Лабиринт забвения (джен)

Примечания:

Глава из серии «Рамерийцы об этом не знают (и никогда не узнают, ибо неоткуда), но прояснения момент требует». Таких глав будет ещё две-три на весь фик, вряд ли больше.

Направляя армию марранов к Изумрудному городу, Урфин Джюс с содроганием представлял себе грядущую битву с войском дуболомов, почему-то перешедших на сторону Страшилы.

Девять лет назад Джюс лично создавал этих непобедимых солдат, свирепых капралов и решительного генерала. Они были несокрушимы, и лишь огонь мог обратить их в бегство.

Но применять огонь Урфин не мог — он собирался захватить Изумрудный город, а не уничтожить.

Самый первый план захвата предусматривал помощь Карфакса. Он должен был грозно реять над столицей, навевая на защитников ужас, а потом забросить в город Эота Линга, чтобы тот нашёл перебежчиков среди дуболомов или горожан. В общем, это был старый план, прекрасно сработавший при первом завоевании.

Но Карфакс улетел. Он разгадал помыслы Урфина о захвате Волшебной страны и оставил его.

Урфин на всю жизнь запомнил ту минуту, когда над ним с яростным клёкотом нависла гигантская хищная птица. Он тогда разорвал свою рубашку и сам подставился под удар.

Рви! Рви, орёл! Не стесняйся — марраны, люди, бессильны против птицы, что убьёт их огненного бога!

Но Карфакс, благородное, наивное существо, не мог причинить вреда своему спасителю. И орёл улетел.

А Урфин сказал: «Счастье — за горами!» — и повёл марранов в поход.

Они взяли в плен Дровосека и захватили Фиолетовую страну. О, это был просто кошмарный поход! Такого не было даже в сборнике «Курьёзы войны», который Урфин читал ещё в юности, впервые попав в Изумрудный город. Марраны, эти дикари-простофили, оказались самыми настоящими мародёрами. Они тащили всё: вилки, цветочные горшки, женские шляпки, кровати, садовые ножницы, кухонные весы… Урфин даже засомневался в удачном исходе завоевания.

Впрочем, к его счастью, в городе не оказалось ни одного солдата, и он пал через пару дней. Понадобилось всего-то соорудить катапульты для прыгунов. Не зря их всё же так прозвали.

Страшила, как выяснилось, помиловал приспешников Урфина. Даже Кабр Гвин, которого жевуны сослали в шахты, вернулся в свой дом и жил припеваючи, лишь некоторые особо злопамятные горожане не здоровались с ним при встрече.

Именно он и поведал Урфину, что случилось с дуболомами тогда и почему их нет сейчас.

Оказывается, Страшила предложил переделать дуболомам лица. Резчики превратили злобные рожи в улыбающиеся физиономии — и дуболомы сделались идеальными работниками.

А получив известие о приближении врага, Страшила отправил дуболомов прятаться в неизвестное место. Туда же послали и деревянных полицейских, включая тех, которым было безразлично, кому служить. Видимо, на них резчики схалтурили.

Урфин, разумеется, выведал это секретное место и послал туда гонца — Кабра Гвина, а потом вернул своим полицейским злобно-подозрительные рожи.

Сам Урфин, на сей раз просто король, без мудрёных титулов, вознамерился разгадать тайну розового ящика, стоящего в тронном зале на изящном одноногом столике.

С его помощью можно было наблюдать за любой точкой Волшебной страны, за исключением Подземелья. О, с этим ящиком Урфин мог бы стать непобедимым!

Но Страшила отказывался сообщать, какие слова нужно произнести, чтобы ящик заработал. Даже угроза сжечь не действовала — и Страшила, и Урфин знали, что она никогда не будет выполнена.

Но вот вернулись дуболомы, Урфин лично переделал лица всем, начиная с Лана Пирота… И, кажется, придумал, как совладать со строптивым пугалом.

Урфин приказал принести краски и измалевал, наверное, под сотню листов, подбирая наиболее подходящее выражение лица. Он продумывал всё: разрез глаз, положение губ, выражение бровей, форму скул…

Однако скоро Урфин понял, что этого мало. Вот так нарисуешь злодея, а он потом тебя свергнет. Нет, тут надо действовать более основательно.

Отруби, булавки и иголки. При очередной беседе со Страшилой Урфин снял с него голову, выпотрошил её и заменил содержимое точно по весу и количеству, всё время приговаривая:

— Отныне и впредь ты служишь мне, Страшила Трижды Премудрый. Отныне ты служишь мне.

Затем Урфин рисовал лицо. Он всё тщательно выверил. Отрешённый взгляд голубых глаз холодного оттенка. Поджатые губы. Схематичный нос и сведённые над ним брови.

Едва был нарисован рот, как Страшила произнёс:

— Отныне и впредь я служу тебе, король Урфин.

— Отлично! — обрадовался тот и тут же приступил к делу: — Тогда скажи мне, как заставить работать розовый ящик.

— Нужно произнести волшебные слова: «Бирелья-турелья, буридакль-фуридакль, край неба алеет, трава зеленеет. Ящик, ящик, будь добренький, покажи мне то или другое…» — и ящик покажет. Чтобы он перестал показывать, нужно сказать: «Ящик, миленький, кончай, благодарность принимай!»

Урфин, внутренне ликуя, сразу же опробовал волшебные слова. Он приказал ящику показать Смелого Льва.

Одна из стенок ящика осветилась, и на ней появился Лев, стоящий перед Фиолетовым дворцом. Роты Бойса, оставленной там Урфином, не было видно, зато имелись мигуны с оружием в руках.

Вот же!.. Ничего нельзя доверить этим дикарям! С другой стороны, более цивилизованные люди тоже не отличаются собранностью и ответственностью. Кто там был в прошлый раз в Фиолетовой стране? Не смогли отбиться от Дровосека и одноногого Великана из-за Гор. Фее Элли тогда даже вмешиваться не пришлось с её штучками!

Подыскать бы кого толкового. Но кого? Нужен некто в меру умный и при этом верный. Достаточно изворотливый, чтобы справиться с Лестаром. Мастер, конечно, был сам по себе безобиден, но он умел организовать людей и мог по чертежу собрать буквально что угодно.

Так и не выбрав кандидатуру, Урфин задался вопросом, почему все вообще так хотят его свергнуть.

Первым правителем и основателем Изумрудного города был Гудвин Великий и Ужасный, могучий чародей, обладавший невиданными способностями к лицедейству. Вторым правителем стал Страшила, мудрый и весьма коварный. Не мог не быть коварным тот, кто запросто сверг семерых королей разом!

Так неужели Урфин недостаточно могуч и коварен? Видимо, так. Балуоль наверняка раскрыл тайну мышей и пиявок, так что все знали, что никакой Урфин не колдун. Но вот коварства ему точно не занимать!

Что остаётся? Мудрость? И где бы её набраться?

Старый приятель Гуамоко, прознавший, что Урфин снова воцарился в Изумрудном городе, посоветовал поискать колдовскую книгу Гингемы. Мол, с помощью книги можно сделаться самым настоящим колдуном.

Урфин не мог сейчас покинуть Изумрудный город — если он уйдёт, жители мигом поднимут бунт. Значит, действовать придётся другим путём.

И он отправил за книгой самого Гуамоко. Филин недовольно ухал, ссылался на старость, но всё же слетал к пещере и приволок в когтях старую потрёпанную книгу в толстой кожаной обложке и с ремнями.

Пока Урфин ждал её, настала очередь Железного Дровосека. В кузнечном деле король был не столь искусен, как в столярном, а потому он вызвал к себе лучшего кузнеца Изумрудного города и наказал ему перековать лицо Дровосека.

Чертёж был готов заранее, а нужные слова кузнец наговаривал под неусыпным присмотром капрала Арума и двух его солдат.

Обновлённый Дровосек вышел не слишком свирепым — больше отстранённым, равнодушным. Урфин отправил его назад к мигунам, приказав вести себя как обычно и распустить армию, осторожно утихомирив разбушевавшегося Лестара.

Фиолетовая страна притихла. Через месяц Дровосек и направленный к нему для проверки Страшила передали по птичьей почте: им удалось убедить мигунов, что Урфин — не враг и может принести пользу. Премудрый действительно был коварен, и Урфин порадовался, что это теперь союзник, а не враг.

Из всех старых недругов опасными оставались лишь Смелый Лев да сбежавшие к нему Фарамант и Дин Гиор. Но поднять зверей на битву было сложно. Они могли понять желание Льва вызволить Элли из плена неведомых подземных жителей, а вот грызня за Изумрудный город казалась им не стоящей внимания. По крайней мере, Топотун, внедрённый в медвежью банду, утверждал, что это именно так.

«Бурчат на Льва, хозяин, — говорил Топотун. — Говорят, почём зря воду мутит. Страшила-то с Дровосеком на твоей стороне!»

Тем временем Урфин изучал колдовскую науку. Среди всяких гадостей вроде бурестроения, ядоварения и страховнушения нашлись в Гингеминой книге и полезные вещи. Не то чтобы Урфин совсем отказался от злой волшбы — пара флаконов с ядами на всякий случай у него хранилась. Просто он счёл более уместным заклинать поля на урожайность или неуязвимость для насекомых.

К счастью, Гуамоко вовремя подсказал, что неплохо бы попробовать чары на чём-то менее важном, чем поле. Первые десять попыток закончились для подопытных горшков с геранью очень печально. За обращённое в пепел поле Урфина бы точно свергли. А так покушения прекратились уже через месяц.

Изумруды он на этот раз оставил на месте. Хотел заколдовать, чтоб не только днём сияли, но и ночью светились, но волшебство не срабатывало. Пшик — и всё!

— Гингема что-то об этом говорила, — сообщил Гуамоко. — Где-то должно быть написано.

Урфин перелистал все страницы, даже обложку сорвал в поисках потайных вкладышей. Ничего. Колдовская книга Гингемы получила новую обложку: тёмно-зелёную, с золотым тиснением и изумрудом в красивой оправе — и звалась с того дня колдовской книгой Урфина Джюса. Но сведений об изумрудах у него по-прежнему не было.

Зато короля почтили своим вниманием феи. Однажды они явились в Изумрудный город и испросили об аудиенции.

Урфин принял их в не самом парадном виде — всё же они явились без предупреждения. Однако он постарался быть учтивым и обходительным. Угостил фей мороженым, рецепт которого принесла в Изумрудный город их сестра Элли, провёл им экскурсию по городу, устроил прогулку под парусом. Словом, постарался представить Изумрудный город в самом выгодном свете.

Жители, правда, чуть всё не испортили: поглазеть на таинственную Виллину и прекрасную Стеллу сбежался весь город. Даже свежесозданная пожарная команда притащилась, невзирая на строгий запрет, в полном составе.

Что ж, посмотреть было на что. Слухи о красоте Стеллы не были преувеличены ни на слово. Она оказалась тонкой и гибкой как молодая ива, а её длинные волосы были будто бы сотканы из полуденного света, тогда как шёлковое платье подарила ей сама заря. Во всяком случае, придворный летописец избрал именно такие эпитеты, когда вписывал визит колдуний в историю.

Виллина уступала сестре не только ростом (Стелла вообще была выше всех знакомых Урфина, кроме, пожалуй, Дровосека и Великана из-за Гор), но и красотой. Однако и старушкой, какой её обычно представляли, она не являлась. Да, густые кудри Виллины, выбивающиеся из-под остроконечной шляпы, были серебристо-серыми, но у неё оказалось молодое лицо, пусть и с лучиками морщин у глаз и губ. А уж смешинки в светло-серых глазах и вовсе опровергали болтовню о её старости.

Феи отведали доселе невиданного лакомства, насладились прогулкой и в обмен на секрет приготовления мороженого и двухмесячного пребывания хитрюги Балуоля в Неумолчном городе помогли Урфину разрешить загадку.

Всё было просто: колдовство на изумруды не ложилось. Никакое.

Поэтому, проводив волшебниц, Урфин приказал архитекторам придумать, как можно красиво расположить на башнях зелёное стекло. Ночное сияние всё-таки будет, тем более Страшила подсказал ему замечательное название — иллюминация.

* * *

Шёлковый персиковый шлейф в сверкающих золотистых искорках грациозно мёл полированный пол тёмного дерева. Тонкие каблучки вышитых туфелек стучали под длинной юбкой. Стелла могла долго расхаживать туда-сюда, прежде чем упасть на скамью, наигранно небрежно укрытую пёстрой шалью.

Эта шаль единственная выбивалась из тщательно продуманного убранства восточной террасы Виллининого поместья. Среди солнечно-одуванчиковой палитры, сбрызнутой медным соком любимой в детстве орайи, она была контрастной — голубая, с хаотичным узором из сплетённых клякс синего, фиолетового и белого цветов. Когда-то Виллина выиграла её в карты у Гингемы.

— Чаю? Вина?

— Алфавитный указатель! — потребовала Стелла.

Виллина вздёрнула уголки губ и, качнувшись в кресле-качалке, легла почти горизонтально. В тандеме с потолком ей всегда хорошо думалось.

— Ты никогда не найдёшь его, если продолжишь выбирать по росту.

— Ви-лли-на!..

Знали бы болтуны, как докучливо их правительница умеет канючить! Даже дети так не делают. По крайней мере, Виллинины дети так не делали. Надо будет, к слову, письмо им написать.

— Ну, Виллина-а-а!..

На Стелле лежало проклятье. Виллина не знала сути, но прекраснейшую из прекраснейших оно порой доводило до исступления. Снималось проклятье до банального сказочным методом — проклятья вообще не очень хорошо реагировали на устойчивую психоэмоциональную связь. Тем непонятнее для Виллины была придирчивость Стеллы к выбору спасителя.

— Ну со-олнышко, ну ста-аршая сестра-а-а!

— Селена Теодора Елена фон Ляйден-Лаут! — строго выговорила Виллина. — Немедленно прекратите вести себя столь неподобающе! Налейте вашей гадалке розового шнапса и дайте немного времени!

На родине Виллины таких длинных имён никогда не было. Её собственное в лучшие годы умещалось всего в пять букв. Поэтому, хотя она и могла легко проговаривать сложнейшие заклинания, колдунья запомнила имя Стеллы далеко не с первого раза. Какое счастье, что прекраснейшая, покидая родную Пруссию, уложила этот непроизносимый кошмар в анаграмму! А её настоящее имя можно было использовать вот так, для гротескной серьёзности и выманивания шнапса.

Стелла испарилась, не вставая со скамьи, отчего шаль с тихим шелестом скользнула на пол. Виллина вернула её на место одним взглядом и достала из потайного кармана свою верную книгу.

Алфавитный указатель! Скажешь тоже… Виллина любила порядок и заколдовала книгу так, чтобы та по алфавиту записи расставляла. В ней за двести семнадцать лет столько скопилось, что с ума сойдёшь, если решишь искать вручную.

А, ананасовый десерт, ароматы зелий, атомная бомба… Нет, это где-то посередине. Помнится, Виллина свои измышления насчёт названой сестрицы записывала под заголовком «Проклятье принцессы».

П, паста для полировки волшебной палочки, пирожки по рецепту Фрегозы, полочки для зельеварни… О, вот оно!

«Проклятье принцессы

Если не найдёт того, кто одержит над ней победу в бою, в свою сто тридцать первую весну… столкнётся с некой проблемой.

Странно. Здесь очень редки проклятья, зацикленные на сражениях. Женщины здесь не сражаются.

Сдался ей этот рост? Хорошему воину необязательно быть ростом с секвойю».

Дальше шли отрывки из сказок с похожим сюжетом, которые помнила Виллина, цепочки каких-то расчётов, пара партий в крестики-нолики…

— Твой шнапс, сестра.

Стелла стукнула по столу бутылкой и зазвенела рюмками, бесцеремонно извлечёнными из буфета в соседней комнате.

— Налей.

Виллина взяла рюмку с розовато-прозрачным шнапсом и уставилась на Стеллу сквозь стеклянную муть.

Прекраснейшая искажалась, меняла цвет и переворачивалась вниз головой. Виллина простёрла над рюмкой свободную руку и, зловеще шевеля пальцами, прошипела заклинание.

Тут же Стелла исчезла с граней, чтобы смениться своим двойником. Волшебница в розовом платье отмахивалась палочкой и рапирой от белой шахматной крепости. Где-то далеко, позади них, вспыхивали во мраке короткие солнечные лучи.

Один из них разорвал тьму и вклинился в мириады бликов на опустевшей рюмке.

— У тебя будет шанс примерно через полгода. Решишь познакомиться — скажи, что тебя зовут Глинда.

— Глинда?

— Глинда.

Стелла лишь пожала плечами. Кажется, через полгода как раз и наступит эта её сто тридцать первая весна.