Гарри Поттер и Ось Времён (гет)

«Судьба не дарит, а только одалживает.»

Янина Ипохорская

Прошла уже почти неделя с момента возвращения ребят в Хогвартс. Начались занятия, в какой-то мере заставившие детей оживиться. Надо признать, что гриффиндорское трио отреагировало на появление в школе вампиров на удивление спокойно: прибывшие на следующий день через камины ученики, узнав о нововведениях, явили миру самые разнообразные варианты паники: кто-то банально падал в обморок, кто-то начинал колотиться всем телом, кто-то, вроде Брендона Забини, вполголоса подбадривал себя такими ругательствами, что у случайно услышавшего это Гарри едва уши в трубочку не свернулись. И это после занятий со Снейпом, общения с близнецами Уизли и приятелями-аврорами!!!

Нет, в коридорах ученики по-прежнему казались загнанными в угол зверьками, настороженно выхватывающими палочки на каждый подозрительный шорох. Причём подозрительным считался абсолютно любой чужеродный звук. В гостиных же (по крайней мере, в гостиной Гриффиндора) потихоньку стала восстанавливаться сравнительно нормальная обстановка. Правда, для этого Гермионе, Рону и, за компанию, Гарри пришлось провести воспитательную беседу среди старшекурсников, пытаясь доказать им, а за одно и себе, что летучие мыши в углах им просто мерещатся. После подобных бесед пристыжённые старшекурсники наконец-то отважились покинуть комнаты и спуститься в общее помещение. Правда, большинство чопорно сидело, несомненно, ожидая немедленного укуса в шею. Впрочем, постепенно любопытство пересиливало и на ребят градом посыпались вопросы о том, как и где они провели каникулы. В тот же вечер в гостиную спустились привлечённые таким необычным в последние дни гамом младшие ученики. Ну а дальше было дело техники. Прежде всего боевой дух доблестных гриффиндорцев старшие ребята поднимали наглым и бессовестным подстрекательством всё того же Забини и его компанию на очередную пакость. Естественно, последовавшая за этим пакость заставила весь факультет единым и до крайней степени возмущённым фронтом выступить против переоценивших готовность однокашников к встряскам первокурсников, ухитрившихся опробовать на помещении очередную новинку близнецов Уизли. В дополнение к портативному болоту эти любители экстримальных розыгрышей создали штучку, которая заставляет потолок изливать на головы оказавшихся в помещении несчастных страдальцев тропический ливень. Правда, после устранения проблемы, Рон заявил, что теперь, если в помещении и была летучая мышь, то она наверняка утонула. Надо признать, определённая логика в этих словах присутствовала.

Но это были ещё не все нововведения в Хогвартсе. Дело в том, что, залюбовавшись на характерный прикус новых охранников Хогвартса, Гарри в тот день не сразу заметил появление ещё одного стола в стороне от факультетских. Когда, уже за своим столом, его посетила мысль, что вот так глазеть на гостей замка, пусть даже они и вампиры, не красиво, юноша и обнаружил упомянутый стол. Гарри сгоряча решил, что его выделили для вампиров, но, прокрутив в голове некоторые нюансы ситуации, юный волшебник сделал вывод, что вампирам вряд ли разрешат трапезничать в одном помещении с впечатлительными детьми моложе тридцати. Приглядевшись, он понял, что за тем столом сидят исключительно дети. Причём дети, по всем признакам, дошкольного возраста.

Невилл отказался говорить что-либо до тех пор, пока они не оказались вне поля зрения охраны, но потом, по большому секрету, театральным шёпотом (спасибо, хоть влезть на чью-нибудь кровать и задёрнуть полог постеснялся предложить!), поведал, что сразу после Рождества прибыли эти дети. В связи с мягко говоря тяжёлой ситуацией в стране на педсовете Хогвартса было принято решение об открытии чего-то вроде начальной школы. Для этого даже хотели нанять нового преподавателя, а то и двух, но эта затея провалилась.

— Так что все наши учителя согласились раз в две недели в свободный день вести у малышни какие-то занятия, — торопливо говорил Невилл, явно опасаясь, что его услышат.

— Чего-то я не припомню, чтобы у Аллерта был свободный день, — не отставал Гарри.

— Так это же ЗОТИ! Например, когда я заменял травологию… ну, или пытался заменить, — потупившись, уточнил Лонгботтом, — то в среду уроков не было.

— А УЗМС нет в пятницу, — подхватил Рон, упорно не желающий в полной мере поддаваться общей нервозности.

— Как это мило, — пробормотал уязвлённый Гарри. Но потом вдруг захихикал.

— Что стряслось? – спросил привычной ко всему Рон, украдкой оглядываясь по сторонам.

— Представил, чему детишек будет учить Снейп.

Рон захрюкал, пытаясь сдержать рвущийся наружу хохот, но не сильно преуспел в этом благородном начинании, так что ему пришлось под испуганно-укоризненными взглядами соседей схватить со своей кровати подушку и уткнуться туда носом. Невилл же смотрел на Гарри как на ненормального.

— Как вы можете смеяться над этими несчастными детьми? — наконец смог облечь в слова свой протест Лонгботтом.

К его удивлению парочка ненормальных гриффиндорцев развеселилась ещё больше.

— А вот как они отнесутся к Макгонагалл… — прекратив мучить подушку, задумчиво протянул Рон.

— Скажут: «Ой, какая ки-иса!!» — подражая детскому голосу, пропищал Гарри, изображая на лице смесь глупости и восторга.

Даже Невилл не смог устоять перед искушением посмеяться над своим деканом.

Но, возвращаясь в день сегодняшний, надо сказать, что Гарри в данный момент скучал. Как ни странно, скучал он на уроке зелий, который в своё время назвал экстримальным. Дело в том, что сейчас был спаренный урок Гриффиндора и Слизерина, проходящий раз в неделю, так что главным массовиком-затейником был Невилл Лонгботтом. Впрочем, сегодня урок проходил в непривычно тихой и спокойной обстановке. Виной этому были, правда, не вампиры, потому что устроить «ад кромешный» на уроке в среду их наличие в Хогвартсе Снейпу не помешало. Готовили они в тот день, судя по названию рецепта на доске, зелье улучшения звукового восприятия (проще говоря – для подслушивания). Наивный Гарри даже подумал, что, кажется, урок грозит пройти спокойно, но, не успел он закончить эту мысль, с одной из задних парт послышалось жалобное поскуливание. Потом над партой воздвигся Гойл. На лице была написана вся гамма чувств, на которую было способно это гориллообразное чучело. Преимущественно это было жалобное выражение обписавшегося котёнка. Слизеринец постоял несколько секунд в проходе, дождавшись, пока декан поднимет на него глаза. Когда же Снейп изволил оторваться от чьей-то работы, проверкой коей, собственно, и занимался, все взгляды уже были прикованы к Гойлу. Невилл, наплевав на и без того безнадёжно испорченное зелье, скрылся под партой. Некоторые малодушные незамедлительно последовали его примеру. После того, как за котлом укрылся Малфой, Гарри пришло в голову позаботиться о своей безопасности. Но юный волшебник никогда не простил бы себе, если бы пропустил намечающийся апокалипсис. Да и онемевший профессор зельеделья тоже зрелище стоящее пары сотен баллов, которые он рискует потерять, оставшись в поле зренья слизеринского декана.

А Гойл всё стоял в проходе, преданно глядя Снейпа, высоко подняв правую руку и оттопырив похожий на колбасу третий палец. Итак, оттопырив орган, видимо, повреждённый ножом при измельчении корня хрена, слизеринец начал триумфальное шествие от последней парты к слегка ошалевшему декану.

Пока этот ледокол «Арктика» продолжал своё целеустремлённое движение, самые храбрые ученики, оставшиеся возле своих котлов, застыли в священном ужасе. Про то, что надо что-то варить, все благополучно забыли. Котлы булькали, кипели, составы меняли цвет, но никому до этого не было дела: все взгляды были прикованы к Гойлу, уже приблизившемуся к учительскому столу. В гробовой тишине раздалось неприятное шипение: оставленное без присмотра ярко-фиолетовое зелье Невилла выкипело и залило стол, судя по всему, растворяя его покрытие. Но никому по-прежнему не было дела до происходящего вокруг, ибо слизеринец остановился перед профессором, несколько секунд смотрел на него щенячими глазами, а потом, надо полагать, для пущего эффекта, сунул ему прямо в лицо руку, с оттопыренным пальцем. На пальце алела капелька крови, вытекшая из едва заметной царапинки, нанесённой ножом. (Конечно, ведь дать такому как Гойл холодное оружие – равносильно обезьяне с гранатой!)

Если большинство слизеринцев и особо впечатлительные гриффиндорцы к тому времени уже давно попрятались, то сидящий с Роном за второй партой Гарри, забыв думать о баллах, начал всерьёз беспокоиться за безопасность себя и окружающих.

Снейп молчал. Сейчас, судя по всему, в этом человеке шла интенсивная внутренняя борьба: либо прямо и без предисловий сказать ученику пару ласковых слов, в народе известных как Авада Кедавра, либо под видом лекарства напоить его каким-нибудь особо страшным ядом. Рон, сидяший справа от Гарри, пребывал в предобморочном состоянии. Он по-прежнему держал над котлом печёнку утконоса, которую надо было добавить ещё минуту назад. Кребб тихо хихикнул.

— Мистер Гойл, — как можно спокойнее, отрывисто обратился к нему очевидно сделавший выбор Снейп, — Подождите здесь.

С этими словами алхимик полез в какой-то их ящиков стола, извлёк оттуда кусок пергамента и начал что-то на нём писать.

Слизеринец, не теряя времени, уселся на стул рядом с учительским столом, впрочем, так и не опустив ни руку ни палец. Но уже через несколько секунд, видимо решив, что так ему сидеть не удобно, напоминающий шифаньер пострадавший сполз с него, оказавшись в позе полувиса между полом и стулом: спина покоилась на сиденье, а ноги упирались пятками в пол. Обширное седалище зависало «где-то между». Приняв по его мнению достойную своего состояния здоровья позу, больной страдальчески всхлипнул, закрыл глаза и так и застыл в вышеописанном положении, высоко подняв пострадавшую руку и продолжая демонстрировать уровень своего интеллекта.

Между тем Снейп закончил писать и воззрился на это «чудо в перьях» именно тем взглядом, которого так боялся Невилл. Пациент не реагировал. Было очевидно, что даже если профессор сейчас добавит Гриффиндору тысячу баллов, на Гойла это никакого эффекта не произведёт.

— Может, он умер? – в полголоса предположила Гермиона.

— Да нет, руку-то держит…

— Может, одеревенел? – неожиданно предположил Забини.

— Может быть. Только что теперь с ним делать? – поддержал разговор Гарри, высказав вопрос, который немедленно всех взволновал.

— Слышь, Забини, а часто у него такие заскоки?

— Да так… временами, — пробормотал рыжий слизеринец, глядя на товарища. – В смысле, не чаще чем у тебя, Уизли! – опомнился он.

— Оно и видно, — по-прежнему почти миролюбиво заметил Рон.

— Смотри, смотри! Он вроде шевельнулся!.. – раздался неопознанный голос из-под парты.

Снейп медленно, но верно выходил из себя. Такого до Гойла не устраивал никто. Гарри уже всерьёз задумался, а не залезть ли ему под парту от греха подальше? Вольдеморт Вольдемортом, но сейчас лучше было не нарываться.

Профессор на секунду оторвался от созерцания этой, безусловно, запоминающейся картины. Но только для того, чтобы дописать что-то на том самом пергаменте.

— Мистер Гойл, — сухо обратился он к больному (а диагноз его ни у кого сомнений не вызывал). – Отдайте это мадам Помфри и делайте всё, что она скажет.

С этими словами учитель брезгливо всунул в здоровую руку пострадавшего клочок пергамента и, не без тайной надежды, что там его сожрут вампиры, указал на дверь в коридор.

Гарри быстро оценил ситуацию и уткнулся в котёл, надеясь, что их с Роном зелье ещё можно спасти.

За обедом в Большом зале царила весьма оживлённая атмосфера. Наплевав на вампиров, подпирающих спинку директорского стула, ученики, захлёбываясь от восторга, делились своими впечатлениями о произошедшем. Джинни, которая заходила к мадам Помфри за зельем от простуды, уверяла, что когда Гойл зашёл в больничное крыло, видимо, на протяжении всего пути так и не опустив руку, медсестра схватилась за сердце. А перед глазами у Гарри так и стояла картина, как от идущего по коридору слизеринца во все стороны шарахаютса встреченные вампиры, с тихим но выразительным свистом крутя пальцем у виска.

Гойла за столом Слизерина не наблюдалось. По словам Джинни, мадам Помфри, прочитав записку Снейпа, немедленно прописала больному постельный режим.

После подробнейшего обсуждения приключений этого дня, гриффиндорцы были атакованы учениками Ревенкло и Хафлпаффа, требующими объяснить, что же их так развеселило. После этого история была торжественно воспроизведена, но уже таким театральным шёпотом, чтобы непременно слышал весь зал, вместе с преподавателями.

— ..Я бы на его месте лучше умер по-хорошему, — закончил Дин, залпом осушая стакан с тыквенным соком.

После обеда гриффиндорцы спешили на чары к профессору Флитвику и слизеринцам. Кабине этот находился в значительном удалении от Большого зала Хогвартса, так что приходилось торопиться. Надо сказать, что бегущие сломя голову и не разбирая дороги гриффиндорские шестикурсники являли собой довольно интересное зрелище: от этой ватаги шарахались во все стороны и ученики и учителя, не говоря уж о представителях начальной школы, которые, кажется, остались за поворотом на лестницу. Привыкшие ко всему портреты флегматично следили за развитием событий из своих рам. Неожиданно перед несущимися во весь опор гриффиндорцами, практически неоткуда, возникла фигура в длинном чёрном плаще. Думать, что, собственно, вампир забыл в ярко освещённом солнечным светом коридоре в данный момент ребятам просто не пришло в голову: колокол должен был прозвенеть уже через несколько минут, а до кабинета заклинаний оставалось ещё два этажа.

— Здрасьте, — вежливо поздоровался с опасливо отошедшим к стенке вампиром Гарри, пробегая мимо. До остальных суть случившегося дошла только возле кабинета заклинаний.

В пятницу утром Гарри застал соседей по комнате необычно жизнерадостными. Обычно по утрам всё, чего от них можно было добиться это нечленораздельное мычание о своей тяжкой судьбе. Причину этой бурной радости Гарри понял не сразу, но вспомнив, что грядёт история магии, на которой профессор Биннс будет читать лекцию о Гарри Поттере, юный маг пришёл в отчаянье. Надо сказать, что с первого взгляда было видно, что жильцы в комнату вернулись недавно: парни ещё не успели навести беспорядок. Гарри, в связи со скверным настроением, принялся устранять это досадное упущение. Всё, что попадалось ему под руку незамедлительно отправлялось в диаметрально противоположный конец комнаты.

Наконец, излив свою печаль миру, Гарри забрался на свою кровать и резко задёрнул полог.

— Если кто-нибудь придёт и спросит где я, скажете, что в окно вышел, — раздал распоряжения Поттер.

Естественно, лишить себя любимых такого красочного зрелища, как бьющийся об парту головой Гарри Поттер, гриффиндорцы не могли. Поэтому был немедленно отправлен посол к девушкам, задачей которого было как можно быстрее привести Гермиону. Эта почётная обязанность досталась Невиллу, который рьяно взялся оправдывать доверие.

После появления Гермионы переговоры наконец-то сдвинулись с мёртвой точки (они смогла снять заклинание, которое Гарри наложил на полог кровати, и явить миру злого юного волшебника, надувшегося как мышь на крупу). Гарри надулся ещё сильнее, когда девушка, не удержавшись, расхохоталась вместе с соседями Гарри по комнате. После имела место попытка выдворения нежелательных слушателей, однако слушатели выдворяться не пожелали и Гермионе пришлось проводить воспитательную беседу с Гарри при свидетелях.

— Гарри, я всё понимаю, — осторожно начала она, — но это ведь не повод затворничать.

— Я и не собираюсь затворничать, — Гарри изволил поделиться своими ближайшими планами, — просто пересижу историю, а потом скажу, что мне не здоровилось…

— Никогда не поверю, что ты испугался, — провокационно сказала девушка, показывая кулак стоящим за спиной зрителям, уже готовым высказать своё субъективное мнение о том, во что они готовы верить, а во что нет. После этого Гермиона села на кровать рядом с Гарри, устроившим своё седалище прямо на подушке, и, как можно более проникновенно начала описывать ему все прелести ситуации, в которую он попал.

— Да ладно тебе, Гарри! Ну, поучим мы по истории, когда у тебя день рожденья! Ну и что с того? – вопросил Симус тем убийственно жизнерадостным тоном, какой у него появлялся каждый раз, когда он наступал кому-то на больную мозоль.

— Действительно! Было бы о чём беспокоиться! – подхватил Рон, правда, уже почти уверенно.

Наконец, с помощью Гермионы, обещаний, что они будут не очень смеяться и вообще постараются заснуть, дабы не смущать историческую личность, Гарри был извлёчён из-за полога собственной кровати. После этих их слов «историческая личность» окончательно пришла в себя и не замедлила дать об этом знать окружающим, пообещав надрать кое-кому задницу до самых ушей.

Посчитав Гарри полностью исцелённым, Гермиона удалилась с чувством выполненного долга, заявив, что уж на этом уроке она точно спать не будет. Гарри как можно более обиженно пробурчал её что-то вслед и со вздохом принялся собирать сумку.

Юноша даже представить себе не мог, сколько нового о себе узнает! Биннс, ни в коей мере не озаботившись не только степенью заинтересованности учеников, но и вообще их наличием, начал лекцию. Когда же он наконец-то понял, что привычный храп отсутствует, и поднял голову, окинув класс мутным взором, он обнаружил, что ученики не только присутствуют, но и заинтересованно следят за ходом урока, тщательно конспектируя лекцию. Но что самое удивительное: профессор обратил внимание на рстянувшегося на последней парте Гарри. Видимо, профессор-привиденье, заметив заинтересованность студентов, вспомнил, что земным преподавателям свойственно обижаться, когда их не слушают. По крайней мере только так можно было объяснить то, что он обратился к Гарри с вопросом:

— Молодой человек, вам не интересно? Или вы всё знаете?

Того, почему ученики, наплевав на все приличия, расхохотались в голос, преподаватель так и не понял. Взгляд его вновь начал затуманиваться, так что помедли Гарри с ответом ещё секунду, и от него бы отстали. Но Гарри этого не заметил, потому что лежал носом в парту и ничего вокруг не видел.

— Нет сер, что вы… мне очень интересно! – сдавленным голосом ответил он, поднимаясь.

— Так о чём же я сейчас говорил? – вновь вернулся к действительности Биннс.

— Обо мне, сер.

— А какая была тема урока? – не сдавался профессор.

Класс к тому времени можно было выносить. Рон, одной рукой обнимал рыдающую от смеха у него на груди Парватти, а другой – колотил по парте, задыхаясь от одной мысли о том, какую мину сейчас скорчил его друг. Смотреть на него сил у Уизли не было.

— Тема урока – Гарри Поттер, сер, – отрапортовал Гарри, напомнив самому себе Добби.

— А кто такой Гарри Поттер? – кажется, сегодня Биннс был в ударе.

— Это Мальчик-который-выжил, — послушно ответил Гарри.

— А когда он выжил?

— Когда умер Вольдеморт, — монотонно отвечал Гарри.

Биннс посмотрел на записи на какой-то хитрой прозрачной бумажке, видимо, вспоминая, кто же такой Гарри Поттер. Дело в том, что Биннс умер намного раньше, чем родился Гарри, а, значит, не мог ничего знать о нём и Вольдеморте. То есть, чтобы преподавать историю ему приходилось время от времени пополнять свои знания.

— Где это произошло? – кажется, на бумажке были написаны вопросы к ближайшей самостоятельной работе.

— Лондон, Годрикова лощина.

— А поконкретнее? Что произошло?

— Вольдеморт давно искал Поттеров, чтобы убить их сына, — всё же, его ответы лучше, чем бред, написанный в учебнике. Теперь хотя бы одноклассники будут знать правду, а не то, как Вольдеморта преследовали авроры, и он абсолютно случайно оказался в Годриковой лощине и не смог справиться с младенцем. – Заручившись поддержкой Питера Петтигрю, хранителя тайны Поттеров, он проник в их дом. Первым погиб Джеймс Поттер, который пытался задержать лорда Вольдеморта. Потом он убил Лили Поттер, которая держала на руках ребёнка. А потом он направил палочку в лоб Гарри и произнёс смертельное заклинание.

Гарри вдруг осознал, что никто больше не хихикает. Не надо быть гением, чтобы знать, что все смотрели на него. Биннс смотрел на него как-то косо, а Гарри в очередной раз порадовался, что чёлка отросла настолько, что даже очень ого захотев, никто не увидит его шрам. Хотя, такими темпами скоро волосы можно будет собирать в хвост, но пока его такие мелочи не волновали.

— Боюсь, что вы ошибаетесь, — возвращаясь в дальние дали какого-то неизвестного смертным слоя астрала, пробормотал Биннс. – Садитесь, Джонс…

Потом профессор Биннс ещё полтора часа заунывно распинался о том, как всё, оказывается, было на самом деле. Ребята вежливо покивали преподавателю и, удостоверившись, что тот больше не реагирует на внешние раздражители, потихоньку отошли в царство Морфея, подложив под головы толстенный учебник по истории. Гермиона вызвалась законспектировать рассказ Биннса и потом воспроизвести наиболее курьёзные моменты.

Гарри проснулся от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Окинув опустевший кабинет заспанным взглядом, Гарри поглядел на того, кто его будил. Это оказалась Гермиона. Не вслушиваясь в то, что она говорила (судя по интонации – что-то успокаивающее), Гарри поднял свою сумку и, ухватив старосту за руку, направился к выходу. В итоге со стороны несчастной жертвой гнусных историков выглядела как раз Гермиона, Гарри же целенаправленно двигался к кабинету ЗОТИ со старостой на буксире. Впрочем уже через минуту Гермиона опомнилась и приняла более достойное выражение лица, не спеша, правда, отпускать руку Гарри. Студенты, по понятным причинам предпочитающие передвигаться группами не менее восьми человек, ещё долго провожали Гарри и Гермиону удивлёнными взглядами.

С Аллертом за каникулы, к огорчению Гарри, ничего несовместимого с жизнью не случилось. Он по-прежнему кисло наблюдал за тем, как гриффиндорцы занимают свои места в классе, и с видом сутенёра ходил по рядам, беспардонно заглядывая в работы учеников. Над ухом Гарри учитель выразительно сопел минут пять, пока Гарри читал вопросы теста и отмечал по его мнению правильные ответы. Причём с каждым отмеченным ответом этот, как выразился бы Дмитрий, наивный чукотский парень сопел всё выразительнее, видимо, пытаясь заставить сомневаться в выбранном варианте. Вот только контрзаклятья к простейшим тёмным чарам Гарри знал достаточно хорошо, чтобы не путаться в шести вариантах ответов. Проблемы возникли со второй частью теста, где основной задачей было описать способы как можно эффективнее предотвратить сражение.

На самом деле больше всего на этой неделе Гарри ждал возможности побеседовать с Дамблдором. Возможность эта ему предоставилась только после чар, когда профессор Флитвик, задержав юношу после урока, сказал, что директор просил его зайти.

Когда Гарри вышел из кабинета, оказалось, что гриффиндорцы столпились там, в ожидании своего идейного вдохновителя, которого не хотели оставлять на съеденье вампирам.

— К директору вызывают, — пояснил Гарри. – А ведь, вроде, пока никого не убил и ничего не взорвал…

Тактично отказавшись от сопровождения, Гарри направился к кабинету Дамблдора, в уме перебирая все вопросы, которые хочет ему задать и выбирая самые важные. С двух сторон от горгульй стояли вампиры. Их тоже можно было бы принять за статуи, если бы не слегка колышущиеся из-за сквозняка плащи.

— Имя и цель визита? – вполне человеческим, только немного резким голосом спросил тот, что стоял справа, преграждая юноше путь.

— Гарри Поттер, профессор Дамблдор хотел со мной поговорить.

Вампир скользнул взглядом по лбу Гарри цепким взглядом, желая удостовериться, что перед ним действительно Гарри Поттер, в то время как парень не менее пристально разглядывал его самого. На первый взгляд этому мужчине было около тридцати лет. Да и вообще, встретив его на улице, Гарри бы ни за что не подумал, что перед ним не человек. По крайней мере до тех пор, пока вампир не одарит его улыбкой и укусом в шею. Таких магглов в Лондоне были сотни! И многие в плохую погоду надевали подобные плащи. Канонической мертвенной бледности и скрюченных когтистых пальцев не наблюдалось, равно как торчащих из спины крыльев. В общем, перед ним стоял абсолютно обычный, ничем не примечательный, крое, возможно того, как удачно он изображал статую, мужчина.

Только вот почему его никак не хотели пропускать, Гарри понять не мог. Второй вампир, похожий на первого, только светловолосый, тоже буравил взглядом лоб Гарри, пытаясь высмотреть там признаки близкого знакомства с Авадой Кедаврой. Левый вампир даже подслеповато прищурился, а Гарри едва удержался от порыва съязвить по поводу того, что блох у него можно не искать – всё равно не появятся. Однако вместо этого он предъявил «удостоверение личности» и, наконец, был допущен в мозговую часть Хогвартса (сердцем среди учеников считалось поле для квиддича, желудком – Большой Зал, а жопой — подземелья). Кроме фэйс-контроля, Гарри пришлось ещё и назвать пароль, который так и не сменился.

«Дались ему эти «розовые слоники», — едва ли не раздосадовано подумал Поттер. – Ведь его этот пароль так легко угадать!..»

Когда лестница под ним перестала подниматься, Гарри упёрся носом в дверь кабинета. Постучав, и дождавшись, пока ему разрешать войти, Гарри прошёл в такой знакомый кабинет. Наверное, больше ни один ученик Хогвартса не смог бы похвастаться, что он столько раз был в кабинете директора, и при этом ни разу не получал там наказаний.

— Проходи, Гарри, — как всегда приветливо сказал Дамблдор, занимающий своё обычное место за столом. Перед директором лежала внушительная стопка пергаментов. Директор указал на мягкое кресло рядом со столом. – Присаживайся.

Гарри послушно плюхнулся в предложенный предмет мебели, и расцветкой и степенью комфорта напоминающий мебель в гостиной Гриффиндора. С минуту они молчали.

— И что же ты хочешь узнать в первую очередь? – улыбнувшись, спросил директор.

Гарри задумался, но только на секунду, а потом спросил:

— Профессор, насколько безопасен для учеников контроль со стороны вампиров?

— Можешь говорить проще – здесь все свои, — милостиво разрешил директор. – Они никому не причинят вреда.

— Почему?

— Видишь ли, Гарри, — казалось, директор подбирает нужные слова, но потом, видимо вспомнив, что «все свои», он заговорил. – Когда-то мы довольно сильно повздорили с Гриндевальдом: этот нахал никак не хотел понять, что такое хорошо, а что такое не очень.

Гарри рассмеялся. Про то, что Дамблдор в своё время победил тёмного волшебника Гриндевальда юноша знал с первого курса. В этом году, на истории, Гарри узнал, что, наверное, единственное звание, которого у Дамблдора нет – это мать-героиня. Но чтобы сам директор ТАК описывал события – к этому юноша не был готов. Поняв, что цель достигнута, Дамблдор заговорил серьёзно:

— Но, в отличие от Вольдеморта, его целью было уничтожить всех не волшебников и нелюдей. Он не заключал союзов с так называемой нечистью, а уничтожал их наравне с магглами. Эта участь не обошла и вампиров. Несколько родов были уничтожены, а ещё больше – почти перебиты. Этот род вампиров из Уэльса. Название я сказать не могу – не положено, но за то, что они безопасны я могу ручаться. Дело в том, — поспешил пояснить директор, пока Гарри не завалил его другим вопросами, — что мы с Гриндевальдом получили возможность свести счёты как раз тогда, когда он и его слуги наведались в родовое поместье этого клана. Если бы не мы, вампиры были бы обречены. После смерти Гриндевальда они решили, что обязаны жизнью именно мне и дали какую-то хитрую клятву верности и дружбы. После того, как тебя попытались убить я решил попросить их о помощи, а после второй попытки убить тебя смог выбить разрешение министерства. Надеюсь, что ты не против того, что я так нагло воспользовался твоим именем?

Гарри отрицательно помотал головой, не сказав ни слова, чтобы не сбить Дамблдора с мысли, пока он настроен на откровенности.

— На самом деле я ожидал, что прибудет всего пять-шесть вампиров, но никак не того, что все члены семьи возьмутся охранять Хогвартс, — продолжил директор. – Это около тридцати вампиров.

— Гм… сер, я заметил, что они совсем не боятся солнечного света, — задал следующий вопрос Гарри, поняв, что больше никаких объяснений по этому поводу не дождётся.

— Знаешь, я когда-то тоже задал первому встреченному вампиру этот вопрос, — улыбнулся директор. – Он ответил, что они не какая-то там мелкая шушера, а высшие вампиры. Солнечный свет их ничуть не напрягает, хотя без него всё же лучше. Да, и кровь им пить не обязательно, — огорошил Гарри профессор. – По крайней мере, для того, чтобы выжить им вполне достаточно питаться человеческой пищей, которую, ты не поверишь, они считают намного вкуснее, чем человеческая кровь.

— Всё это, конечно, хорошо, — проговорил Гарри, придя в себя после подобного заявления, — но зачем вы мне всё это рассказываете? Вполне может быть, что вы тоже один из них и…

Гарри замер с открытым ртом и ошарашено наблюдал за тем, как директор смеётся, едва не падая под стол. А что самое обидное – Гарри ничего смешного говорить не собирался! Наконец, приняв вертикальное положение, древний старец, энергии которого мог бы позавидовать любой ребёнок, поправил очки-полумесяцы и, ещё раз для верности хихикнув, заговорил:

— Во-первых, мальчик мой, вампиризм через укусы не передаётся, так что я им быть не могу, а во-вторых говорю это я тебе потому, что ты это расскажешь ученикам. Не всем, конечно – некоторым даже полезно потрястись под одеялом в ожидании ночного гостя, но вот ребятам из вашего отряда можешь рассказать. Когда они будут ловить вас ночью, просто называйте свои имя, фамилию и факультет – у постовых есть список тех, кого останавливать и пугать до полусмерти не нужно. Заклинания маскировки им не помеха, — поспешил добавить директор, заметив возмущённый блеск в глазах ученика. – Кстати, о маскировке…

Дамблдор поднялся из-за стола и извлёк из шкафа поблёскивающий свёрток, несомненно, являющийся мантией-невидимкой. Потом из верхнего ящика стола был извлечён потрёпанный лист пергамента и всё это добро было торжественно вручено Гарри.

— Мантия-невидимка тебе тоже не поможет, — поспешил обрадовать юношу директор. – И ещё…

Гарри, пребывавший в прекрасном расположении духа, моментально напрягся, почувствовав, что сейчас директор, до этого момента старательно притворявшийся довольным жизнью, больше не может молчать и скажет что-то, что Гарри очень и очень не понравится.

— На каникулах я, наконец-то получил возможность узнать, из чего было приготовлено то зелье, которое вернуло Вольдеморту тело, — тяжело заговорил разом постаревший на несколько десятков лет профессор. Единственное, что радовало, так это то, что никто из друзей Гарри не умер – об этом Дамблдор сказал бы ему сразу, а не разыгрывал тут комедию. – И, не без помощи профессора Снейпа, проанализировав состав, я наконец-то могу тебе сказать кое-что более конкретное, чем мои предположения. Ты не сможешь убить Вольдеморта. То есть, как раз ты-то и сможешь, но делать этого не будешь.

Сказать, что Гарри был шокирован – не сказать ничего. Не обращая внимания на удивлённо раскрывшийся рот, юноша продолжил слушать, слабо понимая смысл сказанного Дамблдором.

— Дополнительным условием при использовании зелья является то, что один из основных компонентов должен быть взят у человека, с которым умерший маг должен быть связан магией. Видишь ли, у каждого зелья, как и у каждого заклинания, есть своя формула. В и без того кошмарную формулу зелья надо было вплести связывающую магию. В вашем случае это смерть – заклинание Авада Кедавра. Наконец-то, увы, я с уверенностью могу сказать, почему же Том не умер пятнадцать лет назад.

Гарри был не в состоянии даже кивнуть, так что директор просто продолжил:

— Он остался жить лишь потому, что не умер ты. Неудавшееся заклинание задержало его в этом мире. И он понял это и использовал то зелье, усилив вашу связь ещё и узами крови – одной из сильнейших магических субстанций. Просчитав получившуюся формулу, удалось узнать, что разделить ваши жизни сможет только то, что их связало.

— Авада Кедавра, — прошептал Гарри, не способный в данный момент к более сложным фразам.

— Верно, Гарри, — вздохнул директор. – Но всё гораздо сложнее. Никто, кроме тебя не сможет одолеть Вольдеморта. Если он убьёт тебя, у волшебного мира не останется шансов на спасенье. Но как только твоё заклинание попадёт в Вольдеморта, умрёте вы оба.

— Это ещё почему? – вдруг возмутился Гарри. – Ведь кровь-то моя! Значит, он должен убить меня Авадой и умереть сам, а я могу его убить.

— Боюсь, что нет, Гарри, как раз таки потому, что кровь твоя. После того обряда всё поменялось – пока жив он, в котором течёт твоя кровь, жив и ты. Но если не станет тебя, он просто продолжит существовать.

— Но почему так? – чуть ли не капризно спросил юноша.

— Потому что у вас, можно сказать, одна жизнь на двоих. Но ту часть души, в которой, собственно, и находится жизнь, он забрал себе во время обряда.

— Ничего не понимаю. Значит, сначала «якорь» был у меня, но после Турнира он вместе с кровью забрал себе и жизнь?

— Именно поэтому ты не должен его убивать.

— Вы хотите сказать, что ему многовато чести. С него и тюрьмы хватит? – Гарри поразительно быстро овладел собой. – Боюсь, что тюрьма его не удержит, профессор. Тут поможет как раз только Авада. И он её получит.

Дамблдор хотел что-то возразить, но теперь уже Гарри не давал ему вставить слова:

— Вы же не хуже меня понимаете, что других вариантов просто нет. Я сделаю всё, чтобы наша следующая встреча была последней, — отрезал Гарри и поднялся с кресла. – Это всё, сер?

— Я не хочу посылать тебя на смерть, — директор был разбит. Полностью уничтожен. Посмотрев на него, Гарри понял, что сейчас величайший маг столетия может банально умереть от сердечного приступа.

— Вы и не посылаете, — не смотря ни на что, Поттер улыбнулся. – Это привилегия профессора Трелони. Да и потом, я ведь сам иду. Вам себя винить не за что. До свиданья.

— Подожди, Гарри, — тихим голосом попросил профессор. – Плохие новости ещё не кончились. Если ты так решил, то я не посмею тебя отговаривать, но ты не должен забывать, что если его можешь убить только ты, то у тебя подобной гарантии выживания нет.

Застывший у порога Гарри кивнул и, поняв, что продолжения не последует, вышел из кабинета, впрочем, даже не забыв попрощаться. Не обратив вниманья на то, что его, кажется, окликнули вампиры, наверное, желая что-то спросить, или, может, запротоколировать то, что они покинул кабинет живым и со всеми полагающимися частями тела, Гарри чуть ли не бегом направился в гриффиндорскую башню.

«В интересную ситуацию я попал! – исступлённо думал Гарри, не замечая, как перед ним разбегаются ученики. – Вольдеморта могу убить только я. Но меня может прибить любой встречный-поперечный. Но, при этом, как только умрёт он — умру и я. Выходит, что я убиваю сам себя, а Вольдеморт будет чем-то вроде проводника. Бред! Самый идиотский способ суицида, какой я когда-либо видел!»

Добравшись до гостиной Гриффиндора, Гарри назвал пароль, попутно запустив пятерых учеников, пытавшихся решить, чья на этот раз очередь называть пароль. Надо сказать, что присутствие вампиров добавило гриффиндорцам храбрости: теперь в коридорах оставаться было страшнее, чем называть ненавистное имя тёмного лорда, по-прежнему служащее гриффиндорцам паролем. В помещении обстановка была далеко не такой похоронной, как в голове у Гарри, но юный волшебник, вопреки всему, остался в общем помещении и присоединился к играющим в подрывного дурака Дину и Симусу, желая получить от жизни как можно больше, раз она у него такая короткая, и не потерять ни секунды. Особенно на глупую жалость к себе.