Эффект наблюдателя | The Observer Effect (джен)

— Я упала с лестницы.

По собственным подсчётам, за последние трое суток Гермиона произнесла эту фразу никак не менее дюжины раз. Благодаря тематической литературе она знала: единожды избрав линию показаний, необходимо неуклонно её придерживаться. И — как можно меньше подробностей (а вот это уже Гарри подучил, наскоро и между делом, когда выяснилось, что придётся-таки сдаваться школьной медиведьме — идти Гермиона могла, но плохо, медленно и недалеко; к концу зачарованного коридора её скорее тащили на себе, чем помогали шагать).

Итак, рекомендации от ведущих экспертов она выполнила, то есть повторяла одно и то же, практически теми же самыми словами, в пояснения пускаться не торопилась, на уточняющие вопросы отвечала лишь досчитав про себя до пяти и хорошенько подумав. И всё равно ни мадам Помфри, ни Перси ей, такое впечатление, до конца не поверили — поскольку продолжили спрашивать снова (и снова, и снова). Вообще говоря, для аврорских (или полицейских, тут без разницы) допросов тактика была стандартной — просто Гермиона не ожидала столкнуться с ней вживую, лично и так скоро. Да, что скрывать, глубоко в недрах своего разума, строго наедине с собой, она уже допускала мысль, что однажды подобное неизбежно произойдёт. Учитывая… всё случившееся за последнее время. Но не вот прямо так сразу, в самом-то деле!

— Нет, никто меня не толкал. И не заколдовывал. Я читала на ходу, и не заметила исчезнувшую ступеньку. Обещаю впредь быть осторожнее и внимательнее, — отбарабанила она.

— Мисс Грейнджер, — вздохнула мадам Помфри, разочарованно хмурясь, — я сознаю, что студенты не любят выносить сор из избы. Хотя именно вы всегда казались мне в этом отношении благоразумнее прочих. Но определённые поступки недопустимо покрывать, понимаете? Иначе однажды всё может зайти слишком далеко, непоправимо далеко. Если вас обижают… ведь мы, взрослые, тоже на что-то годны, верите вы или нет. Если вам нужна помощь — попросите о ней. В этом нет ничего постыдного. И уж тем более вы не виноваты в том, что… Ладно, я спрошу ещё раз, хорошо?

Гермиона подавила желание заскрежетать зубами. Она вежливо улыбнулась. Медиведьма скептически поджала губы. На её пухлых щеках лежал толстый слой пудры — из-за него она казалась не моложе, на что, скорее всего, рассчитывала, а только старше, да и усталые тени под глазами скрыть он нисколько не помогал.

— Как вы поранились?

— Упала с лестницы.

Гермиона поёрзала на смотровой кушетке. Воздух больничного крыла пах смесью лекарственных трав и озоном — из-за чистящих чар. Белоснежные простыни похрустывали от крахмала, белоснежные стены плавно закруглялись и переходили в такого же оттенка потолок. На нём не было ни единого пятнышка или трещинки. Окна отсутствовали тоже, да и что толку в них было бы, когда койку болящей надёжно отгораживала от остального помещения глухая ширма (белая, разумеется). Читать запрещалось — травма головы. Посетители не допускались — волнение считалось вредным. Гермиона неизбежно повредилась бы в рассудке от сенсорного дефицита, проведи она здесь ещё хотя бы один день.

Мадам Помфри подняла волшебную палочку.

— Ну, как знаете. Начинаю диагностику, готовы? Сейчас может быть немного щекотно. Постарайтесь не двигаться.

Эта небольшая речь тоже повторялась и повторялась, слово в слово, как и утомительные расспросы. Гермионе страстно хотелось объяснить, что она не была ни глухой, ни тупой, и восприняла инструкции с первого раза. Но базовые правила вежливого общения предполагали, что реплики вроде подобных следует оставлять при себе. По той же причине Гермиона воздержалась и от невербального выражения своего неудовольствия — не фыркнула, не закатила глаза, просто молча кивнула.

Сеточка голубоватых огней скользнула по её телу. Медиведьма удовлетворённо прикрыла глаза.

— Можете садиться. Вот, выпейте, — Гермиона послушно приняла из её рук фиал с зельем. По цвету оно напоминало мятный чай, пахло гниющими фиалками и отдавало вязкой хинной горечью на языке. Костерост, впрочем, был куда хуже — из-за него в первую свою ночь в больничном крыле Гермиона ни на минуту не сомкнула глаз.

— Это последняя доза. Думаю, с завтрашнего дня вы можете приступить к занятиям в обычном режиме. Если почувствуете головную боль, головокружение или какое угодно иное недомогание — сразу же обращайтесь ко мне. Это понятно?

— Да, мадам, — Гермиона с непередаваемым облегчением вернула пустой фиал. Свобода, наконец-то! Страшно подумать, сколько придётся навёрстывать — три дня, да ещё в самом конце триместра, это ли не кошмар. Наверняка она уже пропустила несколько проверочных работ…

— Сейчас я принесу вашу одежду.

Да, прочитанные книги не в полной мере оказались способны заменить собою реальный жизненный опыт. Например, раньше Гермиона в толк не могла взять, почему персонажи вечно мечтают сбежать поскорее из корабельного лазарета (полевого госпиталя, больничной палаты, шатра эльфов-целителей, нужное подчеркнуть). Теперь поняла. Скука изнуряла, но даже сильнее скуки действовало на нервы чувство оторванности от событий. Где-то там, за стенами этого белого помещения, происходила жизнь. Без неё — неприятно, мягко говоря.

Повязывая свой красно-золотой галстук, Гермиона ощущала, как настроение неуклонно ползёт вверх, прямо-таки по экспоненте, хотя возвращение в строй должно было начаться с визита в самую пугающую часть за́мка. Ничего, путь героини не состоит из сплошных розовых лепестков — встречаются на нём и шипы. А Гермиона, как ни крути, являлась самой настоящей книжной героиней, или, по крайней мере, однажды сделается ею. С её кругом общения сомневаться в этом не приходилось. Главное, чтобы будущая документальная повесть не называлась «Банальность зла» или как-нибудь вроде того.

Решительно распахнув высокие двойные двери, выкрашенные белой краской, Гермиона шагнула за порог больничного крыла и устремилась в слизеринскую часть школьных подземелий. Наколдованный ею «темпус» показывал без пяти минут семь.

* * *

— Сегодня отработки не будет, — огорошил крёстный, и Драко не сдержал недовольной гримасы. Что ж это такое, даже на Снейпа положиться нельзя — ведь обещал «будете драить котлы до самого Рождества»! Поттер, мечтавший о свидании со своей ненаглядной грязнокровкой, скуксился и тотчас заныл — ему-то подобное поведение сходило с рук, не то что самому Малфою, для которого на всё был один ответ: «здесь я для вас — декан и преподаватель, извольте держать себя соответствующе».

— Сэр, — Поттер состроил скорбное и озабоченное лицо, точно ему не освобождение от тяжкой повинности посулили, а внеплановую проверочную по ЗОТИ, — может быть, вы оставите нам ключ? Мы сами закроем кабинет, когда закончим… Пожалуйста?

Декан встретил эту просьбу поднятием левой брови на пару градусов и недоверчивым прищуром — то есть, был до крайности изумлён.

— С чего бы такое рвение, мистер Поттер? — неприязненно осведомился он. Тот в ответ потупился, нервно сцепив пальцы рук.

— Сэр, мы… понимаете… — промямлил он в притворном смущении и вскинул на Снейпа наивно распахнутые глаза. — Моя лучшая подруга учится в Гриффиндоре. Думаю, нет необходимости объяснять, что с ней сделают свои же, если информация о нашей дружбе когда-нибудь всплывёт. Да и мои однокашники… не будут в восторге, как вы понимаете. Так что, простите, но отработки у вас — один из немногих легальных поводов нам увидеться. Прошу, не отнимайте у нас эту возможность. Сэр.

— Пожалуйста, — поддакнул и Драко, нацепив своё лучшее умоляющее лицо. Снейп оглядел их со смесью веселья и раздражения, за которой, впрочем, угадывалось и что-то ещё — нечто непонятное, как будто бы горечь? Словно ему напомнили о давнем неотданном долге.

— Это зельеварня, а не дом свиданий, Поттер, — и всё же ключ он достал, и уронил его в жадно протянутую ладонь. — Раз сами вызвались, на поблажку не рассчитывайте — качество вашей работы я проверю и, если оно меня не устроит, отработку не засчитаю, так и знайте. Ключ сдадите своему префекту.

Договорив эти слова, он развернулся и, не прощаясь, ушёл — только мантия за плечами взметнулась. Запыхавшаяся Грейнджер показалась в конце коридора как раз в тот момент, когда он уже собирался свернуть за угол; они чуть не столкнулись. Девчонка отшатнулась, почти распластавшись по стене.

— Ой. Сэр. Добрый вечер, сэр.

— Мисс Грейнджер. Проходите же. Вас уже заждались, — показалось, или ирония в голосе Снейпа прозвучала на грани дружелюбия? Показалось, решил Драко. Дружелюбную разновидность иронии крёстный на работе не использовал. Только с отцом изредка.

— Мерлин, как я рада вас видеть, — девчонка обеими руками откинула с лица неопрятный стог своих волос. — А почему вы снаружи? И почему профессор Снейп ушёл?

— Мы сегодня сами по себе, — ухмыльнулся Поттер, демонстрируя ей ключ. — Видишь, какое доверие? Ну, заходим, — и он отпер массивную, неприятно скрипнувшую дверь.

Перво-наперво, едва засучив рукава мантии, грязнокровка выпалила:

— Гарри! Насчёт, м-м, тёмного лорда…

— Хорошенько подумай, хочешь ли ты заканчивать свою мысль, — осёк тот, и Драко усмехнулся себе под нос. — Не советую сплетничать у него за спиной. Тем более — со мною.

— Я не имела в виду ничего такого, — принялась оправдываться девчонка, дирижируя палочкой. Мыльная пена окутала первый грязный котёл, и Драко поспешил заняться своим — не хватало ещё отстать. — Я, наоборот… не хочется опять попасть впросак. До сих пор не понимаю, что я такого сказала в прошлый раз, но вышло очень неловко.

Ладно, если подумать, она была права. Драко решил присоединиться к просьбе.

— Возможно, действительно есть вещи, которые нам обоим следует знать, мой лорд, — дипломатично высказался он. — Чтобы исполнять приказы наилучшим образом.

Поттер сердито вздохнул и поправил очки.

— Допустим, — неохотно согласился он, наблюдая, как пена сползает по стенкам котла, растворяя жирную въевшуюся копоть — у кого-то явно перекипело зелье. — Хорошо, задавай вопросы, а я подумаю, отвечать ли.

— А сам ничего сказать не хочешь? — поднял брови Драко.

— Волдеморт — в прошлом, — процитировал Гарри. — Не дай вам Мерлин об этом забыть.

Драко скорее забыл бы собственное имя, чем это поразительное утверждение. Он до сих пор пытался осмыслить его — и каждый раз останавливался на полпути, смущённый и запутавшийся.

— Имелось в виду только имя? — выговорил он, от волнения сильнее обычного растягивая слова. Поттер, по счастью, понял его правильно.

— Не только имя.

Драко бросило в озноб. Новый курс. Какой же, какой? Всё, что он знал о повелителе, оказалось под сомнением. Пусть некоторые рассказы о прошлом откровенно пугали, но прежде ему думалось, что он хотя бы представляет себе, чего ждать. Теперь информацию придётся собирать с нуля — даже известное следует проверить и перепроверить трижды. И нельзя не отметить, что некоторые вещи уже шли в разрез со сложившимся образом.

— Почему… — начал он, пытаясь деликатно сформулировать вопрос о неожиданной молодости предмета их обсуждения, но тут Грейнджер перебила его.

— Почему у него нет тени? — брякнула она. Драко оторопел. Он и внимания не обратил, по правде сказать. В наступившей вслед за этой репликой тишине слышно было только, как с тихим неравномерным шипением лопаются мыльные пузырьки.

— А сама как думаешь? — поинтересовался Поттер, дав паузе как следует затянуться. Грейнджер свела брови и нерешительно пожевала нижнюю губу.

— У него нет материального тела, да? — предположила она. — Какая-то энергетическая форма жизни?

Поттер невесело усмехнулся.

— А ты догадливая. В целом верно.

Драко уставился на них обоих. Он едва ли контролировал сейчас лицо — должно быть, шок от услышанного отразился на нём сполна.

— Что ж, вижу, без рассказа всё-таки не обойтись, — сжалился Поттер. — Раз так… Будет похоже на сказку, да только вот это совсем не она, — он вновь поправил очки и взъерошил пятернёй чёлку. Мелькнул на секунду знаменитый шрам. — С чего бы начать… жила-была на свете ведьма из древнейшего чистокровного рода. И надо же такому случиться, что ей понравился живший по соседству маггл. Отчаявшись добиться взаимности — ни красотой, ни богатством она, как назло, не блистала — ведьма опоила его. Несколько месяцев спустя он ей надоел, но без последствий не обошлось. Появился ребёнок, а ведьма умерла родами. Ребёнок, а это был мальчик, очутился в приюте. У магглов. Когда он подрос и получил своё письмо, Шляпа распределила его в дом Слизерин, — Поттер бросил на Драко взгляд, полный мрачного веселья. — Ага, Малфой уже слышал эту историю, да?

— Да, — подтвердил Драко, сглотнув ставшую вязкой слюну.

Единственный полумаггл на памяти нескольких поколений, учившийся в оплоте чистокровных. Следующим стал уже их теперешний декан. Об этом никто никогда не говорил вслух (и даже думать лишний раз не смели, а то мало ли), но в курсе были абсолютно все — такие вещи невозможно скрыть.

— Я тоже поняла, — Грейнджер отвела за ухо особенно непокорную кудряшку. — Мудрено было бы не понять, ведь ты однажды заставил меня поклясться хранить тайны человека, рождённого под именем Том Марволо Риддл. Сама формулировка явным образом намекает на наличие псевдонима, да и жути ты постарался нагнать — мол, повезёт, если я не узнаю, кто он таков. А это и есть он, правда же? Волдеморт.

— Умница, Миона, — Поттер одарил её зубастой гримасой, приберегаемой им для тех случаев, когда поблизости не было посторонних. — Ну, слушайте дальше. Когда осенью тридцать девятого он перешёл на второй курс, у магглов вспыхнула война. Сначала ещё было не так тяжело, но год спустя начался Блиц. Приют находился в Лондоне. Тебе, Миона, я думаю, не требуется объяснять, а ты, Малфой, представь, что над городом проходит драконий брачный гон. Каждую ночь, и это длится полгода.

Драко честно попытался представить, и ему стало не по себе. Поттер продолжил, угрюмо глядя в очередной намыленный котёл, будто в омут памяти, где кружились видения чужого прошлого:

— Дальше полегчало, но лишь слегка. Война всё шла и шла, и ей, казалось, не будет конца. И каждый раз, когда наступало время отправляться на каникулы, он не знал, вернётся ли с них живым. Не отошлют ли его за тридевять земель в эвакуацию, не мобилизуют ли на ферму или ещё куда — ведь он же был «воспитанник короны». К пятому курсу ситуация сделалась невыносимой, и он понял, что должен спасать себя. Шло лето сорок третьего, когда он придумал способ избавиться от смерти…

* * *

— Мерлин трижды величайший, — вымолвила Гермиона, уже привычно проглотив вскочившее на язык первым «Господи Боже мой», — так он восстановил себя из резервной копии. Невероятно. Но это, действительно, всё объясняет.

Два абсолютно пустых взгляда послужили ответом на её слова. Она закатила глаза — ох уж эти чистокровные, что с них взять! Местами они, конечно, демонстрировали знание реалий Вселенной за пределами своего замкнутого анклава, но лишь фрагментарно и изредка. Она поискала аналогию — семя растения, архивные записи? Всё не то. Внезапно её осенило. Гермиона поспешила изложить пришедшую ей на ум мысль в терминах, знакомых аборигенам волшебного мира.

— Смотрите, это как если бы кто-нибудь написал магический портрет профессора МакГонагалл, когда она ещё училась на старших курсах. Копия, но сильно отстающая по времени от оригинала, понимаете?

Малфой скривился, но ничего не сказал — не нашёл, к чему придраться, по всей видимости. А Гарри посмотрел на неё с явным уважением и медленно кивнул. И кончил свою удивительную повесть так:

— Но ритуал не завершён до конца. Это — то, что мне предстоит сделать, во что бы то ни стало, и как можно скорее. Ваша помощь тоже не будет лишней. Никакая помощь не будет лишней, времени и так потеряно слишком много.

Малфой понурился и завздыхал — камень был в огород его отца. Гарри послал ему суровый взгляд, и Гермиона поймала себя на том, что тоже не может удержаться от осуждения. Ну как так можно, человек доверился Малфою-старшему, а тот? Конечно, речь шла о местной разновидности ИРА[97], но должна ведь и у террористов присутствовать какая-никакая солидарность! Тем более, Риддл был их лидером, и они его боготворили — выходит, лишь на словах? Теперь ползание в ногах и просьбы о милосердии резко обрели смысл — она вычеркнула этот пункт из своего мысленного списка загадочных вещей и поступков. Риддл, кстати, отреагировал тогда почти здраво — во всяком случае, живо прекратил начатый Малфоем балаган. И обвинять его не стал, и правильно — сам Драко был тут не при чём. Но всё же… осадочек, несомненно, присутствовал.

Гарри прочистил горло и добавил необычайно серьёзно:

— Так что — имейте в виду всё, что услышали. Во-первых, говорить об этом, разумеется, нельзя. Даже друг с другом нежелательно, ну а с другими — помните, что вы под клятвой. Во-вторых… самое очевидное — не пытайтесь дотронуться. Это ни к чему, да и не выйдет всё равно. Мантия-невидимка ему не нужна, об этом тоже не забывайте. Ну и… не бесите его лишний раз, ей-Мерлин, ему и так приходится нелегко.

На этих словах, совершенно неожиданно для себя, Гермиона чуть не расплакалась. Нелегко! Она очень живо вообразила, каково было бы ей, если б она оказалась не в состоянии — неважно, имелась в том реальная нужда или нет, всё дело именно в принципиальной возможности — не в состоянии ни есть, ни пить, ни спать, ни что-либо осязать. Сенсорная депривация, вообще-то, являлась разновидностью пытки. Она в больничном крыле затосковала от голых белых стен, а ведь это была легчайшая вариация на тему, которая продлилась всего около трёх суток!

Честно говоря, и международных преступников негуманно подвергать такому обращению. А Риддл — да, именно этот Риддл, а не умерший Волдеморт — даже не был преступником. То есть, технически, он уже успел применить непростительное — но то была чистая самооборона. Что наводило на ещё одну мысль…

— Гарри, — спросила она, украдкой мазнув костяшкой большого пальца по глазам, — а между нами тремя и Риддлом…

Тот зашипел, что твой василиск:

— Не вздумай его так звать!

— Совсем двинутая?! — подхватил и Малфой. От избытка чувств он махнул волшебной палочкой излишне резко, и на пол выплеснулся целый фонтан мыльных брызг.

— А как же?.. — привычным, почти неосознанным пассом Гермиона убрала получившийся беспорядок.

— Да как и раньше! — фыркнул Гарри. — Тёмный Лорд — и хватит с тебя! И это-то — большая честь, жаль, ты не понимаешь…

Он ошибался. Гермиона улавливала разницу между «теми-кому-нельзя-его-называть» и теми… кому можно. Пускай отныне «Волдеморт» и стало табу. Само по себе подобное дистанцирование тоже представлялось весьма любопытным — не крылось ли за ним, случайно, изменение политической платформы? Но об этом можно было и как-нибудь попозже спросить. Сейчас она вернулась к более насущному.

— Между нами и тёмным лордом существует долг жизни? Я правильно поняла?

Вот что требовалось прояснить в первую очередь. В прошлый раз, когда с неё взыскали подобный долг, Гермиона обзавелась другом. Но то был Гарри, а это — мальчик прямиком из сороковых, выросший, к тому же, в приюте; кто смог бы с уверенностью сказать, что у Риддла на уме? Нельзя исключать, что ему в голову втемяшится традиционная глупость насчёт помолвки. Ну, а учитывая, что на рынке невест магглорождённые котировались ниже некуда, подозрения и вовсе рождались самые нехорошие. Карьеру гангстерской подружки она как-то для себя раньше не рассматривала, да и теперь хотелось бы избежать.

— Об этом не беспокойся, — со смешком пояснил Малфой, хотя вопрос был адресован отнюдь не ему. — Между сюзереном и вассалом долги жизни не считаются. Он защищал Поттера, а мы с тобой — под его рукой, так что…

— Средневековье какое-то, — шокировано пробормотала Гермиона. Тут уже развеселился и Гарри:

— Миона, ты каждый день пишешь на пергаменте птичьим пером. Ни на что тебе не намекнуло?

— Одно дело технологическая отсталость, — возразила она, — и совсем другое — реальные пережитки феодального строя.

Гарри сокрушённо покачал головой.

— Про гильдии ещё почитай, — с некоторой даже жалостью в голосе посоветовал он. — И про Визенгамот. Ты хоть знаешь, что здесь не существует трёх ветвей власти?

Гермиона разинула рот:

— Ты шутишь, правда?

— А вот и нет. Так, Малфой, задание тебе — просвети свою сестру по оружию насчёт политического устройства Магической Британии.

— Я и сама могу прочесть, — перспектива быть просвещаемой Малфоем вдохновляла чуть менее чем никак. Того, судя по всему, тоже — до того уж кислая сделалась у него физиономия. Но Гарри расплылся в зловещей ухмылке.

— Нет-нет. Так будет гораздо лучше, — кровожадно протянул он. Приободрённый этими словами, белобрысый хвастун моментально задрал нос.

— Разумеется, — поддакнул он с важным видом. — Это тебе не латынь, Грейнджер. Речь о действительно серьёзных вещах.

Она уже открыла рот для ответной «любезности», но следующая фраза Гарри заставила её начисто позабыть приготовленную колкость.

— На самом деле есть кое-что, что можно поручить только тебе. Никто другой не годится, — сказал Гарри. Он больше не улыбался. — Но ты должна быть готова. Учись старательно, Миона.

И хоть она была львицей, а не змеёй, но уж в таких-то пределах и она умела читать между строк.

Он не сказал «я могу поручить». Ещё бы, ведь поручение и не было от него.

* * *

Гигантский, в полтора человеческих роста, камин полыхал как сама преисподняя. Впечатление усиливалось тем, что жгли в нём не уголь, а настоящие поленья — учитывая их размер, следовало бы, наверное, сказать «брёвна». Приятный запах горящих яблоневых дров мешался с иными, не столь изысканными ароматами — теми, что имеют обыкновение скапливаться в по-настоящему старых зданиях, и появлению коих изрядно способствуют деревянные перекрытия, плохая гидроизоляция фундамента и водопроводные трубы, помнящие времена до Статута. Отсутствие окон никак не мешало противному сквознячку — он то пробегал холодом по ногам, то пошевеливал волосы на затылке, то теребил лениво качающиеся меж потолочных балок пыльные клочья паутины, похожие то ли на бороды «исландского мха», то ли на истлевшие гербовые штандарты. Стена по левую сторону от камина, расписанная сценами охоты, должна была по замыслу художника наводить на мысли о покое на лоне природы — но годы изуродовали коней и гончих собак, придали загадочность нарядам дам и лицам кавалеров, а загнанного оленя и вовсе превратили в гротескное многоголовое существо. Висевший напротив фрески гобелен не меньше натерпелся от докси, и некогда изображённый на нём дивный фруктовый сад теперь напоминал скорее о казнях египетских, чем об Эдеме. Длинный и неподъёмный даже на вид дубовый стол, помещавшийся посреди комнаты, довершал сходство со средневековым пиршественным залом — но не в романтическом ключе, а исключительно в археологическом.

Северус отодвинул от столешницы громоздкий стул с высокой резной спинкой и брезгливо осмотрел его, не торопясь присесть. Фамильное гнездо Пиритсов помнилось ему обветшавшим и унылым, что правда, то правда, но что всё окажется настолько плохо — он, признаться, не ожидал.

Было ли дело в том, что молодости свойственно приукрашивать окружающую действительность, или милосердная память преуменьшила истинный масштаб разрухи, но дом неприятно его поразил. Руины — вот слово, которое первым приходило на ум при виде здешних интерьеров. Да, живописные руины, безусловно — в самый раз туристов водить, показывая им кровать, где переночевала однажды Королева-Девственница и уборную, которой воспользовался проездом Красавчик Чарли. Но жить в таком… Право, даже кошмарный особняк Блэков выглядел по сравнению с обиталищем старины Данкана воплощением суперсовременного комфорта.

Одна за другой выходили из пылающей каминной пасти фигуры, закутанные в плащи, рассаживались на противно скрежещущие ножками по полу стулья, склоняли затенённые капюшонами лица, шептались между собой. Когда их набралось тринадцать, они разом поднялись и поклонились пустующему месту во главе стола. Откуда-то появился кубок — изысканная серебряная скань складывалась в прихотливый узор, но потемневший металл хранил печать всё того же упадка и запустения. Плеснула в водружённый на стол сосуд бесцветная жидкость — на вид точь-в-точь вода.

— Начнём, пожалуй, — провозгласил один из собравшихся, и голос его, отразившись от стен зала, прозвучал глухо и таинственно, как у призрака. — Выкладывайте, не заставляйте остальных ждать.

Молчание было ему ответом — молчание упрямое и недовольное, таящее в своей глубине намёк на зреющий мятеж. Говоривший вздохнул — устало и укоризненно, будто судья, готовящийся вынести приговор закоренелым бунтовщикам.

— Что ж, воля ваша. Не желаете по-хорошему — значит, будет как обычно.

Слушатели выжидательно напряглись.

— Акцио, безоар!

Два серых, ноздреватых, неправильной формы камешка слетелись с разных концов зала. Призвавший их оглядел свою добычу и покачал головой.

— Роули, вот как не надоест, а? А от тебя, Виктор, вообще не ожидал.

— Так я того, мой лорд… — смущённо пробасил названный Виктором. — Проверить маленечко…

— Не потерял ли ты форму, часом, — подсказал бывший владелец второго безоара и неприятно засмеялся.

— Как видите, не потерял, — холодно обронил их собеседник, небрежно сгребая безоары со стола и пряча их куда-то в складки своего многослойного наряда. — Коль всё ещё сомневаешься, то я к твоим услугам. Данкан, ты ведь не против, если мы займём на пару минут малый дуэльный зал?

— Малфой, охолони! — всполошился смешливый гость.

— У меня сегодня ещё партия в бридж, — вмешался другой, чей дребезжащий голос и сварливый тон выдавали солидный возраст говорившего. — Соблаговолите начать!

Нестройный хор поддержал его, словно только и дожидался вступления солиста:

— Правда, выберем уже председателя!

— У меня тоже на вечер встреча назначена!

— А у меня билеты в оперу пропадают!

— Давайте поскорее начнём!

Жеребьёвка не затянулась. Северус даже не удивился очередной победе Малфоя; он сам знал пять способов сжульничать при голосовании, и применял их все — исключительно в целях поддержания формы, само собой. Но то ли Люциус знал ровно на один способ больше, чем остальные присутствующие, то ли опять приходилось иметь дело с пресловутым везением «скользкого друга» — так или иначе, результат из раза в раз выходил неизменным. Малфой поправил капюшон и с ядовитым весельем изрёк:

— Прекрасно. Что ж, я открываю наше собрание. Прежде, чем мы ответим на традиционные вопросы, каждый должен продемонстрировать готовность к откровенности.

И он недрогнувшей рукой воздел кубок и отхлебнул из него.

Пущенный вкруговую сосуд содержал в себе зелье правды, лично сваренное Северусом. И в целом это решение, простотой и элегантностью напоминающее конструктивную схему топора, предложил именно он. Полгода спустя после активации меток, по-прежнему не дождавшись ни вызова от повелителя, ни покаяния от действующего за спинами других собрата (а ведь кто-то действовал, два трупа под метками не оставляли в том сомнений), пожиратели смерти осатанели от взаимных подозрений настолько, что согласились проводить собрания под веритасерумом. Увы, общий градус кипящих страстей от этого если и понизился, то едва-едва.

— С прошлой нашей встречи повелитель не призывал меня к себе, — озвучил Люциус, и дюжина голосов эхом отозвалась ему:

— Нет, нет, нет, нет…

— Я не получал приказов от повелителя через других людей. Повелитель не связывался со мной каким-либо способом. Я не…

— Почему бы не спросить, пытались ли мы связаться с повелителем? — подбросило с места Селвина, и сидевший рядом с ним Гиббон согласно замотал головой. — А мы пытались, не так ли? Ну же, я уверен, что каждый здесь присутствующий попробовал хотя бы раз! Теперь скажите — хоть кому-нибудь он отозвался?

— Нет, нет, нет, нет…

— Это ещё ничего не значит! — взвился Пиритс.

— Для этого наверняка есть причина! — согласно пробурчал Яксли.

Но Селвина было не так-то легко унять:

— Конечно, есть! И знаете, какая? Мы все — уже покойники! Мы — списанный материал! Нам крыш…

— Тишина! — грохнул по столу ладонью Хорас Эйвери, которого несколько минут назад заботила только предстоящая партия в бридж. — Отставить панику, сосунок! Думаешь, повелителю делать больше нечего, кроме как подтирать вам, убогим, сопли?! Когда понадобитесь, тогда и призовёт, твоё дело — выполнить приказ!

— А я считаю, отец, что пассивность нас окончательно погубит, — негромкий хрипловатый голос Дагласа Эйвери вклинился в эту горячую отповедь как вставленный между камней стеновой кладки кинжал — впился остриём в еле заметную трещину, качнулся на пробу, пошатался, и прежде казавшаяся монолитной стена стала крошиться в ответ. — Мы должны действовать сами, действовать первыми. Не диво, что повелитель нам не отвечает — а что мы сделали, чтобы доказать свою преданность ему? Сидим будто мыши под метлой, притихли и затаились, в то время как…

— Правильно! — взвизгнула Алекто Кэрроу. — Смерть магглам! Смерть предателям крови!

— Ты что же, предлагаешь пройти маршем по улицам?

— А хотя бы и так!

Растущая тяжесть в черепе возвестила приближение приступа мигрени. Зажмурившись на секунду, Северус помассировал пальцами виски. Всё как обычно — склока стремительно разгоралась, вот-вот перейдёт на личности — и тогда останется лишь уповать, что всех желающих вместит внутренний двор, если уж не тот самый малый дуэльный зал. Бросающиеся очертя голову в омут и дующие на воду, фанатики дисциплины и готовые вновь и вновь опьяняться безнаказанностью юнцы — утихомирить их и живо привести к единому знаменателю (пусть чаще всего этим знаменателем и выступал животный нерассуждающий страх) умел лишь один человек, и вот его-то как раз и не было здесь сегодня. И — следовало признаться самому себе — Снейп тоже не отказался бы узнать, где же тот сейчас пребывал.

— Безумцы!

— Трусы!

— Мерлин, ко второму акту я уже точно опоздал…

— Нет, ты ответь, ослиная твоя башка…

— А ну, заткнулись все!

Усиленный магией голос грохнул, как хлопок двери, как выстрел. Дождавшись, когда последнее из перекошенных негодованием лиц повернётся к нему, Люциус тонко улыбнулся.

— Мне жаль прерывать вашу милую дружескую беседу, — прошелестел он. Северус опознал одну из реплик Тёмного Лорда, и оставалось лишь гадать, надеялся ли Малфой, что в ней заложена некая собственная разновидность магии, или расчёт был на вбитый в подкорку рефлекс. В любом случае, эффект оказался далеко не так силён, как в исполнении оригинала, что и понятно. А Люциус тем временем мягко и вкрадчиво продолжал:

— Однако же, вы рискуете пропустить самое интересное.

Он сделал паузу, обежал глазами всех сидевших за столом и со вкусом договорил:

— Я не знаю, кто ликвидировал Квиррелла и Фигг.

— Нет, нет, нет, нет… — вновь прокатилось по залу.

— Да, — просто сказал Снейп.

Молчание, глубокое, как разверстая могила, встретило его слова.

* * *

— М-м, как любопытно. Люци? Милый, отвлекись на минутку.

Цедивший по глотку антипохмельное Малфой приоткрыл левый глаз. Нарцисса, весёлая и бодрая, как птичка, радующаяся наступлению утра, улыбнулась ему поверх чайной чашки. Перламутрово-серое домашнее платье с неглубоким квадратным вырезом, скромно прикрытым кружевной косынкой, и нежный румянец на щеках красили её необыкновенно, но даже это дивное зрелище лишь в малой степени способствовало поднятию настроения. Игриво тронув пальчиками белокурый локон, качнувшийся у щеки, супруга сказала со смешком в голосе:

— Наш сын заинтересовался холодным оружием, представляешь?

— Eh bien oui, doudou[98], ему уже одиннадцать, — промямлил Люциус, сражаясь с нежелающей отступать, несмотря на зелье, дурнотой. Всё-таки Северус — мерзавец. И пить совершенно не умеет — иначе и сам остановился бы после второй бутылки, и Малфоя бы остановил. А ещё друг, называется! — À cet âge…[99] Мальчик растёт, это совершенно нормально…

«Пройдёт с возрастом», — хотел добавить он, но вспомнил свояченицу — и не добавил. Могло и не пройти.

Однако та на почве увлечения клинками сошлась когда-то с будущим мужем, так что грех было жаловаться, в самом-то деле. Одно время Люциусу всерьёз грозила помолвка со старшей из сестёр. Спасло лишь то, что Белла внезапно для всех обручилась с Родольфусом, иначе семейная жизнь Малфоя могла бы превратиться в ту ещё драму показных дуэлей, тайных любовных свиданий и прочих чисто Блэковских страстей. А норматив по скандальности тогдашнее молодое поколение Блэков и без того выполнило, и выполнило с лихвой — о промискуитете, царившем в семействе Лестрейндж, не судачил только ленивый. В то, что оторва-Белла спала с обоими братьями, Люциус верил вполне, в наличии иных любовников — сомневался, а про её связь с Лордом врали совершенно точно. Она сама же и поощряла эти слухи, как пить дать. Впрочем, всё это — в прошлом, в таком далёком и уже невозвратимом прошлом…

— Да, но — складной нож? — голос жены фарфоровым колокольчиком пробился сквозь дымку похмелья и туман воспоминаний. — Мерлин, где он этого нахватался?

— Какая-нибудь молодёжная мода, mon cœur[100], ты же знаешь, как оно бывает, — утешил её Люциус и осторожно глотнул из чайной чашки. Приятно тёплый напиток, чей терпкий вкус оттенялся сладковатой бархатистостью молока, растёкся на языке и скользнул по пищеводу. Желудок не протестовал. А вроде бы и свет перестал так сильно резать глаза? Неужто зелье подействовало, наконец-то. — Уверен, в нашей оружейной сыщется что-нибудь под его запросы, а нет — так купим на каникулах. Или закажем, он всё равно до сих пор так и не выбрал подарок на Рождество.

Нарцисса усмехнулась, показав прелестную ямочку на правой щеке, и собралась что-то сказать — но не успела. Болотной зеленью мигнул камин и в языках огня явилась маска вечной скорби — то есть, лицо многолетнего соратника и лучшего друга (по крайней мере, во всём, что не касалось распития огневиски). Снейп чопорно склонил голову.

— Лорд Малфой, — сухо, как обычно за ним водилось, поприветствовал он. — Леди Нарцисса, моё почтение…

— Север, ну сколько можно тебя ждать! Заходи, заходи!

В гостиной воцарилось некоторое оживление — даже лучик зимнего солнца, будто нарочно поджидавший этого момента, пробился через рассветные облака, скакнул в окно и раскатился по комнате веселыми рыжими полосками. Не по-светски раннего визитёра тотчас усадили за стол и попытались вежливо навязать ему завтрак или хотя бы чай. От первого тот отказался весьма решительно, пусть и не менее вежливо, но напиток принял. Люциус решил присоединиться — с каждой минутой ему легчало всё сильней — налил себе третью чашку и даже нерешительно покосился в сторону сконов[101]. Тем временем, Нарцисса засучила рукава и принялась деловито потрошить обоих участников вчерашнего собрания в поисках свежих сплетен и новостей.

— Джентльмены, вы перегибаете, — постановила она, выслушав их версию о неучтённом пожирателе смерти. — Я всё понимаю, но… так не бывает. Это жизнь, а не водевиль.

— У нас давно кончились все разумные версии, — возразил Люциус, печально поигрывая ножом для масла. — Тогда мы… это Север предложил — напомни, как оно там называется?

— Мозговой штурм, — Снейп отсалютовал ему чашкой.

— Короче говоря, мы сели, и записали вообще все имена, включая тех, кто умер, но чьи тела никто никогда так и не видел. И, знаешь, это на самом деле ведь похоже на него. Очень узнаваемый стиль. Из-за факультета. Он всегда мыслил совершенно иначе, чем все мы.

— Невозможно, — нахмурилась Нарцисса. — Кто он, по-вашему, граф Монте-Кристо? Притворившись мёртвым, не сбежать из Азкабана. Ладно ещё охрана, но дементоров не обмануть.

— Ты знаешь не хуже меня, кто заставил бы их склониться перед собой, — отбил Люциус.

И так оно и было, ведь существовал волшебник, которому не требовался патронус, чтобы наводить ужас на порождения самой тьмы. В действительности, мало кто из пожирателей смерти сохранял способность к светлой защитной магии, особенно среди младшего поколения. Северус тут был скорее исключением из правила, у большинства остальных счастливые воспоминания были таковы, что при их помощи удалось бы вызвать разве что боггарта. Но Тёмному Лорду патронус был и вовсе ни к чему. Поэтому, когда тому случалось между делом обронить что-то вроде: «вы не должны бояться ничего на свете, поскольку самое плохое с вами уже случилось, и это — я», Малфой отчётливо понимал, что, пусть и высказанная мимоходом, а всё же это — истинная правда. В мире буквально не было никого страшней.

— То есть, поправь меня, если я неверно оценила весь размах вашей фантазии, — откинулась на спинку стула Нарцисса, накручивая на указательный палец локон волос (жест неприятно напомнил о её сестре, и Малфой отчего-то вздрогнул), — вы предположили, что Тёмный Лорд помог ему бежать? Только ему, одному из всех?

В такой трактовке звучало, и впрямь, как-то сомнительно. И до крайности несправедливо.

— Ну хорошо, допустим. И отчего бы стоило выбрать именно его? — продолжила Нарцисса холодно, и, хоть она не переменила ни наряда, ни причёски, но ни единая черта в её облике не напоминала более милого домашнего ангела. Перед ними сидела — восседала, вот правильное слово — гордо вскинув точёный подбородок, Блэк из Блэков, дочь древнейшего и благороднейшего рода, ведьма, чья кровь ещё во чреве матери была заражена безумием и чёрным колдовством. — Он — самый преданный? Нет. Самый исполнительный? Тоже нет. Самый сильный, быть может? И тоже нет.

— Самый непредсказуемый, — глухо сказал Северус. — Возможно, требовалось именно это. Ещё — самый молодой. И… вы помните, кто его отец, миледи.

— Ах да, его отец, — усмехнулась Нарцисса. — Его, мои дорогие гении, вы решили бросить на растерзание толпе? Кто держит тотализатор, не Нотт ли, по старой памяти? Хочу сделать ставку, что бедолага не доживёт и до понедельника. Сколько к одному сейчас дают?

Снейп поскучнел и отвёл глаза. Люциус подхватился со стула и нервно прошёлся по комнате туда-сюда. Нарцисса проводила его надменным и злым взглядом.

— Ты не понимаешь, — Малфой заправил за ухо прядь длинных волос, и пожалел, что, одеваясь, не убрал их в хвост, — ты их не видела, Нарси. Они уже на грани, совсем на грани. Ещё немного, и начнутся настоящие глупости. Как тогда, с Лонгботтомами. Если мы правы — а ты представь на минутку, будто мы всё же правы — то повелитель поймёт, что мы знаем. А коли не угадали — что ж, этому человеку нам есть за что отомстить. За сына, в первую очередь — неужто скажешь — не заслужил?

Едва он кончил свою запальчивую речь, как часы на каминной полке пробили половину восьмого. Северус поднялся, готовясь прощаться — пятница, ему с утра вести занятия у первых курсов. У Драко, в том числе, и у Поттера, куда же без него. А кстати о Поттере — совсем скоро он приедет (должен приехать, обещался!) с визитом в мэнор, и вот тогда можно будет напустить на него дорогую жёнушку. И самому порасспрашивать тоже, предельно аккуратно, разумеется. От протеже Тёмного Лорда они узнают гораздо больше, чем им известно сейчас, и тогда смогут хотя бы частично обрести опору под ногами.

Одновременно со звоном часов раздался лёгкий хлопок. Материализовавшийся возле стола Добби с поклоном протянул на серебряном подносе свежую газету. Едва развернув её и пробежав глазами передовицу, Нарцисса отшвырнула зашелестевшие листы.

— Со ставкою я опоздала, — мрачно заявила она и на секунду прикрыла глаза. — Ну что, добились своего? Сезон охоты на ведьм снова открыт. Это вам не сквиб, и не какой-то школьный учитель.

На гневно смятой странице сухо улыбался в усы худощавый, подтянутый пожилой волшебник. Пробор в его коротких седых волосах был идеально прям, маггловского покроя костюм — безупречно свеж, а галстук — туго затянут. Аршинный заголовок над колдографией гласил:

«Глава отдела международного магического сотрудничества найден мёртвым в своём доме».

Рядом помещалась и вторая колдография — скромный, почти неказистый коттедж в два этажа, увитый плющом и наполовину спрятавшийся за живой изгородью.

И тёмная метка в небе над ним.

---

[97] Ирландская республиканская армия (IRA) — военизированная группировка, борющаяся за полное отделение Северной Ирландии от Соединённого Королевства. Считать ли их террористами или героическими повстанцами — вопрос открытый.

[98] «Ну да, душечка» (фр.)

[99] «В этом возрасте…» (фр.)

[100] «Сердце моё» (фр.)

[101] Разновидность традиционной британской выпечки к чаю, нечто среднее между булочкой и печеньем. Обычно подаются с густыми топлёными сливками и джемом.