Песни мэллорна. Сборник историй (гет)

Странный, раскатистый, низкий смех холодил кожу и заставлял фэа испуганно вздрагивать.

Лехтэ беспокойно пошевелилась, еще не до конца осознавая, что это только сон, и вдруг ощутила, как нечто невидимое, но от того не мнее тяжелое давит на грудь. Тьма выползала откуда-то из пещер, вилась меж стеблей душицы, кипрея и мяты, и настойчиво, неумолимо, как давний приговор Намо, приближалась к лагерю.

Лехтэ вскочила, тяжело дыша, откинула со лба чуть влажные темные пряди и внимательно огляделась по сторонам.

Брат спал, и лицо его казалось удивительно умиротворенным и даже просветленным. Его явно не беспокоили никакие сны, и Лехтэ даже на один короткий миг ему позавидовала. Сама она в последний раз спокойно спала еще дома, в Тирионе. В последние же дни, по мере приближения к вершине, на которую они с Тарменелем собирались подняться, тревога, проникавшая в душу по ночам, а также этот странный, вымораживающий нутро смех становились все отчетливее и громче.

Лехтэ потянулась, сбрасывая последние остатки сонного оцепенения, и, подкинув в прогорающий костер свежих веток, проворно натянула сапоги и встала.

Эту самую пещеру, откуда во сне сочилась темная дымка, следовало тщательно осмотреть. В случайные совпадения нолдиэ не верила совершенно — жизнь отучила.

А еще она в прошлый раз видела во сне сына.

Лехтэ споткнулась и, выругавшись тихонько себе под нос, пинком отшвырнула валявшийся на тропе камень.

Гора возвышалась, застилая тускло блестевшие перед рассветом звезды. За несколько эпох она исходила Аман вдоль и поперек, а потому сейчас могла себе позволить никуда не торопиться и немного поразмышлять.

Дюжину дней назад майяр Вайрэ сообщили ей о скором возрождении Тьелпэ.

— Он полностью залечил раны фэа и готов вновь увидеть мир, — певучим, похожим на журчание ручейка голосом сообщила ей застывшая на пороге дома дева, и мысли разом вылетели из головы Лехтэ.

Впрочем, спустя минуту или две она догадалась спросить:

— А его отец знает?

— Да, — ответила майэ. — Куруфинвэ Атаринкэ Фэанарион тоже извещен.

Лехтэ помолчала, подумала немного и просто кивнула:

— Отлично. Благодарю.

“Что ж, одной заботой меньше”, — мелькнула в ее голове мысль.

Идти в дом Фэанаро, где жил после возвращения из Мандоса муж и где ей самой были не слишком рады, не было необходимости.

Приснившийся ей спустя две ночи сон с участием сына она списала на эмоции от недавней новости. Однако, когда они с братом Таром отправились в поход, начались странности.

Лехтэ остановилась и, едва заметно сощурившись, всмотрелась в темный зев пещеры. Навязчивая мысль, подобно шершню, крутилась в голове, не давая сделать последний шаг.

“Если тьма и выход Тьелпэ из Мандоса как-то связаны, то стоит ли мне соваться в пещеру одной? Конечно, Курво, может, и не огорчится, узнав, что это нечто меня поглотило, однако есть еще сын, которому зло, если это именно оно, может в этом случае навредить. Да и брат с родителями и сестрой есть”.

По всему выходило, что стоит прервать едва начавшийся поход и вернуться в Тирион. Однако, от одной мысли, что нужно будет идти в дом мужа и говорить как-то с ним, подкашивались колени. За несколько лет, прошедших после его возвращения, они едва перемолвились десятком фраз. На каменном лице Атаринкэ можно было прочесть только холод, поэтому сама Лехтэ не спешила делиться с ним обуревавшими ее фэа эмоциями. Лишь Нерданэль знала, как рада невестка возвращению одного из ее сыновей. И все же теперь, если она сама хочет позаботиться о безопасности сына, следовало пойти и поговорить с его отцом.

Отважная нолдиэ без сил опустилась прямо в траву и, ткнувшись подбородком в колени, принялась наблюдать, как из-за горизонта постепенно поднимается солнце. Впереди был долгий день, и многое, очень многое следовало обдумать. И главное — понять, о чем именно и какими словами говорить с Курво.

“А брату скажу, что возвращаемся мы из-за предстоящего выхода Тьелпэ из Мандоса”, — в конце концов решила она.

Когда она спустя несколько часов вернулась в лагерь, Тар на вопрос сестры ответил, что никаких снов ни в эту ночь, ни в предыдущие он не видел. И в этот самый миг Лехтэ поняла, что решение идти к мужу было правильным.

* * *

Лехтэ ласково, бережно провела рукой по резной ограде, которую Курво сам выковал за год до их свадьбы. Кусты сирени не давали разглядеть, что творится внутри, а терпкий, густой аромат цветов пьянил.

Нолдиэ нервным движением положила ладонь на грудь и судорожно вздохнула. Как ни оттягивай, а поговорить с мужем надо. И как можно скорее.

Она вновь вздохнула глубоко, прикрыла на один короткий миг глаза, собираясь с духом, и толкнула дверцу.

Все их предыдущие разговоры обычно происходили на нейтральной территории. Дважды во дворце Арафинвэ, один раз у Нерданэль. Три раза они пересекались на площади. И вот теперь жена наконец решилась лично прийти в дом мужа. И небо не рухнуло на землю. И сама земля не разверзлась.

Она прошла по усыпанной гравием дорожке, по которой в Эпоху Древ бегала довольно часто, охотно и с радостью в душе. Теперь же она двигалась вперед робко, пристально вглядываясь в каждую тень, прислушиваясь к малейшему шороху.

Восходящий Анар играл в резной листве, отбрасывая причудливые тени на газоны и клумбы. Во дни ее юности в сиянии Лаурелина и Тельпериона двор выглядел иначе, поэтому теперь Лехтэ застыла, невольно залюбовавшись.

Тяжелая дубовая дверь распахнулась внезапно. Куруфинвэ Атаринкэ Фэанарион стоял мрачный, взъерошенный, в кожаном фартуке, очевидно только сейчас из мастерской, и пристально, из-под бровей разглядывал жену.

— Alasse, — поприветствовала его жена и едва заметно на пару секунд склонила голову. — Разрешишь войти?

— Раньше ты не спрашивала позволения, чтобы прийти в дом моего отца, — заметил Курво после короткой заминки и еще больше помрачнел. — Ты что-то хотела?

— Я пришла за советом и, возможно, помощью.

Еще один пристальный, изучающий взгляд:

— Помощь нужна тебе лично?

— Скорее всего, нашему сыну.

— Скорее всего? — уточнил муж.

Жена мгновение помялась, а после призналась:

— Я не знаю точно.

Атаринкэ вздохнул и, резким движением взъерошив и без того порядком встрепанные волосы, широким движением распахнул дверь:

— Заходи.

Лехтэ медленно поставила ногу на ступеньку, бросила беглый взгляд на мужа и, поборов внезапно вспыхнувшее желание разгладить складку между его бровей, прошла в дом.

Окутавшая нолдиэ тишина оказалась полной и оглушающей. Не скрипели половицы, не шевелились занавеси, не пели птицы. Лишь пылинки танцевали в золотых лучах в центре комнаты на фоне золота отделки и хрустальных ваз, и жена, ожидая мужа, с улыбкой застыла, разглядывая их и любуясь.

— Братьев сейчас дома нет, так что нам никто не помешает, — сообщил вошедший следом Курво и, небрежно усевшись на край массивного орехового стола, спросил: — Так что ты хотела?

Лехтэ вновь едва заметно вздохнула, собираясь с мыслями. Вся ее решимость под пристальным, до боли знакомым и таким родным взглядом куда-то убегала. Утекала, будто вода сквозь пальцы.

— Разрешишь присесть? — наконец спросила она.

Курво нахмурился:

— Лехтэ, я всю ночь провел в мастерской и, честно признаюсь, устал, как собака. Не раздражай меня, пожалуйста, дурацкими вопросами и садись уже, наконец. Хоть ты и отказалась последовать со мной в Исход, но мы не разводились. Поэтому я снова повторяю вопрос: что случилось?

Лехтэ села на свой любимый диванчик и, поджав под себя ноги, как обычно это делала в минувшие годы, принялась рассказывать о прервавшемся в самом начале походе, о снах и о тьме.

Курво слушал внимательно, и по мере того, как рассказ близился к завершению, мрачнел все больше. В конце концов он вскочил и, бросив на стол фартук, принялся мерить шагами комнату. Лехтэ невольно залюбовалась им, однако погруженный в тяжелые размышления муж не обратил на ее взгляд никакого внимания.

Остановившись у распахнутого окна, он оперся плечом о раму и устремил отсутствующий взгляд куда-то за горизонт. Или внутрь себя?

Жена, наконец замолчав, принялась ждать ответа, и Курво, обернувшись через плечо, уточнил:

— Твой брат сможет показать дорогу к той пещере?

— Нет, — покачала головой Лехтэ. — Тар ничего не знает.

— Скверно.

— Что именно? — уточнила она.

— То, что придется брать с собой тебя. Ты правильно поступила, что пришла ко мне. Я думаю, это все действительно как-то связано с нашей семьей. Может, прощальный дар Моргота, припрятанный еще в до Непокоя и призванный уничтожить кровь Фэанаро? Я не знаю, буду разбираться на месте. Но мне нужен проводник. Придется взять с собой тебя, раз других вариантов нет.

— Ты до такой степени не хочешь видеть меня? — уточнила жена, внимательно глядя на мужа.

— Лехтэ! — в гневе рыкнул Курво и, махнув рукой, несколько раз пробежался по комнате из одного конца в другой и обратно. Наконец, остановившись, он сложил руки на груди и с непроницаемым лицом приказал: — Собирайся. Выступим через два дня.

* * *

— Скажи, Курво, как же ты жил там, в Белерианде? — спросила Лехтэ.

Краткое домашнее имя мужа само сорвалось с ее губ. Атаринкэ, в это самое время разжигавший костер, заметно вздрогнул и, сжав губы в тонкую жесткую линию, гневно блеснул глазами.

— Тебе пересказать, кто из нас кого убил и в каком количестве? Или поведать, как убивали нас?

Лехтэ едва заметно вздохнула.

"Конечно, в подобной реакции нет ничего удивительного, — подумала она, отстраненно наблюдая, как танцуют в темнеющем небе искры. — Не считая тех давних тяжелых событий... Мы за весь день пути едва парой фраз перекинулись. Понятно, что он не ожидал от меня теперь столь личного вопроса".

Но все равно было немножечко больно. И обидно. Однако нолдиэ усилием воли подавила в себе неуместные чувства и пояснила:

— Нет, расскажи, как жил ты сам, лично. Как вы там друг друга убивали, я и без тебя знаю. Поверь, мне рассказали об этом не один раз, с большой охотой и в таких подробностях, о которых, я думаю, ты и сам не подозреваешь. Лишь Финдарато и Келеборн не спешили делиться со мной историями о ваших подвигах. До тех пор, пока я сама их прямо не расспросила.

— Что ж, спасибо хотя бы им, — сквозь зубы зло процедил Курво и, резким движением подбросив в разгорающееся пламя веток, сел по другую сторону его и с заметным усилием втянул воздух.

Заходящее солнце запуталось в его волосах, и Лехтэ украдкой залюбовалась мужем. Десяток верных, взятых Куруфинвэ в этот обещавший быть довольно опасным поход хлопотали, разбивая лагерь, выставляли дозоры.

— Я действительно рада видеть, что после всего того, что произошло в Белерианде, кто-то по-прежнему верен тебе, — заметила она.

— Удивлена? — отрывисто уточнил муж и бросил на нее быстрый, внимательный взгляд.

Лехтэ беспечно пожала плечами:

— Вовсе нет. Я сама однажды полюбила тебя и прекрасно осознаю силу твоего обаяния.

Губы Курво на один короткий миг искривила горькая усмешка, однако она сразу же испарилась, так что Лехтэ решила даже, что ей привиделось.

— Так ты поделишься со мной? — вновь нарушила тишину она.

— Отчего бы нет, если тебе интересно, — ответил он. — По-разному я жил, тяжело и спокойно, смотря о каком периоде идет речь. Но счастлив я не был.

Он говорил, а Лехтэ слушала, размышляя о том, что разделило их однажды. О долгих годах, проведенных вдали от семьи. Жалела ли она? По-разному бывало. Однако здесь и сейчас это не имело никакого значения. Важно было лишь то, что она сама готова сделать для будущего. И еще она размышляла о той пещере, куда они держали путь. Но эту заботу она уже успела переложить на плечи мужа, а значит, хотя бы в этом отношении о завтрашнем дне можно было не переживать.

"Курво обязательно разберется и все сделает, как надо", — подумала она уверенно и, бросив взгляд через костер, улыбнулась мужу.

Тот осекся и, резким движением тряхнув головой, заметил:

— Скоро совсем стемнеет. Тебе понадобится лапник для постели. Пойду, соберу.

— Не надо, у меня с собой есть походный спальник и специальная подстилка под него, — ответила Лехтэ и тут же пожалела о сказанных столь неосторожно словах.

Тонкая ниточка, протянувшаяся было между ними этим вечером, вновь с треском порвалась. Курво помрачнел, на скулах его заиграли желваки.

— Извини, — отрывисто бросил он и порывистым движением поднялся.

"А сегодня утром я не заметила его протянутую руку, когда садилась в седло", — с тоской подумала Лехтэ и, тоже поднявшись на ноги, окликнула мужа.

— Курво! — крикнула она в удаляющуюся спину и, заметив, что тот остановился, поспешила пояснить: — Я просто привыкла за много эпох заботиться о себе сама. Я не хотела тебя обидеть. Прости.

Они стояли и молчали, глядя друг другу в глаза. Одну минуту, за ней другую, третью... О чем думал муж, жена, как ни старалась, разгадать не могла. Сама же поняла наконец, что была бы рада, если бы им обоим удалось однажды восстановить отношения.

"Не хочу его терять".

— Хорошо, — ответил Курво то ли на ее слова, то ли на собственные мысли и, склонив на одно мгновение голову, отправился заниматься ужином.

* * *

Едва сосновых крон коснулись первые золотисто-розовые лучи рассвета, Атаринкэ скомандовал отправление. Лехтэ первая вскочила в седло и, погладив по шее своего коня, всмотрелась в очертания теряющейся меж неверных, зыбких теней травы.

— Готова? — коротко уточнил подошедший муж, и жена согласно кивнула.

— Ты почувствовал сегодня что-нибудь? — поинтересовалась она.

Он нахмурился и, дав знак разведчикам выдвигаться, тронул собственного коня. Отряд пришел в движение, и Лехтэ сразу вдруг показалось, что все звуки леса, пение птиц и стрекот насекомых, остались позади, в какой-то иной реальности.

Ехавший рядом Курво некоторое время сосредоточенно молчал, а после признался:

— Да, почувствовал. Ночью мне вдруг показалось, будто меня душит кто-то. И тьма давила на фэа. Я почти не спал, но это пустяки — в прежней жизни я привык подолгу обходиться без сна. Однако я теперь сомневаюсь, что твой "подарок" оставлен нам Моринготто.

— Почему? — растерялась нолдиэ.

Курво снова нахмурился и, потрепав по шее коня, пояснил:

— Понимаешь, Лехтэ, я мастер.

— Да, я помню, — откликнулась та.

Муж криво ухмыльнулся в ответ:

— Приятно. Так вот, я умею распознавать руку творца в его творении. Так сказать, индивидуальный почерк. Я не единожды сталкивался с тварями Врага там, в Белерианде, и чувствовал вложенные им силы. Энергии. И этих энергий я сегодня ночью не ощутил. К тому же...

Тут Атаринкэ вновь на мгновение замялся, будто подбирая слова, а после пояснил:

— Я признаю силу Моргота, однако его способность мыслить стратегически на несколько эпох вперед вызывает у меня большие сомнения. Оставить "дар", нацелясь на отдаленных потомков Фэанаро, на его семью? Да, всякое может быть, но все же сомнительно. Там, за морем наш Враг мыслил более приземленными категориями — захват земель, власть, почитание. Удовлетворение самых низших потребностей.

— Тогда кто же это? — задумалась Лехтэ.

Она плохо разбиралась в войне и борьбе с Врагом, однако рассуждения мужа казались ей логичными.

— Пока не знаю, — вздохнул Куруфинвэ. — Поэтому, если ты позволишь, я попрошу тебя — будь осторожна.

— Хорошо, — легко согласилась его жена и едва заметно улыбнулась одними краешками губ.

Их взгляды пересеклись, и некоторое время два эльфа смотрели друг на друга.

Солнце над их головами поднималось все выше. Все громче пели пробуждающиеся птицы, и Лехтэ вдруг захотелось взять мужа за руку. Однако она удержалась, опасаясь его возможной реакции, и, не без усилий отведя взгляд, всмотрелась в обозначившиеся на горизонте горы.

Цель их пути становилась с каждым часом все ближе.

* * *

В пещеру первыми вновь вошли верные.

Лехтэ смотрела им вслед и думала о том, что таким вот, уверенно отдающим приказы, она не видела мужа очень и очень давно.

"А может, вообще никогда, — поправила она себя мысленно и всмотрелась в темный каменный зев. — Все же жизнь в мирном Амане, даже жизнь принца, это немного другое. Здесь же в Курво чувствуется воин".

Стелился под ноги ковыль, в отдалении слышалось журчание капель. Воздух был тяжел от влаги.

— Как бы нам не встретилось там, внутри, какого-нибудь озера или реки, — пробормотал Курво и сердито нахмурился. — Препятствие, которое, как всегда в таких случаях, окажется непреодолимым.

Лехтэ весело хмыкнула и ответила уверенно:

— Справимся!

Поправив за плечами рюкзак, она бросила на мужа вопросительный взгляд, и тот, перехватив его, скомандовал:

— Вперед!

Она ступила под своды, уже всей кожей ощущая клубившуюся в воздухе тьму, и мимолетная мысль о надежности заслонов Амана мелькнула у нее в голове.

Курво прикрывал тыл, и под его защитой сердце Лехтэ, быть может впервые за многие годы, билось спокойно и ровно.

Тьма впереди густела, и скоро Курво приказал зажечь светильники. Вспыхнули голубые огоньки, и нолдиэ всмотрелась в рисунок окружавшего их камня.

— Ты уже бывала в этой пещере раньше? — уточнил муж.

— Давно, и далеко мы с братом не заходили, — ответила Лехтэ. — Но кажется, там впереди и правда нас ждет река.

— Скверно, — отозвался Курво.

Они вновь надолго замолчали. Лехтэ шла, слушая звуки далеких шагов, и этот звук казался ей сейчас самым умиротворяющим из всех, прежде слышанных в жизни.

Через несколько часов они устроили короткий привал, и верные доложили, что дорога впереди свободна. Перекусив лембасом и запив его водой из фляги, они продолжили путь.

Звуки капель постепенно усиливались, перерастая в мощный, ровный гул, и вскоре Лехтэ убедилась, что опасения ее были не напрасны — единственную дорогу перегородил мощный водный поток. И обойти его не представлялось возможным.

Лехтэ застыла на мокром скользком берегу, всматриваясь в напряженные спины верных, и подумала о том, что к подобной ситуации оказалась почему-то совсем не готова: никакого подходящего снаряжения при ней не было.

Скинув рюкзак на ближайший камень, она развязала его и принялась без особого энтузиазма рыться внутри, но так и не обнаружила ничего подходящего.

Тяжело вздохнув, Лехтэ уперла руки в бока и огляделась в надежде обнаружить хоть какой-нибудь выход из положения.

Курво встал рядом, разглядывая ее с каким-то странным выражением, и наконец, перехватив ее недоуменный взгляд, спросил:

— Скажи мне, Лехтэ, я тебе стал совсем противен?

— С чего ты так решил? — удивилась она.

— Ты упорно отказываешься принимать от меня хоть какую-то помощь.

Сердце Лехтэ часто забилось, в ушах зашумело. Муж стоял с каменным лицом, однако в глубине его глаз читалась затаенная боль. И жена подумала, что накопившиеся между ними недомолвки и противоречия решать придется слишком долго. Если только...

Оборвав на середине собственную мысль, она, не давая себе времени передумать, шагнула вперед. Обхватив лицо Атаринкэ ладонями, она всмотрелась ему прямо в глаза и прошептала:

— Нет, мельдо. Я тебя люблю так же сильно, как и в прежние годы.

И, подавшись вперед, поцеловала мужа.

Курво с жаром ответил, крепко обнял ее, прижал к груди, и Лехтэ, расслабившись, запустила ему пальцы в волосы.

— Такие же мягкие, как и прежде, — прошептала она ему прямо в губы.

Курво весело хмыкнул и, еще раз быстро коснувшись губами губ, предложил:

— Как насчет того, чтобы снова начать привыкать?

— К чему? — полюбопытствовала жена.

— К тому, что о тебе заботятся.

— Не возражаю, — выдохнула она, не раздумывая.

— Отлично, — довольно хмыкнул Курво. — Тогда можешь приступать прямо сейчас. А с остальным мы постепенно разберемся.

И, обернувшись к верным, приказал троим из них вернуться к выходу из пещеры и построить через реку переправу.

* * *

— Лехтэ, я понимаю, что ты в состоянии перейти через эту доску сама, но мой разум и мои инстинкты против, — серьезно сообщил Курво и протянул жене руку. — Поэтому давай с моей помощью, если ты не возражаешь.

Нолдиэ поглядела изучающе на сооруженную верными переправу и после недолгих размышлений вложила пальцы.

Узкая, тонкая доска была перекинута через бурлящий внизу поток. Отвесные каменные стены исключали возможность сооружения хоть каких-то перил, а ширина прохода не позволяла уложить вторую такую же рядом с первой, так что аргументы мужа ей были вполне понятны. И все же Лехтэ, прежде чем ступить на столь шаткую, ненадежную даже на вид переправу, обернулась к верным:

— Благодарю вас за помощь.

— Не за что, леди, — ответил старший, и все же по глазам воинов было видно, что им приятно.

Не прошло и минуты, как она уже стояла на противоположной стороне. Отряд двинулся дальше тем же порядком, что и прежде, и Лехтэ, прислушиваясь к собственным ощущениям, с каждой минутой все яснее понимала — они приближаются к цели.

— Не слишком ли просто? — усомнилась она.

Атаринкэ, к ее удивлению, покачал головой:

— Нет. Там все же ловушка, а не сокровищница дракона. И тот, кому этот "дар" предназначен, должен был его найти.

— И кто же получатель? Ты уже знаешь?

Лехтэ обернулась и посмотрела на резко очерченные скулы мужа, его серьезный взгляд, и услышала уверенный ответ:

— Думаю, да.

Проход вдруг резко расширился, превратившись в пещеру, и нолдиэ, остановившись у ее входа, увидела лежащий прямо посередине камень. Прозрачный, густо-зеленый, мерцающий в глубине крохотными золотыми огнями. Он чем-то неуловимо манил, как будто пел, и Лехтэ сделала шаг вперед.

— Не подходи! — услышала она крик мужа и, сбросив наваждение, замерла. — Поставь аванирэ. Теперь я точно знаю — это "подарок" для нашего Тьелпэ от Саурона, и ты, как его мать, тоже можешь пострадать.

Не дожидаясь ответа, Курво без всяких церемоний отпихнул жену и сунул ее себе за спину. Лехтэ положила руки ему на плечи и, успокоившись немного, уточнила:

— Для Тьелпэ?

— Да, — кивнул муж. — Я полагаю, что этот камень насыщен энергиями, которые должны были пленить его фэа и окончательно уничтожить. И, зная сына, можно не сомневаться — он рано или поздно нашел бы этот "подарочек".

Жена тихонько хмыкнула себе под нос, покусала губу, а после, вспомнив давний поход Ар-Фаразона на Благословенный Край, сообщила:

— Воины Нуменора как раз останавливались в этих краях.

— Ну, вот видишь.

— И что же мы будем делать?

Курво вздохнул в ответ:

— Пока не знаю.

— Времени у нас нет, — напомнила Лехтэ. — Тьелпэ скоро покинет Мандос.

Они промолчали, размышляя о том, что можно сделать в сложившейся ситуации, и Лехтэ, прижавшись к мужу и положив подбородок ему на плечо, прошептала:

— Мой брат, мой дед и мой новый друг Келеборн говорили неоднократно, что зло не победить злом. Противоположность тьмы — свет, а зла — любовь. Именно она — ключ ко всем дверям. Что тебе подсказывает сердце?

Курво вздохнул и, положив руку на пальцы жены, пробормотал задумчиво:

— Любовь, говоришь? Что ж, можно попытаться. Одну из Песен Силы Макалаурэ сложил как раз в ту пору, когда был влюблен. Я помню ее.

— Тогда попробуй, — поддержала идею Лехтэ. — Хуже точно не будет.

Курво ухмыльнулся, должно быть вспомнив о чем-то своем, и, обернувшись, крепко поцеловал жену. Затем он вздохнул глубоко, прикрыл глаза, явно приводя мысли в порядок, и запел.

Спустя всего мгновение она узнала мотив.

Песнь вилась, взмывая к высокому каменному потолку, окутывая каждого из присутствующих, включая стоящих на страже верных и самый камень.

Тот вскоре начал пульсировать, с каждой секундой все ярче, и нолдиэ вдруг почудилось, что она ощущает исходящую от "дара" боль и все усиливающуюся ярость.

Голос Курво звенел напряжением, по вискам его текли капельки пота, однако Лехтэ ощущала всем своим существом, всем сердцем, что силы его не хватает.

И тогда она присоединила свой голос к голосу мужа.

Их силы переплелись, как в тот самый час много эпох назад, когда они давали жизнь их сыну, и пронзительно вспыхнувший свет подобно стреле ударил по темному камню.

Раздался пронзительный крик, будто ранило живое существо, тьма взвилась в воздух, так что Курво стремительно обернулся и, обняв жену, прижал ее к себе, пытаясь защитить собственным телом. Верные окружили их обоих, Лехтэ же с трудом представляла, что можно сделать в подобной ситуации.

И все же Песнь не смолкла. Слова любви, сплетаясь с силой самого света, окутывали каменный зал, и тьма с каждым мгновением все больше теряла власть. Она уменьшалась, словно таявший под лучами Анара снежный сугроб, и вскоре исчезла без следа. Остался лишь прозрачный зеленый камень, отныне не представлявший никакой опасности. И любовь, связавшая и воссоединившая двух разлученных было волею обстоятельств супругов.

Курво осторожно пошевелился, будто разминая затекшие члены, разомкнул объятия и, поцеловав жену в висок, сообщил:

— Ты меня, конечно, извини, но мне кажется, я теперь долго не решусь отпустить тебя куда-нибудь одну. Вдруг еще что-нибудь найдешь?

Лехтэ хмыкнула и, ласково встрепав волосы Курво, ответила:

— Потом разберемся. В крайнем случае, будешь путешествовать с нами. Ты лучше скажи, что мы теперь будем делать?

Над ответом Атаринкэ не думал ни секунды:

— Выйдем наружу, заночуем где-нибудь поблизости, а после вернемся в Тирион. Ты переедешь ко мне в дом моего отца?

— Если ты этого хочешь.

— Хочу.

— Тогда решено. А после и сына надо будет встречать.

* * *

— Аммэ? Атто?

Ступивший из тьмы Мандоса под синеву неба Тьелпэринквар растерянно огляделся и, закрыв глаза от солнца ладонью, сощурился. Он совершенно по-детски улыбнулся, глядя на стоящих рядом родителей, потом сделал шаг вперед, за ним второй... А после споткнулся на совершенно ровном месте.

Курво ждал этого, а потому без промедления подхватил.

— Своим новым телом тебе придется заново учиться пользоваться, — пояснил он.

— Опять? — светло улыбнулся сын.

Сердце Лехтэ защемило от невыразимого счастья. Все те, кто покидал Чертоги Намо, кого она лично видела в эту пору, имел в первые дни такой же вид — блаженный и одухотворенный.

— Опять, — ответила она. — Но ты однажды уже успешно справился с этой задачей, так особенно не переживай.

Сын распрямился, фигура его почти обрела утраченную было уверенность, однако Атаринкэ не спешил отпускать сына.

— А вы с мамой снова вместе, да, отец? — задал вопрос Тьелпэ и тут же сам на него ответил: — По глазам вижу, что да. Вы не просто пришли меня вдвоем встречать.

— Да, йондо, мы помирились, — подтвердил Атаринкэ.

— Я правда очень-очень рад за вас, — опять как в детстве ответил Тьелпэринквар. — И за себя тоже.

— Пойдем домой? — предложила мать.

— Скорее, поедем, — ехидно уточнил отец.

Лехтэ весело фыркнула, подмигнула мужу, и они все втроем отравились к оставленной неподалеку повозке.

Оба знали, что ехать верхом Тьелпэ пока не сможет. Эту науку его телу тоже еще только предстоит вспомнить.

И родители будут ему в этом помогать.