Гермиона Грейнджер и то, чем можно гордиться (джен)

Все преподаватели Хогвартса приветствовали учеников по-разному.

Профессор Макгонагалл деловито входила в класс, складывала идеально ровную стопку пергаментов на стол (она всегда носила их в руках — никогда не использовала заклинание левитации для подобных мелочей, и вообще пользовалась магией в повседневных делах гораздо реже других учителей) и, сухо поджимая губы, не менее сухо говорила: «Здравствуйте».

Профессор Слагхорн, как правило, оказывался в классе раньше учеников, поэтому, когда они входили, он уже стоял у своего стола и, широко улыбаясь и благостно разводя руками, произносил что-то вроде «Доброго всем дня, дорогие!» или «Рад снова вас видеть!». И интересовался делами у отдельных студентов.

Профессор Флитвик постоянно опаздывал (это служило поводом для целой горы беззлобных шуток на тему его роста и маленьких ножек, которые делают маленькие шажочки), и, пыхтя, взбирался на табурет, а потом говорил: «Простите, что снова вас задержал! Ну что ж, начнем!».

Профессор Спраут обычно стояла у входа в теплицу, по-матерински провожая каждого входящего ласковым плавным жестом за спиной, будто пересчитывала выводок утят. Ничего особенного она не говорила, урок начинался как-то сам собой.

Профессор Вектор и профессор Синистра были в этом отношении похожи: они обе нейтрально произносили что-то вроде «здравствуйте» или «добрый вечер», не утруждая себя дополнительным ритуалами.

Хагрид (в те годы, когда Гермиона еще посещала его уроки), сопровождал приветственные возгласы шумным пыхтением и сопением, что сводило на нет все его попытки принять важный профессорский вид.

Как здоровалась Трелони, Гермиона не помнила, потому что бросила прорицания едва только они появились. Наверное, таинственно глядела в пространство внутренним оком или что-то вроде этого.

Профессор Снейп никогда не опаздывал и не приходил раньше. Он врывался в класс секунда в секунду с началом урока с таким яростным видом, будто приходил не вести занятие, а устраивать массовую резню, и отрывисто рявкал: «Молчать!», хотя все и так молчали. Если кто-нибудь из студентов и рассчитывал, что со сменой предмета профессор Снейп сменит и манеру приветствия, его надежды явно не сбылись. С другой стороны, если бы Снейп однажды действительно изменил традиции и поздоровался нормально, это дало бы повод к серьезным подозрениям, не находится ли он под Империо. А кто-нибудь, возможно, упал бы в обморок от потрясения (например, Невилл).

Бедняга Невилл, его страдания были неизмеримы. Никто не выражал бурных восторгов, что Снейп ведет защиту, но Невилл был просто в отчаянии. Гермиона однажды услышала, как в гриффиндорской гостиной Невилл сетовал, что, видимо, в прошлой жизни он был отъявленным грешником, раз в этой Снейп его преследует даже теперь, когда он искренне ликовал, что избавился от необходимости изучения зелий навсегда. Детский страх перед злобным преподавателем трансформировался у Невилла в нервозную тревожность. Он был совсем неплох в защите, но на уроках Снейпа так волновался, что однажды чуть не покалечил Блейза Забини случайным заклинанием. Снейп тогда просто превзошел себя в выборе оскорблений; Гермиона успела всерьез поверить, что вот-вот станет слушательницей неплохого факультатива по обсценной лексике. К сожалению или к счастью, не прозвучало ни одного нецензурного слова, несмотря на то, что был использован крайне масштабный арсенал брани цензурной. Интересно, стоило ли понимать сей примечательный факт как лишнюю демонстрацию снейпова самоконтроля? Если, конечно, доведение студента до нервного припадка можно расценивать как проявление самоконтроля.

Гарри потом поделился наблюдением, что это даже близко не походило на настоящее снейповское бешенство, очевидцем и жертвой которого ему в прошлом году пришлось стать на незабвенном уроке окклюменции. Гермиона одновременно с восторгом и с ужасом призналась, что почувствовала внутри себя зарождающийся исследовательский азарт и самоубийственное желание однажды хоть одним глазком увидеть весь спектр проявляемых Снейпом эмоций. Гарри предложил ей спрыгнуть с Астрономической башни прямо сейчас, чтобы не мучиться понапрасну, а Рон выразил крайне мудрую мысль о том, что в мире есть вещи, которые лучше не знать даже тем, кто претендует на звание самой эрудированной ведьмы во вселенной.

Хоть диапазон возможных эмоций профессора Снейпа и являлся тайной для Гермионы Грейнджер, по крайней мере, с его неудовольствием и презрением она была знакома не понаслышке. Видеть на сегодняшнем утреннем занятии студентов шестого курса Слизерина и Гриффиндора (особенно Гриффиндора) профессор горел желанием, очевидно, не больше, чем студенты — видеть его.

Снейп с порога снял по двадцать баллов с Парвати и Лаванды за «вопиюще неадекватный вид» (Парвати и Лаванда до утра шептались, обсуждая свои хеллоуинские планы, поэтому к приходу Снейпа лежали на партах с настолько изможденными лицами, будто их всю ночь били камнями), а после весь урок с особым наслаждением прохаживался по умственным способностям «толпы необразованных, нелепых кретинов, которые только по благословению Господа умудрились дожить до своего возраста, сохранив все конечности». Сегодня даже у Малфоя на лице не наблюдалось привычной глумливой улыбки, видимо, исключительно прекрасное расположение духа любимого декана проняло и его. Вишенкой на торте стало настолько кошмарное домашнее задание, что даже Гермиона испытала легкий приступ паники.

«Я не собираюсь тратить время на ленивых болванов, которые неспособны ответить даже на элементарные вопросы, — сказал Снейп. — То, что все эти годы вас обучали полные дегенераты, не дает вам права воображать, что можно им уподобляться и игнорировать учебную программу. К следующему занятию жду свитки с кратким изложением всех тем, начиная с четвертого курса, а от вас, Поттер — с третьего, считайте это наказанием за дерзость».

Все это привело к тому, что на уроке гербологии, который был следующим после защиты, студенты показали непревзойденное рвение, с мрачной удовлетворенностью отрезая секаторами побеги плотоядного плюща и воображая на их месте пальцы Снейпа.

Профессор Спраут осталась в полном восторге: плющ еще никогда не бывал так качественно и быстро подрезан.

После окончания занятий и ужина друзья сидели в Выручай-комнате, чем они занимались практически каждый свободный вечер с того дня, как Рон и Гермина застукали Гарри в компании котла и Луны Лавгуд в туалете Плаксы Миртл. Хотя у Гермионы было подозрение, что Гарри проводит в этой комнате не только вечера, оно оставалось лишь подозрением, потому что доподлинно выяснить не удалось: по ночам Рон спал так крепко, что его бы не разбудила даже военная сирена, не то что исчезновение из спальни мальчика-который-решил-переехать-в-выручай-комнату. А проверять свои сомнения самостоятельно Гермионе не хотелось, все равно лучшее, что она смогла бы сделать — это устроить Гарри очередную (по его мнению) нотацию, и в итоге они бы просто поцапались. А Гермиона всерьез решила не ссориться с Гарри и не раздражать его упреками, потому что, проанализировав свои странные ощущения от той ночной встречи в туалете, она поняла, что больше всего на свете боится разрушения их дружбы.

Преодолеть свою неприязнь к Принцу-Полукровке и всем его изобретениям она все равно не сумела, несмотря на то, что Гарри-таки выучил парочку заклинаний из учебника, и они оказались весьма полезны. Гермиона решила частично успокоить свою совесть тем, что будет присутствовать хотя бы при части экспериментов Гарри с зельями, чтобы быть рядом, если очередной рецепт окажется не полезной модификацией, а изощренным способом убийства посредством взрыва котла с какой-нибудь ужасной дрянью.

Рон к тревогам Гермионы относился со скепсисом, но молчал: видимо, решил не лезть между двух огней. Лишь однажды он прямо посоветовал ей перестать себя накручивать: «По крайней мере, Гарри хотя бы не выслеживает Малфоя целыми днями как влюбленная четырнадцатилетняя курица, уже спасибо. Странная ты, Герм, ты же типа сама пять лет подряд пыталась привить нам любовь к образованию — и вот Гарри учится как проклятый, а ты и не рада совсем».

Слабое утешение, учитывая, что все это время Гарри шпионил за перемещениями Драко Малфоя по карте Мародеров, которую он раскладывал прямо возле котла.

Пока Гермиона писала катастрофическое эссе по ЗОТИ (она прикинула и поняла, что если она хочет успеть до следующего занятия осветить действительно все темы, как приказал профессор Снейп, ей надо начать прямо сейчас, и это с учетом того, что одну ночь, скорее всего, придется не спать вовсе), Гарри и Рон костерили Снейпа на все лады. Гарри кипел хуже зелья у него в котле, а Рон аж побагровел от злости. Гермиона подумала, что факультатив по обсценной лексике для нее сегодня так или иначе состоялся, хотя у нее почему-то была уверенность, что проводи его профессор Снейп, он мог бы добавить таких выражений, которые Гарри и Рону даже не снились. Казалось, что познания Снейпа в лингвистике не хуже, чем в зельях (или в темной магии).

— Я напишу это блядское эссе только ради того, чтобы кинуть его ему прямо в его мерзкую сальную рожу! — психовал Гарри, яростно швыряя в котел жабьи потроха, отчего брызги дурно пахнущего зелья летели ему прямо на мантию. Одна из порций кишок пролетела мимо котла и приземлилась на карту Мародеров, оставив на ней склизкий след.

— Гребанное дерьмо! — заорал Гарри и с отвращением отшвырнул лопатку. — К херам это зелье, и Снейпа к херам!

Он уничтожил свое варево исполненным ненависти «Эванеско» и уселся на диван, скрестив руки на груди и яростно глядя исподлобья.

— Я потратил на него последние драконьи чешуйки, и все впустую, потому что Снейп — конченная скотина! — хмуро провозгласил он. — Эти чешуйки были ценнее, чем вся его чертова жизнь.

Рон обреченно вздохнул. Гермиона подумала, не предложить ли Гарри выпить слез-наяды-без-осадка, который он сварил на прошлой неделе, но потом решила, что это плохая идея, и начала без энтузиазма рассматривать комнату, надеясь, чтобы буря поутихла сама собой.

На самом деле, тут было на что поглядеть. Выручай-комната обеспечила юному экспериментатору настоящую лабораторию с кучей котлов, мензурок, пробирок и прочего зельеварческого арсенала. Вдоль одной из стен стояли стеллажи (почти пустые) с ворованными, купленными или добытыми в Запретном лесу ингредиентами и пузырьками с готовыми зельями, а вдоль другой — с книгами (на самом деле книг по зельеварению — Гермиона проверила это в первую же минуту, как пришла — там почти не было: транслировать книги из библиотеки Выручай-комната, похоже, была не в состоянии, поэтому полки были забиты всем подряд, что студенты закидывали сюда на протяжении веков, но выглядели шкафы благодаря этому весьма внушительно). В отличие от сумрачного класса зелий, который даже Слагхорну не удалось сделать повеселее, здесь было светло, тепло и комфортно. В центре стоял длинный стол для нарезки с несколькими парами весов на нем и площадка для разведения огня, а у третьей стены, у камина — диван, пара кресел и письменный стол, за которым Гермиона делала свою работу. Рон развалился на полу у огня, прислонившись спиной к креслу, и механически вертел в руках одну из гермиониных исторических книжек, которую собирался читать до того, как оскорбления Снейпа заняли первостепенное значение на повестке дня.

— Ладно, — произнес Гарри через некоторое время, проведенное в тягостном молчании. — Не собираюсь больше тратить свой вечер на воспоминания об этом уроде. На следующей неделе — в Хогсмид! Идете, ребята?

— Еще спрашиваешь! — оживился Рон. Видимо, его тоже утомило браниться на Снейпа.

Гермиона постаралась сдержать стон облегчения — ее негодование было не таким бурным и испарилось еще до ужина, и все оставшееся время она сдерживала себя, чтобы не высказать Гарри и Рону, как ей надоело выслушивать их жалобы. По ее мнению, часы, проведенные в праведной ярости, можно было бы потратить с куда большей пользой, например, начать выполнять то самое злополучное домашнее задание.

— Боже мой, Хогсмид, — сказала Гермиона. — Если честно, я бы с удовольствием туда не ходила. Парвати с Лавандой совсем помешались на своем Хеллоуине, они стопроцентно заставят меня помогать им подбирать дурацкие ленточки, пуговки и прочую ерунду в «салоне миссис Стоунс, где такой отличный выбор фурнитуры, просто глаза разбегаются!» — передразнила она Лаванду писклявым голосом. — Как будто мне есть до этого какое-то дело…

— Зря ты так, по-моему, девчонки хорошо придумали. Джинни в восторге, можешь себе такое представить? Я слышал, даже Макгонагалл одобрила, — сказал Рон. — Даже обидно, что нам они даже не предложили.

— Идея то может и нормальная, но я не хочу носиться с этим — мне и без того есть чем заняться! По рунам столько дополнительных материалов, просто жуть! То, что они мои соседки по комнате, не значит, что я подписалась им помогать… И каждый вечер Парвати пристает ко мне и спрашивает, какую прическу я бы хотела, чтобы она мне сделала. Этот вопрос надо вносить в список непростительных рядом с круциатусом: клянусь, натуральная пытка!

— Хочешь, пойдешь в Хогсмид в мантии-невидимке? — предложил Гарри. — Так они точно до тебя не доберутся.

— Ты плохо знаешь Лаванду и Парвати, — хихикнула Гермиона. — Они меня в любом случае достанут. Знаешь, наверно, Рон прав. Зря я так распсиховалась из-за ерунды. Буду нести свой крест храбро и с честью, я же все-таки гриффиндорка!

— Вот это правильный настрой! — одобрил Рон. — Мы подождем, пока тебя перестанут пытать пуговицами, а потом пойдем все вместе в Три метлы. Не знаю, как вы, а я собираюсь выпить столько сливочного пива, чтобы потом тошнило до следующего похода в Хогсмид. Так его ожидание будет не столь мучительным.

— Слагхорн как-то упомянул, что в Хогсмиде есть лавка, где продаются первосортные жуки-скарабеи, — мечтательно протянул Гарри.

Рон демонстративно закатил глаза.

— Заглянем туда всенепременно, дружище. В первую же очередь.