Огненные дьяволы (гет)

Нет ничего хуже, чем оказаться в женском обществе сразу после тяжелых физических нагрузок. Каза пока спасал опыт, накопленный в казино вместе с многочисленными сменами, когда он мог не спать сутками, и даже изнемогая от боли, продолжал вежливо улыбаться и говорить уверенно и тихо, хотя в голове не оставалось ни одного цензурного слова.

Сейчас он держался на последних остатках воображения, представляя себя на работе и тщательно контролируя каждое свое движение или вибрацию голоса. Раздражало при этом всё. А бытовые проблемы, которые заботили здешний женский коллектив, казались глупыми и не серьезными. В самом деле, какое ему дело, каким бинтом делать перевязку и какая мазь лучше сводит с лица синяки?

Он мечтал о том времени, когда сможет сбежать и уползти в свою нору зализывать раны и приводить голову в порядок. Сможет нормально выругаться, отпустить контроль над телом, стать грубым и небрежным в движениях, как того требовали уставшие одеревеневшие от оружия мышцы.

Но он не мог оставить их, этих женщин. Мал доверил ему их — всех. Главным сейчас было — не напугать никого из них.

И удержать от чисто женского идиотизма.

Благо инициативу сеньоры Старк выпить ещё пару таблеточек и отправиться пешком через весь город до их с Малом дома удалось пресечь коллективными усилиями. Усилия были столь пронзительными на три женских голоса, что по результату превзошли даже выстрелы. По крайней мере, под выстрелами голова так не раскалывалась.

Но сеньору Старк хотя бы оправдывало не очень здравомыслящее состояние. Остальные предложения Каза тоже не порадовали. К примеру, идея попросить сеньора Роллинса отвезти Эллен Старк в столицу в сопровождении Инеж и матери интеллектом не блистала. Казу удалось в последний момент прикусить язык и удержаться от комментария, что вызволять из лап бандитов трех дурных дамочек не то же самое, что одну побитую. Хотя с точки зрения подкладывания свиньи Роллинсу — лучше мести было не придумать.

Ситуацию усугубляло то, что Инеж с матерью, да и сеньора Ана не очень представляли, что именно произошло и насколько это произошедшее серьезно. Каз не горел желанием посвящать их в детали. Ни к чему им знать о лежащих в заброшенном доме телах и изрешеченных пулями стенах. Ни к чему Инеж знать о том, как они с Маттиасом держали друг друга на прицеле в секунде от того, чтоб выстрелить.

Хотя Инеж, кажется, понимала чуточку больше остальных. Когда она на краткий миг ловила взгляд Каза, он видел в её глазах ту сдержанную горечь сожаления, которая появляется у людей, которые знают, что пришлось пережить другому.

Каз был благодарен ей за эту краткую минуту дурачества, когда он сумел отвлечься от картин пережитого и изматывающего отходняка. Это помогло собраться и вновь стать серьезным.

И осознать, что он действительно не понимает, что делать дальше. Было ли безопасное место в этом городе? В этой стране? Во всем этом чертовом мире?

Куда девать сеньору Старк, было решительно непонятно. Оставаться долго у сеньоры Аны ей не стоило, да и это означало бы, что Казу или Роллинсу придется здесь заночевать. Везти её в столицу — то же самое, только на десять порядков рискованней. Учитывая, что Роллинс остановился в каком-то приличном отеле, как цивилизованный человек, поручить сеньору Старк его заботам тоже не удалось бы. Администрация отеля обычно почему-то очень нервно относится к избитым женщинам, которых приводят под их крышу, и удержать персонал от болтовни нереально никакими посулами или угрозами.

Варианты прятать её у Пьетро или идти на поклон всё к тому же Алехандро тоже были какими-то идиотскими. Подставлять Пьетро и втягивать его ещё и в эту историю Каз не хотел, ну а связываться с Алехандро было всё равно что повышать ставки с мелочевкой на руках против флэш-рояля.

Оставался вариант спрятать сеньору Старк у кого-то в доме, причем желательно хорошенько замаскировав. Эту идею Каз, едва собравшись озвучить, тут же проглотил обратно. Он знал, что делает инициатива с инициаторами, и совершенно не расположен был сегодня принимать гостей.

— Я думаю, что мы могли бы незаметно перевезти Эллен к нам, — высказалась Инеж, словно уловив его мысли.

Каз поморщился.

— Рискованно. Это опасные люди. Если кто-то уловит связь, то…

Ему придется заночевать в гостях у семьи Гафа, причем без сна и с оружием в руках. А, точно, он же собирался их не пугать. Черт!

— Зои поможет, — спокойно парировала Инеж. — У неё хорошие связи.

А, то есть Каз не понадобится? Вместо него дозор в ночи будут нести “тигры” и находиться в доме мирных граждан? Классная идея…

Каз вовремя одернул себя: он уже впадал в злобное ехидство, когда критиковать хотелось каждую мелочь. Сказывались усталость и тревога. Он до сих пор не знал, что с Маттиасом и Джаспером.

— Допустим, — произнес он. — Только действовать придется осторожно! Я, конечно, не верю в жучки, камеры и все разведки мира, точнее им здесь не выжить с местной связью, но тем не менее не рекомендую размахивать транспарантами “Мы тут, ловите нас!”. Сеньора Ана, у вас хотя бы вторая дверь есть?

— Есть выход через соседскую квартиру в соседний переулок, — откликнулась та спокойно. — Там узко, машина не проедет, но можно припарковаться со стороны восемнадцатой улицы.

— Далеко идти?

— Полкилометра.

Каз кинул оценивающий взгляд на сеньору Старк. Осмысленности в её взгляде было маловато, но ноги пока работали.

— Осилим.

В конце концов, донесет её на руках до машины. Потом в крайнем случае где-нибудь проблюется.

— Плохо только, что соседи могли видеть, что из машины, в которой мы приехали, выходила женщина… — нахмурился он. — Мы далеко припарковались и медленно шли. У вас получилось лучше.

— Если выходила, то значит может и зайти, — резонно заметила мать Инеж. — Значит, одна из нас вернется в машину и уедет. Думаю, мистер Роллинс любезно согласится покатать меня по окрестностям. Инеж, возьмешь ключи и будешь ждать Каза, где он скажет.

Каз и Инеж переглянулись, идея им не понравилась одинаково, но она звучала умнее, чем большинство предыдущих.

— Тогда наденьте какую-нибудь шаль, — посоветовал Каз. — Стоит размыть фигуру и пластику. И перчатки наденьте, чтобы отпечатков не оставлять. Сеньора Ана, вы считаете всё это возможным по состоянию пациентки?

Та кивнула.

— Ей нужен покой и принимать лекарства по расписанию. У части таблеток очень четкий цикл приема. Пропускать нельзя. Ну, вы это и так знаете.

— Мы проследим, — кивнула сеньора Гафа, лицо её окаменело, словно от каких-то очень болезненных воспоминаний.

Инеж опустила голову и как будто сжалась. Каз отвел глаза. Здесь он помочь не мог, не стоило даже соваться. Эти женщины знали, как справляться с подобным, в отличие от него.

Сеньора Ана принесла ещё один плед, Инеж встала, чтобы помочь матери завернуться в него, но внезапно остановилась и что-то взволнованно зашептала ей на ухо, будто бы спорила.

Каз вышел, чтобы не мешать. Роллинс ждал в машине и что-то читал на планшете. Каз выдохнул, мысленно сплюнул и решительно постучал в стекло.

— Ну как, решили что-нибудь? — поинтересовался Роллинс.

Его нормальность дико бесила: если бы он ощущался врагом, было бы проще. Каз скрипнул зубами и сходу перешел на деловой тон, излагая их совместную идею и ряд собственных сомнений.

— Вряд ли в городе вычислят машину, — покачал головой Роллинс. — Об этом не переживай. Но далеко отъезжать не буду, покатаемся, потом высажу сеньору где-нибудь неподалеку от дома, и поеду уже. Посмотри, кстати, все вещи забрал?

— Да вроде, — Каз мельком оглядел салон и остановился взглядом на лежащем оружии. — А вот это…

— Об этом не переживай, всё оговорено, — успокоил его Роллинс, посмотрел куда-то за его голову и повернул ключ зажигания. — Ну что, забирайтесь!

— Я же не с вами, только проводить, — покачал головой Каз. — Сеньора Га…

Он обернулся и осекся, не закончив фразы. Инеж ответила ему непреклонным взглядом.

— Я поеду вместо мамы, — заявила она жестко. — Со мной ничего не случится, и я хорошо бегаю, если что!

— Какого?!!

— Каз, — Инеж на диво талантливо скопировала непререкаемый тон сеньоры Аны. — Прошу, не спорь. Не тот момент.

Каз мужественно удержал в себе парочку очень нецензурных и мизогиничных характеристик всего женского рода в целом и отступил в сторону, всем видом транслируя свое неодобрение. А затем наклонился к Роллинсу:

— Сеньор Роллинс, давайте-ка кое-что изменим в плане?

* * *

Сегодня женщины висли на нем буквально гроздями. Каз криво усмехнулся этой мрачной мысли, и поудобнее подхватил сеньору Старк под локти. Та в свою очередь крепко держалась за его плечо и старательно делала один шаг за другим, как очень вдумчивая упрямая черепаха.

Они медленно ковыляли по узкому переулку, и Каз напряженно считал пройденной расстояние по кирпичной кладке. Пять кирпичей, десять, пятнадцать… Сейчас лучше было идти — пусть медленно, пусть бестолково, но идти самостоятельно. Он мог взять Эллен на руки, но старался максимально оттянуть этот момент. Он не знал, что ждет их дальше — даже на том конце улицы. Нога пульсировала глухой привычной болью, ей сегодня и без того досталось. И Каз бы очень хотел сохранить её работоспособность до тех пор, пока эта безумная гонка не закончится.

Сеньора Старк, впрочем, к нему на руки тоже не рвалась. Она шла, стиснув зубы и очень сосредоточенно переставляя ноги.

Каз чувствовал боком тепло её тела, но старался не обращать на это внимания. Получалось так себе. Камуфляж он снял рановато. В последнем выносить чужую близость было проще, словно он ограждал Каза от других людей. Без этой защиты Казу было откровенно худо. Полиэтиленовые прозрачные перчатки на руках слабо влияли на ситуацию.

Утешало разве что то, что женщина рядом с ним восторга от его прикосновений тоже не испытывала. Каз подозревал, что ей пришлось пережить немало чужих рук на себе за последние дни. Честно говоря, в данный момент они друг друга с трудом выносили. Это странным образом роднило.

Стоило отвлечься на разговор. Им досталось несколько минут полностью конфиденциального уединения, но уставший Каз никак не мог сообразить, с какого дела начать. Он задал вопрос, который терзал его уже не первую ночь.

— Почему вы работаете с сеньором Роллинсом? Я слышал, он… необычный.

— Что значит “необычный”?

— Один человек обмолвился, что он похож на Алехандро Эскартиа, — с должной долей небрежности уронил Каз.

— И кто же этот человек? — сеньора Старк подняла бровь, оставшись совершенно бесстрастной, словно его вопрос её лишь слегка позабавил. В её возрасте она была достойным игроком, но едва ли могла предсказать следующий ход в этой игре.

— Ваш муж.

Сработало. Эллен Старк не подала виду, но Каз видел, что сработало. Чуть сузились глаза, едва заметно расширились ноздри, опустился взгляд и напряглись плечи. Они на многое смотрели на по-разному, Мал Оретиос и Эллен Старк, но для индейской женщины авторитет мужа все ещё значил намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.

К тому же Эллен Старк не казалась настолько лицемерной, чтобы отрицать очевидное. И она не стала. Хмыкнула, бросила на Каза косой задумчивый взгляд и неожиданно кивнула.

— Не стану отрицать, сходство есть. Однако пока наши цели совпадают, это сотрудничество выгодно обеим сторонам. Думаю, вам, Каз, это знакомо.

Он просто кивнул.

Нет, Каз не стал хуже относиться к Эллен Старк или Малу из-за работы или даже подобия дружбы с Роллинсом. В этом мире всё было устроено чуточку сложнее. Он сам оставался близким другом для Жени, продолжая работать на человека, который когда-то искалечил её.

Но это не значило, что Каз отступится от своих намерений, когда придет срок.

— Вербовщики мешают не только вам, но и ему, — задумчиво произнес он. — Я прав?

— Разумеется, — отозвалась Эллен Старк. — Иначе бы сотрудничество было бы невыгодным.

— Что же мешает устранить их более грубо? Раз уж оружие не проблема.

— Полагаю, то же, что мешает сеньору Алехандро.

Непринужденный тон беседы на фоне их физического состояния смотрелся особенно контрастно. Каз здорово рисковал, ведя её, но ему уже было практически все равно. После сегодняшнего дня он и так был почти смертником.

Роллинс, к слову, тоже. Если пойдет гулять один и без бронежилета. Вербовщики в этом были похожи на свору бродячих псов: они караулили своего часа, чтобы вцепиться в горло наверняка. Если им прижигали хвост, они отступали — до поры, до времени.

Алехандро и Роллинсу было не с руки ссориться с мексиканскими картелями, поэтому собственноручно истреблять их верных прислужников, вербовщиков, ни одному не хотелось. Одно дело — мелкая перестрелка, и совсем другое — серьезные разборки. Мелким феодальным королькам не стоит ссориться с империями. Этакая историческая мудрость, прописанная кровью на страницах ушедших эпох.

С этой точки зрения, план Эллен Старк мог понравиться обоим: не ввязываясь в кровавую бойню, скомпрометировать конкурентов до международного скандала. Тогда мексиканские хозяева избавятся от них сами.

И Каз даже догадывался, зачем нужен Алехандро. Он, глубоко проникший в структуры власти, мог дать ход любому делу или остановить его, как бы ни сопротивлялись этому верха. Он уже проделывал такое. Когда остановил расследование убийства мэра со всей семьей в их городе. Каз помнил из детства, как бурлили газеты, как оживленно гудела людская молва и как внезапно смолкла, словно перекрытый кран, из которого перестала поступать вода.

— Если я уговорю Грязные руки вступить в эту игру, вы сможете избавиться от них? — спросил он после продолжительного молчания. — Вы выиграете дело?

Сеньора Старк не ответила. Она остановилась и медленно повернула голову в его сторону.

— Вы задаете непростые вопросы.

— Я рискнул ради вас жизнью, — отозвался Каз. — Думаю, я имею право знать ответ.

— Я подниму скандал — громкий, резонансный. Его не смогут загасить. Это то, что я умею — проливать свет на крайне неудобную истину. — Эллен Старк не отводила от него пристального взгляда. — А сеньор Роллинс умеет инициировать судебные процессы и нанимать профессионалов. Такой ответ вас устроит?

Каз скривил губы в усмешке.

— По крайней мере, вы трезво оцениваете свои силы. Меня устраивает.

Если он пока был не готов убить Роллинса, то его появлением хотя бы стоило воспользоваться в своих целях. Например, чтобы вернуть в город хоть какое-то подобие спокойной жизни.

— Я постараюсь передать вашу просьбу “Грязные руки”, но ничего не обещаю, — произнес он наконец. — Он может назначить любую цену.

— Пусть, — спокойно откликнулась сеньора Старк. — Едва ли найдется та, которой мы не платили.

Каз поднял на нее тяжелый, горький взгляд.

— Последняя плата — это смерть, — уронил он холодно. — Пойдемте.

Остаток пути они проделали молча.

Машина сеньоры Гафа была припаркована весьма грамотно — так, чтобы можно было сразу рвануть с места и не было видно номеров из-за мусорного бака. Каз подвел Эллен Старк ближе и распахнул заднюю дверь, помог ей взобраться на подножку. Он уже собирался отстраниться и захлопнуть дверь машины. Тонкие теплые пальцы сомкнулись на его запястье, удерживая руку. Он резко обернулся.

Глаза сеньоры Старк как зеркало отражали его собственную скорбь.

— Нет, Каз, последняя плата — это могильная плита. Над чужой могилой.

Он резко вырвал руку и отступил назад.

— О нет, это только начало! — хрипло выдохнул Каз. — К прискорбию всех, кто этого не понял!

Он попытался улыбнуться напоследок, сам чувствуя, как губы растягиваются в пугающем зверином оскале.

Гулко хлопнула дверь машины, и Каз исчез в переулке.

Могильная плита — всего лишь ступенька, на которую придется наступить, чтобы подняться вновь. На самую вершину.

* * *

Проезжающая машина остановилась, будто бы на светофоре. Дверь открылась на мгновение и тут же бесшумно закрылась. Едва ли в неё успел бы проскользнуть человек — разве что безупречно владеющий своим телом.

Светофор мигнул зеленым, машина тронулась как ни в чем ни бывало.

Запыхавшийся Каз поневоле прислонился спиной к ногам Инеж, сидевшей сзади, и устало выдохнул:

— А теперь поехали!

— Слушаю и повинуюсь! — шутливо отозвался Роллинс с переднего сиденья. — Ещё минут двадцать покатаемся, и можно будет расходиться по домам. Эх, давно я молодежь парочками не катал! Может, вам музыку включить? Правда, вы такое старье, наверное, не слушаете.

Каз уже смирился со всем сюрреализмом, который творился в его жизни, включая кровного врага, который подтрунивал бы над его музыкальными вкусами, потому отреагировал философски.

— Лично я всеяден, — отозвался он. — Но предпочитаю восьмидесятые. Главное, балетную классику не включайте!

— Что так? — усмехнулась Инеж. — Тяжелые воспоминания?

— И не говори! — мрачно хмыкнул Каз. — Пьетро ставил её пять лет подряд, пока гонял нас у станка. До сих пор ноги нервно дергаются! Вместе с глазом…

Он отодвинулся от её ног и не глядя дотянулся до лежащей кобуры, да так и оставил на ней руку. От ощущения металла под пальцами становилось спокойнее.

— Доехали! — доложила Инеж. — Мама заехала в гараж!

Каз выдохнул. Он до последнего сомневался, что поступил правильно. Но от сеньоры Аны до дома Инеж было ехать минут пятнадцать, не больше. Инеж с матерью даже успели по дороге заскочить в какой-то магазинчик за новыми вещами для него. А Каз категорически не хотел светиться сегодня у дома семьи Гафа. К тому же, ему слабо верилось в то, что у вербовщиков хватит скорости реакции, чтобы перехватить машину на столь коротком отрезке пути.

Ехать с ними означало необходимость брать оружие, а затем куда-то деваться с ним на улицах их славного города. Взгляд местных жителей был на эти вещи наметан с самого детства, а значит Каз рисковал прославиться своими приключениями на весь город уже к вечеру, чем нехило подставить всю их компанию. Отпускать же Инеж с Роллинсом один на один ему было физически невыносимо, он и сам не знал, почему. Ей с ним ничего не угрожало. Во всем случае пока Роллинсу было выгодно сотрудничество с сеньорой Старк и Алехандро.

В общем, совокупности всех этих соображений Казу хватило, чтобы резко переиначить все планы, и теперь ехать, сидя на полу машины злейшего врага, который был об этом не в курсе и как ни в чем ни бывало шутил и добродушно смеялся. Юмор этой вселенной Каза уже перестал даже удивлять.

Но это не значило, что он не провел все это время как на иголках. Это была его ответственность, и он как никогда остро осознавал цену возможного провала.

В этот раз всё обошлось.

Роллинс одобрительно крякнул и поставил музыку. Действительно что-то из восьмидесятых и на редкость романтичное. Каз мысленно махнул рукой и позволил себе слегка расслабиться.

Он искоса взглянул на Инеж, которая задумчиво смотрела куда-то вперед. Она казалась погруженной глубоко в свои мысли. Тоненькая морщинка пересекала лоб, когда Инеж хмурилась и чуть прикрывала глаза, точно от неприятных воспоминаний.

Каз вздохнул. Где-то над его головой в окнах машины проплывали дома и деревья, и он мог видеть лишь отдельные фрагменты крыш или веток. Ему отчего-то сделалось досадно: Инеж была погружена в себя, даже не догадываясь, что именно они совершили и откуда выбрались живыми.

Небось Нина, если бы узнала, через что пришлось пройти Маттиасу, прилипла бы к нему неотрывно на ближайший месяц, несмотря на все их размолвки — просто для того, чтобы иметь возможность лишний раз убедиться, что человек, которого она любит, жив и находится рядом.

Инеж, судя по всему, на такое была способна разве что в очень редких случаях и только если подозревала, что Каз может совершить самоубийственную глупость. В целом, это было бы даже логично, но самолюбию совсем не льстило. Каз бы хотел… он и сам не знал, чего хочет.

Её внимания, тревоги, восхищения и чего-то ещё. Каз не хотел конкретизировать, что подразумевает для себя под этим что-то. Он знал, что за ним кроется эгоистичное желание быть единственным и лучшим. Та неудержимая тяга к исключительности, что вела его среди языков пламени и давала силы танцевать, несмотря ни на что. Только в танцах ей и надлежало проявляться.

И тем не менее. Каз сделал вид, что у него соскользнул локоть с сиденья и плотнее прислонился спиной к коленям Инеж, проверяя свои возможности. Во всех смыслах. Подсознательно его все же тянуло к чужому теплу.

Инеж чуть вздрогнула, но ног не убрала. Каз чувствовал спиной её колебание: чуть заметное движение прочь от него, а затем внезапное решение, и колени стали твердыми и устойчивыми, позволяющими упереться в них лопатками и расслабить спину.

Каз оглянулся на неё уже без всякой скрытности, кивнул в знак благодарности, и лицо Инеж осветилось удивительно нежной улыбкой. Её рука, непривычно темная, будто бы невзначай опустилась на сиденье, совсем рядом с его плечом. Мягкая перчатка тихо зашуршала по ткани салона.

Каз прищурился и подался назад ещё, почти запрокидывая голову на её колени. Рука в перчатке осторожно коснулась его плеча. Каз позволил легкой улыбке проскользнуть в уголки губ, хотя от этого простого движения ему хотелось сиять и торжествующе смеяться. Но не при Роллинсе же. Он ограничился сдержанной улыбкой, не мешая ладони Инеж медленно странствовать по его плечу.

В его состоянии определенно намечался прогресс. Каз слишком давно не радовался ощущениям от чужих прикосновений, чтобы ожидать каждого следующего с таким затаенным трепетом.

Он и сам не понял, когда перехватил её руку своей, поймав её взгляд, и, не отводя глаз, осторожно прижал к своей щеке. Инеж смотрела пристально, испытующе и, когда он выпустил её ладонь, ласково провела пальцами по его лицу, очерчивая линию скул.

Бархатистая ткань перчатки, нагретая жаром человеческого тела, ощущалась так мягко и легко, что Каз лишь слегка повернул голову, чтобы ей было удобнее.

Инеж сидела за водителем, поэтому Роллинс не мог их сейчас видеть даже в зеркало заднего вида. Спинка кресла надежно скрывала их от чужих глаз. Краткий миг единения и нежности, о котором Каз несколькими минутами ранее не мог даже мечтать.

Это было лучше поцелуев. Это было всепроникающее тепло, тихая нежность, её тревога и его спокойствие, едва заметное трение бархата о начинающую пробиваться щетину и то странное тайное ощущение, как будто бы он после многолетних скитаний наконец-то вернулся домой.

Каз хотел, чтобы этот момент длился как можно дольше. Сейчас его на мгновение отпустило терзающее напряжение, и в груди перестало так яростно и гулко биться сердце, перейдя на более спокойный и размеренный ритм. Он чувствовал теплые пальцы, мягко исследующие его черты лица, и успокоенный прикрыл глаза, ощущая, как вторая ладонь Инеж коснулась его волос и чуть взъерошила их на макушке.

Быть может, всё это было совершенно непоследовательно — Каз не хотел об этом думать. Молодости это позволено: жить моментом, находить радость в малом и делать это в любых условиях и обстановке.

Их с Инеж связывало уже слишком много, чтобы стесняться этой нежности и притяжения, и вместе слишком мало, чтобы превратить их во что-то иное, более глубокое, более личное. Этому моменту было суждено остаться лишь моментом. В тот момент, когда Роллинс затормозит у нужного поворота, им придется разойтись каждому по своей дороге.

Пожалуй, сейчас Каз хотел бы, чтобы всё было иначе: чтобы он мог взять её за руку и увести с собой из этой и любой другой машины, чтобы никто не имел права лезть в их дела, чтобы Инеж принадлежала лишь ему, а он — ей, и они оба знали это. Знали точно, не сомневаясь и не терзаясь в ненужных размышлениях.

Тогда они смогли бы стать по-настоящему несокрушимыми.

Инеж слегка наклонилась к нему, её распущенные волосы скользнули по его плечу, Каз открыл глаза.

“Ты ждала меня? — хотелось спросить ему. — Ты верила в меня? Ты будешь ждать меня и впредь? Ты сумеешь сделать так, чтобы каждый раз я хотел вернуться?”

Он ничего не сказал. Лишь наблюдал, как проскальзывают по крыше машины солнечные проблески, и чувствовал, как колышется ткань на кофте Инеж в такт её дыханию.

Яростный зверь внутри притих или просто устал и бессовестно первым завалился спать, как всегда оставив хозяина разгребать последствия в одиночку. Каз знал, что то лишь недолгая передышка, однако был благодарен за подаренную минуту спокойствия.

Он мог бы попросить Инеж пойти с ним, придумал бы повод, и она бы даже, возможно, не отказала. Однако Каз знал и то, что это не закончится ничем хорошим. Он слишком много пережил сегодня.

Волей или неволей, даже с Инеж он носил маску. И лучше было её не снимать. Сейчас он был спокойным, замкнутым, надежным, он заставлял себя быть таким, играть роль до победного, до аплодисментов несуществующих зрителей.

Если бы Инеж столкнулась с ним настоящим, она бы разочаровалась. Настоящий он был озлоблен своей болезнью, зверел от бесконечной усталости и безденежья, был нелюдим и потрепан. Настоящий он будет груб с ней просто потому, что у него больше нет сил контролировать каждое своё движение.

Настоящий он хромает, громко матерится и швыряет в стены пачки бинтов и пустые пузырьки, благо те не бьются даже если их переехать колесом легковушки. Джаспер как-то пробовал. Настоящий Каз в голос воет в подушку, когда приступ боли невозможно унять никакими таблетками, и с едкой злобой срывается на тех, кто попадается под руку в этот момент. То ещё зрелище на самом деле.

Инеж не понравится, если она увидит его таким. Поэтому Каз не видел необходимости знакомить её с собой настоящим.

Иногда лучше никогда не показывать другим, каким ты можешь быть на самом деле. Они этого не заслужили.

На самом деле даже в концепцию публичных домов заложен определенный смысл. Порой любимую женщину не стоит пугать, когда ты физически не способен быть таким, к какому она привыкла. Небрежность, грубость, холодность и неосознанную жестокость, которую ты принес оттуда, из портала, лучше нести к тем, кто примет тебя любым — с профессиональным равнодушием и отточенным мастерством. Тоже работа, почему нет? Сродни тем же психологам, которые обречены ковыряться в той же грязи — только душевной.

Тем более что и толку в результате нет ни от тех, ни от других.

Роллинс начал притормаживать, Каз мгновенно поднялся с коленей Инеж, и о том, что было, напоминала лишь темная перчатка, замершая на сиденье. Каз коротко улыбнулся, показывая, что все в порядке.

Они ещё поиграют в эту невинную нежную игру под масками взаимной вежливости. Пока однажды всё не сломается. С девушками всегда ломается.

Настоящим его принимал лишь Джорди, а после него Джаспер. Как бы Каз ни сопротивлялся, его болезнь и душевное состояние поневоле открывали столь много откровенно личных, а порой и просто стыдных жизненных обстоятельств, что ближе Джаспера сейчас его не знал никто. Даже Маттиас судил о нем по своим прежним воспоминаниям, он не видел этой уродливой трансформации личности. Она прошла без него.

— Прекрасная сеньорита, прошу! Мы приехали! — Роллинс обернулся к ним и добродушно улыбнулся Инеж. — Тут завернуть за угол и пройти сотню метров, не больше.

Инеж кивнула.

— Спасибо вам, сеньор Роллинс! За всё, что вы сделали!

— Не стоит благодарности. В этот раз мне досталось просто приглядывать за молодежью, — Роллинс усмехнулся в бороду и бросил короткий взгляд на Каза. — Мне тебя подождать?

Каз помотал головой.

— Я сойду здесь. Благодарю вас за содействие!

— Ну давайте! — отозвался Роллинс, а затем неожиданно подмигнул Казу. — Береги её, парень! Вам ещё на конкурсе танцевать!

Каз криво улыбнулся, бросил прощальный взгляд на оружие и первым выбрался из машины. Вроде бы он не должен был оставить здесь отпечатков. Как и Инеж. В её случае перчатки приобрели даже приятную бонусную роль.

Он даже успел обогнуть машину и подать Инеж руку. Это было необязательно делать, но в танцоров это должно было быть встроено на автомате. Да и афишировать перед Роллинсом свою болезнь Каз совершенно не собирался. А ещё ему хотелось снова ощутить прикосновение изящной теплой ладони к своей. И он это получил.

Машина уехала, оставив после себя облачко выхлопа и неловкую вынужденную тишину. Инеж неотрывно смотрела вслед удаляющемуся автомобилю и молчала, но не спешила отнять руки. Каз раздумывал над тем, что ему делать дальше.

По-хорошему, стоило пойти домой, по пути завернув к Малу. О судьбе друзей он все равно ничего не узнает, пока не обретет вновь телефон.

— Почему ты хотел убить его?

Каз вскинул голову. Инеж по-прежнему не отводила глаз от далекой точки, растворяющейся в перекрестьях улиц, но ладонь её требовательно сжалась в ожидании его ответа.

— Из-за него погиб мой брат.

Прозвучало как-то обыденно, почти без выражения, словно говорили о погоде. Женя говорила так же, когда речь заходила о тех, кто её искалечил.

— Он убил его?

— И да, и нет, — Каз пожал плечами. — Он знал, что так выйдет, что мой брат попадется. Использовал его как подсадную утку. Этакая игра в шахматы с необходимыми жертвами.

— Что-то изменилось сегодня, — Инеж не спрашивала. — Я видела оружие в машине.

— Общее дело сближает, — Каз отвернулся. — Всё стало сложнее, и я не хочу об этом говорить. Не сейчас. Не сегодня.

— Понимаю, — голос Инеж потеплел. — Порой нужно время. Ты не ранен?

— Я в норме, синяки да ссадины. Ничего серьезного.

Инеж обернулась к нему и осторожно протянула руку к его плечу. Каз не отстранился.

— Ты был весь в крови. Мама не успела разглядеть, я постаралась её отвлечь, — тихо проговорила она. — Всё было намного сложнее, чем кажется, верно?

Каз кивнул.

— И об этом я тоже не хочу говорить, — он слабо усмехнулся. — Давай я провожу тебя до поворота и подожду, пока ты дойдешь.

Инеж хотела сказать что-то ещё, но под его пристальным давящим взглядом передумала и лишь кротко кивнула.

Они быстрым деловитым шагом двинулись по улице. Ещё не чужие друг другу, но уже не свои. Каз чувствовал эту повисшую в воздухе недосказанность, но не знал, что с ней делать.

Он шел, опустив голову. Где-то вдалеке затарахтела машина, приближаясь. Каз сделал ещё несколько шагов и внезапно спохватился, что не слышит рядом движения Инеж, а затем обнаружил, что рядом её нет.

Навстречу им по улице ехал небольшой серый фургончик. Совершенно безобидного вида. Каз бы в жизни не обратил на него внимания.

Инеж застыла, прижавшись к ближайшей стене, точно пыталась с ней слиться, стать ещё одной из выцветших дневных теней. Стоило ли говорить, что ей это никак не удавалось. Яркая розовая кофта была прекрасно видна даже издали.

Каз в пару шагов преодолел расстояние между ними. Фургончик неумолимо приближался.

— Что случилось?

Инеж помотала головой, не в силах вымолвить ни слова. В её глазах стояли непролитые слезы, она смотрела куда-то за его плечо, не в силах оторвать взгляда от приближающейся машины.

— Инеж!

— Он такой же, как тот, — выдохнула Инеж. — Некуда спрятаться!

Она заметалась взглядом, в движениях отразились неподдельная паника и ужас. Каз сделал то единственное, что мог — резко шагнул вперед и прикрыл её собой, не давая увидеть проплывающий мимо автомобиль. Инеж уткнулась лбом в его грудь, плечи её мелко тряслись.

Каз обернулся, почти физически ощущая каждый метр, преодолеваемый загадочным фургоном. Если кто-то откроет огонь по ним двоим, от его спонтанного действия не будет проку, разве что он примет на себя большинство пуль. Он не чувствовал опасности, но спину сводило от напряжения и ожидания уже нафантазированной боли.

Фургончик благополучно утарахтел вниз по улице, а они всё ещё стояли, не в силах выдохнуть и расслабиться.

— Он был слишком похож на тот, — глухо проговорила Инеж, по-прежнему Казу в плечо. — Я знаю, что это не он, но это так страшно. Я всегда стараюсь уйти с дороги, спрятаться… Когда-нибудь я избавлюсь от этого, но пока…

Она судорожно втянула воздух в грудь.

— Всё хорошо, — как мог мягко произнес Каз и осторожно отстранил её, пока она снова не попала лбом прямо по синяку. — Он уехал и ничего от нас не захотел. Просто какой-то пыльный фургон. Как у Маттиаса, только цвет другой. Он больше ничего тебе не сделает.

— Спасибо, Каз! — прошептала Инеж. — Спасибо тебе!

Она подняла голову, и у Каза разом вылетели все мысли из головы. Нежные игры? Да черта с два! Эту стадию они уже перемахнули не глядя.

И с чего он взял, что Инеж разочаруется в том, что увидит в нем? Когда она смотрела на него, то казалось, что она и так знает его много-много лет.

— Как ты себя чувствуешь? — она повторила вопрос, но на этот раз её голос звучал вкрадчиво и нежно, наполненный не высказанным обещанием.

— Хорошо, — выдохнул он, неосознанно опуская голову все ближе к ней. — Мне хорошо.

— Я хочу попробовать кое-что, — тихо призналась Инеж. — Ты позволишь?

— Да…

Да. Да! Да! Тысячу раз да! Сердце опять пустилось вскачь, а мозги временно отключились, как только Инеж приподнялась на носках и осторожно прижалась губами к его губам. Это было мучением — стоять спокойно, не перехватывая инициативу, позволять ей изучать его, ждать, когда она осмелеет настолько, чтобы самой углубить поцелуй.

Прикорнувший зверь встрепенулся и зарычал внутри, желая, требуя свою долю добычи. Желая владеть, властвовать и подчинять.

Каз отпустил себя ровно настолько, чтобы прижать Инеж к себе твердым властным движением и начать целовать так, как хотелось именно ему — жадно, судорожно и нетерпеливо. Как человек, вернувшийся из боя. Как человек, вернувшийся живым.

Инеж откликалась сводящей с ума лаской, ничуть не противясь его напору. Напротив, она обвила ладонями его плечи и прижалась так близко, словно только он и казался ей надежной защитой в этом мире. Когда она выдыхала часто и резко, то к звуку дыхания её порой примешивался едва слышный, но все-таки различимый стон.

Какой-то прохожий прошел мимо них, деликатно отвернувшись. Каз отметил это краем сознания, но остановиться всё ещё не мог. Ему хотелось взять от этого мгновения всё.

Он выжил сегодня, он забрал у бандитов всё, что хотел забрать, он получил эту девушку — по её собственной воле! Он был победителем по жизни!

Знакомый травяной аромат окутал его, и Каз сделал глубокий вдох, прежде чем увлечь Инеж во всё новые и новые поцелуи от нежных и быстрых до глубоких и страстных, которые призывали оказаться совсем в другом месте.

Это было против всех приличий — целоваться среди бела дня посередь улицы, но, пожалуй, им обоим сейчас было откровенно плевать. Выброшенные социумом за границы всех приличных обществ, они вернулись в них, но навсегда избавились от стеснений и желаний этому социуму угодить.

Ощущать это единство было не менее упоительно.

Мимо проехала ещё одна машина, и шум мотора наконец-то вернул Каза в реальность, заставив оторваться от Инеж и выпрямиться во весь рост. Мир если и кружился, то совсем немного. Привычная тошнота скрутилась тугим тихим клубком где-то в животе, обозначая своё присутствие, но не стремясь затмить другие ощущения, куда более приставшие молодому человеку его возраста. Каз в который раз обозвал себя мазохистом — не лучшая идея доводить всё до той грани, дальше которой не можешь зайти, но которая доставляет немало неудобств.

Инеж улыбнулась, на её лице не осталось и следа испуга. Каз разглядывал её, пытаясь запечатлеть в памяти каждую черту. Когда всё это закончится, ему будет что вспоминать.

Он привыкал к ней, медленно, мучительно, с каждым разом заходя всё дальше. Рядом с Инеж болезнь понемногу начинала отступать. Возможно потому, что неосознанно он и сам хотел преодолеть этот барьер, хотя давным давно махнул на него рукой.

— Ну… — произнес он хрипло. — Кажется, теперь я определенно обязан проводить тебя до поворота.

— Полагаешь у тебя получится? — с заметной иронией отозвалась Инеж.

— Если ты продолжишь свои эксперименты, то не ручаюсь, — честно признал Каз. — Но если я не верну тебя домой, то твоя мать и сеньора Старк меня где-нибудь закопают. Сложный выбор!

Инеж рассмеялась и кивком предложила ему продолжить путь. Они пошли вперед как ни в чем ни бывало. Каз вдыхал пыльный городской воздух и чувствовал в нем травяной аромат. Ветер шевелил листья в кронах деревьев и развевал волосы Инеж. Жизнь была прекрасна!

По крайней мере до того момента, пока не пришла пора расходиться.

— Ты домой? — спросила Инеж, когда они остановились на углу улицы. — Или ввяжешься ещё во что-нибудь по дороге?

— Есть парочка дел, но пока в приоритете еда и сон, — уклончиво отозвался Каз. — Кстати, вопрос! Ты в теории умеешь заменять видео с камер? Или даты на них.

— В теории, наверное, — Инеж озадаченно склонила голову набок. — А зачем тебе?

— Хочу, чтобы моего отсутствия в городе никто не мог вычислить, и у меня есть доступ к системе наблюдения танцевальных залов. Мне нужно подменить записи, что я был там и никуда не уезжал.

Инеж хмыкнула, но удивленной не выглядела. Скорее, задумавшейся над новой для нее интересной задачей.

— Я посмотрю, что можно сделать! — пообещала она.

— Спасибо!

Ему нужно было отпустить её. Он должен был. Расставаться отчаянно не хотелось. Казалось, как только Инеж уйдет, вся тревога и ненависть этого мира обрушится на него сбивающим с ног потоком.

Каз заставил себя сделать шаг назад.

— Я подожду, пока ты не закроешь за собой дверь.

Инеж благодарно улыбнулась ему.

— Постараюсь сделать это достаточно громко.

Она тоже сделала шаг назад, точно пытаясь разорвать это притяжение, порожденное желанием забыться и отринуть воспоминания, что клубились в памяти кровавым горьким дымом.

— Инеж…

Это прозвучало совсем тихо, однако Инеж тотчас остановилась и повернулась к нему.

Каз поймал её за руку и вновь привлек к себе.

— Хочу кое-что попробовать, — пробормотал он тихо. — Позволишь?

Её тихое, но уверенное “да” потонуло в тягучем томительном поцелуе.

Каз всегда не прочь был исследовать границы своих возможностей.

* * *

Заскочить в танцевальные залы и нахально воспользоваться преимуществом доверенного лица Пьетро было делом быстрым. Каз любовно вывел их с Маттиасом имена в журнале посещений, весьма удачно подделав размашистый почерк Нины. Подстраховка никогда не помешает. Он бросил задумчивый взгляд и на камеры, но после некоторых размышлений решил заняться этим позже. У них ещё было время.

Так что к дому Мала Каз подходил спустя неполный час, пребывая в относительно неплохом расположении духа. Душу грел в том числе и внушительный запас куриных крылышек с картошкой из ближайшей забегаловки.

Внезапно он остановился как вкопанный. В окнах квартиры Мала горел свет и виднелись силуэты чьих-то фигур. А возле дома аккуратно припаркованный стоял тот самый серый фургон, так напугавший Инеж.

Чутье заставило Каза быстро приникнуть к стене, отступив в самую тень. И вовремя. Свет погас, и несколько людей один за другим вышли из дверей на тротуар. Мала среди них не было.

— Успел слинять, ублюдок! И женушку с собой прихватил!

— Ты всё осмотрел?

— Да, ноутбук — пустышка. В чемодане только шмотки, ничего полезного.

Защелкали зажигалки, и в сумерках загорелось три ярких точки.

— Босс сказал, запись существует. Придется искать дальше!

— Если б она была у Роллинса, он бы борзел куда круче. Не находишь? Может, осталась у того журналюги?

— У того, которого шлепнули? Тогда бы Роллинс королем ходил!

— Может, успел передать кому?

— Ну, теперь-то не восстановишь. А Пекке видать подпекает, раз киллеров начал подсылать!

Все трое хохотнули, но без особого веселья.

— Ладно, хорош языками чесать! Ехать пора!

Один из говоривших, самый коренастый, обернулся, чтобы бросить бычок в лужу. Выпрямляясь, он поднял голову, и в этот момент Каз узнал его лицо, хотя раньше видел его лишь в одном месте.

На листе бумаге, который он в свое время вручил Хэршоу.