Лабиринт забвения (джен)

Уже второй день мир был наполнен невыносимым шумом. Окна лазарета, конечно, выходили на тихую сторону замка, где были теплицы, но грохот с недавнего поля боя всё-таки долетал сюда. А этим утром арзаки собрались снимать с башни засевшую там двойку, так что Лон-Гор заранее положил на видное место таблетки от головной боли.

— Пойди скажи им, чтобы постарались потише, — бросил он кому-то из химиков.

— Будет сделано, господин.

Арзак убежал, и Лон-Гор вернулся к работе. Медкарта генерала. Вчера ночью замученный несколькими сложными операциями врач не стал заниматься его документами, препоручив их Янши. Теперь надлежало хотя бы для вида проверить, что арзак там понаписал.

Никаких критических повреждений генерала не обнаружено. Пострадала лишь гордость — где это, в конце концов, видано, чтобы какие-то беллиорки вламывались среди ночи на территорию менвитов и лупили генералов зонтиками? По рожам!

Лон-Гор представил, в какие феерические сцены выльется этот эпизод в «Завоевании Беллиоры», и решил, что с докладом к Баан-Ну сегодня пойдёт Гелли. Арзакам, за одним исключением, генерал своих опусов не читал никогда.

Кстати, где ассистентка? Она должна была явиться по приказу минут десять назад. Ещё десять — и её ждут проблемы.

Закрыв файл с медкартой генерала, Лон-Гор открыл сразу десяток других и направился к раненым. Сначала в общую палату — это проще.

Две трети из имеющихся коек были заняты. Жалкое зрелище. Этак ещё один бой — и все полягут. Будут валяться тут же, на раскладных койках.

Впрочем, половину этого сборища можно изгнать отсюда к телль-си. Обойдутся ежедневными осмотрами и перевязками. Через пару недель они будут готовы к новым свершениям во имя Рамерии или чего бы то ни было.

Ещё часть можно будет спровадить завтра, а вот эти семеро останутся на неделю. Четырнадцатые — вертолёт упал — и пехота, подранная обезьянами.

Спровадив всех остальных, включая Нар-Вена с раскроенным лбом, Лон-Гор перешёл в коридор, отделённый от остального лазарета матовой пластиковой панелью. Карантин, он же реанимация. Несколько палат с передней стеной, прозрачной со внешней стороны. На данный момент заняты две. Кун-Сат, Фан-Зо, Зен-Тар.

Лон-Гор начал с Кун-Сата — это тоже было проще.

Раненый больше напоминал бронированную мумию. Левая ключица, обе плечевые кости, левая локтевая, левая бедренная, семь рёбер плюс трещина в черепе. И это только переломы, половина из которых — открытые. Ещё были разрывы внутренних органов, множественные гематомы…

Кун-Сат держался. Он не умирал уже два дня, а сейчас и вовсе находился в ясном сознании.

— Ска…жи…те, док… я…

— Капитан, замолчите! — приказал Лон-Гор и сел на стул возле койки, умеренно мягко глядя раненому в глаза. — Вам нельзя разговаривать. Отдыхайте, верьте в себя — и сами не заметите, как уйдёте отсюда своими ногами.

Бескровные губы с синеватым уголком на миг искривились в то, что при наличии воображения можно было принять за улыбку. Лон-Гор ободряюще кивнул и продолжил свой обход.

Фан-Зо и Зен-Тар. Амнезия неясной этиологии. Оставлять их одних Лон-Гор не решился, поэтому в палате находился ещё и Лин-Хес — первый, кто под руку подвернулся.

Лон-Гор остановился в коридоре и какое-то время наблюдал за творящимся сюром. Лин-Хес сидел на койке Фан-Зо, опершись спиной о стену, и читал вслух какую-то книгу, а двое впавших в детство смотрели на её страницы, расположившись по обе стороны от него.

Когда Лон-Гор вошёл, оба подорвались с мест и вытянулись по-уставному. Зен-Тар встал прямо-таки идеально. Как и поднявшийся секундой позже Лин-Хес.

«А из Мон-Со вышел бы хороший дрессировщик», — мысленно заметил Лон-Гор и спросил:

— Что читаете, лейтенант?

— Букварь, мой полковник, — отозвался Лин-Хес. — Прошу прощения, если это нарушило план реабилитации.

Какой ещё план? Был бы он…

— И как?

— Вроде понимают. Держи, прочти-ка это. — Лин-Хес наугад открыл страницу и сунул букварь Фан-Зо.

— Вот ран-виш. Ран-виш ви-ляет хвос-том. Хвост вьёт-ся. Ран-ви-ша-там ве-се-ло.

— Умница!

Лон-Гора охватила тягучая смесь жалости и отвращения. Но он был врачом и не имел права на вторую эмоцию, а потому был вынужден призвать на помощь весь свой рационализм.

По сравнению с прошедшим днём, когда эти двое были беспомощны, плаксивы и беспощадны, как новорождённые младенцы, сегодня случился невероятный прорыв.

— У вас неплохо получается, лейтенант. Продолжайте в том же духе. Я скажу кому-нибудь поискать подходящие книги.

— Инициатива имеет инициатора… — пробормотал Лин-Хес. — Кхм… Я приложу все усилия, мой полковник.

Закрывая дверь, Лон-Гор услышал вопрос Зен-Тара:

— Иницатива и инциатор… кто это такие?

Врач остановился послушать.

— И как это — имеет? — добавил Фан-Зо.

— Вырастешь — узнаешь, — ляпнул Лин-Хес. — Пошли дальше учиться. У нас на очереди буква «б».

— О! Я знаю слово на «б»! — воскликнул Зен-Тар.

— Какое? — поинтересовался Лин-Хес.

— Болван!

М-да… Надо ж быть таким занудой, чтоб тебя даже в таком состоянии помнили!

Фан-Зо не смог вынести того, что кто-то оказался быстрее и умнее него.

— А я тоже знаю! Бля!

Лон-Гор закатил глаза и нарочито медленно покинул коридор. Это было бы даже смешно, возможно, если бы он читал об этом в какой-нибудь книге. Но это была реальность, душащая мокрыми липкими пальцами и сующая острые щупальца куда-то в желудок, отчего губы кривятся в конвульсии, по сравнению с которой и гримаса Кун-Сата — улыбка.

— Мой полковник, вы в норме?

В приёмной стоял невыспавшийся, асинхронно моргающий Аш-Риа с кружкой кофе в руке и с карандашом за ухом.

— Не злоупотребляйте кофе, — дежурно предостерёг Лон-Гор. — Как успехи?

— По змее ничего нового. Она не оживала. Что-то на время нарушило трупное окоченение, но процесс разложения не остановился. Я бы предложил сжечь её, а то будет нам ещё какая-нибудь чума в подарок. Или алевия — кто её знает, эту Беллиору?

Вот только алевии не хватало! Её на Рамерии не лечат, а тут вовсе полевые условия!

— Обсудите это с полковником Кау-Руком и интендантом. Думаю, проблем не будет. Обезьяны?

— Неизвестный вид, генетически близкий к аборигенам антропоморфного происхождения. Настолько близкий, что я бы скорее назвал их людьми, подверженными гипертрихозу, чем обезьянами.

— А крылья?

— Эстетически гармоничны, но не очень логичны анатомически, — вздохнул биолог и, отхлебнув кофе, добавил: — Я отправил Меара к Ильсору, чтобы он уточнил, может ли это летать физически, но сам рискну заметить: эти обезьяны летать не должны.

— У нас тут восстание мёртвой рептилии, а у тебя обезьяны не летают! — пробурчал проходивший мимо Фей-Лит. — Мой полковник, я провёл все возможные анализы. В пробах Фан-Зо и Зен-Тара нет вообще никаких посторонних веществ. Ничего странного.

— Колдовство? — предположил Кау-Рук, заглянувший в лазарет. — Нам же рассказывали про местного Верховного.

Следом за ним в приёмную вошла Гелли. Верх её комбинезона был застёгнут с пропуском пары пуговиц.

— Не ругайся, — попросил штурман. — Генерал задержал. Почтил её своим вниманием.

— Вниманием какого рода? — уточнил Лон-Гор, поправляя очки.

— Портрет рисовал.

Вот же катастрофа рыжебородая!

— Перевязки, Гелли. И скажи Янши, что подоконники плохо помыты. И пуговицы нормально застегни.

— Да, господин. — Она поклонилась и ушла.

Аш-Риа тем временем обратился к штурману с идеей сжечь змеиный труп. Вскоре приёмная опустела. Лон-Гор вернулся к себе в кабинет и некоторое время изучал потолок.

Колдовство. Оно самое. Не только против менвитов, но также против колдуньи и де-факто на стороне менвитов. Надолго ли? И сколько колдунов на самом деле вовлечены?

* * *

— Однозначно нет! — крикнул Юнсар, отвечая Меару.

Вокруг было шумно. Как раз подогнали кран. Двигатель кряхтел, а где-то наверху крюки подцепляли вертолёт.

— Согласен! Но не спорить же с реальностью!

Меар закивал, сочтя, что это лучше, чем орать. Ильсор придерживался того же мнения, но ему хотелось ответить более развёрнуто. Он отвёл биолога в сторонку и заговорил почти нормальным голосом, водя карандашом по принесённому Меаром рисунку:

— С точки зрения центра тяжести, крылья расположены неверно. Они должны быть не на уровне лопаток, а гораздо ниже.

— Ближе к тазу, — сказал Меар.

Ильсор начеркал на спине нарисованной обезьяны пару полосок там, где следовало бы располагаться основанию крыльев, и продолжил:

— Размер. У нас тут каждое крыло размером с саму обезьяну, но пропорции должны быть… Я сейчас авиационный расчёт выдам — вам подойдёт?

Меар пожал плечами.

— Откуда мне знать? Я от тебя ни слова нового не услышал. Аш-Риа послал за консультацией к инженеру — вот я и консультируюсь. А уж что ему хочется услышать…

— Что он не идиот, — предположил Юнсар, подойдя поближе. — Обезьяны-то бредовые. Это как… — Он отвлёкся на подошедшего первого. — Тай, не бойся: ничего крамольного мы не обсуждаем. И не прохлаждаемся.

— Да я ничего… Там господин полковник идёт, — сообщил Тайси. — Что ему сказать?

— Что два вертолёта починке не подлежат, и один из них — двойка, — отозвался Ильсор, завершив расчёты. — Валим всё на штурмана — он не обидится.

Полковник прошёл мимо — в направлении домика беллиорцев. Наверняка будет расспрашивать про Элли.

Ильсор ночью помог ей сбежать, и она обещала вернуться. Когда и куда — они не договорились. Оставалось надеяться, что во второй раз её не заметят.

Когда придёт, надо будет аккуратно спросить её о Библиотеке. Ильсор видел на руке Элли браслет с подвеской в виде монетки с раскрытой книгой. Конечно, на другой планете этот символ мог иметь другое значение, но проверить стоило. И если Элли имеет отношение к Библиотеке… её, пожалуй, можно записать в ситуативные союзники.

— Вот. Предполагаемый размер крыла в логичном мире. Но у Гудвинии с логикой местами не очень.

Одноатомный не-газ, отшибающий память, бродячая тьма, подземелье, где звереют полковники, условно живые шахматы, липучие камни… Летучие обезьяны с неправильной геометрией крыла отлично вписываются!

Меар ушёл, и Ильсор вернулся к работе. Нужно было наконец снять с башни угнездившуюся там двойку.

Штурман ухитрился раскурочить вусмерть уже вторую машину за месяц. Запчастей экспедиции выдали из расчёта 3:1, где единица — это один экипаж. Были, ещё, разумеется, запасные винты и разная мелочь, да и некоторое количество металла имелось, но организаторы рассчитывали на ресурсы Беллиоры.

Пока таковых не наблюдалось, у Кау-Рука оставалась одна попытка взлететь и удачно приземлиться, прежде чем он, по словам Мон-Со, деградирует из орла в пингвина. Хотя Ильсор понятия не имел, чем комэску так не угодили именно эти пернатые.

Вертолёт сняли вместе с приплавившейся к его брюху стационарной пушкой. Повезло, что её батарея не взорвалась при падении сверху тяжёлой машины. Обшивка немного обгорела, собственно, поэтому Кау-Рук и явился тогда в дымящейся одежде. Сам вертолёт был изрядно помят и обожжён, щерился лопнувшим стеклом и хромал на оба винта.

— Пойдёт на органы, — пробормотал Ильсор.

— В смысле на запчасти? — не понял Кэлен.

— Да. Вытащи из него всё, что ещё работает. Надеюсь, следующая двойка проживёт подольше.

— А я-то как надеюсь! Моешь её, моешь, чистишь-чистишь, неполадок не допускаешь… а потом приходит полковник и разносит всё к пустынным духам.

— Что, опять к иситовой бабушке полетели?

Штурман, как всегда, появился незаметно. Кстати, почему «исит»? У менвитов были зорн-ари, телль-си и ещё несколько ругательных духов, но исит принадлежал арзакам. Ильсор примерно представлял, откуда его знает Шар-Лин, но Кау-Рук…

— Примерно туда, господин полковник, — подтвердил инженер.

— Понял. Зайди к генералу — ему что-то от тебя надо.

…тот ещё неформал по меркам менвитов, если не откровенный диссидент. Только непонятно, в какую сторону.

Генералу было надо, чтобы Ильсор нашёл ему цветные маркеры. Баан-Ну нарисовал портрет вчерашней гостьи, и ему нужна была яркость.

Ильсор мельком увидел этот портрет. Высокая женщина в коварном чёрном платье, держащая зонтик на манер кавалерийской пики или, скорее, альшписа. На Элли она оказалась совсем не похожа. Фигуру генерал явно срисовывал с Гелли, а вот в лице смутно угадывались черты госпожи Дан-Клар, супруги правителя.

«Крамола, господин генерал, — хмыкнул Ильсор. — Если вы напишете, что бросили ей вызов, и приложите этот портрет, вас могут обвинить в госизмене».

Впрочем, скоро выяснилось, что портрет Элли-с-оттенком-Гелли Баан-Ну тоже нарисовал. С ним-то Мон-Со и ходил к беллиорцам.

Те под гипнозом сообщили, что это и есть фея Элли, от которой менвитам должно было крепко достаться, если верить Ментахо. Полковник напомнил, что на предыдущем допросе всплывала информация про воду, стирающую память, с помощью которой Элли устроила революцию.

— Вода… — пробормотал Лон-Гор, тоже пришедший с докладом.

В тот же день был отдан приказ усилить систему фильтрации воды в Ранавире.

Напрасно. Угрозы всеобщего усыпления пока нет. Сперва надо понаблюдать за Фан-Зо и Зен-Таром и решить, нужно ли вообще усыплять менвитов. И ещё. Как быть с теми, кого усыплять нельзя? Штурман необходим — его не смогут заменить арзаки. И второй пилот, чтобы вывести «Диавону» в космос…

Надо всё хорошо обдумать.

* * *

На исходе заката Изумрудный город был, пожалуй, наименее красив. Медово-красные лучи накидывали на лжеизумруды покров ржавчины, а настоящие камни на башнях превращали в простуженные колдовские кристаллы. Если бы не белый мрамор, который по воле Гудвина притворялся зелёным, город казался бы на редкость зловещим местом.

Урфин Джюс сидел за большим столом в тронном зале-библиотеке и смотрел в окно, подперев лицо рукой. Перед ним распростёрся чертёж будущей дорожной сети, которая покроет всю Волшебную страну от Поляны Убивающего Домика до Неумолчного города, если фея Стелла даст добро. Однако мысли правителя были далеки от строительства.

Арахна и пришельцы. Многовато для одного раза. В Волшебной стране сроду не появлялось двух врагов одновременно. А то и трёх, если считать самого Урфина.

Послышался шорох крыльев. На стол опустился Гуамоко. Он осмотрел чертёж с одной стороны и, важно переваливаясь, пересёк столешницу, чтобы изучить с другой.

— Что думаешь, Гуамоко?

— Жителям понравится.

— Я не о дорогах.

— Конкуренты покоя не дают? — усмехнулся сидящий напротив придворный инженер. После некоторых преобразований по рецептам Гудвина и Элли его имя гораздо больше подходило своему хозяину.

— Они самые.

— Чего Арахна требует? Только трёхразовое питание?

— Армию. Ей нужно, чтобы кто-то отвлёк пришельцев, пока она изобретает способ их уничтожить.

— Дуболомы хороши, но не против огненных пушек.

— Согласен, — сказал Гуамоко и хищно щёлкнул клювом. — Кроме того, после твоего отвлекающего манёвра эти их пушки окажутся над Изумрудным городом.

— Именно поэтому ты завтра же полетишь к Карфаксу. Пушки чуть не убили его сына. Надеюсь, благородный орёл на время забудет о нашей вражде.

Гуамоко побрёл на другой конец стола, бормоча, что уже чересчур стар для такого и вообще хозяин его не любит. Полетит, никуда не денется. Ради спокойной жизни и нежных крысок по утрам даже он оторвёт свои перья от насеста и потрудится пару дней.

Двери тронного зала распахнулись после пары символических ударов. В помещение, гулко громыхая деревянными ногами, вмаршировал Лан Пирот. Куст каких-то колючих сухоцветов, который он носил на голове в качестве кивера, был нещадно обломан. На отставленной подальше от тела руке генерала восседала Кагги-Карр, победоносно держащая в клюве большую оранжевую пуговицу — левый глаз Лана Пирота.

Как только генерал приблизился к столу, ворона швырнула пуговицу на чертёж.

— И тебе добрый вечер! — произнёс Урфин.

Страшила молча помахал рукой, скроив самую добрую физиономию, на какую сейчас был способен. Гуамоко не удостоил её и взглядом.

— Здр-равствуй, Ур-рфин! Пр-рошу пр-рощенья за гр-рубое втор-ржение, но Лан Пир-рот не собир-рался меня пр-ропускать!

— Присаживайся. — Урфин указал рукой на стол. — Генерал, зайдите к подмастерью Флите и вернитесь к подготовке солдат.

Лан Пирот забрал пуговицу и вышел. Флита, произведённая Урфином в ранг военврача (вернее, военстоляра), приклеит оторванный глаз на место, и генерал будет здоров. Нет, как всё-таки хорошо, когда твои солдаты деревянные!

— Итак, любезная Кагги-Карр, что привело тебя в Изумрудный город?