Время Принцев (джен)

Запах зелий, ваток и бинтов, до слепоты светлая палата и боль. Раз за разом оказываться здесь на первом курсе и надеяться, что больше никогда не вернёшься. Но снова лежать на деревянной доске, которую кто-то по недоразумению назвал "койкой".

Гарри мрачно вздохнул. Он подсознательно ожидал подвоха от белых стен. Но, похоже, зря. У изголовья сидел не Дамблдор, а Фритьеф.

Он читал. Непринужденно, облокотившись о спинку кресла; его прямоугольные очки чуть сползли к носу. Как будто Гарри не рухнул недавно без сознания, а просто проснулся в доме номер четыре, потревоженный простудой. Так иногда сидела рядом с его постелью Петунья...

Гарри зажмурился, чувствуя, как защипало глаза. Ну какой же он все-таки… трус! Отец, наверное, презирает его за такое.

— Опять что-то болит?

Гарри открыл глаза, поспешно замотав головой. Фритьеф наклонился, изучая мальчика. Он мягко потрепал за плечо, кивнул, откидываясь снова на спинку. Но книгу не открыл — оставил лежать на коленях.

Гарри уже приготовился слушать о том, как волновались Клод с Максом и Мэттом. О том, что думает отец о его театральном искусстве умирающего. И о том, что Гарри ничего не сказал сразу…

Но Фритьеф молчал. Он задумчиво разглядывал зиму за окном, отбивая пальцем навязчивый ритм по книге.

Гарри неуютно поёрзал.

— Я виноват… — начал было Гарри, но Фритьеф снова его удивил. Он покачал головой, грустно улыбаясь.

— Не волнуйтесь, Гарри, ничего страшного, — он хмыкнул, наблюдая растерянность мальчика. — У всех бывают плохие дни.

Гарри почувствовал подступающий комок к горлу. Вдруг захотелось по-детски разрыдаться. Наивно, безутешно и искренне.

Фритьеф вздохнул. Встал, тяжело опираясь о подлокотники кресла, и пересел на кровать. Гарри тут же оказался в объятиях.

— Испугались? — Гарри кивнул, лбом прижимаясь к тёплому боку профессора, вот уже пять лет пытающемуся научить их всему, что знал. Гарри только надеялся, что когда-нибудь так же сможет — сесть рядом и обнять без упреков. Фритьеф сам был олицетворением всего, чему учил. За это его уважали.

— Я опять прославился на весь Хогвартс? — чуть гундосо поинтересовался Гарри. Фритьеф рассмеялся.

— Нет, что Вы, — он покачал головой, все ещё улыбаясь. — Мадам Помфри — умница, сделала всё правильно. Она переправила вас сюда через камин в холле, никто и не знал ничего.

— Я… — Гарри тяжело сглотнул, решаясь: — Я видел сон… долгое время, всегда один и тот же… — Фритьеф нахмурился, но не перебил. Гарри помолчал ещё немного, прежде чем вывалить: — Мне снится человек. Он всегда находится за грязным стеклом, но… он очень страшный. Я его никогда раньше не видел. Каждый раз мне удаётся лишь немного разобрать его лицо.

— Опиши мне его, Гарри, — подбодрил Фритьеф.

Гарри вздохнул, содрогаясь. Но послушно заговорил:

— Он молодой. Высокий, выше меня на две головы. Ещё у него прямой нос, красивый очень: Клод такие носы называет красивыми… — мальчик сморщился, сбившись на упоминании о сестре, но очень скоро совладал с собой: — Щёки впалые. Глаза страшные — холодные такие, как будто… иногда отец так смотрит — на уроках. Но у него все равно не так страшно выходит… Губы тонкие, сжатые.

Он замолчал, не зная, какие ещё подробности нужны, но Фритьеф, кажется, больше не собирался спрашивать.

— Не знаю, Гарри, достаточно скользкое описание, — он покачал головой. Нахмурился беспокойно и сказал: — Вы должны рассказать об этом Лорду Принцу.

Гарри сжался.

— …Встаньте, когда с вами разговаривает преподаватель!..

Фритьеф вздохнул, кивнул словно своим мыслям.

— Отдохните, Гарри. Где-то через час придёт мадам Помфри справиться о вашем самочувствии. Постарайтесь уснуть.

* * *

До конца каникул оставалась неделя, и Фритьеф настоял на том, чтобы Гарри провёл ее вне Хогвартса.

Что удивительно, активного противодействия он не встретил. Дамблдор, вероятно, понимал, что не отпусти он Гарри — ситуация может сложиться не в его пользу. К тому же, Фритьеф заявил, что Гарри необходимо пройти курс лечения.

Такая формулировка не понравилась Гарри, он-то чувствовал себя совершенно здоровым. Не считая, конечно, того ужасного вечера бала…

Но его мнения никто не спрашивал. Макс помог собрать вещи, Клод с Мэттом, беспокойно перешептываясь, обещали заняться разгадкой тайны золотого яйца. Гермиона пожелала поскорее выздоравливать.

И всё.

Никаких вопросов, претензий, тревожных нападок. Единодушно было решено, что Гарри надо отдохнуть.

Стоять в кабинете ЗоТИ и ждать Фритьефа, который складывал какие-то вещи в чемодан в соседней комнате, было странным. И немного неловким.

Восторженности Макса Гарри не разделял. Трепетное волнение испытывал, но и только. Они все за эти пять лет привыкли, что территория Фритьефа неприступна. Его личное пространство никогда не нарушалось. Только с позволения самого профессора, нечасто и вынужденно.

Теперь же Гарри предстояло пробыть с ним всю эту неделю. В его доме.

Сначала Гарри думал, что они отправятся в поместье. Но тут Фритьеф его огорошил.

— Поместье далеко от Лондона, Гарри. Признаюсь, мне достаточно сложно трансгрессировать на большие расстояния. А вам действительно нужно в Мунго, поверьте. К тому же, это ваш родовой особняк. Я там хорошо, если гость.

Гарри понимал. И отец, который так и не появился ни разу за все время, видимо, тоже.

Хлопнула дверь, и Гарри обратил внимание на Фритьефа, проделывавшего легкие пасы палочкой над дверной ручкой. В левой руке он держал чемодан и трость.

— Готово, — он подмигнул Гарри, пряча палочку в рукаве. Перехватил трость и шагнул мальчику навстречу. — Профессор Дамблдор любезно открыл камин в моем классе. После того, как мы переместимся, он его закроет. Поэтому поторопимся, не будем задерживать директора.

Гарри покорно вцепился в лямку своего рюкзака и взял щепоть летучего пороха из протянутого горшочка.

— Уидборн-стрит, — коротко продиктовал Фритьеф. Гарри сначала хотел спросить номер дома, но потом передумал: возможно, Фритьеф был единственным волшебником, проживающим на этой улице. А ещё это мог быть пароль к дымовой сети, а не улица вовсе…

Мальчик четко повторил адрес, шагнув в зелёные языки пламени. Окружение закрутилось, мешая сохранить ориентацию в пространстве, и спустя несколько секунд полёта по запорошенным сажей трубам, Гарри выскочил в тёмную комнату, насыпав золы на ковёр.

Сзади полыхнуло зелёным, и Гарри быстро отпрыгнул в сторону, чтобы не заслонять собой проход.

Фритьеф поставил чемодан перед камином и только потом сам шагнул в дом, придерживаясь за каменный выступ внутри очага.

Фритьеф взмахнул палочкой, где-то в стороне щелкнул выключатель, и на стенах загорелись лампочки — самые обыкновенные, электрические. Это удивляло, напоминало о детстве в маггловском районе. Жестковатые ковры, которые так нравились Петунье из-за быстроты чистки, обои, похожие на те, что висели в его и Дадли комнате. Обычные шкафы, не из сруба, а из дсп — кажется, так говорил Вернон... Всё, что Гарри ожидал бы увидеть в доме обычного человека, магла, но никак не учителя волшебства.

Сухое помещение, где не было ни одной картины или фотографии, даже волшебных приборов на полках. Одни книги, чернильница на столе и стопка бумаг, придавленная пресс-папье. Дивана не было — только стул за письменным столом и кресло у шкафов. Старомодно, аскетично и достаточно безлико.

Гарри стало немного не по себе.

— Идём, у меня есть гостевая спальня, — ровно поделился Фритьеф и похромал к одному из проходов, также строго задвинутых книжными шкафами — коридору, ведущему к тесной лестнице и боковой комнате. Двери как таковой там не было, но ещё один узкий поворот скрывал её.

— Наверху комната, она одна, ты не заблудишься. Свет включается слева. Уборная внизу, надо будет выйти в другую дверь. Места немного, поэтому запутаться сложно. Я здесь, если понадоблюсь, — профессор указал в проем за лестницей. — Но в остальном распоряжайся всем по надобности. 

Гарри кивнул заторможенно, испытывая странное чувство дежавю.

— Эй, — Фритьеф стукнул тростью о ступень, на которую взобрался Гарри, и мальчик вздрогнул. — Завтра мы с вами должны наведаться в Мунго. Отдохните хорошо, не буду вас больше мучить, — он улыбнулся. — Идите, мистер Принц, не стопоритесь.

И Гарри пошёл. Предварительно пробормотав что-то благодарное, поднялся в маленькую комнату, которая тоже освещалась электричеством. Она не отличалась изяществом, не выделялась откровенной чопорностью, как предыдущее помещение, а потому казалась явно более уютной, чем всё, что Гарри пока довелось разглядеть.

Круглый ковёр, задвинутый за ненадобностью под кровать, робко выглядывал из-за толстой деревянной ножки. Гарри выдвинул его, радуясь, что не придётся ходить босиком по холодному полу. Обнаружил с противоположной стороны от кровати зеркало в литой раме. Криво усмехнулся своему бледному отражению.

Уставший от впечатлений, Гарри наконец почувствовал себя в безопасности. Странно, конечно, что произошло это в незнакомом доме вдали от родных, но здесь он вдруг выдохнул: к нему не вломятся без стука, не заставят делать домашнее задание и не будут смотреть, как на больного. Робость от нахождения в доме профессора прошла. Гарри почему-то всегда думал, что дом Фритьефа будет похож на их собственный — так гармонично он всегда вписывался в стены.

Хотя, профессор, наверняка, довольно часто принимает гостей. Возможно «профессорская гостиная» предназначена как раз для них.

Как бы то ни было, а у Гарри почему-то не ассоциировались скучные стены магловского жилья с Фритьефом, который показывал им красочные книги с движущимися картинками. Поэтому не так сложно было представить, что они просто ненадолго оказались на съемной квартире.

Гарри переоделся в пижаму и забрался в кровать. Выпил зелье, которое ему вручила заботливая, но ужасно надоевшая мадам Помфри, и почти мгновенно уснул.

Утром он сразу понял, что всё проспал. Подскочил на кровати, вдевая ноги в холодные домашние тапочки, но очень быстро опомнился: его окружала не их спальня в Хогвартсе, а незнакомая комната с выцветшими бежевыми обоями.

Гарри всё вспомнил. Забрался назад под одеяло, зевнул. За окном светло — явный признак того, что уже больше девяти.

Полежав так немного и окончательно придя в себя, Гарри все-таки решился. Вооружился зубной щеткой, полотенцем, мылом и вышел вон. 

Фритьеф оказался в той самой гостиной, которую Гарри окрестил «профессорской». Он был уверен, что именно в такой обстановке должен жить, например, ректор университета. Маггловского маленького, неизвестного в столицах университета.

Профессор Фритьеф сидел в единственном кресле и выписывал что-то из книги в толстую тетрадь. Название Гарри прочитать не мог, таких рун он ещё не видел даже на занятиях у профессора Гандес. Может быть, Мэтт мог бы что-то сказать, но…

— Доброе утро, Гарри, — Фритьеф заметил его и кончиком пера указал на дверь напротив. — Вам туда.

Гарри послушно пересёк гостиную и оказался в коротком коридоре. Прямо — кухня, слева — ванная. За время, пока Гарри приводил себя в порядок, Фритьеф успел исписать ещё одну страницу непонятными символами.

— Я предлагаю поесть в городе, — сказал профессор. — До приема совсем немного времени. На кухне есть молоко с печеньем, перекусите пока?

Гарри кивнул.

— А что Вы делаете?

Фритьеф провел указательным пальцем вдоль брови, задумчиво скосив глаза на свою работу.

— Немного помогаю профессору Гандес, — он махнул рукой в неопределённом жесте. — Ей нужен был свежий взгляд. Кстати, для Вас у меня тоже найдётся дело, но это не сейчас. Пока идите-ка на кухню к молоку и печенью, — он улыбнулся.

Гарри позавтракал быстро и теперь, в ожидании бродя по кабинету, скользил взглядом по полкам. Он цеплялся за монохромные корешки книг: очень много старых, потрепанных изданий. И вся библиотека — сплошь маггловская литература.

Скоро его внимание привлёк камин. Он не был уставлен безделушками, как это обычно бывает в домах. Только одна маленькая шкатулочка стояла боком, оттопырив короткие резные ножки. Как будто перевёрнутый вверх лапками жучок.

Повинуясь порыву, Гарри потянулся поправить ее, перевернуть. «Так будет удобнее», — подумал он о коробочке.

Но Фритьеф, внезапно появившийся за спиной, его остановил.

— Не нужно, пусть так стоит. Я к ней привык, — он усмехнулся растерянности, написанной на лице Гарри, и пояснил: — Она всегда так стояла. Даже когда я только въехал.

— Вы жили где-то в другом месте? — поинтересовался Гарри.

— Да… — Фритьеф на мгновение замолчал, словно замялся. Но почти сразу улыбнулся, удобнее перехватывая трость. — Я живу здесь с тех пор, как стал преподавать. Что ж, идём. Нам предстоит еще доехать до места.

С этими словами профессор шагнул к открытому дверному проему, который вёл в помещение, исполнявшее роль прихожей. Оно состояло из крутой лестницы в четыре ступени и вешалок для пальто.

За входной дверью оказалась не очень оживленная улочка. Они чуть прошли вдоль домов, миновали сквер и вышли на площадь, которая Гарри показалась очень знакомой...

— Кингс-кросс! — удивился и одновременно обрадовался он. Было здорово узнать местность. Фритьеф хмыкнул.

— Все верно, нам с тобой дальше, к метро.

Добирались они недолго, примерно спустя полчаса были на месте. Больница волшебников скрывалась почти в самом центре Лондона. Из метро они вышли на широкую улицу, сплошь в магазинах, запруженную толпой покупателей.

— Больница для волшебников здесь? — с удивлением переспросил Гарри, не особенно доверяя толпе простецов и огромному количеству разных магазинчиков.

— Да, согласен, место необычное, — подтвердил Фртьеф. — Но ничего лучше все равно не было придумано. Спрятать огромное здание в несколько этажей было непросто, но в своё время справились с этим отлично.

Они стояли перед старым кирпичным универмагом «Чист и Лозоход лимитед». Дом был запущенный, невзрачный, в витринах — несколько облупленных манекенов в съехавших париках и нарядах, лет десять как вышедших из моды. На пыльных дверях большие вывески: «Закрыто на ремонт». 

— Нам как раз сюда, — сказал Фритьеф. Гарри поморщился.

В витрине стоял одинокий и очень уродливый манекен женского пола. Искусственные ресницы у нее отклеились, а из одежды был только зеленый нейлоновый фартучек. 

Фритьеф, глядя на манекен, наклонился к витрине почти вплотную.

— Мы на приём. 

Через секунду манекен чуть заметно кивнул, поманил суставчатым пальцем и исчез, шагнув куда-то вглубь закрытого магазина.

Гарри не очень хотелось следовать за страшной куклой в заброшенный магазин, но выбирать не приходилось: Фритьеф уже подталкивал его в спину.

В следующее мгновение он понял, что прошёл сквозь стекло.

— Тут барьер, похожий на проход "9 и 3/4" на вокзале Кингс-кросс, — пояснил профессор разинувшему рот Гарри, параллельно благодарно кивнув дежурному, который, как оказалось, манекеном не был.

Они очутились, судя по всему, в приемном отделении, где на деревянных стульях сидели рядами волшебники и волшебницы; одни, совершенно нормальные с виду, иные — с неприятными уродствами, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. 

Здесь едва ли было тише, чем на улице, — многие пациенты издавали очень оригинальные звуки: колдунья с потным лицом, энергично обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка», то и дело давала тонкий свисток, причем изо рта у нее шел пар; неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик, и голова его начинала трястись так, что остановить ее он мог, только схватив себя за уши. Между рядами сновали волшебники и волшебницы в лимонных халатах, задавали вопросы и делали записи в больших отрывных блокнотах.

— Это целители, — пояснил Фритьеф немому вопросу в глазах Гарри. — Мы сейчас в приемном отделении.

— Это ужасно, — пробормотал Гарри, глядя, как впереди молодая ведьма за столом грубо отсылает к указателю этажей мужчину, вынужденно отплясывающего какой-то дикий танец. По тому, как он подвывает и морщится от боли, было очевидным, что дело в ужасных туфлях, которые волшебник поминутно пытался с себя стряхнуть. — Зачем она так? Ему же больно…

Фритьеф едва заметно поморщился. Они как раз стояли в очереди к стойке регистрации.

— Многие целители настолько привыкли находиться в атмосфере чужой боли, что почти перестали замечать страдания пациентов.

Гарри не ответил. Он смотрел за мужчиной, который с трудом разбирал строчки, видимо пляшущие у него перед глазами. Наконец какой-то молодой парень сжалился над ним и помог найти нужное.

— Мы к Гиппократу Сметвику в «Недуги от проклятий», — проговорил Фртьеф.

— Пятый этаж, — скучным голосом подтвердила ведьма, записав что-то в журнале. — Следующий!

На пятом этаже было едва ли спокойнее. Гарри уже успел проникнуться сильной антипатией к этому месту. Тяжело смотреть на страдания обычных людей в больницах, но болезни волшебников, как оказалось, явление ещё более неприятное.

Фритьеф, тем временем, спокойно шагал вперёд, уходя от столкновений с появлявшимися из ниоткуда людьми. Гарри едва за ним поспевал.

Наконец они оказались перед какой-то особенной дверью. На ней была табличка с должностью заведующего отделения, под ней висел пергаментный лист, на котором изумрудными чернилами была начерчена таблица. Называлась она «Дежурные врачи. Декабрь». И даром, что был уже январь.

Профессор мельком глянул на часы, висевшие над дверью в одну из палат, и тут же постучался.

— Как всегда в минуту! — раздалось из-за двери. — Можно!

Фритьеф открыл дверь и пропустил Гарри.

— Добрый день, — поздоровался Фритьеф с высоким крепким мужчиной, который стоял, спиной облокотившись о рабочий стол. Лимонного халата, как на остальных врачах, на нем не было. Только белая рубашка с закатанными рукавами и свободные чёрные брюки. Цепкий взгляд направлен на гостей. Мощные надбровные дуги напряглись, сгоняя брови к переносице, крупные руки легли замком на груди. Увидь Гарри такого волшебника в школе за кафедрой, точно бы стушевался.

Помимо него в кабинете сидел худощавый мужчина в лимонном халате, с собранными в хвост длинными волосами. На вид ему было не больше тридцати. Острый лисий нос сочетался с узким подбородком, ярко выделялись на молодом лице темные строгие брови.

Старший хмыкнул, во всю разглядывая Гарри.

— С каких это пор Вы сопровождаете учеников к целителям? — поинтересовался он. — И уж тем более заранее об этом похлопотав.

— С некоторых, — демократично ответил профессор. Он провёл тростью по паркету, разбив повисшую в воздухе неловкость шорохом. — Не пугайте, целитель.

— Ладно, — вдруг хмыкнул Сметвик. — Видимо причина действительно важная, раз уж даже Вы здесь показались, профессор.

Фритьеф вздохнул.

— Гарри, это целитель Сметвик, — профессор указал на отлипшего от стола волшебника, который шагнул им навстречу.

— Целитель Тики, — коротко представился второй.

— Очень приятно, — пробормотал Гарри.

— Отец мальчика считает, что на нем какое-то отсроченное проклятье. Возможно, оно со временем видоизменилось. Очень старое, больше десяти лет. Никто не подозревал об этом, пока не стали проявляться способности к магии разума.

— Ты можешь читать людей? — заинтересованно переспросил Сметвик.

Гарри покачал головой.

— Не понимаю, о чем Вы.

— Ты слышишь, о чем люди думают, когда стоят рядом с тобой?

Гарри опять покачал головой.

— Интересно, — хмыкнул младший. — И откуда уверенность в способностях к магии разума?

— Я предполагаю, что магия сосредоточена на защите разума Гарри, — пояснил Фритьеф. — Мы понятия не имеем, что за пакость тянет из мальчика силы.

Гарри с тяжёлым сердцем слушал объяснения профессора. Почему-то они ему очень не нравились. Хотелось поскорее уйти из этого недружелюбного места.

— Садитесь, Фритьеф, — махнул старший целитель куда-то в район своего рабочего стола. Потом поманил Гарри. — И ты давай залезай. Если Вы правы, то мне понадобится время.

Гарри залез на кушетку. Фритьеф ободряюще кивнул ему из-за спины Сметвика.

Осмотр длился недолго. Целитель все что-то шептал, плел узоры палочкой, хмурился, но в конце концов все-таки мотнул головой, разрешая двигаться.

— Конечно, нужна более глубокая диагностика, — поджал губы он. Одернул рукава белоснежной рубашки и отошёл к столу. — Но в одном вы точно правы: это темные чары, очень давние. Придётся потрудиться, чтобы понять, из какой сферы заклятие. Мне хочется ошибаться, но пока похоже, что из «сферы душ».

— Вы сможете на это как-то повлиять? — поинтересовался Фритьеф, сосредоточенно нахмурившись.

Сметвик пожал плечами.

— Посмотрим.

* * *

Остаток каникул Гарри провёл на Уидборн-стрит. Он уже успел привыкнуть к электричеству и печенью на завтрак (Фритьеф почти никогда не обременял себя готовкой с утра). Перестал робеть: теперь он смело спускался в гостиную даже если там занимался какими-то делами Фритьеф. Профессор много времени проводил у себя, углубившись в какие-то таинственные расчеты, но периодически все-таки можно было наткнуться на него в общей комнате.

Гарри пару раз заглянул с разрешения в длинные мудреные вычисления, но ничего не понял, а Фритьеф пошутил почему-то про маглов, нумерологию и математику.

— Стоит приличному математику, возможно даже кандидату, позволить углубиться в нумерологические расчеты, чтобы он однажды доказал полную несостоятельность гаданий на цифрах.

Гарри занимался нумерологией в Хогвартсе с Мэттом, Максом и Клод. Он понимал в ней что-то гораздо хуже, чем его братья и сестра (даже хуже Макса), его расчеты почти никогда не сходились с реальностью, хотя считал он очень хорошо. Лучше всех в этом предмете смыслила Эсме, но никогда не проявляла к нему острого интереса. Клод с Мэттом тоже иногда выдавали нужный результат, пусть и настроены порой оставались к нему очень скептически… но даже они не стали бы так категорично причислять нумерологию к лже-наукам, хотя насчёт тех же прорицаний Клод однажды выразилась достаточно резко.

Однако Гарри решил все-таки не забивать голову размышлениями раньше, чем закончится его маленький отпуск. Поедет в школу — поделится мыслями с братьями и сестрой, а пока можно было заняться чем-то более интересным…

Где-то на третий день профессор поманил Гарри, протягивая какую-то книгу. В отличие от прочих изданий, заполнявших библиотеку, это было новеньким, как будто только что из типографии.

— Я осмелился взять вам базовый курс по защите сознания, — пояснил Фритьеф, когда Гарри с замешательством стал разглядывать тёмную коричневую обложку, по которой золотилась надпись «Окклюменция. Что должен знать каждый волшебник».

— Это как-то связано с рекомендациями целителя Сметвика? — спросил Гарри.

Фритьеф пожал плечами.

— Есть у меня смутное чувство, что вам эти знания могут оказаться чуть полезнее, чем Мэтту, Максу или Клод.

Гарри снова взглядом вцепился в книгу. Полистал несколько страниц.

— Спасибо.

Фритьеф кивнул рассеянно, словно и не ждал от него никакой реакции, и снова занялся своими книгами.

Следующие дни Гарри в основном гулял, лишь изредка пролистывая подаренный томик. Он изучил окрестности вокзала Кингс-Кросс (хотя профессор и просил Гарри не ходить к поездам), вдоль и поперёк выучил небольшой скверик, в котором почти всегда ошивались студенты — в окрестностях было много институтов, даже по меркам столицы. Как-то раз мальчик даже издалека наблюдал скандальную сцену: пожилая дама с собачкой огрела молодого человека, раза в два больше ее самой, маленькой кружевной сумочкой — «охламон» курил и время от времени попинывал мусорный бак, задумчиво разглядывая уплывающий к небу дым от сигареты; загрязнял воздух и не уважал труд дворников.

Было забавно стать свидетелем подобной нелепости. Мрачный студент с сигаретой отдаленно напоминал ему их отца: такой же хмурый, нахохленный, затянутый в чёрное пальто чуть сгорбленный силуэт.

Гарри скучал.

Он понимал, что, возможно, это глупо и эгоистично, но поделать с собой все равно ничего не мог. Он был рад выпавшей на его долю возможности выбраться за пределы Хогвартских стен, но что толку отпираться: он предпочёл бы провести Рождество дома, без масок и сложностей...

Но время шло, дни летели, и возвращение в школу не заставило себя долго ждать. Накануне к Фритьефу прилетели две совы: пестрая маленькая птичка, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу. Она все пыталась выбраться обратно на улицу, когда отдала письмо, но Фритьеф видимо хотел сразу написать ответ, поэтому пришлось попрыгушке подождать…

Вторая сова, поспокойнее своей коллеги, терпеливо застыла на письменном столе. Впрочем, она тоже проявляла признаки недовольства: в основном, несдержанным поведением задиристой почтальонки.

Вручив толстый конверт с исписанным блокнотом скачущей птице, Фритьеф выпустил ее на улицу и принялся распаковывать второе письмо.

Пробежался по нему взглядом, потом внезапно поднёс к пергаменту волшебную палочку. Пробормотал заклинание, и Гарри увидел, как письмо чуть засветилось и потемнело: теперь Фритьеф разглядывал уже не чёрные буквы, а белые, сложившиеся в какой-то другой текст.

— Придётся вам, Гарри, все-таки изучить оклюменцию, — как-то тяжело вздохнул он. — Предстоит нелегкая работа, — он сложил пергамент, выпустил птицу наружу, предварительно сунув ей в клюв непонятную фиолетовую карточку. Сова спрятала ее в висящий на шее мешочек и выпорхнула в гудящий Лондон. Фритьеф закрыл окно, глядя опять на Гарри. — Что-то должно произойти во время третьего испытания, и лучше бы нам быть готовым.

Гарри прикусил губу. Он был уверен, что вторая сова прилетела к Фритьефу из Мунго.