Новая история (джен)

Последняя неделя августа была познавательной: я прочитала почти все учебники! Но с умением защищать свой разум было совсем паршиво. Я узнала, что такое легилименция и почему же я так восприимчива к чувствам других. Это просто так. Вот кто-то имел дар провидения, кто-то сразу же делал успехи в трансфигурации, а у других врожденное чутье на заклинания и эксперименты. А у меня способность к ощущениям. Но как это прекратить — не ясно. Как это не думать ни о чём? Контролировать себя? Я могла держать в узде свой язык, когда хотела, выражение лица и даже жесты, но не думать ни о чём? Как? Говоря по совести, при каждой попытке голову мою атаковало ещё большее количество мыслей.

Практика чистописания тоже продвигалась черепашьим ходом. Ручкой писать легко и удобно, а чернила постоянно смазывались, капельки оставались на руках, на одежде, а буквы выходили слишком толстыми. Так мог бы писать пятилетний ребёнок, изучавший азбуку, но не взрослая девочка.

И всё же я считала, что мало знала о волшебном мире, о его культуре и порядках, о нормах и законах. С этим срочно нужно было что-то делать.

* * *

— Мэри, ну возьмите меня с собой! — канючила я, отжимая мокрую тряпку.

— Хаббард нипочем не согласится, — упиралась наставница. — И вообще помощницы мне не нужны.

— Так уж и не нужны? — хитро уточнила я, не слишком старательно вытирая кухонный пол.

— Абсолютно. Что тебе в Лондоне-то понадобилось? Всё равно скоро уедешь в школу.

И хоть она была меня значительно старше, хоть и имела возможность уволиться и покинуть это место в любой момент, в голосе её прозвучали зависть и обида.

— В дом запрещено водить чужих, — отжала я мокрую тряпку. — Тем более мужчин.

— Не понимаю, о чём ты, — грубо ответила девушка, неловко задев ведро. Ручка громко и неприятно ударилась об обод.

— Почти месяц назад, вы и чужой мужчина возле кухни.

— Шляешься по ночам.

— Водите чужих, — парировала я, махнув рукой.

— Хаббард тебе не поверит.

— Мне нет, а другим охотно.

— Кому ты растрепала?!

— Ага! — победоносно воскликнула я. — Значит, было!

— Нарываешься, Свенсон, — пригрозила девушка, заново собирая отдельные пряди распущенных волос в узел, что, в общем-то, не делало её внешность более привлекательной.

— Мисс Мэри, ну вы просто возьмите меня в Лондон, а я ничего не видела. И не слышала тоже.

Едва только я узнала, что в Лондон за покупками едет мисс Мэри, как в голове моей созрел план, хотя искусством шантажа я владела плохо. Но и Мэри не была самым умным человеком. Я жаждала снова попасть в волшебный мир, а потому старалась использовать любую возможность, даже такую крошечную. И хоть ждать оставалось всего три дня, попасть в Косой переулок мне было необходимо.

— Я поговорю с Хаббард, но учти, она может не согласиться.

— Спасибо, мисс Мэри! Но вы уж постарайтесь, чтобы меня отпустили.

Сидя в красивом удобном вагоне, который быстро двигался по направлению к вокзалу Паддингтон, я не могла поверить, что всё удалось. Конечно, Хаббард не желала идти на уступки и, если уж Мэри нужна помощь, посоветовала ей взять кого-то из мальчиков, а не щуплую меня. Но с другой стороны я ехала в новую школу, меня тоже нужно было снарядить. Не позорить же имя нашего честного приюта обносками. Ведь все деньги, поступавшие в благотворительный фонд, тратились исключительно на нас.

— Что тебе понадобилось в городе? — угрюмо спросила мисс Мэри, не особенно желавшая таскать меня за собой.

— Пара книг. Я могу за ними сходить сама.

— Сама, — хмыкнула она. — Потеряешься.

— Глупости. Мне уже десять, — сказала я таким тоном, словно все двадцать. — А потеряюсь, так я сама сбежала, а вы ни при чём.

И действительно, на вокзале едва только Мэри отвернулась, как я стала спешно от неё отдаляться. Она всегда закрывала глаза, когда могла это сделать. Я прекрасно знала, что наш поезд с Паддингтона отъедет в четыре пятьдесят и просто намеревалась вернуться вовремя.

Не стоит описывать мои блуждания по улицам Лондона, можно лишь сказать, что Дырявый котел я искала достаточно долго и то нашла лишь по свечению маглоотталкивающих чар. Но чтобы пройти сквозь арку, мне понадобилась помощь старого бармена: я ведь не знала, в каком порядке указывать на кирпичи.

Вошла я не сразу, просто стояла и наблюдала за волшебниками в мантиях, совершающими покупки, за пестрящими и гудящими вывесками, за подвижными плакатами. Снова я была дома. Надев мантию, совсем почувствовала себя своей в этом мире. Притаившись за углом известной мне аптеки, достала из рюкзака волшебную палочку. Разве могла я поехать в школу, не убедившись, что всё правильно освоила? А вдруг бы я опозорилась перед другими детьми? Теми, что жили в этом мире с рождения. Перед такими, как Малфои. Этого решительно нельзя было допустить.

За мной никто не наблюдал, я могла использовать магию, не боясь исключения. Радость и чувство свободы захлестнули меня с головой. От волнения никак не могла вспомнить формулы и движения, а потому просто стояла с палочкой в руках. Наконец, разозлившись на свою глупость и потраченное время, я направила палочку на молнию своего рюкзачка.

— Репаро.

Очень внимательно наблюдала за магической нитью: я должна была знать, отличалось ли колдовство руками от колдовства с палочкой. Отличалось. Хоть результат и был тем же, но магическая нить стала значительно тоньше. Происходило что-то с самой магией. Менялась её структура, но я не смогла толком ничего углядеть. Я знала, как превратить нити в острые ленты или в дополнительные руки, в хлёсткие хлысты, но что происходило при произношении заклинания, мне было не ясно.

— Репаро, — повторила я, направив палочку на рваную этикетку, но всё происходило слишком быстро.

— Люмос. Нокс. Люмос. Нокс. Люмос. Нокс, — шептала я вот уже полчаса и никак не могла остановиться. Я колдовала и к моему восторгу кончик палочки послушно зажигался и гас!

А вот чары левитации мне не удались. Как и смягчающие чары, которые относились к группе трансфигурационных. Отпирающие и запирающие я просто не знала, где применить. Воспламеняющие использовать не решалась, зато успешно залила землю лужицой воды.

Решив, что подобных разрушений на сегодня достаточно, я быстро зашагала по переулку, в поисках книжного. Пока я читала учебники, у меня возникла ещё уйма вопросов! Без ответов я боялась выглядеть глупо. К тому же, нигде не было упомянуто о нитях и цветах. О цвете заклинания — да, о магии волшебника — нет.

Во «Флориш и Блоттс» я попала в ужасную толчею. Похоже, семьи студентов Хогвартса решили закупиться учебниками именно сегодня. Очередь двигалась медленно. Устав держать стопку книг, я просто поставила их рядом с ногами, зорко следя за их сохранностью. А сама, тем временем, наблюдала за людьми.

Все они были волшебниками, и все очень разными. Мало того, что цвета магии отличались, различна была и сама структура. У кого-то мелкие-мелкие пылинки, множество шариков, цельные гладкие нити или нити с «бахромой», как я это назвала. У кого-то магия в беспрерывном движении, у кого-то энергия текла медленно, словно нехотя, как в застоявшемся болоте.

— Мам, а можно мне новую палочку? У этой шерсть единорога с кончика торчит.

— Не глупи, Рональд. Эта палочка прекрасно служила Перси, ты тоже сможешь ею пользоваться.

— Он пользовался ей слишком долго, — пробубнил мальчик.

— Но он попросил новую палочку и за то, что теперь он староста…

Этот нехитрый диалог привлек моё внимание, ведь старосты могли быть только в школе, а школа всего одна. Мне пришлось заткнуть свою неприязнь к полным семьям куда подальше. Сразу скажу, сделать это было сложно, ведь семья состояла аж из шестерых человек! Целых шестерых! Понять это было не трудно, у семейства был один отличительный признак: ярко-рыжие волосы. Почти как Малфои, только те блондины. Воспоминание о богатом семействе вызвало нервное подёргивание плечами. И всё же я не могла оторвать глаз от серебряного треугольного значка, ярко блестевшего в солнечных лучах на белой рубашке высокого рыжего парня.

— Мам, а можно я тоже поеду в Хогвартс? Ну, можно? Можно? — единственная в этой семье девочка дергала мать за рукав и смотрела слезящимися глазами.

— Ты поедешь в следующем году, Джинни, — терпеливо ответила женщина.

— Но я хочу в этом! Ну, можно? Мам?

Очередь, духота, жара, полная счастливая семья… Не удивительно, что это канюченье начало раздражать, хотя я прекрасно понимала эту девочку. Я-то готова была ехать хоть прямо сейчас! Но она-то поехала бы в школу в любом случае, она знала о ней, о волшебном мире… Не то, что я.

Не все эти мысли промелькнули в моей голове, но чисто интуитивно я чувствовала различия. Снова различия. И ощущение это угнетало. Рыжеволосая девочка раздражала, её просьбы доносились до ушей, словно жужжание назойливой мухи, от которой хотелось отмахнуться.

— А вдруг она совсем сломается?

— У Перси не сломалась, и если ты будешь аккуратен, то и тебе она послужит долгие годы. У тебя снова что-то на носу…

Руки так и опустились, слова перестали доходить до моего сознания. Палочка может сломаться? Совсем? Нет, эта мысль приходила мне в голову, но я думала, Репаро может починить все на свете. Если уж оно восстановило Колизей. Или не всё?

— Следующий! — воскликнул усталый продавец, обречённым взглядом смотря на покупателя с внушительной стопкой книг.

* * *

Я нервно постукивала носком ботинка о деревянную лестницу, не отрывая взгляда от людей в очереди. Чёртовы очереди, ведь у меня не так много времени. Всего полтора часа, а ещё нужно расспросить мистера Олливандера, вероятно, купить палочку, выйти и добраться до вокзала. Поэтому, только поэтому я, пряча палочку в складках чёрной мантии, заколдовала шнурки мальчика передо мной, который не отрываясь смотрел на дверь с табличкой: «Идёт подбор палочки!». Он даже весь побледнел и вспотел заранее, так что русые волосы прилипли к высокому лбу. Подошвы ботинок другого приклеила к ступеням. Брюнет был так беззаботен, что вовсе этого не заметил.

Я была взволнована. Нет, и раньше я совершала подобные мелкие пакости, но сейчас это были волшебные мелкие пакости! И это будоражило. Наконец, решающий момент: дверь распахнулась и из магазина вышла сияющая довольством девочка. Тот, что волновался — споткнулся, а брюнет не сразу понял, что не может двигать ногами.

— Добрый день, мистер Олливандер! — захлопнула я дверь перед парой ничего не понимающих глаз.

— Мисс Свенсон! — удивился пожилой продавец.

— Вы меня помните?

— Конечно же! Я помню каждого своего покупателя и каждую проданную палочку.

— О, — уважительно выдохнула я. — Сэр, а палочка может сломаться?

— Вы сломали палочку? — ужаснулся старик, прижав руку к груди.

— Нет же! — в доказательство я продемонстрировала совершенно целую палочку. — Но я слышала, что так бывает. А вдруг моя сломается, и я останусь без неё, как же я буду ходить на занятия? Можно мне ещё одну?! — тараторила я, желая узнать всё разом.

— Можно-можно, — добродушно ответил продавец. — Но всё же постарайтесь их не ломать. Так-так. Виноградная лоза и жила дракона. Что же вам может подойти? Виноградная лоза для тех, чьё видение выходит за рамки обычного… Может быть, ель?

Ель мне не подошла, так же как и вишня, и вяз. Грушёвая палочка не отозвалась вовсе.

— Нет-нет, возможно, если бы была жила дракона, а не волос единорога… — бормотал под нос мистер Олливандер, убирая каштановую палочку в коробку.

Меня охватывали сомнения. Вдруг, среди этого многообразия мне подходила только моя палочка? Палочка из красного дерева отозвалась, но слабо. Лавровая, клянусь, сама выскочила из руки. Всё это, должно быть, что-то говорило Олливандеру. Он очень удивился, когда мне не подошли ни чёрное дерево, ни граб, ни тис.

— Может быть, эту? Правда, возможно, она слишком длинная, но всё же попробуйте.

Длинная, волокнисто белая, словно не из дерева, а из слоновой кости, она сразу же потеплела в руке. И хоть палочка из виноградной лозы мне очень нравилась, осиновую теперь я бы ни за что не отдала назад.

— Палочка революционера, мисс Свенсон? — хохотнул мистер Олливандер, заворачивая коробку.

— Почему именно революционера? Я как-то не замечала у себя особых наклонностей к… К бунтам, — скомкано ответила я, вспомнив, что уже долгое время боролась с порядком миссис Хаббард. Пусть и в своих личных целях.

— Потому что владельцев осиновых палочек больше остальных привлекают поиски и новые порядки. Потому что эти палочки особенно хороши для боевой магии. Осина и лоза у одного человека — интересное сочетание, — ответил Олливандер, и под взглядом его серых глаз мне сразу стало как-то неудобно.

Лавочку Олливандера я покинула в смешанных чувствах, плюс к этому мальчики, оставшиеся у входа, смотрели мне вслед весьма настороженно. Я надеялась, что мы с ними будем не на одном факультете.

Вечер ознаменовался событием. Мне пришло письмо. Самое настоящее письмо! С адресом и маркой, как положено. Хорошо, что профессор не отправил сову, право не знаю, как бы я выкручивалась. На Кингс-Кросс мне следовало быть в десять утра: там меня должна была встретить семья маглорожденного мальчика.

* * *

Путешествие до волшебной платформы прошло как в тумане. Встала я гораздо раньше обычного: от Сандауна до Лондона путь не близкий. Кроме меня поднялась одна только мисс Мэри. Именно ей было поручено довезти меня до вокзала, ведь ей не нужно было вести никаких уроков. Тщетно она уговаривала меня выпить хотя бы тёплого молока перед дорогой. Немногие люди способны есть накануне важных событий своей жизни: не могла и я.

Возможно, именно этот небольшой жест заботы сбил меня с толку, вырвал твёрдую почву из-под ног. Как долго ждала я внимания к себе, и, как бывает после слишком долгого ожидания, теперь это великодушие было тщетным.

Пока мы шли, я не замечала ни ярких магазинов вокруг, ни сонного света уличных фонарей, ни вялых прохожих, ни звонкого щебета утренних птиц. В груди моей поселилось какое-то новое щемящее чувство тоски. И хоть ещё вчера я жаждала попасть в волшебный мир, сегодня мне было страшно. Всё там было новым и неизведанным, а свой приют я хотя и не любила, но, по крайней мере, знала. Это было почти родное зло. Я успела пожалеть о том, что не оставила Элис даже прощальной записки. Пусть нас связывали только дела и нарушения порядка, и всё же, всё же…

Мыслями этими поделиться было решительно не с кем: Мэри, убаюканная качкой электрички, заснула.

Уже на вокзале, коротко поприветствовав семью, она странно замешкалась и удивила меня снова, пожелав удачи, пригладив воротничок моего зелёного платья, развернувшись к незнакомым людям, с неожиданной твёрдостью дала наставление хорошенько меня беречь. О, как разительно это отличалось от слов миссис Хаббард! Наверное, именно так старшие сёстры, уверенные, что на дух не переносят младших детей, с ними прощаются.

Мною овладело желание непременно обнять наставницу и сказать ей что-нибудь, ну хоть что-то хорошее. Прежде, такого со мной не случалось, и я застыла в нерешительности, а когда созрела для сего очень для меня личного действия, серенькое платье Мэри мелькнуло за дверью.

Щемящее одиночество и чувство отрешения захлестнули меня с головой. Семья, тепло прощавшаяся друг с другом, только усиливала эти ощущения, так внезапно зародившиеся в моей душе. Но родители, непрестанно причитая о неизвестной школе, вернули меня в нетерпящую ожиданий реальность.

Все вместе от первой платформы мы, толкая доверху наполненные тележки, двинулись к платформе девять. По пути я познакомилась с Джастином Финч-Флетчли, и не очень знакомые чувства потери перетекли в привычное раздражение. Я почувствовала себя более уверенно, голова заработала ясно.

Нет, первые пять минут я честно вела себя примерно и приветливо. Но говорить нам было не о чем. Он не считал нужным зазубривать учебники, ведь в школе нас всему научат. Я была шокирована, ведь у него было всё: и время, и возможности. И вот так он не захотел. Конечно, каждый имеет право на своё мнение, но всё равно беседовать мне не хотелось. Особенно о не умеющем колдовать сообществе.

Через стену платформы нужно было пройти, все мы стояли в недоумении, с недоверием глядя на красную кирпичную стену. И только я знала, что она окружена сетью маглоотталкивающих чар. Вместе с тем стена показалась мне очень прочной. Пока я осматривала её, семейство за моей спиной громко прощалось, как положено, с охами и слезами.

От созерцания барьера все сожаления отошли на задний план, и вот я уже не могла удержать себя на месте, постоянно катая тележку. В самом деле, разве можно мешкать, когда за строем этих красных кирпичей уже пыхтит паровоз, который увезет тебя в самое главное путешествие в жизни, на встречу твоей мечте! А вместо этого я вынуждена торчать на вокзале с этими глупыми людьми, которые никак не отпустят сына!

Нет уж.

В Косом переулке мы просто прошли, значит, и тут так же. Если бы не стена, которая казалась внушительной и очень-очень крепкой.

Без всяких предупреждений я разбежалась и помчалась на стену, словно на взятие крепости. Вопреки ожиданиям увидеть мои мозги на полу вокзала, я увидела совсем другую платформу, где блестящий в солнечных лучах алый паровоз уже пускал клубы дыма. Надпись на табло гласила «Хогвартс-экспресс. 11:00». Оглянулась назад и увидела арку с кованными железными воротами и табличку «Платформа номер девять и три четверти».

Опасаясь, что Финч-Флетчли захочет говорить ни о чём и дальше, я забралась в поезд по высоким ступеням и заняла купе. Зелёные с золотом диванчики, деревянные отполированные столы у окна, а над головой высокие полки для багажа. Прямо-таки как гостиная Мейсонов, которую я всё не могла позабыть. Всё здесь было добротным, новым, качественным и красивым. Вот, вот теперь-то можно колдовать! Но что сделать в первую очередь? Чинить нечего. Поэтому я сразу же переоделась в форму. Всё в ней было прекрасно и замечательно, кроме серого подола и вставок. Ненавижу серый. Ношение одежды настоящей волшебницы будоражило, поминутно я бросала взгляд на своё размытое отражение в оконном стекле.

Постепенно платформа начала заполняться людьми, семьями и смехом, уханьем, мяуканьем и прочими забавными звуками. Все люди были очень разными. Некоторые выглядели едва ли не беднее меня в приюте, других же выделяла печать неудовольствия на бледных лицах, словно бы они вынуждены терпеть всех остальных, что не приносило им радости. На поездку у меня были большие планы, ведь не просто так нас везли в школу именно на поезде. Куда как проще было бы перемещать учеников сразу к школе, как в Лондоне это делал профессор Снейп. А если же есть какие-то ограничения, то наверняка уж волшебники могли заколдовать поезд, чтобы он стал очень скоростным. Значит, это ради знакомств.

По крайней мере, я собиралась использовать поездку именно для налаживания связей. Мне обязательно нужно было найти новых знакомых, но вот как? Опыт в этом был минимален.

А пока же я безуспешно пыталась трансфигурировать свой старый башмак во что-то мягкое, но пока лишь вызвала подергивание шнурков. Сквозь прозрачное стекло двери я увидела проплывших мимо старшекурсниц. Пронзительно загудев, поезд тронулся, платформа скрылась, а по коридору продолжали сновать студенты. Все они говорили одновременно, все шли в разные стороны, кто в форме, кто в обычной одежде и из-за пестроты красок казалось, что в коридоре взорвали хлопушку.

Шнурки продолжали подёргиваться, дверь отъехала в сторону, и шум ворвался внутрь. Мгновенно я обернулась с палочкой в руке и разглядела сверкнувшие запонки на чёрной рубашке, блеснувшие в солнечном свете лакированные туфли, и знакомые гладко зачёсанные светлые волосы. Малфой.

— Привет, — медленно и тягуче, в своей особой манере поздоровался он и, словно по привычке забыв спросить разрешения, небрежно толкнул дверь и уселся напротив. — Как лето прошло?

От этой наглости и неожиданного вторжения я потеряла дар речи. Я ещё помнила его взгляд в Косом переулке, его издёвки, а сейчас он был слишком уверенным в себе, раскованным, подозрительно приветливым. И всё же, я успела закрыть рот, прежде чем с языка сорвались резкие слова. Не могла же я, в самом деле, не общаться ни с кем вовсе. С Финч-Флетчли, например, мне стало смертельно скучно, так почему бы не ответить на вопрос?

Ведь это просто вопрос, так ведь?

— Всё как обычно. Много читала. А как твоё?

— Тоже хорошо.

После двух этих реплик повисло молчание. Из-за общего душевного раздрая я никак не могла уловить эмоции Малфоя. Это злило, что никак не помогало. Я начинала сомневаться в собственном рассудке. Сначала Мэри нетипично сентиментальна, теперь вот Малфой пришёл и вежливо сидит, молчит.

Если бы я не была так погружена в себя, то заметила бы, какой взгляд он бросил на мою палочку, как внимательно пригляделся к старому ботинку на полу, как сильно сжал пальцы, как раскрывал рот и тут же закрывал его снова. От внутренних противоречий, спрашивать ли что-то такому как он такую как я, у него даже щёки чуть порозовели. Была бы я спокойна, и эти потуги меня бы позабавили, но я видела только неизвестность, а всё неясное страшит.

И вот уже я открыла рот, чтобы выяснить, наконец, чем, собственно, обязана, как дверь снова открылась:

— Малфой, ты где застрял? — звонко спросил мальчишеский голос.

Малфой резко дернулся, неуклюже махнув руками, и обернулся к двери. Словно бы боялся, что его застукают за общением с маглорожденной.

Ну и к чёрту.

Поджав губы, я тоже посмотрела на нарушителя покоя и тут же окаменела, стиснув рукой палочку. Те самые два мальчика, которых я облапошила у лавки Олливандера. Брюнет с неподдельным интересом уставился на связанные шнурки.

— Я просто зашёл поздороваться со своей знакомой, — нарушил молчание Малфой, немного прокашлявшись.

Реакция на эти слова была неожиданной и совершенно противоположной ожиданиям. Закрыв дверь, мальчишки уселись рядом с Малфоем. Я решила, что пора линять. От того, что брюнет представился Блейзом Забини, а другой, подошвы которого я приклеивала к ступеням, Теодором Ноттом, желание слинять только усилилось.

И если Малфой добрые десять минут изображал из себя непонятно что, если Нотт просто буравил меня взглядом, как нечто очень занятное, то Забини выдал их с головой:

— Так ты действительно умеешь колдовать без палочки? — чуть не захлебываясь этим вопросом, протараторил он с чуть округлившимися глазами.

— Я же говорил тебе, — толкнул его локтём Малфой.

Пока они якобы тихо переругивались, я с облегчением выдохнула: всего-то. Всего-то!

— Значит, ты рассказал обо мне друзьям? — как можно дружелюбней спросила я, улыбнувшись.

— Не слушай их, они сами выспрашивали. Весь месяц меня доставали, не дали спокойно отдохнуть!

— Вранье, — хором воскликнули мальчишки. — Это мы не могли от него избавиться!

— Так это правда? — не унимался Забини. — Малфой не соврал и даже не приукрасил?

Я задумалась о том, как бы произвести достаточное впечатление. Вместо ответа протянула нить к двери и, хотя и с усилием, открыла её, а затем захлопнула снова.

— Здорово! — оценка Забини меня полностью удовлетворила. — А почему ты одна? Идём в наше купе.

— А что мы там будем делать? — с подозрением уточнила я, и этот вопрос их явно озадачил.

Не успели они ответить, как в дверь постучали. Это уже не поезд, а проходной двор. Я, вообще-то, собиралась свои навыки оттачивать! На пороге появился круглолицый мальчик. Выглядел он так, словно собирался расплакаться.

— Извините, — сказал мальчик, — вы тут не видели жабу?

— Жабу? — переспросил Малфой. — Кто в здравом уме заведёт себе жабу?

— Так ты идешь с нами? — спросил Забини так, словно нас не прерывали. Мальчик, после слов Малфоя, мгновенно удалился. — Мы просто поболтаем… Посидим… Покажешь, как ты это делаешь?!

— Я ничего толком не умею ещё, — смущенно ответила я, опасаясь опозориться перед ними.

— Да ладно! Ты же колдовала на каникулах. Мне отец рассказал, — пояснил Малфой на мой недоумённый взгляд.

И прежде чем я хотя бы просто задумалась над этим настойчивым предложением, дверь открылась. Снова.

— Ребята, я нашел свободное купе! — крикнул кому-то светловолосый парень в форменной мантии, махнув рукой.

— Эй! Мы тут, вообще-то!

— Ладно тебе, Малфой, я видел всю твою компанию в соседнем вагоне. Давайте, давайте, идите отсюда, два купе это слишком жирно, тем более для первокурсников, — сказал он, войдя.

На пороге нарисовались новые старшекурсники, и один из них выглядел слишком внушительно, чтобы с ним спорить.

— Ну? — уселся на сиденье парень и сложил руки на груди.

— А вещи? — нахмурились я.

— А что вещи? — удивленно поинтересовался старшекурсник, переведя взгляд на Малфоя.

— Я их что сейчас по проходу должна тащить?

В купе сразу стало как-то подозрительно тихо. То ли я спросила что-то не то, то ли тон мой был чересчур уж раздражительным и таким же требовательным. Рядом с худосочным светловолосым парнем устроился его друг, раза в три шире в плечах, и желание воевать за территорию купе сразу поугасло. Ведь это не просто задиристые мальчишки, это волшебники! Уж наверное, они поискуснее. Нотт уже поднялся на ноги, ведь в отличие от меня своё купе у них было, а следом встали и Забини с Малфоем, как:

— Вещи доставят в школу домовики, — ответил девичий голос из-за спин парней. А затем вышла вперёд и она сама: высокая и ладно сложенная, с медно-рыжими волосами и большими голубыми глазами, с длинными пушистыми ресницами и бесстыже алыми губами, вся она была похожа на красивую куколку. И вот, своим сладким кукольным голоском она продолжила: — Ты что, не знаешь?

И взгляд её был таким насмешливым, таким… таким высокомерным, что я стыдливо повела плечами. Сколько усилий, чтобы не раскрыться, сколько стараний и ради чего? Ради того, чтобы вот так глупо попасть впросак перед старшекурсниками Слизерина! Ни в одной из книг не было упомянуто об этом мелком факте, об этой маленькой, но такой значительной детали.

Когда я тоже встала, тот парень, что ворвался первым, с выражением искреннего изумления на лице как раз поднял с пола башмак. Старый, неприлично рваный, не пригодный для носки и совершенно не нужный, но мой. А парень просто взял и неряшливо закинул его на багажную полку одним лёгким движением, словно это было ничто. Это вконец довело меня до ручки. Поэтому, когда мы уже почти вышли, одной нитью я свалила башмак на голову той самой высокородной девчонке. Её визг меня хоть немножечко утешил.

— Кто из вас это сделал? — вопила она.

— Это не мы, Мелина! — не менее громко отвечали те.

— А кто же? Первокурсники?!

Новым знакомым всё было ясно, и для этого мне потребовался один короткий взгляд.

— Это было здорово! — поделился Забини, и я разомлела.

— Розье совсем обнаглел, — пробормотал Малфой, но только когда мы отошли на безопасное расстояние.

— Будет тебе, — не слишком стараясь замаскировать разочарование, ответил Нотт. — Всё равно ведь собирались уходить.

— Я напишу отцу.

Такой угрозой от, как я считала, взрослого мальчишки, я была поражена. Отцу?! За отжатое купе отцу?! Брови мои недоуменно взлетели вверх, и Забини, шагавший рядом, очень похоже искривил лицо, одними губами произнеся: «Я напишу отцу». Всё повторяя и повторяя, своему лицу он придавал самые разные выражения, но когда к этой пародии добавились ещё и руки, которые явно изображали хлопающие крылья, я не выдержала и засмеялась.

— Что такое? — спросил Малфой так, словно без его ведома никто не смел смеяться.

— Это я её визг вспомнила. Так значит, в вашем купе едет ещё кто-то?

— Пара девчонок, — добродушно махнул рукой Забини.

— А они точно не будут против? — засомневалась я.

— Да нет, что ты! — по-прежнему весело ответил Забини, неуверенно посмотрев в спину Малфою. Затем он снова коротко поглядел на меня и закусил губу, что в целом не ободряло.

Так мы и добрались до их вагона. Я всё ещё не испытывала к ним доверия, но идти искать купе, которые уже и так заняты, и вероятно, заняты старшекурсниками, будь они неладны, просто глупо. Два мальчика, очень похожие между собой крепким телосложением и выражением лица, и две девочки. Одна полноватая, с трогательно наивными глазами и с книгой в руках сидела у окна, словно маленькая нахохлившаяся на морозе птичка. Вторая вся из себя элегантная, в длинном чёрном платье, которое прибавляло ей лет, с тонкими чертами лица, чинно сложив руки на коленях, оглядела меня колким взглядом.

— Кого вы привели? — требовательно, даже властно спросила она, смотря на одного только Малфоя.

— Погоди, Панси, — к её явному неудовольствию он махнул рукой и сел между двумя парнями, сразу уменьшившись, словно зажатый меж двух валунов.

— Это Беатрис, подруга Малфоя, а это…

— Подруга? — переспросила та, что была элегантной, вкладывая в это слово особый смысл. — Мы ещё не доехали до школы, а ты уже заводишь себе новых подруг?

И она сама, и её тон показались мне неприятными и язвительными, поэтому я сделала движение в сторону двери.

— Это Панси Паркинсон, — продолжал Забини, ухватив меня за руку. — А это Миллисента Булстроуд.

— Просто Милли, — тихо поправила девочка с книгой.

— Она не любит своё полное имя, — шепнул Забини. — Присаживайся, — продолжал он, лихо сметая с дивана ворох журналов с мётлами.

— А что ещё ты освоила за лето? — спохватился Нотт.

— Да так, — неуверенно ответила я. — Заклинания, заучила зелья.

— А что ты делала с тем башмаком, когда мы пришли?

— Пыталась трансфигурировать его во что-нибудь, но пока не очень.

— Так как ты всё-таки колдуешь без палочки?

Всё моё объяснение свелось к тому, что хочу и делаю. И всё. Зачем бы раскрывать свой секрет о нитях? Зачем давать хоть ничтожный повод окрестить меня ненормальной? Минут через пятнадцать демонстраций и восклицаний я поняла, почему маги изобрели волшебные палочки. Без палочки нитям нужно было самостоятельно придать определённую форму, проследить за направлением и количеством магии, в то время как палочка сама это регулировала. Я была сосредоточена настолько, что заболела голова.

— Не густо, — поделилась Паркинсон своим мнением. Правда, внимания на это обратили не густо.

Если не учитывать неудовольствия Паркинсон, которое прямо таки горело вокруг её тонкой фигурки, то беседа текла легко и непринужденно. Мало-помалу, все стали демонстрировать свои умения. Как я и предполагала, возможности были неравными, и я не зря убила на учёбу остаток лета. Нельзя сказать, что они колдовали превосходно, но мне казалось, что всё у них выходит даже слишком хорошо, слишком отлажено, слишком отработанно. И не удивительно, ведь они могли тренироваться дома. Особенно меня заинтересовал ворох пёстрых лент, которые выпорхнули из палочки Паркинсон.

Примерно в половине первого из коридора донесся стук, а затем в купе заглянула улыбчивая женщина с ямочкой на подбородке.

— Хотите чем-нибудь перекусить, ребята?

С самого утра я почти ничего не ела. Не говоря уже о том, что никогда раньше я не могла купить столько сластей! И никогда у меня не было такой не жадной компании для их уплетания. А на Паркинсон можно не обращать внимание.

Первые полчаса всё было хорошо. Распробовав все вкусности, проплевавшись от драже со вкусом кирпича и шпината, мы принялись за шоколадных лягушек которые, если верить моим попутчикам, в один прыжок могли допрыгнуть до воды. Мальчишки, ошалевшие от отсутствия строгого родительского надзора и желания показать себя, решили помериться лягушками. То есть чья прыгнет дальше. По одному они забирались на стол и запускали их в открытое окно, а те просто улетали из-за большой скорости поезда. Я с сожалением глядела на это зрелище и грызла шоколадную лапку.

Столько денег на ветер.

Запуск лягушек прекратился после того, как под ногами Гойла столик угрожающе затрещал. Нотт был признан победителем, и мы вернулись к колдовству, ведь всем нетерпелось похвастаться перед остальными! Всё шло хорошо, пока в игру не вступил Крэбб с его короткой палочкой, при помощи которой он и поджег упаковку с драже.

— Что-то не так! — воскликнула я, забравшись на диван с ногами. — Или он и должен так дрожать?

— Вроде, нет, — после короткой паузы согласился Забини, а пакет уже начал вибрировать и распространять вокруг едкий запах.

Конфеты внутри задребезжали, пакет загорелся сильнее, и все испуганно заорали.

— Откройте дверь! — крикнула я, схватив толстый журнал и со всей доступной силы ударив по пакету. Тот выскочил в коридор, ударился о стену и прикатился к соседней двери, снова вспыхнув, распространяя вокруг клубы тёмного дыма.

— Закрывай! Закрывай! — подталкивал Нотт Забини.

В следующую минуту в коридоре полыхнуло, вагон качнуло, и все заорали снова. Со страху казалось, что поезд сейчас сойдёт с рельс. Из соседних купе послышались крики. Все молчали, глядя друг на друга огромными глазами. Спустя пару мгновений раздался ещё один хлопок и чьи-то гневные выкрики.

— Это старосты, — застонал Малфой с ужасно смешным выражением на лице. — Тише!

— Уберите палочки! — зашипела я. — Сядьте же. Малфой не вопи. Убираем всё, давайте!

Сладости хаотично распихивались по сундукам, драже и вовсе вылетело в окно. Было слышно, как старосты проверяют соседние купе, открывая и закрывая двери. Вопреки советам Малфоя, я высунулась в коридор, и глаза мои заслезились не то от дыма, не то от волнения.

— Закрой немедленно, — шикал Малфой, но я отмахнулась.

— А вы кто? — громогласно спросил высокий парень, шагавший по коридору, и я подавила позорный порыв попятиться назад.

— П-первокурсники, — выдала я, прикрыв рот рукой. — А что это было? У нас чуть стёкла не повылетали!

Коротко оглядев купе и всех насмерть перепуганных сидящих, староста пришёл к выводу, что для хулиганов мы довольно жалкие.

— Сидите уже. Расходимся! Давайте все обратно! Обратно говорю! Найду того, кто это сделал, скажу деканам, но сначала сам отколочу! Пьюси, а ты почему такой весёлый? Это твоих рук дело?

— Моих? — удивился кто-то в коридоре.

— А ну иди сюда!

— Отвали, Крайс!

Как только я захлопнула дверь, почти всё купе покатилось со смеху, и в дополнение к этому были слышны разборки из коридора.

— Как у тебя духу хватило открыть?!

— Если бы мы шугались, он бы всё понял по нашим лицам. А так вроде как просто перепуганные.

После этого единогласно было решено заняться чем-нибудь менее опасным, чтобы доехать до школы. Когда дверь открылась снова, мы сидели кто на диване, кто на полу и рассматривали вкладыши. Забини с Малфоем остервенело искали карточку Моргаузы. К нам снова заглянул тот самый мальчик, искавший свою жабу, но теперь он стоял за спиной девчонки. Той самой, которую я видела в Гринготтсе.

— Так вы видели её или нет? — очень деловито и важно спросила она.

— Сказали же: нет! — воскликнул Забини, перехватывая руку Нотта, тянувшуюся к стопке его карточек.

— Что ты так носишься со своей жабой, Лонгботтом? Надеешься, что она обернётся принцессой? — рассмеялся Малфой, оглядев остальных и таким образом ища у них поддержки и одобрения. Более всего он получил их от Паркинсон:

— Неужели, больше совсем никаких шансов? — ахнула та, картинно округлив зелёные глаза. — Хотя, да. Лучше научись варить приворотные зелья. Кстати, Лонгботтом, ты уверен, что твоя жаба всё-таки не обернулась человеком и не научилась говорить? А то вдруг она в чьём-то купе сидит, — прибавила она, и её взгляд случайно остановился на мне.

А у меня чуть дёрнулось веко левого глаза, и я решила, что Паркинсон нужно будет непременно сделать какую-то гадость. Но сейчас я никак не могла найти подходящих слов. Не бить же её, в самом деле. Как только нарушители покоя удалились, я отважилась сделать то, зачем вообще решилась прийти, зачем решилась обмануть старосту: добыть какую-нибудь информацию.

— А долго нам ещё ехать до школы?

— Часов пять-шесть, — ответил Забини, старательно выводя галочки на пергаменте, отмечая этим приобретённые вкладыши. Посмотрев на тонкость его линий, я страшно обзавидовалась.

— Какой же долгий у нас день! Столько ещё сегодня предстоит. А вот, кстати… Как происходит церемония распределения?

— О, очень просто, — рассмеялся Нотт, скосив взгляд на упаковку лакричных палочек.

— В самом деле?

— Просто Шляпу надеть.

— Шляпу?

— Да. Так мне сказал отец, — пояснил Малфой с многозначительным видом откинувшись на спинку сиденья и привольно разложив руки, словно весь поезд принадлежал ему и все мы ехали благодаря его добродушности.

— В чём смысл шляпы?

— О, это не простая Шляпа, — с придыханием ответил Забини. — Это волшебная Шляпа! Это стари-и-и-инный артефакт! На самом деле она просто читает твои мысли, а потом решает, какой Дом тебе подходит.

Какие страшные слова! Какая опасность! Что если эта Шляпа узнает о Мэтте? И об остальном!

— А другого способа нет?

— Нет. Это старая традиция, так повелось ещё с самого основания школы. Годрик Гриффиндор её так заколдовал.

— М-м, а как она, м-м, извещает о своём решении?

— Она говорит!

— У неё что, ещё и рот есть? — ужаснулась я.

— Да! Скажи, это забавно.

— Угу, — угрюмо отозвалась я, уверенная, что теперь-то мне точно крышка. Как же мне, как же теперь? А меня могут посадить в Азкабан?

По спине скатилась холодная капелька пота. И вообще я начала чувствовать себя плохо. И решила попытаться освоить окклюменцию прямо за пару часов! Ни о чём не думать, ни о чём не думать.

— А ты куда хочешь поступить? — беззаботно спросил Забини.

— Что? — рассеянно отозвалась я.

— Куда поступить хочешь?

— А-а, — я провела ладонью по лицу и заметила, что пальцы дрожат. — Не знаю, главное же вообще быть зачисленной.

— Не скажи. И всё же? Есть предпочтения? — с ленцой в голосе расспрашивал Малфой, крутя в руках пятиугольную карточку с золотой каёмкой. Делал он это так быстро, что перед глазами заплясали золотистые мушки, и я зажмурилась.

— Думаю, Райвенкло было бы самым подходящим.

— Это хорошо, — одобрительно покивал Малфой. — С райвенкловцами мы больше всех общаемся.

— В каком смысле вы?

— Мы — слизеринцы, — гордо ответил Малфой, чем немало меня удивил. Я и не замечала, как сижу и думаю, хотя собиралась делать совсем обратное.

— Так мы же ещё не распределились.

— Брось, — щедро махнул он одной рукой, перестав вращать карточку. Волшебник на ней выглядел весьма взлохмаченным и недовольным. — Мы можем попасть только туда. По-другому и быть не может.

— Как ты можешь быть в этом так уверен?

— Потому что мы слизеринцы и этим всё сказано, — отчеканил Малфой. — Но на счёт Забини я бы поспорил.

— Эй! — воскликнул тот, чуть не подавившись конфетой. — Ты с чего это взял?!

— Ты слишком добрый, чтобы быть змеёй, — рассмеялся Малфой, но нельзя было сказать, злорадно или нет. Он и сам не знал, какое чувство преобладало.

— Кто добрый? Я добрый? — оскорбился Забини. — Да я знаешь, какой злой?!

— И какой?

— Я… Я… — парень явно не находил достаточных слов, чтобы рассказать о злобности своей натуры. Выглядело это слишком комично, во всяком случае, для нас. — Я вот сейчас так зол!

— И что? Мне стоит дрожать? — уже не сдерживаясь, рассмеялся Малфой.

В ответ Забини неистово замахал палочкой и, держу пари, молясь про себя, чтобы вышло хоть что-нибудь. Только не смешное. Из кончика его палочки вырвалось нечто, напоминающее тёмно-жёлтую цветочную пыльцу. Просто потому что его магия была именно этого цвета. Смех стал ещё громче.

— Да тебе же прямая дорога на Хаффлпафф!

Так, беззлобно переругиваясь, они продолжили болтать, а я вернулась к мыслям о страшной Шляпе. Нужно было что-то придумать, но в голову ничего не шло. Чем больше я думала, тем больше злилась, что у меня не получается не думать, то есть окклюменция не осваивалась. Меня даже замутило. Трудно сказать от чего больше, то ли от переживаний, то ли от сладостей.

Мой желудок, привыкший к подгорелой овсянке и всяким прочим гадостям, не жаловавший постоянные перекусы, не мог вместить в себя столько, сколько я хотела съесть. Крутило живот, голова болела, а лоб покрылся мелкими капельками пота — пересилив себя, я решилась тихонько спросить у Булстроуд, в каком конце туалет. Во-первых, она не показалась мне высокомерной, ну а во-вторых, она тоже была девочкой.

К моему изумлению, в коридоре не осталось ни единого следа разрушений. Булстроуд же довела меня до двери, серьёзно нахмурив тонкие брови и сочувственно похлопав по плечу, пальцами одной руки перебирая пряди длинной чёрной косы. Выглядело это очень мило.

Дверь была не заперта и я, как нормальный человек, решила, что там не занято. Желудок уже сворачивался. Дверь скрипнула, и я дёрнулась так же нелепо, как отпрянувшая друг от друга парочка. Оба растрепанные, с приоткрытыми, ещё влажными губами и большими глазами они уставились на меня, а я просто не могла терпеть дольше и протиснулась между ними, быстро пролетев шкаф с какими-то белыми бутылками, завернула в единственную кабинку.

Дверь закрылась с тем же скрипом, и я справедливо решила, что осталась в спасительном одиночестве. Благо, тонких полотенец на полке было вдоволь. Когда я смотрела на полупереваренное содержимое своего желудка, меня посетила мерзкая мысль о том, как же жаль, что нельзя вернуть это в себя обратно. Ведь сладости стоили определённой суммы и были такими вкусными, а теперь от них никакой пользы! Просто спустила деньги в унитаз. Крайне старательно я вытиралась, проверяя, не запачкалась ли мантия. У меня же их всего две.

— Зайка, ты там скоро? — поинтересовался парень, и прежде чем я успела подумать, ответила:

— Какого черта вы остались здесь?!

— Какие злые нынче первокурсники. Мы, между прочим, пришли сюда первыми.

— Это же женский туалет!

— Я девушка, — раздраженно протянула старшекурсница, и я остро почувствовала, как она побыстрее хотела вернуть свои руки на эту широкую юношескую грудь, коснуться губами его…

Чёрт! Ну в самый неподходящий момент. Злая и униженная, покрасневшая и растрёпанная, громко хлопнув дверью кабинки, я вышла и направилась к раковине. Умывалась я намеренно долго, надеясь, что им надоест ждать, и они найдут себе другое убежище. Но нет, я нарвалась явно не на тех. По маленькой комнате быстро разнёсся запах сигаретного дыма, и меня снова чуть не стошнило. К моему удивлению, они были в кричаще магловской упаковке.

— Натан, открой окно, — шёлково попросила девушка, и это слишком напомнило мне Элис и Майка. Я уже сама не знала, что к кому испытывала и насколько чувства были моими.

— Выглядишь неважно, — добродушно протянул парень, прислонившись спиной к косяку.

Именно из-за этой оценочной реплики, я и посмотрела на него, чтобы ответить тем же. Но не могла. Высокий и широкоплечий, с красивым подвижным лицом, с длинной чёрной чёлкой, закрывавшей один глаз, с зажатой между белых зубов сигаретой он был страшно хорош собой и излучал уверенность. Но совсем не так, как это делали Малфои. Если те были одеты с иголочки и наполированы до блеска, то этот парень был небрежным. Он не пытался уложить чуть взлохмаченные волосы, расстёгнутая до груди рубашка его явно не волновала, про закатанные до локтей рукава вовсе можно не говорить. Он просто считал, что всё это не мешает ему быть привлекательным. Ведь иначе не могло и быть! В солнечных лучах на правой руке блеснуло золотое кольцо. Сбросив пепел в унитаз, он продолжил:

— Как думаешь, Рей уже нашел купе? — спросил он, пристально разглядывая девушку в мантии с синими вставками. Значит, райвенкловцы. Интересно, что он был в чёрной рубашке, как и мои новые знакомые, а она в белой. Это что же, в школе настолько свободная форма?

— Не думаю — знаю. Слышала, Розье выгнал кучку первокурсников во главе с Малфоем.

— Не скажу, что это было очень смело и всё такое, — усмехнувшись ответил парень, выпустив в потолок поток серого дыма, — но я сделал бы так же.

Так я узнала, что тем светловолосым наглецом был Рейнард Розье. И поскольку я сама была из числа тех первокурсников, то мгновенно решила, что и эти двое не нравятся мне абсолютно. Вот ни капельки. Мысль о том, что это всё не ненависть к первоклашкам, а какие-то личные счеты Розье с Малфоем и наоборот была мне недоступна. Я продолжала вытирать лицо.

— А потом Фоули на голову свалился старый башмак! Представляешь?

— Жаль, что не Шаффик! — рассмеялся он.

— Она довольно красивая. Неужели она тебе не нравится совсем? — деланно равнодушно спросила девушка, откинув рукой за спину пару тяжелых тёмных прядей. Я слушала не столько из-за праздного интереса, сколько из-за необычной манеры речи парня. Вроде тот же самый английский, а говорил Эйвери немного по-другому. Его «р» была раскатистой и гортанной, а длинное «и» резало слух.

— Нисколько! — яростно воскликнул он, и мне на голову словно вылили ведро сладкой карамели. Такой же приторной, как восторг девушки.

— И ты не хочешь жениться на ней совсем?

— На Шаффик? Едва ли, — второе ведро липкой жидкости. — Для меня существуешь только ты, любовь моя, — ещё одно.

— Но тогда…

— Я всё утрясу, поговорю с Яксли и смогу переубедить его.

— А если он откажет тебе в наследстве? — с придыханием спросила девушка, позабыв о своей напускной незаинтересованности.

— Он просто опекун, он не может… Но если так, я от него вовсе откажусь! — воскликнул парень, выпятив грудь и бросив окурок в унитаз. Целый бассейн липкой карамели.

— О, Натан! А ты долго ещё будешь тут уши греть?!

Я вышла ещё грязнее, чем вошла, и решила первым делом в школе принять душ. Если бы я была более спокойна, то тот факт, что я восприняла только эмоции девушки, а парня по ощущениям словно вовсе не существовало, меня бы непременно заинтересовал. Но меня слишком занимало предстоящее распределение, а с загадкой Натана только предстояло разобраться.

Покачиваясь, как тростинка на ветру, я вернулась в купе, но там не оказалось Малфоя, Крэбба и Гойла. Чувствовала я себя просто отвратительно: ко всему прочему меня начало чуть колотить и, говоря по совести, зрелище это было довольно жалкое. Если бы удалось поспать, я была в этом уверена, мне сразу стало бы лучше.

— Когда мы доедем до школы? — устало спросила я, переборов желание развалиться на сиденье.

— Ещё часа четыре.

Я едва не застонала в голос. Страшно хотелось уронить голову на мягкое сиденье и забыться хоть на чуток. Хотя, почему бы мне не сделать этого? Ведь совсем скоро мне предстояло неравное сражение с древней Шляпой! Чтоб ей сгореть. Мне снилось, будто я сидела в золотой клетке, решётки которой выглядели размыто, словно сквозь них пропустили золотой ток. На голове у меня старая драная Шляпа, которая спадала всё ниже и ниже. Совсем скоро, она поглотила бы меня всю, словно чёрная дыра. Я смотрела вниз и видела там точно такую же себя с точно такой же Шляпой на голове. Только лицо её было совсем другим, а решётки за спиной — красными. Недобро улыбнувшись, одним резким движением она сорвала шляпу с головы да с такой силой, что та раскроилась напополам. И смеялась, смеялась.

Решётки клетки лязгнули особенно громко и, когда я очнулась от кошмара, взору предстало знакомое уютное купе, залитое тёплым солнечным светом.

— Драко, что случилось? — засуетилась Паркинсон, хотя вошедший Малфой ещё даже не успел сесть.

— Поттер! — выплюнул он.

— Что Поттер?

— Придурок!

— Эм, — неуверенно промямлил Забини. — Поттер, который герой магической Британии, или какой-то другой Поттер?

— Тот самый! Вы знаете, с кем он сидел? — и, не дав никому возможности ответить, он продолжил: — С Уизли! Представляете? С Уизли!

— С кем? — сонно переспросила я и тут же сжалась, боясь, что снова спросила нечто общеизвестное. Паркинсон раздражённо цокнула языком, и это подтвердило моё опасение. Но Малфой, казалось, только и ждал этого вопроса.

— Это самая отвратительная семейка на свете!

Пока я окончательно сбрасывала с себя сон, Малфой продолжал поносить семейство Уизли на чём свет стоит. Он прошёлся и по количеству детей, и по родителям, которые не могли себе их позволить, и по недостойной приличного человека должности главы семейства, и по очень низкому финансовому состоянию.

Никогда ещё за всю мою короткую жизнь ни один человек не наболтал столько гадостей с таким многозначительным видом. Опытное ухо уловило бы в этой речи большую часть слов и высказываний Люциуса Малфоя. Словно в противовес Уизли младший-Малфой не забывал пройтись и по собственному семейству, очень толсто подчёркивая различия, поминутно приглаживая волосы или поправляя серебряные запонки.

Чем больше он говорил, тем сильнее выпрямлялась моя спина, тем резче становились черты лица, тем крепче сжимались переплетённые пальцы. Идиот ли он или специально задевает? Говорить о неприязни к бедным людям в лицо мне! Бедной приютской девчонке. Раздумывая об этом, я не отрывала взгляда от его лица. Самому Малфою же я казалась очень заинтересованной, а моё пристальное внимание он понял по-своему, потому говорил всё больше.

— Так чем кончилось? — громко прервал Забини, когда Малфой в сотый уже раз распинался о бедности и непозволительной многочисленности семьи Уизли.

— Гойл швырнул его крысу в окно. Крысу. Клянусь Мерлином, это ничуть не лучше жабы Лонгботтома.

Таким образом, беседа перетекла на тему домашних питомцев, и я могла в ней не участвовать. У меня же никого не было. Я думала о том, зачем Малфой вообще позвал меня в это купе, зачем рассказал друзьям, каким образом его отец узнал о летнем колдовстве и почему обратил на него столь пристальное внимание?

Всё это было очень странно. Новые книги я не успела прочесть полностью, но уже успела кое-что узнать. Во всяком случае, я знала, кто такие чистокровные и маглорожденные, знала и о ненависти, которую большая часть первых испытывала ко вторым. Ненависти столь сильной, что она даже вылилась в войну. Войну, которую чудесным образом закончил Гарри Поттер, неизвесто как уничтожив Тёмного лорда. Примерно с такими людьми я и сидела бок о бок. Едва только их интерес к моей беспалочковой магии угаснет, как они вышвырнут меня так же легко, как выкидывали надоевшие игрушки в мусорное ведро.

Дверь купе открылась, и Малфой разом побледнел. Я тоже заволновалась: вдруг моё враньё таки раскрыли? Хотя рыжеволосый веснушчатый парень с значком старосты на груди выглядел вполне безобидно. Может только излишне серьёзно. Но Малфой вжался в сиденье так, что видно было только Крэбба и Гойла, лица которых смешно вытянулись.

— Здесь едет Грэгори Гойл? — спросил староста, и головы сидевших как по команде повернулись к Гойлу. — Так он здесь или нет?

— Здесь, — ответил Крэбб и для наглядности ткнул пальцем.

— Это тебя укусила крыса? — спокойно продолжал староста. — Вы что все языки проглотили?

— М-меня.

— Тогда идём со мной.

— Это ещё зачем? — взвилась Паркинсон, одним движением руки усадив Гойла на место.

Ведь если бы он встал, Малфой сразу был бы замечен. После этого Булстроуд мгновенно уткнулась в свою книгу, Нотт невероятно заинтересовался обшивкой дивана, ковыряя её одним пальцем, а Забини вернулся к своим карточкам. Все они избегали смотреть в сторону Малфоя и Паркинсон, словно стали свидетелями чего-то постыдного.

— Потому что укус нужно обработать, — спокойно ответил гриффиндорец, словно объяснял очевидные вещи. — В начале вагона колдомедик.

Пока Малфой с порозовевшими щеками распинался в своём непонимании, как это таких, как Перси Уизли, назначают старостами и как это он смел сюда зайти, я думала, какой же Малфой трус. Парень только зашёл, а этот уже в окно готов был прыгать. Вероятно, он испугался, что старший брат пришёл мстить за младшего. Думала и о том, как Крэбб без раздумий сдал Гойла. Как им не помогли ни Нотт, ни Забини.

Но сейчас было не до этого, ведь главное — срочно научиться защищать сознание. Если бы кто-то прервал меня ещё раз, я бы точно взорвалась. Поэтому, когда Гойл вернулся с забинтованным пальцем и уселся на место, я сделала то, до чего не могла додуматься весь день: заперла дверь изнутри. Колопортусом.

Запирающие чары работали по-другому. Красные нити оплели дверь от пола до потолка, полностью оторвавшись от моего потока. Какое-то время я наблюдала за ними, ведь раньше такого никогда не случалось. Даже приложила руку к двери, но магия ко мне не вернулась. Не вернулась она и после того, как я открыла дверь Алахоморой. Просто развеялась, как дым, улетела во все стороны.

Всё это было очень странно. Неужели, магия может кончиться? И есть ли какой-то магический резерв? Тогда эти вопросы очень сильно взволновали меня.

К тому моменту, как машинист сообщил о приезде, я пришла к выводу, что меня исключат сразу же, даже никуда не распределив. Тем не менее, мне очень хотелось хоть раз увидеть деревню настоящих волшебников. Но было уже темно, и о её существовании могли рассказать только далекие оранжевые огоньки чужих домов. А какое небо было над нами! Словно чья-то незадачливая рука высыпала на чёрный бархат миллионы серебряных блёсток. Засмотревшись, я оступилась на влажной земле.

— Первокурсники, все ко мне! — позвал огромный силуэт лесничего, в его руках сиротливо покачивался фонарь, тусклый свет которого пытался разогнать густую вечернюю тьму. Все разговоры стихли.