2012. Сиракузы (гет)

Белоснежная сова опустилась на подмёрзший за ночь карниз, Гарри впустил её, а заодно и стылое облачко свежего зимнего воздуха.

— Что там? Опять поздравление? — послышалось за спиной.

— Нет, — улыбнулся Гарри этому голосу. — Это из Хогвартса. Нас приглашают на Рождественский бал.

— Правда? Здорово! А кто ещё будет?

— В письме не указано, но неделю назад один достоверный источник проговорился, что будет почти весь наш курс.

— И ты молчал?! Гарри! Теперь у меня не будет времени выбрать бальное платье!

— Без платья ты выглядишь гораздо лучше.

— Хм, так и быть, пойду голой.

— И никому не оставишь шансов отбить у тебя мужа.

— Пусть только кто-нибудь попробует! Не будь я миссис Поттер!

* * *

В Хогвартсе, наверное, около сотни домовых эльфов — незаметных, услужливых и преданных. Мало кто замечает, как в жизни этого волшебного народца, случается, происходят такие истории, что сам Шекспир позавидовал бы богатству сюжета.

Домовик Хлюппи был страстно влюблён в гордую, по эльфийским меркам, домовуху Нотти, но ни жаркие признания, ни стихи под Луной, ни подарки не могли пробить брешь в её стальном сердечке. Хлюппи был на грани отчаяния, но не терял надежды, ведь, как мы знаем, нет ничего слаще, чем мечтать о несбыточном. Упрямый эльф был не из тех, кто легко сдаётся: помаявшись от тоски, он решил обратиться за помощью к профессору травологии Невиллу Лонгботтому, который слыл у домовиков человеком добрым и любящим вкусно поесть. Целый месяц Хлюппи «приручал» профессора, таская ему ароматнейшие булочки с маком, тыквенные пироги и пирожные с нежной пастилой, пока, наконец, не решился открыть ему свой секрет. Профессор проникся сочувствием к бедняге, ведь он сам не раз бывал в положении отвергнутого влюблённого, и предложил безвозмездную помощь.

— Есть такая трава, — Лонгботтом проговорил трудно произносимое название на латыни, — её запах способен усиливать чувства, которые вызывает живое существо. Если ты хоть чуть-чуть нравишься своей Нотти, то она влюбится в тебя без памяти, но если нет — возненавидит на всю жизнь. Риск серьёзный, сам понимаешь, да и растёт трава в такой глуши, куда не всякий сунется.

Эльф с благодарностью кинулся профессору в ноги и заверил, что готов на всё ради своего счастья.

Эта история могла бы показаться не стоящей внимания, если бы домовик Хлюппи не оказался бы таким целеустремлённым. А он оказался.

* * *

— Мистер и миссис Поттер!

Гарри с женой проследовали мимо по-попугайски разряженного глашатая.

— О Мерлин, сколько пафоса, — проворчала она, смущённо оглядываясь. — Мне не по себе.

— Что тут сделаешь, если бал в средневековом стиле, — примиряющее ответил ей Гарри. — У Макгонагалл свои причуды.

— Может, спрячемся, а то я чувствую, сейчас нас начнут прославлять менестрели.

Они вошли в толпу радостно приветствующих гостей и преподавателей. Все спешили поздороваться, похлопать Гарри по плечу, рассказать новости. Всё-таки радостно через столько лет увидеть бывших однокурсников, вспомнить прошлое, похвастаться настоящим. Гарри широко улыбался, глядя на товарищей, и тут встретился взглядом с ней...

* * *

Домовик Хлюппи смертельно устал. В подготовке к балу были задействованы все эльфы — для них это было высокой честью, и никто не посмел бы отлынивать о работы. Хлюппи всё утро провёл на кухне, бегая от котла к котлу, добавляя ингредиенты и прибирая посуду, ведь он был младшим помощником повара — серьёзная должность, для достижения которой приходилось работать за двоих. А ещё эльф всю последнюю неделю незаметно отлучался из замка, чтобы искать чудо-растение, но лишь вчера ему улыбнулась удача. Дрожащими руками он показал профессору Невиллу находку, и тот, внимательно изучив пучок травы, которая на первый взгляд ничем не отличалась от простой тимофеевки, твёрдо заявил, что это именно то, что нужно.

— Наконец-то! — обрадовано воскликнул Хлюппи и прижал к сердцу результат своих поисков. — Нотти полюбит меня, и мы будем счастливы!

— Рад за тебя, — профессор пожал эльфу худенькую ладонь.

Хлюппи восторженно подпрыгнул на месте и исчез с хлопком. Ему предстояла операция по завоеванию сердца гордой домовухи. О том, что та может его возненавидеть, он даже не думал. Надежда иногда бывает слепа.

* * *

Она стояла, всё такая же прямая, строгая, и лишь по выражению глаз можно было догадаться, что Гарри для неё не просто один из учеников.

— Профессор! — Гарри подошёл ближе, и Макгонагалл тепло обняла его. — Спасибо за приглашение.

— Это тебе спасибо, Гарри. Хогвартс всегда будет помнить тех, кто его защищал. — Как дети?

— Всё замечательно. Скоро ждите старшего.

— Говорят, он прекрасно летает. Я с радостью зачислю его в сборную.

— Только не говорите ему об этом заранее, а то лопнет от гордости, и школа потеряет потенциального игрока.

Макгонагалл сдержанно улыбнулась, и Гарри только сейчас заметил, как она постарела со времени выпуска их курса.

— Отличная идея — средневековый стиль, — похвалил Гарри.

— Давно мечтала о чём-то подобном. Ближе к концу вечера будет сюрприз, — многозначительно пообещала Макгонагалл и, подмигнув Гарри, прошла к другим гостям.

Хлюппи, несмотря на занятость, устроил всё согласно разработанному заранее плану, сохранив при этом абсолютную секретность. Пучок драгоценной травы был со всеми предосторожностями помещён в укромный уголок, куда предполагалось пригласить надменную эльфийку. Здесь же было приготовлено затейливое угощение, изысканный вкус которого могли бы оценить лишь те, кто не понаслышке знает о высоком кулинарном искусстве. Завершив свои манипуляции, безнадёжно влюблённый приступил к исполнению самой сложной части своего плана: нужно было всеми правдами и неправдами заманить сюда Нотти.

Зазвучали флейты и виолы, напомнив о былых мечтах — несбыточных и прекрасных. Невыразимая словами прелесть этой печальной гармонии проникла в глубину сердца, заставляя его болезненно сжаться, к горлу подступил комок, готовый пролиться слезами. Гости на несколько мгновений застыли, пытаясь совладать с охватившим их чувством. Наваждение схлынуло, как только мелодия стихла, и на трибуну вышла Макгонагалл.

— Я рада видеть всех, — провозгласила она. — Повзрослевших, достигших определённых высот. Не буду утомлять долгими речами, хочу лишь пожелать, чтобы каждый из вас всегда помнил о прошлом, ведь может оказаться, что ушедшие из жизни люди и минувшие события и есть самое ценное, что было в жизни. Время расставляет свои приоритеты: то, что важно сейчас, вероятно, станет пустяковым потом. Вечно лишь то, что формирует судьбу: истинные привязанности и поступки. Не забывайте про тех, к кому вы когда-либо испытывали сильные чувства, и тех, благодаря кому вы совершили великие дела...

Гарри показалось, что Макгонагалл смотрит прямо на него, и задумчиво опустил глаза.

— Эта манера говорить загадками очень напоминает Дамблдора, — услышал Гарри шёпот за спиной. — Тебе не кажется?

Дыхание вдруг снова перехватило, но на этот раз не от волшебной музыки, а оттого, что он узнал голос, который не слышал почти два года! Гарри порывисто обернулся и встретился взглядом с сияющими карими глазами.

Слишком больно — вот первое, что он почувствовал, глядя на неё. Слишком красивая, слишком уверенная в себе, всё в ней было слишком. А может, дело в том, что на Гарри снежной лавиной накатили воспоминания...

Два года назад они вернулись и оказались почти в той же самой реальности. За исключением одной счастливой особенности: не было никакой бомбёжки и миллионов погибших, город оказался цел и невредим, именно таким, каким его помнил Гарри. Произошедшая в другой реальности катастрофа казалась выдумкой изощрённого ума, а страшные картины смерти — всего лишь кошмарным сном.

Как же они были счастливы! В первые часы они бродили по городу, опьянённые воздухом, не веря глазам, а затем забрались на башню Тауэрского моста и долго любовались видом Темзы. Это было их прощание не только с прошлой, тревожной, непрожитой жизнью, но и, как потом оказалось, друг с другом.

Гарри окунулся в новые заботы, дав себе зарок, что больше не покинет свою семью, которую чуть не потерял навсегда. Понимание ценности каждого мгновения, проведённого с детьми, стало поистине глубоким, и Гарри старался не упустить ни одной мелочи, связанной с семейными заботами. Но вот прошла всего неделя с их возвращения, когда неожиданно пришло известие о том, что Гермиона забрала своих детей и уехала из Великобритании...

— Хорошо выглядишь, — проговорил Гарри, стараясь придать голосу безразличие.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась она и сжала губы, будто пыталась удержать рвущиеся наружу слова.

— Как дела? — лёгкая хрипота выдала его волнение.

— Прекрасно.

— А Рон... — не следовало спрашивать о нём, и Гермиона, ощутив неловкость Гарри, пришла на помощь.

— Рону не очень подходит австралийский климат, а так он держится молодцом.

— Ты не отвечала на письма, — с этой, почти обвиняющей реплики разговор становился недопустимо личным, но Гарри уже было всё равно: слишком сильна была обида, а наравне с ней и горькая радость оттого, что он наконец-то увидел Гермиону.

Она глянула куда-то в сторону, словно искала пути отступления, но потом взяла себя в руки и небрежно проговорила:

— Не люблю писать.

— С каких это пор? — не унимался Гарри.

— Да уж года два, — она с вызовом посмотрела на него. — А как у тебя? Джинни выглядит очень счастливой.

— У меня тоже всё прекрасно.

— Гермиона! — к ним спешила Джинни, до этого болтавшая с бывшей однокурсницей. — Почему не предупредили, что приедете? Боже, как я тебе рада! А где Рон? — воскликнула она, обнимая Гермиону.

— Где-то был, — выдавила из себя Гермиона и рассеянно поискала глазами.

— Здесь я, — раздался басовитый голос позади. — Здорово!

Гарри испытал невероятное облегчение, увидев друга, будто с души упала тяжёлая, душная мантия. Горечь отступила, когда мужчины обменялись крепким рукопожатием и заговорили о новостях, произошедших в их жизни за последнее время. Джинни просто сияла, вставляя в беседу остроумные реплики и наслаждаясь эффектом, который производила на всех её броская красота. Гермиона отстранённо улыбалась, то и дело нервно поглядывая в сторону выхода.

Договорились встретиться после Рождества, собраться всей семьёй в Норе, совсем как в старые времена.

— Я так и не пойму, зачем вы уезжали? Далась вам эта Австралия! — задорно воскликнула Джинни.

— Там прекрасный университет, и детям нравится океан, — безапелляционно объяснила Гермиона.

Вечер был в разгаре. Вновь заиграла волшебная музыка, но на этот раз она была лёгкой, радостной.

— Потанцуем? — предложил Гарри Гермионе.

Она напряглась, но потом, нацепив безразличную улыбку, согласилась.

— В Австралии действительно так хорошо? — он осторожно положил руку ей на талию.

— Да, мне там очень... спокойно.

— То есть, всё отлично? — с сарказмом спросил Гарри.

— Без всякого сомнения, — последовал твёрдый ответ.

— Не слышу энтузиазма в голосе.

— Гарри, мы с тобой взрослые люди, ни к чему затевать этот разговор, — остудила она его.

— Согласен... Я рад, что ты вернулась, — выдохнул Гарри.

— Ненадолго.

— Что?

— Мы приехали на Рождество. Молли настояла, говорит, соскучилась по внукам. Сама бы я ни за что не решилась, — и она посмотрела Гарри в глаза.

Ему вдруг стало очевидно, что разлука ничего не изменила в их отношениях, лишь внесла в них болезненную и небезопасную нотку. Гарри поймал себя на мысли, что не может наглядеться на Гермиону, каждая черточка её лица, каждый жест, взгляд сводили на нет все его старания сохранить хотя бы видимость спокойного равнодушия.

— Надо поговорить, — решительно заявил он, останавливаясь. — Прямо сейчас.

Схватив Гермиону за руку, Гарри, словно шальной, потащил её за собой. Она почти бежала следом, как на привязи, смущённо оглядываясь на гостей.

Сумрачный коридор Хогвартса поразил гулкой тишиной. Гарри прижал Гермиону к стене и, тяжело дыша, прислонился лбом к холодному мрамору, словно хотел остудить свою горячку.

— Ты с ума сошёл! — воскликнула Гермиона, задыхаясь от бега.

— Я целый год места себе не находил. Не представляешь, что со мной было! Так что да, я сошёл с ума. Почему ты не отвечала мне?! Почему закрыла доступ к своему дому?!

— Гарри, я прочла все твои письма, но... я не могла ответить! Слишком всё хрупко, я боялась разрушить нашу с тобой жизнь.

— Знаю, — с досадой проговорил он, стукнув ладонью по стене, и добавил, пронизывая Гермиону взглядом: — Я скучал.

— И я, — призналась Гермиона.

С этими словами будто рухнула стена, возведённая обоими — стена, за которой они прятались от себя. Гермиона поняла это и попыталась вырваться из объятий Гарри.

Но он, махнув рукой на всё, приник к её губам. Тело пронзила невыразимо приятная боль, будто лёгкие снова раскрылись, как у новорожденного, и впустили в себя холод и жар земли.

Послышались шаги. Гермиона в отчаянной спешке оттолкнула Гарри.

— Хватит, — прошептала она. — Кто-то идёт.

— К чёрту всех! — он сделал попытку снова обнять её, но она умоляюще пробормотала:

— Пожалуйста, Гарри!

— Ну, хорошо. Пойдём отсюда.

Он опять схватил её за руку и повёл по коридору. У Гермионы сердце выпрыгивало из груди. Гарри совсем спятил! Прекрасно сформированная защита, которую она выстраивала в течение последнего времени, защита от любви Гарри Поттера, сломалась в одночасье, а она топчется по руинам в полной растерянности. «Что с нами будет?!» — мысленно спрашивала она, прекрасно зная ответ, но не находила в себе сил сопротивляться напору Гарри, лишь слепо продолжала идти, пока они не оказались в какой-то тесной комнатушке без окон. Здесь почему-то были хорошо слышны звуки бала: музыка, разрозненные голоса и звон бокалов. В полной темноте Гарри крепко обнял Гермиону и стал с неистовством целовать.

— Ты погубишь нас, — умоляюще прошептала она, оторвавшись от него.

— Да, наверное. Но я уже не смогу жить как раньше. Если ты опять сбежишь, я найду и привяжу тебя к себе.

Где-то за хлипкой перегородкой вдруг затихла музыка, и послышался голос Макгонагалл, усиленный «Сонорусом»:

— А теперь обещанный сюрприз! Все вы знаете, что прошлое нельзя вернуть, но о нём нужно знать. И теперь я хочу, чтобы вы увидели, каким был наш замок в далёкие средние века. Благодаря работе преподавателей школы, удалось восстановить картины прошлого, но это будет не сухая реконструкция и не имитация. Перед вами предстанут реальные события, о которых помнят стены Хогвартса, и память о которых нам удалось извлечь. Итак, вы увидите рождественский бал 1612 года!

Пол вдруг задрожал и поехал под ногами. Ударивший по глазам яркий свет и оглушительная тишина застигли врасплох, а потом раздался коллективный возглас изумления, словно многоглавое чудовище выдохнуло в один миг. Гарри прикрыл лицо рукой и услышал чей-то громкий насмешливый голос:

— Вот это сюрприз!

Следом раздалось щёлканье фотоаппаратов и возмущённое гудение толпы. Тут Гарри понял, что они с Гермионой оказались на постаменте, а тонкие перегородки на самом деле были своеобразным занавесом, который по приказу Макгонагалл мгновенно поднялся и открыл их для всеобщего обозрения. Гермиона, охнув, нервно дёрнулась в сторону, но Гарри крепко прижал её к себе.

— Стой, уже поздно, — пробормотал он, растерянно вглядываясь в толпу.

Гермиона лишь всхлипнула и отвернулась ото всех.

— Гарри! — услышали они дрожащий голос Джинни. — Как ты мог?!

После этого тишина стала мёртвой. Все застыли, глядя на обнявшуюся парочку. Гарри понял, что сгладить инцидент ничем не удастся, да у него и не было желания выкрутиться или оправдаться. «Всё к лучшему», — подумал он и хрипло произнёс:

— Мы с Гермионой любим друг друга.

Джинни вскрикнула, словно её ударили, Рон приобнял её за плечи и угрюмо глянул на Гермиону. Толпа ошеломлённо застыла.

— Это моя вина! — воскликнул вдруг кто-то писклявым голосом, и через мгновение к постаменту подскочил совершенно несчастный домовой эльф и стал биться головой о мраморную ступеньку. — Это я во всём виноват! Я! Плохое колдовство, плохое! И Хлюппи плохой! Хлюппи сделал ужасную вещь! Хлюппи испортил жизнь Гарри Поттеру и Гермионе Уизли! А также их семьям! Нет мне прощения!

Кто-то из гостей подбежал к истязающему себя бедняге и не без труда оттащил его от ступеньки, на которой остались красные пятна. Домовик, размазывая по лицу слёзы и кровь, которая текла из разбитого лба, продолжал горестно причитать, пока Макгонагалл не прикрикнула на него гневно:

— Прекрати истерику, Хлюппи! И объясни, наконец, каким образом поведение Поттера и Гермионы Уизли связано с твоей якобы виной!

Хлюппи стал сбивчиво объяснять, что он отыскал волшебную траву, аромат которой вызовет сильное ответное чувство, если люди хотя бы чуть-чуть нравятся друг другу. Готовый пучок он оставил как раз в этой самой комнате, ничего не зная о планах директора использовать помещение в качестве сюрприза, а потом пошёл звать домовуху Нотти, хотел привести её сюда, чтобы, вдохнув волшебный запах, она полюбила его. Но опоздал! Вместо них в комнате первыми оказались Гарри Поттер и Гермиона Уизли, и теперь они, несчастные, будут страдать из-за глупого, самонадеянного Хлюппи!

— Что это за трава?! — недоверчиво спросила Макгонагалл. — И откуда ты узнал рецепт?

Домовик закрыл себе рот руками, боясь проговориться, чтобы не навредить ещё одному человеку.

— Отвечай немедленно!

Домовик стал ещё несчастнее, прикрыв себе не только рот, но и нос. Наверное, он бы задохнулся, но профессор Лонгботтом пришёл ему на помощь:

— Это я его надоумил.

— Вы?!

— Да, но я должен сказать, что эта трава...

— Да как вам это в голову пришло?!

— Но на самом деле ничего страшного, ведь...

— Как это ничего страшного?! — взвизгнула Джинни. — Посмотрите на них!

Всё снова уставились на Гарри и Гермиону.

— О боже, — побледнела, пошатнувшись Гермиона, готовая упасть без чувств, если бы Гарри не поддержал ее.

— Где эта трава? — строго спросила директор.

Домовик прытко взобрался на постамент, вынул из вазы на тумбочке невзрачный пучок и отнёс Макгонагалл. Та взяла и в полной тишине стала недоверчиво рассматривать. Потом обожгла Гарри колким, подозрительным взглядом и произнесла:

— Да, это действительно очень сильная вещь. Боюсь, что процесс нельзя обратить вспять.

Гарри непонимающе нахмурился, но тут увидел, как Джинни залилась слезами, уткнувшись в грудь своему брату. Сердце болезненно сжалось, он отпустил Гермиону и инстинктивно шагнул в сторону жены.

Этого хватило, чтобы Гермиона мгновенно приняла решение.

— Я знаю, что может помочь, — высоким от напряжения голосом сказала она, пристально глядя Макгонагалл в глаза, словно хотела без слов передать что-то, не предназначенное для чужих ушей. — Единственный способ избавиться от колдовства — нам с Гарри надо расстаться навсегда.

Гарри не успел произнести ни слова, как Гермиона шепнула ему: «Прощай, Гарри», сошла с постамента и, ни на кого не глядя, быстро вышла из зала. Рон горестно посмотрел ей в спину, потом, пробормотав что-то напоследок Джинни, отправился за женой.

Гарри почувствовал, что проваливается в пропасть. В отчаянии он рванул за Гермионой, но кто-то встал у него на пути. Гарри попытался яростно оттолкнуть его, он мог бы, наверное, убить в таком состоянии, но горячий шёпот отрезвил:

— Гарри, это я, Невилл. Не ходи за Гермионой. Она всё сделала правильно.

— Гермиона! — срываясь на крик, позвал Гарри и кинулся к выходу.

Кто-то с силой оттащил его в глубину алькова и усадил. Этот «кто-то» удерживал его, пригвоздив к стулу заклинанием. Гарри увидел, как мимо прошла заплаканная Джинни и подумал, что ей пришлось очень нелегко, но рассуждать об этом не было сил. В голове вертелась одна единственная мысль о том, Гермиона бросила его, и они больше не увидятся.

Как сквозь бредовый туман было слышно, что Макгонагалл призвала всех продолжить праздник и всё же посмотреть приготовленный для гостей сюрприз. Заиграла торжественная музыка, и на том самом постаменте, где минутой ранее стояли, крепко обнявшись, Гарри и Гермиона, стали появляться и расходиться по залу волшебники в старинных одеяниях, они разговаривали, смеялись и выглядели совершенно счастливыми. Гарри ощутил абсолютную пустоту внутри. Он сидел, словно мёртвый, невидяще уставившись вдаль, а мимо шли люди, живущие ныне и в средние века. Вдруг почудилось, что он — актёр очень странной пьесы, в которой каждый знал свою роль, и лишь Гарри не догадывался, каким будет финал.

На миг он очнулся от мрачных мыслей, когда среди мелькающих лиц увидел человека, которого здесь никак не должно было быть.