Merry Dancers: парадокс времени (гет)

— Что ж, Багнолд не упустила возможность для удара, — Волдеморт казался спокойным, но Джоконда уже успела понять, что внутри него бушевало пламя — это всегда читалось по сложенным за спиной рукам, по застывшему будто у статуи лицу, а также по чему-то неуловимому, видимому только ей. — Мы не должны падать духом, это должно было произойти рано или поздно. Невзирая на то, что некоторые из вас пока не могут вернуться на службу в Министерство, у нас много соратников среди волшебников, еще не получивших Тёмную Метку. Многие из нас уже находятся в розыске, — он взглянул на Беллатрису и Амикуса, затем перевел взгляд на дочь. — Полагаю, нужно приступить к радикальным мерам и использовать марионеток под Империусом. Александрин, отныне никого выше тебя по статусу не остается в Министерстве, мы предоставим тебе список наших шпионов, твоя задача заменить Люциуса и собирать информацию. До тех пор, пока Министерство не станет принадлежать нам — это единственный выход.

— Какая честь, Алекс! — Белла скорчила шутливую мину и подарила ей несколько вялых хлопков — это могло показаться иронией, но нет, ехидная Белла просто так выражала эмоции, и она на самом деле была рада за Джоконду, считая ее одной из рода Лестрейндж.

— Но, м-мой Лорд, — проблеял Люциус не своим голосом, вызвав мрачную усмешку со стороны Игоря Каркарова, — Александрин, как аврор, слишком заметная, хоть и не слишком важная фигура, — не упустил случая поддеть её Люциус. — Она не сможет выполнять мои обязанности, и потом, для этого требуются существенные финансовые вливания... — не мог не упомянуть он широко раздаваемые им взятки.

Джоконда одарила Люциуса полным желчи взглядом. Неужели этот скользкий тип настолько жаден до власти, что не готов делиться ею, даже если попросту не может более использовать? По крайней мере, в Министерстве. Джоконда не стремилась занять его место, но так уж вышло, и теперь стала ему еще более неприятна. Ну что за братец ей достался?

— Так предоставь ей все имеющиеся инструменты, включая финансирование, в чем проблема? — в голосе Лорда, вынужденного говорить очевидные вещи, зазвучало раздражение. — Моя дочь неоднократно доказала способность служить во благо всеобщего дела. Вероятно, отдыхая во Франции, Люциус, ты оказался неосведомлен, что именно Александрин своевременно предупредила нас о зачистке. Пришлось, конечно, пожертвовать некоторыми пешками, но большинству ценных функционеров удалось не раскрыться. До тех пор, пока власть не будет свергнута или Северус не изобретет состав, который сможет скрыть метку, мы временно уходим в подполье.

Люциус поджал губы, в его стальных глазах на миг показалось пламя ненависти. Из-за проверки в Министерстве он потерял несколько пунктов в глазах Лорда, отчасти став бесполезным. Люциус не мог понять, что его деньги и без того играли решающую роль в этой войне. Интересно, как он скрывал траты от отца? Джоконда, конечно, понимала, что Абрахас не вмешивается, но не мог же он быть совсем равнодушным ко всему, что творит его сын?

— Что ж, в таком случае, мои поздравления Александрин… — через силу произнес Люциус и даже одарил ее улыбкой; ему не показалось, стоявший в отдалении Снейп на миг приподнял уголки губ.

— Я не нуждаюсь в твоих поздравлениях, это не привилегия, а необходимость, как уже сказал отец, — довольно резко ответила она, и, наверное, зря, так как Волдеморт моментально вспылил:

— Мы скорректируем стратегию и начнём принимать более радикальные меры по захвату власти в Британии. А пока на четверть часа все свободны — кроме Александрин и Люциуса. Во время перерыва подумайте о том, что среди нас нет соперников, мы все равны, — намекая на противостояние Люциуса и дочери, добавил он, будто успокоившись к концу речи.

Не проявив никаких эмоций, Пожиратели отправились прочь из зала, лишь только Белла подмигнула зятю, закрывая двустворчатую дверь. Для неё всё казалось игрой, кажется, она наслаждалась тем, что происходит между Люциусом и Джокондой — последняя давно это заметила. Как только они остались наедине, Лорд с видимым спокойствием опустился в кресло во главе длинного прямоугольного стола, но затем с силой стукнул по нему кулаком и зарычал не своим голосом:

— До каких пор будет продолжаться этот фарс?! А? Я вас спрашиваю! Вы взрослые люди! Повторяю, среди нас нет соперников! — выделяя каждое слово, разразился гневной тирадой Волдеморт, хотя касательно соперников это было весьма далеко от истины; его речи имели вполне разумное последствие — Люциус вздрагивал при каждом слове, а Джоконда безуспешно сглатывала назойливый ком в горле и моргала под напором эмоциональной волны со стороны отца. — Почему я, Лорд Волдеморт, должен всякий раз разнимать вас или становиться частью ваших интриг?! Вы цивилизованные люди и мои ближайшие помощники, вы должны во всем поддерживать друг друга…

— Но, отец, я не сделала ничего такого, чтобы вы меня отчитывали! — осмелилась Джоконда перебить его, видно, позабыв, с кем имеет дело.

— Александрин! — рявкнул Волдеморт, а в руках его появилась волшебная палочка. — Сколько раз я говорил тебе использовать информатором в Министерстве Селвина, чтобы тот, в свою очередь, передавал все через Люциуса? Но ты доносишь все вести самостоятельно, рискуя быть раскрытой. Стоп, еще раз перебьешь, и я за себя не ручаюсь! — Волдеморт тяжело дышал, его ноздри трепетали от гнева, а глаза наливались кровью. — Ты что, думаешь, это моя к тебе степень недоверия? За тобой, как за аврором, многие наблюдают, включая Орден Феникса, но ты настолько самонадеянна, что игнорируешь очевидную опасность!

Люциус усмехнулся, но быстро пожалел об этом, так как гнев лидера тотчас перекинулся на него:

— Не смей улыбаться, Люциус, тебя это тоже касается. Ты доносишь каждую мелочь об Александрин, хотя должен заниматься куда более важными делами, или я не прав? Хватит пытаться настроить меня против нее и строить козни за ее спиной.

— Но, мой Лорд, позвольте сказать, ведь то, что я доносил — было правдой! — невзирая на страх перед маячившей перед глазами волшебной палочкой, не смог не перебить Люциус. — Александрин не передала вам информацию о Поттерах и Лонгботтомах! Это я сделал, а она...

Ему пришлось горько пожалеть: взмахом палочки Лорд запечатал его рот, и Люциус был вынужден беззвучно зарычать, не в силах произнести ни слова, в то время как Джоконда, почувствовашая, что откровенно выигрывает в этой схватке, стала отрешенно рассматривать свои ногти.

— Говори, Александрин, — Лорд устало махнул рукой, решив, что все же она провинилась меньше, если вообще провинилась.

— Я сообщила отцу о детях письмом, когда ты покинул поместье. Это ведь ты присутствовал во время разговора, спрятавшись за отвлекающими чарами, мой друг?

— Меньше сарказма, Александрин, ты хуже Северуса, — Лорд вновь взмахнул палочкой, и Люциус снова обрел дар речи. — Ты доволен, Люциус? Все вопросы сняты?

Она лишь дернула бровями, сложив руки на груди.

— Мой Лорд, — вкрадчиво начал Люциус, опасаясь куда более действенных проклятий. — Позвольте напомнить, что Александрин завела отношения с аврором Гидеоном Прюэттом — предателем крови, состоящем в Ордене Феникса, — его губы едва не посетила коварная улыбка, но он сдержался. — Мои осведомители видели всё собственными глазами.

“Селвин? Да он только застал разговор с Фабианом!” — возмутилась про себя Джоконда, но смолчала, делая вид, что устала от оправданий, хотя сердце на самом деле норовило выпрыгнуть из груди от волнения, что обман раскроется. Ей пришлось первой прийти к отцу и выложить информацию о зачистке, а также — путь ее получения.

— Отец?.. — лишь только позвала она, когда пауза затянулась.

— Я не одобряю подобных методов, ведь ты моя дочь, — на этот раз спокойно сказал Лорд, хотя ему вряд ли было дело до методов получения информации, но ему было дело до приличий. — Но, Люциус, Александрин узнала о зачистке именно от Гидеона Прюэтта и сблизилась с ним, понимая, что он всё время находится подле Министра.

— Но, мой Лорд…

— Люциус, если сегодня не прекратится ваш конфликт, я буду... очень... зол. И, поверь, это скажется на вас обоих. Вы оба мои самые близкие соратники, сколько можно собачиться? — на миг он снова обратился в ярость, но потом вновь заговорил спокойнее: — Отныне вы работаете вместе. Ты расскажешь Александрин обо всех своих осведомителях в Министерстве и о всех средствах связи с ними. И если ещё раз кто-то из вас попробует самоутвердиться за счёт другого или, не дай Мерлин, опозорить меня, вы знаете, какие наказания я использую на тех, кто ошибается. Подобных инцидентов происходить не должно. Люциус, ты мне как сын, Александрин, ты моя дочь, а это означает, что вы практически брат и сестра, — Лорд и не представлял, насколько был близок к истине. — Сделайте шаг к примирению.

Люциус, в отличие от Александрин, как он думал, уже пытался найти ключ к примирению — внезапно посылаемые им цветы несли именно этот смысл. Он был молод, импульсивен и считал, что всегда прав, а если это не так, то изворачивал правду так, чтобы самому в нее поверить.

Александрин подошла ближе и решительно протянула ладонь, на самом деле не веря, что этот подлец так легко сдастся и не станет изводить ее в будущем.

— Я не враг тебе, ты можешь относиться ко мне, как к другу, быть может, как сказал отец, — как к сестре. Давай впредь будем решать всё вместе, только прошу, не лезь в мою жизнь. Если я что-то делаю, — она имела в виду Прюэтта, — то только для общего дела. Я женщина, и я пользуюсь доступными мне методами. Не забывай, я нашла своего отца, когда потеряла всю приемную семью, и мне незачем идти против него. Я хочу жить в построенном им мире, — она посмотрела на Волдеморта с благодарностью, используя актерский талант, который когда-то так хорошо обманывал преподавателей и помогал снискать их доверие, впрочем сейчас Джоконде казалось, что она не столь хороша в подобных играх — в ней говорил страх. — Для семьи я сделаю всё, что угодно. Мир?

Люциус все равно чувствовал, как ему за воротник капает бульон с лапши, навешанной на уши, но под взглядом Лорда выдавил из себя самую благожелательную улыбку и ответил на рукопожатие.

— Мир… — постарался ответить он искренне, не понимая, почему Волдеморт настолько слеп.

Люциус в конечном итоге спотыкался о неоспоримые доказательства ее верности. Александрин была изворотливой не меньше его самого, и Лорд, видно, чувствуя некую родственную связь, доверял ей более других. Когда вскрылось, кто ее мать, Лестрейнджи воспылали к ней внезапною любовью, считая за честь иметь в семье дочь Лорда. Но Александрин по-настоящему ни с кем не сближалась, держа дистанцию, и это было ее ошибкой. Люциус, быть может, был бы менее раздосадован ее присутствием, если бы девушка шла на контакт, а сейчас его просто снедало ощущение, что он, наверное, впервые не может получить то, что хочет, и не может на это повлиять. При всей своей заносчивости он слушал одного лишь Волдеморта, но никак не мог принять, что Александрин — продолжение лидера, его дочь, а не просто соперница за место под солнцем. Хотя, быть может, именно поэтому Люциус и чувствовал себя ущемленным, считая себя уникальным и незаменимым.

— Белла, ты за дверью? — повысив голос, спросил Волдеморт, совершенно не удивляясь, что получит скорейший ответ: — Заходите.

Когда Пожиратели вернулись, Белла нырнула под локоть к Джоконде, окутав ее облаком аромата духов с тонкими нотками апельсина и чабреца.

— Мы думаем закатить рождественскую вечеринку в моём загородном доме, раз бал-маскарад в поместье Малфой отменен, — шепнула она “подруге” на ушко, и затем добавила: — Кстати, Прюэтт довольно симпатичный предатель крови, люблю рыженьких.

Ну почему Белла воспринимает всё так легкомысленно? Она говорит о вечеринке, зная, что предшествовать ей будет очередная пляска на костях магглов; называя Гидеона симпатичным, она говорит о нем, как о предателе крови. Подобная манера общения сильно сбивала с толку. Иной раз не всегда было понятно — шутит ли она или говорит на полном серьезе. Аврора и лорд Абрахас были этой странной и опасной ведьме крестными, а значит и сама Джоконда — крестной сестрой. Какие интересные подробности биографий разных людей всплывали с течением времени.

— Мой лорд, — подал голос всегда молчаливый Антонин Долохов. — Можем ли мы узнать, каким образом Александрин удалось обмануть Багнолд, ведь у нее на предплечье, как и у всех нас, тоже есть Темная Метка?..

* * *

Джоконда с дрожью пережила сегодняшний вечер. Отец, проявив своеобразное доверие, дозволил ей участвовать в Рождественском рейде, как называли эту традицию среди Пожирателей. Дотла была сожжена маленькая деревушка на востоке от Бирмингема, выживших нет. Дамблдор запретил Джоконде и Северусу посылать сообщение на фальшивые галеоны, и потому оба не смогли предупредить чудовищное массовое убийство... Снейп сильно поругался с ним, не понимая, почему Орден должен бездействовать, но не мог не согласиться, что если авроры прознают о нападении слишком рано, то Волдеморт будет исполнен подозрений. Впрочем, это не оправдывало игнорирование готовящегося массового убийства.

Деревенька пылала в адском пламени, алым заревом освещающая затянутое низкими тучами ночное небо. На главной площади словно спичка полыхала рождественская ель. Джоконда вдруг поняла, что никогда не сможет привыкнуть к тому, что происходит вокруг. Она взглянула на окровавленную палочку и собственную руку. Из тонкого пореза, оставленного отскочившим осколком стекла, сочилась кровь. Ей пришлось убить немощного старика, прикованного к постели, когда в домах, доставшихся другим Пожирателям, проживали целые семьи, и Джоконда бы непременно оступилась, достанься ей один из этих домов. Возможно, для старика, чья жизнь оборвалась сегодня, это было избавлением, но для нее — беспричинным и жестоким убийством. Впервые надев маску Пожирателя, Джоконда была рада, что никто из “коллег” не видел её лица.

— Идем, скоро сюда нагрянут авроры, — поравнялся с ней Северус, и Джоконда только кивнула, хотя хотела спросить, неужели ему нет дела до всех этих зверств и сколько душ уже на его счету.

— Запускай, — попросила она, так как ее палочку наверняка еще не единожды проверят на Приори Инкантатем в Министерстве; для убийства старика она не использовала Смертельное, перерезав ему горло Режущим — негуманно, в отличие от Смертельного, но выбора не было.

Снейп без промедлений вскинул руку вверх, произнеся зловещее “Морсморде”, и исполинский череп с выползающей изо рта змеей завис в рыжеватом отсвете пламени.

Они аппарировали в один из штабов Волдеморта — небольшой особняк на высоком холме посреди мрачной, погребенной под снегом пустоши. Сухой снег скрипел под ногами, когда два шпиона шли по тропинке прямо под купол антиаппарационного барьера, который окружал двухэтажный дом. Северус и Джоконда не говорили о том, что происходило в штабе Лорда, и о том, в чем обоим приходилось участвовать, она не знала, испытывает ли Снейп хотя бы толику сожаления по поводу убийств, зная, что единственной причиной, почему он перешел на сторону Дамблдора, была Лили Поттер. Надо же, и здесь вмешалась любовь, а Джоконда всё гадала, каким образом это произошло, все источники умалчивали об этой, несомненно, главной детали биографии Северуса Снейпа.

В доме уже было много “своих”, эльфы разносили вино. Эйвери и Долохов оккупировали два кресла у камина и над чем-то смеялись, словно пять минут назад их руки не были окроплены кровью несчастных магглов. Рабастан, симпатичный мужчина с рыжими до плеч волосами помог Джоконде снять мантию и принял из ее рук маску в виде мордочки совы, чтобы положить ее к остальным маскам смерти, расположившимся на столе в прихожей. В крови и копоти, эти маски буквально источали болезненную, сдавливающую грудь безысходность, с которой Джоконда боролась, нацепив одну из своих фальшивых улыбок. Пожиратели отмечали каждое подобное событие, но Джоконда никогда в них не участвовала, по обыкновению зализывая раны вместе с аврорами в Св. Мунго и подсчитывая потери. В этот раз отец приказал присоединиться, и поэтому пришлось найти повод отлучиться во Францию “по семейным делам”. Бенкс из Департамента международного магического сотрудничества обеспечил ей штамп о прохождении границы, но камин доставил Джоконду не в Парижское Министерство, а в этот захолустный особняк — загородный дом Лестрейнджей… Единственное, что хоть чуть-чуть утешало в этот момент — ни один орденовец не погиб, хотя жертвы среди магглов исчислялись десятками.

Беллатриса показалась на лестнице в нарядном платье в пол насыщенного красного цвета, словно кровь, пролитая сегодня. Она каким-то немыслимым способом успела навести марафет и теперь ловила волны обожания со стороны мужа и его брата. Джоконда не единожды думала, что с этими тремя все не так просто, плюс, несомненная любовь к Волдеморту…

— Ну и каково тебе было впервые на другой стороне, не с аврорами? Наконец, играя на стороне соратников, испытала ли ты удовольствие, Александрин? — Белла, пройдя мимо братьев Лестрейндж, у которых разве что не закапала слюна при виде нее, устремилась к вновь прибывшим.

— Вид полыхающей деревни и звук криков страха и боли… — протянула Джоконда, сощурившись и улыбнувшись. — Кому подобное может прийтись не по вкусу?

— Конечно, это же магглы, они и так расплодились, словно тараканы, — не распознав иронии, продолжила она, а Северус лишь закатил глаза; он подумал про себя, что отныне любая фраза, звучавшая из уст Александрин, слышится иначе — с налетом сарказма и двойным дном, очень сложно было прятать истинное отношение, не показывая никаких чувств.

— А ты, стало быть, теперь живешь здесь, Белла? — спросил Северус, зная, что Лондонское поместье Лестрейнджей было арестовано.

— Да, но стесненные обстоятельства ведь ненадолго. Скоро, когда Багнолд будет свергнута, а кресло министра займет кто-то из нас — все имущество вернется мне с процентами, — махнула она рукой, веря в безоговорочную победу Волдеморта и не догадываясь, что на самом деле ее ждет незавидное будущее.

— Нацелилась на кресло министра, Беллз? — в дверях появился Люциус без единой пылинки на мантии; его серебряная маска, наверняка начищенная заботливым эльфом, буквально светилась в темноте.

— Что-то ты, Люциус, больно чистый, — заметил Рудольфус, пнувший эльфа, чтобы тот поторопился с напитками для гостей.

— Не люблю грязную работу, предпочитаю меньше огня и крови, — не моргнув глазом, сказал он, показав белозубую улыбку.

Джоконда всё думала, обеспечит ли Дамблдор “всеобщее беспамятство”, когда она покинет это время, ведь Люциус, несомненно, узнает в будущем свою заклятую сестру. Дамблдор уже проделывал подобный фокус, когда Аврора вернулась в будущее, но возможно ли это, ведь Джоконда общается с Пожирателями Смерти? До них, в том числе и до Люциуса, будет не так-то просто добраться, а значит, кое-какие меры придется принять самостоятельно…

— У тебя кровь, дай посмотрю, — только сейчас обратила внимание Белла на багровый развод на руке Джоконды.

— Всего лишь порез, но если вы со своими разговорами на отвлеченные темы немного подождете, то я быстро приведу себя в порядок и вернусь, — Джоконда спрятала руку за спину.

Белла указала на дверь уборной и осталась веселить гостей своего временного пристанища, которое вскоре сменит Азкабан. Где-то в глубине души Джоконда сожалела о ее судьбе, но быстро запирала эти чувства на задворках сознания. Убийцам нет прощения… Что-то кольнуло в груди, ведь получасом ранее она убила своего первого маггла. Джоконда понимала, что то, чем она занимается, предполагает перешагивание всех моральных принципов, но нельзя быть на сто процентов готовой к убийству. Она привыкла держаться прямо, ее считали холодной, и даже Гидеон иногда говорил, что и наедине с ним она довольно замкнута. Как не держаться отстраненно, если она, глядя в глаза любимому мужчине, молчала о его скорой гибели, скрывала, чья она дочь? И теперь будет молчать, что убила невинного…

Вода смешивалась с кровью, ярко контрастируя с белизной раковины. Успевшая образоваться корка на порезе смылась, и кровь вновь потекла тонкой струйкой; Джоконда лишь цокнула, понимая, что справиться с порезом на рабочей руке будет не так-то просто, следовало попросить помочь кого-то из “друзей”, но она просто не могла этого сделать. Ничего, кроме отвращения, она к ним не испытывала. Столько жертв! Целая деревня, а эти мрази весело болтают о будущем, попивая портвейн и виски. Как несправедливо… Семьи — дети, их родители и старики не заслуживали подобной участи… Джоконда умыла лицо, стараясь избавиться от внезапного приступа дурноты, когда в дверь постучали.

— Занято, — бросила она небрежно, но в следующий момент дверь распахнулась простым “Алохомора”, и на пороге появился Северус Снейп.

— Северус, ты только что вломился в уборную к женщине…

— Если бы я не слышал плеск воды, я бы этого не сделал. Дай руку, — он достал палочку, ничуть не смутившись.

Джоконда подчинилась. Он появился в ее с Дамблдором жизни забитым, испуганным за жизнь Лили парнем, но сейчас будто и не было той истерики, Северус Снейп был собран и уверен в своей точке зрения. Волдеморту не удалось помутить его рассудок сладкими речами о перспективах во второй раз. Снейп не умел прощать.

— У тебя всё в порядке? — уточнил он негромко.

— А что может быть не так? — без особых интонаций ответила Джоконда.

— Ты ведь никогда не убивала, только сейчас понял. Аврором ты не ранила Пожирателей.

Пока Снейп залечивал рану, Джоконда упорно молчала, не собираясь отвечать на этот вопрос. И только когда он закончил, она осмелилась ответить совсем тихо, опасаясь, что их могут подслушать.

— Лучше бы я их убивала…

— А, вот ты где, Алекс, — незапертая дверь вновь распахнулась, и перед ними возникла Белла, которая, оперевшись о косяк двери, посмотрела на них с интересом натуралиста. — Так-так, чем это вы занимаетесь? Не знала, Алекс, что у тебя такой вкус…

— Очень смешно, — смыв остатки крови, ответила Джоконда и, покачав головой, вышла из уборной, Снейп вообще никак не отреагировал на слова Беллы, лишь только прошел мимо, не удостоив ее и взглядом.

— Ну чего вы такие угрюмые! — Белла обиженно надула губки и догнала “подругу”, нырнув ей под локоть, что делала при каждом удобном случае. — Я вообще пришла сказать, что твой отец пришел.

Но Джоконда и так это видела. Волдеморт, играя бокалом вина, стоял в обществе Люциуса и Малсибера. Если первый, когда его не драконили, сохранял истинное достоинство и выглядел очень статусно, то Малсибер всем своим видом, с нескрываемым обожанием только поддакивал, впрочем, Лорда подобное лебезение ни капли не раздражало. Увидев Александрин, он лишь махнул рукой, пригласив к разговору.

— Слышал, что ты испепелила половину деревни, не знал, что у тебя склонности к пиромании.

— Мой Лорд, пламя было таким, что его наверняка было видно из отдаленных городов, — подтвердил Малсибер и подмигнул Джоконде, к которой этот ублюдок тоже пытался подлизаться.

Это было чистейшей правдой, вот только в горящих домах уже не было ни одного живого человека, лишь только трупы — так Джоконда вымещала злость. Правда, волшебной палочкой Снейпа, чтобы не попасться при проверке палочек, которые теперь будут происходить довольно часто. Нужно заиметь вторую...

— Но, Люциус, где же был ты, я что-то не заметил твоего присутствия, — Долохов встал с насиженного кресла и подключился к беседе.

Повисло молчание. А вот и открылся секрет столь чистой мантии и нетронутой копотью маски… Джоконда вдруг заметила, как по виску Люциуса стекла капля пота. Она лишь слегка пошевелила губами, и капля испарилась, но Люциус, глядящий на нее в этот момент, все понял сразу.

— Сходи к медикам, проверь зрение, Антонин, Люциус был в моей команде, — она посмотрела на Северуса, и тот, с опозданием, но уверенно кивнул, понимая, как для нее важно наладить с ним отношения.

Люциус стушевался, но затем приврал, как они вместе убили несколько магглов, благо, в деревеньке хватало места, чтобы не попадаться на глаза другим Пожирателям. Он мог извернуться и сам, но промедлил, и теперь был ей должен. Джоконда не поверила своей удаче, однако ей стало интересно, почему же драгоценный братец проигнорировал приказ Лорда и не явился на рейд. Лорд высказал благодарность и поднял тост за светлое будущее, как всегда пообещав верным соратникам, что скоро общими усилиями им удастся свергнуть нынешнюю власть и каждому воздастся по заслугам. Белла удостоилась отдельного слова за дозволение провести в ее временном доме сегодняшний вечер и по поводу ее чудесного платья. Она зарделась, словно студентка, приглашенная на выпускной бал в Хогвартсе. Лорд ни разу не упомянул про Рождество…

Когда речь с легким налетом несколько темного юмора была завершена, из огромного граммофона донеслась приятная джазовая мелодия, и Пожиратели разделились на компании, беседуя на отвлеченные темы… Вот так просто, словно ничего не произошло, словно они не выжгли целую деревню. Внутри Джоконды всё клокотало, с трудом сдерживая безысходное негодование, она спряталась ото всех, найдя укромный, укрытый шторами уголок у окна. Залпом осушив бокал вина, она зажмурилась, отгоняя наваждение. Ее место было не здесь, не среди них, а среди орденовцев, которых наверняка уже растревожили чудовищные вести об этом нападении накануне сочельника. Хотелось закричать, хотелось отомстить и сжечь этот дом со всеми внутри, но она просто стояла и смотрела в черноту ночи, пытаясь разглядеть хоть что-то. Свинцовые тучи плотной низкой пеленой укрывали заснеженную землю от света звезд, и потому снег не отражал ни единого лунного лучика.

— Ты должна вернуться на праздник и быть в центре его внимания, — раздался словно голос разума за спиной.

— Снейп, и без тебя тошно. Что это? Вино? — она без разрешения выхватила бокал из его рук и вновь опустошила до дна; Северус никак это не прокомментировал.

— А я всегда гадал, отчего же ты такая отстраненная, хотя должна купаться во власти, которой наградил тебя отец, — он покачал головой.

— Я хочу уйти.

— Ты не можешь.

— Я знаю.

Короткий разговор каким-то образом отрезвил её, и Джоконда собрала в себе последние силы, чтобы вновь нацепить эту надоедливую маску безразличия, которая превратится в улыбку, как только она выйдет из-за штор.

— Северус, будь добр, оставь нас на минуту, — появился несносный братец, похлопав его по плечу, и тот молча удалился.

Джоконда меньше всего хотела его компании, но должна была стерпеть во что бы то ни стало.

— Не думай, что я тебе что-то должен, — сказал Люциус, как только они остались наедине.

Она даже не взглянула в его сторону, лишь только сложила руки на груди, продолжая вглядываться в черноту за окном.

— Знаешь, мне плевать, ты мне действительно ничего не должен, — сказала Джоконда. — Отец приказал нам не ссориться, и я шаг навстречу сделала.

— Зачем ты солгала ему?

— А почему ты не явился на рейд? — она должна была проявить любопытство, хотя ей действительно было не до него.

— Я очень сильно поссорился с отцом, и он запер меня дома, словно шкодливого малолетку, — проскрежетал Люциус едва слышно. — Но за прикрытие все равно спасибо.

— Всегда пожалуйста, — Джоконда собралась было уйти, но Люциус остановил ее, взяв за плечи.

— Знаешь, ты меня сильно бесишь.

— Аналогично, — спокойно ответила она, не понимая, к чему этот разговор.

— Из-за тебя мне пришлось назвать сына Драко. Драко! — повторил он с нажимом. — Что за идиотское имечко?

— Так назвал бы его Николасом, как хотел раньше? Или ты настолько боишься не угодить моему папеньке, что вмешиваешь в это свою семью?

— Не надо сарказма, Александрин. Ты знаешь, что слово Тёмного Лорда — закон.

— Он ведь не принуждал тебя, вспомни. Вспомнил? — повторила она в его же манере, но осознала, что так их отношения не сдвинутся с мертвой точки, правда и в дальнейшей речи ее голос звучал равнодушно: — Послушай, если ты нашел в этом повод ненавидеть меня, то сожалею, я не специально. Но зачем все время шпионить за мной и вставлять палки в колеса? Отцу это жуть как не нравится. Может, и впрямь хватит, Люциус? — она устало скинула его руки со своих плечей. — Я хочу выпить.

— Я принесу.

— Люциус Малфой подрабатывает домовиком? — она усмехнулась — первая эмоция за весь разговор.

На удивление, он не стал препираться дальше и не испустил из ноздрей пламя, а лишь только улыбнулся и хмыкнул:

— Я — джентльмен и буду рад поухаживать за леди...

* * *

Празднование настоящего Рождества, а не ту пляску на костях с Пожирателями, Джоконда пропустить не могла. Она должна была поддерживать связи с орденовцами, невзирая на испытываемый стыд за то, что не смогла противиться воле отца и приняла участие в рейде. Волдеморт ненавидел Рождество, и потому топил этот праздник в крови ежегодно, а орденовцы и авроры, расхлебывая всё это, старались не унывать. По крайней мере, никто из них не погиб, но Джоконда знала точно, что близится час, когда члены Ордена начнут уходить один за одним — в июле тысяча девятьсот восемьдесят первого — Марлин МакКинон и вся ее семья, затем — Бенджамин Фенвик, затем братья Прюэтты и, наконец, массовое убийство в октябре при попытке убить Гарри Поттера. Даже после падения Волдеморта беды Ордена не закончатся. Начнутся следствия по делам Пожирателей, нужно будет спасти Северуса от Азкабана. А вот Сириуса Блэка от трибунала спасти не удастся… никто и не подумает, что он может быть невиновен в смерти двенадцати магглов и якобы убийстве Питера Питтегрю… Поттеры молчали, кого сделали хранителем чар Фиделиуса, но все думали, что это был Сириус. Несправедливо, Сириус столько сделал для Ордена, но должен был отсидеть в Азкабане, а после побега прожить жалких пару лет, прежде чем погибнуть от руки своей кузины Беллатрисы.

Что во время вечеринки Пожирателей, что во время довольно спокойного сочельника в Хогвартсе, в который после отъезда учеников хлынул поток орденовцев и авроров, Джоконда была довольно отстранена. Не одна она несла груз ответственности за будущее, которое нельзя изменить, но только она все больше замыкалась в себе. Хогвартс. Впервые Большой Зал стал средоточием не студентов, а волшебников, вставших на защиту Магического Сообщества от нависшей угрозы. Рождественская ель, множество гирлянд и летящий с потолка снег всё же всколыхнули ощущение праздника, но едва сердце Джоконды вздрогнуло, поддавшись настрою, как она вновь погрузилась в глубокое чувство вины. Как хорошо, что Гидеона здесь не было, она не видела его с самого “отбытия во Францию”, и вернулась только сейчас, выдержав разговор с Дамблдором. Хогвартс был не единственным безопасным местом для Поттеров и Лонгботтомов, но Дамблдор всё же настоял именно на нём, словно снова хотел увидеть всех своих бывших студентов вместе в этом месте. Невзирая на ужасы вчерашней ночи, начавшейся с тушения пожара и ликвидации пепелища, в которых орденовцы принимали активное участие из-за нехватки ресурсов в Министерстве, все находились здесь — в дурацких колпаках, обвешанных мишурой, коробку которой принес Арчи, чтобы поднять всеобщий дух.

Багнолд, в отличие от Минчума, понимала, что нуждается в помощи, множество волшебников по разным причинам стали придерживаться стороны Волдеморта из трусости или же сохраняли нейтралитет, опасаясь выступать против него. Они были правы, Волдеморт набирал силу, даже невзирая на зачистку в Министерстве. Сама Багнолд почтила их присутствием и даже сказала приветственное слово. Джоконда читала о том, что Дамблдору приходилось часто противостоять политиканам, но, видно, это касалось только Второй войны и Корнелиуса Фаджа.

Длинный стол накрыли прямо на профессорской кафедре. Джоконда сидела с самого края, как можно дальше от друзей и орденовцев, с которыми поддерживала общение. Сидящие к ней ближе всех Доркас Медоуз, Эдгар Боунс и Эммелина Венс плохо ее знали, и потому вступали в контакт без особого энтузиазма, а только исключительно из вежливости. Они быстро поняли, что их соседка — замкнутый человек и не стали пытаться через силу вовлечь её в разговор. Викки и Арчи сидели ближе к середине стола, оживленно болтая с Поттерами, Лонгботтомами, Люпином и Блэком, напротив них Финн сидел в компании Багнолд, Горация Слагхорна, Минервы МакГонагалл и Дамблдора, который периодически поглядывал на Джоконду и как-то даже покачал головой. Во время сегодняшнего разговора он понял, как тяжело ей пришлось сегодня ночью, с какими непримиримыми обстоятельствами она столкнулась, и потому не осуждал за молчаливость.

Когда Гидеон вошел в Большой зал широкой пружинистой походкой, его окликнул Фабиан, расположившийся у противоположного от Джоконды конца стола, и он не сразу заметил возлюбленную, которую, казалось, даже праздничные свечи не освещали.

Безучастно ковыряя вилкой в чили, Джоконда ушла куда-то очень глубоко в свои мысли, расфокусированным взглядом глядя в тарелку.

— Вы ведь не против, если я ее у вас заберу?

Услышав над ухом голос Гидеона, Джоконда вздрогнула.

— Конечно, а то она что-то совсем заскучала, — Эдгар пожал руку приятелю и взглянул на Джоконду.

Она понимала, что слухи об их отношениях разлетелись с ошеломительной скоростью, об этом еще не было объявлено официально, но бояться было нечего, ведь самое страшное уже произошло — узнал отец. Более не имело смысла скрываться. Гидеон захватил ее тарелку, словно это поможет ей быстрее подняться, и протянул руку.

— Идем к Фаби, чего ты здесь уселась на отшибе?

У нее совершенно не осталось сил на возражения, и она послушно поднялась, чтобы не привлекать большего внимания. Он хотел было приветственно поцеловать ее в щеку, но Джоконда выглядела как-то напряженно, и потому поцелуй не состоялся.

— Что случилось? — спросил Гидеон, едва удержав тарелку и измазав палец в чили.

— Просто я немного устала, да и вести о сожженной деревне дошли… Пытаюсь переварить.

— Мы ничего не можем изменить, Алекс, нам остается только держаться, чтобы не впасть в уныние. Как Франция?

— А? — Джоконда неожиданно растерялась, забыв свою легенду. — Всё в порядке, квартиру родителей я оформила на себя. Давно нужно было заняться наследством.

Гидеон сощурился, заметив этот странный пассаж, но возможно, списал всё на ее состояние. Джоконда с каждым днём становилась всё мрачнее и отрешеннее, хотя куда уж больше. Он покачал головой и попросил Фенвика подвинуться, призвал два свободных стула, усадил Джоконду и сел рядом.

— Прекращай нагонять тоску, сегодня Рождество, — шепнул он на ушко, поставив перед ней тарелку.

— Здорово, ты чего сразу к нам не присела? — спросил Арчи, жуя бутерброд с ростбифом.

Проверенные сотрудники Аврората, косвенно причастные к Ордену, гудели за соседним столом, играя в какую-то словесную игру и отвешивая друг другу щелбаны, что сильно раздражало слух. А ей хотелось просто закричать от безысходности, от непонимания, почему они все веселятся? Почему так случилось, что на ее руках оказалась кровь невинного?!

— Да что-то не сообразила, около вас уже не было свободного места, — солгала она не слишком убедительно, и Арчи нахмурился.

— Ничего, вон, Гидеон быстро нашел место для тебя и себя, — Арчи знающе подмигнул; давнишняя легкая влюбленность в подругу уже давно была забыта, и он искренне радовался за нее. — А, кстати, давно вы это, ну… того?

— Это так важно? — спросила Джоконда, почувствовав легкое прикосновение ладони на талии, словно Гидеон спрашивал разрешения.

Викки неожиданно фыркнула, но даже не посмотрела в их сторону.

— Видно, Валери ты тоже не сказала, — Арчи поддел ее локтем.

— Больно интересно, — пробубнила та.

— Чего это с тобой? Эй, Фокс, сюда иди, отсели все по разным углам, как неродные! — Арчи, похоже, успел нехило развеселиться предоставленной Слагхорном медовухой.

— Сейчас, мы тут одно интересное зелье с Горацием обсуждаем.

— Никогда бы не подумал, что преподаватель полетов — столь осведомленный в моей стезе молодой человек! — поддержал Слагхорн, подняв бокал и салютовав компании. — Обещаю скоро вам его вернуть!

— Ох, мне бы не хватало сейчас Феликса Фелициса! — произнес Финн нечто, что никто, кроме Джоконды, не понял; он говорил об удаче, что позволит сварить основу для зелья времени.

Ее взгляд неожиданно зацепился за Дамблдора, тот взирал на Финна как-то слишком серьезно и сосредоточенно, но затем поднялся из-за стола, постучав по бокалу вилкой.

— Минуточку внимания, у меня созрел еще один тост, — начал он, и от стола, где сосредоточились авроры, донесся унылый стон. — Не волнуйтесь, мисс Кори, тост будет очень коротким. Хотел бы отметить, что практически всех сидящих здесь я когда-то обучал, — взгляд Дамблдора переместился на Джоконду, — кроме нескольких смелых иностранных подданных, влившихся в нашу борьбу. И я, несомненно, рад видеть вас всех вместе. Гораций, кажется, это будет поинтереснее Клуба Слизней, — в зале послышалось несколько смешков, все знали, что Слагхорн умелец по части коллекционирования людей. — Для нас наступили сложные времена, но я рад, что на нашей стороне находится сама Министр Магии, я считаю большим достижением, что она поверила в нашу организацию. Милисента, спасибо, что присоединились, это, я уверен, дало каждому надежду на светлое будущее. Спасибо, что приняли нашу помощь. Среди нас есть талантливые зельевары и подающие надежду журналисты, авроры и колдомедики, конечно же, политики. Никто из нас не хотел этой войны, многие, вступив в Орден, уже давно позабыли все боевые заклятия, но оказались готовы вновь обучиться под руководством нашей замечательной Доркас, — он взглянул на темноволосую женщину, улыбнувшуюся в ответ. — Одно я скажу: каждый, кто сегодня с нами, знает, за что борется, знает, что защищает будущее наших детей, и мы не падаем духом, — Дамблдор не удержался от взгляда на Лили и Алису. — Я благодарен каждому из вас за то, что вы делаете, за все ваши старания! Что ж, давайте постараемся крепче и доведём дело до конца! До победы! С Рождеством!

— До победы! С Рождеством! — подхватили присутствующие почти стройно, поднявшись из-за столов.

— Едрить, Альбус, а обещали, что речь будет короткой! — басовито заметил Грюм, другие подхватили смехом, когда Дамблдор пошел вдоль столов, чтобы чокнуться с каждым, выражая свою благодарность.

— Он забыл добавить, что после отбоя покидать общежитие запрещено, а в Запретный лес вообще соваться не стоит! — добавил Арчи и неожиданно запнулся.

— Я думал, вы учились в Ильвермони, — тут же заметил нестыковку Фенвик.

— И будьте аккуратны на движущихся лестницах, — добавила Джоконда, вновь подняв бокал с вином, спасая друга. — Мы охраняли Хогвартс полгода и успели услышать эти предупреждения как минимум раза три.

Арчи кивнул в благодарность, понимая, что заговорился. Джоконда приобняла Гидеона, внезапно уловив исходившее от него напряжение, но он лишь взглянул на нее и будто по команде расслабился и обнял в ответ. Возможно, это была реакция на ее отстраненность, и он просто боялся сделать что-то лишнее, но Джоконда внезапно почувствовала некий необъяснимый холод в его взгляде.

— Что-то не так? — спросила она, пытаясь понять, отчего же внезапно проснулась интуиция.

— Все в порядке, — он улыбнулся и поцеловал ее в висок, явно использовав этот манёвр, чтобы прервать зрительный контакт. — Я очень соскучился.

— Я тоже, хотя меня не было всего сутки.

— Может, съедемся? — неожиданно предложил он и почувствовал, как она на миг одеревенела в его руках.

Джоконда понимала, что этот вопрос может рано или поздно замаячить на горизонте, ведь Гидеон и так оставался у нее дважды в неделю, но все равно оказалась к нему не готова.

— Этот разговор немного не к месту и довольно рано, — скомкано сказала она, понимая, что с ее жизнью и частыми отлучками по делам отца это просто невозможно.

— Мы вместе уже пять месяцев, а у меня даже нет комплекта ключей, — он усмехнулся как-то обиженно, чувствуя, что она найдет тысячу поводов, чтобы отложить этот разговор в долгий ящик.

— Зачем тебе ключи, когда есть волшебная палочка? — попытался вклиниться в разговор чуть захмелевший и чуть обнаглевший Фабиан.

— На квартире очень много защитных чар и боюсь, что открыть дверь может только ключ. Кстати, он тоже заколдован, чтобы не дай Мерлин кто посторонний не проник… — Гидеон позволил брату вклиниться в разговор, чувствуя, что ничем хорошим он не закончится.

— Ты еще и параноик, Моро. Отличный выбор, Гидеон, — брат похлопал его по плечу.

В этот момент до них наконец-то добрался Дамблдор, обстоятельно чокнулся с каждым, исхитрился незаметно шепнуть Джоконде, чтобы та перестала источать мрак, и отчалил к своему столу. Его появление окончательно убило разговор о переезде Гидеона, и Джоконда, воспользовавшись моментом, сообщила, что покинет их на пять минут. Ей нужно было ополоснуть лицо. Как так получилось, что ни в обществе Пожирателей, ни в обществе друзей и даже любимого она не могла почувствовать себя на своем месте? Гидеон чувствует, что любые попытки сближения пресекаются на корню, он уже опасается что-либо спрашивать, обсуждать их общее будущее, зная, что получит в ответ лишь сухое “еще не время, еще слишком рано”. И как долго он будет с этим мириться? Как долго продлятся эти бессмысленные отношения, ведущие в никуда?.. К его гибели... Джоконда внезапно решила, что продолжать их опасно, что отец может приказать убить его лишь только из-за того, что предатель крови посмел коснуться его дочери… Но вовсе не потому, что Волдеморт испытывал к ней нежные чувства, а лишь потому, что он может счесть эти отношения непотребными.

Почему она снова в туалете, смотрит на свое отражение, не в силах выйти к друзьям, как вчерашним вечером — к Пожирателям и отцу? Когда она успела так раскиснуть, что оказалась не в силах перебороть тошнотворное ощущение неопределенности в груди?

Послышался скрип двери, и в отражении появилась светлая голова Викки. К сожалению, общественный девчачий туалет в Хогвартсе не предполагал уединения.

— Джоконда… — Викки запнулась, но не потому, что назвала ее настоящим именем, а потому что собиралась сказать что-то важное. — Почему… Зачем ты сказала Абрахасу, что он не доживет до окончания войны?

— Что? — только ахнула она, не понимая, откуда Викки это известно.

— Как ты могла? Он ведь места теперь себе не находит! — гнев в ее голосе становился сильнее — так вот откуда эта странная холодность за столом.

— Викки, — Джоконда, наконец, обернулась и сделала шаг навстречу, но подруга на шаг отступила. — Это вышло случайно, — пришлось соврать, чтобы не нагнетать обстановку, ведь на самом деле лорд Малфой сам спросил, а она, шокированная тем, что путешественников во времени раскрыли, да и вообще всем, о чем они с Дамблдором знали, просто ответила.

— Он совершенно сломлен, учитывая, что ему не у кого искать поддержки.

Джоконда осунулась, понимая, что сильно виновата ещё и перед ним.

— Я же говорю, это вышло случайно. В тот день я была сама не своя.

— Речь идет о его жизни! — рявкнула Виктория, губы ее дрожали. — Как ты могла сказать человеку подобное? Ты не имела на это права! — она повышала голос, в то время, как Джоконда более не собиралась отвечать, она и так ощущала вину за множество происшествий, включая даже то, что по ее вине они с друзьями отправились в прошлое.

Викки говорила что-то еще, но и без того истощенная последними сутками Джоконда уже не могла чувствовать себя хуже, чем сейчас. Внешне, быть может, она и выглядела спокойной, но внутри ее душила боль и обида, ведь подруга была абсолютно права — у нее не было никакого права говорить лорду Малфою о его гибели.

— Прошу, прости меня и ты, Викки, — когда поток обвинений иссяк, только и смогла произнести Джоконда, коснувшись плеча уже плачущей подруги. — Этому нет оправданий, и я сожалею, что это произошло. Если бы я могла что-то изменить, я бы вернулась назад, но я не могу.

— Он отвернулся от меня именно поэтому… — Виктория захныкала, не понимая, почему придя с обвинениями, ударилась в слёзы и теперь каким-то образом оказалась в объятиях Джоконды. — Как теперь мне быть? Он ведь друг мне и мужчина, который меня понимает…

Но Джоконда более ничего не говорила, только поглаживала Викки по спине, когда внезапно из ее собственных глаз потекли слезы. Она никогда не плакала! Нет, никогда не позволяла себе подобной слабости! Но сейчас что-то оборвалось в душе… Возможно, ей нужна была подруга, ее плечо, ее печаль, чтобы осознать, что невозможно все держать в себе и нужно дать выход эмоциям. Все накопившееся проливалось тихими слезами, и боль постепенно становилась более терпимой.

— Прости… — сдавленно проговорила Джоконда.

— Прости, что набросилась на тебя, — шмыгая носом ответила Викки.

— Ничего, я действительно виновата…

Так они и стояли вдвоем, в женском туалете близ Большого зала, может быть, десять минут, а может — десятилетие, не в силах успокоиться и лишь крепче прижимаясь друг другу, нуждаясь в дружеской поддержке. Кажется, разговор, едва начавшийся ссорой, завершился удивительным примирением, и ни Виктория, ни Джоконда не понимали, что сейчас произошло, но обе по-своему страдали, переживая за происходящее вокруг и с близкими людьми, и обеим нужно было признаться самим себе, что без поддержки друзей пережить эту войну никак нельзя...