2012. Сиракузы (гет)

Сумерки, лишь слегка прислонившись к земле, поспешно уступили место ночи. Лениво гавкали собаки, влажный воздух казался плотным от сгущающейся тьмы.

Белая долина встретила запахом соли и хрустом погибающих под ногами кристаллов.

«Что теперь?» — подумал Гарри, всматриваясь в серую на фоне небесной черноты равнину, и тревожно оглянулся на шедшего позади римлянина.

Тот с интересом озирался и что-то шептал, по-видимому, молитву.

Гарри решил ждать. Он расчистил небольшой участок от острых камней и опустился на землю, устроив Гермиону у себя на коленях. Римлянин, недолго послонявшись без дела, смущённо присел рядом.

Гарри осветил темноту «Люмосом», чем вызвал вздох восхищения у Эвмиона.

— Что, нравится?

Эвмион в ответ о чём-то вдохновенно заговорил.

— Волшебство, — буркнул Гарри. — Будь оно неладно.

Римлянин вопросительно уставился на него, прервав поток своих слов.

— Ты думаешь, магия — это так здорово, да?! Думаешь, как хорошо: раз — и весь мир у твоих ног?! Бред... Что толку от неё, если я не могу вернуть к жизни тех, кого потерял? Все эти дни я не знаю что делать, и магия мне не помогает. Однажды мне приснилось, что Гермиона очнулась и разбудила меня, обняла. Чуть с ума не сошёл от счастья! Думал, вот оно — чудо! — Гарри скорбно покачал головой. — Просыпаюсь, а она лежит всё такая же холодная и бесчувственная. И тогда я начал её будить: тряс, словно обезумевший! Наверное, я мог ей шею сломать, но вовремя остановился. А потом подумал, что, может быть, моя любовь её хоть чуть-чуть согреет, стал... целовать. Мне даже казалось, что она отвечает, что дыхание стало глубже, а губы потеплели. Но всё было зря.

Из-за чёрных облаков появился месяц, и долина озарилась мягким, уютным светом.

— Иногда я думаю, что её тело переместилось во времени вместе со мной, а душа осталась там и бродит, не находя приюта. Это значит, что Гермионе не суждено очнуться. Никогда, — Гарри шмыгнул носом и нервно прикусил нижнюю губу. — Знаешь, когда я хожу по городу и вижу этих счастливых, сытых людей, то, хотя они и не виноваты, начинаю их ненавидеть за их благополучие. Потому что им дали шанс изменить свою судьбу, а Гермионе, которая готова была отдать за них жизнь, — нет! Однажды пришла в голову мысль вернуться к СВП и попробовать всё сначала, но... я не могу её вот так бросить, понимаешь? Я ещё надеюсь.

Эвмион слушал, не шелохнувшись, словно понимал, о чём говорит странный чужеземец. Хотя и без всяких слов было очевидно, что тот скорбит по любимой женщине. Жрец мог бы попытаться определить, что за странный недуг сокрыт за её забытьём, но общение с Бианимасом породило в нём страх перед непонятными людьми, которые размахивают странными предметами, напоминающими тростинки, и легко творят невиданные чудеса.

Лунная ночь стала абсолютной, взбудоражив воображение и породив желание поделиться сокровенным.

— Я мог бы осмотреть твою женщину, — осторожно предложил Эвмион, почти не надеясь на ответ. Гарри не отреагировал, задумчиво глядя вдаль. — Когда-то я был целителем и подавал хорошие надежды. Но однажды мне довелось пообщаться с богом. Я был молод и одинок, и в минуту отчаяния взмолился Юпитеру: «Боже, если ты есть, дай знак!» И вдруг почувствовал, как в меня вливается благодать. Это было такое... подлинное ощущение, но, увы, оно больше никогда не повторялось. С тех пор я посвятил свою жизнь служению Ему. Многие стали жрецами ради выгоды, а я искренне верил. А потом явился Тот, и я понял, что боги — такие же люди, только более могущественные, пожираемые более сильными страстями, и в этом их слабость. Вот ты, например, знаешь, как разжечь огонь одним лишь взмахом своей палочки, но не понимаешь, что своей привязанностью губишь эту женщину. Душа её сама должна решить, куда податься — обратно в тело или в царство мёртвых. Не держи, отпусти её.

Гарри, наконец, обратил на него внимание.

— Не трудись, я всё равно тебя не понимаю, — с досадой заметил он. — Знаешь, сегодня я видел вашего бога. Наверное, для вас это обычное явление — мужик, летящий по небу и стреляющий молниями. Глупо, конечно, но на миг мне показалось, что я вижу Дамблдора, только молодого и такого, — Гарри на миг задумался, — сильного. Он дал мне знак, и вот я здесь, хотя не знаю зачем. И ещё я не понимаю, почему Мёртвая долина не забирает мою магию? Сначала я подумал: может, она отдаст мою силу Гермионе? Но просто чувствую, как будто сам наливаюсь волшебством. Зачем? Для чего? Непонятно...

Эвмион вопросительно уставился на Гарри, когда тот замолк. Пауза затянулась, и жрец решил продолжить свой монолог.

— Эта долина очень странная. Мне кажется, она будто создана для того, чтобы творить чудеса. Есть в ней какая-то магия. А тот, другой, боялся её, как огня. Местные говорят, что Сиракузы живы лишь благодаря ей: по ночам здесь бродят духи умерших, охраняя покой города. Возможно, ты знаешь, что делаешь, но мне кажется, стоит оставить эту женщину одну. Если душа Гермионы рядом, то есть шанс на её воссоединение с телом. После встречи с Бианимасом она могла...

Услышав в потоке речи римлянина знакомые имена, Гарри встрепенулся.

— Что ты знаешь о Гермионе?! — подозрительно спросил он.

— Я не понимаю тебя, — насторожился Эвмион.

Гарри взмахнул палочкой, и жрец вновь почувствовал, как что-то чуждое вторгается в его мысли. «Конечно, ты имеешь полное право знать, что сделал Бианимас с твоей женщиной. Я не желаю тебе зла и никогда не желал», — подумал он, добровольно выуживая из памяти картины, связанные с Гермионой: как увидел её на пустыре Архимеда, как Бианимас в ярости швырнул её на пол корабельной каюты, и, наконец, как Эвмион обнаружил её после обнажённую и без сознания, повторяющую лишь одно имя...

Гарри затрясло от гнева. Чтобы не выплеснуть его на римлянина, испуганно жавшегося к валуну, он стиснул зубы и дрожащей рукой обхватил ладонь Гермионы. Палочка, казалось, почувствовала его состояние и тихо угасла. Мрак скрыл перекошенное от ярости лицо.

Болезненно-скорбное молчание прервали чьи-то лёгкие шаги. Кто-то беспечно шёл по соляным кристаллам, потом остановился... и вдруг рухнул наземь. В темноте послышались сдавленные стоны и странное шуршание, словно незнакомец полз из последних сил.

Гарри осторожно опустил Гермиону на землю и нашёл несчастного в темноте. Осветив его лицо «Люмосом», он ошарашено отступил назад: перед ним был человек, которого он жаждал видеть больше всего на свете.

— Бианимас! — воскликнул, словно выплюнул, Гарри.

— Гарри Поттер, — тихо и удивлённо прошептал тот, и его лицо, удивительно юное, окаменело от ненависти.

* * *

Путь домой казался Эвмиону бесконечным. Гарри заставил его — исхудавшего и слабого — тащить на себе Бианиамаса. Жрец едва переставлял ноги и в итоге споткнулся, уронив свою ношу в придорожную канаву с нечистотами. Гарри лишь брезгливо поморщился.

— Оставьте меня, — слабо произнёс Бианимас, и жрец перестал вытаскивать его из грязи.

Тот встал и поплёлся сам.

Они добрались до дома, Эвмион стал деловито хлопотать на кухне. Гарри бережно устроил Гермиону на кровати, а потом, схватив Бианимаса за шкирку, грубо выволок во внутренний дворик.

— Откуда ты взялся? — процедил Гарри.

— Готлиб отправил меня, — слабым, шелестящим шёпотом ответил он.

— Давно?

— Полгода назад.

Гарри задумался. Парню было от силы лет семнадцать, значит, он ещё не успел стать тем Бианимасом, который считал себя богом. Возможно ли, но, сделав петлю во времени, они встретились именно сейчас, когда душа мальчишки ещё не совсем испорчена, а главное, маленький Гарри, как и тогда в министерстве, находится полностью в его власти. Значит... есть шанс всё исправить.

— Что тебе от меня надо? — вдруг воскликнул Бианимас, опустившись от слабости на колени. Решимость, читавшаяся на лице отчима, заставила его испуганно сжаться.

Гарри вдруг представил, как этот человек измывается над Гермионой, и с великим трудом подавил в себе желание пнуть его.

— У нас с тобой есть одно неоконченное дело, — глухо произнёс он, стараясь не показать свою ярость.

— Уйди, отстань от меня! Ненавижу тебя! — истерично прокричал парень, и вдруг зарыдал. — Сколько лет я мечтал, что буду таким как ты, буду вторым Гарри Поттером, смелым, всесильным героем! А оказалось, что ты — всего лишь маска, удачно скрывавшая подонка. Ты испортил мне жизнь! Все любили тебя, восхищались, и только я знал, какой ты был на самом деле!.. А когда Готлиб сказал, что мы когда-нибудь встретимся, я дал себе слово, что убью тебя!

В бессильной злобе он стучал кулаком по земле и, наконец, в изнеможении низко склонил голову, словно мятежный раб перед хозяином.

Гарри внезапно осознал, что перед ним всего лишь мальчишка, запутавшийся и несчастный. И, несмотря на жестокие слова, в глубине души он жаждет не мести, а избавления от тяжкой ноши, имя которой — ненависть. А главное, во всём, что совершил Бианимас, даже будучи взрослым в другом времени, виноват прежде всего сам Гарри.

— Прости.

— Что? — Бианимас вытаращил него глаза.

— Прости. За всё, что сделал с тобой...

— Думаешь, слов достаточно?! — рассвирепел тот.

— И за то, что ещё сделаю, — закончил Гарри. — Я должен исправить свои ошибки.

— Как? — испугался Бианимас. В предрассветной полутьме его бледное лицо стало почти восковым.

— Не бойся, больно не будет... только страшно, — произнёс Гарри и взмахнул палочкой. — «Дементор-экзорциум»!

— Не-ет!! — истошно заорал Бианимас, скривив рот.

Весь его облик исказила внезапная метаморфоза — сквозь молодую кожу проглянули жестокие морщины, тело скрючилось, словно от немощи, а глаза заволокло красным.

— Гарри Поттер, — прохрипел Бианимас чужим голосом и вдруг вскинул палочку. — Авада...

Гарри легко отбил смертельное заклинание и сделал сложный пасс палочкой. В этот момент из глубины самого тёмного места в портике появилась тень. Казалось, внутри неё нет ни намёка на мельчайший проблеск, то была сама чернота — равнодушная и безжалостная. Утробно рыча, тень двинулась на Гарри, но он остановил её жестом. Тень удивлённо застыла, видимо, ошарашенная тем, что ей посмел противодействовать человек, но, почувствовав его силу, недовольно отступила. Заметив другую жертву — лежащего на земле Бианимаса — она стала медленно, словно растягивая удовольствие, подступать к нему. Мальчишку начало трясти, но не от страха, как можно было подумать, а от внутреннего соперничества двух душ: на его лице злобная маска Волдеморта то и дело сменялась страдальческим выражением. По мере приближения тени, тело молодого человека всё сильнее металось по земле из стороны в сторону, и видно было, что он не может даже закричать...

Гарри поднял палочку вверх, как будто подцепил невидимую нить, — Бианимас внезапно выдохнул, когда из его рта вылетела белесая дымка, и успокоился, измученный непосильной борьбой.

Тень по-волчьи кинулась к этой дымке и со свистящим звуком жадно поглотила. Гарри растерянно стоял, не зная, что предпринять дальше. Тем временем, тень, не насытившись, стала подбираться к Бианимасу, вот она уже склонилась к лицу парня, и тогда Гарри что есть сил закричал:

— Нет!

Тень на миг застыла, и вдруг со свирепым рыком бросилась к Гарри. Отступать было некуда, и он выставил «Щитовые чары», но, похоже, для противника они не представляли угрозы. Тень надвигалась, её расплывчатый силуэт стал всё больше напоминать огромное лицо Волдеморта. Чёрные проёмы глаз и рта загорелись красным огнём, и Гарри даже почувствовал его жар на своей коже. Жуткая пылающая пасть открылась, грозя поглотить полностью, шум огня оглушал, языки пламени коснулись волос, обожгли лицо... Сконцентрировав все силы в заклятии, Гарри выкрикнул: «Эванеско!» Из палочки полился поток белых искр, которые мгновенно обволокли странную помесь осколка души Волдеморта и исчадия ада, а потом растворились, оставляя на тени дыры, как будто её пронзили миллионами стрел.

Тень с душераздирающим рёвом ломано изогнулась... и вдруг развеялась, словно её и не было. Крик растворился в полутьме, уносясь куда-то в глубину тёмно-синего неба.

Опустилась нежданная тишина...

«Неужели всё?» — подумал Гарри, тяжело дыша. Он обхватил себя трясущимися руками, прислонившись к колонне портика. Неподалёку недвижно лежал Бианимас. Ноги подкашивались, и Гарри, как мог, на четвереньках, подполз к пасынку и тяжело опустился рядом. Слабый пульс едва прощупывался, но давал безусловную надежду.

— Гарри. Гарри, очнись.

Тот не реагировал.

— Ничего, я и тебя вытащу. Только живи.

Гарри просидел недолго, собираясь с силами. Лишь теперь он осознал, как устал, и что у него ничего бы не получилось, если бы Мёртвая долина не напитала его магией.

Скрипнула дверь, и через несколько мгновений на голову опустились чьи-то руки.

— Оставь меня, Эвмион, — пробормотал Гарри.

— Так моё имя ещё не коверкали, — раздался тихий голос за спиной.

Гарри резко обернулся — рядом стояла Гермиона.