

А сегодня...

Лейтенант стиснул зубы, остановившись на шканцах рядом с Бладом.

Сегодня он остро осознал, что не сможет вернуться к этой кабале снова. И дело даже не в Бишопе, и не в адмирале Крофорде.

Слишком много всего произошло за эти три года. Слишком они все привыкли к свободе. Военная муштра и тупое повиновение — это теперь не для него.

Блад, видимо, понял это даже раньше самого лейтенанта. Поэтому и приказал ему уйти.

Конечно, он не сказал это прямо, но Дайк умел понимать капитана с полуслова.

Господи, как же паршиво, когда...

Свист боцманской дудки оборвался.

Дайк покосился на Волверстона, который с презрительной ухмылкой стоял рядом, скрестив на груди могучие руки.

Старый волк вообще оказался с ними случайно. Его верная «Атропос» осталась на Тортуге, поскольку ей требовался основательный ремонт, и так как его не успели завершить вовремя, в последний поход эскадра Блада вышла без нее. Волверстон, ужаснувшись перспективе провести на суше еще месяц, напросился на корабль к Бладу.

«А то совсем сопьюсь без дела», — проворчал он. Его предложение было принято без возражений и даже с радостью, потому что их второй лейтенант никак не мог придти в себя после ранения, полученного в одном из недавних абордажей, и остался в Кайонне, долечиваться.

«Прогулялся, значит, — невесело ворчал Волверстон, бросая мрачный взгляд на корабли ямайской эскадры, покачивающиеся на якоре вокруг «Арабеллы». — Развеялся!»

«Император» стоял совсем близко, правым бортом развернувшись к ним. Волверстон мог видеть блеск пушек в открытых портах. Направленных, случайно или намеренно, прямо на них. Конечно, открытыми портами здесь никого особо не удивишь. Жара стояла дикая, особенно она была невыносимой на кораблях, которые стояли на якоре и практически не продувались ветром. Дабы хоть немного избавиться от духоты на нижних палубах и трюмах, пушечные порты держали открытыми почти на всех кораблях эскадры. «Арабелла» не была исключением.

Но, тем не менее, намек был весьма прозрачный.

Блад обратился с речью к команде, и Дайк оторвался от своих невеселых размышлений.

Капитан говорил четко и спокойно. Лейтенант в который раз поразился его железному самообладанию.

Если Блад и испытывал горечь и досаду от происходящего на корабле, то тщательно это скрывал.

Он вышел на палубу без парика и камзола, в рубашке с пышными кружевами на рукавах. Но даже в таком виде его фигура дышала властностью и силой.

В его руке что-то блеснуло на ярком солнце, и Дайк увидел, что капитан держит обнаженную шпагу.

— Полагаю, что больше говорить не о чем, и дело только за вашим выбором, — сказал Блад громко, энергично шагая вдоль шеренги пиратов к одной из бочек, все еще стоявших возле люка. В них была краска, которую использовали во время ремонта, чтобы придать «Арабелле» более нарядный вид.

Блад обмакнул в бочку кончик своей шпаги, отчего он стал алым, как кровь, а потом, опустив ее вниз, вернулся обратно на свое место, прочертив яркую полосу на палубе.

Волверстон не смог сдержать хмыканья, узрев этот жест. Дайк только вздохнул.

Блад любил театральные эффекты и, черт побери, умудрялся делать это так, что вещи, которые могли показаться смешными и нелепыми у других людей, в его исполнении выглядели вполне уместными.

Лейтенант видел, как напряглись пираты, уставившись на эту полосу. До этого момента они слушали капитана с мрачными лицами, а теперь Дайк заметил растерянность в их глазах.

Блад вытер шпагу и убрал ее в ножны. Сурово уставился на команду.

— Итак, те, кто решил отправиться с Волверстоном, встаньте с наветренной стороны от линии!

Волверстон, чуть дернув уголком рта, неторопливо перешагнул линию и остановился, выжидающе глядя на пиратов.

Сначала они колебались. А потом сразу человек двадцать выстроилось рядом с Волверстоном.

Блад стоял неподвижно, не сводя глаз с людей на шкафуте. Лицо его было серьезным и сосредоточенным.

Дайк вздохнул и перешагнул через линию на палубе.

Волверстон положил руку ему на плечо, но лейтенант был слишком поглощен наблюдением за капитаном, чтобы отреагировать на этот жест.

Рядом с Бладом стоял Джереми Питт, которому, в отличие от его друга, было нелегко сохранять невозмутимый вид. Он оперся о штурвал, покусывая губы. Во взгляде серых глаз, устремленном на Дайка, было искреннее удивление и досада. Лейтенант мог сказать, что сейчас думает о нем штурман.

Как он мог? Как он мог так поступить? Вот, скорее всего, какие мысли вертелись сейчас в голове сомерсетширского моряка.

Ну, к Джереми они с Волверстоном даже не стали подходить. У этого парня была своя позиция, и уговаривать его было бессмысленно.

Зато и проблемы выбора у него не существовало.

На мгновение Дайк даже ему позавидовал. Но, увы, он сам был из другого теста. И как бы сильно ни любил и ни уважал Питера Блада, повторять его ошибки и расплачиваться за них он был не в силах.

После того, как Дайк переступил черту, пираты оживились. И за несколько минут на сторону Волверстона перешло почти сто человек — две трети команды.

Наконец, движение матросов прекратилось.

Блад, увидев всего пятьдесят человек с подветренной стороны, не выдержал и опустил голову. Он, конечно, знал о назревающем расколе. Но до последней минуты надеялся, что хотя бы половина экипажа останется с ним. Эта надежда была чистой воды иллюзией, но от этого не стало легче.

Он не мог осуждать этих людей за их выбор. Но на душе все равно было тошно.

— Хорошо. Вы должны покинуть корабль до наступления темноты. И постарайтесь сделать это так,чтобы наши соседи не заподозрили неладное.

Он чуть заметно кивнул на корабли ямайской эскадры.

В душе Блада царил хаос, но голос оставался спокойным и ровным.

Он подозвал к себе Волверстона, чтобы поделиться с ним более приватными деталями своего плана.

Держать себя в руках. И выше голову.

С Дайком говорить не хотелось. По-крайней мере, не сейчас.

Волверстон понял его план с полуслова. И направился к своим людям, чтобы начать претворять его в жизнь.

Первая партия пиратов принялась спускать шлюпки, чтобы отплыть на берег.

Корабль, купленный Волверстоном, стоял в соседней бухте, вне досягаемости форта. Всё, что нужно было — переправить на него команду, не вызвав вопросов со стороны их наблюдателей.

Пока первые двадцать человек грузились в шлюпки, Блад стоял на квартердеке, опершись локтями на перила. Питт был рядом, молча наблюдая за отплытием.

— Прощай, капитан! -донесся до них хрипловатый голос.

Нэд Огл, высокий, загорелый, кареглазый, стоял внизу, с вещами на плече, дерзко глядя на капитана.

Блад молча скользнул взглядом по своему старшему канониру, но длилось это совсем недолго.

Огл постоял, ожидая ответа, но осознав, что вряд ли его получит, понимающе кивнул, ухмыльнувшись, а потом шагнул к трапу.

Заметил боцмана Хейтона, который, пожевывая соломинку, угрюмо наблюдал за погрузкой. И остановился снова.

— Джейк, ты меня удивил. Я думал, ты пойдешь с нами! — сказал он негромко.

Серые глаза боцмана презрительно сузились. Ответил Хейтон не сразу.

— Я, пожалуй, останусь. Мне с крысами не по пути.

Огл напрягся, и еще несколько его канониров подошли поближе, насупившись.

— Прости, Джейк, я чуток не расслышал. Кого это ты тут назвал крысами? — спокойно поинтересовался Огл. — Мы расстаемся с нашим капитаном, можно сказать, полюбовно, как положено по уговору. Так что подобные оскорбления здесь лишние...

— Я просто привык называть вещи своими именами, — ответил Хейтон, небрежно опершись о фальшборт. — Я лично в это плавание вышел с капитаном и намерен с ним вернуться, если на то будет божья воля. Я подписывал договор, наш договор, Нэд. Мне плевать, соблюдает ли его наш капитан, но свое слово я привык держать. И не собираюсь, лишь только прижмет, бежать, поджав хвост. Пусть крысы так поступают, а Джейк Хейтон не из их числа. Но ты, Огл, ступай. Не задерживай шлюпку. Спасай свою шкуру, пока не поздно.

— Вот, значит, как? — со злой улыбкой ответил Огл, и пара парней за его спиной сжала кулаки. — Чистоплюя из себя разыгрываешь?!

— Прекратить немедленно! — рявкнул лейтенант Дайк, возникнув рядом с ними. — Огл! Быстро в шлюпку!

Хейтон, презрительно фыркнув, с подчеркнутой почтительностью козырнул, выразительно посмотрев на Дайка, а потом ушел на бак.

Огл сплюнул на палубу, и быстро спустился по штормтрапу в лодку...