Танец ворона и совы (гет)

Примечания:

Теперь где-то до середины января главы будут выходить реже, раз в 3-4 недели, и в целом на фикбуке я буду появляться реже. Это из-за загруженности на работе и из-за периодических проблем с доступом на фикбук. С отзывами постепенно буду доходить, всё помню, вроде как.

Благодарю за ожидание глав! Спасибо, что читаете, а ваши эмоции невероятно дороги для меня!

(Про рассуждения Лекса и про то, почему он решил снова назваться Сашей, есть в дополнительном сборнике рассказов "Страхи мальчика-мажора".)

Беговинск, Русия.27 ноября 2023 года.

Засунул телефон в карман, качая головой. Не, с Карлом что-то не то творится тоже. Он же всегда — прав, нет ли, всё равно — говорил уверенно и твёрдо. А тут вдруг отвечал едва слышно и так… подавленно? Может, у него самого чё случилось? Эх, надо было спросить, но вот протупил, а дёргать второй раз странно, да и неуместно. У них всех в городе важные дела, от которых нельзя отвлекаться.

Боги, видимо, решили, что на сегодня Мичилу хватит испытания в виде шантажиста и этих недоохотников. С продавцом редких ингредиентов всё прошло гладко, а потом и трэш на дорогах в центре почти рассосался. Обратно можно будет спокойно уехать, если снег наконец прекратится. Ну и отлично! Мох для Соньки лежал в рюкзаке, как и наборы для отваров Волошиным. Да и совесть пока не очень грызла. Он осторожен, как и просили родители. Вот только…

Не знал, как им рассказать о своих экспериментах. Понятное дело, надо объяснить, что это никакая не наркота. Но как признаться, что он вот уже два грёбаных года учится делать разные лекарства, а выходит полнейшая херня? Нет, ему некоторая херня собственного изготовления помогала снимать боль и воспаления. Даже было несколько случаев, когда приходилось сделанные таблетки и отвары давать знакомым. У них тоже всё норм было после этого. Но всё это херня, раз он так и не сумел найти то, что поможет отцу.

И что сказать? «Папа, ты теперь умираешь из-за того, что я тогда попёрся на заброшку, а я так и не смог тебе помочь и найти подходящее средство. Вот так, папа! Ты себя, сильного целителя и белого ойууна, разменял на бездарное ничтожество, от которого одни проблемы».

Да ни хрена Мичил ему так не скажет. Ещё не хватало, чтобы отец его утешал на пару с мамой. Они его так и не поругали, не упрекнули за то, что он в тот раз полез на заброшку. А ведь заслужил, да ещё как! Теперь хотелось уйти, спрятаться, не видеть, пусть это мерзко и малодушно. Нет, хватит бегать, добегался уже. Ну чё, надо быть там, где кому-то нужен, и не трусить. Даже если… если… ничего уже не сможет изменить.

Тряхнул головой, снег с капюшона куртки посыпался на лицо. Фу, блин, дурацкий капюшон. Пока снимал, получил ещё пригоршню снега за шиворот. А-а-а! Но холод взбодрил, вернул мысли в нужное русло. Сейчас некогда расклеиваться, когда-нибудь потом поревёт в подушку за запертой дверью и с включенной на колонке музыкой. Сейчас, пусть и не родился целителем, надо помочь другим хоть бы и одним предупреждением о теракте.

Ещё издалека увидел Егора, ждавшего возле кафе, ускорил шаг. Из-за спешки Мичил чуть не навернулся на замёрзшей луже, внутренне содрогнулся. До сих пор боялся падений. Любых, потому что даже от ерундовых сросшиеся кости иногда прошибало невозможной болью. Нет, никогда ему не быть истинным вороном. Трус!

— Эй, ты как?! — Егор тут же подскочил к нему.

— Норм, забей. Ты чё не зашёл-то?

Холодно, да и друг уже походил на снеговика в покрытой снегом шапке с громадным помпоном. Вон, нос от холода тоже как у снеговика — красный.

— Да ну. Дождёмся Эву, возьмём еду на вынос и пойдём прогуляемся.

Следом губы Егора шевельнулись в беззвучном, но выразительном: «Вдруг слежка?»

— Скорее всего… — Мичил сделал едва заметную паузу, подумав, что на улице их всё-таки посложнее будет подслушать. Эх, он ведь взял у Далана приборчик для обнаружения жучков, но на глазах у прохожих им пользоваться не с руки. — …ей понравится такое, она любит снег. Слушай, я ж тебе пару фоток в четверг скидывал, помнишь? Удалил их у себя случайно, перекинешь мне?

И беззвучно добавил: «Покажи тот шантаж».

По выражению лица друга понял, что угадал: этот Некто Нектович написал не только Мичилу.

— Да у меня с того времени ещё сотня своих фоток добавилась. Ну на, ищи, если охота.

Егор тоже додумался сделать скрины этой стрёмной мути. Мич достал и свой телефон как бы для того, чтобы убедиться, что фотки пришли, а сам развернул экран так, чтобы Егор увидел его скрины.

Им обоим шантажист грозил тюрьмой за изготовление и распространение наркотиков, а Егору ещё расписывал в красках, что будет с его сестрой, чем накроется её карьера в фармацевтике, и как по родителям ударит тот факт, что оба их ребёнка — уголовники. И якобы все эти ужасы воплотятся в жизнь, если только Егор не выполнит условия шантажиста:

«а) прекращаешь сотрудничать со своим дружком-варщиком, Мичилом;

б) берёшь цветочки в зубы и едешь к нужным нам людям под предлогом «ошибочной» доставки. На месте уже смотришь, сколько там охраны, не укрывают ли хозяева кого-то неучтённого. И рассказываешь нам, естественно».

Ё… Обалденный выбор, лучше не придумаешь: из-за подстав и наговоров быть уголовниками мнимыми или из-за условий шантажиста стать настоящими. Вот только зря шантажист думал, что они так просто послушаются. Егор быстро шепнул:

— Я не смогу так, но как сестра? Вдруг у этого ублюдка есть доказательства, что она там… Надо родакам сказать, вот только как — ума не приложу.

За сестру он боялся даже больше. Ну, Мичил же не враг Никишиным. Просил пару раз рецептурное и нераспространённое, но не строгой отчётности. Если так подумать, на камерах слышны вопросы персонала о рецептах, но не видно чётко, что именно по ним отпускают и в каком количестве. Покупатель пришёл, показал рецепт и ушёл потом с лекарством и с рецептом. А по программе пробилось два лекарства двумя чеками. За этим в Беговинске пока не слишком бдительно следили. Но Егор всё равно теперь переживал. И не так, чтобы без повода. Как минимум вытрепать нервы всякими проверками шантажист точно может. Блин. Торопливо шепнул другу в ответ, понадеявшись, что если жучки и есть, то в уличном шуме они не зафиксируют шёпот:

— Рассказывайте родителям как есть: что это я просил для своих экспериментов. Веришь, нет, а я делал лекарства, а не… В любом случае, это моя ответственность.

«Лекарства…» — одними губами повторил Егор. Потом вдруг широко распахнул глаза и тут же смущённо потупился. Дошло, что видел на скринах и что только вот услышал. Догадался, для чего. И вместе с сочувствием в его выражении лица проступило облегчение. Всё-таки сомневался до того. Ну, тут ничего удивительного, чё.

От дальнейших неловких объяснений полушёпотом их спасла Эва. Только сегодня её глаза были красными от совсем недавно пролитых слёз, а на лице застыла тоска пополам с растерянностью. Нет, неправильно, чтобы такая потрясающая Эва плакала и вообще сильно переживала, ну ё! Она заслуживает всегда быть счастливой.

— Что случилось?! — выпалил вместо приветствия, а сам уже мысленно материл и себя, и обстоятельства, что придётся добавить подруге повод для беспокойства.

— Много надо рассказать того, что вам не понравится, — шмыгнула носом, потупила взгляд. — Мич, Егор, простите, что я…

Она собиралась выложить всё тут же, но Мичил с другом переглянулись, взяли её за руки.

— Погоди ты, успокойся! — затараторил Егор. — Ща я всем возьму чё пожрать, и пойдём прогуляемся по округе.

Забежал в кафе, отмахнувшись от протянутых ему денег. Мичил же неловко приобнял Эву за плечи и тут же краем глаза заметил, как чуть приблизились её охранники. Эй! Он с ней уже давно общается, за ручки они явно при охране держались раз эдак сто. Чего нервничать? Эва заметила это и зашептала:

— Не бери в голову, им дядя велел быть бдительнее и лишний раз напомнил, что отвечают за меня головой. Он очень волнуется, в городе неспокойно. Спасибо хоть дома не запер.

— Ну, в чём-то он мб и прав.

Или не в чём-то, а во всём. Как уж звали Эвкиного дядю? Ай, забыл. Вроде бы он крутой бизнесмен или чёт такое, тоже вот мог себе позволить охрану для племянницы.

Из кафе вышел Егор с забитыми под завязку бумажными пакетами с едой.

— Ты чего, обалдел? Хотел купить чё пожрать, но купил всё, что там было? — Мичил нервно засмеялся.

— Иди в пень. Мы куда? Ща я на скутере довезу жратву и подожду вас на месте, там разберёмся.

— По старому скверу можно пройтись, потом на Гоголевскую выйти и там, мимо тех статуй в типа постмодернистском стиле…

Или в совсем другую сторону свернут на всякий случай. Хотя прям необходимости тут нет. Что у Эвы, что у него самого охранники очень напряжены, они обрубят любое преследование. Подстава может быть скорее в невидимых ушах.

Они зашли в непроходной закоулок рядом с кафе, в котором Егор припарковал свой драндулет. Мичил видел, что он ездит аккуратно, да и курьеру так удобнее объезжать те же пробки, но всё равно иногда переживал. Тем более…

— Не надо, а! — Эва с опаской взглянула на скутер. Прикусила губу, вздохнула. — Егор, ну зачем ты его взял? Протри глаза, посмотри на погоду! Знаешь, на дорогах было намного лучше, чем сейчас, когда мои родители разбились в машине. А на этом…

Егор обиженно засопел, собираясь возразить, а у Мичила вдруг щёлкнуло в голове. Одежду можно менять часто, а вот… Достал из кармана куртки маленький приборчик для обнаружения жучков и жестами попросил друга дать телефон и рюкзак. Подумал, провёл прибором ещё по шапке Егора с дурацким помпоном. Нет, не угадал.

Друг быстро сообразил и для отвода глаз стал препираться с Эвой, пока Мичил проверял дальше. Телефон тоже не отозвался, как ни странно, а вот рюкзак и скутер… Ну твою же мать! У Мичила и Эвы семьи могли себе позволить и личную охрану, и проверку на вот такие «сюрпризы», хотя про Мичила шантажист всё равно узнал много. А вот Егор был в этом плане беззащитен, простая цель для уродов.

Пока раздутый из ничего спор напоказ и не сдулся, Мичил жестами показал друзьям на ухо и на рюкзак со скутером. Эва кивнула и с театрально истеричными нотками в голосе заявила:

— Да не спорь со мной! Сколько можно, как будто я тебе зла желаю, придурок! Если тебе так хочется разбиться и этом гробе на колёсах, то я на это смотреть не буду!

— Ну тебя на хрен, паникёрша! Блин, ну мне жаль, что в твоей семье всё так вышло, но причём тут я и мой скутер?! Мич, ну а ты чё стоишь и молчишь? Да ну вас! Два сапога пара тип? Ну, понятно всё. В жопу вас, ладно, ща отгоню скутер на нормальную стоянку и догоню, валите в сквер. Вот придурки!

Он оставил пакеты с едой им и с деланно сердитым лицом выкатил своего «коня» с неучтёнными «блохами» из закоулка. Эва коснулась руки Мичила и жестами попросила проверить её сумку, одежду и телефон, одними губами сказав: «На всякий случай». Хорошо, что тут не было камер, кхм…

Так, ну, Эвины охранники или кто там этим занимался, справлялись хорошо, никаких сигналов. Кивнул ей, попытался успокаивающе улыбнуться. Положили бумажные пакеты в нормальные пластиковые, чтобы всё не промокло от снега.

Ну и почесали в сквер, что. В голове было до странного пусто, хотя только что вроде плескалась уйма мыслей и эмоций. Случилось как случилось. Расскажет взрослым, они помогут Егору и его семье. Пхах, как быстро перестал орать, что сам уже взрослый и всё может без этих зануд и параноиков. А в итоге-то и Алтанай не зря параноил, без его загонов Мичилу и в голову бы не пришло заморачиваться проверкой на прослушку. Хотя приятнее от этого факта папин друг не становился.

Впереди замаячил сквер, в котором было почти пусто, только в другом конце пищали дети, кидающиеся снежками. А снег всё шёл и шёл без конца. Если б не обратная дорога, было б прикольно гулять в городе, которые за несколько часов обернулся белым покрывалом, стирая мысли о том, что родной север остался бесконечно далеко и, кажется, жить туда ни Мичил, ни его родители больше не вернутся. А может, такой явный приход пока чистой и красивой зимы — это хороший знак для них — северян, оказавшихся в центральной части Русии?

Пока искали хорошее местечко, пока пристроились на скамейке под навесом, подгрёб и Егор: без скутера и рюкзака, мрачный как туча.

— Блин, ребят, я не подумал даже, что кто-то мог меня обвешать этими штуками. Простите! Я ж рюкзак постоянно с собой таскаю, это сколько наших разговоров услышали уроды! Вот и набрали материал для шантажа, суки.

— А можно по порядку? — вздохнула Эва. — Мой дядя тоже опасается прослушек из-за его работы и положения, но шантаж — что-то новенькое.

— Так, погодите, это подождёт пару минут, — мотнул головой Мичил. — Я чего с вами встретиться-то хотел. Родители не собирались отпускать меня снова в город из-за типа опасной обстановки. Но в деревне опять какие-то трабблы со связью, а тут такие новости, что просто трэш! Я приехал, чтобы предупредить вас. Короче…

Чем больше рассказывал, тем сильнее тревога проступала на лицах друзей. Ещё бы!

— …после вас поеду предупреждать Лекса, чтобы тоже был осторожнее и остальным передал. Он тот ещё гондон бывает, но вот не могу не сказать.

— Ну, дела! — присвистнул Егор. — Окей, понял-принял, я в тот район в ближайшее время ни ногой и если чё скажу, что пока только западную половину города обслуживаю, у нас так можно иногда. Хотя блин. Понятно, что трепаться об этом нельзя, но другие курьеры везде будут ездить, от работы куда денешься? Хоть бы обошлось, пусть предотвратят! Ну чё, давай объясним про шантаж-то?

И без того бледная как полотно Эва кивнула, вопросительно посмотрела на них. Мичил выдохнул, сжал кулаки. Про нацистских уродов было намного проще говорить, чем про свои косяки и провалы. Особенно про то, что отцу-то так и не помог, только подставил под удар себя и других.

Они с другом говорили, говорили… А потом резко замолчали, когда Эва на словах о том, что Мичила принуждают шпионить за Алтанаем, зажала рот рукой, испуганно распахнув глаза.

— Эва?..

Она вскочила со скамейки, заходила туда-сюда.

— Я запуталась! Боги, как я запуталась! Ты говоришь, заставляют шпионить за Алтанаем Назимовым?! А он… Знаешь, думаю, невольно, но посодействовал нацистам и беспорядкам, что были в других странах. Нет-нет, он всегда был против нацизма! Но, если я правильно поняла там, в ворохе пометок в ежедневниках…

Эва говорила быстро, сумбурно. Следить за ходом — да нет, бегом! — её мыслей было очень тяжело. А она будто не замечала никого и ничего вокруг.

— Он не проследил, что на самом деле вытворяют некоторые, прикрываясь деловыми поездками и официальными встречами. В общем, пять-шесть лет назад некоторые политики и бизнесмены стали ездить за границу или же направлять туда средства и, скорее всего, оружие. Организованные беспорядки, понимаете? Не знаю зачем, чтобы ослабить, наверное! И он… Ну, в смысле, Алтанай, выдавал разрешения на поездки. Но там, в его заметках, записи такие, что… Он-то почти на все сто, думаю, был уверен, что отправляет этих работать, собирать документы, проводить встречи. Ну вроде дипломатических поездок! Потом он, похоже, о чём-то стал догадываться, но смирился, раз ничего не сделал за столько лет. А теперь вдруг за ним зачем-то шпионят, да ещё так настойчиво: с жучками не прошло, значит, надо вас запугать. Я не понимаю, зачем! Эти же нацисты, выходит, всегда считали его… ну… плюс-минус послушным. Что изменилось-то…

— Э-э-э… Эва? Ты читала какие-то заметки Алтаная Назимова? Ты, значит…

Эвины золотые косы, голубые глаза… А ведь Мичил знал, что Алтанай тоже воспитывает ребёнка погибшей сестры, но до того два плюс два упорно не складывал.

Подруга со вздохом снова села на скамейку.

— Ага, вот об этом я и хотела вам рассказать и извиниться, что умалчивала раньше. Я — Эвелина Ионеску, семья моего отца, которого звали Георгом — выходцы из Ромалии. А моя покойная мать — Маина Назимова, единокровная сестра нынешнего владыки неба, Алтаная Назимова. Он меня и вырастил. И знаете, рябят, думайте обо мне что хотите, но я люблю дядю даже сейчас. Особенно сейчас! Ведь выходит, что он точно не заодно с этими, хоть и идеальным его никак не назвать.

Блин. Стало обидно, что Эва им не доверяла: она-то знала, кто они такие, как зовут их родных. Но вот если честно, стал бы он без предрассудков общаться с ней, запала бы она ему в душу, если бы сразу было известно, чья она племянница? А вот не факт. Теперь же, зная, какая Эва хорошая, не получалось винить Алтаная во всех грехах. Уж в чём, а в воспитании ребёнка он не облажался. Хотя в другом, видать, косячил знатно и от души, пхах.

— Ну, мне неприятно, что ты об этом не сказала, но вот знаешь, может, твой дядя не такой говнюк, как я думал. Вот прям доверять ему я не готов, он слишком много лажал, пускал что-то на самотёк. Но он не тянет на главного гада или что-то типа того. И не собираюсь я за ним шпионить, это мерзко!

Взял Эву за руки, которые мелко подрагивали от переживаний, заглянул в глаза:

— Не переживай так, это правильно, что ты любишь дядю. Ну ё, он же тебе родителей заменил! И спасибо, что доверилась нам. Всё хорошо!

— Конечно! Ну не знаю, чё изменится из-за того, что ты племянница большой шишки. Мне лично пофиг, — поддакнул Егор, наконец вынув из пакета пирожки и слойки с джемом. — Давайте успокоимся и пожрём, а?

Они заулыбались и стали разбирать выпечку и бутылки с холодным чаем. Эва посмотрела на Мичила и, будто что-то вспомнив, отвела глаза:

— Спасибо вам, только мне ещё сказать надо. Это мой дядя Ал подписал приказ о переводе твоего отца сюда с севера. Если я правильно сопоставила даты и воспоминания… Ох, Мич, он очень переживал и ходил сам не свой в это время. Я помню, что он тогда ещё больше курил, плохо спал и мало ел. Выходит, не хотел он это подписывать, но… Не знаю. Может, заставили. Когда я только увидела испорченный бланк приказа, считала дядю предателем, который всё что угодно делает по чьей-то указке, запросто предаст и продаст. Но чем больше вспоминаю деталей… Я не знаю, кто на самом деле стоит за этим, но не дядя, ему это было не нужно. Он только…

— Инструмент, — холодно бросил Мичил и сам удивился, как отчуждённо, безразлично прозвучал его голос.

Было горько. Неужели Алтанай за три года не нашёл в себя и капли мужества, чтобы рассказать об этом? Друг ещё, называется. Учитывая все обстоятельства, Мичил верил, что Алтаная заставили, запугали, и не продавал он друзей и их семьи со зловещим смехом и без мук совести. Но его же мать!!! Молчать было гадко и трусливо. Папа ведь простил бы друга, расскажи тот по-нормальному. Да сука, и сейчас бы простил! Но Алтанай с какого-то хрена молчал. Ладно, Эва-то ни в чём не виновата.

— Прости, Мичил. Мне так жаль, что твоей семье пришлось переехать, а потом с тобой случилось… Я бы очень хотела, чтобы у вас всё сложилось лучше!

— Эв, перестань. Мне только отца жаль, я не хочу… без него, это неправильно и рано. — Зажмурился, медленно выдохнул. Снова открыл глаза. — А я что? Не будь я тут, я б вас двоих не встретил. А вы очень классные, с вами невероятно. Пожалуйста, будьте осторожнее, а то этот теракт…

Егор шмыгнул носом и подозрительно высоким голосом бросил:

— Да ну вас! Жрите давайте, хватит болтать. Потом обсудим, кому из взрослых что говорить и как выпутываться.

Они сидели в заснеженном сквере как птенцы на ветке и «клевали» пирожки и слойки. Странная по природе, но правильная по сути дружба воронёнка, совёнка и голубёнка. Потом уже пойдут с честными и теперь необходимыми признаниями к родным, а пока просто ели и старались друг друга поддержать и это и так дурное время.

* * *

До отъезда из города оставалось уже не так много, а у Мичила было ещё одно важное дело. Пока это помогало отвлечься от мыслей про Эву и её дядю, от бесконечного: «Почему Алтанай не рассказал сам? Почему племянница смелее и честнее по итогу, чем взрослый мужик?»

Лекс жил в очень элитном ЖК с камерами на каждом углу, охраной и всем таким. Впрочем, по его же рассказам, престиж не мешал жильцам чуть ли не драться с матами за резервные парковочные места помимо закреплённых за квартирами, а то ж как так, некуда приткнуть хрен знает какую по счёту машину. Вот жили же люди, других проблем не было! А, насрать на них!

Вытащил телефон и, закрывая ладонью экран от снега, набрал Лекса. Того, к кому чувствовал перманентное отвращение. Того, кого принёсся предупреждать об опасности. Всё было пипец непросто в отношениях, но если вспомнить об угрозе теракта, то сложное становилось простым и очевидным: какой бы ни был ублюдок, а пусть живёт. Пусть мерзкий, а не сделал ничего такого, за что надо умирать в пятнадцать лет.

— Слушаю.

Мичил чуть воздухом не поперхнулся. А где привычно развязное Лексово «ха-а-ай»?

— Ну короче я подгрёб к твоему дому, недалеко тут стою. Пустишь меня внутрь или выйдешь сам? А то хз, ты ж болеешь, всё-таки…

— Выйду, хрен с тобой. У меня сегодня внезапно силы появились, так что норм. Ща, жди, подрулю.

Внезапно появились силы в разгар болезни? Голос у Лекса и правда был довольно бодрым, хоть в нём и чувствовалась усталость. Значит, Карл смог что-то сделать для Лекса и остальных, как и обещал! Вот крутой! Мичил быстро отправил ему сообщение:

«Спасибо!!! Только что узнал, что одному точно стало лучше».

Приготовился ждать долго, Лекс никогда не отличался пунктуальностью, да и мог нарочно побесить долгими сборами, если не рад был кого-то видеть. Но он, видимо, сегодня решил удивлять до конца и буквально через пять минут появился на горизонте. Даже куртку не успел застегнуть, торопился, надо же. Только они оба успели натянуть маски, прямо как во времена пандемии. Мичил хмыкнул, увидев принт на толстовке Лекса с цитатой из книги: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

— Я скоро заподозрю, что ты тип тащишься по классике, не пугай меня, лол! То Пушкин, то Булгаков.

Лекс откашлялся, с ухмылкой застегнул куртку.

— Мой дядя работает в минкульте, он умеет заинтересовать. Жалко, что учителя не делают как он и не подают то же «Преступление и наказание», например, как прикольный социально-философский детектив с антагонистом в главной роли. А когда ты поумнел настолько, что стал узнавать цитаты из книг? Я скоро заподозрю, что ты умнее, чем хочешь казаться. Не пугай меня, лол.

— Один-один. Пошли, чё... Тут кафе недалеко, а то ты болеешь, а воздух холодный и всё такое.

— Пф-ф-ф, какая забота! Лан, пошли чай или кофе купим. А сидеть не хочу, я все выходные провалялся с этой болячкой. Ты чего такого мега-важного хотел-то, раз снизошёл до меня?

— Лекс, я…

— Саша, ок? Я много думал на выходных, решил кое-что поменять.

Да что происходит?! Уж как приятель раньше цеплялся за имя «Лекс», как настаивал, что его надо звать только так и никак иначе. Ну ладно, чё.

— Оке-е-ей… Саш, в городе опасно. Мы вот в пятницу смылись из клуба, а потом там была поножовщина, да и вообще напряжение между крылатыми и хвостатыми растёт с каждым днём, похоже. Ну, ты знаешь, наверное, про законопроект с переписью.

— Допустим. Отец с дедом поддерживают его, дядя в целом тоже, но считает, что там нужны другие правки, чтобы ни наши, ни хвостатые не истерили и не боялись повторения… — Лекс-Саша потёр горло, поморщился. — …чего-то типа Варфоломеевской ночи. А с поножовщиной там мутно, руководство клуба усиленно скрывает все подробности, они там, говорят, заплатили семье жертвы, чтобы никуда дальше не ушло.

И вот это всё тот же Лекс, который ржал над мерзотными видео с пранками и постил в соцсетях тупейшие мемы? Всё тот же, у которого вроде бы юмор и вкус болтались где-то на дне? Ля… Надо было задуматься ещё в пятницу, когда он цитировал Пушкина. Разносторонняя личность, чтоб его!

— Охренеть, я и не знал про мутки руководства клуба. Ну, меня тут другое ещё отвлекло…

Блин, его семья поддерживает перепись. Неудивительно, но если..? Про Волошиных давно говорили, что они — те ещё националисты. Нет, всё равно предупредит.

Когда они отошли подальше от дома, Мичил где жестами, где беззвучным шёпотом объяснил, что хочет проверить вещи Лекса-Саши на жучков. Маловероятно, но кто знает! Тот покрутил пальцем у виска, но протянул Мичилу телефон и дал провести приборчиком по одежде. Никаких сигналов не было.

— Охренеть ты параноик! «Детей шпионов» с «Бондианой» вместе пересмотрел, ага!

— Ну как тебе сказать. В городе, знаешь, ещё проблемы назревают. Ты же слышал про убийства колдунов? Так вот…

Рассказывал, что к чему, попутно предупреждая о возможном теракте, а сам всё присматривался, наблюдал за реакцией приятеля. Да нет, он вовсе не театрально, а вполне натурально охренел.

— …теракт. И не факт, что будет одна попытка. Саш, всё серьёзнее некуда. Так что прошу, будь осторожен. Я вот буквально через пару часов уезжаю из города, а до Ника не дозвонился, да и семья Пашки… А у меня в деревне нет связи. Ты сможешь их предупредить? Мне сказали, Пашка в реанимации, ты слышал что-то об этом?

— Ник… — Лекс-Саша дотронулся до аляпистой вязаной шапки. Так это же изделие Ника, у Мичила был от него шарф и носки подобной расцветки. — Он в частной наркологии. Ты не вникал, а он хочет завязать со «снегом». Испугался наконец, дебил. Мы с дядей ещё до болезни успели объяснить его семье, что Ника спасать надо, пока он и сам решился, вроде бы.

Чёрт, Ник. Мичил и правда предпочитал «не вникать». Нет, когда только узнал, объяснил ему на пальцах все последствия употребления, но, увидев, что его особо не слушают, дальше пытаться не стал. А вдруг до Ника дошло бы раньше, если бы Мичил не бросил попыток?

— Вы молодцы… Это круто, что Ник и сам стал понимать! Надеюсь, что его вытащат, а он не сорвётся больше.

— Ага, тоже надеюсь. Я предупрежу семьи Ника и Пашки. Охреневаю, конечно, что ты ко мне метнулся, но спасибо, что ли. Пашка правда в реанимации. Плохо всё, его сеструха, Натка, ревёт без остановки. — На мгновение сжал зубы, выдохнул. Мичил же вдруг вспомнил, что Пашка как-то раз чуть не подрался с Лексом, когда тот то ли в шутку, то ли всерьёз сказал, что «замутит с Наткой». — У них там ещё бабка внезапно всё. Сам понимаешь, какие настроения в семье. И…

Лекс-Саша раскашлялся то ли от болезни, то ли от трёпа на холодном воздухе. Мичил спешно завёл его в кафе и купил чай. Блин-блин-блин! Сколько думал, что презирает Лекса, что с радостью выбросил бы его и остальных из своей жизни. А теперь, когда наконец разул глаза, увидел перед собой того самого Сашу, переживавшего за приятелей. Сашу, который сейчас даже маску стянул с сомнением, не желая заражать.

— Ты пей чай, пей… Знаешь, я почему-то верю, что Пашка выкарабкается. Ну, обязан! — Наверняка же, если одному приятелю получше после какой-то помощи Карла, то и второй должен оклематься. И Демьян тоже. Но результат точно надо закрепить. — И я тут приволок для вашей семьи ингредиенты для целебных отваров. Смотри, тут на пакетиках всё написал, по сколько класть, сколько варить… Вот этим промывать нос, вот этим горло полоскать, а вот это пить побольше, когда кашель. Если температура поднимается, то ещё вот это пить, но не больше пяти столовых ложек в сутки.

— Ну ты даёшь! Реально сын целителя. Спасибо, я ещё Дёмке и дяде Святу передам. И Пашке, если его переведут в обычную палату всё-таки. Я с Дёмкой созванивался, ему вроде тоже сегодня получше, а вот  дядя…

— Вы как вообще? — осторожно спросил Мичил, складывая ингредиенты для семьи Волошиных в пакет.

— Дед, кажется, не жилец. Он всё говорил про какую-то страховку от подобного, но, кажется, его на… обманули, короче. Отец хреновато, дядя совсем разболелся… У нас, похоже, только мама не заболела. Мб вовремя уехала в гости к своей родне. Я с ней списывался, у неё всё нормально. Надеюсь, не узнает, что мы тут разболелись, а до её приезда уже всё норм будет. Но не знаю. Странная, блин, болезнь.

Что правда, то правда. Но Карл же сказал, что не чувствует в городе себе подобных. Значит, и не порча? Или не значит… Тьфу ты! Ну пусть они все просто живут! Посидели, помолчали. Лекс-Саша посмотрел на пакет с целебными штуками, потом на Мичила, снова на пакет. Хрипло сказал:

— Прикол, да? Я тебя считал заносчивым говнюком, который думает, что он самый умный, а другие не видят его высокомерной брезгливой морды. Ты меня, наверное, тупым мажором. А теперь о важных вещах треплемся, ты вот даже помогаешь. Странно как-то.

Он встал, снова натягивая куртку. На одном месте ему всё-таки не сиделось. Когда вышли на улицу, Лекс-Саша быстро добавил:

— После твоего рассказа у меня есть догадки, но это только догадки. На всякий случай, я ничего не скажу отцу, ну а деду и подавно не до этого.

Он что, свою же семью подозревает? Охренеть! Да и тот звонок его брата… Твою ж! Не хотелось верить, что это тот самый клуб. Но если так, то, выходит, Лекс-Саша точно ничего не знает, а Демьян вовсе не поддерживает. Так ведь? Поделиться бы с кем!

Лекс-Саша был бледным, подавленным. Из‐под дурацкой шапки торчали светлые пряди, в серых глазах плескался не то страх, не то отчаяние. Он был намного умнее, чем казался, выходит, и давно понял отношение Мичила к компании. Наверное, уместнее всего было бы извиниться и уйти, но с языка само собой сорвалось чудное:

— Знаешь, я теперь надеюсь, что однажды мы соберёмся вместе живые и здоровые, посмеёмся и поболтаем, а потом вернёмся домой, где нас тоже будут ждать живые и здоровые близкие. Серьёзно, я очень хочу, чтобы вы выздоровели.

Лекс-Саша (Да нет же, просто Саша!) прикусил губу, сглотнул.

— Я тоже. Веришь, мне даже снилось!.. Я бы с удовольствием с вами всеми потусил уже без придури и сомнений, а потом вернулся бы к маме, Дёмке и дяде Святу. Дядя приезжал сегодня и тоже велел быть осторожнее, не высовываться. А сам очень сильно болеет, кое-как держится на лекарствах. — Саша прислонился к холодной стене прикрыл глаза. И вдруг как-то внезапно и разом по его щекам покатились слёзы, хотя голос оставался ровным. — Дяде Святу надо в больницу, а он… Не ложится, пытается защитить нас с Дёмкой.

Мичил не нашёлся с ответом, растерявшись от внезапной откровенности, а потому просто чуть сжал плечо Саши. Тот шмыгнул носом и, на миг положив свою ладонь поверх, отстранился.

— Мик... Короче, я никогда не любил отца. Не могу выдавить из себя даже жалость теперь, когда он болеет сильнее, чем я. Смотрю на него, а вижу, как мама натягивает рукава блузки, чтобы не видно было синяков, а Дёмка делает вид, что ему совсем-совсем не больно. Нам всегда был дороже дядя Свят, а теперь… Я чё хочу сказать-то... Я вот как больного дядю увидел, про тебя вспомнил. Это страшно и больно, короче. Так что прости меня за Пушкина. И спасибо за всё. Ладно, бывай.

Саша ушёл быстрым шагом, не оглядываясь.