Про котов и людей (джен)

Меньшиковы жили на квартире уже восьмой месяц. На самом деле, северная сторона города была не лучшим вариантом. Конечно, господствующие ветра здесь дули с юга, но иногда бывали дни северного ветра. И дышать становилось нечем: недалеко располагался мясокомбинат, а чуть западнее, ближе к реке, очистные. Окна лучше было не открывать в такие дни.

Васька подцепил лишай. Раньше, в малосемейке, бывало, что у Васьки появлялись маленькие лишайные пятнышки: гуляющему на улице коту легко словить эту гадость. Лёльке обычно очень быстро удавалось справиться с этой бедой: быстрая обработка давленым чесноком или мазь из ветеринарки. Обработка неделю — и всё проходило. Но сейчас ситуация была совсем иной. Поражённая область захватила всю голову, оба уха и спускалась на половину спины. На голове и плечах полезла шерсть, появились сухие коросты. Меньшиковы завернули кота в одеялко и побежали в ветеринарную клинику, на Локомотивной — работавших там врачей хвалили за добросовестность и знания.

Кота посмотрели под лампой — поражённые поверхности светились, выписали мазь, назначили срок явки. Что было ещё хорошо в этой клинике — так это то, что врач держал свои мысли при себе и усыпить кота не предлагал.

Вернувшись домой, Лёлька посадила Ваську на пол, достала из сумки купленную в клинике мазь и начала разговор. Присутствовали Васька и Саша.

— Вась, надо лечиться. Не выпущу из дома, пока не выздоровеешь, хоть оборись! Выздоровеешь — выпущу, обещаю. Но не раньше. И чтобы мазь не слизывал, понял меня?

— Ты с ним совсем уже, как с человеком, разговариваешь. Думаешь, понимает?

— А ты думаешь, нет?! Сам, вспомни, говорил, что Васёк всё понимает, только сам сказать не может. У нас выхода нет, надо лечиться, слишком серьёзно всё. Васька, слышишь? Лечиться будем! И без возражений, я сказала!

Лечение было долгим и достаточно зверским. Мазь была везде. Лёлька мазала кота, потом долго разговаривала с ним, придерживая, чтобы не лизался хотя бы первые полчаса после обработки. Объясняла, что вылизывать мазь нельзя, что гулять нельзя. Кот смотрел мрачно — он понимал всё, лечение ему не нравилось, но он терпел. Васька вёл себя очень разумно: слизывать мазь не пытался и на улицу тоже не рвался. Лёлька не могла объяснить это, но кот держался как-то слишком по-человечески. А Лёльку одолевали панические мысли: очень большая область поражена, дело может кончиться плохо, и в худшем случае это будет мучительно. Нет, она не станет сдаваться, будет бороться до последнего. Ей снились кошмары, кладбища, всякая ересь. Регулярно навещали ветеринара: в очередной визит врач сказал, что лишай точно убит, теперь остаток облезет, а потом будет обрастать. Это не быстро, конечно, но в конце концов всё будет хорошо. Светящихся участков под лампой больше не было; Лёлька выдохнула облегчённо, но радоваться всё же пока было рано. Кот хотел гулять! А его не пускали.

Васька подходил к двери, с тоской смотрел на дверь, затем поднимал взгляд на Лёльку.

— Вась, ну рано же ещё! Смотри, ты же наполовину лысый, и ещё не всё зажило, подожди, пожалуйста!

Кот тяжело вздыхал и плёлся на подстилку. Теперь на диван или кресла он не запрыгивал, перестал, когда его начали регулярно мазать этой ужасной скользкой дрянью.

* * *

Весна наступала неумолимо: солнце сияло, с крыш капало, птички орали, как безумные, кот хотел на волю. Облезшая половина кота покрылась лёгким пушком, и Лёлька понимала, что кот здоров. Но как можно выпустить на улицу вот это чудище? Передняя половина кота была покрыта коротеньким пушком, почти голая кожа. А задняя половина — в пушистой шерсти, роскошные рыжеватые галифе и пышный полосатый хвост…

— Нет, Вась, что хочешь делай, — сказала Лёлька коту однажды субботним утром, когда он решительно подошёл ко входной двери. — Не пущу! Пришибут.

И унесла кота в кухню, подальше от соблазна. Да, она прекрасно помнила, что обещала коту отпустить его, когда он выздоровеет. Но было страшно за Ваську.

Кошак, оказавшись на полу в кухне, поднял голову и взглянул Лёльке в глаза с непередаваемым презрением. Затем повернулся к ней хвостом и демонстративно напрудил прямо на глазах. Хорошо ещё, не на ноги! И Лёлька осознала, что не в силах даже обидеться на кота. Он был в своём праве. Она обещала.

— Хорошо. Иди.

Лёлька пошла к двери, Васька с царственным видом шёл впереди. Дверь была открыта, кот неторопливо вышел и спустился по лестнице, а Лёлька отправилась убирать лужу. В процессе она размышляла, вполне ли она ещё нормальна? Расскажи кому, ведь не поверят или решат, что крыша съехала насовсем. Разве можно воспринимать кота как разумное существо? Но вот сейчас Лёлька твёрдо знала, что иначе просто невозможно. Васька — совершенно разумное и свободное существо. И Лёлька не может вести себя с ним иначе; ведь только ей и коту на самом деле было известно, что в тот холодный зимний день не Лёлька спасла Ваську, а он спас её. Когда она подняла закоченевший полосатый комок и спрятала его под пуховик, колючая проволока, стиснувшая сердце тогда, в роддоме, когда всем приносили детей, а ей — нет, растаяла. Не бесследно, но боль отпустила, и она почувствовала, что снова может жить, надеяться на лучшее и верить, что всё будет хорошо.