Огненные дьяволы (гет)

Инеж было тяжело. Каз видел это вполне отчетливо и считал минуты до того момента, когда придется своей волей заканчивать репетицию.

Она была не готова. Определенно не готова.

У неё слезились глаза от дыма и световых вспышек, сбивалось дыхание и невольно искажалось лицо, когда горячее жаркое пламя оказывалось в опасной близости от её тела. Каз привычно отмечал каждую деталь и набрасывал в голове новый список тренировок. То, что для них было естественно, как дышать, Инеж не понимала и не могла понимать.

Она не могла знать их профессиональных секретов: в какой момент прищуриться, а в какой — распахнуть глаза, концентрируясь на далекой точке, в какой момент сделать полный вдох без риска втянуть в легкие едкий чадящий дым, а в какой — экономить дыхание по максимуму. Сейчас Инеж напоминала пугливую лошадь, которая старалась честно выполнить поставленную задачу, но вздрагивала всем телом и шарахалась в сторону от любого резкого звука или движения — будь то внезапный треск пламени или сорвавшиеся конца факела искры.

Если быть честным, то Каз должен был признать, что ставить её в огненный круг было откровенно рано. Не в настоящем представлении. Ни одна его задумка не стоила этого риска. Он не имел права так играть с судьбами остальных.

Ребятам тоже приходилось непросто. Неопытный новичок на площадке всегда сродни заигрыванию с покалеченной судьбой, смертью, или тюремным сроком. Каждый из них проходил это в своё время, каждый прожил свои мгновения ужаса, ликования и позора. Ребята отлично понимали, каково сейчас Инеж, но её присутствие изводило их, выматывало втрое сильнее, вынуждая следить за отточенностью каждого движением, за каждой искрой и изгибом пламени.

Жестокий ход, но безумно эффективный, когда хочешь заставить свой коллектив действительно выложиться на все сто и освежить железный свод дисциплины в их мозгах до мельчайших деталей.

Достаточно сделать так, чтобы страшно было всем. И не упустить тот самый момент, после которого всё пойдет наперекосяк.

Каз бросил короткий взгляд на застывшее напряженное лицо Маттиаса. Тот всячески прижимал пламя к себе, уводя его от взмыленной пережатой Инеж. Рано.

Джаспер ещё улыбался, но улыбка эта держалась на одних губах, покинув уставшие сосредоточенные глаза. Каз ждал.

Аника поджалась, отбросив всё кокетство, остро чувствуя сквозящую рядом опасность. Каз никогда в ней не сомневался.

Уайлен стиснул зубы и исполнял каждое движение настолько четко, словно от этого зависела его собственная жизнь. Умный паренек.

Родер злился. Его Инеж бесила, каждое лишнее пугливое движение заставляло его раздраженно сжимать губы. Каз внимательно наблюдал за ним и ждал. Ждал, позволяя напряжению делать своё дело.

Раздражение на площадке означает, что ты имеешь роскошь делить свою концентрацию между пламенем и мирскими заботами. Что-то отвлекает твой мозг до такой степени, что ты забываешь о непосредственной опасности, тратишь ресурс на эмоции. Но пламя ревниво, оно не прощает ошибок.

И оно без колебаний заберет причитающееся ему силой.

Факел Джаспера затрещал, посыпавшись искрами. Инеж, оказавшаяся слишком близко, инстинктивно шарахнулась в сторону, налетев на Маттиаса. Тот умело отступил назад, но чадящие пои качнулись чуть сильнее нужного. Родеру достаточно было лишь слегка отклониться в сторону и перенести вес, синхронизируясь с остальными, но в этот момент он возмущенно поморщился. Ему не хватило лишь доли секунды. Сгусток огня полетел ему прямо в бедро. Глаза Родера расширились…

Каз уже был рядом и без церемоний увел его за корпус вбок, подставив собственное бедро как опору. Опыта Родера вполне хватило, чтобы удержать равновесие и обвести собственные огненные пои вокруг Каза так, что тот даже не почувствовал жара. Каз махнул Нине рукой, сигнализируя выключить музыку, и громко скомандовал “Стоп!”.

На мгновение на площадке повисла тишина, разбавляемая лишь тихим треском пламени.

Каз с удивлением увидел, как скрестились на нем взгляды всех присутствующих. На закопченных лицах его огненных мавров одна за другой расцветали белозубые улыбки. Он недоуменно нахмурился.

— Каз… — голос Родера был недоверчивым, странно-ликующим. — Твоя рука…

Каз опустил взгляд и обнаружил, что все ещё держит ладонь на тощих ребрах Родера, не давая ему выровняться. Где-то там в теплой клетке тела под мокрой пропотевшей рубахой заполошно и гулко билось чужое сердце, ещё не поверившее в то, что опасность миновала.

Точно так же, как в это не смел сейчас поверить сам Каз. Он медленно отнял ладонь и отступил назад, отходя от Родера. Его потряхивало от невольной вспышки адреналина, но никаких привычных ощущений вроде тошноты или слабости не было и в помине.

Он поднял голову. Родер обернулся и смотрел на него с тем же выражением, что и остальные, улыбаясь во весь рот и забыв про всё своё недовольство.

— Добро пожаловать в строй, дружище! — Джаспер подмигнул.

Каз не знал, как ему на это реагировать, поэтому, руководствуясь давней привычкой, не отреагировал на событие вовсе, переключившись на насущные проблемы.

— Итак, разбор полетов! — объявил он. — Инеж — на перерыв, больше на площадку ни ногой! Всё более-менее, но полный комплект косяков новичка. Подчистим со временем. Остальные…

Нина понятливо подхватила изможденную Инеж под локоть и увлекла в сторону. Ребята зашевелились, складывая пои в чашу и подтягиваясь ближе к Казу. Он тем временем продолжил:

— Уайлен сегодня практически без косяков! Аника — то же самое. Молодцы! Техника безопасности на уровне.

Те заметно повеселели.

— Джаспер, — голос Каза слегка посуровел, — много выпендриваешься, зато забываешь про дистанцию. Маттиас, наоборот, держишь, но пламя прижимаешь слишком близко, это опасно уже для тебя! Родер… — Каз вздохнул и прожег того многозначительным взглядом. — Не расслабляйся. Ты умеешь много, но огонь полон неожиданностей. Ни одни неприятности в реале не стоят твоих травм здесь. Первые будут гипотетически когда-то потом, а вторые — тотчас же. Непоправимо! Понял?

Ему хотелось сказать более хлестко и зло, доходчиво, но что-то удержало, заставило смягчить формулировки. И это оказалось правильным ходом: Родер лишь задумчиво кивнул, не став ершиться и спорить.

Каз отпустил всех на перерыв, а сам, оставшись в одиночестве, поднял ладонь и поднес ближе к лицу, внимательно рассматривая закопченные пальцы. Впервые за долгое время ему не хотелось остервенело отмывать руки и заливать их спиртом. Невыносимое фантомное ощущение той несмываемой отвратительной трупной слизи, которое чаще всего и порождало тошноту, наконец оставило его.

Всего-то и надо было ввязаться в перестрелку, прошагать по парочке разорванных гранатой трупов, выжить практически чудом и вернуться к девушке, в которую непостижимым образом ухитрился ранее влюбиться. На диво простой рецепт восстановления.

Почему психологи до сих пор не запатентовали этот метод?..

* * *

Репетиция продолжилась, но уже без Инеж. Её Каз отправил на другой конец площадки отрабатывать приемы с веерами. Тем более там даже имелось настоящее зеркало — слегка потрескавшееся и мутноватое, но зато здоровенное, верно оставшееся с тех времен, когда это здание ещё не было заброшенным.

Ребята, выложившись в первой половине репетиции, после перерыва филонили напропалую, пользуясь тем, что Каз теперь вынужден делить внимание между двумя локациями. Он прекрасно это видел, но не мешал. После такой встряски требовать от них полной самоотдачи было бесполезно.

Зато теперь все вернулись мозгами на грешную землю с олимпа своей крутости и перестали пренебрегать техникой безопасности, четко отслеживая расстояние и направление огненных росчерков.

Каз, наученный собственным горьким опытом, считал это одной из самых приоритетных вещей в свете всех грядущих выступлений. Большинство несчастных случаев происходит не потому, что кому-то не повезло, а потому, что кто-то позволил себе роскошь не быть осторожным.

Когда репетиция подошла к концу, он, как и обещал, взял горящие пои и подошел к Инеж.

— Хочешь?

Инеж боязливо взглянула на качающиеся перед ней огненные шары, от которых ей столько пришлось уворачиваться в начале репетиции. Один из тех косяков, которые им ещё предстояло искоренить. Новичку трудно поверить, что убрать огонь с его пути профи куда легче, чем определить, куда этот новичок дернется в попытке увернуться. Впрочем, Инеж размышляла недолго и храбро кивнула, протягивая руки.

— Сегодня выпивать не будем? — пошутила она. — Пара керосиновых мартини для настроения…

— Лучше горячую Мэри! — вмешался Джаспер, возникая за её плечом. — Девушки обычно в восторге, когда видят, что твой бокал горит, а ты так небрежно сдуваешь с него пламя и пьешь как ни в чем ни бывало.

— За этот трюк его однажды выгнали из бара, — поделился Каз, передавая Инеж пои. — Антонио сказал, что так его выпивку ещё не оскорбляли. Давай, сначала бабочку, потом сделай бочку и вернись через восьмерку.

Инеж взялась за дело, сосредоточенно хмурясь и стараясь выполнить всё правильно. Она пыталась погрузиться в то же состояние полувосторженного транса, что и в прошлый раз, но в планы Джаспера это не входило, он вознамерился поразвлечься, а потому продолжал болтать под руку.

— Антонио был прав, кстати! — сказал он, наставительно подняв палец. — Мне потом та девчонка по секрету сказала, что с фаерщиками невозможно целоваться, потому что керосином от нашего брата разит как от бензоколонки! Единственный вариант устроить личную жизнь — совратить девушку на тот же путь!

От такого пассажа брови у Каза невольно поползли вверх, но он постарался удержать ровное лицо. Джаспер бесстыже ухмыльнулся, явно заметив его реакцию.

Инеж бросила на них обоих опасливый взгляд и как следствие немедленно потеряла концентрацию. Пои столкнулись в воздухе и закрутились друг об друга, окончательно запутавшись.

— Воу-воу! — Каз поспешил вмешаться. — Спокойно! Перенеси вес на другую ногу и расслабь руки. Нет, не опускай, просто расслабь, не тяни. Они сейчас сами раскрутятся. Важно только, чтобы тебя не задели.

Он бросил на Джаспера неодобрительный взгляд. Болтать и отвлекать новичка следовало начинать занятия с пятого, но никак не со второго. Слишком много мороки и расстройства, если тот все-таки обожжется. А Инеж до этого оставалось буквально два шага.

Она предприняла ещё одну попытку и опять не рассчитала силы замаха, пои пыхнули пламенем, Инеж вздрогнула и чуть их не выронила. Каз молча показал Джасперу кулак.

Впрочем, тот и сам понял, что перегнул палку, и досадливо вздохнул: доставать Инеж было ещё рано, а одного Каза — скучно.

— Займись-ка делом, — Каз решительно перехватил у Инеж пои и передал их Джасперу. — Выжги и сложи на место.

Инеж выглядела поникшей: как и положено на второй-третий раз приобщения к таинству огня. Эйфория первых ощущений сменялась здоровым инстинктом самосохранения, который ещё нужно было учиться преодолевать. С другой стороны, кому ещё было это по силам, как не девочке из цирка?

— Всё отлично, — подбодрил её Каз. — Всё по плану.

— Кажется, я не очень для этого создана, — призналась Инеж, неуютно потирая плечи. — В прошлый раз я так не пугалась. Не знаю, почему…

— После первого ожога ты убедишься, что вовсе для этого не создана, — утешил её Каз, наблюдая за кружащимся Джаспером. — А затем пламя призовет тебя назад.

Джаспер очертил вокруг себя зигзагообразную огненную полосу, закручивая цепочку вокруг руки. Он будто бы вовсе не боялся обжечься.

— Боль отрезвляет, — задумчиво произнес Каз. — Когда я обжегся первый раз, было обидно до слез и хотелось бросить всё, включая танцы в принципе.

— Как вы пришли к этому? — тихо спросила Инеж. — К этой форме танца?

Каз усмехнулся, и усмешка эта вышла горькой и злой.

— Так уж иронично вышло, что местные, которые поклонялись огню на протяжении веков, теперь его боятся. А мы — нет.

Он не стал добавлять, что после того, как они овладели этим искусством, их перестали задирать. Огонь не сделал их кожу смуглой и красноватой, не сделал черных волос и характерных скуластых лиц, но он дал им то, чего не мог больше никто.

Уважение. Без драк, наркоты и банд, без грубой силы и кровавых схваток. Они приходили, и публика принимала их, без слов признавая их право быть на этой земле. Они жили здесь не как белые захватчики или пришлые чужаки, но как часть этой земли, её удивительная белая примесь, порожденная дыханием и пеплом вулканов. Они показывали ту лихость, бесстрашие и отбитость, которыми не могли похвастаться местные парни. И это позволило им сохранить свою личность.

— Огонь дал вам силу, — Инеж мягко улыбнулась. — Верно?

— И признание, — Каз медленно кивнул, и на душе потеплело от того, что она поняла. — По юности мы творили много глупостей, пытаясь вписаться в местную жизнь, доказать, что мы крутые. Знаешь же, некоторые до сих пор проповедуют культ боли, как часть мужской инициации. Мы ничего лучше не придумали, как после армии сделать татуировки у одного шамана. Так сказать, наживую. Какой-то едкой дрянью из растений вместо краски. Что могу сказать, после этого ожоги — просто фигня!

— Оу! — протянула Инеж и невольно поежилась. — Жуть…

— Есть немного, — отозвался Каз. — Секрет в том, чтобы тебя считали напрочь отбитым и немного не от мира сего. Тогда не лезут.

— Вы не кажетесь мне напрочь отбитыми, — Инеж подняла на него глаза. Взгляд её был полон какого-то доброго лукавства.

— Тогда, возможно, ты из того же теста, что и мы, — Каз задорно улыбнулся. — Добро пожаловать в банду!

Инеж рассмеялась, и навалившаяся было атмосфера уныния развеялась как дым.

Джаспер закончил и опустил выгоревшие пои, они с Казом переглянулись над головой Инеж и кивнули друг другу. Каз скрестил руки на груди и накрыл ладонью солнечный круг, лучи которого вылезали из-под рукава футболки.

Они были танцорами, они были воинами, они были жрецами. Странный самобытный путь, который мало кто способен был понять, да они и сами его не понимали, мечтая о чем-то, что никогда не осуществится. Дети сумасшедше отчаянных врачей, уехавших в экзотическую глушь ради того, чтобы спасать жизни людей, которые были никому не нужны в том далеком цивилизованном мире — какими ещё они могли вырасти? Достойными тех, чей пример видели с детства, не более.

— Поможешь с камерами? — спросил Каз вполголоса. — У меня есть материал для замены, если что.

Инеж утвердительно кивнула и, согнув руку, взглянула на время. Сегодня на её руке красовался тонкий ремешок наручных часов. Ей шло. Каз отметил это машинально, где-то между попыткой вспомнить, почему он сам не носит часов, и не опасно ли это для тренировок.

— Успеем.

— Нина обещала нас подбросить, так что успеем точно, — уверенно произнес Каз.

Он провел по лицу закопченными пальцами, и сажа осталась на белой коже, будто индейский символ.

Сочетание лихости и техники безопасности — именно в этом крылось особое очарование их фирменного стиля, но этих секретов Каз уж точно открывать никому не собирался.

* * *

Когда они добрались до танцевальных залов, Каз, не теряя времени, отыскал на прихваченном из дома жестком диске старые записи с видеокамер своих посещений танцевальных залов и скинул их Инеж. Он хранил парочку как раз на такой случай. Даже одежда не успела истрепаться с тех времен.

Метаданные, правда, говорили, что был он здесь несколько месяцев назад, но Каз надеялся, что у Инеж хватит мастерства это исправить.

Пока копался в папках, на глаза попались старые видео с турниров. Тех самых, что были ещё до Колумбии. Велик был искус не открывать их, а лучше вообще удалить, но рука сама потянулась к файлам.

На экране двое светловолосых подростков приникли друг к другу, контрастно выделяясь в черноволосой смуглой толпе. Каз усмехнулся. В то время его выгоревшие на солнце волосы были на несколько тонов светлее — под стать Анике. После нескольких лет, проведенных преимущественно под крышей и в тени, они вернули природный цвет.

Каз смотрел, как кружится партнерша в его руках, поддаваясь каждому движению его корпуса, ладоней, ног... Как отлаженный надежный механизм из двух идеально совпадающих деталей. Тогда хватало всего лишь правильно перенести вес, чуть направить рукой, и Аника следовала каждому сигналу, понимая его тотчас же, чувствуя телом всё, что он хотел сказать этому миру. Тогда им обоим казалось, что так будет длиться вечность. Пока реальность не внесла свои коррективы.

Потеря ощущения партнера стала отдельным ударом. Привычный язык коммуникации оказался утерян, Каз ощущал себя фактически немым. Его больше не понимали, не могли понять.

Свой танец на повязках Каз изобретал в отчаянной попытке восполнить это чувство утраты. Джаспер согласился попробовать с большой неохотой, он боялся, что состояние друга усугубится ещё больше. Тогда каждая тренировка могла стать для Каза последней, но он остервенело хватался за то единственное, что сумел придумать, не обращая внимания на преследующие его боль и тошноту, просто, чтобы вернуть себе хоть крохи былого мастерства.

Инеж чуть слышно приблизилась сзади и остановилась за его спиной, шаркнув ногой. Каз оценил этот жест: при желании она могла быть вовсе неслышной. Он поставил видео на паузу и обернулся к ней.

— Это личное? — Инеж кивнула на экран ноутбука. — Или можно посмотреть?

Каз пожал плечами и подвинулся, освобождая ей место.

— Да не особо личное, просто старые видео с турниров.

— Ты здесь совсем юный, — Инеж с любопытством склонилась к экрану, и её лицо осветилось улыбкой. — Это же Аника?

— Ага, мы с ней танцевали тогда, — откликнулся Каз. — А я вел ожесточенные схватки с Пьетро, что не хочу прилизанные волосы и открытые костюмы, что бы там ни говорили судебные правила. С тех самых пор терпеть не могу спорт!

— Почему?

— Всегда гадал, почему кучка тунеядцев бессмысленно гоняет по полю мячик, и все истекают слюнями до эйфории, — Каз желчно фыркнул. — Всё думал, что чего-то не понимаю. Когда вырос — понял, но лучше бы и дальше не понимал.

Инеж заинтересованно вскинула брови.

— Тотализатор, — пояснил Каз. — Ставки, клубы, обслуживание всей этой индустрии. Спорт дает жизнь огромному количеству организаций и круговороту денег, а взамен калечит жизни своих адептов и погрязает в косности и фальши.

Он осознавал, о чем говорит с такой дерзостью. Может, кто-то жил иначе, но в его мире ставки делались на всё — от петушиного боя до соревнований между школами. К слову, бойцовский клуб, где он работал, тоже ведь можно было с грехом пополам отнести к спорту, однако там атмосфера была намного честнее. К ставкам на бойцов Каз относился лучше, чем к ставкам на танцующих детей.

— Для многих это намного больше, чем тотализатор, — мягко возразила Инеж. — Как для тебя танец больше, чем шоу.

— Вот-вот, таких и калечат, — глубокомысленно покивал Каз. — Танцы тоже сделали спортом — формализованным и продажным. Я продержался там несколько лет, а потом послал к черту. Ничего в этом не осталось — даже красоты.

Инеж не ответила, лишь перевела взгляд на видео, где юные подростки, почти дети, кружились в совсем не детском страстном танце, наивные и немые. Тогда их тела ещё не умели говорить о том, чего не знали, и в этом, пожалуй, была особенная прелесть.

На вкус Каза, только в этом она и была.

Безыдейные, отточенные движения не несли в себе ничего, кроме безнадежной пустоты. В этом они с Пьетро никогда не совпадали во мнениях: наставник считал технику и легкость высшим достижением танцора, а Каз искал полет и ту идею, которая придавала бы всему смысл.

Юный Каз на экране подхватил Анику на руки и выбросил вверх в эффектную и строго запрещенную поддержку. Кажется, их тогда не дисквалифицировали лишь каким-то чудом, а Пьетро долго и заслуженно на него орал. Акробатический опыт у Каза был неплохой, но в тот раз он едва не оставил сам себя без позвоночника. Зато самовыразился.

Его юная версия вообще любила самовыражаться, но это Каз вспомнил слишком поздно: в следующий момент видео юный Каз лихо прокрутил Анику под рукой, наклонил и показательно поцеловал в губы для пущего эффекта. Взрослому Казу очень хотелось провалиться сквозь землю. Он уже не помнил, что и кому доказывал, но, судя по задиристому виду его-подростка, там определенно было замешан вопрос танцевально-акробатической чести. Тогда ему казалось, что идею надо искать где-то среди взрослых игр и вызывающей дерзости.

Инеж никак не прокомментировала этот момент, но Каз видел, как заплясали смешинки в её глазах.

Видео доиграло и остановилось, замерев финальным стоп-кадром.

— Я так понимаю, этим архивом ты с фанатами не делишься? — Инеж просительно похлопала ресницами. — Даже парочкой видео?

Вышло у неё очаровательно, но Каз стойко помотал головой.

— Я лелею надежду, что с тех пор успел совершенствовать технику и выйти на новый уровень, — сдержанно произнес он. — А это так, ностальгический пережиток прошлого.

Инеж улыбнулась и бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц.

— Некоторые техники ты определенно улучшил, — невинно произнесла она.

Сначала Каз её не понял, но затем внезапно уловил намек, и его невольно бросило в жар. Он бросил взгляд в сторону видеокамеры в углу зала. Та была отключена, они сами отключили её немногим ранее.

Он осторожно приподнялся и замер, выжидая момент. С тех времен, что были запечатлены на видео, он успел вырасти и многое узнать, а ещё больше — вынужденно забыть. Сейчас он до болезненной дрожи хотел вспомнить.

Инеж с любопытством разглядывала его юную версию, застывшую на экране. Каз невесомо коснулся её ладони. Она замерла на мгновение и повернула к нему голову.

Каз остановился в нерешительности. Сейчас у него не было адреналиновой подпитки, зато было время подумать. И трезвый рассудок настойчиво подсказывал ему, что сейчас не время и не место.

Инеж посмотрела на него пристально, задумчиво, а затем медленно подалась ближе. Сердце Каза пропустило удар. Он хотел, чтобы она приняла это решение за него. О, он этого очень хотел…

Инеж аккуратно сняла у него с плеча перышко, сдула его с ладони, улыбнулась и поднялась на ноги.

— Не хочешь потанцевать? — она обернулась через плечо и отступила дальше в зал.

Каз, как завороженный, поднялся на ноги и последовал за ней. Что-то было в этой ситуации — острое, живое, будоражащее воображение.

Музыка стала громче. Инеж положила пульт на подоконник и замерла спиной к нему. Каз приблизился, коснулся ребром ладони её плеча, провел ниже, едва касаясь. Инеж чуть откинула голову, обнажая шею, повела плечами в медленном чувственном движении.

Его юная версия бы растерялась, отметил про себя Каз, осторожно привлекая Инеж к себе за талию самыми кончиками пальцев и давая первый импульс. Они скользнули по паркету в едином слаженном движении, отражаясь в многочисленных зеркалах.

Пусть по древним как мир правилам, главным в этой партии был он, не было ни единого сомнения, что вела она, расцветая и загораясь в его руках. В этом таинстве скрывалась своя магия — та, что пряталась в жгучем взгляде из-под ресниц и едва ощутимом томительном касании рук. Молчаливый диалог мужчины с женщиной, позволявший каждому из них сохранить свои позиции, не уступить другому и не оттолкнуть. Компромисс амбиций и конфликт положений.

Каз бросил взгляд в зеркало. Они всё ещё почти не касались друг друга, избегая соприкосновений кожей. Однако то, как Инеж смотрелась в его руках, в его объятиях — это завораживало. Черноокая гибкая женщина искушающе улыбалась ему из зеркальных глубин, а настоящая живая обжигала жаром своего тела, заставляя и его гореть не настоящим, но внутренним жадным огнем. Нестерпимо жгучим и невозможно желанным.

Он не променял бы эти мгновения ни на какие другие!

Всё, что могло быть до, всё, что могло бы случиться после, было ничем в сравнении с тем, что происходило сейчас. Будто бы его тело просыпалось после долгого сна.

Инеж скользнула между его рук, закружилась. Он поймал её, вновь привлек к себе, а затем медленно, страхуя каждый момент, подхватил её рукой за талию и осторожно наклонил. И так же медленно поднял.

Инеж не отводила от него взгляда всё то время, пока он преодолевал последние крохи расстояния между ними. Чертовка всё-таки провела его. Заставила принять решение, ответственность за которое Каз так хотел переложить на неё. А теперь он уже просто не мог остановиться.

Юный Каз в его воображении растерянно замер, наблюдая, как это делают взрослые. Так, как он, никогда никого не терявший, даже представить не смел. Так, что действо это само по себе становилось искусством. Так, что на его фоне любая игра казалась жалкой фальшивкой.

Инеж скользнула рукой по его волосам, и Каз очнулся. Поморщился внутренне, взял свою юную версию за ухо и решительно выставил за дверь. Детям здесь было не место.

Всё заходило слишком далеко.

Просто прикосновения, после которых ему не было плохо. Просто женщина в его объятиях, которая открывала его заново. Просто жизнь, которая расцветала красками эмоций, как тогда в детстве.

Музыка набрала силу, вступили ударные, и Инеж оттолкнула Каза, ушла от него по паркету, не таясь и не смущаясь, оставляя ему возможность догнать и вернуть её. Милосердно позволяя оставить всё произошедшее лишь элементом танца.

Каз был благодарен ей за эту уступку. Реальная жизнь была слишком непостоянна и резка, чтобы сделать этот момент её частью. Танец позволял остановить мгновение, оставить всё донельзя четким и в то же время недосказанным.

Они смогут к этому вернуться. Однажды. По желанию.

Музыка смолкла. Растущее за окном дерево бросило длинную темную тень на паркет, они остались по разные её стороны.

Инеж улыбалась спокойно и невозмутимо, а Каз никак не мог совладать с бешеным стуком сердца.

— Я бы хотела попросить тебя об услуге, — её мелодичный голос нарушил повисшую тишину. — Я выполнила твою просьбу и у меня есть своя в ответ.

— Какая? — хрипло спросил Каз.

— Я хочу поехать на экскурсию к водопадам в эти выходные. Можешь съездить со мной? — Инеж склонила голову набок.

— Почему я? — Более умного вопроса Казу в голову не пришло, что-то тщеславное внутри него жаждало её ответа, её уязвимости. Подтверждения, что не только он в этой ситуации слаб.

— Потому что мне приятна именно твоя компания? — Инеж пристально смотрела на него. — Потому что я не хочу ехать с родителями? Потому что девочки заняты, а из остальных мне спокойно только с тобой? — после каждого озвученного вопроса она делала шаг навстречу к нему. — Составь мне компанию, Каз. Окажи мне услугу!

Последние слова она выдохнула практически ему в рот, и против такого довода аргументов у него не нашлось.

У его юной неискушенной версии было несомненное преимущество в детстве: он отлично умел отваживать прекрасный пол с его милыми и не очень капризами. Взрослый Каз в похожей ситуации сдавался практически без боя.

Он и сам не понял, как согласился.

* * *

Он до сих пор не понимал, зачем на это согласился.

Пока собирал дорожный рюкзак, пока отпрашивался на выходной на оставшейся из своих работ, пока шел рано утром на автовокзал, Каз продолжал спрашивать себя, как это у него вышло? Как он на это попался?

Он ведь не выносил женские просьбы, как только те выходили за грань его личных интересов. Последние, впрочем, обычно были настолько разнообразны, что позволяли легко ладить со всеми знакомыми девчонками, находя удобные для себя компромиссы. Но он с детства умел не вестись на чужие провокации и желания. В конце концов, Каз всю юность был настолько избалован концентрацией женского обаяния вокруг, что практически перестал на него реагировать.

Это, кстати, всегда создавало ему определенные проблемы. Когда ты знаешь, что прекрасная сильфида напротив весит не меньше сорока пяти килограмм и ты обязан поднять её не меньше сотни раз, пока у вас не получится что-то приличное, то ничего притягательного в её изгибах и улыбках не останется уже на десятый. Всё равно твои руки так или иначе побывают везде, особенно если ты в какой-то момент налажаешь и не удержишь еë на нужной высоте. Все тайны и загадки остаются обычным парням, которые даже не знают, с какой стороны подойти.

На автовокзале было свежо и солнечно. Каз бросил взгляд на висящие на стене электронные часы, без труда определил нужный автобус и направился к нему, смутно надеясь, что не встретит никого знакомого.

Он не сказал никому из друзей, куда едет и с кем. Он не знал, почему он едет. Будь он нормальным, у него хотя бы была понятная объяснимая мотивация для молодого человека его возраста, какая была у Роя, когда тот таскался за Аникой, какая была у Джаспера, когда тот позволял нравящимся ему девчонкам творить любую дичь.

А Каз… просто пообещал.

Сам попался, ладно. Как-нибудь выдержит. Ему тоже полезно отвлечься.

Инеж пока не было. Каз прислонился к колонне, скинув рюкзак с одного плеча, и достал телефон.

Сообщение от Лайлы висело непрочитанным, он хотел успеть на него ответить. Накануне вечером они обменялись фотографиями заката. У Каза было огненно-рыжее солнце, утопающее в полупрозрачной взвеси облаков, у Лайлы — синяя полоса с красной лазерной точкой последнего луча. Каз тоже наблюдал такую накануне.

“Круто! Давай сегодня вечером — главный вывод дня?” — предложил Каз.

Это была небольшая игра, скрашивающая общение. Чаще всего они списывались по вечерам (или ранним утром, если Каз был со смены), и чтобы удерживать контакт ровным, воздерживались от разговоров по душам, взамен устраивая друг другу маленькие челленджи. Написать вывод о прожитом дне, короткий кривой стишок о самом бесящем человеке в окружении, ответить на пять вопросов какого-нибудь доморощенного философа, сфотографировать самое странное облако, которое встретил.

Это позволяло узнавать друг друга, не узнавая личности другого, не будя тот болезненный интерес своей фантазии, который чаще всего портит любое общение в интернете. Казу было важно это общение — по многим причинам. Оно держало его в тонусе, оставляло ему свободу и трезвый анализ, помогало давать многим вещам беспристрастную оценку.

Телефон ожил, Лайла прислала короткое “Ок” со смайликом. Каз улыбнулся. Ему было интересно, к каким выводам они оба придут.

К территории автовокзала, жизнерадостно мигая цветными маячками, подъехала полицейская машина. Народ, потихоньку куривший вокруг автобуса и не торопившийся занимать места, нервно переглянулся и начал набиваться в него с удвоенной активностью.

Дверца машины хлопнула. Каз без удивления взглянул на идущих к нему Зои и Инеж и убрал телефон в карман. В душе смутно зашевелились нехорошие подозрения.

— Привет! — Инеж радостно помахала ему рукой. — Как дела?

— Я весь в предвкушении, — с чувством отозвался Каз и прожег обеих подозрительным взглядом.

Последние месяцы большинство приключений в его жизни обычно появлялись с легкой руки прекрасных дам, не считая тех, которые он обустраивал себе сам.

Зои скосила на него глаза, поджала губы и сделала вид, что не замечает его выражения лица, расцеловала Инеж в обе щеки и защебетала таким беззаботным тоном, что подозрения Каза только усилились.

— Хорошей поездки! Пришли потом фотки! Реально классное место!

— Обязательно! Спасибо, что подвезла!

— Надеюсь, будет тепло! Ты просто обязана надеть тот купальник!

Каз поперхнулся и аккуратно сделал пару шагов, пытаясь дистанцироваться от заливистого женского щебета. Определить, что из этого игра, а что — реальная часть натуры, возможным не представлялось. Впрочем, зерна очевидной провокации упали на благодатную почву его воображения. У поездки появилась дополнительная и достаточно приятная мотивация, которая в целом вполне его устраивала.

Он на всякий случай проверил сводку сообщений и новостей, но ничего примечательного не нашел.

Если Зои нужно убрать его из города, то достойного повода для этого Каз не видел. Никаких признаков подозрительного затишья или чьей-то активности, всё было привычно и ровно. Может, он просто себя накручивает? Может быть, красивая девушка действительно просто хотела провести с ним время? Может, стоило просто радоваться удачной возможности?

Инеж поймала его взгляд, кивнула, будто успокаивая. Каз легким кивком указал на часы и приподнял брови.

Девочки распрощались быстро. Зои махнула Казу и просто направилась к машине, так и не сделав попыток ни заговорить, ни предупредить о чем-то. Каз хмыкнул. В любом случае, отступать было уже поздно.

Гостеприимно распахнутые двери экскурсионного автобуса собирались оставаться таковыми не более ближайших двух минут. Каз закинул рюкзак на плечо, проверил в кармане телефон и последовал за Инеж.

Их по всей видимости ждали водопады.