Клоп (джен)

Отправив воспоминания Люциусу, я решил сходить на обед в Большой Зал. Выговора за отсутствие на уроках я не боялся — МакКошке сейчас точно не до того, она носилась по школе взмыленной лошадью, выясняя, объясняя, ругаясь, штрафуя... в общем, обычные школьные будни, не отягощённые присутствием директора. А остальным преподавателям это не столь важно — большинство придерживалось мнения, что знания нельзя впихнуть насильно, если студенту нужно, он будет учиться и посещать занятия, а нет — так кто ему доктор... И в конце концов, есть старосты, вот и пусть следят за посещаемостью.

Большой Зал гудел как потревоженный улей. Даже удивительно, почему отсутствие директора произвело такой эффект, это ведь его обычное состояние... Видимо, всё дело в том, что на этот раз он не предупредил МакГонагалл, а она вместо того, чтобы потихоньку выяснять, что и как, устроила кипеш в обычном гриффиндорском стиле — много шума, мало толку. Ну а студентам только дай повод, они мигом забудут об учёбе и начнут строить конспирологические теории. Да уж, Патил и Браун хлебом не корми, дай посплетничать. Впрочем, их сплетни — дело безобидное, другое дело — Грейнджер. Эта уже высказала мысль, что надо бы сообщить аврорам, чтобы они выяснили, кто видел директора последним, с кем он разговаривал, что намеревался делать. Та-а-а-к... ещё немного, и она договорится до того, что надо опросить портреты, привлечь призраков и пр. Не то чтобы я опасался раскрытия, Дамблдор очень мне помог своей скрытностью и нежеланием посвящать в свои планы других, сам себя директор перехитрил, но Грейнджер — это Грейнджер, дурная активность опасна именно у дураков, начнёт выяснять и ненароком влезет куда не надо. Ничего, конечно, не выяснит, но дел наворотит... Поэтому я вызвал Кричера в укромном уголке на военный совет. Он от моего плана пришёл в восторг, не знаю уж, от чего  больше — от того, что «наглым грязнокровкам укажут их место», или от того, что «хозяин Генри думает и действует как настоящий Блэк!», хотя и излишне добрый.

... Ясным весенним субботним утром, когда птички поют так звонко, а добропорядочные британцы завтракают, супруги Грейнджер, сидя за столом, вдруг вздрогнули от стука в дверь. Кто это может быть? Хотя у них было много друзей, никто из них не пришёл бы в гости так рано, тем более не предупредив заранее, а дочь училась в частной школе и должна была приехать на каникулы только через месяц. Глава семейства, пожав плечами и взглянув на супругу, сделавшую то же самое, пошёл открывать дверь. Стоящий на пороге мужчина средних лет направил палочку на мистера Грейнджера и произнёс:

— Империо! С твоей дочерью Гермионой Грейнджер произошёл несчастный случай, она ударилась головой и потеряла память. Она не помнит, кто она, как её зовут, не помнит, что она ведьма и училась в Хогвартсе. Она училась в частном интернате в Шотландии. Вы с женой — медики, поэтому вы не обращались в больницу, оказали помощь дочери сами. Ты и твоя жена забудете про магию, забудете о том, что ваша дочь волшебница, забудете всё, что вы знаете о магическом мире! Через месяц ты вместе с семьёй уедешь в Австралию, а в течение следующих трёх месяцев продашь дом и бизнес в Британии.

В это же время Кричер проделал то же самое с миссис Грейнджер, оставшейся сидеть в столовой.

Через пару минут на порог дома Грейнджеров сгрузили бледную и растрёпанную Гермиону. При ней не было никаких волшебных вещей, только потрёпанный розовый рюкзак, из тех, с какими обычно ходят девочки-подростки. За полчаса до этого я подловил Грейнджер, когда она направлялась в Большой зал на завтрак и от души приложил её Обливиэйт Максима. Она теперь ничем не отличалась от Локонса, когда его шарахнуло отдачей от сломанной уизлевской палочки. Как говорят, важно намерение, а уж оно у меня было очень сильное. И навредить я не боялся — меня устраивал любой исход. Потеряет Грейнджер только память, не утратив способности говорить и думать, или напрочь повредится рассудком — мне было совершенно всё равно. Свой ум она никогда не применяла по назначению, стало быть, обойдётся без него. Субботнее утро означало, что народу в Большом зале будет по минимуму, а потому моя акция осталась незамеченной, тем более что я был под мантией. Ну подумаешь, какая-то студентка вдруг остановилась в коридоре, а потом развернулась и медленно побрела в обратном направлении — видать, забыла что-то, весна, любовь, дело молодое, память девичья... Но дошла она только до ближайшего свободного помещения, в котором и осталась лежать под Ступефаем в ожидании того, когда её переместят к родителям... Кричер тем временем убирал её вещи, благо соседки по комнате спали без задних ног. Вряд ли её начнут искать, по крайней мере, скоро — софакультетникам на Грейнджер плевать с Астрономической башни, наоборот, они рады будут её отсутствию. Директора нет, МакКошка, может, и хватилась бы, но у неё слишком много хлопот. А всем прочим и вовсе нет дела до наглой грязнокровки... Могут, конечно, нагрянуть к Грейнджерам, но тут нас, то есть меня выручает ситуация, обычная для магмира, когда правая рука не знает, что делает левая — десятилетиями всё то, что происходило в Хогвартсе, заметалось под ковёр, никаких запросов о пропавших студентах, тем более магглорожденных, из школы в аврорат никогда не делалось, и может пройти очень много времени, прежде чем министерские узнают о том, что пропала студентка, а если даже узнают, сомневаюсь, что станут что-то делать — не чистокровная же... Может, конечно, наведаться и МакКошка, если вдруг вырвется, но и тут я был спокоен — если успеет до того, как Грейнджеры переберутся в Австралию, то выглядит всё семейство так, будто над ними поработали министерские обливиэйторы, ничего она от Гренйджеров не узнает, а обращаться за разъяснениями — я был совершенно уверен, что МакГонагалл этого как раз делать не станет, прививку от Дамблдора она получила очень хорошую и на всю жизнь, так что будет скрывать свой интерес до последнего, не дай Мерлин информация из школы просочится наружу... Ведь министерские обязательно спросят, а что, так сказать, предшествовало , и почему вы обратились только сейчас, а не сразу — в общем, декану только этого ещё не хватало для полного счастья...

Мы с Кричером, притаившись за живой изгородью, наблюдали, как отец медленно заводит дочь в дом и закрывает дверь. Потом я вытер лоб и скомандовал: — На Гриммо!

Не хочу, чтобы Оборотное сходило с меня в чужом саду, дома оно как-то безопаснее. Снейп, когда я выпрашивал у него порцию на полчаса, ворчал и ругался, не оттого, что не доверял мне, а больше для порядка, однако флакон дал, потребовав взамен потом поделиться воспоминаниями. Материалом для Оборотного разжился Кричер — стянуть из маггловской парикмахерской несколько волосков для него пустячное дело. Вещи Гермионы, включая и волшебную палочку, отправились в чулан. Вот уж что-то, а палочка ей сейчас точно не нужна. Да и потом не будет нужна — о магии не помнит ни она сама, ни её родители, а для стихийных выбросов она уже слишком большая. Так что о том, что она ведьма или была таковой, узнать можно будет в нескором будущем, и то, если у неё, н-р, родятся дети-волшебники. А может, и не родятся... или не волшебники... Впрочем, теперь у Грейнджеров мысли будут о другом — помимо переезда, им придётся заново воспитывать свою дочь, которая если что и помнит, то только самые базовые вещи — как говорить, как ложку с вилкой держать, ну может быть, ещё навыки чтения и письма не отшибло. А всё прочее... И не просто воспитывать, но и социализировать, чтобы не получилос прежнее Маугли, от которого шарахались все студенты и даже домовики...

Анализируя произошедшее и мои ощущения, я мог самому себе признаться, что у меня просто сдали нервы. Да, вот таким нестандартным (для гриффиндорца, но вполне обычным для слизеринца) способом. Видимо, накопились всё то раздражение и неприязнь, которые я испытывал по отношению к Грейнджер, так что я просто рубанул с плеча. Вряд ли бы к ней прислушались, максимум допросили бы как свидетельницу (чего?), но уж точно никто бы не иниццировал расследование исчезновения Дамблдора по заявлению «грязнокровки», более того, судя по имеющейся у меня информации, и министерство, и аврорат только рады будут тому, что директор пропал. Аврорат — потому, что ежели бы директор оказался убитым, раненым или пострадавшим от проклятия, то нужно было бы проводить расследование, а у авроров и без того дел хватает. А так пропал и пропал,  нет тела — нет и дела. То есть дело-то, может, и заведут, но через положенный срок закроют без лишних телодвижений. Напрягаться и пытаться разыскать Дамблдора любой ценой никто не будет. Министерство — потому, что почти все дела, касающиеся компенсаций и штрафов, Дамблдор проиграл, и платить полагалось уже ему, а не министерству, что называется, успели...

Дождавшись, когда, по моим прикидкам, завтрак в Большом зале окончился, я вызвал профессора по зеркалу. Тот отозвался сразу:

— Ну что у вас там?

— Всё в порядке, профессор, я только хотел отчитаться за флакон. К вам можно сейчас?

— Лучше через час. Скоро студенты начнут собираться в Хогсмид, надо проводить и дать напутствие, в общем, вы понимаете...

— Хорошо, сэр.

Через час я сидел в аппартаментах профессора и рассказывал ему об «Операции Грейнджер». Снейп от души веселился:

— Мерлин, Генри, я уже начинаю сожалеть, что вы не на моём факультете! Интрига вполне слизеринская.

Я проворчал: — Интрига слизеринская, зато экспромт гриффиндорский — плана по минимуму, времени мало, вперёд, а там разберёмся! Но и ждать было нельзя — с этой умницы сталось бы обратиться не просто в министерство, а сразу в Визенгамот, чтобы все сразу срочно кинулись искать директора. В её неповторимой манере — караул, это точно Пожиратели, все на борьбу с ними!

— Да всё равно никто бы не кинулся, по крайней мере, быстро.

— Не имеет значения, я вообще хотел, чтобы об исчезновении директора узнали бы как можно позже. Пусть лучше считают его сбежавшим, чтобы не платить по своим долгам. В конце концов, от его репутации ничего бы осталось, его и так уже начали валять в грязи, вот и пусть дальше валяют. Раз человек не предпринимает ничего, чтобы оправдаться или заткнуть рот своим хулителям, и вообще сбежал, значит, замаран по самые уши и всё, что о нём говорят, правда.

Я, разумеется, не сказал Снейпу о том, как канонная Грейнджер поступила со своими родителями. С одной стороны, и жалко их, вырастили на свою голову, а с другой... какие-то странные у них были отношения с дочерью,  будто и не воспитывали её вовсе. Ничего, теперь наверстают...

— Сэр, вы же не скажете, что вам будет очень не хватать Гермионы Грейнджер?

— Не скажу, конечно. Домовики точно обрадуются.

— Вы считаете, что об этом нужно рассказать Люциусу?

— Думаю, да. Как один из Попечителей, он должен быть в курсе. Хотя бы для того, чтобы вовремя остудить кое-чьи порывы разыскать и расследовать.

— Вы МакГонагалл имеете в виду?

— Да. Если  бы Даблдор был жив, то он наверняка поручил бы розыски мне и я  не смог бы отказаться, но ради МакГонагалл я и пальцем не пошевелю, а если Попечители скажут своё веское слово, что не надо никого искать...

— Так она их и послушает!

— У неё не будет выбора. Люциус просмотрел ваши воспоминания и настолько воодушевился, что подбил попечителей устроить тотальную проверку, воспользовавшись отсутствием Дамблдора — понятное дело, он ссылался не на то, что директор исчез, об этом пока вообще никто ещё не знает точно, а на общую ситуацию — слшком давно ничего подобного не проводилось, хотя вообще-то это должно делаться регулярно, плюс международные соревнования в школе, столько хлопот... в общем, пора бы и провести. Присутствие директора вовсе не обязательно, а вот его зама, как передаточного звена — да. Так что если бы Минерва и хотела лично разобраться в том, куда подевалась её студентка, у неё не будет на это времени. Да, кстати, Люциус просил передать вам свою глубочайшую (профессор выделил это голосом) благодарность за ликвидацию Дамблдора. При встрече он поблагодарит вас лично, но просил меня сделать это не откладывая. Примите благодарность и от меня. Мне стало легче дышать.

Я ответил: — Мы же условились участвовать во всём на равных. Вы убрали Тёмного Лорда, на мне был Великий и Светлый. Меня не заподозрят.

На третий этап я шёл с таким пофигистическим настроением, что вынужден был сам себя одёргивать — сделай лицо попроще, Поттер. То есть Поттер-Блэк. Не забывай, что ты самый младший, самый неопытный, самый неуверенный в себе и т.д.

За неимением Дамблдора напутствие перед соревнованиями чемпионам давал министр Фадж. Полагалось бы Краучу, как основному наблюдателю от английской стороны, но у него нашлись более срочные дела. Как мне стало известно, Люциус взял Бартемиуса-старшего в разработку очень плотно — нет, он не требовал от главы ДМП каких-то незаконных действий или чтобы он закрыл глаза на что-то незаконное, Люциус как раз желал, чтобы все судебные разбирательства на текущий момент, и Сириуса, и Дамблдора, проводились с полнейшим соблюдением всех процессуальных норм, вплоть до мельчайших нюнсов. Если с Сириусом всё было более-менее ясно, дело двигалось к завершению, то вот с Дамблдором всё только начиналось. Слишком много чего он наворотил, будучи главой Визенгамота, и когда его осудят, то все законы, установления и поправки, принятые им, можно будет аннулировать, а много чему наоборот, дать ход. Гарантией лояльности старшего Крауча была жизнь его сына. Если даже отец не любил Барти, то прекрасно понимал, чем грозит ему тот факт, что общественность узнает и о побеге из Азкабана, и о многолетнем Империусе, и о попытке возродить Лорда... Да и возможность продолжить род со счетов сбрасывать тоже не стОило — Барти, хоть и безумец, но на роль биологического отца вполне годился, да и безумие у него было не врождённое, детям не передастся. Так что если найти подходящую кандидатуру на роль суррогатной матери или жены, род Краучей не прервётся. А за кандидатками далеко ходить не надо — в Лютном помимо откровенного отребья и преступного элемента есть и обычные маги и ведьмы, просто бедные, перебивающиеся случайными заработками или работающие в тамошних лавочках посудомойками, уборщиками, продавцами, охранниками... Просто люди, которым не слишком везло в жизни, причём уже не в первом поколении. Зато чистокровные, другие-то там не выживают и тем более не дают потомства...

Не думаю, что старший Крауч тяготился положением вещей — от него не требовали злоупотреблять служебным положением или влиянием,  наоборот, своё влияние он должен был употребить на то, чтобы всё шло без нарушений, а уговаривать Люциус умел...

Фадж собрал нас в круг и разъяснил условия этапа — ну, понятно, «Найдите кубок, если сможете, и не потеряйте себя по дороге». Если пострадаем на  пути к кубку до такой степени, что не сможем продолжать, то должны выпустить сноп красных искр. Я вот только думаю — можно ведь так пострадать, что уже ничего не сможешь выпустить, и что же, так и будешь лежать в кустах, пока тебя не найдут? И будет это, скорее всего, уже после того, как турнир закончится, а тогда может быть уже и поздно. Нет, решительно маги с мозгами не дружат. Впрочем, меня это не касается — блэковский артефакт перенесёт меня на Гриммо, если я свалюсь без чувств или меня стреножат так, что я потеряю всякую подвижность. А во всех прочих случаях меня может вытащить Кричер, мы уже проверили, для него не было никаких препятствий, чтобы проникнуть внутрь лабиринта.

По количеству набранных, вернее, ненабранных очков я вошёл в лабиринт последним. Что меня совершенно не расстроило — кубок, а равно и тысяча галлеонов выигрыша мне не нужны, поэтому какая разница, когда заходить. Даже плюс в этом есть — зайдя последним, можно понять, куда ходить точно не надо, услышав вопли или матюги тех, кто уже где-то впёрся в какую-то лабиринтную пакость. Мои перемещения в лабиринте напоминали балетное па-де-де — шаг, стоим, ещё шаг, опять стоим. А что, я ж не просто так стою, я оцениваю обстановку и свои силы, время-то не лимитировано. «Протанцевав» этак минут пятнадцать и не встретив пока никаких ловушек или «милых зверушек» Хагрида, я решил, что пора и честь знать. Ещё накануне я спросил Кричера, может ли он приложить меня чем-нибудь, чтобы сбить с ног и обеспечить временную недееспособность, чем вызвал у домовика чуть ли не инфаркт. «Кричер не может причинить вред хозяину! Кричер хороший и преданный домовик!!!» — Мордред, вот зачем спросил, теперь надо как-то утешать... А мне придётся применить опыт Кевина МакАлистера, который «Один дома» — помнится, двое грабителей в его доме навернулись на множестве маленьких машинок. Я взял мешочек со стеклянными шариками, купленными мною в маггловском игрушечном магазине, и вручил его домовику.

— Кричер! Когда я завтра вызову тебя в лабиринт, тебе надо будет вытряхнуть эти шарики из мешка, я буду стоять рядом.

Кричер подозрительно посмотрел на меня: — А это не навредит хозяину Генри?

— Это поможет хозяину Генри поскорее прекратить это безобразие под названием Тремудрый Турнир и отправиться наконец домой.

Домовик снова окинул меня хмурым взглядом и будто нехотя взял мешочек. Пробормотал: — Надеюсь, хозяин знает, что делает.

Знаю, Кричер, знаю. По идее, я мог бы просто блуждать по лабиринту и ждать, пока кто-нибудь из чемпионов наконец доберётся до Кубка, тогда и его, и остальных должно перенести к судейской коллегии, ибо соревнованиям конец. Но вот как раз этого-то мне и не хотелось делать — кто знает, каких «зверушек» напихал в лабиринт Хагрид. Нормальные устроители нормального Турнира обошлись бы магической тварью третьего, ну максимум четвёртого класса опасности, безо всяких сюрпризов. Но Дамблдор поручил эту миссию Хагриду, который славится своим особым отношением к чудовищам, а хуже того, и сам вовсю проводит опыты по скрещиванию всего со всем, причём чем опаснее те, кто скрещивается, тем лучше. Так что встречаться в лабиринте с творениями этого кретина мне совсем не хочется. Значит, надо поскорее выбираться из этих зарослей. А сделать это можно, н-р, послав сигнал из красных искр, чтобы тебя поскорее эвакуировали по причине твоей дальнейшей неспособности продолжать соревнования. Значит, надо поскорее получить травму, совместимую с жизнью, но лишающую вам подвижности. Ну, тут мне надо не переборщить и остаться в сознании, а то блэковский артефакт меня мигом перенесёт на Гриммо. Оно бы и неплохо, но что-то подсказывает мне, что надо завершить соренование «как положено», чтобы потом не было никаких недоразумений и претензий.

И вот теперь я осторожно иду по зелёному коридору, прислушиваясь к любому звуку и слегка касаясь зарослей левой рукой — древнее правило продождения лабиринтов, которое занимает много времени, но никогда не подводит. Моя задача — пройти достаточно далеко, чтобы упереться в тупик или просто устать и повернуть обратно в надежде найти другой коридор, чтобы выйти. Пройдя так минут 15 и свернув пару раз, я вызвал Кричера, и тот щедро  рассыпал по хорошо утрамбованной земле стеклянные шарики. Потом посмотрел на меня с надеждой:

— Старый Кричер может ещё что-нибудь сделать для своего хозяина?

— Спасибо, Кричер, ты всё сделал правильно. Теперь исчезай и жди, когда я тебя снова позову, перенесёшь меня домой.

Кричер испарился, предварительно испустив укоризненный вздох, а я двинулся вперёд. Пройдя ещё минут пять, я резко развернулся и припустил в обратном направлении бегом, чем дальше, тем быстрее. Так... вот, наконец, я добежал до того места, где меня поджидали шарики, и...  Вот спрашивается, зачем я заморачивался с ними, когда на бегу моя нога зацепилась за Мордред знает откуда взявшийся корень, и я шикарно проехался носом по земле? Хотя эта стеклянная мелочь всё-таки сыграла свою роль — по земле я проехался не только верхней частью, меня нехило так раскорячило из-за того, что несколько шариков таки попало под подошву моих кроссовок, и тут же левую щиколотку словно бы ошпарило кипятком — есть! Растяжение! А что морда теперь в грязи и ссадинах, то это тоже неплохо, видно, что чемпион не балду пинал, а передвигался по лабиринту, и достаточно активно. Покряхтывая и постанывая — нога всё же болела, да и царапины на носу саднили — я достал палочку и запустил Вермиллиус. Пусть достают меня отсюда, сам я ходить сейчас не могу. Мой Турнир на этом закончился.