Огненные дьяволы (гет)

К неприятностям в своей жизни Каз предпочитал относиться философски и рассматривать их поступательно в контексте их влияния на ухудшение общего уровня его жизни. В такие моменты даже мысли замедлялись и становились увесистыми, обстоятельными, будто позаимствованными из учебника все той же философии.

Всё лучше, чем в страхе носиться по округе, точно курица с отсеченной башкой.

Поэтому Каз сейчас сидел на автобусной остановке и медленно клал в рот по одной длинные картофелины из пачки, лежащей на коленях, тщательно прожевывал, глотал и брал новую. Вкуса, правда, он не чувствовал вовсе.

Надо было идти домой, но Казу не хотелось. На улице в густоте стремительно темнеющих сумерек он парадоксально чувствовал себя спокойнее. Подступающая к горлу горечь, затуманивающая разум, будто растворялась от доносящихся отовсюду звуков, позволяя втягивать в грудь напитанный вечерней прохладой воздух.

Где-то в глубинах памяти трое мальчишек носились по недостроенной больнице, гоняясь друг за другом и потрясая деревянными брусками, подвязанными на манер настоящих автоматов. А четвертый, самый старший, сидел в засаде, черкая что-то в учебниках, и краем глаза приглядывал за играющей детворой. Джорди не участвовал в войне, его дружно выбрали нейтральной стороной, но Каз-то знал, на чьей стороне тот будет, если что! Тем более что этому весьма способствовали так и не найденные матерью сигареты, которые Каз успел аккуратно спрятать в отцовских парадных ботинках. В отличие от выбранных Джорди старых коробок с перевязочными материалами этот тайник был куда надежнее! Ботинки отец надевал в лучшем случае раз в пять лет.

Так что в лояльности брата Каз почти не сомневался, проверяя запас темно-синих ягод, обобранных с соседского куста. Не особо сладкие, они оставались на одежде приметными яркими пятнами. Если в тебя попали, то тут уже не пожульничаешь! Хотя Каз все равно ухитрялся.

Нейтральная сторона охотно приторговывала боеприпасами в обмен на лишние десять минут тишины. Запас ягод в рюкзаке Джорди был внушительный, а Каз на правах ближайшего родственника отлично знал, на что давить.

Даже в детстве он неплохо разбирался в принципах международной политики и нечестной механике военных столкновений.

Они тогда уже начали ходить заниматься к Пьетро, потому не боялись ползать, падать и уходить перекатом. И Каз азартно выслеживал, где покажется белобрысая макушка приятеля, чтобы запулить в неё горсть импровизированных патронов из своего боезапаса, не замечая, как подкрадывается сзади дылда Джаспер, с диким гоготом размазавший об его затылок целую пригоршню ягод. По всей видимости, тогда это засчитывалось за прямое попадание в голову. Грязно-сизый оттенок не вымывался из волос Каза ещё неделю.

Насколько же этот цвет был красивее того чистого красного, который выплескивался из людей, когда в них попадали настоящие пули. Пожалуй, Каз сейчас отдал бы многое, чтобы никогда не узнать, как выглядит настоящее попадание в голову. Чтобы никогда не видеть ни смерти, ни ранений.

Чтобы никто из этих беззаботных мальчишек из его воспоминаний ни разу в жизни не взял в руки настоящий автомат, вынужденный направить дуло в сторону товарища…

Лицо Маттиаса до сих пор стояло перед глазами, а пальцы сводило от ощущения спускового крючка и тех ничтожных усилий, которые отделяли их обоих от смерти.

Маттиас и Джаспер прислали ему видеосообщение с незнакомого номера. Оба были в порядке и выглядели вполне довольными жизнью. Они явно поладили с товарищами Мала, отошли от пережитого и намерены были вскоре вернуться к обычной жизни.

Каз очень хотел бы последовать их примеру, но в груди образовалась рваная черная дыра с острыми краями. Ему казалось, что вдыхаемый воздух высвистывает через неё в тот же миг, не доходя до легких. Безумно хотелось напиться.

В голове кружились вереницей и мешались меж собой образы смеющегося и умирающего брата, поцелуи Инеж и её отчаянные крики, детские игры и взрослая бойня.

Подъехавший автобус дыхнул на него теплом и гостеприимно распахнул двери. Каз не поднял головы, лишь отметил краем глаза, что кто-то с него всё-таки сошел. Этот кто-то подошел к лавочке и сел рядом.

— Не думал, что найду тебя здесь, — голос Мала был лишен эмоций, но Каз различил тяжелое дыхание с присвистом. Ему непросто далась последняя авантюра. — Что? Дерьмово?

— Дерьмово, — согласился Каз и протянул ему сверток с картофелем. — Будешь?

— Кто ж откажется, — Мал пожал плечами. — Постарайся не пить сегодня. Говорят, что это самое верное, но на деле будет только хуже.

— Мне все равно нельзя, — безучастно отозвался Каз. — Кстати, тебя искали здесь. Вломились в дом, копались в вещах, даже чемодан разворошили.

Плечи Мала напряглись, точно он уже был готов сорваться с места. Он внимательно смотрел на Каза.

— Я зашел внутрь после того, как они ушли, — продолжил Каз, — забрал наши вещи из тайника. Спасибо, что спрятал. Твой ноут на месте, но по-моему, они его сломали.

— Ну и черт с ним, — махнул рукой Мал и сунул в рот ломтик картофеля. — Как они выглядели?

Каз коротко выдохнул и опустил голову, плотно сжав губы. В этот раз он действительно не знал, что делать с имеющейся у него информацией. За последнее время недомолвок, из-за которых чуть не погибло немалое количество близких ему людей, накопилось критически много.

— Ты чего? — Мал обернулся к нему.

— Лицо одного показалось мне знакомым, — решившись, признался Каз. — И лучше бы тебе не знать, где я его видел…

Мал к чести его выслушал его с каменным спокойствием, лишь раздулись едва заметно ноздри.

— Покажи мне его, — попросил он. — У тебя осталось то видео?

Каз покачал головой.

— Видео я показывать не буду, достаточно того, что его уже видел я. У меня остался скрин лица. Он нечеткий, но опознать человека можно.

Мал, поразмыслив, согласно кивнул.

— Этого хватит.

Каз извлек из зашифрованного хранилища порядком размытое фото и развернул телефон к Малу. Тот нахмурился, вглядываясь.

— Известная персона в узких кругах, — произнес он спустя некоторое время. — Это человек Брума, он занимался торговлей людьми несколько лет назад. Долгое время думали, что он погиб при взятии одного из их притонов. Громкое дело вышло, на всю страну гремело.

— Не слышал.

— Не в этой стране, — Мал покачал головой, а затем перевел на Каза внимательный взгляд. — А что насчет тебя? Зачем ты хранишь его фотографию?

Вот про свои дела с Хэршоу Каз вовсе не собирался рассказывать. Он как можно более независимо пожал плечами.

— Просто так. На всякий случай.

Взгляд Мала посуровел.

— Не вздумай за ним гоняться! Понял? В этом вопросе не нужна твоя месть.

Каз не стал спорить. Про мнение Инеж по этому вопросу он тем более распространяться не мог. Однако Мал что-то уловил в его лице.

— Услышь меня, Демонио, — голос его стал ещё строже, Каз вздрогнул, когда Мал обратился к нему по позывному. — Сейчас этот человек воплощает для тебя всех злодеев разом, но их было слишком много. Больше, чем ты когда-нибудь сможешь отыскать и отомстить.

— И что же, лучше вообще ничего не делать? — осипшим голосом поинтересовался Каз, сознавая, что только что выдал свои намерения с головой. — Пусть все живут как жили?

— А ты уверен, что пока ты ходишь мстить, не появится кто-то новый, кто воспользуется беззащитностью тех, кого ты оставил? — вдруг спросил Мал просто. — И тогда этот кто-то запустит для тебя новый круг мести, не так ли?

— Но…

— Мстить за живых уходят, когда нет сил взглянуть им в глаза, — веско произнес Мал. — Нужно мужество, чтобы узнать чужую историю, не страшась и не стыдясь.

— Хочешь сказать, у тебя это получилось? — с вызовом выпалил Каз.

Мал горько усмехнулся.

— Это ни у кого не получается до конца.

— А за мертвых? — спросил Каз, внутренне сдаваясь. — Ты мстил за мертвых?

— Намного чаще, чем хотелось бы, — Мал откинулся спиной на железную перекладину и взглянул в ночное небо. — Но не в ущерб основной задаче. Месть — это твоё, личное, твои амбиции, твоя боль и скорбь. Миру на них плевать. А мстить целому миру — тупиковый путь.

Каз отвел взгляд. В глазах Мала далеким эхом отражалась бесконечная круговерть войн и сражений, в которых ему посчастливилось выжить. Для него она давно стала рутиной — пыльная, громкая, суетная и бессмысленная, как все войны этого мира.

— Вы с Маттиасом работали вместе, — сказал он без особой надежды. — Расскажешь? Ради чего всё это было?

— Без подробностей, — предупредил Мал. — Твой приятель хорош. Если захочет, легко сможет найти себе место под погонами.

— Да ну, офицера не дадут, а солдатом — то ещё дерьмо, — отмахнулся Каз. — Он уже пробовал, не понравилось. А сейчас так и вовсе — после тюрьмы-то.

— В некоторых местах звание — не главное, — Мал хмыкнул. — А прошлое никого не волнует.

— Ага, например, у Брума, — отозвался Каз безрадостно. — Здесь все в курсе, что он бывший военный.

— И не всем нужно это пятно на истории, — Мал многозначительно поиграл голосом. — Полиция в их числе. У Брума богатый багаж преступлений, тянущийся с самой гражданской. И компромата хватает.

— На полицию? Это она ради него сюда прикатила?

— В том числе, — Мал поморщился, будто что-то в этой истории было ему глубоко неприятно. — Вначале хотели внедрить в банду меня: в теории я здесь новый человек, никто меня не знает. Но на практике оказалось, что кое-кто узнал. Рисковать не стали, так что полиция нашла паренька из местных, который однозначно бы понравился Бруму. Остальное ты уже и так в общих чертах знаешь.

— Я так понимаю, если я спрошу, какую задачу должен был выполнить этот паренек из местных, ответом мне будет тишина? — едко уточнил Каз. — Так я и думал.

Мал молча пожал плечами.

Каз с досадой поддел носком ботинка упавшую картофелину и легким толчком отправил её на проезжую часть..

— Тебе предстоит разговор с Нико. Не переходи ему дорогу, — хрипло произнес Мал. — Эллен доверяет ему, но он не тот человек, которым пытается казаться, и цели у него свои.

— Для столичного капитана у него поразительно мало тормозов, — хмыкнул Каз. — Он давно ко мне цепляется. Да и не только ко мне.

— А он и не столичный, — спокойно возразил Мал. — Из такого же мелкого городка, как этот. И у него большой зуб на здешнюю мафию. Ты к ней близок, поэтому он видит в тебе ключ к этой загадке.

Ключ из Каза был примерно как из козы жеребец. Максимум, что он мог сдать с потрохами, это клубные схемы и, наверное, Теодоро. Правда, после этого лучше было застрелиться самому, и очень быстро. Предательства местный картель не прощал.

Настроение упало ещё ниже.

— Чем меньше будешь попадаться ему на глаза, тем спокойнее будет твоя жизнь, — дружелюбно посоветовал Мал. — Такие, как я, ему тоже не нравятся, поэтому я отправил ребят подальше. Он не станет тратить ресурсы, чтобы выяснять, кто участвовал в операции.

— В отличие от Брума.

— Он тоже не станет. Люди капитана оставили послание, — последнюю часть фразы Мал произнес на индейском языке.

Но Каз понял. По улице будто пронесся порыв ледяного ветра, и он с трудом сдержал невольную дрожь. Эта земля знала, как осадить даже самого смелого бандита, и неписаные ритуалы древних индейских народов знал даже такой человек, как Брум. Нечто настолько самобытно дикое, что не убить было ни одним дуновением цивилизации, незыблемое и вечное — оно было растворено в камнях и красной дорожной пыли, просачивалось в серые полосы асфальта и обшарпанные стены зданий, взрастало в людях, живущих здесь. Все они понимали этот певучий язык, который жил где-то внутри них, не делая разницы между своими и чужими по крови.

Ночные тигры знали этот язык лучше прочих.

— Что происходит с этим городом? — спросил Каз в пространство.

Мал усмехнулся, забрал у него из рук опустевшую пачку и тяжело поднялся на ноги.

— Отправляйся домой, Демонио, — сказал он. — Завтра будет новый день!

Пачка с глухим шелестом улетела в полупустую урну.

Край черной тени из-под дуба упорно полз дальше, жадно облизываясь рваными языками на отливающий рыжим под неверным светом старых фонарей асфальт. Будто пытался заглотить улицу целиком.

* * *

Перед сном Каз проверил безликий аккаунт в мессенджере. В строке диалогов значилось лишь одно сообщение от Лайлы.

“Пусть тебя хранит тебя Господь, я буду ждать”.

Каз слабо улыбнулся.

Ему бы хотелось поговорить и в то же время он подозревал, что ей сейчас совсем не до него. У таких девушек обычно много дел.

Ему бы хотелось знать, о чем думает Инеж сейчас. Что она думает о нем? Чувствует ли себя в безопасности?

Два сообщения улетели практически одновременно с разницей в минуту.

“Береги себя. Не выходи лишний раз из дома, грядут беспокойные времена”.

“Спасибо, Лайла. Я вновь на связи, если что!”.

Каз растянулся на постели, чувствуя, как ноет всё тело, поворочался с боку на бок, пытаясь соприкоснуться с кроватью наименее саднящими местами и попытался уснуть. После пробежек с автоматом и кучи новых захватывающих впечатлений, спать ему полагалось как убитому. В армии юный Каз при таких входных условиях отрубался на раз.

Более взрослой его версии приходилось хуже. Болело даже то, что не должно было бы болеть, вроде волос. Тревога не унималась, звеня где-то в ушах не хуже комара.

В конце концов, Каз не выдержал: встал, вытряхнул на ладонь горсть разнокалиберных таблеток и, зажав их в кулаке, поковылял на кухню, чувствуя себя как минимум лет на девяносто. Налить одной рукой стакан чистой воды из баклажки оказалось задачей со звездочкой: плечо просто отваливалось, но Каз справился.

Когда таблетки благополучно провалились в пищевод, Каз задумчиво покачал в руке стакан и аккуратно вылил остатки воды себе на макушку. Холодные струйки юрко побежали по затылку и спине, заставляя тело зябко покрываться мурашками.

Мокрые пятна на полу Каз предпочел творчески не заметить. Сами высохнут.

Он ушел с кухни, но возвращаться в кровать не стал, а уселся перед стареньким ноутбуком, ввел пароль и открыл зашифрованную папку, где аккуратно собранные хранились файлы, которых он предпочел бы никогда в своей жизни не видеть.

— Тебе просили передать, — пробормотал Каз со смешком. — Ну, смотри сюда, Грязные Руки, возьмешься?

Альтер-эго дисциплинированно промолчало, намекая, что раздвоение личности Каз пока не заработал. С другой стороны, при такой жизни у него всё было впереди.

— Ну вот и я думаю, что я пас, — согласился сам с собой Каз.

Поручения от Эллен Старк, как водится, отличались оригинальностью и нестандартным подходом к воспитанию инстинкта самосохранения.

От Грязных Рук требовалась сущая мелочь: всего лишь распотрошить личный архив Алехандро Эскартиа и раздобыть копии документов о его первом браке, а при должном везении — ещё и военное удостоверение.

Каз откинулся на спинку стула, устало протер глаза и решительно подтянул к себе телефон.

“Следующая репетиция на фабрике послезавтра в пять” — напечатал он и, не колеблясь, отправил в общий чат.

От неразрешимых проблем следовало отвлекаться проверенными средствами.

* * *

Послезавтра планы пришлось слегка подкорректировать. Объявился капитан Ланца и возжелал пристрастного допроса по душам. Выражаясь культурным языком эвфемизмов, пригласил Каза на ни к чему не обязывающий разговор для дачи показаний.

Увильнуть возможности он не оставил. Да Казу и не особенно хотелось испытывать судьбу.

За неимением почившего полицейского участка капитан обосновался в здании администрации, какими-то явно запрещенными приемами выбив себе отдельный кабинет. Ну как кабинет — комнатушку. Но пафосную. На третьем этаже, с видом на город.

Добираться до неё, правда, пришлось по узким лестничным пролетам, собирая плечами всю муниципальную побелку. Темные деревянные ступени гулко скрипели под ногами Каза, когда он на них наступал.

С момента своего возведения строение совсем не изменилось. Всё то же темное дерево и высокие беленые потолки, смутно напоминавшие о церкви, которой это здание так и не стало.

Когда Каз вошел, капитан поднял голову от бумаг и доброжелательно улыбнулся. Каз ответил тем же. В полной мере оценив актерское мастерство друг друга, они убрали с лиц лишний накал эмоций и уставились один на другого с куда более искренним отвращением.

— Присаживайтесь, — капитан любезно указал на стул. — Я не задержу вас надолго.

В голосе его слышалось отчетливое сожаление.

— Отрадно слышать.

— Спешите куда-то? — живо осведомился капитан Ланца.

— Репетиция, — кратко отозвался Каз. — Танцевальный коллектив, помните?

— Да-да, припоминаю, — покивал капитан. — Что ж, давайте разберемся побыстрее. Начнем с небольших формальностей! Представьтесь полностью, пожалуйста.

Что ж, Каз это предвидел. Примерно поэтому и терпеть не мог общаться с официальными инстанциями.

— Здесь указано, что вы сменили фамилию, — капитан заглянул в свои документы. — Могу я поинтересоваться, что стало причиной?

— Просто захотелось, — Каз пожал плечами.

— Живете здесь всю жизнь? Ни разу не хотелось переехать?

— Всю осознанную жизнь, — подтвердил Каз. — Я не фанат переездов.

— Однако поездить всё же пришлось? — капитан Ланца вскинул на него цепкий внимательный взгляд. — Много стран посетили?

— Много, — Каз кивнул. — Турниры, соревнования.

— А пару лет назад ездить перестали… Что так?

— Расхотелось.

Это было уже наглостью, конечно. Каз не сомневался, что капитан уже в курсе его истории с легкой руки Зои. Ну, той слегка отретушированной версии, которая была известна половине города.

— Да вы человек желаний, сеньор Бреккер, — восхитился капитан. — Сам всегда мечтал быть таким!

— У вас вся жизнь впереди, — вежливо отозвался Каз. — Ещё успеете.

— Как знать, как знать, — капитан Ланца положил подбородок на сложенные домиком ладони и неприятно улыбнулся. — Значит, всю жизнь здесь живете? А помните мэра?

Каз моргнул.

— Мэра? Какого мэра?

— Обыкновенного, такой в каждом городе должен быть, а в вашем его нет. Помните его?

— Откуда? Мне десять лет было, когда его убили! — вырвалось у Каза, и он наконец почувствовал себя неуютно. Капитану таки удалось выбить его из колеи.

— В десять лет дети многое запоминают, — капитан приподнял брови. — Кажется, его застрелили, да? Кстати, а когда вы занялись танцами?

— Да тогда же, в десять лет, — Каз пожал плечами. — У вас в досье разве не написано?

Он мысленно отвесил себе затрещину. Не в первый раз общается с такими, как капитан. Нельзя терять концентрацию, нельзя болтать.

— Да, Инеж что-то такое говорила, — невзначай отозвался капитан. — Но спасибо, что уточнили. Сейчас, секундочку, я запишу и продолжим.

И он уткнулся в бумаги, оставив Каза оглушенно переваривать информацию. Даже подготовленному человеку вроде него было непросто слышать такое о девушке, с которой он безудержно целовался всего пару дней назад, вернувшись к ней из когтистых лап смерти.

Ладно, спрашивается, а чего он хотел, связываясь с девушкой, которая работает в полиции, хоть и всего лишь сисадмином? Дружба дружбой, а служебные обязанности — это святое, даже в их Богом забытом углу.

— Кстати, что вы о ней думаете? — спросил капитан, откладывая ручку. — Об Инеж?

— А вы уверены, что это этично, обсуждать своего сотрудника за его спиной? — Каз плюнул на краткость формулировок и пошел в атаку. — Я в целом имею о людях позитивное мнение, пока мне не изменят его на негативное.

— Легко поддаетесь влиянию, сеньор Бреккер? Не ожидал от вас, — покачал головой капитан. — Кстати, как вы познакомились? С Инеж, я имею в виду.

— В танцевальных залах.

— Вас ведь познакомил ваш наставник? Пьетро Хаскелли, кажется. Поразительная смелость — открывать танцевальную студию в столь дикой местности...

А вот они, кажется, и добрались до сути, мрачно подумал Каз. Маленькая тесная комнатушка показалась неожиданно душной, несмотря на открытое окно, спертый воздух, пропахший старой бумагой, застревал где-то в горле. Капитан скакал с темы на тему как кузнечик, и Каз чувствовал, что теряет нить разговора.

Николас Ланца смотрел на него, ожидая ответа. Каз неопределенно пожал плечами.

— Нам, детям, определенно повезло, что он это сделал.

— Детям вообще часто везет, жалко, что не всем, — веско припечатал капитан. — Давайте начистоту, Каз. Вам известно, где находится Алехандро Эскартиа?

— Могу начистоту ответить, что понятия не имею, — вежливо ответил Каз. — Мне об этом не докладывают. Как, впрочем, и остальным горожанам.

— Говорят, он пропал сразу после посещения загородного отеля, — произнес капитан. — Вы там выступали, как мне помнится. Вместе со своим наставником.

Ещё бы Алехандро не пропасть после укуса змеи-то. К тому же, когда Брум и вербовщики начинали шалить, Алехандро всегда старался отдалиться и умыть руки, позволяя им развлекаться. Воззвать к его чувству меры и баланса мог разве что Пьетро, когда становилось очевидно, что Брум наносит непоправимый ущерб бизнесу.

Каз с молчаливым ожиданием смотрел в глаза своему собеседнику. Пауза затягивалась.

— Верите в то, что если играть в гляделки более пяти минут, то можно влюбиться? — с иронией уточнил капитан.

— Не отпускает вас эта тема, — с не меньшей иронией отозвался Каз. — Я видел сеньора Эскартиа среди зрителей во время своего выступления. После представления мы уехали. С тех пор я его не видел.

Капитан усмехнулся, Каз смотрел, как стягивается кожа вокруг его глаз, образуя тонкие морщинки, подчеркивая обветренные скулы и череду мелких заживших шрамов, тянущихся от виска до самой шеи.

— Допустим-допустим. И часто он так пропадает?

Каз решил, что от толики честности с него не убудет, и пожал плечами:

— Примерно почти каждый раз, когда Брум наведывается в город.

— Вот как, — в голосе капитана промелькнули странно торжествующие нотки, и Каз недоуменно нахмурился, пытаясь понять, что могло послужить причиной, но капитан уже задал новый вопрос. — Как давно вы знакомы с сеньорой Старк?

— Учитывая опасность её положения, я не считаю себя вправе распространяться о чем-либо, с ней связанном, — попробовал выкрутиться Каз.

Челюсти капитана слегка напряглись, а в светлых глазах промелькнуло нечто, заставившее Каза сильно порадоваться, что у них неофициальный разговор в людном светском месте. Капитан Ланца не любил, когда ему перечили.

— Поверьте, её безопасность для меня одна из самых приоритетных задач, — заверил капитан. — Так всё-таки как давно вы знакомы?

Начиналась опасная территория. Каз сделал первый шаг, очень надеясь, что сходу не угодит на мину.

— Я слышал о ней и раньше, читал в интернете, — осторожно произнес он. — А лично удалось познакомиться недавно. Она — неординарная женщина, вызывает искреннее восхищение.

Капитан Ланца вздохнул и протер глаза.

— А теперь давайте по порядку. Что случилось в ту ночь в клубе и далее? Про ваши отношения с Хельваром я уже наслышан, можете не юлить.

Не юлить был не вариант, но Каз честно постарался выдать слегка подкорректированные факты в правильном хронологическом порядке. На части с непристойными фотографиями капитан изумленно приподнял брови и даже не удержался от смешка.

— Теперь понятно, почему на этих моментах Хельвар краснел и толком ничего не мог объяснить. Он у вас всегда такой?

— Редкостный ханжа, — с готовностью покивал Каз. — Ему мизинец покажи — покраснеет.

Маттиас бы сейчас заржал как конь и показал Казу отнюдь не мизинец, но это капитану это знать было совершенно необязательно. К тому же, стоило на горизонте показаться Нине с её мастерством провокационного флирта, и Маттиас действительно превращался в пунцовеющего подростка.

Капитан покачал головой и в очередной раз черкнул что-то в блокноте.

— Что ж, у меня к вам больше нет вопросов, — произнес он скучающим голосом. — Постарайтесь больше не попадать в неприятности и не портить полицейские операции.

— Постараюсь, — учтиво откликнулся Каз. — Я могу идти?

— Да, конечно, — кивнул капитан Ланца. — Ах да, последний вопрос. Не для протокола, а из личной заинтересованности. Вы не знаете, кто оплачивает покой мэра и его семьи?

Каз замер как вкопанный. Под ребрами разлилась столь жгучая томительная боль, что невозможно было сделать вдох.

Он ведь совсем забыл о том, что предстояло ему сделать совсем скоро. Дорогое, очень дорогое удовольствие, на которое у него не осталось свободных средств. Придется потревожить мертвяцкий счет. Одалживать у Пьетро Каз не стал бы ни за что на свете.

Их страна — одна из немногих — ухитрилась совершить поистине невозможное. Пока другие продавали жизненные блага, возможность рождения и убийства, материальные и духовные ценности, их страна научилась продавать саму смерть.

Это ведь сущее безумие — занимать плодородные почвы бесполезными алтарями памяти, увенчанных крестами или гранитными плитами. А если уж так хочется, что ж, изволь платить. Оплачивай свою память, свою блажь, свои пустые суеверия, лелей бессмысленную скорбь. Ведь по факту мертвецу плевать — лежит он в собственной могиле или в общей.

Жителям деревень было проще. Там никто не контролировал землю. Спонтанные кладбища образовывались то в лесной прогалине, то среди камней в горах. Ничто не защищало их покоя: тропы зарастали, сели размывали почву, а приходящий прогресс равнодушно выкорчевывал их с корнем, не оставляя даже памяти. Однако в городах память об ушедших имела свою цену.

Каз никогда не спрашивал, что Джорди предпочел бы, но также знал, что иначе нельзя. Джорди захоронили по всем правилам, без роскошеств, но достойно. Невозможно было представить себе, что такой человек, как Джорди, будет небрежно брошен в темную смрадную яму, куда отправлялись кости безродных и ненужных мертвецов, или окажется похоронен на неосвященной дикой лесной земле. Пьетро не мог допустить подобного.

Когда Каз выбрался из больницы и смог адекватно воспринимать реальность, он впервые столкнулся с безжалостностью и простотой кладбищенских законов. Пьетро пытался подготовить его, но Каз все равно застыл над стопкой счетов и бланков, на верхних из которых значилось имя его брата и красной ручкой указана “дата выселения”.

Кажется, в сердцах он сбросил эту стопку на пол, а потом с трудом балансируя на костылях, собирал разлетевшиеся листки, без интереса цепляясь взглядом за фамилии и имена. Счет за склеп мэра он запомнил случайно: его поразила сумма, которую могли позволить себе те, кто желал остаться в памяти людей даже после смерти. Часть оплачивали именитые граждане города вроде Пьетро и Алехандро, часть оплаты аренды шла с семейного счета покойного мэра, специального зарезервированного под такие нужды. У Пьетро, как оказалось, был точно такой же, и у Каза с некоторых пор — тоже. Он называл его мертвяцким.

Смерть в их краях всегда считалась дорогим удовольствием.

Каз платил каждый год, чтобы брат оставался в покое, чтобы его тело никто не тронул, чтобы… Джорди не страдал. И возможно, однажды — когда Каз сможет говорить об этом с надлежащим спокойствием — он надеялся, что сможет связаться с родителями и организовать перезахоронение брата там — в Польше, сырой, холодной, но где мертвецы могут спокойно ждать конца света, не будучи “выселенными” и оскверненными.

Каз хотел бы, чтобы у брата был такой же склеп, чтобы о нем помнили, чтобы его даже пальцем не смели коснуться, если бы возникли перебои с оплатой. Но реальность оставляла желать лучшего. Единственной гарантией оставался лишь Пьетро, который спонсировал немало захоронений из личных и общественных мотивов. Однако для Каза это стало делом чести — не зависеть от него хотя бы в этом вопросе. Пьетро уважал его желание.

Каз обернулся к всё ещё ожидающему ответа капитану и с сожалением улыбнулся:

— Увы. Не имею ни малейшего понятия.

* * *

Такси притормозило у заброшенной фабрики. Каз быстро отсчитал деньги и вылез наружу.

— Забирать? — Серхио опустил стекло.

Каз покачал головой.

— Не, сам доберусь.

— Ну смотри!

Машина натужно взревела мотором и вскоре скрылась за поворотом. Каз проводил её взглядом, закинул на плечо рюкзак и двинулся к серым стенам, подернутым зеленой пеленой мха. Каким-то чудом он успел вовремя. Чертов капитан отнял кучу времени. Если бы не лихачества Серхио, то Каз до сих пор торчал где-нибудь на выезде из города.

Из-за бетонных плит тянулась тонкая струйка дыма, растворяясь в высоком синем небе. Ноздри защекотал запах керосина, перемешанный с ароматами горелого хлеба. Кто-то из ребят определенно пытался совместить полезное с приятным. Каз даже почти не сомневался, кто именно.

Он быстро прошел по каменным коридорам и вышел в центральное помещение. Все были уже в сборе. Джаспер и Уайлен разбирали реквизит и снаряжение. Маттиас разминался, то и дело страдальчески морщась и потирая зеленоватые синяки, щедро усыпавшие всё его тело. Аника и Инеж сидели рядышком на старой лавке и о чем-то шептались, то и дело хихикая. А вот Родер, который должен был приглядывать за пламенем в специальной чаше, воровато оглядываясь, поджаривал над огнем куски кукурузного хлеба. В этом крамольном деле ему увлеченно ассистировала Нина.

Каз хмыкнул, одарил обоих скептичным взглядом, но вмешиваться не стал. Повод для взбучки был ничтожный. Нравится кому-то травиться всевозможными канцерогенами от подобного пламени. Бывает.

После разговора с капитаном Ланца он чувствовал себя выжатым как тряпка. Десятки бессвязных вопросов ни о чем измотали его не хуже, чем прямой жесткий допрос. Тем более, что Каза не отпускало ощущение, что капитан его где-то подловил.

Ну, в любом случае в душу плюнул точно, упомянув Инеж в совершенно неприятной коннотации. Теперь Каз был вынужден следить за языком и гадать, сколько информации просочилось от Инеж капитану. И что самое досадное, Каз прекрасно понимал, что именно это и было целью.

Николас Ланца действовал вкрадчиво, но жестко. Ему важно было выбить собеседника из равновесия, а затем опутать паутиной бессмысленных вопросов, маскируя среди них тот единственный, который интересовал его на самом деле. Каза весьма нервировало, что он так и не вычислил этот вопрос среди прочих.

Если Инеж приходилось выдерживать такое каждый рабочий день, то Каз был готов пожать ей руку и искренне восхититься её выдержкой. Чудо, что ей удалось ограничиться невинными сведениями о детстве Каза.

Или не удалось… Чертов капитан ухитрился сделать так, что Каз больше не мог быть в этом уверенным. Не сказать, что Каз изначально не готовил себя к такому раскладу, но на душе все равно было погано.

Он встряхнул головой, скинул с плеч ветровку и вышел на середину площадки, несколько раз громко хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и скомандовал.

— Начинаем!

Ребята зашевелились, потянулись на импровизированную сцену. Родер с сожалением вручил Нине остатки хлеба и поскакал к своему реквизиту, на ходу облизывая пальцы. Джаспер и Маттиас обменялись хлопками по плечам и почти синхронно скривились от боли, но оглянулись на девочек и быстро приняли очень мужественный и независимый вид. Как будто это могло кого-нибудь обмануть, ей-богу!

Каз обвел взглядом свою потрепанную труппу и невольно задержался взглядом на Инеж. Она ещё не до конца понимала, что они будут делать сегодня, стояла на краю площадки и не без растерянности наблюдала, что делают другие, пытаясь понять, как встроиться. Аника ободряюще подтолкнула её локтем и пошла проверять замоченные пои. Инеж покачала головой, и длинный хвост закачался из стороны в сторону. Каз цокнул языком и покачал головой.

— Держи.

Инеж непонимающе посмотрела на него. Каз стянул с запястья резинку и красноречиво повертел её в пальцах.

— Собери пучок, — сказал он сдержанно. — Сегодня будет первая репетиция с огнем. Никаких волос. Хвост не подходит.

Инеж ойкнула, цапнула резинку с его ладони и быстро начала собирать гладкую прическу.

— А…

— Тебе нужно научиться ориентироваться в реальных условиях, а не с муляжами, — предугадал её вопрос Каз. — Пламя сегодня у нас. У тебя светодиоды. Впрочем, если будешь себя хорошо вести, в конце репетиции дадим покрутить пои.

Инеж искоса взглянула на него из-под длинных ресниц, на губах её показалась лукавая улыбка.

Каз в шутку погрозил ей пальцем и отошел.

Первое, чему здесь учила жизнь, это избегать лишних поводов для конфликта. Да, вы могли подозревать друг друга в чем угодно, обижаться или злиться, но вы продолжали смеяться, работать вместе и сообща выживать при всех катаклизмах, на которые матушка-природа отродясь не скупилась. Кто-то назвал бы это лицемерием, Каз называл это самообладанием.

— Начали!

Первые этапы всегда проходили на тренировочном реквизите, так что Каз имел удовольствие наблюдать эпичную фехтовальную схватку на пластиковых муляжах. Маттиас и Джаспер упорно пытались засветить друг другу по макушке резиновой нашлепкой при активной поддержке зрителей. Нина болела за Маттиаса, Уайлен и Родер — за Джаспера.

Каз сурово сдвинул брови, призывая расшалившихся товарищей к порядку, и проследил, чтобы все выстроились в нужную фигуру. Повинуясь его повелительному жесту, Нина включила музыку. Переливчатая мелодия потекла по воздуху, и единым слаженным ударом прозвучал первый шаг.

Держаться вместе, несмотря ни на что — это тоже работа. Невидимая, постоянная, дающаяся потом и кровью, слезами и жесточайшей самодисциплиной. Не счесть было моментов, когда их коллектив фаерщиков оказывался на грани краха за эти годы. Как легко было разбежаться в разные стороны, не поделив что-то! Но кем бы они были, потратив столько лет жизни на покорение стихий и собственного тела, если бы предали то, чего добились?

Маттиас подхватил Анику и вскинул её на плечи. Джаспер также легко поднял Уайлена. Родер кинул свой факел Казу и сделал фляк назад, освобождая путь Инеж. Она закружилась вокруг Каза легкой и опасной тенью.

Труппа танцоров из провинциального городка — это даже звучит жалко. Всегда звучало. До того момента, пока они не выходили на сцену, срывая овации. Каз видел ошеломленные лица зрителей, удовлетворенную ухмылку Пьетро и досадливо-восхищенные мины соперников из престижных коллективов. И в эти моменты как никогда ясно понимал, что всё это было не зря.

Инеж замерла, прокручивая в ладонях светящиеся веера. Легкая, изящная и неземная, точно дух света, явившийся к своим прихожанам. И самые ревностные из них готовы были вступить в отчаянную схватку за благоволение стихии.

Родер наскочил на Каза, тот отбросил его одним ударом и торжествующе воздел над головой факел, провозглашая себя победителем, а затем махнул Нине, чтобы та выключила музыку.

— Красавчики! — прокомментировала та. — Даже не знаю, по кому из вас первому пускать слюни!

Каз на сомнительный комплимент не отреагировал. Его куда больше волновал вопрос перехода к живому пламени. Общий настрой и собранность оставляли желать лучшего.

Маттиас и Джаспер, накануне пережившие кураж победы, чувствовали себя слишком уверенно. Уайлен и Аника, наоборот, чересчур осторожничали. А Родер и вовсе мыслями был где-то очень далеко, то и дело забывая про музыку и остальных участников танца.

— Что с тобой? — поинтересовался Каз в перерыве, пока ребята проверяли пропитку на поях и факелах.

Родер нервно передернул плечами и отвел глаза.

— Да так, копы жизнь портят. Этот новый их — зверь какой-то!

— Капитан Ланца? — переспросил Каз, и сердце как-то нехорошо екнуло. — А что ему от тебя было надо?

— Поди его пойми, — буркнул Родер. — Привязался с какой-то чушью, вроде спрашивает бред, а смотрит так, словно уже с дурью поймал.

— Я тебе уже десять раз говорил, завязывай с этой гадостью, — Каз скривился. — Это плохо кончится, сам знаешь.

— Ага, а сам в казино день и ночь крутишься, — парировал Родер. — Деньги всем нужны! От Пьетро уйти проще, чем от Алехандро, так что давай без советов!

— Окей. — холодно отозвался Каз. — Советов не будет.

Он отвернулся, но стоило Родеру шагнуть в сторону, как Каз преградил ему стаффом путь, а затем проскользил пластиковым навершием от груди до самого кадыка, вынудив Родера приподнять подбородок.

— Будет предупреждение, — веско произнес Каз. — Капитан — хитрый ублюдок. Если он заговорил с тобой, то уже что-то знает. Если не заляжешь на дно, на фестиваль поедем без тебя, потому что ты будешь болтаться в камере. Понял?

— Понял, — пробурчал Родер, и по бегающим глазам его Каз заподозрил, что предупреждение запоздало.

— Давай, в строй, — он махнул рукой. — И Бога ради соберись!

Родер все-таки вспомнил, зачем они все здесь собрались, потому что осмысленности в его взгляде прибавилось. Огонь не терпел беспорядка.

Каз и сам чувствовал, как трудно собрать голову, особенно после беседы с чертовым капитаном. Мысли расползались в разные стороны.

Джаспер уже взял наизготовку газовую горелку и ждал клиентуру с поями. Встретившись с Казом взглядом, он подмигнул ему, отвел бедро в сторону, томно провел языком по зубам и медленно поманил его пальцем. Каз закатил глаза.

— Не смешно.

— Иди ко мне! — Джаспер пафосно простер к нему руку. — Иди же! Я приобщу тебя к моей религии!

— Идиот.

— Приобщи меня, о великий жрец, — вмешалась Аника. — Я вся в нетерпении!

Она вернула Джасперу томный взгляд и нарочито медленно протянула ему пропитанные керосином пои. Джаспер потянулся к ней навстречу, скользнул свободной рукой по талии, Аника прогнулась в спине. Две фигуры замерли на миг в страстном объятии, а затем в мгновение ока Джаспер развернул Анику спиной и медленным тягучим движением прижал к себе. Аника откинула голову на его плечо.

Пои тяжело качались в воздухе, глухо гудело синее пламя горелки. Темная и светлая руки двигались друг к другу с той же неотвратимостью, с какой солнце и луна встречаются на небосводе…

И вспыхнуло пламя!

В тот же момент Аника выпорхнула из объятий Джаспера, закружилась по площадке в огненном вихре. Пламя окутывало её фигуру полупрозрачной вуалью дыма.

— Позеры, — пробормотал Каз, но в глубине души остался очень доволен.

Они были способны превратить в действо любую обыденность. Маленькая тренировка, отдельное упражнение со звездочкой — привнести поэзию искусства в свою не примечательную жизнь, расцветить красками эмоций сухую монотонную рутину.

Этому их тоже научил когда-то Пьетро. Поэтому бытовые моменты в любой момент превращались в фееричные шоу: Маттиас мог чинить машину и тренировать брейк-данс, Джаспер чередовал акробатику и мытье посуды (если бы сеньора Фахи видела это безобразие, то запретила бы на пушечный выстрел приближаться к кухне), Каз вспоминал бальное прошлое исключительно в моменты, когда готовил. Тогда его движения становились четкими, акцентированными и нарочито пафосными, отвлекая от бытовой тоски: готовить Каз не особо любил и делать ему это было отчаянно скучно.

В общем и целом, их общество было не для слабонервных. Каз оглянулся на Инеж: та задумчиво наблюдала за Аникой, и глаза её воодушевленно горели. Интересно, хотела бы она изобразить нечто подобное?

— Ну? Кто следующий? — Джаспер задорно потряс горелкой. — Налетай, народ!

— А просто в чаше поджечь не судьба? — поинтересовался Каз для порядка.

— Да ну, так скучно! — отмахнулся Джаспер и волнообразно колыхнулся к подошедшему Маттиасу. — Что, малыш, дать огоньку?

Тот обреченно вздохнул и дал Джасперу щелбана. Тот понятливо убрал голову и без фокусов поджег Маттиасу пои. Следом, пользуясь моментом, быстро подскочил Уайлен. Джаспер обиженно надул губы: ему хотелось игры и шоу.

Каз покачал головой, наклонился, подхватил пои и двинулся к нему. Не дойдя совсем чуть-чуть, он резко крутанулся на месте и скрестил руки над головой. Тяжелые керосиновые шары закачались в опасной близости от его лица. Джаспер подступил ближе. Каз раскинул руки в стороны.

Две огненные полосы прочертили полутемное пространство точно расправленные крылья. Каз закрутил пои двумя вихрями и пошел назад. Или вперед…

— И кто из нас ещё позер? — возмутился Джаспер. Ему лунная походка категорически не давалась. Уж точно не с огнем в руках.

Каз подмигнул ему.

Все же статус предводителя коллектива надо было периодически подтверждать.

— Вперед! — скомандовал он. — Темп начальный. Пусть Инеж привыкнет. Дистанцию держать железно!

— Есть! — весело откликнулся Джаспер. — Зададим жару!

Инеж встретилась взглядом с Казом, чуть улыбнулась уголками губ и, не мешкая больше, легко скользнула в огненный круг.

Каз внутренне выдохнул короткую молитву. Ему было без разницы кому именно — всем, кто сегодня был с ними, от Бога до индейских духов. Лишь бы всё прошло как надо. Лишь бы ни одна жизнь не сломалась сегодня. Лишь бы Каз ни в чем не ошибся.

Музыка растекалась вокруг них, сливаясь с треском и гудением огня. От близкого жара горело лицо.

Что им были разборки между преступными бандами? Интриги, перестрелки, компромат... Пламя пожирало эту суету, испепеляя всё земное без следа, оставляя лишь оголенное чувство трепета перед этой жизнью. И всепоглощающее чувство восторга от власти над нею же.

Кто мог сейчас приказать им? Кто мог предложить что-либо заманчивее или страшнее?

Дети огня, невинные или пропитанные пороком, они безропотно вверяли свои жизни тому беспристрастному богу, который единственный был вправе решать, достойны ли они жить.

Возможно, в этом и таилась истинная свобода? Каз не знал, но он жил ради этого чувства власти над собой и миром, когда ему повиновалась каждая мышца его тела, а в руках билась сила, неподвластная никому из менее сильных духом.

В такие моменты он действительно хотел жить.