Дочки, матери, короли (джен)

Их с Симбой первенец родился недоношенным — и мертвым. Зачатый после дальней дороги и перед дальней дорогой, когда она еще не отошла после прошлой тяжелой беременности — сложно было бы ожидать чего-то иного. Но Нале всё равно было больно: и телом, и разумом.

Она лежала в темном углу пещеры, неподвижная и немая, едва найдя в себе силы даже вылизаться после чересчур быстрых, но изматывающих, выкрутивших все внутренности родов. Вокруг неё пахло кровью, но не так, как во время охоты: эта кровь свернулась слишком быстро и выглядела гораздо темнее.

«Двое», — отрешенно думала Нала. — «Уже двое».

(Сразу по возвращении она спросила у Сарафины: что произошло с тем отродьем Шрама, которое она…?

«Сараби отдала Зире», — уронила Сарафина, отведя взгляд. И больше не добавила ничего. Всё и так было ясно. Старшая королева не сумела ни сразу, ни потом поднять лапу на беззащитное существо — или даже просто уморить его голодом у себя на глазах. Но зато решила, что королеве несостоявшейся это не помешает.)

Почему-то сейчас ее печалила смерть существа, о котором она отзывалась некогда не иначе, чем «это». Должно быть, всему виной были боль и напряжение родов, не окончившихся ни чем; но рождать потомство — часть природы львиц, и если львица этого не может... хорошая ли она львица тогда? Налу затрясло. Она попыталась свернуться в клубок, опустить уши и веки, найти утешение в самой себе. Раз уж никого больше рядом не было.

Впрочем... от входа в пещеру вдруг послышался какой-то звук. Словно бы от львиных лап, легко касающихся гладкого камня, сдвигающих в сторону камушки помельче. Но кто?.. Нала тяжко, встревоженно приподнялась на передних лапах, пытаясь прислушаться и понять.

Мать вроде бы заходила к ней немногим раньше, молча облизала ей лоб и холку, но ушла, не сумев добиться ничего больше.

Симба должен был в этот час обходить владения — или даже помогать львицам с охотой, наглядно демонстрируя своё несходство со Шрамом. (Потом необходимость в этом пройдет). Что он подумал бы, увидев Налу... такой? Захотел ли бы прикасаться к ней снова, совокупляться так же страстно, как раньше?

Она ненавидела себя за такие мысли. Слабые, недостойные.

Теперь у входа маячил явственный силуэт — пока еще просто тень на светлом фоне. Тень львицы, определенно.

Сараби?.. Нет, Сараби была с сыном, наверняка. Должна была быть. Они не разлучались теперь, словно бы Сараби чувствовала, что ей остается немного, и хотела хотя бы остаток жизни видеть Симбу при себе постоянно.

Кто тогда еще?..

Нала прищурилась, и когда свет больше не слепил уставшие глаза, она смогла узнать силуэт.

Зира.

Львица шагнула глубже внутрь их с Симбой пещеры — королевской пещеры! — так, как будто была у себя дома. Нала неверяще дернула головой из стороны в сторону.

Она не видела Зиру уже с тех самых пор, как… как вернулся Симба.

В ночь гибели Шрама — и изгнания гиен — Зира с частью своих львиц была на дальней охоте. Как Сараби говорила: хотела доказать Шраму, что беспокоиться не о чем — прайд не погибнет. Голодная смерть — не для них.

И после гибели Шрама — ушла на охоту снова; мяса не хватало по-прежнему, несмотря на возвращение Симбы и как нельзя кстати пролившийся на скалу предков резкий дождь: предвестник окончания засухи. К Симбе сама Зира подчеркнуто не приближалась — и они с Сараби и Сарафиной решили, что бури, вопреки очевидному, удалось избежать.

Должно быть, решили зря.

Нала завозилась на месте, но встать по-прежнему не выходило — и было еще обиднее, еще злее от этого: ведь после тех, первых, злосчастных родов она вскочила почти мгновенно. А теперь она оказывается беззащитной вовсе — и виновата в этом только сама.

Зира, не встречая препятствий, подошла совсем близко, наступая между делом на лужицу крови, натекшей к подошвам задних лап Налы.

— Ты хотела убить моих львят. Убить Нюку. И Кову, — зло прошипела Зира, наклоняя к ней морду. — Вот, полюбуйся теперь, что случилось с твоим.

Нала едва не рассмеялась — вопреки собственной боли и мутившемуся зрению. Кто такой Кову? Зира, должно быть, совсем сошла с ума.

— Ты пыталась избавиться от его наследников. Дрянь. Как ты могла даже задуматься о таком? Ты, мясо. Ты была недостойна даже касания его лапы. Ты не ценила место, которое он мог тебе дать — и как, нравится теперь быть бесполезной королевой? Нюка хотя бы жив.

Нала попыталась зарычать — но звук, вышедший из ее горла, ей самой показался жалким.

Нюку, впрочем, ей действительно хотелось убить — чтобы этого не пришлось делать Симбе; она даже проследила нарочно за играми малыша. Но он был настолько глуп и неловок, настолько скверно сложен и так косил тусклыми зелеными глазами, что вызывал одну только брезгливость; и Нала решила, что это можно отложить на потом. (Вдруг, в конце концов, дурень просто сломает себе шею без посторонней помощи).

Не стоило.

Это была последняя мысль Налы, прежде чем Зира почти навалилась на нее сверху, грубо, с царапаньем поглаживая когтями шерсть на ее загривке — отвратительным подобием совокупления, — а другой лапой потянувшись... да, именно к нему. К ее новорожденному.

Нала пыталась заслонить собой неподвижное тельце детеныша, но Зира оказалась проворнее. Накрыла лапой, чуть прижала. Чиркнула когтем по горлу, из которого так и не вышло ни единого вздоха.

Ухмылка исказила ее морду — отвратительная и торжествующая.

Нала закричала — отчаянно, без голоса. Почти завыла — как в раннем детстве, когда холодно и страшно, и мама подевалась куда-то. Прижимаясь брюхом к полу пещеры, запрокинув голову, скребя когтями.

Но на зов появилась не ее мать — Сараби.

Влетела в пещеру и застыла на месте, но только на мгновение. А следом — плечом оттолкнула Зиру от Налы: так, что Зира со злым коротким воем отлетела в сторону, поскользнувшись на крови и слизи и рухнув на бок. Впрочем, она тут же вскочила, готовая сражаться дальше — и Сараби тоже приняла боевую стойку, не колеблясь ни мгновения. Пусть это больше пристало самцам, чем самкам — но Сараби была королевой, и умела постоять за себя. Нале очень, очень хотелось быть такой же, как она. Если бы только сейчас у нее получилось хотя бы привстать...

Зира ощерилась:

— Сараби. Падаль Муфасы. Давно мы не виделись... — В ее голосе слышалось предвкушение. Нала поклясться бы могла, что Зира даже облизнулась — ничуть того не скрывая. Насколько же сильно надо ненавидеть для этого, подумалось ей. Если бы только можно было... Ее взляд метнулся по стенам и полу с ней рядом в поисках чего-либо, что можно было бы кинуть Зире под лапы: замедлить ее бросок.

Но Зира так и не успела прыгнуть — знаменитым своим прыжком, не оставлявшим антилопе и шанса: в пещере появился еще один лев.

Силуэт Симбы воздвигся на фоне света, льющегося сквозь вход в пещеру, и на миг Нале почудилось, что все это — неудачные роды, боль, вес Зиры на ней, вывернутая лапа — было просто сном. На самом деле ее король ступает в пещеру, которую делит со своей избранной львицей — главной из прочих, — чтобы вынести на свет их новорожденного и во всеуслышание объявить его право на власть.

— Что? Почему?.. — его голос, вроде бы громкий, рассыпался словно бы мелкими камушками. Глаза расширились в полумраке, вбирая всё разом, но еще не успевая осмыслить.

Больно было видеть Симбу — сильного, решительного, могучего — таким растерянным.

И больно было подумать о том, что он может узнать правду — особенно в таких обстоятельствах. Нет, только не это.

Никогда.

— Зира, — выдохнула Нала сквозь злые слёзы.

Стоило моргнуть, из глаз пропало, как не было, величавое объявление их с Симбой наследника — это был львенок-самец, хороший во всем, кроме того, что не дышал.

— Это Зира пришла сюда и задушила его, — добавила она, сопроводив слова еще одним всхлипом.

Откуда, в конце концов, Симбе знать, сколько точно должна длиться беременность? Это дело львиц — вынашивание и рождение.

Быть может, достигни Симба зрелости внутри прайда, он бы разглядел ошибку. Но его воспитание играло сейчас не на его стороне. Или — на его; зависит от точки зрения.

Симба никогда не обагрил бы пасти кровью невинных. Но гнев — и память, предательская, больная память о едва не погибшем львёнке, которым был когда-то он сам, — застили ему взор. Он рыкнул — угрожающе, как далекий летний гром; а затем взревел — так, что едва не вздрогнули стены пещеры.

Зира ощерила клыки. Она была слишком горда, чтобы отпираться — или пугаться.

— Убийца, — прошипела она.

У Налы по хребту прошла дрожь. Нужно было вовсе не дорожить жизнью, чтобы бросить такое Симбе в морду.

Он выпустил когти, скрежетнув по полу пещеры. И почти бросился на Зиру — но Сараби удержала его. Почти удержала: Симба ударился грудью о материнскую лапу, точно беспомощный львенок, и досадливо рыкнул на это препятствие — даже толкнул мать плечом, но мгновенной задержки оказалось достаточно, чтобы пелена ярости в его взгляде сделалась тоньше.

— Тварь, — проговорил он отрывисто, как будто слова с трудом избегали его клыков. — Если я и стану убийцей, то только из-за того, что сделала ты.

И он шагнул вперед, мимо Сараби — уже не прыгая, как на добычу или самца-врага, но поднимая лапу и резко замахиваясь. Зира не увернулась — должно быть, не поверила до конца, что он все же сделает это. Тяжелый удар обрушился ей на морду. Зира припала к земле и взрыкнула — ее глаза сверкнули в полутьме яростью, способной соперничать с полуденным солнцем. Ее прикрытая тенью лапа начала движение — тихое, вкрадчивое; но тут уже Нала, подгадав момент, выбросила когти вперед — они вонзились под шкуру Зиры как раз вовремя, чтобы та успела только дернуться, но не ударить в отместку.

Быть может, Нала была слаба сейчас. Но ее когти оставались такими же острыми.

Тень Симбы накрыла обеих львиц. Он дышал тяжело, как если бы преследовал добычу прямо сейчас. Клыки были оскалены; Нала еще ни разу не видела его таким.

Казалось, он отчаянно сдерживается, чтобы еще одним ударом не сломать Зире шею — как антилопе на охоте.

Зира подняла голову. Нала еще глубже погрузила когти, словно стремясь достать до костей, и потянула на себя — на шкуре зириной лапы вздулись темные полоски, откуда потекла кровь. Но Зира словно не обратила внимания.

Она смотрела на Симбу в упор — словно ей было безразлично всё, включая собственных львят, о которых она так гордо и зло говорила Нале.

— Убей меня. Королеве пристало умереть точно так же, как королю. И от тех же лап.

Пасть Симбы дёрнулась еще сильнее.

Сараби с осторожностью дотронулась лапой до его плеча.

— Сынок. Я понимаю, как тебе больно, но… мы ведь не можем уподобиться Шраму. — В ее тоне не было снисхождения — как и в глазах; лишь чувство собственного достоинства.

— Что ты предлагаешь? Мать, — отрывисто произнес Симба, по-прежнему пригвождая Зиру к земле взглядом.

— Изгнание, — спокойно проговорила Сараби. Нала кивнула.

Пусть даже Зира просто придумала себе это положение — у прайда не может быть две вдовствующие королевы. Так будет лучше для всех.

— Нала? Ты хочешь, чтобы я убил ее? — А вот теперь Симба уже повернулся к ней. И смотрел... смотрел, как прежде. Как всегда.

Улыбка тронула морду Налы — вымученная, грустная и больная.

— Нет. Это... не вернет нашего малыша. Но я... Я не хочу знать о ней больше. Умрет она или нет — пусть она умрет для нас с тобой и для прайда. Этого довольно.

— Пусть уходит тогда, — уронил Симба. — Пусть уходит… и никогда не возвращается. — Его слова до странности звучали эхом; только Нала не могла понять — эхом чего.

Сараби вытолкнула Зиру из пещеры — и это было последнее, что увидела Нала, прежде чем провалиться в целительный, глубокий сон.

Следующей весной Нала родила здоровую маленькую самку. Её вынесли на уступ скалы на рассвете и показали собравшимся зверям саванны; она чихнула, когда старый павиан дунул на нее с ладони, заставив Налу улыбнуться — и смешно сморщила мордочку, когда ее помазали священным соком между ушей.

Зира этого уже не застала.