Этого хочет Бог (джен)

18 июня 1274 г.

Я проснулся в Константинополе.

У меня не было времени встать на ноги, кровавый маг вышел к стенам Нового Рима. Вампиров в нашем отряде не было, и мы, двадцать шатающихся от потери сил колдунов, показали путь в ад этому кровавому ублюдку, по ошибке родившемуся человеком.

Испанский инквизитор из отряда прикрывал мне спину все то время, пока я жег кукол кровняка адским пламенем, наплевав на все советы целителей о перегрузке. Эти паленые стены еще долго будут жарить глаза нашим правнукам, коли они выживут.

Я лежу без сил в лазарете, но оно того стоило. Сейчас хотя бы не чувствую себя таким беспомощным. Все мы сегодня были смертниками, и не за жизнью шли мы вперед. Больше никогда не пойдем мы за тем, чтобы тушить погребальный огонь, мы пойдем в нем сгорать. Да смилуется Бог над душами нашими... Мой род есть, кому продолжать, и я не страшусь смерти.

* * *

Оставлю эту запись для истории. Мое сердце чует, что осталось недолго.

В Болгарии кровавый маг зажал нас в угол. Его отступление было лишь возможностью дать перегруппироваться слугам, и я сейчас не про живых кукол, которых загрызли оборотни еще до Сердеца.

В ночь на 14 июня вокруг нас сомкнулось плотное кольцо летучих демонов. Эти твари выглядят как призраки из сказок полоумных магглянок, но тому ужасу, что они насылают, позавидуют и десять Кровавых Баронов. Они имеют высокий вытянутый силуэт, их тела прикрывает тьма, и на лице у них вместо глаз и носа огромный рот. После того, как они приложатся к живому, он теряет душу. Тело его продолжает жить, но ум, память, восприятие — все уходит. Целители говорят, что эта духовная смерть необратима.

С их приближением идет холод, и они несут с собой ужас. Все ужасные моменты из жизни, что были в памяти, всплывают, и ты остаешься один на один в битве с самим собой. Если ты проиграешь, то эта тварь пожрет твою душу.

Все боевые чары против них бесполезны. Они имеют плоть, но она нужна им лишь для удобства. Лишь чистое пламя еще способно нас спасти. У меня нет точных данных, но я считаю, что оно всего лишь лишает их тела формы и не дает быстро ее восстановить. Как с ними бороться иначе, мы не знаем.

Все началось ночью, на втором карауле. Ко мне в шатер ворвался наш вампир, и за ним следом с факелами бежали еще четверо. Мы вырвались через задний полог, но тут же попали в объятия демона. Эта тварь даже не была из тех, что шлет ужас: те твари за ней шли. Глаза ее светились и тело пылало в ночи, лишая нас зрения и воли. Наш огонь лишь питал его силой, и чем больше его слуг мы убивали, тем сильней становился он. Позже я узнал, что вода и молитва способны его ослабить, но в тот момент у меня не было ни воды, ни слов. Для того, чтобы мы выжили и смогли уйти, наш вампир остался. Что было с ним дальше, я не знаю.

Мы бежали милю. В ближайшем лесу, который сам колдун обходил десятой дорогой, собрались наши выжившие. Какая-то часть из них ушла порталами, но я решил не ступать с этой проклятой земли ни шага до тех пор, пока не увижу трупы своих людей. Я узнал, что видели еще по крайней мере двоих таких демонов, и один пустой священник бросился на такого голыми руками. Его спутники тогда тоже отступали и смогли разглядеть мало, но когда обернулись, вокруг была лишь воронка вывороченной земли.

Мы призвали все что могли призвать и пустили в воздух разведчиков на коврах, чтобы знать, когда и откуда ждать нападений. Позже мы находили эти ковры — без людей и без крови. Позже эти люди шли на нас, и их элементали зажгли наш лес.

Мы бежали сквозь него день, едва поспевая уйти от пожара. Сил на то, чтобы тушить его, не оставалось. К концу второго дня без еды мы обессилили и, когда встретили самого кровавого мага с обратной стороны леса в окружении трупов оборотней, я думал, что для меня все кончено. Той крови, что он напился из их звериных вен, достало бы на то, чтобы взять рычаг и перевернуть мир.

Но в его спину нанесли удар.

Другая часть наших людей ушла в поля, и их маги тратили все силы на то, чтобы остаться необнаруженными, пока питали своей кровью вампиров. Думаю, если бы колдун пожелал подчинить их своей власти, крови бы в их телах недостало и на шаг в его сторону. Именно те вампиры и не дали нам умереть.

Сильные, будто их война лишь началась, они градом осыпались на голову колдуна, скрытые своими талантами и чарами наших воинов. В следующее мгновение его ярость обрушилась на них, и сила, которую маг крови таил в себе для всех нас, стерла наших вампиров в пыль. Будь я проклят, если в тот миг не увидел демона в обличье человека! Под ногами его не осталось ничего — ни крови, ни тел, ни травы. Земля под ним посерела и провалилась на фут, когда он с яростным криком оглянулся назад.

Вокруг взвились демоны в плащах, и холод объял льдом наши сердца. Мы бросились вперед, и тогда я встретил своих людей — все они еще были живы. Кроме того вампира, что снится мне, и чье имя я брезговал запомнить.

Нас от колдуна отделяли демоны, и теперь они вместо вампиров хранили нам души. Вторая часть спасшихся едва стояла на ногах, и я с другими держал их за своей спиной, из последних сил призывая огонь по кругу.

Когда к нам подошел брат того демона, которого мы оставили у шатра, сил на то, чтобы забрать огонь назад, у меня уже не хватило. Я не видел, как рядом со мной появился Сигар и достал из ножен свой меч.

«Портал на моем поясе», — сказал я ему.

Он не ответил, а лишь с яростью бросился к демону, колдуя второй рукой воду. Ничего святого в ней не было, но демон отшатнулся. Я глянул тогда через плечо назад и увидел, как Гонорий склонился над бледным телом Мариана. Веревку с пояса я сорвал за секунду, крикнул «Deus vult» и бросил ее прямо в него. Я не знал, сработает это или нет, но это сработало.

Когда я обернулся назад, меч Сигара уже был в руке демона, который заколол им моего друга.

Мгновением позже с рассветных небес над нами спустились ковры. Подкрепление прибыло, и через час мы ушли порталами в Константинополь. Я выжил. В тот раз маг крови был убит.

* * *

20 июня 1274 г.

Мариан выжил.

Боже мой, я лишь сейчас понимаю, что за все время нашей войны этот человек стал мне сыном. После смерти Сигара я не мог различить все те чувства, что глодали мне сердце.

«Ты здесь», — прохрипел я ему, и сердце возликовало в моей груди. Слезы полились из моих глаз, будто я был ребенком и стоял на могиле моей матери, когда она вышла из леса.

«Ты выжил», — бормотал он надломленным голосом.

Он думал, что я мертв. Последним, что он видел, был пожирающий Фоули и меня огонь. На мое счастье, про то, что не выжил Сигар, мне говорить не пришлось.

Целители в Вене уже дежурили на плацу, куда его перенес портал, и тут же оказали всю необходимую помощь. Мариан поделился, что в последнее время врачи несли там постоянный караул. В Вене выяснилось, что осажден Константинополь, и он отправился спасать его вместе с нашими войсками. Они пришли порталами, но поздно. И всем стало ясно, что ждать больше некуда.

Из волнующих новостей было две вещи.

Незадолго до нашего боя целиком и полностью пала Испания. Ее разорял сильный маг крови, и ему в противовес были стянуты основные западные силы, но как только его настигли, он вырезал деревню. Когда наши войска пошли в наступление, он просто поднял их всех до небес и опрокинул наземь. Вампиры, люди, лошади — от всех них не осталось и целой части, их кости ушли в землю, а почва под ними не могла взять кровь. В то же самое время за сто миль на север другой маг взял Чапительсант. Сильнейшая из школ Европы, святая башня запада пала.

А с нашим же домом, Англией, уже несколько недель нет связи. Я молю Бога, чтобы ее минула участь Испании, и верю, что он слышит мои молитвы. Пожалуй, потому что еще больше верю в то, что демонология в Англии отродясь уступала некромантии. Я хочу верить в Гонта. Я знаю его семью — эти прóклятые дьяволы справятся и с самим Люцифером.

* * *

30 июня 1274 г.

Я не знаю, сколько мне осталось жить, но знаю точно, что каждый из дней этой войны даст честь моему роду. Мы шли вперед за жизнью не для себя, и если прямо сейчас Бог потребует от меня душу, она устремится к нему, ликуя. Я сделал, что мог, и осталось немногое из того, что я могу отдать. В скором времени случится и это.

Собрание длилось долго. Были забыты все правила политеса, никто не вспомнил и про обиды между народами. По правую руку от меня сидел Малфой, напротив, с арабами и остатками испанцев, мне улыбался наш некромант-инквизитор. Гонорий, похлопав нас с Марианом по плечам, ушел в свиту своего кардинала.

С началом Собора стало ясно, что у нас больше не осталось крови, чтобы ее проливать. Мы не говорили про это, но за это говорили наши потери: Чапительсант, Балканы, Китеж, Уплисцихе, Масхуридейелин. Я смотрел в лица людей и видел, как трепещут их губы в молитвах, как глаза поднимаются к иконам и небесам. Единственное, во что они верили, были Бог и голос его на Земле.

В самом начале Собора нам раскрыли, что церкви проводили свое исследование. Живые книги — вот почему маги крови столь стремительно нарождались. Какой-то Мерлин от демонологов сделал невероятное — призвал демона и смог подчинить его, привязав к нашему миру. Он сменил его форму, заставил учить их магии, и он учил. Но демона нельзя убить, и сколько бы мы не жгли такие книги, они просто исчезали, чтобы тут же появиться в руках другого колдуна. Колдовство на крови — магия не нашего мира. Чем больше маг взаимодействовал с такой магией и чем дольше связывал себя с нею, тем больше он истончал грань между их миром и нашим, тем больше потусторонних сил вбирал. Он сам становился одним из них. Эта магия хотела власти, хотела мощи, она меняла сначала сознание человека, а затем и его тело. Те существа, что шли за нашим магом в Болгарии, видели в нем сородича. Структура их общества была построена на подчинении сильнейшему — и они подчинялись.

«Откуда вам это известно?»

«Благодаря тем чистым душам, что добровольно дали разрастись скверне в сердце».

Я вспомнил о магах, что уходили из армии еще до боя в Нормандии. Когда о них спрашивали, молчание было ответом. Оказалось, что пока мы резали магов крови, Церковь их изучала. Но эта жертва не давала нам знаний о том, что делать сейчас. Но и на это был дан ответ.

«Для того, чтобы спасти наш мир, мы просто должны отсечь остальные».

Это сказал бледный седой человек. Он представился Реналем. Его попросили объяснить.

«Все, что выходит за грань, останется за гранью».

Магия нашего мира ослабнет. Реналь знал, что демонология умрет. Он полагал, что умрет и высшее целительство. Он говорил, что мы — маги — станем втреть или вполовину слабее.

Ценой нашего спасения стало наше же вырождение. Готовы ли мы на это были? Я огляделся вокруг.

Да. Сотни раз.

«Нам нужны гарантии».

Это поднялся кто-то из переживших свою резню северян. Дурмстранг так и не пал. Он стоял посреди выжженной пустоши. Эти безумцы выпустили из гнезд драконов. После войны они надеялись перенести свою школу куда-то к берегам Двины.

Мы начали торговаться. Церкви нужны были все маги, чтобы сотворить ритуал такой силы. Магам нужно было знать, что выживут не только они, но и их правнуки. Я же знал уже сегодня — если наши потомки не создадут крепкий союз хотя бы друг с другом, они выродятся меньше, чем за двести лет. Поэтому я встал и предложил его прямо сейчас.

Было принято решение о создании надгосударственного образования — Международной конфедерации магов. Ей отдали под штаб Венскую академию. Было условлено внести в ритуал сокрытия нашего мира табу, запрещавшее инквизиции без разрешения появляться в местах концентрации магии, а магам — прилюдно использовать свою силу при простецах. Любое его нарушение пойдет против природы ритуала и будет караться хранителями с обеих сторон.

Мы назвали наш проект Статутом о секретности.

В ночь на 1 июля мы приняли Статут о секретности единогласно.